Текст книги "Снег, газ и стальные трубы"

С лирикой дело пошло совсем туго. Костя понял, что нужно немного расслабиться, потом сосредоточиться, и поставил на электроплиту чайник. Примерно в час ночи, когда все уже спали и никто не мешал творчеству, Костя сосредоточился и, старательно смакуя, выпил стакан чая. Он попытался воскресить в памяти вкус одуван-чикового меда, который попробовал в столовой вместе с чаем. Чай был похож, примерно та же столовская бурда, но вкус меда долго не восстанавливался. Костя вновь сделал над собой усилие, и во вкусе чая появилось что-то неуловимое. Костя пришел в лирическое состояние и написал: «А может быть, она подумала о…»

В окно громко постучали. Костя непонимающим взглядом посмотрел в том направлении и увидел за стеклом человеческое лицо. На втором-то этаже! Костя потряс головой, чтобы убедиться, что это не привидение. Привидение не пропало, а энергично стало делать знаки рукой, открывай, мол. Костя присмотрелся и опознал по покрытым инеем усам шестого члена пусконаладочной бригады Витьку Макарова. Костя открыл окно, и Витька ввалился на кухню.

– Во как хорошо, – сказал Витька, – а то я уж думал, что на улице ночевать придется. Вахтер в гостинице мне еще в прошлый раз сказала, чтобы так поздно не приходил, она меня впускать не станет. А на улице уже за сорок. Смотрю, у нас свет горит. Я по водосточной трубе забрался и давай в окно стучать. Это хорошо, что ты не спишь, только непонятно, чем занимаешься. Я раз пять стучал, а ты не слышишь.

Костя потихоньку начинал злиться и смотрел на Витьку как на врага народа.

– Здорово. У тебя и чай горячий есть, – потирая руки от удовольствия, сказал Витька.

Он налил себе чаю в Костин стакан и, с наслаждением причмокивая, стал пить. Костя с ненавистью смотрел, как он макает в стакан свои обмерзшие сосульками усы. Вкус одуванчикового меда вновь куда-то пропал.

– Где тебя носило? – с раздражением просил Костя.

– У-у-у, какая женщина, – Витька сладострастно закатил глаза.

– Это твоя Верка, что ли?

– Нет, не Верка.

– Уже другая? Где ты их только берешь?

– Знаешь, как они на ленинградцев бросаются? И уговаривать не нужно.

– Так оставался бы у нее, а не шастал по ночам и не мешал бы людям, – разъярился Костя.

Он злился, что из-за разных производственных неурядиц, картежников, болтунов и гуляк пропадает такой хороший рассказ.

– Нет, начальник, у нее сегодня долго оставаться никак нельзя было, – хохотнул Витька, – можно было нарваться.

В коридоре послышалось щелканье замка, и открылась входная дверь. На пороге кухни появилась вахтер гостиницы. Она грозным взглядом окинула помещение, указала пальцем на Витьку и произнесла:

– Тебя я предупреждала, чтобы по ночам не ходил? Теперь ты через окно залез. Завтра пройдешь к директору гостиницы. На выселение.

Она перевела свой указующий перст на Костю и продолжила:

– Ты тоже завтра к директору на выселение.

– А я за что? – удивился Костя.

– За то, что открыл окно, – объяснила дежурная и ушла.

Костя хоть и понимал, что, пока он станцию не запустит, его даже прокурор отсюда не выгонит, все равно не обрадовался предстоящему разговору с директором. Он выпер Витьку из кухни и попытался еще, на этот раз уже устало, сосредоточиться. Получилось с большим трудом. Он написал: «…его ленинградской прописке». Рассказ остановился окончательно. Костя крепко задумался, решил, что утро вечера мудренее, и отправился спать.

Утром он прочел написанные строки, пришел в ужас от всей этой абракадабры, разорвал исписанные листы и выбросил их к чертовой матери. Костя, кажется, стал понимать, что семена лирического рассказа в этих краях упадут в отнюдь не благодатную почву.

