Текст книги "Кинокосмос. Псовые в мифах и легендах народов мира. Популярная энциклопедия"

Завязалась жестокая битва! Смело наступает тур на волка, как молния сверкают на солнце его острые рога! Но увёртлив и быстр волк, ловко он уходит от разящих турьих рогов и копыт. И тогда сметливая девушка бросила под волчьи лапы просо. Поскользнулся Железный волк, тур поднял его на рога и забросил в глубокое море. Туда ему, злодею, и дорога!

Желтая собака

В монгольской мифологии чудесная собака тангутского правителя Шидургу-хагана, волшебника и знатока природы.

Силён и богат был Шидургу-хаган – правитель тангутского государства Си-Ся. Многое он знал и умел. Были ему ведомы земные и небесные тайны, владел он шаманским искусством, обладал даром предвидения и оборотничества.

Мощным и неприступным было его царство. Границы Си-Ся зорко стерегла волшебная старуха, а многочисленное тангутское войско готово было отразить любого врага. Залогом безопасности царства являлась Жёлтая собака[130]130
  По другим сведениям, у Шидургу-хагана был также волшебный Белый верблюд.


[Закрыть]: тревожным воем она всегда предупреждала Шидургу-хагана о надвигающейся беде. Хаган дорожил чудесной ведуньей и берёг её пуще глаза.

Но главным сокровищем тангутского повелителя была его любимая жена, несравненная красавица Гурбельджин-гоа («ящерица-краса»). Белее снега её лицо, краснее мака её щёки, ярче огня взгляд чёрных быстрых глаз. Днём и ночью готов любоваться красавицей женой Шидургу-хаган. Но давно известно: женская красота – страшная сила. И причина многих бед на земле.

Грозным соседом Си-Ся была великая монгольская империя, созданная Чингис-ханом.

Однажды зимой Чингис-хан выехал на охоту, подстрелил зайца и невольно залюбовался алым пятном крови на ослепительно-белом снегу. Затем повернулся к притихшим приближённым и неожиданно сказал: «Хотел бы я иметь жену с такими яркими щеками!»

Много дней, не зная усталости, рыскали по необъятным просторам монгольских владений верные слуги хана. Но напрасны были их старания: во всём ханстве не нашлось ни одной по-настоящему белолицей и краснощёкой красавицы. Огорчён и недоволен был повелитель. Наконец один мудрый старец вспомнил, что у белолицей жены Шидургу-хагана щёки пламенеют словно алая заря. Узнав об этом, Чингис-хан решил во что бы то ни стало пополнить свой гарем тангутской красавицей. Но как это сделать? Ведь всем известно: одолеть владыку Си-Ся почти невозможно, потому что его Жёлтая собака чувствует любую, даже самую далёкую угрозу и предупреждает о ней хозяина. И тогда Чингис-хан решил прибегнуть к хитрости. Ежедневно он приказывал выступать против тангутов. Но стоило войску собраться и быть готовым к походу, как Чингис-хан отдавал распоряжение расседлать коней. И так каждое утро по воле своего правителя монголы собирались в поход на Си-Ся, но не выступали.

И каждое утро в далёкой столице тангутов Дормэгэе жалобно выла Жёлтая собака, извещая о грозившей опасности. Услыхав предупреждение, Шидургу-хаган глядел в волшебную книгу и узнавал об угрозе нападения орд Чингис-хана. Он вызывал полководцев и приказывал им быть готовыми к войне. Но проходили дни и месяцы. Собака каждое утро тревожно выла, книга предрекала несчастье, а оно не наступало. Поначалу Шидургу-хаган недоумевал, затем начал злиться, а спустя три года не выдержал и в гневе убил ни в чём не повинную хвостатую предсказательницу и сжёг волшебную книгу.

Чингиз-хан этого только и ждал! Узнав о смерти Жёлтой собаки, он велел уже по-настоящему выступить против тангутов, и непобедимая монгольская конница ринулась на земли Си-Ся. Впереди на своём любимом коне по кличке Джихурта-ху-ла («крылатый саврасый») мчался Чингис-хан. Его брат Хасар убил волшебную старуху-пограничницу, и монголы, опрокинув застигнутое врасплох тангутское войско, захватили Дормэгэй.

