Текст книги "Снег, газ и стальные трубы"

– Скажите, а почему у него так мало издано? Он же был талантливым инженером.

– Видите ли, он по национальности швед и в тридцать седьмом году был репрессирован.

– Ну и что? Насколько мне известно, в сталинские времена всех репрессированных крупных специалистов направляли в специальные шарашки, где они продолжали работать по своей специальности. Издаваться им вроде бы разрешали.

– В этом отношении вы не правы. Кто в шарашках работал? Туполев, Рамзин, Королев – это все русские люди. Их хоть и объявляли врагами народа, но это были свои, русские. А с нами разговор был коротким. Осудили – и в лагерь. Так что, я думаю, Винблад погиб где-нибудь в лагере на лесоповале.

– Как – с вами? – не понял Виталий.

– Я ведь по национальности немец, – пояснил Рис. – Из поволжских немцев. И зовут меня Вольдемар Фридрихович.

– И вас тоже?..

– Нет, меня не успели. Видите вон то окошко на третьем этаже заводоуправления, четвертое слева? Это наш первый отдел. Весной пятьдесят третьего года меня туда раз в неделю приглашали. Там мы часа по два с одним товарищем из органов беседовали. Я уже чувствовал, чем для меня все это закончится. Но тут умер Сталин, и меня оставили в покое.

Рис замолчал. Молчал и Виталий, обдумывая услышанное. Ему вспомнилась история, которую ему рассказал один знакомый морской офицер. В тридцать шестом году в одном секретном КБ была создана диверсионная подводная лодка. Лодка называлась «Пигмей». Она полностью оправдывала свое название: длиной была всего шестнадцать метров, высотой метра три и экипаж всего три человека. В нее внутрь даже торпеды не помещались: две штуки висели по бокам. Лодка была построена и прошла испытания вполне успешно. А после этого конструкторов обвинили во вредительстве. Стране нужны подводные крейсера, а не лодки-игрушки! Народные деньги были потрачены впустую! Руководителей проекта осудили и расстреляли. А лодка осталась стоять в Крыму в порту, возле испытательного пирса, в качестве вещественного доказательства. Когда у нас в Крыму в сорок втором году дела стали совсем плохи, то наши стали бросать в бой все, что только плавать умеет. Вспомнили и об этом «вещественном доказательстве». Лодку оснастили, посадили на нее экипаж смертников и выпустили в море. Так она такое там стала вытворять! Немцы скоро поняли, что у русских появилось какое-то новое секретное оружие. Они его боялись как дьявола. И главное, они понять не могли, с чем имеют дело. Мины? Так их корабли взрывались на разминированных местах. Подводная лодка? Так глубины были такие, что буквально морское дно видно было. Немцы боялись в море выходить. Лодка потопила огромное количество немецких кораблей. В конце концов лодку немцам удалось захватить. Скорее всего, она просто в сетях запуталась, слишком уж маленькая была. Немцы лодку на берег вытащили и пригласили специалистов, своих и союзников. Вывод был единогласный: аналогов такой лодки в мире нет. Немцы себе такую же лодку построить уже не успели. Ну и как после такой истории относиться к руководству страны, которое со своими конструкторами за удачную, блестящую работу рассчитывается пулей?

Владимир Федорович спросил, чем занимается Виталий. Виталий рассказал о своем предприятии. Рис заинтересовался и сказал, что на заводе хоть и есть специальный отдел, но в некоторых случаях ему хотелось бы, чтобы измерения проводила сторонняя организация. Они обменялись координатами. Потом у Виталия были командировки вместе с Рисом. В конце концов Владимир Федорович убедил его всерьез заняться расчетом трехмерного течения жидкостей. Для Виталия это стало началом многолетней работы над докторской диссертацией.

Виталию пришлось очень тяжело. У него не было, как у других ученых, лаборатории, и все его расчеты почти невозможно было подтвердить экспериментом. Зато он имел дело с живыми, работающими машинами. А что он там измерял и что делал, никого не касалось, лишь бы работа была сделана. Виталий мог экспериментировать, и никто ему не мешал. Так что он смог набрать огромное количество фактического материала, который потом использовал в своей диссертации. Сказать, что его диссертация родилась на кончике пера, было никак нельзя. Все было жестко привязано к конкретным вещам.

