Текст книги "Избранник вечности"

Письмо Дария

Осмысливая встречу с Сисигамбис, Александр потом долго мучился оправданиями за неожиданное милосердие к близким и родным Дария, что не предусматривал вовсе. Ведь когда ему пришлось бороться за власть, он без сожаления убрал с пути всех претендентов. А здесь проявил жалость? Не побоялся вызвать недоумение у окружения. Может, и правда, полезнее затребовать у Дария огромный выкуп, как предлагали военачальники? Но, с другой стороны, выгоднее держать рядом ценных заложников. Они сыграют ещё роль в решающем акте спектакля «Война». Дарию не остаётся иного выхода, как просить у Александра пощады, обращаясь как слуга к господину, и будет рад такой участи…

Завоевание новых земель предполагало и создание нового государства, не похожего ни на Македонию, ни, тем более, на Грецию с ее разрозненными и плохо управляемыми полисами. Александр остро нуждается в новых помощниках, советниках и практических деятелях, сведущих в военном деле, в разрешении хозяйственных проблем и политике. В таком большом деле, как строительство нового государства, одними греками да македонянами не обойтись. Нужна свежая кровь, образованные представители местных народов. Это могут быть бывшие придворные Дария, вельможи, знакомые с обычаями населения. Для всех найдутся должности у нового правителя Азии, он примет любого, кто даст ему клятву верности. А если Дарий сменит гордыню, придёт и попросит снисхождения, милости, получит свою долю власти от царя Александра? В этом скрывался смысл достойного содержания в плену родственников персидского царя.

* * *

Македонский царь не ошибся, проявив уважение к членам семьи Дария. Появился гонец с письмом, где он просил вернуть мать, жену и детей. «А сделаешь так, я пожелаю дружбы с тобой и стану союзником», – заверял персидский царь. Эвмен зачитал письмо на военном Совете. Повисло напряжённое молчание. Александр хмурил брови. В подобных ситуациях начинал Парменион; его преклонный возраст и военный опыт позволяли ему смелость в речах.

– Удобный случай! Дарий предлагает прекратить войну и заключить с тобой мир. Обрати внимание, на выгодных для нас условиях. В таком случае заканчиваем войну и возвращаемся домой, к семьям, живыми и богатыми.

Гефестион поддержал:

– Поздравляю, Александр, ты выиграл! Дарий признал поражение, унизился просьбой о пощаде. Теперь придумай для него меру наказания.

Царь, словно не слышал друга, развернувшись к Пармениону, произнёс вкрадчивым голосом:

– Говорят, ты один из лучших полководцев, в сражениях всё замечаешь и предупреждаешь плохие события. А когда слушал, что пишет мне Дарий, не обратил внимания, что он забыл назвать меня царём! Ты допускаешь, чтобы меня оскорблял варвар?

Александр, едва сдерживался, чтобы не перейти в крик:

– Дарий думает, что я оставлю без внимания его забывчивость?

Оглядел присутствующих, давая понять, что убеждать его ни чём не следует.

– Мне не нужен мир от Дария как его подачка! Я без него устрою мир в Азии, какой сам придумаю!

Потом бросил притихшим командирам, словно кость собакам с пиршественного стола:

– А вы мне поможете!

Позвали персидского посланника, выглядевшего ярко, как самец павлина: разноцветный кафтан, расшитый жемчугом, остроконечная шапка, башмаки на толстой подошве; на груди бляха с драгоценными камнями на золотой цепи, руки и пальцы в браслетах и кольцах. Он поклонился и, тряся красной бородой, произнёс по-гречески:

– Каков ответ Царю царей Дарию?

Александр скривил в гримасе лицо, но вовремя вспомнил слова Аристотеля, что в гневе теряется рассудительность и допускается опрометчивость. Произнёс спокойно:

– Передай своему царю, что боги Неба дали ему и мне случай померяться силами. Пока он не показал отвагу, отчего боги отдали мне власть над землей, какой раньше владел Дарий. Теперь я хозяин земли, которую трусливо уступил Дарий. Я отвожу ему роль своего слуги, если хочет остаться в живых. И пусть поспешит ко мне, пока я не передумал. Пусть приходит ко мне с повинной, и я позабочусь о нём и его людях, кто по доброй воле начнёт служить мне. В том случае я верну ему мать и жену, и детей, и дам всё, что ещё пожелает. И скажи ему, что когда захочет ещё раз написать письмо, пусть обращается ко мне как к царю Азии и своему господину. В противном случае буду считать его своим обидчиком. Если же он собирается оспаривать у меня царство, пусть борется за него. Но не бегает от меня. Я всё равно доберусь до него, и мы сойдёмся в поединке, и тогда уже убью его.

