Текст книги "Мой друг Жабыч"

9

Начальную школу мы закончили с веселым настроением. Учительница Илза всем нравилась своей добротой.

В первом классе оценок нам не ставили, но, чтобы как – то отметить наши успехи, дарили маленьких котиков Бастиана. Радостный, веселый котик – «замечательно». Задумчивый – «очень хорошо». Грустный – «хорошо». Был еще котик «терпимо», но мы его редко получали. Матиас отказался рисовать котика на «плохо». Наша учительница считала, что учиться надо с радостью. Еще она утверждала, что наш класс – это семья. Она не наша мама, слишком молодая, чтобы быть такой многодетной, она – старшая сестра.

Школа – как сказка о добре и зле. Неониле, «злодейке», не нравилось, как Илза ведет с нами уроки. Ее безумно раздражали котики, она требовала их убрать. Еще у нас в конце учебного дня всегда было «время для смеха», когда мы делились смешными историями, которые с нами приключались, или просто их придумывали. Мы с Матиасом рассказывали смешные истории из жизни котиков Бастиана. Она же у них насыщенная. Котики также учились, как и мы, но только в своей кошачьей школе. На день рождения учительницы мы надарили ей много рисунков. Она из них сделала в классе выставку – «Улыбки Илзы». У нас был день бабочки – первый день лета и последний день учебы. Бабочки – это приход лета, это солнце, это радость, это каникулы.

«Злодейке» всё в нашем классе было не по сердцу, потому что не по методике.

– Вы воспитываете в детях хаос, – твердила она. – У вас полное отсутствие дисциплины. Школа не цирк, – распалялась она до красноты, – это учебное образовательное учреждение! Здесь все должно быть по методике! – строго поучала она Илзу.

Мы с Матиасом никак не могли взять в толк, что же такое методика, почему учителя ее боятся и их заставляют работать именно по методике. Жабыч просветил: «Методика – это система безупречного послушания». Мы с Матиасом ничего не поняли.

«Можно проще?» – попросил я.

«Ладно, – недовольно пробурчал Жабыч. – Методика, когда ты можешь не думать, потому что за тебя уже давно все придумали».

Мы были и дальше в непонятках.

«Например», – не отставал я.

«Ну, сказали вам, что звезды – это застывшие планеты, – недовольно скрипел Жабыч, – но ни в коем случае не летающие котики Бастиана с фонариками в лапке».

«Фу, – возмутился я, – отстой».

«Это ты так с Матиасом считаешь, – Жабыч самодовольно хмыкнул, – но не методика. Еще она не терпит, когда нарушают дисциплину».

«Это ведь тоска зеленая, скучно», – завопил я со всех сил.

«Зато как спокойно!»

«Для кого?»

«Для тех, кто живет и работает по методике».

Когда Матиас пришел вместо белой рубашки в черной, «злодейка» налетела на него, как сова на мышь.

– Правила школы запрещают приходить в черной рубашке.

– У меня рубашка цвета ночи, она не черная.

– Матиас, – прошипела «злодейка», – ты ходячая проблема школы.

Мой друг широко улыбнулся, так улыбаются только его котики.

– Я – часть проблемы, так всегда мне говорит моя мама.

– Что? – «злодейка» с выпученными глазами уставилась на Матиаса.

– Мама считает, что каждый из нас – частичка всеземельной проблемы.

– Странная мама, – буркнула завуч.

– Моя мама лучшая на свете! – с вызовом заявил Матиас. – Я ее лучший ребенок.

– Она так и говорит: ты – мое произведение искусства, – с гордостью добавил он.

– Моя бабушка также говорит, – поддержал я друга. – Нежданчик, ты самое лучше, что могли сделать твои родители.

«Злодейка» никогда не улыбается. У нее застывшее строгое лицо – маска.

В третьем классе мы с Матиасом попали в новый переплет со «злодейкой» из – за безобидной и странной песенки про то, что ежик зачем – то женится на зайчихе.