Но все это было потом, а тогда, в Харькове, он пребывал в приподнятом настроении. Проснувшись рано утром в своем гостиничном номере, он почувствовал, что в этом городе у него есть еще одно очень важное дело.

Найти ХАДИ, в котором училась девушка, ехавшая с ним в одном купе, было делом одного часа. Его не смущало, что он не знал ни имени девушки, ни номера ее факультетской группы. Достаточно было названия факультета, которое она ему когда-то сказала. Конечно же, он не знал расписания ее занятий, но после удачи на заводе Виталий был на коне и энергия у него била через край. Он решил, что простоит у факультета хоть весь день, но ее встретит. И ему было все равно, с кем она выйдет из дверей, есть у нее парень или нет.

Он ждал чуть больше часа. Как только открылась дверь, сразу же последовала удача: одной из первых вышла она. Виталий подошел к ней сбоку и, улыбаясь, взял за руку. Она повернула к нему удивленное лицо, узнала и только и смогла смущенно произнести:

– Вы?!

Чтобы не стоять под любопытными взглядами ее подруг, они отошли в сторону и наконец-то представились друг другу.

Вечером был театр. Следующий день был выходным, и были финские сани в зимнем парке и веселый вечер в кафе. Виталий уже знал, что Ларисе недавно исполнилось восемнадцать лет, а тогда в вагоне она просто не поняла, что он приглашал ее в Ленинград. Она вообще толком не помнила последних часов в поезде. Какие могли быть приглашения и разговоры, когда на платформе в Витебске ее ждали мать, отец и братишка?

Виталий под разными предлогами на заводе тянул время, чтобы подольше остаться в Харькове, и каждый день встречался с ней. Эти встречи приносили радость не только ему. Он сразу же понял, что она хочет его видеть не меньше, чем он ее. Время проходило весело и незаметно.

На заводе то, что он долго не уезжал, никого не удивляло, да и заводчанам было выгодно иметь у себя под боком опытного специалиста. К тому же Виталий нашел у них новые интересные разработки по близкой ему тематике и с увлечением обсуждал их с местными инженерами. Из Ленинграда его не торопили, по-видимому, считали, что он пока занят на стенде, хотя и знали, что основную работу он уже сделал. Виталий надеялся пробыть в Харькове еще долго.

Но однажды главный инженер завода принес ему телефонограмму. В ней было сказано, что старший бригадный инженер товарищ Верховцев включен в состав комиссии, отправляющейся на расследование аварии турбины на компрессорной станции в Тюменской области. Товарищу Верховцеву предписывалось немедленно выехать из Харькова в Ленинград для получения нового командировочного задания.

Виталий сразу же купил билет на самолет и в тот же день показал телефонограмму Ларисе. К своему удивлению, он увидел на ее глазах слезы. Виталий, у которого у самого на душе скребли кошки, как мог ее успокоил. Она проводила его в аэропорт, и они условились писать друг другу каждую неделю. Решили, что на майские праздники она приедет в Ленинград.

Через трое суток Виталий был уже в Тюменской области. В его новом командировочном удостоверении было предписание, что он направлен на аварию газопровода, и это открывало на транспорте зеленую улицу. Пересадки с самолета на поезд и с поезда на вертолет происходили буквально в течение двух часов, и он оказался на компрессорной станции, еще не успев как следует остыть после Харькова.

Комиссия уже работала, и перед Виталием предстала безрадостная картина аварии. Она ему остро напомнила пожар, в котором сгорел Лева. Это больно давило на психику, но Виталий старался держаться. Он чувствовал, что нервы пошаливают, но в глубине души твердо решил, что бы ни случилось, выдержать и не давать себе расслабляться.

Комиссия работала всего три дня. Специалистам причины аварии были совершенно очевидны. Был составлен акт, и люди разъехались по домам.