В электричке

Виталий в полудреме слегка пошевелился, пытаясь поудобнее устроиться на сиденье. Да, Костя есть Костя. Он относится к тому типу людей, из которых оптимизм даже ломом выковырять невозможно. Вот уж воистину любимец судьбы. Все, за что он брался, получалось без видимых усилий с его стороны, как бы само собой. Что бы с ним ни произошло, Костя выходит победителем из любой ситуации. Вот и сейчас живет и процветает. И даже характер за долгие годы ничуть не изменился. Костя органично влился в нормальную жизнь современного руководителя и пребывает сейчас в полной с ней гармонии. У Виталия этот же процесс проходил весьма болезненно, с крупными удачами, неудачами, нервными срывами и даже катастрофами. А вот уж кому действительно пришлось себя ломать, так это Юре Степанову.

Сутки мастера Степанова

Роботизированный участок старался вовсю. Страховидный робот под номером один аккуратно брал своей лапой со стеллажа заготовку, долю секунды как бы раздумывал, потом поворачивался и осторожно просовывал лапу в раскрытые двери токарноцентрового станка. Там заготовку принимал у робота пневматический зажим и крепко ее схватывал. Робот отводил свой манипулятор назад и замирал в ожидании. Станок автоматически, как в метро, сердито хлопал дверными створками, и на деталь с двух сторон набрасывались центрующие фрезы. Через несколько секунд операция заканчивалась. Двери открывались, робот брал обработанную заготовку и переносил ее на следующий стеллаж. Потом он поворачивался за новой заготовкой, весь процесс повторялся вновь.

Со следующего стеллажа деталь брал робот под номером два и переносил ее на дальнейшую обработку. Этот робот был многостаночником. В его распоряжении находились сразу два станка. Задача перед ним стояла тоже не очень сложная: взять деталь, вставить ее в станок, потом, после обработки, вынуть и перенести к следующему стеллажу.

С этого стеллажа деталь брал робот-контролер. У этого железного работника задача была посложнее. Он крутил деталь и так и сяк, проверял все размеры и аккуратно укладывал ее в контейнер. На этом технологический цикл заканчивался.

Вся линия, работающая в автоматическом режиме, без участия человека, производила совершенно удивительное впечатление. Огромное количество железа, точно двигающегося под аккомпанемент шипа и свиста пневматических мускулов, подвывания электродвигателей и передач, перемигивания лампочек и табло, создавало ощущение чего-то нереального, живущего своей непонятной, загадочной жизнью, логичной, строго продуманной, без сбоев.

Впрочем, сбой произошел. Робот-контролер вдруг остановился и стал издавать короткие гудки своим сигналом. На нем зажглась красная лампочка. По его команде остановились другие роботы и станки. Над участком загорелась желтая проблесковая лампочка, и зазвучал длинный зуммер.

На звук зуммера из небольшого, похожего на аквариум помещения вышел человек в рабочей одежде с фирменной нашивкой на рукаве – наладчик. Он открыл дверь ограждения, которым был обнесен роботизированный участок, и подошел к роботу-контролеру. Взял не понравившуюся тому деталь и быстро ее промерил. Кивнул головой, подошел к стойке управления одного из станков, пощелкал корректорами, вышел из-за ограждения и нажал на кнопку «Пуск». Участок вновь ожил и как ни в чем не бывало продолжил плодить детали.

Роботы делали свое дело, совершенно не обращая внимания на удивленные глаза и широко раскрытые рты трех человек, взирающих на них с небольшого расстояния. Обладатель четвертой, спокойной, пары глаз и плотно сжатых губ, на которых играла чуть заметная улыбка, был мастером этого участка. Он привел на экскурсию представителей соседнего завода и, слегка внутренне посмеиваясь над простыми отсталыми людьми, которые, к сожалению, еще встречаются на других заводах, с гордостью демонстрировал им свою чудо-технику.