Я сразу сказал: ежик должен жениться на ежихе, но не зайчихе. Даже Жабыч меня поддержал. «Дурацкая песенка!»

Матиас же заявил, что межвидовое скрещивание между ежом и зайчихой невозможно, потому что они разные особи. В классе повисла нереальная тишина.

– У ежа и зайчихи родятся дети – уроды. У них же разные хромосомы.

Матиас такой умный, потому что тетя Мия детский врач. Она все знает о детях, и даже как они появляются. Никакого аиста не существует и никакой капусты. «Мы – продукт спаривания», – авторитетно доказывал Матиас. Я смотрел на него с недоверием. Вечером тихонько спросил у бабушки, как я появился. «Папа и мама очень друг друга любили. Когда люди друг друга любят, у них появляются дети». Я так Матиасу и сказал: «Я – продукт любви!» Он с удивлением посмотрел на меня. И грустно добавил: «Я тебе завидую – у тебя есть папа».

Я не знал, как утешить друга, просто его обнял. Обнимашки полезны, особенно когда человеку грустно.

В классе на уроке музыки, где мы разучивали песенку про ежа и зайчиху, сидела как раз «злодейка». Она встала, вышла к доске и при всех обвинила Матиаса, что он специально сорвал грамотно построенный учителем методический урок.

Матиас не растерялся. Его трудно поставить в тупик. Он стал доказывать, что ничего не срывал. Я также встал на сторону друга и сказал, что Матиас прав: ежик и зайчиха никак не могут пожениться. Песенка обманывает детей.

– Тобиас, что ты за этим Матиасом, как мышиный хвостик, везде?

Жабыч так расхохотался, что я не выдержал и на весь класс бросил:

– Я не хвостик – хвостище!

Класс грохнул со смеху, даже Илза не удержалась и засмеялась.

«Злодейка» потребовала, чтобы мы привели родителей. Она с ними будет говорить о методике воспитания, я снова не удержался, меня как будто кто – то за язык тянул:

– Не надо наших родителей учить вашей методике. Вы несчастная, наверное, у вас не было детства.

Жабыч за голову схватился.

«Тобиас, у тебя совсем крыша потекла, – завопил он со страха. – Зачем ты это сказал «злодейке». Ты представляешь, что теперь будет у тебя дома?»

«Успокойся, Жабыч. Дома будет все нормально», – с твердостью заявил я.

Когда я первый раз принес домой «терпимо», очень испугался, что меня будут ругать. Матиасу хорошо, его за оценки не ругают. У него с мамой уговор: он не боится приносить «терпимо». Тетя Мия его за это по голове, конечно, не гладит, Матиас и сам понимает: «терпимо» значит, что он лентяйничал либо снова отвлекался. У него еще кроме котиков были разные секции, где он себя пробовал.

Я же побоялся сказать правду и солгал: сказал, что меня не спрашивали. Жабыч потом всю ночь мозг мне колупал. «Нельзя родителей обманывать. Получил плохую оценку, делай, как Матиас: выучи и получи хорошую оценку».

Утром за завтраком я сказал семье, что врать неприлично! У родителей и бабушки от неожиданности вытянулись лица, будто я заявил, что не их сын и ухожу от них неизвестно куда. Они молчали, ждали, что я скажу дальше.

– Папа, – решительно начал я, – нам надо заключить договор.

Он сам меня учил, что договор – лучше всяких слов.

– Какой? – осторожно поинтересовался папа Матео, отставив недопитый кофе в сторону.

– Большой домашний договор, – я старался держать себя уверенно. Удивительно, я первый раз попробовал дома качать права, – который никто из нас не будет никогда нарушать.

Мама, кажется, даже захлебнулась. Бабушка с интересом посмотрела на меня.

– О чем должен быть наш договор?

Я набрал в грудь больше воздуха, Жабычу приказал молчать и не мешать.