Здесь, в столице Си-Ся, сошлись в смертельном поединке два великих воина, два великих шамана – Чингис-хан и Шидургу-хаган. Поединок был яростным и отчаянным. Каждый из противников показал всё, на что был способен.

Тангутский хаган превратился в огромную жёлто-пёструю змею. В ответ монгольский хан принял облик царя птиц Гаруды и растерзал ядовитую гадину. Тогда Шидургу-хаган воплотился в рыже-пёстрого тигра, а Чингис-хан – в жёлтогривого льва. С ужасным рёвом бросились друг на друга свирепые хищники, во все стороны полетели клочья пены и окровавленной шерсти! Замерли в страхе воины, наблюдавшие за беспощадной схваткой. Умолкли даже птицы на деревьях. Долго длилась битва могучих противников. Завершилась она предсмертным хрипом растерзанного тигра и торжествующим рыком льва. Собрав остатки сил, тангутский владыка совершил последнее перевоплощение – он стал белокурым юношей. Его соперник превратился в могучего старца. И сражение разгорелось с новой силой. Но оно было коротким: в упорной борьбе старец победил юношу и пленил его.

Побеждённый Шидургу-хаган попытался откупиться сокровенными знаниями и предложил Чингис-хану в обмен на жизнь научить монголов находить в пустыне воду и с помощью железа добывать огонь. Он также обещал арканом снять с неба звезду Цолмон (Венеру) и созвездие Мечин (Плеяды), и тогда на земле никогда не будет холода и голода. Но Чингис не соблазнился обещаниями поверженного врага и велел отрубить ему голову.

Так, не поверив Жёлтой собаке-вещунье и погубив её, Шидургу-хаган лишился любимой жены, царства и жизни. Перед смертью он просил позаботиться о своей вдове и предрёк Чингис-хану скорую гибель.

Прошло совсем немного времени, и предсказание сбылось.

Овдовевшая Гурбельджин-гоа была необычайно ласкова и нежна со своим новым повелителем, который в ней души не чаял. И в одну из ночей, когда опьяневший от вина и любовных утех Чингис-хан крепко уснул, краснощёкая красавица щипцами оскопила убийцу своего мужа и, выскользнув из юрты, бросилась в быстрые воды протекавшей рядом реки.

Это случилось в год Красной Свиньи, в двадцатый день седьмого месяца. Гроза народов, Повелитель Вселенной на шестьдесят шестом году жизни вознёсся на небо и стал тенгри.

Жертвы

Чёрная страница в истории человечества, повествующая о ритуальных убийствах псовых.

Заклание псовых является частью религиозно-мифологических представлений человека, поэтому, несмотря на то что эта книга посвящена животным мифологическим, речь здесь пойдёт в основном о животных реальных. О тех безвестных и безымянных собаках, волках, койотах, шакалах и лисицах, великое множество которых было замучено и убито людьми с единственной целью: получить от несуществующих божеств помощь и поддержку, избавление от страданий и всевозможные жизненные блага. Это ещё один пример того, как за людские ошибки и заблуждения приходится расплачиваться своими жизнями бессловесным тварям.

Невежество и жестокость людей в древние времена породили жуткий обряд человеческих жертвоприношений. С ростом самосознания человека, с развитием его культуры и осознанием ценности человеческой жизни homo sapiens всё чаще и чаще стал возлагать на алтарь не себе подобных, а домашних и диких животных, среди которых немалую долю составляли его первые помощники – собаки и лошади. Поэтому без большого преувеличения можно сказать, что животные ценой собственной жизни спасли от страшной и бессмысленной гибели множество ни в чём не повинных людей.

Об этом, в частности, рассказывает легенда саамов – оленеводов, охотников и рыбаков, живущих на Кольском и Скандинавском полуостровах.

Некогда водяным духам сейдам, от которых зависел улов рыбы, саамы приносили в жертву людей. «Однажды хитрый саам кинул в пасти сейдов не людей, а двух чёрных собак и кошку. Конечно, духи распознали обман и пришли в дом к хитрецу, требуя настоящих жертв. Но, когда они раскрыли рты, саам залил их кипятком. Духи рассвирепели, на море поднялась ужасная буря, но человеческие жертвоприношения вскоре после этого прекратились»[131]131
  Петрухин. Мифы… С. 188.


[Закрыть].

