Текст книги "Снег, газ и стальные трубы"

«Да провались оно все, – подумал Юра. – Просижу весь день в конторке и выходить не буду. Пусть без меня что хотят, то и делают».

Как бы в ответ на его мысли открылась дверь и вошел начальник цеха – шустрый седоватый человек небольшого роста. Он быстрым взглядом окинул конторку и спросил:

– Юрий Викторович, когда собираешься запускать в производство двадцать шестые буксы?

– Никогда.

– Мне не до шуток, план горит. Из-за нас выпускающий цех может остановиться.

– Я не шучу. Транспортировщика уволили?

– Уволили.

– Теперь эти самые буксы из заготовилки привезти некому. Обождите еще до конца дня, и весь участок остановится. Некому перебрасывать детали от станка к станку.

– И не знаешь, что делать? – усмехнулся начальник цеха.

– Не знаю, – с вызовом сказал Юра.

– А я знаю, – спокойно произнес начальник. – Если не запустишь двадцать шестые буксы, будет минус двадцать процентов от твоей прогрессивки. Если не запустишь тридцать пятые рычаги – еще минус двадцать. Если у тебя участок хоть на час остановится, то все сто процентов коту под хвост. Посидишь на одном окладе, а это, сам знаешь, не сахар.

Если же план завода попытаешься сорвать, то будет начет. Вычтут кое-что из зарплаты, так, по мелочи: один, может, два, ну от силы три оклада, больше вычитать нельзя. А там уж и за заводские ворота недолго отправиться. А кто инженера с такой статьей потом на работу возьмет? Ты же не рабочий класс, должен это понимать.

– Да провались оно все, – не выдержал Юра.

– Ладно ты, – успокоил его начальник цеха. – Не обижайся, со мной руководство тем же тоном разговаривает. Так что не хандри, а запускай буксы.

Начальник повернулся и вышел. Юра зло стукнул кулаком по столу и вышел из конторки вслед за начальником.

Цех его встретил шумом и воем станков. Юра какое-то время постоял посреди пролета. Ему вспомнился цех, который он только что посетил как экскурсант. Фантастика, двадцать первый век. Здесь же все выглядело совершенно иначе. Цех требовал реконструкции и работал на последнем издыхании. Морально устаревшие, изношенные станки с воем, кое-как дотягивали свой тяжелый трудовой век. Подъемные краны, работающие на честном слове механика. Выщербленный, заваленный стружкой пол. Все это, казалось, кричало: «Или деньги вкладывайте, или цех останавливайте!» В свое время, когда составлялся план реконструкции завода, проектировщики решили, что цех неперспективный, этих площадей ему явно не хватает. Решено было строить новый, и фундамент нового цеха был уже заложен, но на этом все почему-то и остановилось. На месте старого цеха планировалось создать небольшой механический участок. Всю же цеховую начинку, все устаревшее цеховое оборудование пока еще не знали, куда девать. Имелись мысли отправить на переплавку, но проще было спихнуть все это старье бульдозером куда-нибудь с глаз долой подальше, лучше всего в Неву. Но этот праздник намечался еще не скоро, а пока цех вовсю трудился. И на его фронтоне кирпичом, бывшим когда-то белого цвета, была выложена антикварная дата – 1861. Тогда, говорят, тоже великий праздник был – отмена крепостного права в России.

Юра еще несколько секунд постоял посреди пролета, потом решительно направился к парторгу цеха. Он долго разговаривал с парторгом, объясняя ему ситуацию с транспортировщиком. Парторг внимательно выслушал и наконец сказал:

– Вы правы, Юрий Викторович, администрация и профсоюзная организация слишком прагматично подошли к этому вопросу. Прямо скажем: погорячились. Пока еще не успели оформить документы, я позвоню в отдел кадров и скажу, что партийная организация против увольнения транспортировщика Антонова. Наш долг – спасти человека. Попробуем еще раз отправить его на принудительное лечение.

Парторг на какое-то время задумался, потом широко улыбнулся и подмигнул Юре:

– Сколько страстей из-за какого-то горького пьяницы. Не правда ли, Юрий Викторович?