– Я вам никогда не буду лгать, потому что это плохо, – лица родителей оставались напряженными, только бабушка лукаво смотрела на меня, как бы подбадривая. – Вы даете слово, что не будете меня ругать за то, что я вам говорю правду. Согласны?!

Тишина, мне показалось, длилась долго, но Жабыч потом сказал, что даже минуты не прошло.

– Ты что – то нам солгал? – первым пришел в себя папа.

– Да! – опустив голову, признался я. – Вчера я первый раз получил по математике «терпимо», потому что вместо математики играл с Матиасом в футбол.

– В футбол, – с беспокойством переспросила мама. – Тебе же нельзя… У тебя сердце.

– Я был на воротах, – успокоил маму.

– Почему ты нам солгал?

– Боялся, что вы будете меня ругать.

Папа встал из – за стола. Он так всегда делал, когда решал что – то важное. Например, когда выносил мусор или мыл посуду вместо мамы.

– Ругать не будем, – авторитетно заявил папа. С ним все согласились. – Будем преодолевать школьные трудности вместе.

Мама, правда, добавила, что в школу отправляют для того, чтобы учиться, а не бездельничать. Бабушка разумно добавила: – Нежданчик, школа – место, где все – таки надо трясти мозгами. Из этого всегда что – то получается полезное.

Я запомнил: учеба – это когда ты трясешь мозгами.

После маминых наставлений и моралей папа благоразумно молчал, бабушка ушла в свою комнату. Большой домашний договор был заключен. В нем было три пункта:

1. Тобиас не боится плохих оценок.

2. Если у Тобиаса проблема с учебой, семья его не ругает.

3. Семья всегда придет на помощь тому, кто в ней нуждается.

Поэтому, когда «злодейка» сказала, что вызывает родителей, мне ни капли не было страшно.

Меня поразил ответ «злодейки» на мое импульсивное: «У вас не было детства!»

– Ты прав, Тобиас! Вместо детства у меня была война!

От слов Неонилы проморозило не только меня, но и весь класс.

– Простите меня, – на глазах появились слезы. – Я не хотел вас обидеть.

– Ты не обидел, ты сказал правду, – и Неонила вышла из класса.

* * *

Вообще мы с Матиасом школу полюбили. Она похожа на большой муравейник, но в нем весело.

Школа, как любит наставлять Жабыч, дает знания, которые открываются не сразу, но, когда открываются, – мир и все вокруг него приобретает совсем другие краски. С этим умозаключением согласен Матиас. Знания – как солнечные котики Бастиана. Сначала они кажутся некрасивыми, даже неказистыми, но позже, когда все краски нанесены, когда выполнен последний мазочек, – ты видишь улыбающегося солнечного котика, которого хочется погладить, и котик нежно мурлычет: «У тебя все будет хорошо, у тебя все получится, только не бросай меня рисовать».

Хаос наступил в пятом классе, когда мы попрощались с Илзой и перешли в здание основной школы. Именно там мы поняли с Матиасом, что школа – это нарушать правила, от этого мир не рушился.

Школа считала, что должна нас менять, но мы с Матиасом не согласны. Все должно происходить с точностью наоборот: школа должна меняться, чтобы менялись мы.

Жизнь в школе – настоящий непредсказуемый триллер: то мелодрама, то комедия, то настоящий хоррор, но однозначно в ней никогда не скучно.

* * *

В последнем классе начальной школы Жабыч спас меня от позора, бесчестья. Я не удержался и украл у одноклассника Станисласа смарт – часы. Сам не могу объяснить, как это произошло. Станислас всем хвастался этими часами, что родители ему их подарили на день рождения. Ни у кого в классе такого гаджета не было, даже в магазинах, отец Станисласа специально заказывал их через интернет – магазин.

И вот он их оставил на парте. В классе, как назло, никого не было.

Искушение – черный ангел, притворяющийся белым.