Впрочем, ещё в IX в. Адам Бременский в своей книге «Деяния архиепископа гамбургской церкви» писал о языческом обряде скандинавского племени свеонов, в котором совершались человеческие жертвоприношения. «Один христианин, – сообщал автор, – рассказывал мне, что видел в (священной. – А.Т.) роще висевшие вперемежку тела собак, лошадей и людей, общим числом 72»[132]132
  Ивик. История человеческих… С. 189.


[Закрыть].

Ещё более страшную весть поведал немецкий хронист X – XI вв. Дитмар Мерзебургский: на острове Ретра местные язычники-славяне, чтобы умилостивить своих богов, предали смерти 99 человек и столько же коней, собак и петухов[133]133
  Торн… С. 190.


[Закрыть].

Приведённые примеры совместного ритуального заклания людей и животных хронологически являются одними из последних, во всяком случае, в Европе. А первые теряются во тьме тысячелетий…

В середине прошлого века в Китае археологи раскопали ритуальный комплекс, в котором обнаружили захоронение двадцати молодых мужчин и женщин и двенадцати собак[134]134
  Ивик. История человеческих… С. 41.


[Закрыть]. Этот комплекс относится к эпохе Шан-Инь (XV – XI вв. до н. э.), следовательно, ему уже более 3 тысяч лет. Разумеется, есть и более древние свидетельства кровавого ритуала, но они, как правило, относятся к похоронному обряду (о нём речь пойдёт позже).

В Древней Греции собак считали животными не вполне чистыми, поэтому в жертву олимпийским богам не приносили. Обычно их умерщвляли в обрядах, посвящённых хтоническим божествам, в первую очередь богине колдовства Гекате. Ей, как правило, жертвовали чёрных щенков, а обрядовую экзекуцию совершали ночью на перекрёстке трёх дорог. Кроме того, в Спарте, по свидетельству Плутарха, щенков жертвовали и самому кровожадному из богов – Эниалию, а в Беотии обряд всенародного очищения состоял в том, что люди проходили между частями разрубленной надвое собаки.

Впрочем, в Элладе были известны случаи жертвоприношения собак, не связанные с хтоническими божествами. Вот один из них.

Дочь аргосского царя Кротопа Псамафа (не путать с одноимённой нереидой. – См.: Волк Псамафы) родила от Аполлона сына. Боясь отцовского гнева, она отнесла малыша на гору. Там его подобрали пастухи и назвали Лином. Однажды случилась беда: оставленного без присмотра найдёныша растерзали овчарки Кротопа. Узнав об этом, Псамафа не могла скрыть своего горя. Кротоп догадался, что она была матерью погибшего малыша, и приговорил родную дочь к смерти. И тогда разгневанный Аполлон наслал на аргосцев убивающую детей страшную Месть (по другим источникам – моровую язву). Чтобы искупить вину Псамафы и отвести гнев Аполлона, аргосцы стали приносить в жертву духу Лина и Псамафы собак. (Самому же богу, который носил прозвище «Ликейский», что значит «волчий», греки жертвовали волков.)

По словам Сократа, жители Аргоса убивали собак и в честь богини родовспоможения Эйлиотеи: они считали, что эти животные не испытывают родильных мук.

А вспыльчивый Аполлон отличился ещё в одной истории. Случилось это в Троянскую войну, когда ахейцы обидели его жреца Хриза. Разозлённый бог вооружился серебряным луком и

 
В самом начале на месков напал он и псов празднобродных;
После постиг и народ, смертоносными прыща стрелами;
Частые трупов костры непрестанно пылали по стану.
 

(Гомер. Илиада. I. 50 – 52. Пер. Н. Гнедича.)

Одним словом, бог в жертву своему гневу принёс и людей, и животных, т. е. поступил как обычный злопамятный смертный.

Западные соседи греков – жители Аппенинского полуострова – тоже приносили жизни собак на алтари богов, например, хтонической богине по имени Генита Мана. Были у римлян и другие обряды, связанные с убийством псовых: луперкалии, робигалии и цереалии.

Праздник луперкалий (15 февраля) был посвящен богу полей, лесов и животных Фавну (двойнику греческого Пана). Культ Фавна отправлялся в гроте Луперкалий (от латин. lupus – «волк»), который находился на склоне Палатинского холма. Название грота, как и самого обряда, возможно, связано с забытым к тому времени волчьим богом Луперком. В день праздника жрецы-луперки приносили в жертву собаку и козла. Затем они надевали на свои обнажённые тела набедренные повязки из шкуры жертвенного козла, брали в руки вырезанные из той же шкуры ремни и устремлялись в город. Там они бегали по улицам и хлестали всех встречных женщин. И те с радостью принимали удары, поскольку считали, что подобная экзекуция делает их плодовитыми.