– Фантастика, – не выдержал наконец один из экскурсантов. – Двадцать первый век. Техника на грани шизофрении.

– Просто Япония какая-то. «Мицубиси», «Тошиба», «Ничимен» и все прочие фирмы, вместе взятые, – подтвердил другой экскурсант.

– На нашем участке стоят станки объединения имени Свердлова, – с гордостью сказал мастер, – а роботы – производства «Электросилы».

– Да иди ты, – притворно охнул третий экскурсант. – Так почему ж оно тогда все работает?

– Секрет очень прост, товарищи, – объяснил бестолковым людям мастер. – Правильное использование капитальных вложений, строгое отношение к подбору кадров и правильная оплата их труда. Как видите, это дает хорошие результаты.

– Умеем, если захотим, – в один голос сказали все трое и переглянулись.

– Скажите, а кто управляет технологическим процессом? – спросил один из экскурсантов.

– ЭВМ. Точнее, микропроцессор.

– Бывает же такое! Я думал, что подобные слова можно только в рекламном проспекте встретить, а отнюдь не на производстве.

Мастер снисходительно улыбнулся:

– Это еще не все. Скоро у нас установка промышленного телевидения появится.

К участку подкатил электрокар. Электрокарщик слез с сиденья и нажал какие-то кнопки на пульте управления участком. Контейнер с готовыми деталями приподняла и поставила на электрокар большая гидравлическая лапа. Она же сняла с электрокара пустой контейнер и поставила роботу-контролеру. Тот какие-то секунды определял, что это ему подсунули, потом стал забивать контейнер готовыми деталями. Карщик взобрался на сиденье, включил двигатель и куда-то поехал.

– Юрий Викторович, – сказал экскурсант лет пятидесяти высокому худощавому пареньку лет двадцати шести, – пошли посмотрим, куда он повез детали.

– Пошли, Игорь Степанович, – согласился тот.

– Детали повезли на сборку, – сказал мастер, – я вас провожу.

В это время раздался звук работы еще одной системы, включилось автоматическое удаление стружки. Экскурсанты затрясли головами, как после кошмарного сна. Черт, ну и выдумки на этом заводе!

Все четверо прошли по цеху, в котором было несколько роботизированных участков, сияющих исключительной чистотой. Не верилось, что это производство, а не какая-нибудь киносъемка или грандиозное очковтирательство.

Огромный по площади участок сборки встретил экскурсантов чистотой и людьми, работающими в белых халатах.

– Ребята, ущипните меня, – попросил один из экскурсантов. – Туда ли мы попали?

– Туда-туда, – подтвердил тот, которого звали Игорем Степановичем.

– Они собирают практически такие же узлы, как и мы, – с удивлением констатировал Юрий Викторович. – Но какая культура производства!

– Ой-ой, держите меня, – ахнул экскурсант и указал пальцем куда-то в сторону.

Все посмотрели в том направлении и увидели обставленный цветами в горшках огромный аквариум. В аквариуме, лениво перебирая плавниками, плавали золотые рыбки.

– Икебана, – только и смог выговорить экскурсант, хватаясь за сердце. – Ребята, я сейчас сойду с ума.

– Юра, пошли отсюда, – сказал Игорь Степанович, увидевший мастера сборочного участка, который чинно прошествовал мимо них. Мастер был в белой рубашке с галстуком. – Иначе кое-кто из нас сейчас по фазе сдвинется.

– Да, – согласился Юра, – пошли. Пора, как говорится, вернуться к нашим баранам. Поехали на свой завод.

В трамвае они ехали молча. Каждый по-своему переживал увиденную чертовщину. На лицах, правда, было написано у всех одно: «Так не бывает!»

Пройдя через заводскую проходную, они распрощались.

Тот, которого звали Юрием Викторовичем, вошел в цех, направился к себе в конторку, но дойти до нее не успел. На него вихрем налетела секретарь начальника цеха и затараторила:

– Юрий Викторович, я вас уже полчаса ищу. Никто не знает, где вы. Одни говорят: в заготовилке, другие – на сборке, третьи говорят, что вы на работу проспали.