– Правда, – согласился Юра. – Только что мне сейчас делать? Кто мне заготовки возить будет?

– Этот вопрос не по адресу. Обращайтесь к администрации, она вопросы с кадрами решает. В конце концов, вы и сами командир участка, снимайте со станка любого рабочего, пусть он заготовки возит.

Парторг взялся за телефон и стал названивать в отдел кадров. Юра отправился на свой участок и попытался снять со станка кого-нибудь из рабочих, чтобы тот возил тележку. Затея это была трудная и явно бесполезная. Рабочие, узнав, чего от них хотят, наотрез отказывались. Юра упрашивал, обещал заплатить, неизвестно, правда, из каких денег, потому что фонда мастера у него не было, и об этом все прекрасно знали. Попытался даже наконец применить власть, на что последовал такой ответ:

– Знаешь что? Работа транспортировщика неквалифицированная, и перевести на нее квалифицированного станочника имеешь право только за какую-нибудь провинность приказом по цеху. Хочешь кого-нибудь заставить возить тележку – издавай приказ по цеху, а мы его потом через профком опротестуем. Ищи дурака толкать тележку, которую одни алкаши возят.

В конце концов все разговоры и яростные споры пришли к обычному финалу. Мастер с четырехлетним стажем, молодой специалист с высшим образованием и красным дипломом Юрий Викторович Степанов, краснея от стыда и унижения, впрягся сам в тележку и покатил ее в заготовилку. Привез оттуда груду железа, аккуратно сложил ее у токарного станка (Юра вообще по жизни человек был очень аккуратный), объяснил токарю, что нужно делать, забрал от него готовые детали и отвез их на сборку. Потом, толкая перед собой тележку, привычно засновал между станками, перевозя детали от одного рабочего к другому. Деваться было некуда, без этого участок мог и в самом деле остановиться. Юру преследовала и смущала только одна мысль: как бы не попасться за столь благородным занятием на глаза кому-нибудь из друзей – молодых специалистов. Не поймут ведь, смеяться будут. Слава богу, был разгар рабочего дня и друзья праздно по заводу не болтались, а занимались не менее важными, чем Юра, делами.

После смены Юра, перетаскавший тонны железа и уставший как собака, зашел в свою конторку, устало сел на стул и с удовольствием закурил. Наконец-то можно было спокойно отдохнуть и никуда не спешить, не хотелось даже идти домой. Хотелось только вот так сидеть на стуле и ни о чем не думать.

Как это «никуда не спешить»? Юра вспомнил, что у Эрмитажа через сорок минут его ждет Маринка! Он быстро вскочил, кое-как смыл с себя грязь, переоделся, почти выбежал через заводскую проходную и, к великому своему счастью, поймал удачно подвернувшееся такси. Опаздывать было нельзя. Они с Маринкой договорились почти неделю назад посмотреть выставку импрессионистов.

В такси, удобно устроившись на сиденье, Юра чуть не уснул от усталости.

Маринка уже ждала у входа в Эрмитаж. В этот день она была удивительно красива. Ее темные густые волосы были уложены в какую-то новую замысловатую прическу, в глазах, как всегда, играли искорки смеха, а на губах при виде Юры появилась легкая ироничная улыбка. Маринка покачала головой и показала на часы.

– Привет, – сказала она.

– Привет. Тебя сегодня не узнать.

– Зато ты в своем репертуаре, – усмехнулась Маринка.

– Извини, но я опоздал всего на семь минут.

– Я не об этом.

Она достала из сумочки зеркало и протянула его Юре. Юра, ничего не понимая, посмотрел на свое отражение и слабо охнул. Через весь лоб тянулись четыре черные полосы – отпечатки его грязных пальцев. Он вспомнил, что в конце рабочего дня вступил в какой-то спор с начальником цеха и машинально вытер ладонью лоб, а после работы с заготовками рука была не очень стерильной. Грязь с маслом холодной водой смывалась плохо, да и спешил он очень. То-то таксист ухмылялся, когда Юра выходил из машины.

Юра достал носовой платок и смущенно стал вытирать лоб.

– Пойдем, – заторопила его Маринка. – Эрмитаж через два часа закрывается.

