Текст книги "Снег, газ и стальные трубы"

Жить еще две недели

На сей раз с гостиницей повезло. Двухместный люкс гарантировал тот минимум удобств, на который в глубине души всегда претендовали работники газовой промышленности, эти цивилизованные кочевники двадцатого века. Костя Соловьев, оформляя гостиничные документы, с улыбкой вспомнил свою прошлую командировку. Тогда пусконаладчики работали вблизи полярного круга, и всю их бригаду поселили в вагончики. Вагончики были из тех, от которых строителям всеми правдами и неправдами удалось отпихнуться, и местное руководство осчастливило ими наладчиков. Наладчики, как известно, приезжают в последнюю очередь, и выбор у них небольшой: живи под дырявой крышей, а коли не понравится, можешь вообще под открытым небом. Лето было дождливым, с неба изрядно поливало, и хоть в этом было что-то романтическое и некое своеобразное удобство (водопровод на станции по каким-то причинам не работал, и приходилось пользоваться водой, собранной с крыши), но настроение создавалось явно нерабочее.

Помучившись недельку под проливным дождем и вылив из вагончиков несчетное количество ведер воды, предприимчивые головы из пусконаладки стали искать выход из положения. В местной гостинице номеров, естественно, не оказалось, на постой аборигены брать не желали, услугами зала ожидания той избушки на курьих ножках, которая у местных жителей высокопарно именовалась аэропортом, разрешалось пользоваться не более трех суток, да и бичи давно уже сделали серьезную заявку на все свободные места в зале, и пусконаладчики совсем приуныли.

Однако же в соседнем поселке удалось наткнуться на великолепное жилье. Оно, правда, принадлежало не газовикам, а совсем другому ведомству, занимающемуся в основном заготовкой леса. Хотя ребята и понимали, что межведомственные препоны обойти будет практически невозможно, но отчаянные жилищные условия толкнули их на авантюру.

Местное руководство сначала решило, что парни из пусконаладки шутят, когда те потребовали разрешить им жить в только что построенном бараке для заключенных. Барак был построен добротно, со знанием дела. Там были и надежная крыша, и крепкие двухъярусные нары, и хорошее отопление, и прочные решетки на окнах. Строители, правда, долго не могли сдать барак в эксплуатацию из-за небольшой своей промашки: один угол барака не простреливался из автоматов, а в силу специфики подобного жилищного строительства такой пассаж допустить было никак нельзя. Наладчиков такой дефект вполне устраивал. Пока начальство ухмылялось столь неудачной шутке, пусконаладчики самовольно проникли в барак и заняли тот самый непростреливаемый угол. Далее было несколько потрясающих сцен на коврах разных кабинетов у нескольких начальников, куда Костю приглашали как руководителя комплексной бригады пусконаладчиков, и счастливый конец в виде вагончиков с нормальной крышей и приличными электронагревателями (подействовала угроза совсем уехать – «и пускайте станцию сами»).

Теперь же было совсем другое. Двухместный люкс с балконом, телефоном, ванной, телевизором и так далее – одним словом, мечта. Вообще-то одноместный люкс лучше, но… да бог с ним, с одноместным.

Костя поднялся на третий этаж и открыл дверь своего номера. Он вошел в коридор и услышал раздавшийся в комнате громкий крик. Вслед за криком послышались проклятия. Заинтригованный подобным приемом Костя с любопытством заглянул в комнату и увидел такую картину: у разобранного телевизора стоял человек лет пятидесяти, среднего роста, он еще трясся от только что полученного удара током и изрыгал проклятия. Телевизор сердито потрескивал электрическими разрядами.

– Ну разве это так делается? – весело сказал Костя и шагнул к телевизору.

Наметанным взглядом он сразу определил, где коротит, попытался с соблюдением всех правил техники безопасности пластмассовой авторучкой устранить коротыш, получил сильнейший удар током и тоже завопил. Когда он немного успокоился, ухмыляющийся сосед протянул ему руку и представился:

– Кирилл Александрович.

– Костя. Вот черт, ну и крепко бьет.

