Текст книги "Убийца"

– Что случилось? – крикнул Шу, пытаясь вытащить меч из ножен. – Кто эти люди и что им нужно?

– Ничего нового, – огрызнулся я и полез в седельную сумку. – Старые знакомые с прежними пожеланиями. Гунны, мать бы их так! Опередили нас и устроили засаду. Один впереди, остальные – за спиной.

– И что теперь? – растерянно выдохнула Вайолетта. – Куда нам ехать?

– Вперед конечно же. – Я пожал плечами и, чиркнув кресалом, поджег коричневый ручеек, успевший добраться до наших ног. – Что мы забыли на этом берегу? Ароматы Хванда?

Спиртное оказалось великолепным по крепости, и мост занялся быстро. Пламя взревело не хуже паникующей толпы и начало распространяться во все стороны. Я снял плащ и, встав на колени, окунул его в воду реки.

– Ваши, быстро! – рявкнул я. – Набросьте капюшоны на головы и постарайтесь не дышать. Коней бейте смертным боем, иначе они не пойдут или сбросят вас с себя. Вперед, черт бы вас побрал!

Становилось жарковато. Языки пламени успели заслонить противоположный берег, и казалось, будто мои спутники готовятся нырнуть в настоящее огненное озеро. Как в преисподней. По крайней мере, пылающие человечки, мечущиеся в пожаре, весьма напоминали приспешников дьявола.

Лошади принцессы и графа нехотя пошли вперед, и почти тотчас я потерял спутников из виду. Завернувшись в мокрый плащ, я залез в седло Уркагана.

– Halt!

Из дыма выбрался мой враг. Вид его сейчас был воистину кошмарен. Гунна покрывала черная копоть, и лишь глаза сверкали безумным огнем на черном дымящемся лице. Обгоревшие волосы торчали в разные стороны, и концы их тлели красными искрами. Ну а обе руки гиганта краснели от крови. Как я понимаю, чужой.

Да этот гад в огне не горит и в воде… А ну-ка проверим!

Пока гунн мотал головой и сбивал пламя с волос, я направил Уркагана прямиком на врага. Лошадка, даром что чахлая и ленивая, сообразила, чего я добиваюсь, и пнула передними копытами дымящееся чучело. Гунн отлетел к пылающей ограде и попытался удержать равновесие. Не получилось. Раздался треск, и черный демон с коротким криком улетел в воду.

Кто-то кричал не по-нашему. Я всмотрелся в огонь и увидел три гигантских силуэта с мечами в руках. Гунны определенно мечтали увидеться с близким другом и что-то ему рассказать.

Я показал неприличный жест и изо всех сил наподдал пятками Уркагану по бокам. Конь бешено заржал и прыгнул в огонь.

5

 
А как утро настало,
А как кровь остывала,
А как сердце в груди вырываться устало.
А как утро настало,
А как небо мерцало,
Как на солнце бельмо неспеша наползало.
 

Казнь убийцы

Я протянул руку к огню, рассматривая пальцы, испещренные многочисленными черными точками. Ожоги, мать их так. Они болели, но, к счастью, не так сильно, чтобы испортить мне настроение. А оно мало-помалу начало подниматься, после того как мы добрались до безопасного места, где можно спокойно пожрать и переночевать.

Вторая рука пострадала не так сильно. А все эта распроклятая будка охраны! Нас с Уркаганом едва не придавило, когда эта пылающая хрень обрушилась на горящие доски. Хорошо, что успел подставить руку и отбить отлетевшие деревяшки. Правда, вспыхнул плащ, и, когда я тушил ткань, получил большую часть ожогов. А, к черту! Заживет.

– Ты уверен, что мы здесь в безопасности? – прочавкал Сигон, оторвавшись от очень важного занятия: пережевывания черствой горбушки и окостеневшего сыра. – Мы недалеко от города, и наши преследователи могут…

– Да ни хрена они не могут. – Я осторожно смазал самый крупный ожог зеленой вязкой хренью из деревянной коробки. – Это святилище пятнадцати спутников, и о нем знают только местные жители.