Юра согласно кивнул и побрел в кассу.

Они не спеша пошли по залам. Маринка что-то щебетала о своих подругах и проблемах, а Юра пытался сосредоточиться и переключиться на искусство. После напряженного, всего на нервах трудового дня, после грязи старого, доживающего последние свои дни цеха, после воя и грохота станков золото, белая краска, блестящий паркет и тишина Эрмитажа воспринимались плохо. Это был совершенно иной мир, и к встрече с ним нужно было готовиться. Юра не мог так быстро перестроиться.

Они вошли в залы, где висели картины импрессионистов. Маринка стала что-то говорить о картинах, Юра пытался ее слушать, но смысл до него доходил тяжело. Он старался, делал над собой героические усилия, но получалось плохо. В одном из залов он внезапно поймал себя на мысли, что ему больше всего на свете сейчас хочется согнать со стула дремлющую в своем углу какую-то старушку – работника Эрмитажа, сесть на ее место и вот так же задремать. Юра усилием воли поборол в себе это желание и стал внимательно слушать, о чем говорит Маринка.

– Посмотри, как импрессионисты умеют изображать ветер, – сказала Маринка, указывая на одну из картин Мане.

Юра старательно посмотрел на картину, убедился в правоте Маринки, но тут же удивился:

– Марина, а почему ветер на картине направлен под каким-то странным углом?

Маринка удивленно посмотрела на Юру, потом – на картину и покачала головой.

– Точно я говорю, – сказал Юра.

– Технарь несчастный, – тихо рассмеялась Маринка. – Какая разница, под каким углом изображен на картине порыв ветра?

– А как же законы газодинамики? Вот смотри. По формуле Жуковского циркуляция потока, то есть ветер, будет направлена под углом, который легко рассчитать, исходя из таких параметров…

– Юра, что с тобой? – поразилась Маринка. – Пытаешься алгеброй гармонию проверить? По-моему, это совсем не к месту.

– Извини, – опомнился Юра. – Что-то я действительно не о том говорю.

– Устал? – понимающе спросила Маринка.

– Да, как собака, – честно признался Юра.

В его словах было столько искренности, что Маринка даже не улыбнулась. Она внимательно, с жалостью посмотрела ему в глаза и совершенно неожиданно предложила:

– Знаешь что, давай-ка я провожу тебя домой. Тебе нужно отдохнуть.

– Спасибо, – сказал ничего не понявший Юра. – Ко мне далеко ехать. Я как-нибудь сам доберусь. Зачем тебя утруждать?

В глазах Маринки появились изумление и растерянность. Но она быстро овладела собой и решительно заявила:

– Поехали. Один еще уснешь в метро и потеряешься.

Юра виновато заморгал глазами и согласно кивнул. Они вышли из Эрмитажа и пошли по Невскому проспекту в сторону метро. У «Севера» Юра вспомнил, что ему дома совершенно нечем угостить Маринку.

– Обожди минутку, – попросил он, – я сейчас. Только торт куплю.

– Хорошо, я подожду, – улыбнулась Маринка, довольная тем, что Юра стал проявлять хоть какие-то признаки сообразительности.

Дома у Юры они постарались незаметно проскочить в его комнату. Соседка возилась на кухне и на их приход не обратила внимания. Маринка впервые была у Юры в гостях. Она быстрым взглядом окинула его комнату и констатировала:

– Ты знаешь, у тебя совсем неплохо. У холостых мужчин в квартире вечно чего-нибудь не хватает, то пепельницы, то кровати, то окна вместо штор газетами завешены. А у тебя в принципе все есть. Телевизор, правда, не очень, шторы на окнах лет десять не стираны, стекла грязные, пыль кругом. Интересно, а как ты умудряешься в книжном шкафу одежду хранить?

– Зато очень удобно, видно, что на какой полке лежит.

– А телефон у тебя под столом зачем стоит? Там его законное место?

– Да. Это чтобы случайно не наступить, – объяснил Юра. – Я пойду поставлю чайник.