Обратная дорога оказалась труднее. Выяснилось весьма некстати, что предписание действовало только в одну сторону и обратно добираться нужно на общих основаниях, то есть ждать вертолетов, стоять в очередях за билетами и так далее. Где-то, скорее всего на вертолетке, Виталий сильно простудился. Он приехал в Ленинград в отвратительном состоянии.

В почтовом ящике его ждало письмо от Ларисы. Она писала, что учится и сильно скучает. Он написал ответное письмо и опустил его на почте. Пришел домой и, чувствуя, что валится с ног, прилег на диван немного отдохнуть.

Пришел в себя он от длинного междугородного звонка. Он с трудом открыл глаза и, качаясь, подошел к телефону. Звонила Лариса из Харькова. Она узнала из его письма, что он уже дома, и решила позвонить. Когда успела получить письмо? Только что. Но ведь он его буквально несколько часов назад отправил! Пусть даже письмо авиа, не могло же оно так быстро прийти? Каких несколько часов? Письмо шло почти двое суток. Виталий посмотрел на календарь своих электронных часов и понял, что или проспал, или был без сознания более полутора суток. Скорее по какому-то наитию, чем логически, он сообразил, что Ларисе об этом говорить не нужно. Он сказал, что перепутал, это второе письмо он отправил несколько часов назад. Оно, наверное, еще не пришло. Они еще немного поговорили. Виталия ноги не держали, и он сел на пол рядом с телефоном. Лариса почувствовала какой-то странный тон его разговора и спросила, что с ним. Он нашел в себе силы сказать, что ничего страшного, приболел немного, ОРЗ. Несколько дней пробудет дома. Лариса пожелала ему скорейшего выздоровления и повесила трубку.

Виталий несколько минут приходил в себя, потом вызвал на дом врача.

Приехавший примерно через час врач долго осматривал Виталия, расспрашивал его о командировке, о последних событиях. Виталий отвечал, ничего не скрывая, рассказал обо всем, за исключением галлюцинаций. Врач предложил ему лечь в больницу. Виталий категорически отказался. Видя, что его не переубедить, врач пожал плечами и выписал рецепты. Потом заполнил больничный. В графе «Диагноз» он написал: «Бронхит», потом, немного подумав, добавил: «Неврологический синдром», после чего собрал свои инструменты и уехал.

Виталий позвонил на работу и сказал, что заболел.

– Как себя чувствуешь? – спросил начальник отдела. – Ходить можешь?

– Отвратительно, – признался Виталий. – А что случилось?

– В отчете комиссии не хватает одной твоей подписи. Можешь приехать?

– Нет, пожалуй, не смогу.

– Хорошо, тогда сиди дома и никуда не выходи, – сказал начальник. – Я пришлю кого-нибудь из наших, он отчет привезет. И отчет подпишешь, и будем считать, что профсоюзная организация нанесла визит больному.

Начальник отдела положил трубку, Виталий – тоже. Виталий подумал, что его начальник – странный человек. Он не представляет, что его сотрудник может в самом деле заболеть. Иначе как понимать его слова «Сиди дома и никуда не выходи»? Впрочем, сам Виталий разве не такой? В своей группе он установил жесткую дисциплину. Группа представления не имела, что такое опоздание на работу, не говоря уже о прогуле. Даже к больничным листам Виталий относился с некоторым подозрением. Когда ему кто-нибудь давал на подпись свой больничный лист, Виталий почти всегда оценивающе смотрел на человека, как бы пытаясь определить, в самом ли деле он болел. Хотя и прекрасно знал, что вряд ли кому-нибудь в группе придет в голову идея добыть больничный темными путями.

Виталий почувствовал, что очень голоден. Качаясь от слабости, пошел на кухню и поставил чайник. Открыл холодильник и увидел, что тот пуст. Можно было сделать лишь несколько бутербродов. Виталий их сделал, засыпал чай в чайник для заварки, залил кипяток и стал ждать, когда он заварится.