– А если кто из простолюдинов заметит посторонних в этом… святилище? – поинтересовалась Вайолетта, необычайно бледная этим вечером. – Они не расскажут про нас гуннландцам? О-ох…

– Что случилось? – Встревоженный Сигон подался к принцессе. – Ты себе ничего не повредила? Тебе больно?

– Живот болит. – Девушка потерла низ живота и смахнула испарину со лба. – То схватит, то отпустит.

– Это отравление! – Шу вскочил на ноги так быстро, словно кто-то отвесил ему знатного пинка под зад. – Желудок, привыкший к деликатной пище, не способен справиться с той отравой, которую ты нам подсунул! Необходимо срочно…

– …заткнуться и не гнать волну. – Я даже не взглянул на оторопевшего от подобной наглости графа и подошел к Вайолетте. – Где именно болит? Здесь? Нет? Значит, ниже. Вот здесь? А что за боль?

– То прижмет, то отпустит, – пробормотала принцесса, – но, кажется, я знаю, в чем дело. Это не отравление, успокойтесь, пройдет.

– Дней эдак через пять-шесть? – уточнил я, глядя в глаза покрасневшей девушки. Она кивнула. Значит, я правильно догадался. Только этого нам не хватало для полного счастья. – Что-нибудь на этот случай имеется?

Принцесса отрицательно покачала головой, а я едва сдержался, чтобы не застонать от отчаяния и злости. Ну надо же, мать их так! Они тщательно подготовились к путешествию, да! И не додумались хотя бы посчитать по числам, чтобы запастись предметами первой необходимости. Ладно мои придурочные спутники, которых только на днях выпустили из кукольного домика, но Кору Нарим! Неужели толстый шпион облажался еще и в этом вопросе? Когда все закончится благополучно и я вернусь, обязательно прижму пухлого говнюка в темном переулке и проветрю ему внутренности.

– Тут ты права, – сказал я, перерывая стенной шкаф в поисках подходящих тряпок. – Нам необходимо торопиться. Если кто-то из местных посетителей этого священного сарая увидит чужаков, то обязательно пустит слушок. А новости подобного толка здесь распространяются очень быстро. А ехать быстро мы не сможем, так что любой шпик гуннов успеет смотаться с сообщением в Гросс и обратно, прежде чем мы проедем хотя бы лигу!

– Что ты несешь?! – Шу сжимал-разжимал кулаки, и его глаза казались белыми от бешенства. – Я отрежу твой болтливый язык, мерзавец! Как ты смеешь?

– Си, – Вайолетта слабо улыбнулась своему спутнику, – успокойся. Без этого человека мы с тобой пропадем, поверь. И еще, боюсь, мне потребуется что-то, что сможет заменить ванную. Это возможно?

– Вполне. – Я достал из шкафа деревянное корытце. – Пусть ваш верный рыцарь пока наберет воды там, где я показывал. Не могу же я всем заниматься сам.

– Что?! Да я…

Проклятье, рано или поздно этот долдон потеряет дар речи, и тогда всем вокруг станет намного лучше. Пока Шу ворчал и набирал воду из источника под домом, я нашел чистую ткань, предназначенную для перевязки ран. Для нужного дела она тоже пригодится. Разорвав кусок на несколько лоскутов, я протянул их девушке и отобрал у графа корыто, которое он едва не опрокинул в очаг.

– Не думаю, что сильно задержу нас. – Принцесса прикрыла глаза и провела по лбу рукой. – Обычно у меня все проходит быстро и легко. Тяжело только в самый первый день, а уже завтра будет намного лучше. Честное слово.

– Угу-угу. – Я несколько раз кивнул и поставил на пол корыто. – Остается надеяться, что все так и есть. Ладно, вроде готово.

Крохотное помещение, в котором мы находились, исключало всякие мысли об уединении. Да, собственно, маленькая комнатка и не предназначалась для укрытия какой-либо значительной группы путников. Даже двое крупных мужчин цеплялись бы здесь плечами. Низкий потолок, узкий проход наружу, скрытый за колючим кустом, каменный очаг в углу и две низких лавки – вот и все. Однако для таких, как я, и такое убежище частенько являлось лишь в мечтах.