– Надо сделать. Это чуть ли не единственный телевизор на всю гостиницу, остальные уже в ремонте – пытались своими силами отрегулировать. Сейчас будет трансляция футбольного матча, московское «Торпедо» играет с ленинградским «Зенитом». Ты болельщик?

– А как же? За свой «Зенит» я и зарезать могу.

– Очень приятно. Я за «Торпедо» болею. Хоть мы и кровные враги, но телевизор все равно сделаем.

– Конечно, сделаем. Вы инженер?

– Да, инженер. Ты тоже?

– Естественно.

– Что ж, используем свои инженерные знания не на пользу государству, а в личных целях. Ты не электронщик?

– Нет, я немножко турбинист. Так что это дело не совсем по моей специальности, и я не все свои знания смогу использовать. А вы не электронщик? Может, ваш багаж знаний более подходит?

– Нет. Мои знания по специальности используем лишь в крайнем случае. Я взрывник.

– Тогда я приступаю первым. Сапер, как нам хорошо известно из беллетристики, ошибается всего один раз. Раз ошибетесь, и мы без телевизора. А турбинисту можно и два, и три раза ошибиться.

Впрочем, во внутренности телевизора они полезли одновременно.

– Кстати, а какой футбол в это время? – спросил Костя. – Семь утра по московскому времени.

– Играли вчера. Сейчас покажут запись.

– А, точно. Вчера вечером был на Петровской косе и удивлялся силе воплей со стадиона. Еще подумал, что «Зенит» с кем-то режется.

Осыпаемый градом проклятий телевизор долго не поддавался объединенным усилиям. В самый разгар работы зазвонил телефон. Костя, находившийся к телефону ближе, поднял трубку.

– Кирилла Александровича, пожалуйста, – раздалось в трубке.

– Он занят, – ответил Костя и положил трубку.

Кирилл Александрович не обратил на это ни малейшего внимания. Телефон минут через десять зазвонил снова. На этот раз ближе к телефону оказался Кирилл Александрович. Он поднял трубку, в другой руке, обжигая пальцы, он держал горячую лампу от телевизора.

– Да, это я. Мне некогда. Телевизор ремонтирую. Нет, нет. «Торпедо» с «Зенитом» играют. Потом, потом.

Он положил трубку и вновь занялся телевизором. Через некоторое время телевизор все-таки сдался и замигал своим экраном. Поле недавней брани поставили, как положено, на тумбочку и подсоединили к нему антенну. Все это было проделано как раз вовремя. Началась трансляция из Ленинграда, со стадиона имени Кирова.

– Двадцатый век, чудеса техники, – усмехнулся Костя. – Каких-нибудь десять часов назад я был у этого стадиона, вон в том яхт-клубе. А теперь за четыре тысячи километров от него. Вот что значит железная чудо-птица самолет и дальний глаз телевизор.

До начала матча было еще несколько минут, и режиссер развлекал зрителей, показывая стадион с высоты птичьего полета. На другом берегу Малой Невки, напротив стадиона, располагался Центральный яхт-клуб. И сейчас Костя с гордостью показывал на его изображение на экране телевизора.

– А ты член яхт-клуба?

– Да. И даже капитан яхты, – с важностью сказал Костя.

– Смотри, вон яхта плывет.

– Яхта не плывет, а идет, – внес важную поправку Костя, потом присмотрелся и весело захохотал. – Эта не идет. От стадиона тянется песчаная коса, так это какой-то дурак на мели сидит. На эту банку одни дураки садятся.

Режиссер трансляции, который, очевидно, не понимал таких тонкостей, как «плывет», «идет» и просто «сидит на мели», чтобы показать, как шикарно умеют отдыхать ленинградцы, дал яхту крупным планом. На экране уже можно было различить команду, которая пыталась сняться с мели. Это у нее получалось очень бестолково. Костя захохотал еще громче. Вдруг он резко прервал смех, ударил себя кулаком по колену и стал злиться:

– Вот дурак! Приеду, я ему голову оторву! Дорвался, гад, яхту уродует!

– Ты чего? – удивился Кирилл Александрович.

– Да это же моя яхта! Это мой заместитель, идиот, яхту на мель загнал. Без меня вышел, думал, наверное, я не узнаю, что он натворил. Ну уж нет, хороший капитан за своим кораблем и за четыре тысячи километров наблюдает! Больше он у меня за руль не сядет!