Он задумался. Нужно было идти в магазин, нужно было идти в аптеку, но сил не было. Зря, пожалуй, он отказался лечь в больницу. Хотя нет, не зря. Теперь ему будет звонить Лариса, и что она подумает, если не застанет его дома? Нужно позвонить кому-нибудь из друзей и попросить сходить в аптеку и магазин. Кому? У него был только один настоящий друг – Лева. Воспоминание о Леве ударило по нервам почти физической болью. У Виталия закружилась голова, и он несколько минут успокаивался. Нет, о Леве сейчас лучше не вспоминать. Он мысленно запретил себе воспоминания на эту тему. Виталий знал, что, пока он полностью владеет своими мыслями, мозг ему подчинится и этих воспоминаний не будет, он просто от них отключился.

Виталий мысленно перебрал всех своих знакомых, радости это занятие не принесло. Можно было, конечно, уговорить кого-нибудь, с кем вместе учился в институте, но вряд ли кто-нибудь отнесется к его просьбе не как к неприятному занятию. Виталий еще раз убедился, что настоящих друзей у него не осталось, и виноват в этом был только он сам.

Виталий налил в чашку чай и стал медленно жевать бутерброды. Они были совершенно безвкусными и противными.

Раздался звонок у входной двери. Кто это? Ах да, начальник отдела прислал кого-то с отчетом. Виталий встал и тяжелой походкой прошел по коридору. Открыл дверь и был неприятно поражен. Начальник отдела прислал техника из группы Виталия – Светлану. Нашел же кого! Впрочем, кого ему было еще присылать? Все заняты серьезными делами, а эта пустышка – что она есть на работе, что ее нет.

Виталия год назад чуть ли не насильно заставили взять ее к себе в группу. Молодой специалист, предприятие обязано было принять ее на работу. Виталий быстро определил, что как техник она круглый ноль и ценности собой никакой не представляет. Он взял ее на мизерный оклад и стал ждать, когда у нее закончится срок распределения, чтобы отпустить на все четыре стороны. Светлана это сразу почувствовала, поняла, что в группе у нее никаких перспектив нет, и тоже стала ждать возможности уволиться. Имелся у нее, по мнению Виталия, еще один серьезный недостаток, который его сильно раздражал. Она была очень симпатичной девушкой и не замужем. Основной же контингент группы составляли мужчины, и они считали своим долгом постоянно делать ей комплименты. В группе создавалась нерабочая атмосфера. Виталия просто бесило, когда серьезные мужики начинали говорить глупости, по-идиотски при этом улыбаясь. По этим двум причинам он питал к ней антипатию. Она догадывалась о его к ней отношении и очень боялась Виталия. Своим слабеньким интеллектом она не в состоянии была понять истинные причины и терялась в догадках. У нее просто не могло уложиться в голове, почему ее непосредственный начальник, который старше ее на каких-нибудь семь-восемь лет, обращается с ней так жестко. Она буквально дрожала от страха, когда ей нужно было за чем-нибудь обратиться к Виталию.

Вот и сейчас она стояла у двери и, не глядя Виталию в лицо, держала в руках папку с отчетом.

– Здравствуйте, Виталий Сергеевич, – тоненьким просящим голоском произнесла она. – Меня прислал к вам Юрий Павлович. Он велел вам расписаться в отчете и сказать, как ваше здоровье.

– Здравствуйте, Светлана. Заходите, пожалуйста, – сказал Виталий и поразился своему голосу.

Его голос, когда он говорил с врачом и начальником отдела, был слабым, еле слышным. Сейчас же в нем прозвучали обычные твердые нотки. Вот что значит закалка и привычка обращения с подчиненными!

Светлана, казалось, сжалась в комочек, испугалась и молча пошла вслед за Виталием. Виталий с большим трудом добрался до кухни и, стараясь, чтобы в его голосе звучало как можно больше бодрости, сказал:

– Прошу вас. Я только что приготовил чай. Думаю, вы не откажетесь, пока я посмотрю отчет?

Девушка отчаянно закивала головой. Виталий налил ей чашку чая, и она, глядя в сторону, стала его пить. Чувствовалось, что ей не терпится поскорее убежать из этого дома.