«Возьми, никто не будет знать», – шептал он.

«Не смей, – вопил Жабыч. – Вор – клеймо на всю жизнь».

«Не слушай никого, – сладко затуманивал голову искуситель. – Ты же хочешь эти часы».

«Я не смогу их носить», – сопротивлялся я.

«И не надо, просто держи у себя дома. Вечером будешь играть в игры. Станислас загрузил туда много игр».

«Но это нехорошо воровать у одноклассника».

«Вспомни, как он тебя обижал», – не отставал голос.

«Тобиас, если ты это сделаешь, я уйду от тебя навсегда, – пообещал Жабыч. – Вор мне не друг!»

«Не слушай его, – искуситель не уступал. – Еще минута – и в класс зайдут одноклассники, и будет поздно. Тебе такие часы не купят. Твоя семья сейчас на экономии».

«Тобиас, не слушай его. Он специально тебя подбивает на это дело. Сделаешь это раз, потом не остановишься… Не поддавайся на его уговоры», – как мог, упрашивал Жабыч.

«Вспомни, сколько раз ты говорил, как тебя достали нравоучения этого Жабыча, как ты от них устал».

В этот момент зазвенел звонок.

«Решайся! Потом будешь жалеть, что не воспользовался случаем! Не слушайся никого, делай только то, что тебе хочется!»

И я решился. Схватил часы, сунул в карман и выбежал, а потом как ни в чем не бывало зашел со всеми в класс.

Жабыч со мной перестал разговаривать. Я сделал несколько попыток заговорить с ним, но он молчал. С часами я также не играл. Они разрядились. Зарядочного шнура у меня не было.

Ночью мне снились кошмары.

Утром в классе все уже знали, что у Станисласа украли часы. Зашла Неонила.

– Мы обязательно найдем вора. Он не будет учиться в нашей школе. В полицию директор уже сообщила об этом вопиющем случае. Но у этого воришки есть еще возможность, вернуть украденное. Дверь моего кабинета открыта до обеда.

Все уроки только и делались предположения, кто мог украсть часы у Станисласа. И все начали думать о Габриэле, но я прекрасно знал, что это не он. Да и как бы он это мог сделать, если он колясочник. В тот день в большой рекреации проходил шахматный турнир. Габриэль – шахматист, наша классная гордость, поэтому его не было в классе.

Я шепнул Матиасу, что Габи этого никак не мог сделать. Матиас со мной согласился.

– Неприятно сидеть в одном классе с воришкой, это как находиться в одном помещении с убийцей, – заявил Матиас.

От слов друга я обомлел.

– Представь, что если эти часы украл я?

Матиас подозрительно уставился на меня.

– Хранитель котиков Бастиана – воришка? Это невозможно!

– А если бы? – не отставал я.

– Тогда бы я умер, – на глазах Матиаса появились слезы. – Я бы не смог смириться, что Зяба, который мне как брат, воришка.

Мне даже пришлось успокаивать Матиаса.

«Видишь, какую ты кашу заварил своим необдуманным поступком», – заговорил со мной Жабыч, и я ему так искренне обрадовался.

«Что мне делать, дорогой Жабыч? Я даю тебе слово, что никогда больше такого не сделаю. Я не думал, что быть воришкой это так стыдно».

«Еще как стыдно, – укоризненно урчал Жабыч. – Ты ведь не часы украл – ты украл доверие».

«Жабыч, родной, я все осознал. Ты не представляешь, как мне стыдно. Хочешь, я сейчас перед всем классом признаюсь».

«Нет, не делай этого. Матиас этого не переживет, про родителей и бабушку подумал?»

«Что мне делать?» – я чуть не плакал.

«Сходи к Неониле и во всем ей признайся».

«Жабыч, ты с головой дружишь?! Лучше сразу в полицию!»

«Делай, как я тебе советую, – упорствовал Жабыч. – Она только на вид грозная».

«Откуда ты это знаешь?»