К чему я? Если Вайолетта желала заняться вопросом личной гигиены, наше с Шу присутствие становилось для нее обременительным. Судя по закушенной нижней губе, принцесса размышляла, как бы тактичнее донести эту мысль до спутников. Ну, я всегда был понятливым мальчиком.

– Граф, – сказал я, скаля зубы в подобии вежливой улыбки, – думаю, пришло время нам подышать свежим вечерним воздухом и посмотреть на звезды. Здешний воздух отличается от спертых ароматов бальных залов и салонов.

– Чего это вдруг? – подозрительно прищурился Сигон. – Никуда я не пойду. Вдруг потребуется моя помощь.

– Сигги, не потребуется. – Видно было, как Вайолетта с трудом сдерживает раздражение. – Пожалуйста, выйди. Так надо.

Лицо молодого недоумка вспыхнуло так, словно ему отвесили мощную оплеуху. Граф рванул наружу с такой скоростью, что едва не вынес наружу входную дверь. Я хмыкнул и потер подбородок.

– Когда закончите с… В общем, со своими делами, позовите. Нам не стоит долго светиться снаружи – мало ли кто заметит. Маловероятно, конечно, но чем черт не шутит.

– Спасибо. – Вайолетта встала и благодарно кивнула. – Честно, не знаю, кто вы такой, но ощущаю скрытое благородство, исходящее от вас.

Я даже хрюкнул. М-да, нечасто такое услышишь. Ныряя в низкий дверной проход, я с трудом удерживал рвущийся наружу смешок. Благородство! Надо же такое ляпнуть. С тех пор как меня последний раз называли благородным, прошло два десятка лет, да и означало тогда это нечто иное. Черт возьми, как же давно это было. Временами я начинал сомневаться, а было ли вообще.

Вечерело. Сумерки успели полностью вступить в свои права, и сквозь драные лохмотья низко плывущих облаков лениво перемигивались звезды. Их подмигивание напоминало огоньки фонариков егерей, когда те лениво бредут по лесу в поисках добычи. Ветер заметно окреп и теперь свирепо терзал ветки деревьев, словно намереваясь содрать с них зеленую одежду. Не очень хорошая погода: если кто-то приблизится, я не услышу звука шагов. Нужно побыстрее возвращаться внутрь.

Граф стоял на углу домика и тихо пыхтел. Подбородок Сигон выставил вперед, да и всем своим видом демонстрировал глубокую обиду на весь мир. Уж кто бы обижался! А вообще, пусть варится в собственных соплях.

Глаза успели привыкнуть к темноте, так что я без особых проблем отыскал каменный барельеф в неглубокой нише стены святилища. На плите в свое время были изображены мучения пятнадцати последних спутников Спасителя, а сейчас остались лишь непонятные ямки и черточки. Миновало много лет, и слишком большое количество рук ощупывали плиту, ворочали ее и ставили на место. Я и сам неоднократно этим занимался.

На утоптанной площадке перед нишей лежали какие-то жалкие подношения. Я небрежно отпихнул их ногой в сторону и ухватился за края квадратного камня. Пришлось изрядно поднапрячься, чтобы раскачать плиту и потащить ее наружу. Еще немного и можно будет запустить руку в специальную ямку…

– Что ты делаешь? – Голос графа заставил меня подскочить, едва не уронив на себя плиту. Так и знал, что проклятый ветер сыграет скверную шутку вроде этой.

– Занимаюсь своими делами. – Я запустил руку внутрь ниши и нащупал стопку деревянных дощечек. Ого, сколько их тут накопилось!

– Мерзавец, ты посмел осквернить святое место! – В голосе Шу звенело искреннее презрение и негодование. – Так и знал, что человек, подобный тебе, пойдет на любую мерзость!

Тяжело вздохнув, я спрятал тонкие деревянные пластинки в карман куртки. Потом достал нож. Не успел мальчишка очухаться, как лезвие оказалось прижато к его шее. Стоит дураку дернуться – и он труп.

– Что? – начал граф, но я прижал палец к его губам.