А праздник робигалий, по преданию, был учреждён Нумой Помпилием в честь Робига (а может, Робиги) – римского божества, оберегавшего колосья от хлебной ржавчины. Проводился он ежегодно 23 апреля. В этот день процессия одетых в белое граждан во главе с фламином Квирина направлялась в священную рощу Робига. Там божеству приносили в жертву ладан, вино и внутренности ягнёнка и рыжей собаки. Из каких соображений бедному псу выпускали кишки, мы теперь знаем благодаря любопытству Овидия. Вот что ему рассказал фламин:

 
«В небе есть пёс, Икарий по имени; лишь он восходит,
Мучится в жажде земля и засыхает посев.
Ради небесного пса на алтарь возлагают собаку,
И лишь название «пёс» к смерти приводит её».
 

(Овидий. Фасты. IV, 939 – 942)

Пёс Икарий – это, конечно же, жгучая звезда Сириус (см. также: Майра). А почему убивали именно рыжего пса, учёные объясняют тем, что он был воплощением солнечного жара или ржавчины.

Здесь следует упомянуть и о таком печальном факте. Есть сведения, что незадолго до робигалий римляне совершали ещё одно убийство рыжей собаки. Происходило оно в загадочном обряде sacrum canaris («священная собака») в честь неизвестного божества[135]135
  МИМ. Т. II. С. 384.


[Закрыть]. Никаких сведений об этом обряде не сохранилось, но он, как и обряд робигалий, лишний раз напоминает, как нелегко, а иногда и опасно, быть в нашем мире рыжим.

Впрочем, римляне, чтобы заглушить упрёки совести в намеренном убийстве самых преданных человеку животных, придумали себе оправдание: мол, собаки сами виноваты – из-за их молчания во время войны с галлами защитники Рима чуть было не пропустили на Капитолий врага. Поэтому их и приносят в жертву. (Спасли Рим, как известно, гуси: ночью, услыхав почти неслышный шум подкрадывающихся галлов, они загоготали и разбудили римских воинов.) Досадный промах хвостатых защитников Рима, честно говоря, обескураживает, ведь псы, как известно, – прекрасные сторожа (см.: Сторожа). Его можно объяснить только сильной усталостью и многодневным голодом собак.

Осталось рассказать о последнем из вышеперечисленных праздников – о цереалиях. Этот праздник отмечался накануне робигалий: 12 – 19 апреля. Он был установлен в 493 г. до н. э. в Риме в честь богини плодородия Кереры (Цереры). В последний день цереалий исполняли весьма странный, на взгляд постороннего, обычай: выпускали на волю лисиц, к хвостам которых были привязаны горящие факелы, а затем сжигали соломенное лисье чучело. Об истории возникновения этого старинного обряда рассказал всё тот же Овидий.

В одном из италийских селений проживала простая крестьянская семья: муж, жена и сын. Сынок был по малому возрасту резвый:

 
Ведь миновало ему только двенадцать годков.
Раз в ивняке на краю их усадьбы словил он лисицу:
Множество птицы она за загородкой крала.
Пленницу он обмотал кругом соломой и сеном
Да и поджёг, но лиса вырвалась прямо из рук,
И, убежав, заронила огонь на хлебные нивы;
Ветер подул и раздул с гибельной силой пожар.
Кончилась эта беда, но память о ней сохранилась:
Ныне в Карсеолах строг вечный запрет на лису;
А в искупление жгут в Цереалии чучело лисье,
И погибает оно так же, как хлеб погибал.
 

(Там же. IV, 702-712)

Если италийский юный шалопай сжёг хлебное поле по недомыслию, то израильский богатырь Самсон сделал это намеренно.