Он вышел на кухню и поздоровался с соседкой. Соседка – молодая женщина лет двадцати семи, занятая многочисленными кастрюлями и сковородками, – не обратила на его «здравствуйте» никакого внимания. Юра взял в руки чайник, набрал в него воды и неуверенно посмотрел на газовую плиту. Все конфорки были заняты. Соседка посмотрела на Юру злым взглядом и освободила одну конфорку.

Юра поставил на нее чайник и под злым взглядом соседки открыл свой стол. Он достал оттуда сахарницу и две чашки. Взгляд у соседки стал подозрительным. Юра отнес чашки, ложки и сахарницу в свою комнату.

Маринка уже успела включить телевизор и, сидя на диване, смотрела какой-то концерт.

– Я сейчас, – сказал Юра.

Он разрезал торт. Пошел на кухню и под недремлющим подозрительным взглядом соседки заварил чай.

Юра вернулся с чайником в комнату и разлил чай по чашкам. Они долго молча смотрели телевизор, ели торт и пили чай. Юра чувствовал, что нужно что-то говорить, вести себя как-то необычно, но не знал, с чего начать. Маринка искоса посматривала на него любопытным взглядом, и на ее губах играла чуть заметная улыбка.

После четвертой чашки чая Юра наконец решился. Он поставил чашку на стол и осторожно погладил Маринку по волосам. Маринка отстраняться не стала. Она на какое-то мгновение замерла, потом повернула к Юре лицо, несколько секунд смотрела ему в глаза, решительно положила руку на Юрино плечо и поцеловала его в губы.

Они долго целовались.

Устав от поцелуев, Юра тяжело вздохнул и сказал:

– Знаешь, я давно хотел тебя поцеловать, но боялся.

– Из двоих кто-то один всегда должен оказаться решительным, – улыбнулась Маринка. – Иначе человечество просто бы вымерло.

Она громко и весело рассмеялась своей шутке.

Моментально открылась дверь и на пороге комнаты показалась Юрина соседка. Она свирепым взглядом уставилась на Маринку и громко заявила:

– А, теперь ты женщин стал водить?! Здесь что, публичный дом?! Мало того что я после твоего чайника газовую плиту на кухне мою, так теперь ты женщин чаем поишь! У меня маленький ребенок, а твои бабы какую-нибудь заразу занесут!

– Что?! – несказанно удивилась Маринка.

– Маша, опомнись, – попытался угомонить соседку Юра. – О чем ты говоришь? Какие женщины? Мы с Мариной старые друзья.

– Она здесь прописана?! – разъярилась еще больше соседка. – Какое она имеет право здесь находиться? Я за свои вещи боюсь.

– И ты это так спокойно выслушиваешь?! – не выдержала Маринка. – Меня у тебя на глазах оскорбляют, а ты молчишь?

Юра нерешительно открыл рот. Маринка схватила свою сумочку, отстранила соседку, стоящую в двери, и быстро вышла из квартиры. Юра бросился вслед за ней.

– Вот видишь, она меня толкнула! – закричала ему вдогонку соседка. – Я в милицию заявлю.

Юра догнал Маринку на остановке автобуса. Он подошел к ней, взял за руку и хотел что-то сказать. Маринка резко повернулась. В ее глазах Юра прочел неприкрытую злость.

– Ты не мужчина! – резко бросила ему в лицо Маринка и вошла в открытую дверь автобуса.

Автобус закрыл дверь и уехал. Юра остался стоять столбом на автобусной остановке. Стоял так несколько минут. Внезапно Юра с ужасом понял, что практически не испытывает никаких эмоций. Ушла Маринка, ну и что? Хотелось сейчас вернуться домой и завалиться спать. Даже с соседкой не было никакого желания ругаться. Неужели он в самом деле не мужчина?!

Подошел следующий автобус. Он открыл двери, и первый же человек, который оттуда вышел, – молодой мужчина с дипломатом в руке обнял Юру и радостно сказал:

– Ба, да ты меня, оказывается, встречаешь!