«Она учила твоего отца».

Я очумел, не поверил.

«Она была его любимой учительницей. И Илза ее бывшая ученица. Неонила строгая, но добрая. Она тебя поймет и сохранит секрет».

«Жабыч, ты мне веришь, что я больше никогда не поступлю плохо?»

«Верю! Теперь ты знаешь, чем это может тебе грозить. Потерять всех, кто тебя любит за какие – то часы – самоубийство. Ты не суицидник».

После обеда я с дрожью в коленках зашел в открытую дверь кабинета Неонилы. Никого не было. Я мог оставить злополучные часы на столе и уйти, но понимал, что, для того чтобы очиститься от налипшей грязи, должен дождаться хозяйки кабинета и во всем признаться.

Я перестал Неонилу, после той характеристики, что ей дал Жабыч, звать «злодейкой». Она удивилась, увидев меня, смирно сидящего в кабинете.

– Тобиас, что ты здесь делаешь?

– Вас жду, – я вытянул часы из кармана и положил их на стол.

Неонила пытливо и молчаливо разглядывала меня. Я же обреченно молчал, как на контрольной по математике.

– Ты искренне пришел ко мне или страх тебя привел? – спросила Неонила.

– Мне так стыдно за себя, за свой поступок, – признался я, расплакавшись.

Неонила подошла, взяла мое лицо в свои холодные руки. Вытерла слезы.

– Я правильно поняла: ты никогда больше не совершишь такого поступка?

– Никогда, – клятвенно заверил.

– Верю! Сын Матео не может быть воришкой. Ты просто оступился. Такое бывает. Главное, чтобы ты понял: главное достоинство любого человека – его честность и порядочность.

Честность и порядочность, – я запомнил эти слова Неонилы.

Вечером я попросил у Жабыча прощения за свой проступок.

«Честность и порядочность», – напомнил он слова Неонилы.

«Да, Жабыч! Честность и порядочность!»

10

Лето – это не только любимые каникулы от школы. Для бабушки – бесконечные заготовки. «Кушать хочется всегда. Магазин – обдираловка кошелька. Дача – стратегия выживания».

Бабушка «меняет дислокацию, чтобы прокормить тунеядцев умственного труда», как язвительно она называла папу и маму в конце мая. Вместе с ней сплавляют и меня. «Нежданчик, нас ждет солнце, сосновый лес, купание в карьере. Еще теплица, крыжовник, малина и грибы».

Отъезд на дачу – важнейшее летнее событие. Бабушка ответственно к нему готовится почти неделю и всегда нервничает. Все время боится что – то забыть. Заранее собирает большую сумку, потом на подоконник выстраивается ряд пластмассовых стаканчиков с рассадой. Чего там только нет – помидоры, огурцы, кабачки и цветы. Бабушка ими засаживает всю дачу. «Цветы – это радость. Радости много не бывает».

Потом бабушка с папой идут в гараж проводить генеральную ревизию. В багажник и прицеп грузится бессчетное количество всяких баночек. «Кушать вы все хотите», – в своем репертуаре поучает бабушка семью, поэтому стеклянная тара, как ее пренебрежительно называет мама, никогда не выбрасывается в мусор. Их отправляют ждать лета на полку в гараже. После наступает очередь другой всячины, потому что «в хозяйстве всё пригодится, и зачем покупать, если есть дома». Бабушка – наше домашнее министерство бережливости и экономии. Без нее мы бы давно разорились и, возможно, «пошли бы по миру».

Наконец машина выезжает из гаража. Сильно перегруженная и просевшая, она неспешно подъезжает к подъезду дома. Торжественно выносится рассада, сумки, – все носит папа, мама только охает, будто ее обворовали.

Бабушка зорким взглядом все еще раз перепроверяет и пересчитывает. Наконец слышится: «Ну, вроде бы все взяли!» – хотя ее точат сомнения. Она недовольно бубнит себе под нос: «Что – то забыла, что – не пойму!» Бабушка не любит что – то забывать, поэтому заранее все записывает в зеленую тетрадку.