Виталий тут же, на кухне, открыл отчет и стал внимательно его просматривать. В общем-то в этом большой необходимости не было, отчет он уже читал и мог просто поставить подпись. Но Виталий неукоснительно придерживался правила: прежде чем поставить свою подпись, обязательно прочесть документ. Он дошел до третьей страницы и вдруг почувствовал, что ровным счетом ничего не понимает. Он попытался сосредоточиться и прочел страницы еще раз. Бесполезно. Он ничего не понимал в отчете, который уже читал до этого! Невероятно! Неужели он так сильно болен? Виталий сделал над собой еще одно усилие, и неожиданно все у него поплыло перед глазами. Он, чтобы не упасть со стула, навалился руками на стол и почувствовал, что стол поехал под его тяжестью. Сквозь шум в ушах он услышал откуда-то издалека слабый, испуганный возглас Светланы:

– Виталий Сергеевич, что с вами?!

Ее голос привел Виталия в себя, и он глухо проговорил:

– Извините, Светлана. Я очень скверно себя чувствую. Я пойду лягу.

Дорога из кухни в единственную его комнату была сейчас так же тяжела, как подъем на горную вершину. Но он добрался до дивана и, с трудом разглядев его, тяжело опустился. Не будь Светланы, он бы, наверное, упал, не дойдя до дивана, но его подстегивала мысль, что завтра же об этом будет известно на работе. Девчонка не выдержит, чтобы не рассказать. А Виталий не хотел, чтобы кто-либо знал о его слабости.

Сидя, он, с трудом различая испуганное лицо Светланы, как можно тверже произнес:

– Света, большое вам спасибо. Оставьте, пожалуйста, отчет, я его прочту попозже. Извините, что кому-то придется сюда идти еще раз, но сейчас я не могу им заняться. Я потом позвоню на работу.

Светлана растерянно молчала. Виталий вяло удивился: неужели она не понимает, что ей пора уйти?

– Еще раз большое вам спасибо, – сказал Виталий. – Я думаю, что у вас найдутся более приятные занятия, чем сидеть в этой скучной квартире.

Тем не менее Светлана и не подумала уходить. Ее испуг прошел, и она спросила уже довольно спокойным голосом:

– Может быть, вызвать врача?

– Нет, не нужно, – остановил ее Виталий. – Врач сегодня уже был.

Светлана окинула взглядом комнату:

– Где же ваши лекарства?

– Вот они.

Виталий кивнул на стол, где лежали рецепты.

– Это только рецепты. А где лекарства?

– Я еще не успел купить. Куплю чуть позже.

– Позже? Они вам сейчас нужны. И как вы их купите, вы же еле ходите?

– Попрошу кого-нибудь из своих друзей, – не сдался Виталий.

– Друзей? – с таким удивлением произнесла Светлана, что Виталий сразу понял: в группе о своем руководителе знают гораздо больше, чем ему кажется.

– Где у вас аптека? – спросила она уже деловым тоном.

– Через три дома, – сдался Виталий. – В ящике стола лежат деньги. Возьмите, пожалуйста, ключи от квартиры, мне будет трудно открыть дверь.

Светлана ушла. Виталий наконец-то лег и накрылся одеялом. Он не слышал, как она вернулась. Открыл глаза, когда она легонько потрясла его за плечо. Светлана стояла с несколькими таблетками и стаканом воды. Виталий проглотил таблетки и запил их.

– Вы сегодня что-нибудь ели? – спросила Светлана.

– Ел.

– Не обманывайте. Я уже посмотрела. У вас нет никаких продуктов.

– Только что вернулся из командировки и не успел ничего купить, – признался Виталий.

– Лежите спокойно. Я сейчас все сделаю.

– Не нужно, – пытался протестовать Виталий.