Оператор уже показывал стадион, а Костя все продолжал грозить своему заму всеми карами, которые только можно выдать грешнику на том и на этом свете.

– Сейчас еще твой «Зенит» проиграет, и тебе совсем весело будет, – с ехидцей в голосе произнес Кирилл Александрович.

– Мой «Зенит»? Да еще кому, «Торпедо»? Шутить изволите? Никогда в жизни! – Костя сразу же забыл о яхте. – Да скорее наши футболисты чемпионами мира станут, чем «Торпедо» выиграет!

– Продует твой «Зенит», – заверил Кирилл Александрович.

– Спорим? На бутылку коньяка.

– Спорим. Только не на бутылку коньяка, а на чайник чая.

– Что?! Здесь хоть и Средняя Азия, и восточное гостеприимство, и чайные традиции, но, простите меня, Кирилл Александрович, это не спор. Что я, просто так чайку не попью?

– Попьешь, – заверил Кирилл Александрович. – Продует твой «Зенит», и придется тебе три литра чая выпить за один присест.

– Три литра? – Костя с хитрецой посмотрел на Кирилла Александровича. – Согласен. Посмотрим, кто из нас чаевничать будет.

Кирилл Александрович что-то хмыкнул про дворовую футбольную команду, и они ударили по рукам.

– Кстати о восточном гостеприимстве, – сказал Кирилл Александрович. – Как хозяин этого дома, желаю угостить тебя местным чудо-овощем.

Он принес из кухни тарелку и огромную дыню. Костя веселым возгласом приветствовал появление желтой громадины. Они разрезали дыню и с наслаждением впились в нее зубами. На лицах появилось недоумение.

– Если здесь и чай такой же… – разочарованно сказал Костя. – Дыня, по-моему, из мыла сделана.

– Вот чертов узбек, – ругнулся Кирилл Александрович. – Говорил: «Мой дыня самый вкусный». Дрянь его дыня! Говорил: «Не понравится, приходи, я тебе другой дам».

– А что, это мысль. Посмотрим футбол и сходим за другим дыня.

Матч начался, и оба болельщика стали внимательно смотреть на экран. Как утверждали знатоки и комментатор, матч был решающим. В нем решалась судьба бронзовых медалей чемпионата страны. При условии, конечно, что кто-то там в гостях должен выиграть, кто-то – на своем поле огорчить болельщиков, кто-то – свести матч вничью и так далее. Знатоки, на то они и знатоки, чтобы все знать и правильно рассчитать, и о том, как нужно сейчас играть, знали все, за исключением футболистов, пожалуй. Тем явно лень было бегать за мячиком, который круглый и может покатиться в любую сторону, да к тому же по-дурному прыгает. Матч был неинтересным, и досмотреть его до конца оказалось смертельной мукой. Однако ставки сделаны, и оба болельщика стойко смотрели на экран. Кирилл Александрович даже несколько раз отвечал по непрерывно звонившему телефону:

– Нет. Мне некогда, футбол смотрю.

Футбол закончился. «Зенит» кое-как выиграл у «Торпедо», чем сильно огорчил Кирилла Александровича, да и Костю своей игрой он тоже не порадовал.

Кирилл Александрович откинулся в кресле и закурил. Он искоса посмотрел на Костю и мрачно произнес:

– М-да…

– Между прочим, «м-да» не булькает. Я пошел ставить чайник.

Он ушел на кухню. Открыл водопроводный кран, налил в чайник воды и поставил его на плиту. Потом он немного пошумел выдвигаемыми ящиками стола и громко сказал из кухни:

– Кирилл Александрович, вот послушайте, что пишут умные люди в инструкции к чаю: «Чай – полезный, хорошо утоляющий жажду напиток, содержит вещества, расширяющие и укрепляющие сосуды мозга и сердца». Чувствуете стиль? Излагают как красиво: «Стимулирует умственную и физическую работоспособность, благотворно действует на общий обмен веществ в организме». Здорово как! Другими словами: «Чай не пил – гора не брал. Чай не пил – какая сила?» Инструкция, скорее всего, для чашки чая написана. А после трех литров так настимулируетесь – подковы ломать будете. Это вам не коньяк. А общий обмен веществ знаете как улучшится и ускорится? Только успевай поворачиваться.