– Надежда, успокойся, – остановил ее Юра. – Спросила бы в табельной, где я. Они знают, что меня сегодня отправили на другой завод для обмена опытом. Я их вчера предупреждал.

– Да? – удивилась Надежда. – Тогда я им скажу, а то они вам уже прогул поставили.

– Вот бестолочи! Ты меня за этим ищешь?

– Нет, что вы! Идите в красный уголок, вас там ждут.

– Зачем?

– Идите-идите, а то опоздаете.

В красном уголке шло заседание цехового комитета профсоюза. Увольняли транспортировщика. Свою речь заканчивал председатель цехкома – статный седовласый мужчина, токарь высокой квалификации, авторитет которого в цеху был непререкаем. Он говорил:

– Я полностью согласен с администрацией, которая представлена здесь в лице начальника цеха и мастера участка. Товарищи, действительно, терпению администрации и общественности есть предел. И этот предел транспортировщик Антонов М.И. давно уже перешел. Шестьдесят процентов прогулов – это его прогулы в цеху. А как же им не составить шестьдесят процентов? Судите сами. После зарплаты он не выходил на работу ровно неделю. После аванса его тоже не было неделю на работе. И вы думаете, что у него была уважительная причина? Так нет, нет и еще раз нет! Ответьте, товарищ Антонов М.И., чем вы занимались в эти дни?

Транспортировщик – метр с кепкой, худощавый, с изможденным, лишь в отдельных местах слегка выбритым лицом, на котором безумной бестолковостью горели два мутных глаза, – не понял, что обращаются к нему.

– Так чем вы занимались неделю после аванса и неделю после зарплаты? – повторил свой вопрос председатель цехкома.

Транспортировщик понял, что обращаются к нему, но суть вопроса не понял и только глупо заморгал глазами.

– Вам стыдно признаться? – по-своему истолковал это хлопанье ресницами председатель цехкома. – Хорошо, я за вас скажу. Вы пьянствовали, товарищ Антонов М.И. Да, да и еще раз да! И не пытайтесь отпираться. У нас есть две бумаги из милиции с датами и печатями. И никакие ваши оправдания и отпирания мы не примем.

Транспортировщик оправдываться и отпираться не стал, лишь еще несколько раз моргнул.

– Но это, так сказать, дела минувших дней, – веско продолжил председатель цехкома. – Администрация по согласованию с цехкомом отреагировала на сигналы из милиции и приняла верное решение. Транспортировщику Антонову М.И. было решено выдавать деньги раз в месяц во время зарплаты. Так вы, товарищи, думаете, что он сделал правильные выводы из этого верного решения? Нет, нет и еще раз нет! Какой он сделал вывод? Он получил в зарплату деньги сразу за месяц и две недели не выходил на работу! Чем, вы думаете, он занимался эти две недели? Выполнял государственные обязанности, хоронил родственников или сам болел? Нет, нет и еще раз нет! Он опять-таки беспробудно пил! И на это есть извещение из милиции, а также коллективное заявление от соседей по лестничной площадке, которую транспортировщик Антонов М.И. чуть было не сжег, закурив в пьяном угаре папиросу «Беломорканал» в постели, в результате чего сгорела часть его квартиры и половина входной двери, из-за чего огонь чуть было не перебросился на двери соседних квартир. К счастью, сам Антонов М.И. не пострадал, потому что в это время спал в туалете. И не пытайтесь отвертеться, товарищ Антонов М.И. У нас есть акт, подписанный инспектором пожарной охраны товарищем Деминым Н.Э., и в этом акте изложены все вышеупомянутые факты. Факты, как известно, упрямая вещь, против них не пойдешь, а акт – это документ, против него тем более не пойдешь и не переступишь.

Транспортировщик Антонов М.И. против идти не хотел, переступать – не дай бог и продолжал хлопать глазами.