Светлана не стала его слушать, взяла сумку и ушла в магазин. Виталий подождал ее минут пятнадцать и незаметно для себя уснул. Сколько проспал, он не знал. Виталий проснулся от тихого голоса, раздававшегося в коридоре. Светлана говорила с кем-то по телефону:

– Коля, извини, я сегодня не приду. Я понимаю, что отличный фильм, что тяжело было доставать билеты. Я не могу. Нельзя оставлять человека одного в таком состоянии. Какого человека? Мой руководитель группы. Понимаешь, меня прислали к нему домой, чтобы он отчет подписал, а он с постели встать не может. Врач уже был, но в больницу его почему-то не забрали. Ну откуда я могу это знать? Друзья? Знаешь, у него нет друзей. Да я тебе о нем рассказывала, о нем у нас легенды ходят. Это тот самый человек, у которого нет ни одного друга. Был один, и тот погиб. Какой ветеран? Ему всего-то лет тридцать. Что? Ты с ума сошел! – раздался ее нервный смешок. – Нравится? Скажи, может ли собака любить палку, которой ее бьют? Из-за него, если хочешь знать, у меня вся жизнь на предприятии отравлена. Не бойся, он спит и ничего не слышит.

До Виталия наконец-то дошло, что этот разговор не предназначен для его ушей, и он постарался не слушать. Да и не хотелось. Не очень-то лестно о нем отзывались. А впрочем, сам заработал.

Светлана вошла в комнату и увидела, что он не спит. Она немного смутилась:

– Проснулись?

– Да, услышал, как вы вошли, и проснулся.

Она сразу же успокоилась, по-видимому, подумала, что разговор по телефону он не слышал.

– Света, – попросил Виталий, – шли бы вы домой. Вас, наверное, ждут.

Она как-то неуверенно отрицательно покачала головой.

– Я не уйду, пока сюда не придет кто-нибудь из ваших друзей.

– Вы не хуже меня знаете, что из моих друзей сюда никто не придет.

– И что же делать?

– Ничего. Идите, вас ведь кто-то ждет?

– Ждет, – после короткого раздумья сказала она. – Мой жених Николай.

– Так идите к нему.

– А как же вы?

– Ничего. Я не маленький.

Она вновь отрицательно покачала головой. Виталий задумался. Положение было довольно глупым. Девчонку ждал ее парень, и, судя по телефонному разговору, он уже надумал ревновать. Она и сама рада бы отсюда убежать, но ей не позволяет совесть. Нужно что-то придумать.

– Света, ваш Николай далеко отсюда живет?

– Десять минут на автобусе.

– Знаете что, зовите его сюда.

– Зачем? – удивилась Светлана.

– Зовите, увидите.

Светлана ничего не поняла и долго раздумывала, нет ли здесь какого-то подвоха. Но потом все-таки позвонила.

Николай появился минут через двадцать. Это был совсем молодой невзрачный паренек, очень застенчивый. Виталий удивился: за что его могла полюбить красавица Светлана? Но, послушав их разговор, понял. Николай стоял посреди комнаты, опустив голову и не зная от смущения, куда ему девать руки. Светлана очень серьезным тоном объяснила ему, что они сегодня ни в какое кино не пойдут, а останутся здесь. Николай молча утвердительно кивал головой. Видно было, что он обожает свою Светлану и страшно боится потерять эту совершенно случайно доставшуюся ему красивую девушку. В этом было что-то противоестественное: шапка пришлась явно не по Сеньке.

Виталий понял, что это у Светланы своеобразный способ самоутверждения, в чем в какой-то степени есть и вина Виталия. Доведенная до отчаяния своим безвыходным положением на работе Светлана решила выйти замуж за человека, который слабее ее и для которого она была всем. Если этот брак состоится, то долго вместе они не протянут. Светлана в конце концов найдет себе работу по душе, найдет коллектив, в котором ее будут уважать, и Николай ей просто станет не нужен. Семья развалится, и огромная доля вины в этом будет Виталия.

Виталий поморщился. Опять он, на этот раз уже совершенно не желая этого, влез в чужую жизнь. Опять кому-то может исковеркать судьбу. А что делать? Попытаться исправить ошибку? Объяснить ребятам, что они совсем не тем занимаются? Нет уж, к черту, пускай сами разбираются.