…По велению Божию иудей Самсон взял себе в жёны филистимлянку. Уже во время свадьбы произошла первая семейная ссора. На следующий день обиженный супруг один вернулся в свой дом. Через несколько дней обида прошла, и Самсон, прихватив козлёнка, отправился к своей половинке мириться. Когда же он явился в дом тестя и попытался пройти в спальню к супруге, то узнал, что её уже отдали в жёны другому мужчине – другу Самсона. Как бедняга воспринял эту новость – догадаться нетрудно. «И пошёл Самсон, и поймал триста лисиц, и взял факелы, и связал хвост с хвостом, и привязал по факелу между двумя хвостами; и зажёг факелы, и пустил их на жатву Филистимскую, и выжег и копны и нежатый хлеб, и виноградные сады и масличные» (Суд. 15:4 – 5). Так что использовать лис в качестве огнемётов – традиция давняя.

Значительно позже, уже в христианизированной Европе, можно было услышать немало рассказов о том, как собаку жертвовали самому дьяволу. Одна из таких историй приключилась в старой Дании.

«Однажды в канун Рождества несколько простофиль-игроков сидели в Лемвиге за игрой в карты на большие деньги и богохульствовали – и по мере того, как игра становилась более крупной, проклятия делались всё более весомыми. Когда наступила ночь, в дверь постучали. Вошёл хорошо одетый человек, который попросил разрешения присоединиться к игре. Усевшись за стол, он взял карты и начал игру с того, что проиграл значительную сумму. Пока игроки сидели играли, один из них уронил карты на пол. Взяв свечу, он полез под стол и увидел, что из сапог незнакомца торчат когти. Стало ясно, что к ним явился враг рода человеческого, способный скрыть всё, кроме своих когтей. Немедленно послали за священником, который, придя, обнаружил, что незнакомец по-прежнему сидит за столом, считая свои деньги. Священник был проницательным человеком и немедленно узнал дьявола. Он приказал нечистому удалиться, но тот ответил, что это игроки своими ругательствами и проклятиями вызвали его, и он не уйдёт, пока не отведает горячей крови. Тогда священник взял бегавшую по комнате маленькую собачку и бросил её дьяволу. Тот немедленно разорвал собачку и пожрал её, за исключением трёх волосков, которые ему пришлось оставить»[136]136
  Торн… С. 301–302.


[Закрыть]. В конце концов благодаря усердным молитвам священника нечистый вынужден был убраться восвояси.

А в Англии в реке Риббл водился злой дух Пег-о-Нелл. Раз в семь лет он требовал жертвоприношения. И если до наступления ночи ему не бросали в Риббл собаку или кошку, то непременно погибал человек.

До сих пор речь шла о жертвоприношениях в Европе. Однако подобные ритуальные убийства происходили на всех континентах, кроме Антарктиды.

В Северной Америке эскимосы перед морской охотой приносили в жертву духам моря – гусутариакам – мясо лис и лисьи хвосты. Южнее, в Канаде, индейцы задабривали своих божков, вешая живых собак за задние лапы на сучок дерева. Ещё южнее, в Центральной Америке, майя жертвовали мрачному божеству Эк Хуа пятнистую собаку, а на празднике бога маиса и рыбы убивали маленьких собачек. Кроме того, «в первый день девятого месяца… полагалась ритуальная еда из собак в честь Уицилопочтли. Считалось, что приношение собаки в жертву означало приношение на землю жизненного огня. Собака соответствовала десятому знаку дня и была связана с огнём, молнией или небесным огнём. Богам от бедных животных доставалось вырванное живым сердце, а остальное съедали участники мероприятия.

В праздник Нового года старухи танцевали с глиняными собачками с пятнами на боку – они символизировали маисовые лепёшки. В жертву приносили чернобокую собачку»[137]137
  Ершова… С. 311.


[Закрыть].

Ханты (Западная Сибирь) один раз в семь лет проводили обряд примирения людей с духами. В ходе обряда духу Курык ики («орлу-старику») жертвовали «девушку-собаку»: наряженную девушкой молодую суку сажали в лодку, совершали с нею по священному озеру семь кругов посолонь и топили. Доставалось и лисам: каждому покойнику ханты засовывали за пояс лисью шкуру. Умерший должен был её вручить при входе в царство мёртвых Урту – божеству в облике богатыря на семикрылом коне. (Справедливости ради следует заметить, что у этого народа существовала и другая традиция – она запрещала умерщвление собаки и возводила её до уровня духа-покровителя.)

Там же, в Сибири, духу «князя шаманов», обитавшему в Нижнем мире, жертвовали светло-серую с белыми пятнами собаку.