– Что еще можно сказать, товарищи? – продолжил председатель цехкома. – Коллектив нашего завода борется за трезвый быт, наша страна, товарищи, строит газопровод Уренгой – Помары – Ужгород. Наш коллектив, товарищи, создал совершенно новую машину, которая явилась ответом на происки правительства США и личные происки их президента товарища… Извиняюсь, господина Рейгана Р. А в это время транспортировщик Антонов М.И. позволяет себе пить, поджигать лестничные клетки и спать в туалете. Можем ли мы терпеть в своем коллективе такого человека? Нет, нет и еще раз нет! Ставлю перед членами цехкома вопрос на голосование. Кто за то, чтобы дать согласие администрации на увольнение транспортировщика Антонова М.И. по статье 33, пункт 3, КЗОТ, прошу поднять руки.

Руки были подняты.

– Товарищ Антонов М.И., – строго сказал председатель цехкома, – опустите руку. Вы не член цехкома и голосовать сейчас не имеете права.

Транспортировщик Антонов М.И. послушно опустил руку.

– Единогласно.

– Товарищи, так нельзя, – неожиданно заступился за своего транспортировщика мастер участка Юрий Викторович. – Человеку нужно помочь, его нужно спасать, а не толкать дальше в пропасть.

– Юрий Викторович Степанов, – снисходительно сказал председатель цехкома, – а разве коллектив не шел навстречу товарищу Антонову М.И.? Я вас могу ознакомить с документами. Товарищ Антонов М.И. поступил на наш завод восемь лет назад, после того как был демобилизован из рядов Советской армии в звании капитана.

– Майора, – впервые подал голос транспортировщик.

– Капитана, – не согласился председатель цехкома. – Майором вы были за два года до демобилизации, а досрочно были демобилизованы в звании капитана. Товарищ Антонов М.И. поступил на работу в должность начальника бюро, потом работал старшим инженером, инженером, техником. Последние два года работает транспортировщиком. Вот до чего пьянка довела, товарищи! До тележки человек докатился! За это время ему было объявлено одиннадцать выговоров, три строгих выговора, два выговора с предупреждением. Дважды он отправлялся на принудительное лечение от алкоголизма. И как видите, лечение не дало никаких положительных результатов. Скажите, Юрий Викторович Степанов, разве он мало принес неприятностей лично вам?

Юра Степанов скривился. Он вспомнил, скольких премий лишился из-за этого транспортировщика. Да, работничек это был, конечно, ни к черту. Еще он вспомнил последнее посещение своего работника на дому. Вспомнил наполовину сгоревшую входную дверь без замка и лежащего на железной кровати под обгоревшим одеялом транспортировщика. Больших трудов стоило его разбудить, а потом битых полчаса объяснять, зачем пришел. Транспортировщик безумным взглядом шарил по квартире, заваленной пустыми бутылками, потом выдавил из себя:

– Юрик, я сегодня на работу не приду. Не мешай мне, я выйду завтра.

Слово он свое, правда, сдержал, на другой день на работу вышел и полторы недели честно отработал. Потом все вернулось на круги своя.

– Хорошо, – согласился с председателем цехкома Юра. – Я вас понимаю. Но объясните, куда его дальше девать? Тележку возит, проще и неответственнее уже нет работы. Уволим, что дальше?

У нас в стране все должны работать. А мы из него тунеядца хотим сделать?

– Не волнуйтесь, – заверил его председатель. – Через две недели у него закончатся деньги, и он устроится на работу. Куда ему деваться? А подсобного рабочего с любой статьей возьмут. Так что тунеядца из него не получится. Увольнение по статье послужит для него серьезным уроком на будущее. Заседание закончено, все свободны, товарищи. Администрация может оформлять документы.

Члены цехкома разошлись по рабочим местам. Юра Степанов все же остановил председателя и спросил у него:

– Итак, транспортировщика мы уволили. А где я другого возьму? Кто мне детали к станкам подвозить будет?