Виталий пожалел о том, что позвал к себе на квартиру Николая. Он ожидал увидеть какого-нибудь красавца мужчину, решительного и твердого характером. С его помощью он собирался уговорить Светлану не быть добровольной сиделкой, а уйти в кино. Вместо серьезного мужика прибыло что-то несолидное, на которое рассчитывать было никак нельзя.

Что ж, если рассчитывать не на кого, то придется только на свои силы. Их, правда, нет совсем, но что делать?

Виталий еще раз поблагодарил Светлану, сказал, что он себя чувствует довольно сносно, и предложил им с Николаем уйти в кино, раз уж такой дефицитный фильм. Светлана не согласилась и заявила, что останется здесь. Николай тоже стал ей поддакивать. Уж кому-кому, а ему-то здесь делать было совершенно нечего. Виталий собрал силы и голосом, которым привык разговаривать со Светланой на работе, объяснил ей, что в кино нужно идти обязательно. Услышав этот голос, Светлана сразу поняла, что начальство лучше не раздражать.

Они ушли. Разговор отнял у Виталия последние силы, и он отключился.

Проснулся Виталий в два часа ночи. С этого момента началась бессонница. Не удалось заснуть даже под утро. Не помогали и таблетки димедрола, купленные Светланой. О чем он только не думал в эти медленно текущие ночные часы… Утром он кое-как позавтракал, дождался начала телевизионной программы, включил телевизор и стал смотреть скучнейшую передачу. Вспомнил об отчете, полистал его, ничего не понял и подписал, даже не стараясь вникнуть в содержание. Снова уставился в телевизор. И так весь день. Температура не спадала, и состояние было отвратительным.

Вечером к нему домой заявилась его группа в полном составе. Хоть в группе у него и не было друзей в буквальном смысле этого слова, но в привычном кругу сослуживцев он почувствовал себя лучше. Пару часиков попили чаю, поговорили о том о сем, и на душе стало полегче.

После ухода группы Виталий принял две таблетки димедрола и лег в постель. Заснуть не удалось. Он включил телевизор и лежа стал смотреть на экран. Сделать это было не так-то просто. Изображение двоилось, иногда настолько, что казалось: у телевизора два экрана. Экраны разъезжались в разные стороны, а пустое место между ними заполнял какой-то ровно-противный серый фон. Этот фон постепенно заволакивал собой всю квартиру, и Виталий видел только два ярких пятна телевизионных экранов. Усилием воли оба экрана удавалось совместить, но ненадолго, а смысл слов телепередачи вообще не доходил.

Виталию иногда казалось, что он не лежит, а стоит, прислонившись к постели. И непонятно было, почему с него не сваливается одеяло. Еще ему казалось, что он ходит по квартире, отвечает на какие-то телефонные звонки; с кем говорил и о чем, он не понимал. Потом ему показалось, что он снова в постели и постель начинает раскачиваться туда-сюда, вверх-вниз и вдруг с огромной скоростью проваливается в глубокую черную яму. Виталий вцепился руками в подушку и, чувствуя, что теряет сознание, закричал, затыкая себе рот подушкой.

Проснулся Виталий от частых требовательных звонков у входной двери. Он быстро встал, надел брюки и рубашку и пошел открывать дверь. Еще в коридоре он вдруг понял, что чувствует себя прекрасно, как обычно и чувствовал после хорошего сна. Это радовало. Звонок продолжал надрываться.

Виталий открыл дверь и не поверил своим глазам. На пороге стояла Лариса! Как, откуда, почему?! Она же в Харькове! А… Понятно, снова галлюцинация. Расшалившееся воображение показывает ему то, что больше всего сейчас хочется видеть. Однако это уже слишком жестоко.

Он с едва слышным стоном поднял руку и дотронулся до плеча Ларисы. Невероятно! Плечо было материальным.

– Лариса? Это в самом деле ты? – удивленным голосом спросил он.

– Виталий, что с тобой? – встревоженно произнесла Лариса.