Коряки, чтобы задобрить злых духов калау, ежегодно устраивали массовое убийство собак. Вот что об этом писал этнограф В. Йохельсон: «С осени до весны они убивают столько щенков и собак, что не могут пополнить своих упряжек из естественного прироста… Вдоль всего берега р. Парена стояли колья, воткнутые в снег, на которых висели собаки, с мордами, обращёнными кверху и животом на восток»[138]138
  Цит. по кн.: Соколова 3. П. Животные в религиях. СПб., 1998. – С. 261.


[Закрыть].

Несчастных псов-мучеников не только резали, вешали, жгли и топили, но и живьём закапывали в землю. Например, в Африке, чтобы умилостивить землю, в недрах которой пряталась руда, кузнецы живьем зарывали в неё собаку.

А вот какая странная история произошла в Юго-Восточной Азии.

Женское божество Хлинеу снесло сто яиц. Из них вылупились сто основателей народов земли. Затем богиня разродилась ещё одним яйцом, но не простым, а расписным. Его уже высиживала птица Ашун. Из яйца появились брат и сестра. Они разошлись в разные стороны. Брат женился на собаке, а сестру унёс медведь. Однажды пчела привела сестру к брату, и они попросили у Хлинеу разрешения жениться. Богиня дала своё согласие, но обязала молодожёнов сделать жертвоприношение собаке (надо полагать, покинутой суке)… А теперь – самое интересное: и с тех пор «существует обычай чинов и кьенгов приносить в жертву духам собаку»[139]139
  Женщина… С. 280.


[Закрыть]. Ей отрубали голову и кровью окропляли место жертвоприношения, затем обезглавленное тело поднимали на шесте. Одним словом, что бы человек ни натворил, а расхлёбывать приходится несчастной твари.

Любимая забава мужчин – война – тоже требовала немалых жертв.

Перед выступлением в поход воины-ирокезы посвящали богу войны Агрескуи собаку – её вздёргивали на высокий шест. Жертвовали пса своему богу железа и войны Огуну и африканцы йоруба.

В Северной Европе «богам войны (в частности, Одину) приносили в жертву волков, собак, а также людей, «ставших волками» (согласно общеиндоевропейскому представлению, человек, совершивший тягостное преступление, становится волком)»[140]140
  МИМ. Т. I… С. 242.


[Закрыть] (см.: Волк). Пожертвованных Одину волков вешали на ритуальных столбах, называвшихся «волчьими деревьями».

 
Легко отгадать,
где Одина дом,
посмотрев на палаты:
волк там на запад
от двери висит,
парит орёл сверху.
 

(Старшая Эдда. Речи Гримнира. 10. Пер. А. Корсуна)

На юге благословенной Эллады, в Лакедемоне, среди подростков-эфебов тоже существовал кровавый обычай. Вот что о нём сообщал побывавший в тех краях писатель-путешественник Павсаний: перед рукопашной дракой «каждая половина эфебов приносит Эниалию (богу войны) молодого щенка, считая, что для самого мужественного из богов самой приятной жертвой будет самое мужественное из домашних животных. Насколько я знаю, – продолжает Павсаний, – больше никто из эллинов не считает законным приносить в жертву собак, исключая колофонян; ведь и колофоняне приносят в жертву Энодию чёрную собаку. Эти жертвы и у колофонян, и у эфебов в Лакедемоне установлено приносить ночью».

Римляне своему богу войны Марсу тоже жертвовали собак. Обычно это происходило перед битвой, чтобы вселить в воинов дух храбрости и непобедимости на поле боя. «Римский историк Квинт Курций Руф писал, что перед сражением для возбуждения смелости в воинах перед ними выставляли внутренности принесённого в жертву пса»[141]141
  Пономарёв… С. 85.


[Закрыть]. Доставалось на той войне и собакам-почтальонам. Они проглатывали вместе с лакомством написанное на пергаменте важное сообщение и мчались к месту назначения. Там им вспарывали животы и доставали из внутренностей долгожданное донесение.

«Индейцы-канза, отправляясь на войну, устраивали в хижине вождя пир, на котором главным блюдом была собачатина. Считалось, что столь самоотверженное животное, как собака, – животное, которое даёт разорвать себя на куски, защищая хозяина, – не может не сделать доблестными людей, отведавших его мясо. Жители островов Буру и Ару в Ост-Индии также едят собачатину, чтобы стать храбрыми и проворными на войне. ‹…› Герой скандинавского предания Ингиальд, сын короля Аунунда, в юности отличался робостью, но, съев волчье сердце, стал отменным храбрецом»[142]142
  Фрэзер. Золотая ветвь… С. 522.