Перед Юрой стоял Славка Клепин. Они учились вместе в одной группе в институте. Славка успел еще до института отслужить в армии и был на четыре года старше Юры. В институте Славка звезд с неба не хватал, учился так себе, но славился своим крутым и решительным характером. Достаточно сказать, что последние три года Славка был бессменным командиром факультетского строительного отряда. Его отряд стабильно держался на первом месте по всем показателям, а о стройотрядовских заработках в студенческой среде слагались легенды. После окончания института Славку направили в какой-то НИИ, но неожиданно для всех он очутился в Министерстве газовой промышленности и, говорят, быстро делал там карьеру.

– Славка?! – удивился Юра. – Ты как здесь оказался?

– Приехал в командировку. В Ленинграде есть филиал нашей конторы.

– Мингазпрома?

– Да, его, родимого. Посмотрю, чем они тут занимаются, устрою небольшой нагоняй и надаю мудрых советов. Потом зайду на твой завод. Как представитель заказчика, кое о чем переговорю с администрацией. Так, по мелочи, всего миллионов на шесть.

– Хороши же твои мелочи.

– Чепуха. Ладно, принимай гостей. Надеюсь, старого друга на улице не оставишь?

– Конечно, не оставлю. Только…

– Что я слышу, неужели у тебя дома женщина? – хмыкнул Славка. – Не бойся, я к стенке отвернусь.

– Да нет, – замялся Юра, – не женщина. Видишь ли, соседи…

– А ты там разве не хозяин? Или комнату снимаешь? Узнаю Степанова. Как был рохлей, так им и остался. Пошли, не боись, пусть нас боятся.

Они вошли в Юрину квартиру. Славка саркастически осмотрел комнату и сказал:

– Ну и конура у тебя. Неужели не мог ничего другого выбить?

– У многих наших и этого нет. До сих пор ждут.

– Инфантильный инженер пошел, – пожал плечами Славка. – Я вот недавно на двоих с женой двухкомнатную квартиру получил. Ничего, жить можно.

– Зато у меня пятнадцать минут езды от Невского проспекта. А тебе, наверное, дали далеко от центра, где-нибудь в Чертанове или Орехово-Борисове.

– Почти угадал. На Кутузовском проспекте.

Славка, видя удивленное Юрино лицо, громко рассмеялся. Тотчас же открылась дверь, и на пороге показалась соседка.

– Ага, я только что какую-то стерву из квартиры выгнала, так теперь он алкаша привел! – кровожадно заявила она. – Чтобы духу его здесь не было через две минуты!

После этих ее слов рассвирепел даже добрый от рождения Юра. Он глухо зарычал и двинулся на соседку. Славка успел его остановить. Он встал между Юрой и соседкой и, ухмыляясь, спросил:

– Юра, а это что за чудо?

– Моя соседка по квартире, – прорычал тот.

– А почему оно вваливается в твою комнату без стука? Оно что, не признает правил советского общежития? А если в комнате джентльмены без смокингов сидят или заняты доверительной беседой, не предназначенной для чужих ушей?

– Саша, – громко крикнула соседка. – Иди сюда! Тут какой-то алкаш меня оскорбляет.

На призывные звуки, издаваемые соседкой, появился ее муж – детина метра под два ростом. Он вошел в Юрину комнату и встал в позу боксера.

– Я сейчас милицию вызову, – заявила соседка.

– В этом вы совершенно правы, – согласился Славка. – Таким, как вы, место в КПЗ. Вызывайте.

Соседка схватила телефон и стала набирать номер. Славка понял, что дело зашло слишком далеко, и спросил:

– Кто у вас участковый?

– Капитан милиционер, – визгливо сказала соседка.

– Вот что, ребята. Бросайте свои дурацкие шутки. Если сюда появится капитан, я с ним быстро общий язык найду.

Он засунул руку в нагрудный карман пиджака и вынул оттуда свое министерское удостоверение. Красная книжка с крупным гербом подействовала на соседку отрезвляюще, она положила трубку. Ее муж продолжил хорохориться.

– Я в гробу видел такие удостоверения, – сказал он.

– Ах вон оно что, – криво усмехнулся Славка. – Тогда эти слова тебе придется повторить участковому. Юра, какой у него номер телефона?

Сосед опустил руки.