– Тоже мне, проблема, – усмехнулся председатель. – Я понимаю, если бы ты спросил, где тебе взять токаря пятого разряда. Токаря пятнадцать лет учить надо, потом только из него специалист получится. А транспортировщика, тьфу… У любой пивточки. Неквалифицированный рабочий.

– Значит, по вашей теории получается, – спросил Юра, – токаря нужно сначала родить, так?

Председатель цехкома кивнул головой.

– Потом ждать, когда ему исполнится семь лет, и он пойдет в школу. Потом учить его в школе. Так?

Председатель снова согласно кивнул.

– Потом учить его в ПТУ, после этого пятнадцать лет на производстве, и получится специалист. Так?

Председатель согласился.

– А с транспортировщиком нужно проделать то же самое, только еще лет десять его у пивточки воспитывать, а потом уже на работу принимать? Но зачем мне у пивточек толкаться и нового кадра искать, если у меня есть старый, выращенный в своем коллективе?

Председатель цехкома удивленно поднял брови, внимательно посмотрел на Юру, потом усмехнулся, дружески хлопнул его по плечу и сказал:

– Ладно. Не придирайся к словам. Пошли работать.

– А кто мне сейчас заготовки возить будет?

– Есть администрация, обращайся к ней. Пусть отдел кадров человека ищет.

Председатель ушел к своему станку. Юра Степанов в раздумье остановился посреди цехового пролета. Не прошло и десяти секунд, как сзади на него наехало что-то очень тяжелое. Он резво отскочил в сторону и обернулся. Пыжась, насколько позволяли его ослабленные зеленым змием мышцы, транспортировщик Антонов М.И. толкал перед собой четырехколесную тележку с заготовками. Кое-как разобрав, что он чуть не задавил свое начальство, транспортировщик неуверенно затормозил.

– Игоревич, ты что здесь делаешь? – удивленно спросил Юра.

– Как «что»? – не меньше его удивился транспортировщик. – Заготовки везу.

– Так ты же уволен.

– Я?! Когда? Я ж никакого заявления не писал.

– На цехкоме постановили тебя уволить.

– А я и думаю, зачем это меня на собрание звали?

– Это не собрание было, а цехком. Тебя уволили по тридцать третьей статье.

– А кто же тележку возить будет?

– Откуда я знаю, – зло сказал Степанов и пошел к себе в конторку.

Транспортировщик, так ничего и не поняв, пожал плечами и покатил тележку дальше, удивляясь непонятным выдумкам мастера.

Степанов вошел в конторку и сел за свой рабочий стол.

– Юрий Викторович, – обратилась к нему девушка-распред. – Нам пора запускать в производство буксы номер двадцать шесть. Скажите транспортировщику, пусть их привезет. Кому их отдадим делать?

– А я почем знаю? – зло проворчал Степанов. – Нет у нас транспортировщика.

– Как это «нет»?

– Уволили сегодня.

– Так кто же тогда заготовки возить будет?

– Отстаньте вы все от меня, – взорвался Юра. – Ну вас всех к черту.

– Все-все-все, поняла, – удивленно сказала девушка, впервые в жизни увидевшая мастера Степанова в разъяренном состоянии.

Она осторожненько вышла из-за своего стола и боком-боком выскользнула из конторки. Юра проводил ее злым взглядом, достал сигарету, раскурил ее и задумался.

Почему-то в голову пришли мысли о защите дипломного проекта, которая состоялась четыре года назад. Тогда он вышел на защиту с новой уникальной системой регулирования газовой турбины. Когда он развесил для защиты листы ватмана с начерченной на них системой, комиссия удивленно покачала головами.

– Такие дипломные проекты обычно защищают студенты факультета автоматики и вычислительной техники, а не турбинисты, – сказал декан факультета.

– Это только специальная часть проекта, – объяснил Юра. – По объему это только половина. Турбина у меня тоже есть.