– Ты что, в самом деле решил старика доконать? – спросил Кирилл Александрович.

– Конечно. Спор – святое дело. Вы чайку попьете, а я вам составлю компанию и пообедаю.

Кирилл Александрович понял, что обречен, и тяжело вздохнул.

Костя полез в свою сумку, и на свет появились продукты, достойные нормального холостяцкого образа жизни, то есть такие, какие можно купить в магазине в виде, готовом к употреблению. Кирилл Александрович открыл дверь холодильника.

Гостиничный холодильник – агрегат, который заслуживает того, чтобы о нем было сказано хотя бы несколько слов. Дело в том, что эта техника кроме своего основного продукта – холода вырабатывает еще и два побочных – громкий шум и повышенную вибрацию. Впрочем, постояльцы гостиниц, как правило, люди с крепкими нервами, и адский шум, доносящийся из кухни, мешает спать им ничуть не больше, чем громкий храп соседа по номеру. Побольше хлопот приносит вибрация. Положенную на ночь на верхнюю полку колбасу утром находишь в самом дальнем углу, да еще заваленной разбитыми яйцами. Тарелки лезут друг на друга, селедка оживает и исполняет в холодильнике дикий танец, разбрасывая вокруг себя маринад. Да и вообще, в этом агрегате такая каша, что положенную в него, чтобы не испортилась, цветную пленку потом невозможно вставить в фотоаппарат, настолько она оказывается перемазанной разной дрянью, а крем для бритья приобретает такой вкус и запах, что нормальному человеку даже не хочется бриться. А у самого холодильника от вибрации, кажется, вырастают ноги, и он передвигается по кухне. Одно утешение, что далеко от розетки он убежать не может и его всегда можно водворить на прежнее место.

Они разложили продукты, и Костя полез в стол в поисках какой-нибудь посуды. Нашлись полулитровая банка, небольшой эмалированный ковшик и граненый стакан.

– И это называется люкс, – проворчал Костя, заваривая чай в ковшике. – Приличному человеку и проигранный чай не из чего выпить.

– Я буду пить из стакана, – сказал Кирилл Александрович.

– Вы здесь уже давно?

– Третий день.

– Третий день – и не могли обзавестись посудой? Гостю придется из банки пить.

– Да я здесь практически не бываю. Почти все время на работе, а вечером к кому-нибудь из знакомых в гости хожу.

– Да, у вас, я заметил, большая популярность. Телефон звонит не переставая.

– Знакомых много, стоит только появиться, и начинают телефон обрывать.

– Часто сюда ездите?

– Часто. А знают меня здесь уже лет десять, с той поры как я ядерный подземный взрыв здесь делал.

– Ядерный?! Здесь?! Для каких целей?

– Для ассенизационных. Такую канализацию мы здесь придумали.

– Что?! Это сколько же дерьма здесь накопилось, если его пришлось атомной бомбой ворочать? Здорово! Расскажите, как это делается, поделитесь опытом.

Кирилл Александрович хмыкнул и с подозрением посмотрел на Костю:

– На какую разведку работаете, молодой человек? На американскую, западногерманскую или японскую? Я сообщу куда следует.

– На разведку Республики Свободная Афигения. Страна находится у южной оконечности Северной Австралии, ею уже два десятилетия управляет его величество король Баламут Шестой. У нас там тоже много дерьма накопилось, расскажите, как с ним бомбой бороться.

– Ясно. А Баламут Пятый сидит передо мной. Тут есть огромный химический комбинат, и отходы у него страшно ядовитые. Девать их некуда. А после ядерного взрыва под землей образуется огромная полость, покрытая изнутри толстым слоем расплавленной породы, похожим на стекло. Получается идеальное хранилище для ядовитых отходов. Но сейчас это отходы – лет эдак через дцать это будет прекрасным химическим сырьем. Так что лучше сохранить, а не уничтожать.

– И получилось?

– Получилось. Только шума много вышло.

– Что, земля тряслась?

– Да нет, земля как раз и не тряслась. Америкосы на весь мир расшумелись.