– Итак, злостные нарушители правил советского общежития и общественного порядка, предупреждаю, – спокойно сказал Славка. – Если Юра хоть раз пожалуется, что вы его притесняете, вам будет плохо. Драться я с вами не буду, но другие методы для вас у меня найдутся. Схвачу, как котят, за шкирку и отведу обоих в милицию. Вам будет очень, очень плохо. Для начала гарантирую пятнадцать суток, а там видно будет. Вопросы имеются?

Соседи боком-боком вышли из Юриной комнаты.

– Удивляюсь я, глядя на тебя, – сказал Славка. – Неужели так сложно поставить на место зарвавшихся нахалов?

– Тебе хорошо. У тебя вон какое удостоверение есть.

– Дело не в удостоверении. Скажи, кем работают твои соседи?

– Он мясник, она автобусный контролер.

– А ты инженер, специалист с красным дипломом. Неужели ты думаешь, что участковый деревянный и не понимает, с кем имеет дело?

– Никогда не связывался с милицией, – замялся Юра.

– Напрасно, хорошие и нужные ребята. Или ты в самом деле сюда алкашей таскаешь?

– Что ты! Ты же знаешь, я совсем не пью.

– Что-то мы с тобой разговорились о тоскливых материях. Расскажи лучше, как твоя суперсовременная система регулирования поживает? Сделал уже? Проходит опытно-промышленные испытания? Да и кандидатская, наверное, уже в кармане?

Юра тяжело вздохнул.

– Что? – не понял Славка.

– Никак все это не поживает. Я работаю мастером в цеху.

– У вас в отделе кадров идиоты сидят, что ли? – удивился Славка. – Уникального специалиста засунули в цех мастером!

– А что оставалось делать? В КБ не оказалось для меня ставки.

– И ты за четыре года работы не смог выбить себе ставку инженера? – еще раз удивился Славка.

– Мог. Два года назад мне предложили сто пятнадцать рублей в КБ. Представляешь, что это такое? В цеху у меня худо-бедно, но сто пятьдесят – потолок для мастера на нашем производстве. Концы с концами удается сводить.

– А у тебя куча детей мал мала меньше? Плюнул бы на все, положил зубы на полку, кое-как прожил бы и на сто пятнадцать.

– Есть и еще одна причина. За четыре года работы мастером я настолько отупел, что ничего не смыслю в регулировании.

– Да, это причина серьезная, – после короткого раздумья сказал Славка. – И что собираешься дальше делать?

– Пока не знаю. Обещали должность старшего мастера.

– Потом должность начальника участка, – продолжил Славка, – начальника цеха и так далее. Это ты, с твоим-то характером, собираешься идти по административной линии? Да тебя по дороге съедят и костей не оставят.

– А что делать?

– Ладно, утро вечера мудренее. Завтра посмотрю, как ты работаешь. Может быть, на работе ты совсем другой.

Они еще немного поговорили о том о сем. Вспомнили студенческое житье-бытье. Но скоро Юра, смертельно уставший после работы, стал клевать носом и заснул, не закончив фразу. Славке только и оставалось, что сделать то же самое.

Утром они подъехали на трамвае к заводу, на котором работал Юра.

– Ну ладно, ты иди к себе в цех, – сказал Славка, – а я зайду сначала в гости к директору.

– У директора сегодня, по-моему, неприемный день.

– Ничего, меня примет.

– А тебя на завод пустят? У тебя же пропуска нет.

– Меня везде пускают, – улыбнулся Славка. – Ну давай. Я к тебе еще забегу в цех.

Они разошлись в разные стороны. Юра вошел в цех, переоделся в раздевалке и вышел в цеховой пролет. Нужно запускать смену. Каждому рабочему нужно объяснить, что сегодня он должен делать, и предоставить фронт работ. Дело было привычным, и Юра справился с ним минут за двадцать. Потом они с распредом планировали дальнейшую работу. Занятие это сегодня оказалось неприятным. Не потому, что было тяжело составить план, а из-за отсутствия транспортировщика. Каждую деталь, которую Юра планировал запустить в производство, он должен был сам подвезти к станку. А это сотни килограммов и тонны железа. Если же учесть, что обязанности мастера на время перевозок с него никто не снимал, то становилось понятно, что Юра и сегодня домой еле приползет.