Он уже успел взять себя в руки и, улыбнувшись, сказал:

– Просто очень удивлен. Никак не мог предположить, что ты приедешь. Ну здравствуй. Что же мы стоим на пороге? Проходи.

– Здравствуй, – все тем же встревоженным тоном сказала Лариса и вошла в коридор.

Виталий на ходу поцеловал ее, но она на поцелуй не ответила, кажется даже, его не заметила. Они вошли в комнату. Лариса внимательно осмотрелась. Увидела разбросанные по всей комнате лекарства, неубранную постель и слабо светящийся экран телевизора. Виталий вечером был просто не в состоянии его выключить, и тот проработал всю ночь и все утро. Телепрограммы сейчас не было: утренняя закончилась, вечерняя еще не началась, и телевизор лишь слабо поблескивал экраном и тихо шумел.

Этот полуработающий телевизор, казалось, на какое-то время загипнотизировал Ларису. Она несколько секунд с ужасом смотрела на экран, потом буквально свалилась в стоящее рядом кресло, и у нее на глазах появились слезы.

Ничего не понимающий Виталий стоял посреди комнаты.

– Лариса, что случилось?

Лариса еще раз окинула взглядом комнату, потом посмотрела в глаза Виталию.

– Ты помнишь, что мне вчера сказал? – спросила она.

– Я?! Когда? Разве мы с тобой вчера разговаривали?

– Ты не помнишь?

– Нет, – честно признался Виталий.

– Значит, ты сильно болен. Вчера вечером, когда мы с тобой разговаривали по телефону, ты мне говорил такое, что я подумала: кто-то из нас сошел с ума.

– Что я сказал?

– Извини, но я просто не в состоянии это повторить.

Виталия передернуло. Что он мог сказать? Память отказывалась что-либо воспроизвести.

– Ты в самом деле очень болен?

Он несколько секунд колебался, потом вместо ответа показал свой больничный лист. Лариса прочла диагноз и растерянно посмотрела на Виталия.

– Не волнуйся, – попытался он ее успокоить. – Это скоро пройдет. Вчера просто у меня была высокая температура, и я немного… Сама понимаешь. Сегодня температуры уже нет, и я чувствую себя прекрасно. Ты меня извини, если я сказал что-то не так. Не стоит из-за этого волноваться. Еще день-два, и все встанет на свои места.

– Ты в этом уверен?

– Конечно же, – Виталий постарался улыбнуться. – Видишь, я жив и почти здоров. Рекорд по бегу или в тяжелой атлетике я, конечно, сейчас не поставлю, но передвигаюсь вполне самостоятельно и без помощи костылей. Провалялся, правда, весь день в постели, но это от лени. Ты же знаешь, мужчина – животное ленивое, а если у него есть уважительная причина, то его вообще с дивана не поднять. Лежу, смотрю телевизор. Как говорится, сыт, пьян и нос в табаке. Ей богу, не стоило так волноваться и срочно лететь сюда из Харькова. Ты же, наверное, из-за меня пропускаешь занятия?

– Да, сегодняшний день.

– Это грозит тебе выговором. Извини, что я приношу тебе столько неприятностей. Да еще придется пропустить часть завтрашнего дня. Первый самолет только в десять утра.

– Завтра выходной.

– Как – выходной? – Виталий из-за болезни потерял счет времени. – Ах да, я совсем забыл. Вот и прекрасно. Завтра мы с тобой погуляем по Ленинграду. Ты здесь раньше была?

– Нет.

– Великолепно. Я покажу тебе Ленинград, а потом вечерним самолетом ты улетишь в Харьков. Если тебе сегодняшний день простят, то ты даже выговор не получишь.

– А тебе сейчас не вредно гулять?

– Нет, что ты. Врач мне даже рекомендовал побольше дышать свежим воздухом. Никаких постельных режимов.

– Свежим воздухом при бронхите? – не поверила Лариса.

– Ларис, не обращай ты внимания на все эти диагнозы. Ты же знаешь, – он весело рассмеялся, – этих коновалов хлебом не корми, а только дай человека зарезать или на работу не пустить.