Посланника охватил ужас. Запомнить все слова он не сможет, а как передать Дарию даже часть того, что услышал, не осмелится. Наблюдая его мучения, Александр махнул рукой.

– Ладно, Дарию напишу. Завтра заберёшь письмо.

После обсуждения на Совете оставил Эвмена, чтобы продиктовать ответ Дарию. В письме упомянул, какой урон Элладе нанесли персы во время походов Ксеркса и Дария Первого. Персия поддерживала мятежи во Фракии, дружественной Македонии. Помогали жителям Перинфу*, когда они отказались принять покровительство царя Филиппа. Персы виновны в его убийстве, и вообще цари Персии во все времена затевали нечестные войны. Слова злого ответа складывались сами собой:

«Дарий, ты называешь себя Великим и Царём царей, а сам захватил власть и правишь несправедливо и наперекор божественным законам. Пытаясь разрушить мир между греками и македонянами, ты посылаешь убийц их царей. Вот почему я вынужден не воевать с тобой, а обороняться войной».

Секретарь едва успевал записывать:

«…Знай, что я пришёл к тебе не за тем, чтобы брать, сколько ты мне дашь. А ты будешь иметь, сколько я тебе оставлю!»

* * *

Возможно, давая персидскому царю время подумать, Александр отказался от намерения пока идти к Евфрату. Без объяснений военным повернул армию на Египет.

Барсина

Срочные донесения полководцев и письма матери и Антипатра, доставленные в Персию гонцами, Александр читал незамедлительно. Остальные придерживал и затем передавал Эвмен, когда видел, что у него освободилось время для досуга и размышлений. В тот вечер секретарь принёс груду папирусов, в основном с предложениями торговцев на поставку продовольствия и оружия для армии. Своё письмо прислал хилиарх Филоксен, командующий войсками на западном берегу Эгейского моря; в нём сообщалось, что во время захвата обоза персидского вельможи ему достались два мальчика замечательной красоты. Хочет передать Александру для утех.

Царь вознегодовал:

– Как мог Филоксен такое предлагать? Ответь, пусть больше занимается дисциплиной своих воинов, а меньше – грабежами обозов, чтобы у него не хватало времени предлагать мерзости!

Загорелое лицо царя покрылось бледными пятнами – признак наступающего гнева. Эвмен поспешил успокоить:

– Напишу, что он ошибся. Филоксен, наверное, уверен, что подобным даром доставит приятное.

Придворное окружение осведомлено о тесной дружеской связи Александра с Гефестионом. Царь не раз сам говорил друзьям, что вместе они, Ахилл и Патрокл, ценил лестное для себя сравнение с Патроклом. Не проявлял увлечения противоположным полом с юности, он ценил мужскую дружбу сильнее, чем близкие отношения с женщинами. В Дамаске не использовал положение пленницы красавицы-жены Дария, чем удивил друзей, не говоря уже о персах. Не пожелал смотреть на остальных женщин из гарема Дария и его вельмож, хотя выбор красавиц имелся огромный. Один Парменион отважился напомнить его права в отношении привлекательных пленниц, а он ответил:

– Я не осуждаю поведение воинов за их поступки по отношению к женщинам своего врага как неизбежность в войне. Что же касается меня, поясню, что толпы женщин, захваченных нами как добыча, обесценили в моих глазах женскую красоту. Вот почему для меня многое становится непозволительным или нежелательным.

Гефестион ревниво вмешался, выразительно посмотрев на Александра:

– Парменион, пора тебе знать, что для царей существуют иные радости в жизни.