– Неужели до них взрыв достал?

– Америкосы засекли наш взрыв и завопили, что мы разрабатываем новое сейсмическое оружие, дабы вызывать направленные землетрясения. Полный маразм. Никто еще не знает геофизику на таком уровне, чтобы суметь вызвать искусственное землетрясение, тем более направленное. Если не секрет, а ты зачем сюда в командировку приехал?

– Кроме моей основной разведывательной работы я еще занимаюсь пусконаладкой ДКС. Вам чайку покрепче? Вот вам первый стакан.

– А что такое ДКС?

– Я не открою большой тайны, если сообщу вам, что ДКС – это дожимная компрессорная станция.

– Зачем она нужна?

– Видите ли, когда открыли месторождение, то давление пласта было около двухсот атмосфер. Здесь построили газзавод и проложили газопроводы, а после полутора десятка лет эксплуатации давление пласта упало. Технологический цикл газзавода требует на входе как минимум атмосфер сорок. Некоторые скважины сейчас дают только двадцать – двадцать пять атмосфер на устье. Запасы газа еще огромные, а использовать их не можем. Месторождение это уникальное, здесь газ содержит сероводород и гелий. Сероводород – отрава, от которой избавляться надо, а гелий – на вес золота. Так что отсюда газ будут высасывать до последнего кубометра. Вот и строится компрессорная станция, которая будет поднимать давление до шестидесяти атмосфер. А вы здесь кроме отлова шпионов чем занимаетесь? Вот вам, пожалуйста, второй стакан.

– Я здесь примерно по тому же вопросу, что и ты. Взрывами восстанавливаем отработанные скважины.

– Это как понимать?

– В скважину, которая давит на устье двадцать атмосфер, загоняем торпеду в две тонны тротила и взрываем. После этого скважина дает шестьдесят атмосфер.

– Интересно, почему это она должна повышать давление?

– Что же тут непонятного? Просто внизу образуется большая полость, и расход газа увеличивается.

– Зачем же тогда ДКС строить, если загнал в скважину несчастные две тонны тротила, бабахнул, и сразу давление поднялось? Сравнить, сколько стоят две тонны тротила и многомиллионная ДКС? Не может такого быть.

– Может, – заверил Кирилл Александрович, приступая к третьему стакану. – Завтра я буду взрывать скважину. Сейчас у нее двадцать четыре атмосферы, взорву торпеду – будет шестьдесят-семьдесят.

– Не верю, – сказал Костя, наливая себе чай в банку.

– Имеешь право не верить.

– Знаете что? – после недолгого раздумья сказал Костя. – Я только что приехал, и на станции меня еще не ждут. Возьмите меня завтра с собой, если вам праздный наблюдатель не помешает. Я пока все это своими глазами не увижу, не поверю.

Кирилл Александрович с интересом посмотрел на Костю, налил себе новый стакан чая и сказал:

– Завтра в семь утра за мной приедет уазик. Поехали. Я сахару поменьше положу. Сахар и соль – белые враги человека.

– Поехали.

Они еще немного попили чайку и поговорили о странностях газовых месторождений.

– Кирилл Александрович, есть идея, – предложил Костя. – Давайте сходим на рынок и потребуем с вашего узбека другую дыню. Он же вам обещал заменить, если эта не понравится?

– Обещал, – обрадованно согласился Кирилл Александрович: он уже выпил литра полтора чая и был доволен возможностью избавиться от этого глупого занятия. – Пошли.

Они взяли два больших полиэтиленовых пакета и вышли из гостиницы. Рынок находился недалеко, и минут через десять они окунулись в его бестолковую кутерьму. Время близилось к обеду, пик жары еще не наступил, и людей на рынке было много. Кирилл Александрович уверенно двинулся через толпу и вывел Костю к одному из рыночных лотков. У лотка стоял толстый, восточного вида, уже пожилой мужчина.

– Здравствуй, уважаемый, – приступил к деловым переговорам Кирилл Александрович.

– Здравствуй, дорогой, – с широкой улыбкой на лице отвечал толстяк. – Хочешь дыня покупать? Мой дыня самый вкусный.