– Ш-ш! – прошипел я. – Слушай очень внимательно. Если я тебе сейчас порежу глотку, то никто никогда не узнает, что с тобой случилось, понимаешь? Скажу, когда вышел – тебя уже не было, вот и все. Хрен его знает, что случилось: разнервничался, ушел в лес. А тут, между прочим, волки водятся, здоровые такие! На самом деле водятся.

– Ты не посмеешь, – просипел Шу, скосив глаза на нож в моей руке. Физиономия графа казалась белой перекошенной маской. – Ты не посмеешь убить благородного человека!

В этот раз я не сумел удержаться и все-таки рассмеялся. Они что, сговорились? Давно я не слышал столько остроумных шуток!

– Это ты во дворце своего отца благородный человек, – сказал я, отсмеявшись. – А здесь – куча навоза. И если я сейчас дерну рукой, останешься этой кучей навсегда. Кстати, сам не понимаю, почему не сделал этого до сих пор. Вообще-то с жирным у меня на твой счет не было никаких договоренностей, если что. Думаю, вдвоем нам будет намного удобнее. Поэтому дам тебе пару секунд на то, чтобы подумать и все решить.

– Что я должен решать?

Мне показалось, что граф собирается поднять руку, и я нажал на нож. По белой коже медленно скатилось несколько капель крови.

– Не надо! Я же ничего не делаю!

– Что решать? – Честно говоря, от ужаса, прозвучавшего в голосе парня, я испытал настоящее удовлетворение. Не скрою, иногда хочется стать такой же свиньей, как и все остальные. – Ну, сам подумай: наша группа слишком мала, чтобы сразу несколько человек в ней могли претендовать на место вожака. Как думаешь, чем будем руководствоваться, выбирая лидера?

– Естественно, благородным происхождением! Вот единственное, чем…

Нет, он точно не хотел работать головой. Может, отрезать этот бесполезный орган?

– Засунь его себе в задницу, – посоветовал я. – Казалось бы, вроде неглупый парень, а мелешь всякую чушь. Вот ты, например, знаешь путь к Дувину? Сумеешь ориентироваться по карте? По моей, я это подчеркиваю, по моей карте? Так я и думал. А способен ли ты подобрать в каком-нибудь городе или поселке безопасное место для еды и ночлега? Сомневаюсь. Ускользнуть от гуннов, когда они снова сядут нам на хвост? А они сядут, в этом я даже не сомневаюсь, потому что нас, черт возьми, кто-то предал.

Шу, казалось, забыл про нож у своего горла и смотрел на меня широко открыв рот.

– Так вот, командовать здесь буду я один, а ты будешь мне подчиняться, ясно? Без споров и возражений. И тебя абсолютно не касается, чем я занимаюсь. Согласен или… – Я приложил свободную руку к уху. – Кажется, это топот ног безжалостных волков?

Глаза на бледном лице Шу превратились в черные тоннели, ведущие в преисподнюю ненависти. Если бы только мог, парень тут же загрыз бы меня почище тех волков. Так кто ему даст? А вот умирать никому не охота. Посему наш благородный граф дернул своей благородной башкой, что, очевидно, должно было означать согласие. Э-э нет, так легко он не отделается!

– Мне птичка нашептала, что подобные тебе очень много внимания уделяют всяким дурацким клятвам и обетам. – Я уже откровенно развлекался. – Посему ты сейчас мне пробормочешь клятвочку, и все разойдутся живыми и довольными.

– Гореть тебе в преисподней!

– Видимо, да. Но тебе, должен сказать, повезло много больше, – позавидовал я. – Если ты сейчас не скажешь эти несколько слов, то немедленно отправишься в самый лучший на свете рай. А я, понятное дело, в ад. Но позже. Ну?

– Клянусь. – Графа корчило, точно в него вселились бесы. – Но только до Дувина. А там я прикажу слугам живьем содрать с тебя кожу! Скажу, и они…

– Хорошо, согласен. – Я спрятал нож. – До этого самого Дувина еще дожить надо.

Может, показалось, но вроде по белым щекам Сигона скользнули две прозрачные капли. Ну что же, в таком нежном возрасте приключается всякое, в том числе и слезы бессильной ярости.