Он развесил чертежи с турбиной. Турбина была тоже очень сложной и на современном уровне.

– Слушаем вас, молодой человек. Чем вы собираетесь нас поразить? – сказал председатель комиссии, и защита началась.

Защита прошла блестяще. Был, правда, небольшой прокол, когда комиссия усомнилась в результате небольшого расчета, проделанного на вычислительной машине. График расчета на прочность турбинного диска имел небольшой непонятный излом, существование которого комиссией было взято под сомнение.

– Что же вы, молодой человек, – заметил декан факультета, – могли бы и проверить результат.

– Но такой результат выдала вычислительная машина, – попытался оправдаться Юра.

– Как говорил кто-то из великих, – улыбнулся председатель комиссии, – вычислительная машина – это дура с феноменальной памятью. К результатам ее расчетов нужно всегда относиться очень осторожно. В будущем вам, очевидно, придется проводить много расчетов, советую не доверяться слепо вычислительной технике, возможны ошибки и сбои. Сейчас же эта небольшая ошибка простительна, я думаю, что она даже не повлияет на оценку вашей защиты.

Когда объявляли результаты, Юра Степанов получил отличную оценку. Председатель комиссии, который занимал какой-то ответственный пост в СЭВ, сказал:

– Особенно мне хочется отметить дипломную работу товарища Степанова. В его работе продуманы не только вопросы механики, но и гидравлики и электроники. Именно таких универсальных специалистов мы и ждем на производстве. Как известно, в некоторых инженерных вопросах по отношению к Западу мы являемся стороной догоняющей, и отрадно отметить, что МВТУ имени Баумана хорошо представляет свою задачу, раз уж выпускает универсальных инженеров, способных решать технические задачи на международном уровне. Система, спроектированная товарищем Степановым, в Советском Союзе сейчас уникальна. Что-то подобное мы покупаем за рубежом. Она немного напоминает мне систему фирмы «Дженерал Электрик». По дипломному проекту тяжело, правда, сказать, будет ли она лучше или хуже американской системы. Но я думаю, что товарищ Степанов в будущем продолжит свою работу, и тогда мы увидим конкретные результаты. Такие системы нам сейчас очень нужны. На их основе будут созданы газоперекачивающие компрессорные станции, работающие по безлюдной технологии. Поздравляю вас, товарищ Степанов, с присвоением квалификации инженера-механика и желаю дальнейших творческих успехов. Решением комиссии вам выдается красный диплом.

Как и положено в таких случаях, раздались аплодисменты нескольких Юриных друзей, присутствовавших на защите.

– Кстати, товарищи, – сказал председатель комиссии, – а куда вы его направили после окончания института?

– В Киевтрансгаз, – ответил декан факультета. – Оттуда пришла заявка на специалиста. Жить, я думаю, будет в городе Богуславе. Там есть компрессорная станция.

– Я не согласен с подобным распределением, – сказал председатель комиссии. – Универсальные специалисты необходимы в проектных институтах и на заводах-изготовителях. По-моему, будет правильно, если мы направим товарища Степанова в Ленинград, на турбинный завод. Если, конечно, он сам согласится.

– Я согласен, – сказал Юра.

– Мы не можем направить в Ленинград специалиста сверх лимита, – заметил декан факультета.

– Я думаю, что этот вопрос мы решим легко, – улыбнулся председатель комиссии.

Таким вот образом Юра оказался в Ленинграде.

Начальник отдела кадров турбинного завода очень долго крутил в руках Юрино министерское направление, не зная, какое принять решение. Потом сказал:

– К сожалению, мы не можем взять вас на конструкторскую работу. Лимит исчерпан, а сверх штата мы вас держать не можем. На производстве у нас сейчас имеется большой дефицит руководящего состава, в частности мастеров. Могу предложить вам должность мастера.

– Но… – начал было Юра.