– Я вчера у тебя купил дыню, а она оказалась очень невкусной. Ты мне сказал: если не понравится, приходи, я тебе другую бесплатно дам.

Продавец подозрительно посмотрел на Кирилла Александровича, и с его лица пропала улыбка.

– Да я тебя не знаю, – замахал он руками на Кирилла Александровича. – Уходи отсюда. Ты аферист.

– Вспомни. Вчера, часа в четыре дня, я покупал у тебя дыню. Ты еще сказал, что твои дыни самые вкусные на рынке. Уговаривал купить.

– Да я тебя не знаю. Уходи.

– Ах так! – вступил в переговоры Костя. – Сейчас вы все дыни нам просто так отдадите.

Он стал рядом с лотком и громко заговорил на весь рынок:

– Товарищи, не покупайте дыни у этого гражданина! Мало того что его дыни очень невкусные, так он еще и покупателей обманывает. Товарищи, не покупайте дыни у этого гражданина!

Он повернулся к продавцу и сказал:

– Времени у меня много. Я могу здесь весь день простоять.

– Ты что сказал?! – возмутился продавец. – Кто людей обманывает?! Я?! Держи дыня, уходи отсюда.

Костя выбрал самую большую дыню, засунул ее в пакет и отошел в сторону. Кирилл Александрович подмигнул продавцу и пошел за Костей.

– У тебя талант, – убежденно сказал он Косте. – Ты прямо как на рынке и родился.

– Родился не родился, а половину рынка таким способом сейчас куплю.

Костя в азарте прошелся между лотками и стал громко торговаться. Удивленный Кирилл Александрович шел за Костей и только успевал подставлять пакет. Костя проворачивал дела быстро:

– Редиска? Хорошая редиска, дешевая. Берем. Лук? Хороший, дешевый, берем. Огурцы? Берем. Помидоры? Берем. Кишмиш? Нет, не берем, слишком дорого. Сбавляй цену, а то я его больше съем, пока с тобой торгуюсь. Берем. А это что за фрукт? Не понял, повторите, пожалуйста. Все равно не понял. Ладно, дешевый, берем.

Костя засунул в пакет какой-то продолговатый оранжевый плод.

– Зачем ты его купил? – спросил Кирилл Александрович. – Что это за овощ?

– Да черт его знает. Дешевый, вот и купил. Ладно, потом у кого-нибудь спросим, зачем это нужно. Я думаю, вещь небесполезная, раз ее на рынке продают. Пригодится.

– Молодые люди, – позвал их какой-то старик. – Вот хороший, вкусный дешевый кумыс. Покупайте.

– Он точно вкусный? – не поверил Костя.

– Попробуй.

Старик налил Косте стакан кумыса. Костя с видимым удовольствием выпил, налил еще стакан и протянул его Кириллу Александровичу.

– Снимите и вы пробу, – предложил он.

– Нет, спасибо. Во мне еще чай туда-сюда переливается.

– Тогда я за вас еще раз пробую и скажу, стоит покупать или нет.

Костя медленно, с наслаждением выпил, потом состроил кислую физиономию и сказал:

– Нет, невкусный кумыс. Покупать не будем. Пойдемте отсюда, Кирилл Александрович.

– А за кумыс кто платить будет? – спросил хозяин.

– Так мы же только пробу снимали.

Костя и Кирилл Александрович прошли на другой конец рынка.

– Подожди меня, – попросил Кирилл Александрович.

– Вы куда? А, понимаю, после чая обмен веществ ускорился. Я вас подожду вон там. Видите, какая-то площадка, на которой человек под тамтам пляшет?

Костя подошел к небольшой эстраде и с удовольствием пристроился смотреть, как исполняли народный танец. Кирилл Александрович подошел, когда Костя пытался подпевать народной песне.

– Ну и как? – спросил Кирилл Александрович.

– Экзотика, фольклор, фантастика, – сказал Костя. – Жаль, что я так не умею. Нужно будет научиться. Кирилл Александрович, смотрите, вот что нам нужно купить.

Он потащил Кирилла Александровича куда-то в сторону. На лотке рядом с дынями лежал какой-то трехструнный музыкальный инструмент.

– Тандыр продается? – спросил Костя у хозяина.