Царь ему улыбнулся. И хотя это выглядело попыткой оправдаться, снисходительно добавил:

– Я могу взглянуть на обнажённую Статиру. Но по причине того, что все вокруг говорят о её невообразимой красоте из всех женщин, как о самой восхитительной. Не из-за похоти, а непритязательного любопытства и ради сравнения собственного ощущения красоты с мнением других. Но боюсь, что возникшее при этом желание обладания женским телом разбудит во мне мужскую плоть, а это для царей есть досадный признак смертной природы. Если бы боги отобрали у меня необходимость общаться с женщинами, да ещё потребность в ежедневном сне, я ценил бы себя гораздо больше, чем сейчас.

Но в его строго налаженную боевую жизнь вмешался Эрос, бог плотской любви и любовных наслаждений, могущество которого не оценил вовремя…

* * *

Среди знатных женщин, сопровождавших царицу-мать Сисигамбис, находилась Барсина, жена Мемнона из Родоса, командовавшего греческими наёмниками царя Дария. Александр увидел её при первой встрече с царицей-матерью. Барсина не укрывала от нескромных взглядов своё сияющее красотой лицо. Через полупрозрачную ткань угадывались правильные черты лица, пытливый и озорной взгляд чёрных глаз.

Её приветствие на македонском диалекте его удивило. Он спросил, откуда она родом. Женщина не смутилась:

– Великий царь, если ты слышал о сатрапе Фригии Артабазе, он мой отец. По матери, я гречанка. После смерти царя персов Артаксеркса отец отказался служить его сыну, незаконно захватившему престол. Пришлось бежать. Твой отец принял нашу семью в Пелле, где мой отец служил у него советником. Мне исполнилось семь лет, когда ты родился. Я видела тебя на руках царицы Олимпиады и кормилицы Ланики. В Македонии я усвоила ваши обычаи, а от греческих учителей, предоставленных мне твоим отцом, познала и полюбила Элладу.

Удивительное совпадение, Барсина вышла замуж за Мемнона, с кем Александру пришлось сталкиваться в сражениях. Что ещё удивительнее, Дарий не доверял своему лучшему начальнику как наёмнику, отчего обязал оставить Барсину с детьми в почётных заложниках, среди придворных царицы-матери. На день их знакомства в Дамаске Мемнон внезапно умер о простуды.

– Так я осталась вдовой с двумя малышами и пленницей Дария. Теперь я тобой пленённая, – с покорным вздохом завершила свою историю Барсина.

Александр не вспомнил, видел Барсину в Пелле или нет, из-за малого возраста, но естественность молодой женщины, безмятежность, выдержка и очевидная образованность вызвали у него живейший интерес. Его привлекало общение с новыми людьми, особенно с необычными жизненными историями или способностями. Несмотря на занятость, он пообещал, что разделит с ней вечернюю трапезу, чем сильно удивил Гефестиона.

Барсина оказалась восхитительной собеседницей. Осведомлённая о жизни при дворе Дария, она раскрыла немало занятных историй и дворцовых секретов. Как супруга военачальника она становилась невольной свидетельницей разговоров персов с оценками поступков Александра.

– Муж мой всегда восхищался тобой, как ты воюешь. Говорил Дарию, чтобы персидские полководцы перенимали твои действия, чем вызывал недовольство, – откровенничала Барсина. – Однажды муж ударил грека-наёмника, когда услышал его ругань на тебя. Мемнон сказал ему, что Дарий платит не за оскорбления языком, а за победу с оружием в руках.

Барсина обладала приятным грудным голосом. Темы разговоров неинтимные, хотя нежные интонации манили, завлекали в приятный омут. Непринужденно изливавшиеся, казалось, из глубины души, нежные интонации, они пробуждали у Александра глубоко запрятанные неизведанные чувства.

На следующий день его вновь потянуло к ней.

– Барсина, я благодарен тебе за вчерашнюю откровенность, позволившую мне уважать память Мемнона, доблестного воина, – начал он при появлении. – А сегодня хочу узнать больше о тебе.

Кроме того, его интересовали события, происходившие в Персии в разные годы, Александр хотел знать народные обряды и придворные правила. Царь удивлялся самому себе, осознавая, с каким вниманием слушает молодую умную женщину. Его поражала разносторонняя её осведомлённость, что не вписывалось в мужское представление о женщине, вынужденной быть лишь тенью мужа и матерью его детей. Заметно, что в Барсине преобладала кровь матери-гречанки, а не перса, отца.