– Вы от этого только выиграете, – перебил его начальник отдела кадров. – Приобретете практический опыт работы с техникой, опыт руководства людьми. А потом, поймите такую вещь: для нас главное – производство, план, соответственно, все фонды и премии мы стараемся отдать в цех. Жилплощадью мы тоже обеспечиваем в первую очередь цеховых работников. Вы же наверняка не хотите долго жить в общежитии?

– Но… – еще раз сказал Юра.

– Это временно, временно, – заверил его начальник. – Поработаете, приобретете опыт, а потом мы вас переведем на конструкторскую работу.

Юра скрепя сердце дал согласие. Как он потом проклинал себя за собственную мягкотелость! Нужно было кричать, шуметь, дойти до министерства, требовать, чтобы ему предоставили работу по специальности. Он ведь был не из тех мальчиков и девочек, которые, окончив институт, старались работать где угодно и кем угодно, лишь бы не иметь дела с производством и не вымазать случайно пальчики машинным маслом. Те рвались на конструкторскую работу лишь потому, что там ничего тяжелее карандаша в руки брать не приходилось и можно было приходить на службу в белой рубашке. Этими ребятами в ход пускалось все: могущественные дяди и тети, справки о мнимых болезнях и многое-многое другое. Настоящих инженеров из этих ребят так и не получалось, но место они занимали, и нужно было драться с этими людьми, расталкивать их локтями, чтобы они освободили Юре место за кульманом и он смог продолжить работу над своей системой регулирования. А Юра не решился.

В результате четыре года работы мастером на механическом участке. Станков Юра не знал, подъемных кранов – тоже: турбиниста этому в институте практически не учили, пришлось изучать самому. За четыре года он стал специалистом по холодной обработке металла – и все. Как-то он с ужасом обнаружил, что знает регулирование турбин гораздо хуже любого новоиспеченного выпускника вуза. Вылетело из головы дифференциальное и интегральное исчисление, стали забываться основные законы регулирования. Вывод был прост: за четыре года он не решил практически ни одной настоящей инженерной задачи и деградировал как специалист. Это и немудрено: мастер – должность в лучшем случае техника. Но где их взять, техников? В последнее время техники, доведенные до отчаяния своими мизерными окладами, куда-то пропали, как-то незаметно растворились. Те из них, что шли на проектную работу, старались всеми правдами и неправдами устроиться на ставку инженера, которая вообще-то тоже не отличалась своими размерами. Те, что шли непосредственно на производство, старались попасть на станок, что гарантировало минимальную ответственность и нормальную зарплату. Кадровикам приходилось затыкать зияющие прорехи в рядах младших командиров производства инженерами. Но люди с прекрасным образованием и широким техническим кругозором зачастую не могли справиться с немудреными обязанностями мастера. Инженеров просто выводила из себя и сбивала с толку мелкомасштабность выполняемой работы. Это выглядело примерно так же, как если бы портативным цветным телевизором забивали гвозди. Каково было телевизору? Да и гвозди заколачивались вкривь и вкось.

А тут еще мягкий от рождения характер Юры. Он за четыре года так толком и не научился управлять людьми. Он не любил и не умел применять власть. Юра очень уважал людей и никогда не мог позволить себе прикрикнуть на человека. А такое отношение понимали, как это ни странно, далеко не многие, примерно треть, не больше. Особенно в цеху, где он работал. Юра не мог переступить через свою врожденную интеллигентность, и ему было очень тяжело.

И обещанная начальником отдела кадров жилплощадь. Комната в двухкомнатной коммунальной квартире с такими соседями, что вспомнить и то противно.

Юра встал и прошелся туда-сюда по конторке, чтобы как-то развеять тоскливые мысли. Сейчас перед ним стояла предельно простая производственная проблема. Транспортировщику нужно было на заготовительном участке взять заготовки букс, погрузить их на тележку и подвезти к указанному Юрой станку. Просто, проще некуда. За исключением одной небольшой детали: не было этого самого транспортировщика. Некому было везти железо из заготовилки к станку, потом от этого станка к следующему, а потом уже на сборку.