– Можете заходить. – Голос Вайолетты звучал много лучше, чем прежде, но особого оптимизма не внушал. – Где вы там? У вас все в порядке?

– В самом полном. – Я направился к двери. – Граф, ты в порядке? Где ты там?

Остаток вечера доблестный телохранитель оскорбленно молчал. Он забрался в угол, завернулся в плащ и делал вид, будто дремлет. На все вопросы принцессы мальчишка отвечал неразборчивым мычанием. В конце концов Вайолетта отчаялась его разговорить и заинтересовалась моим занятием.

Я же, расположившись как можно ближе к очагу, разложил на полу деревянные дощечки, извлеченные из ниши за барельефом, и пытался разобрать каракули местного святоши. Особого прока в этом не было, но стоило изучить спрос. Дурацкая привычка – всегда изучать заказы, когда доведется заночевать в святилище вроде этого. Другая дурацкая привычка, вызванная постоянным одиночеством, развязала язык, и я принялся язвительно комментировать записки. А что, когда заказов накапливается очень много, среди них попадаются и весьма забавные.

– Купец третьей категории, – бормотал я, почесывая нос, – адрес, угу, угу. Стоимость заказа – пятьдесят медяков! Совсем охренели – за такие деньги никто и не почешется. О, еще один – косяком идут. За этого столько же? Ого! Полтысячи гривень, интересно, кому он так помешал? А, черт – заказ-то срочный, нет времени. Кто там дальше? Граф Сильверонно, ну и имечко! Ха, граф, а стоит, как какой-то задрипанный букинист. Впрочем, время терпит, можно и отложить.

Меня осторожно похлопали по плечу, и, оторвавшись от дощечек, я встретился с любопытствующим взглядом принцессы. Девушка потянула у меня из рук кусок дерева и пробежалась взором по написанному. Через некоторое время Вайолетта вернула досточку и спросила:

– И что все это значит? Имя, звание, адрес и цена. Цена за что?

– За имя, звание или адрес, – невозмутимо пояснил я. – Столько, сколько получит тот, кто поможет заказчику избавиться от обладателя всего этого. Плата за убийство, принцесса.

Девушка так шарахнулась от меня, точно я разом обратился в гигантского паука. Я даже не обиделся.

– Но, если вам знакомы подробности… – Она покачала головой. – Так много может знать лишь тот, кто имеет отношение… Вы занимаетесь этими делами?

Шу принялся ворочаться в своем углу, и в разошедшихся складках плаща я увидел глаз графа. Смешные они, честное слово. Особенно девица. Ее папаша, как и все правители, посылает людей десятками на эшафот и тысячами кладет на поле боя, но ужасает принцессу исключительно профессиональный убийца. Ведь – фи! Моветон, как говорят в Портейне.

– Я действительно убийца. Ассасин, как таких называют в Ирании, – согласился я с бесспорным фактом. – Убиваю людей за деньги. Ну а кто еще, по-вашему, станет ночевать в святилище пятнадцати спутников?

Граф принялся возиться, точно на него напал выводок бешеных клопов. А может, Сигону приспичило по-большому, кто знает? Принцесса же, видимо, пыталась переварить полученную информацию и глядела на меня с некоторой опаской. Так могут смотреть на спящего волкодава. Впрочем, девушка так же смотрела на меня, когда я пристрелил чертова гунна, оказавшегося после живее всех живых. Абсолютно неиспорченная особа, как любит говорить отец Чеминдиан перед посещением смазливой послушницы.

– А при чем здесь пятнадцать мучеников? – Судя по всему, Вайолетта решила изменить неприятную для себя тему разговора. – Какое они имеют отношение к этим дощечкам?

– Самое непосредственное. – Я сложил куски дерева в стопку. – Вспомни священное писание.

На лице девушки обычно без особого труда читались все ее мысли, так что замешательство и смущение я не смог пропустить. Да ладно! Она что, и священное писание не читала? Что за ерунда! В образовании принцессы наблюдались не просто дыры, казалось, ее знания только из таких дыр и состоят. Будучи ее папашей, я бы вместо того, чтобы издеваться над несчастными магами, обратил внимание на учителей дочери.