Потом прошло совещание на повышенных тонах у начальника цеха. Кто-то опять что-то не выполнил, недодал.

Потом начальник цеха ушел на оперативку к директору завода. Юра отправился на участок возить заготовки и ждать возвращения начальника цеха. Тот после оперативки обычно прибегал взвинченный, срочно собирал свое совещание и на нем распределял среди подчиненных часть пряников, полученных им от директора. После этого работа переходила в свой обычный задерганный, бестолковый ритм. И такое творилось каждый день.

В этот день начальник прибежал с оперативки раньше обычного. Он наткнулся на Юру, везущего тележку с заготовками, замахал руками и быстро заговорил:

– Снимай, к чертовой матери, со станков всю работу и запускай двадцать пятое изделие.

– А это еще зачем? – возмутился Юра. – У меня уже смена распланирована и работает. Совершу постепенный переход.

Он только представил, сколько лишних тонн железа придется перевезти, и ему заранее стало плохо.

– Сегодня на оперативке у директора, – стал объяснять начальник цеха, – появился представитель заказчика. Мужик крутой, он сразу заявил, что сроки поставки двадцать пятого изделия нами сорваны и, если через неделю мы не уложимся в график, к заводу будут применены санкции. Он как назвал цифру штрафа, так нам всем плохо стало. Директор приказал немедленно исправлять положение. А в нашем цеху оно самое плохое. Так что запускай изделие.

– Хоть бы пару человек мне в помощь подбросили, – сказал Юра. – Тяжело ведь. Мне одному не справиться.

– Хорошо, я поищу, – пообещал начальник и вдруг, изменившись в лице, сказал: – О, я пошел. Сюда идет тот самый представитель заказчика. Какого черта его занесло в наш цех?

Он быстро пошел к себе в кабинет. Юра обернулся и увидел, что к нему направляется Славка. Чудеса! Вот кого, оказывается, послушался грозный директор завода.

– Славка, – удивленным голосом спросил Юра, – это ты на совещании у директора перепугал всю администрацию?

– Я, – спокойным голосом ответил Славка.

Посмотрев на Юрино занятие, он тоже очень удивился:

– А ты новую специальность осваиваешь? Мастер-тачечник?

– Если бы осваивал, – тяжело вздохнул Юра. – Я к ней уже привык. Отбери у меня тележку, так я вроде бы и не на работе.

– Заведи специального человека. Пусть он детали возит.

– Где же его взять? Подсобных рабочих не хватает, вот и приходится мастерам за них работать.

– Я уже привык, что во многих НИИ картошка, овощебаза и прочее удовольствие на инженерах держится. Там без высшего образования метлу в руки не доверят. Но чтобы непосредственно на производстве?! Как на тебя после этого рабочие смотрят?

– Вот так и смотрят.

– Интересно, – задумчиво произнес Славка, – а это твой начальник цеха от меня убежал?

– Да.

– Почему же он тележку не возит? Или такую вещь у вас доверяют только специалистам с красным дипломом?

– Славка, не издевайся, и без тебя тошно.

– Ладно, не обижайся. Покажи лучше свое чудо-производство. Может, я для себя какой-нибудь опыт почерпну.

Они прошлись по цеху. Славка, кипучий по натуре человек, лез буквально в каждую дырку и засыпал Юру кучей вопросов. Но при виде оборудования и технологии взгляд у него становился все удивленнее и удивленнее. У одной группы станков он ошарашенно остановился, долго на нее смотрел и вдруг, перекрывая шум станков, громко расхохотался на весь цех.

– Ребята, вы что, обалдели? – давясь хохотом, еле выговорил он. – Трофейные немецкие станки, эхо войны! И это в Ленинграде!

– Ну и что? – не понял Юра.

– А со времен Кулибина и Ползунова у вас ничего не осталось?

– Не ерничай, ты на производстве, а не в музее.

– Что-то слабо верится. И что, неужели на этих развалинах план даете?

– Да, почти всегда. Тяжело, правда, но вытягиваем.