– Какой тандыр?

– Ну вот этот.

Костя показал пальцем на инструмент.

– Какой это тандыр? – удивился хозяин. – Дутар!

– Какая разница? Так продается или нет?

– Продается.

– Сколько стоит?

– Пятнадцать рублей.

– Такой старый, побитый такыр – и пятнадцать рублей?

– Дутар! Струны есть, что тебе еще надо? Сколько даешь?

– Пять рублей.

– По рукам.

Костя взял в руки дутар, полез в карман, достал оттуда бумажку и, посмотрев на нее, притворно вздохнул:

– К сожалению, могу дать только три рубля. Других денег нет.

– Ладно, давай.

Они ударили по рукам. Костя отдал три рубля и забрал дутар. Он вошел во вкус и хищным взглядом опытного спекулянта осмотрел рынок. Что еще купить подешевле?

– Кирилл Александрович, пошли. Я вижу, что нам нужно.

– Хватит! – взмолился Кирилл Александрович. – У меня уже и так руки отрываются. Зачем мы столько разной дряни купили?

– Вот по этому случаю и сделаем новую покупку.

Костя подошел к человеку, неторопливо пьющему чай из пиалы в тени прилавка. Рядом с человеком уныло стоял небольшой ослик.

– Уважаемый, ишак сколько стоит?

– Зачем тебе осел в гостинице? – возмутился Кирилл Александрович.

– Сгодится, – сказал Костя. – Так сколько он стоит?

Человек удивленно посмотрел на Костю. Отставил пиалу в сторону и с чувством собственного достоинства произнес:

– Осел не продается.

– Жаль. Ничего, мы сейчас другого найдем.

– Ты с ума сошел. Пошли отсюда.

Кирилл Александрович буквально вытолкал Костю с рынка. Они вернулись в гостиницу. Проходя мимо окошечка администратора, Костя заглянул в него и спросил:

– Простите, вы нам не подскажете, что это за фрукт и как его употребляют?

Он показал администратору длинный оранжевый овощ.

– Это вы на рынке покупали? – спросила администратор и рассмеялась.

– Да, на рынке. Так что же с ним делают?

Администратор не смогла ответить. Ее душил приступ хохота.

– Во разобрало, – проворчал Костя, и они пошли в свой номер. В номере Кирилл Александрович придирчиво осмотрел покупки и спросил у Кости:

– Ну и зачем мы все это купили? Что мы будем делать вот с этим чудом природы?

Он держал в руке оранжевую уродину.

– Это делается очень просто, – успокоил его Костя. – Вот так. Он взял у Кирилла Александровича овощ и выбросил его в мусорное ведро.

– Вот там ему и место.

– А этому тоже там место? – спросил Кирилл Александрович, указывая на музыкальный инструмент.

– Нет, что вы. Тандыр – великая вещь. Я в Ленинграде буду давать на нем сольные концерты.

– Дутар! Сколько тебя учить можно?

– Это все равно.

Костя взял в руки дутар, затренькал на нем и, удивительно точно копируя услышанный на рынке мотив, запел:

 
Э-э-эх!
Хорошо жить на Востоке:
Кушать чай из пиалы
И лежать на солнцепеке.
 

Удивленный Кирилл Александрович весело зааплодировал Косте:

– Талант! Самородок! А я уж, грешным делом, подумал, что у тебя имеется только тяга к торговле.

– Человек должен быть разносторонне развит, – заметил Костя. – Ладно, давайте дыню попробуем.

Кирилл Александрович разрезал дыню. Они взяли по солидному ломтю и впились в дыню зубами. На лицах отразилось отвращение.

– Вот чертов сын, – скривился Кирилл Александрович. – Опять надул.

– Ладно, ешьте свою дыню сами, а я пойду посплю. Почти двое суток не спал. Сейчас могу хоть неделю проспать.

– Не забудь, утром на скважину едем.

– Хорошо.

Утром они проснулись без десяти семь. Костя выскочил на кухню, с разбегу налетел на холодильник, успевший за ночь выползти на ее середину, и поставил чайник. Наскоро проглотив по стакану и банке чая, они вышли из гостиницы и сели в поджидавший уазик. Через час были уже у скважины.