– Хорошо, ты хотя бы слышала о том, что был такой Спаситель, который отдал жизнь, дабы искупить грехи людей перед своим отцом? – Когда девушка стала пунцовой и кивнула, продолжил: – Кончил он плохо – на кол посадили. Так вот, перед судом его держали в тюрьме, а чтобы суд был вроде законным, всех зэков, ну, заключенных, обязали дать показания. И все подтвердили, дескать, Спаситель – вор и разбойник. Согласно этим показаниям его осудили на казнь. И только пятнадцать убийц-ассасинов отказались, за что их всех посадили на колья вокруг Спасителя. По священному писанию, они признали в Спасителе сына божия. Лично я думаю, что им было плевать, потому как их по-любому ожидала смерть, поэтому они решили последний раз нагадить тюремщикам. В общем, такая история. Короче, после того как язычников истребили, пятнадцать убийц признали святыми, а их ремесло – угодным церкви. Любой ассасин, спасающийся от мирских властей, мог найти приют в стенах храма.

Я прервался, чтобы промочить пересохшее горло глотком вина. Вайолетта смотрела на меня как завороженная, и даже Шу перестал притворяться спящим и подобрался поближе. Вот же неучи, черт бы побрал ваших учителей. Меня в свое время лупили кожаной плетью, когда я не мог повторить вчерашний рассказ. Хотя, если подумать, на кой оно было нужно?

– Однако все хорошее рано или поздно заканчивается, – вздохнул я, искренне сожалея, что не застал то благодатное время. – Кому-то из высокопоставленных святош показалось, что слишком много золота исчезает в карманах убийц, и они решили наложить на него свои пухлые ручки. Естественно, никто делиться не пожелал. И это был очень плохой конец одной хорошей дружбы. Несколько ассасинов внезапно скончались в стенах приютивших их храмов. Тела оказались так обезображены неведомой хворью, что их пришлось спешно сжечь. Еще несколько десятков, не пожелавших делиться, угодили в руки солдат, которые почему-то оказались в нужное время в нужном месте. К этому времени самый тупой бы уже сообразил, в чем дело. С тех пор святоши и убийцы продолжают дружить, но на определенном расстоянии, чтобы не умереть в дружеских объятиях.

Я не стал упоминать о своем близком знакомом – отце Чеминдиане. Этот всегда готов предоставить убежище несчастному беглецу. За несколько золотых, понятное дело. Кредо упомянутого святоши – умеренность и еще раз умеренность. В смысле отец не станет вытряхивать твои карманы до последнего медяка. В общем, милейший человек: жлоб, пьяница и бабник, невзирая на свои шестьдесят три с хвостиком.

Принцесса продолжала смотреть на меня так, словно видела пророка, только что спустившегося с Руанского холма и принесшего свитки с двенадцатью заповедями. Ну, какое-никакое, но откровение девица сегодня явно получила. Плащ графа разошелся еще больше, и теперь я видел уже два глаза. Рассказчик я не очень хороший, к чему лукавить. Да и где учиться красноречию, если все время шастаешь в одиночку? Просто тема определенно нашла благодарного слушателя.

– А откуда в святилище появляются эти записки? – спросила Вайолетта. – Не сами же люди их приносят? Да и написаны все они, как я погляжу, одной рукой.

Ну что же, в наблюдательности ей не откажешь. Ну да и почерк весьма примечателен: когда писец выводил свое «дабль вэ», то разбрасывал боковые палочки почти параллельно строчкам. Оригинал, короче.

– Люди? Еще чего не хватало! – ухмыльнулся я и подбросил несколько поленьев в затухающее пламя. Начинало холодать. – Чтобы каждый стал сюда шастать, да еще подсмотрел, кто именно забирает заказ? Естественно, все происходит не так. Где-нибудь недалеко от святилища есть небольшая деревенька, а в ней тихо-мирно живет скромный попик, имеющий шикарный особняк где-то в Короне. Неизвестно откуда, но в округе гуляют слухи, дескать, если заплатить святоше некую сумму, то монашек проведет запрещенный ритуал и заказанный человечек отправится в иной мир. Для этого ритуала даже придумали особое название: полуночная святого Самоама. Понятное дело, что это никакой не святой, а один из демонов преисподней.