[Закрыть].

Важными мужскими занятиями всегда были охота и рыбная ловля. Здесь тоже не обошлось без жертв.

Перед началом промысла нивхи убивали собаку, мясо её съедали, а голову выставляли на берегу моря в качестве дара хозяину моря.

Ирокезы на Новый год жертвовали своему демиургу и покровителю охоты Таронхайавагону двух белых собак. Их раскрашивали красной краской, украшали перьями и лентами и вешали на дереве. (Интересная деталь: бог был одет в плащ из окрашенных в голубой цвет собачьих шкур.)[143]143
  МНМ. Т. II… С. 495.


[Закрыть]

Рыболовы-оджибве боялись встречи с обитавшими на дне озёр водными чудовищами мичибичи. Описывали их по-разному: то как огромных змеев, то как кагуаров с ластами. Чтобы задобрить этих тварей и получить богатый улов, оджибве бросали в воду собак[144]144
  МНМ. Т. II. С. 160.


[Закрыть].

А вот индейцы, жившие по берегам озера Манитоба, поступали более расчётливо и гуманно. В их озере тоже водился чудовищный змей, звали его Манипого. У него была коричневая с жёлтыми пятнами шкура, и двигался он, изгибаясь как гусеница. Отправляясь на рыбалку, индейцы сажали на носу лодки собаку или поросёнка. Однако рыбаки не торопились их топить – животные могли стать угощением для змея только в том случае, если он покажется из воды. Обычно Манипого не появлялся, и рыбаки с уловом, а также собакой или поросёнком благополучно возвращались домой[145]145
  Энциклопедия сверхъестественных… С. 224.


[Закрыть].

Не обходилось без собачьих смертей и в таком сугубо мирном деле, как строительство. Так называемые строительные жертвы, которых закапывали в основание жилищ, храмов, крепостей, мостов и оборонительных сооружений, известны ещё с эпохи бронзы (кон. IV – нач. I тыс. до н. э.). Они были распространены по всему миру. Основное их назначение заключалось в том, чтобы умилостивить местного божка или духа, на чьей территории закладывалась стройка; кроме того, дух убитой собаки становился сторожем возводимого здания или сооружения.

В шумерском храме богини Нинисинны археологи под кирпичным полом откопали останки 30 собак. Судя по всему, души этих жертвенных псов должны были охранять построенный на их костях храм. В Мексике, в древнем городе Теотиуакане, «у стен дворца Тетитла, сооружённого в 200 – 250 годы и просуществовавшего до 700 года, оказались захороненными фрагменты 22 собак. Это явно были обереги»[146]146
  Ершова… С. 310.


[Закрыть]. В Германии под жилищами V века обнаружены многочисленные кости собак. В средневековой Венгрии жертвенные животные знаменовали начало и окончание строительных работ. Если жертву приносили в начале строительства, то её замуровывали в фундамент дома, а если в конце – то в день новоселья на пороге насмерть забивали бездомного пса. Подобный обряд широко практиковался на просторах Евразии и дожил чуть ли не до наших дней. Ещё в XIX в. карелы и татары Поволжья при строительстве дома убивали и хоронили собаку в основании дома, а иногда даже закапывали несчастное животное живьём[147]147
  Формозов….


[Закрыть]. Гиляки (нивхи) после постройки жилища душили собаку и её кровью мазали пупок мужскому и женскому духам Кок, обитавшим, по их представлениям, в двух верхних столбах дома[148]148
  dedoslave.narod.ra/lubomudrie/strojzhertva.htm


[Закрыть].

Для крестьян сущей бедой были моровая язва и падёж скота – «коровья смерть». Её воображали в облике старухи в белом саване или страшной бабы с руками-граблями, а иногда – в виде скелета животного или чёрной собаки, которая разгуливает среди стада и заражает скотину. «В некоторых деревнях на месте падежа первой зачумлённой скотины приготовляют яму и в неё зарывают падаль вместе с собакой, кошкой и петухом, привязанными к хвосту павшей скотины. В Нижегородской губернии, для прекращения сибирской язвы, вбивают на перекрёстках осиновые колы и посыпают улицы пеплом нарочно сожжённой собаки»[149]149
  Власова… С. 263.