С этого вечера Александр желал видеть её едва ли не каждый день. Гефестиону, Пармениону и остальным приближённым оставалось удивляться и ждать перемены в настроениях, когда он удовлетворит своё любопытство. А чем завершатся странные свидания царя с пленной полукровкой, к чему приведёт его внезапная увлечённость, и насколько опасной окажется вся история для похода, войны, армии, никто не мог предположить…

Встречи участились, вели к логической завязке… Первое время Барсина не видела ничего необычного в поведении Александра, его непраздного любопытства. Как пленнице ей трудно самой вершить свою судьбу, она готовилась к любому повороту событий. Хотя интуитивно понимала, что ей выпадает счастливый случай, и этот случай упускать не хотела. Она умело поддерживала беседу, тонко и ненавязчиво льстила, чем тешила самолюбие Александра. А он, тоже интуитивно, поначалу опасался попасть под унизительное для него женское обаяние, а позже, запутавшись в душевных смятениях, уже не сопротивлялся. Негромкий слегка гортанный голос Барсины обволакивал сознание, приглушал слух, он расслаблялся, мысли путались, и в этот момент он избавлялся от напряжённого состояния, скопившегося за долгий нелёгкий день.

Барсина слышала о равнодушии Александра к женщинам. Но стала замечать, как от случайного прикосновения он менялся в лице и его кожа вибрировала в ответ. Она непроизвольно замирала, в огромных глазах зарождались искорки плотского костра, не замечать которые ему становилось невозможно. С каждым свиданием, иначе их встречи не назвать, мужчина и женщина неизменно сближались, духовно и телесно, чувствуя в себе могучее притяжение Эроса.

Естественная природа в таких случаях обычно берёт своё. Божественное тело Барсины, содержательные беседы, терпкое вино, сладкий запах благовоний и нежная музыка флейтисток-авлетрид, игравших за пологом – все вместе оказали своё содействие. Александр откликнулся на зов любви…

* * *

Парменион, узнав о повороте в отношениях с Барсиной, неожиданно высказался одобрительно:

– Македония ждёт наследника. Барсина будет подходящей царицей!

Скоро слухи о намерении сына жениться добрались до Пеллы. Олимпиада отписала сыну: «Одумайся! Не смеши род Ахилла и Геракла – кто ты, и кто она!»

Александр хотел обидеться на мать, собрался резко ответить, но передумал и послал к Олимпиаде гонца с подарками и коротеньким письмом: «Советую не лезть в мои дела». С Барсиной не расставался, возил за собой, куда бы ни отправлялся по царским делам; она обязательно присутствовала на приёмах иноземных делегаций и на пирушках с друзьями царя, украшая компанию содержательными разговорами, смягчающими грубые шутки мужчин. Отвлекаясь от государственных забот, а они с каждым днём множились, Александр приходил вечерами к ней, желанной, нередко оставаясь до утра.

– Я твой Орфей, а ты моя Эвридика, – слышала Барсина в его тесных объятиях. – Ради тебя я отказываюсь смотреть на других женщин. На всех, кроме моей матери!

– Не верю! – с нежностью отвечала она и, продолжая игру, тихо возражала:

– А ты мой Адмет*, я твоя Алкестида… Как она, я готова принять твою смерть на себя…

– Я ценю твоё пожелание, – с улыбкой отвечал Александр. – Но не любовь толкала их на такие шаги. Для каждой женщины нужно обладание мужем, что кажется им дороже собственной жизни, сильнее смерти. Только это чувство толкает женщин вступать в погребальный костер мужа, как сделала Эвадна* или Филлида*, правда, она повесилась после смерти Демофонта.

– Милый, ты хочешь, чтобы я согласилась с утверждением, что женской любви и верности к мужчине не существует?

– О непритворной любви я читал у Гомера. Но разве не из-за любви Париса и Елены началась война греков с троянцами? Виновна и Афродита, убедившая Париса украсть Елену от мужа, спартанского царя Менелая. Менелай и его брат Агамемнон объезжают греческих царей и склоняют их к участию в походе на троянцев. Намного веков позже греческие поэты сочиняли стихи о любви. Например, трагедии Эсхила, Софокла, Еврипида; у них любовь приносит лишь измену, нечеловеческие страдания и ужас. Любовь, если хочешь, похожа на кровавый источник неблаговидных поступков людей и чаще всего войн.

– О, как ты неправ, милый!