– И что, если отслужить эту полуночную, – глаза принцессы горели, точно она читала любовный роман, – то человек действительно умрет?

Нет, ну только подумаешь о ком-то хорошо, и он тотчас тебя разочарует.

– Да нет же, – с досадой возразил я. – Что проку в дурацких словах? Даже магики пользуются порошками, атрибутами и артефактами, а их бормотание – так, для отвода глаз. Никакой полуночной Самоама вообще не существует. Да и стал бы святоша заниматься глупостями, за которые его могут запросто отправить на костер? Попик пишет эти самые записки и отправляет своего помощника в ближайшее святилище пятнадцати мучеников. Вроде бы для того, чтобы принести подношение святым, а на самом деле, чтобы служка спрятал заказы в условленном месте. Сам помощник понятия не имеет, чем занимается, поэтому обычно для этой цели подбирают тупых неграмотных селюков.

– А дальше?

– Дальше? Ночью приходит убийца, смотрит заказы и выбирает подходящий. Выполняет его в срок и возвращается за вознаграждением.

– А если кто-то не захочет платить? – Судя по горящим глазам и расспросам, тема весьма заинтересовала девицу. Нет, ну какой кровожадный ребенок! – Или такого не случается?

Ах, если бы!

– Ну почему же, очень даже часто. – Я покачал головой, осуждая человеческую жадность и нечистоплотность. – Тогда в тайнике будет лежать дощечка с именем и адресом жадного заказчика. Дальше – на усмотрение ассасина; он может отправиться к жлобу и выбить из него вознаграждение, может прикончить, а может оставить все как есть. Но так лучше не делать: может получиться скверный прецедент.

– Все это весьма сложно, – сказала принцесса спустя некоторое время, – и, наверное, очень интересно.

– Весьма, – фыркнул я. – Интереснее, наверное, только работа золотаря. Там тоже все очень сложно и дико любопытно.

– Напрасно вы обижаетесь. – Вайолетта положила свою узкую ладошку на мою, и я ощутил негодующее шевеление в углу. – Просто для меня это все внове. Возможно, я кажусь излишне назойливой или даже бестактной.

– Обижаюсь? – Я пожал плечами. – Если обижаться на все неприятное, можно истечь желчью за пару недель жизни.

Однако же – недаром говорят, будто доброе слово сам черт принимает благосклонно, – стало приятно. Если подумать, когда последний раз передо мной извинялись? А когда говорили хоть что-то хорошее? Что-то не вспоминается. Вайолетта глубоко над чем-то задумалась, а Шу снова завернулся в плащ и больше признаков жизни не подавал. Наступила тишина.

Нервы все еще были напряжены, поэтому спать пока не хотелось. Я стащил куртку и осмотрел самострел, пристегнутый к предплечью. Ведь странно, почему машинка не сработала последний раз?

Долго разбираться не пришлось. Нет, я, конечно, подозревал, что гад, едва не сломавший мне кость, повредил механизм, но такое! С некоторым трудом я расстегнул запор и уставился на согнутые металлические трубки. Страшно представить, что могло произойти с рукой, если бы не механизм! Да он бы мне кости раздробил! Откуда, черт бы их побрал, взялись эти уроды?

Прежде мне доводилось встречаться с гуннами, и никаких особых способностей я не замечал – люди как люди. Да, что-то неладное творится последнее время в гроссмейстерстве. Вот, например, если прежде я получал заказы гуннландских баронов, то уже пять лет ко мне оттуда никто не обращается. Да и вообще граница Гуннланда превратилась в неприступный рубеж.

Я убрал испорченные трубки и оглядел механизм: может, удастся спасти хотя бы его? Хрен там: обе пружины лопнули. Выругавшись про себя, я отбросил бесполезный самострел в угол. Ну что же, еще оставался большой многозарядный – придется держать его под рукой.

Меня вновь хлопнули по плечу.

– Я сильно извиняюсь. – Вайолетта откашлялась. – Прошу прощения за навязчивость, но некоторые вопросы не дают мне покоя. Можно?

– Валяй, – со вздохом сказал я.