– Вот что, Юра, – Славка стал серьезным. – Я тебя хорошо знаю и знаю, что к каждому делу ты подходишь серьезно, со всей ответственностью. Свали на тебя самую безнадежную затею, и ты из кожи вон будешь лезть, стараясь ее выполнить. Так и здесь, я чувствую, получилось. Вытягиваешь план при недостатке рабочих и устаревшем оборудовании. Но это можно практиковать там, где плюшевых мишек делают, а не турбины. Серьезное производство, здесь не место подобному энтузиазму. Ты хоть понимаешь, что этим только вред наносишь?

– До меня что-то не доходит.

– Очень просто. Хорошо, рабочие, допустим, сейчас везде дефицит. Но оборудование! Ты на старье вытягиваешь план. Руководство, очевидно, решило, что в цеху все нормально, раз он план дает. В результате затягивается реконструкция, а вы чуть ли не каменным топором турбинные узлы делаете. Я понимаю, что русский мужик топором может избу срубить, потом им же ложки вырезать, а потом этим же топором турбину делать. Но на дворе двадцатый век, и не смешите людей, ребята. О какой надежности турбин можно говорить, когда они сделаны таким вот образом? А потом эксплуатация не знает, в какую сторону бежать от вашей машины. Это турбины, на них бывают аварии, и с человеческими жертвами.

– А что делать?

– Проявить принципиальность и характер. Для начала довести до сведения администрации и парткома, что в цеху сложилась ненормальная ситуация. Если это не поможет, работать, как положено по должностным инструкциям и технологии, без авралов и «ура!». Сорвать таким образом пару раз заводской план. Вот тогда все забегают.

– Да ты просто махновец какой-то. Срыв заводского плана? Это, знаешь ли, чревато.

– Боишься? Вот поэтому я и говорю, что администратор из тебя не получится. Не твое это дело. Бросай все, к черту, переходи на конструкторскую работу.

– Думаешь, там лучше? Ни черта не платят. Картошка, овощебаза, подсобное хозяйство, панель – все на инженерах. А после всех этих дел беги бегом, Америку догоняй. Разве это не смешно?

– Печально, конечно, – согласился Славка. – Но совесть у тебя есть или нет? Катаешь по цеху тележку и доволен? Если все специалисты с красными дипломами тележки катать будут, до чего мы дойдем? Опять за границу пеньку и деготь продавать будем, как при царизме. Ты же инженер. Зачем государство на тебя деньги тратило? Плевать, что не платят. Занимайся своим делом. Нам нужна твоя система регулирования, вот и делай ее.

– Не знаю я, зачем на меня государство деньги тратило, – зло сказал Юра. – Теперь я новую систему регулирования не сделаю. Мне бы вместо тележки электрокар выдали, вот это было бы здорово.

– Ты это серьезно? В самом деле не хочешь работать конструктором?

– Слушай, иди ты к черту. Не трави душу. Неужели я бы отказался от инженерной работы? Только кому нужен такой отупевший специалист? Начинать с нуля?

– Вот оно что. Рано ты на себе крест ставишь. Я подумаю, что нам с тобой предпринять.

– Славка, вот ты приехал на два дня в Ленинград. Ну посмеешься надо мной, ну расскажешь друзьям, они посмеются. А ведь ничего это не изменит, и мне здесь дальше работать. Извини, я сейчас занят, у меня участок. Ты на оперативке у директора сказал несколько слов, а мне ломать весь цикл на участке и своими руками железо таскать.

– Странный ты человек, Юрка. Хорошо, не буду тебе мешать. Я поеду в наш филиал, там, наверное, меня уже заждались. Но учти:

Клепин слов на ветер не бросает. Я обещал подумать, значит, сделаю. Согласен?

Юра пожал плечами.

– Забегу в конце дня, – сказал Славка и ушел из цеха.

Оставшаяся часть смены была для Юры настоящей каторгой.

Пришлось доставлять к станкам детали двадцать пятого изделия. Обещанных в помощь начальником цеха двух человек он так и не получил. Ворочал железо сам. Потом ломал технологический цикл на участке. Рабочие с очень большой неохотой перестраивали свои станки. Их можно было понять: они теряли в заработке. Пришлось буквально каждого уговаривать и что-то ему обещать. После таких дней не то что работать, жить не хотелось.