[Закрыть]. Но самым действенным способом борьбы с заразой считалось опахивание. Его тайно проводили женщины и девушки. Босые, с распущенными волосами, в одних белых рубахах, они ночью впрягались в соху и проводили борозду вокруг деревни, при этом пласт земли откидывался в сторону, противоположную деревне. А под конец опахивания зарывали в землю кошку, собаку и чёрного петуха.

С болезнями боролись везде по-разному. Например, бхотии, живущие в Западных Гималаях, поят собаку спиртом или гашишем и, накормив сладостями, проводят по селению и спускают с привязи. За животным пускаются в погоню и убивают его палками и камнями, полагая, что теперь они на год застрахованы от болезней и других напастей. В прошлом в некоторых районах Бредальбена бытовал обычай на Новый год подводить собаку к двери, давать ей кусок хлеба, а затем прогонять её со словами: «Убирайся, собака! Если до конца года в этом доме должен случиться мор или падёж скота, пусть всё это обрушится на твою голову»[150]150
  Фрэзер. Золотая ветвь… С. 598 – 599.


[Закрыть].

А вот как на Руси боролись с «собачьей старостью» – болезнью детей, связанной с прорезанием зубов. Призывали знахаря и жарко топили печь. Под пение петухов знахарь клал больного ребёнка и годовалую белую собаку на печь и, ударяя то одного, то другого веником, приговаривал: «Щенок! Возьми свою старость!» После этого знахарь отдавал ребёнка матери, а собаку в ту же ночь топили[151]151
  Шуклин… С. 282.


[Закрыть]. С помощью белой собаки лечили и маленького индейского мальчика из племени алгонкинов. Когда с ним случилась беда, вокруг него собрались шаманы и затянули молитвы о его выздоровлении. Затем один из них сказал: «По воле Маниту мы должны принести в жертву белую собаку». Они поймали белого пса, содрали с него шкуру, изжарили и положили его на блюдо. Внезапно блюдо унеслось вверх к небесному божеству. Божество насытилось и мальчик выздоровел[152]152
  Спенс. Мифы североамериканских… С. 153.


[Закрыть]. В Мексике «человека, умершего от болезни, хоронили вместе с собакой, непременно коричневого цвета. В этом случае собаку надо было убить стрелой. Умершей собаке обвязывали вокруг шеи хлопковую нить и в таком виде помещали в захоронение. Иногда в захоронение помещалась только собачья голова»[153]153
  Ершова… С. 311.


[Закрыть].

У ранее упомянутых чинов есть ещё один своеобразный обычай. «Когда у них кто-нибудь подозревает, что его преследует разгневанный дух, например дух холеры, то принято разрезать собаку пополам, не задевая кишок, и класть переднюю часть по одну сторону дороги, а заднюю часть – по другую, так что обе части остаются связаны кишками, протянутыми поперёк дороги. Это делается для того, чтобы укротить дух и отвратить его от дальнейшего преследования. ‹…› Такие же средства употребляли против чумы и моровой язвы коряки в Северо-Восточной Сибири. Они убивали собаку, привешивали её кишки к двум столбам и проходили под ними. Таким путём они, без сомнения, тоже думали увильнуть от духа болезни, для которого собачьи кишки представляют неодолимую преграду»[154]154
  Фрэзер. Фольклор… С. 183.


[Закрыть].

Псовым приходилось быть и жертвами казни людей. В средневековой Европе преступников часто вешали вместе с волками и собаками – такая казнь считалась особенно позорной. В языческой Литве, когда хранительница священного огня теряла девственность, её вместе с кошкой, собакой и змеёй зашивали в кожаный мешок, вывозили на чёрных волах к месту казни и там зарывали в землю или топили. Примерно так же на Руси казнили родителеубийцу: «в торгу его возити и тело его клещами рвать и по тому посадити на него собаку, куря и ужа и кота, и то всё вместе собравши с ним в воде затопить»[155]155
  Афанасьев. Т. III… С. 259.


[Закрыть]. А в Китае мео пойманному вору ломают дубинкой кости рук и ног, сажают его в яму, привязывают к нему собаку и обоих живьём засыпают землёй. Мео считают, что душа собаки не даст душе вора сбежать.