– Объясните, пожалуйста: зачем простые люди могут желать смерти друг другу? Я могла бы понять, если бы это было смертельное оскорбление, как у дворян, когда вызывают на дуэль, но что делить простолюдинам?

Вот тут она поразила меня дальше некуда. Ну надо же, спросить эдакое, а? Смертельные оскорбления, ага. Простолюдины, а как же! А дворяне – исключительно на дуэль, угу. Не-ет, подобное простодушие граничило с неким идиотизмом!

– Почему один человек желает отправить другого на тот свет? – ухмыльнулся я. – Основных причин две: деньги и ненависть. Нет, если копнуть, то полезет всякое дерьмо типа вопросов веры, государственных интересов и прочей ерунды. Но я думаю, что в основе всего лежат те же деньги и ненависть.

– То есть большая часть убийств происходит из-за денег? – Принцесса стала мрачной. – Какая это грязь…

– Конечно, грязь. – Тут она меня достала. – И об этом так легко говорить тому, кто получает все на тарелочке с золотой каймой! А этим людям, – я швырнул на пол пластинки, – так не кажется. Смотри, кого тут только нет: купцы, менялы, простолюдины и даже парочка дворян. И для заказчиков все очень просто: кто-то получит место за столом менялы, кто-то – вожделенную лавку, а кто-то избавится от зажившегося папаши. Да-да, большую часть тут составляют те, кто желает избавиться от собственных родственников.

– Нет! – Вайолетта испуганно прижала ладонь ко рту.

– Да! – Я был настойчив. Она сама хотела знать. – И тут такое разнообразие – глаза разбегаются. Старшее дитятко, стоит папаше составить завещание, торопится обратиться за помощью к Самоаму. Однако папаша, ежели заподозрит отпрыска в эдакой задумке, может и опередить. Жены заказывают мужей, мужья – жен. А есть и особая категория, когда младшенькие желают до совершеннолетия предпринять нечто эдакое, дабы не получить под зад коленом.

Пришлось порыться, чтобы найти нужную дощечку. Принцесса, окаменев, следила за моими действиями.

– Вот, смотри: брат и сестра, стоимость сто пятьдесят золотых. Разумное чадо не жалеет денежек, дабы обеспечить себе беспроблемную жизнь. Единственная проблема – балбес не знает о законе, принятом пять лет назад всеми державами Церкви Трех Основателей. В случае гибели старших детей имущество переходит в пользование государства.

Все, я выдохся. Вайолетта выглядела ошеломленной, точно ее окатили ледяной водой.

– Я еще не совсем поняла, – дрожащим голосом сказала девушка, – касательно некой иерархии, существующей в семьях. Что это значит?

Все. Это была капля, которая переполнила чашу моего терпения.

– Пора спать, – сказал я угрюмо. – Я устал и хочу отдохнуть.

– Но… – Вайолетта выглядела обескураженной.

– Пора спать, – повторил я, после чего залил водой огонь в очаге. – И в большей мере это нужно не мне. Завтра у нас будет трудный день. И послезавтра. Спокойной ночи.

Было слышно, как в темноте тяжело вздыхает принцесса и скрипит зубами «спящий» Шу. Я подошел к стене и завернулся в плащ, пропахший дымом. В голове появилась мысль, что неплохо было бы проверить, как там лошади. Вставать не хотелось. Совсем. И я не встал. Черт с ними, с лошадьми. Черт со всеми нами.

Сон набросился на меня, как оголодавший пес на мозговую кость, и грыз меня с такой же жадностью, как голодная собака. Видимо, именно разговор с принцессой вызвал полузабытые воспоминания, и в сновидении я увидел себя шестнадцатилетнего. Именно в день совершеннолетия, когда папаша указал мне на дверь.

Но все же это был просто сон. Поэтому я видел себя со стороны и в совершенно другом месте. Отец, приземистый широкоплечий мужчина в темном бархатном костюме с золотой цепью на груди, задумчиво поглаживал черную с проседью бороду. Справа от папаши стоял старшенький. Он копировал отца во всем, начиная от одежды и кончая манерой поглаживать свою чахлую растительность на подбородке.