– Я не прав? Ясон* разлюбил жену Медею, и она из мести убила детей от него! Федра*, полюбив пасынка, кончает с жизнью, а муж убивает Ипполита. В припадке ревности Геракл убивает жену и детей и сам гибнет по вине любящей его Деяниры. Продолжать перечисление имён влюблённых, дорогая?

Барсина надула губки:

– Милый, ты хочешь, чтобы я поверила, что женщины – всегда зло для мужчины?

Заметив слёзы, Александр приласкал Барсину, стал целовать со словами:

– Еврипид говорил: «От укуса змеиного лекарства имеются, и пламени яда загладятся следы, – лишь женщина неисцелимо жалит». Но его слова не про тебя, дорогая!

* * *

И всё-таки пришло время, когда новые обстоятельства в военной кампании подтолкнули царя к пересмотру отношений с любимой женщиной. Важные неотложные дела заставляли отвлекаться от посещений шатра Барсины, хотя чувства их не ослабевали. Она чаще засыпала в одиночестве. Гефестион, недовольный отчуждением царя, при каждом удобном случае остерегал его от чрезмерного увлечения женщиной. Он выбрал момент в настроении царя и попытался охладить его чувства:

– Друг мой, я могу сказать тебе откровенно о том, что сегодня говорят в армии. Рады, конечно, что проводишь досуг с восхитительной пленницей. Но многим не нравится твоё намерение жениться на персиянке, даже если мать у неё гречанка. Барсина старше тебя на семь лет, дважды побывала замужем за персидскими военачальниками, а родные братья продолжают служить Дарию. Неужели ты поверишь, что Барсина оставит тебя в покое, когда её родня полезет в твоё окружение? Понадеются, что ты не посмеешь отказать любимой женщине в просьбах наших врагов. Такое обстоятельство опасно для тебя, для армии и Македонии.

Вскоре случилось, как предупреждал Гефестион. Брат Барсины, Фарнабаз, служивший у Дария флотоводцем, оказался в плену у македонян; его доставили к Александру. Он не пытал его как врага, не казнил, а сразу назначил командиром отряда греческих всадников. Прошло время, когда возлюбленная намекнула о своём отце: Артабаз просил гарантий македонского царя, если он переметнётся от Дария. Александр не пообещал, но на этом её попытки прекратились. Он дал понять, что не потерпит вмешательства в его дела. Возможно, последняя история дала повод для охлаждения его влечения.

Хотя окончательно отношения их не прекратились. По просьбе близких друзей вмешался царский прорицатель Аристандр. Выведав, что Александр вечером намеревается посетить Барсину, он, как бы случайно, перехватил его.

– Прости меня, старика, но я хочу рассказать одну притчу.

Александр не возражал, он любил слушать Аристандра. Узнал, как один юноша влюбился в прелестную рабыню с изящным телом и миловидным лицом; собрался жениться, и никто не мог переубедить его. Уговоры родителей и друзей не действовали. Отец попросил мага помочь. Маг потребовал, чтобы рабыню прислали к нему. Много дней давал он приготовленное им питьё, которое удаляло из тела рабыни некую субстанцию, собранную в сосуд. Тело девушки усохло, кожа сморщилась, прелесть и красота исчезли… Всё время маг прятал девушку, никому не показывал, хотя юноша искал её повсюду. Спустя время позвал его и показал на неё, сказал: «Нашлась твоя любовь, забери её и люби дальше». Тот вскричал от негодования: «Не нужна мне безобразная женщина!» Маг показал сосуд с субстанцией. «Вот то, что ты любил в ней!»

Прорицатель посмотрел на царя.

– Подумай, Александр, к чему такая мудрость?

Царь не ответил и пошёл дальше. Дойдя до шатра Барсины, остановился. Постоял в размышлениях и… повернул в обратную сторону. С тех пор при людях он не выделял Барсину и не проявлял к ней особых чувств.

Как умная женщина она восприняла своё состояние без возражений, с достоинством переносила разлуку. Поэтому её поведение не позволило Александру допустить окончательный разрыв; он продолжал приходить к ней, хотя ночевать не оставался. Барсина принимала возлюбленного с прежней страстью и признательностью и каждый раз говорила, что хочет родить сына. Назовёт Гераклом, как знаменитого предка любимого. Позже это случилось…