Машину встречал человек лет тридцати пяти. По его внешнему виду сразу можно было определить, что он относится к среднему начальству.

– Здравствуйте, Кир Саныч.

– Здравствуй, Султан. Как дела?

– Все готово. Только вас ждали.

– Тогда за дело. Костя, ты здесь человек посторонний, пока посиди в машине от греха подальше. Я тебя позову, когда можно будет подойти.

Кирилл Александрович и Султан ушли. Костя остался в машине и стал наблюдать за тем, что творится на скважине. Честно говоря, ни черта не было видно, слишком далеко. Через некоторое время Костя услышал слабый подземный гул – и на этом все.

Минут через десять появились Кирилл Александрович и Султан. Они о чем-то спорили.

– Кир Саныч, мы же бронированный кабель перебили, – горячился Султан.

– Нужно было раньше думать, перед взрывом.

– Теперь его из скважины доставать. Привозить специальный инструмент, как-то ловить кабель, потом его тащить.

– Ничего не нужно. Пустим скважину на продувку, и ваш кабель вылетит оттуда, как пробка из бутылки.

– Двадцать атмосфер его не выдуют.

– Султан, обожди полчаса, и твоя скважина будет давить семьдесят атмосфер.

– Кир Саныч, что-то слабо верится. Я эту скважину бурил, я ее от рождения знаю. Никогда не поверю, что она семьдесят атмосфер даст.

Кирилл Александрович усмехнулся и сказал Косте:

– Вот видишь, и он не верит. Давайте сейчас выкурим по сигарете, а потом посмотрим давление по манометру. Оно уже должно подняться атмосфер на двадцать.

– Что-то я не слышал никакого взрыва, – сказал Костя.

– А как ты его услышишь? Он же подземный.

Они не спеша закурили. Минут через пять Кирилл Александрович затушил окурок и сказал:

– Ладно, пошли.

Костя с Султаном затоптали свои окурки, и все трое двинулись к скважине. Вдруг Костя почувствовал какой-то внутренний толчок и резко остановился.

– Стойте, – сказал он остальным.

– Что? – не понял Кирилл Александрович. – Что случилось?

Костя и сам не смог бы объяснить, что случилось. Просто у него внутри, где-то в подсознании, зародилось какое-то странное, неприятное ощущение. Он не знал, как его охарактеризовать. Он назвал бы это шестым чувством. Но как ни назови – шестым, седьмым или десятым, – Костя все равно квалифицировать его не мог.

Впервые это чувство спасло его от гибели в армии. Случилось так: он подошел к радиомачте по тропинке, тысячу раз им пройденной, и встал на привычное место, где останавливался несчетное количество раз. Вдруг это неприятное, странное ощущение заставило его резко отскочить в сторону. Он отпрыгнул, и в ту же секунду на место, где он мгновение назад стоял, рухнула огромная чаша отражателя. Потом говорили о землетрясении и самом сильном толчке, который сбросил чашу. Однако Костя так и не смог связать подземный толчок со своим прыжком.

Второй раз это чувство спасло его, когда он уже работал на заводе. Они со слесарем зашли в бойлерную взглянуть на приборы. Приборы показывали нормальные параметры, но у Кости вдруг появилось непреодолимое желание уйти отсюда. Он двинулся к двери и вытолкнул туда слесаря. Слесарь не понял, зачем его так быстро выставили, и взъершился. Костя сам не мог объяснить, зачем он это сделал, и, чтобы как-то оправдать свой поступок, затеял шутливую борьбу. Слесарь, сбитый с толку неожиданным поведением начальника смены, со скрипом сообразил, что лучше принять шутку, чем обижаться, и тоже толкнул Костю. Но через секунду шутки закончились, когда за железной дверью рванул бойлер высокого давления. Во все щели засвистел пар и хлынула кипящая вода. Потом, при разборе аварии, было установлено, что заклинил предохранительный клапан и врал манометр. Это в те несколько секунд Костя определить никак не мог – сработало шестое чувство.

Вот и сейчас Костя остановился, не зная, зачем он это сделал, и остановил остальных. Султан и Кирилл Александрович вопросительно смотрели на Костю.