Напоследок она идет кормить своих кошек. Они все сбегаются. Бабушка с каждой разговаривает и прощается. С Лилу, она подобрала ее возле мусорки, привязанной к дереву. Затравленная, испуганная, с отгрызенным хвостом. Бабушка долго лечила Лилу. Ее она целует в мордочку.

Все соседи уже знают: бабушка на все лето уезжает на дачу. Они выходят с ней попрощаться.

Этот летний дачный сезон запоминающийся – с нами едет Матиас. Его маму отправили на какую – то переподготовку. Бабушка, когда узнала, что с нами будет мой друг, строго приказала: «Сорванцы, бабушку слушать!»

Мы энергично мотаем головами.

– Все будет хорошо, – заверил Матиас.

Бабушка с дивным очарованием посмотрела на него.

– Мальчик так мастерски врет – уши расцветают, – съязвила бабушка восхищенно.

В чем – то с бабулей я согласен. Хорошо и Матиас – это всегда напряжно.

– Буду на даче окультуривать не только рассаду, но заодно и этого лоботряса.

– Тогда будем все лето лоботрясничать.

Воодушевление Матиаса к большой радости ни бабушку, ни тем более маму не привело. Лица родных оставались грустными и печальными, будто всем им сообщили, что дачный сезон отменяется.

Бабушка оценила ситуацию всеобщего уныния и всех успокоила.

– Маленький летний хаос на даче под пристальным бабушкиным контролем – это даже полезно после школы.

На лице мамы появилась успокоительная многозначительная ироничная улыбка. Бедный Матиас еще не знал, что такое бабушкин контроль. Он как море бушует, но потом наступает тихий штиль. Мои улыбательные мускулы в полном напряжении.

* * *

Дача встретила радушно – целый день бабушка наводила «марафет». Мы ей в этом активно помогали: вынесли мусор, наносили с Матиасом воды из колодца, вытряхнули дорожки. Вечером нас ждала творожная запеканка. Объелись. Бабушка, умиротворенная, сидела на веранде и запела, нарушив безмолвие вечерней тишины. Она часто так делает, говорит, что песня – разговор по душам. Мы с Матиасом подсели рядышком, уселись на деревянный пол у ног бабушки. Солнышко почти закатилось за пригорок, виднелась только часть ее огненной макушки.

Бабушкино песнопение разливалось по веранде и незаметно перелилось на сад. Ее голос с хрипотцой как долгожданный благодатный пасхальный огонь зажег невидимые свечи. Запели в кустах сверчки хором, послышалась несмелая, неуверенная серенада из небольшого болотца рядом. Сначала свое ква – ква затянула одна лягушка, ей несмело вторила вторая, потом третья, четвертая, и грянула звонкая баркарола, дополненная акапельным писком комаров. И над всем этим природным перезвоном лился сердечный народный романс из глубины бабушкиной души.

Я люблю, когда бабушка поет. Жабыч тихо шепнул: «Чего молчишь, подсоби, выпусти на свободу грусть». И мой голос, тонкий и звонкий, проникновенно слился со всеобщей вечерней гармонией, снизошедшей на землю после упорного трудового дня.

Матиас успел сбегать за цветными мелками и, пока мы пели, нарисовал веселого волшебного котика на полу.

Бабушка смахнула слезу, поочередно прижала нас к себе, поцеловав.

– Родные вы мои…

Жабыч прочувственно вздохнул: «Хорошо – то как…»

Наступила ночь, обыкновенная мирная, спокойная дачная ночь. Где – то невдалеке слышалось покрякиванье уток, луна встала как постовой на свое рабочее место на небосводе. Мы с Матиасом, счастливые и уставшие, спали крепким и беспробудным сном на пребольшой кровати на втором этаже в окружении «свитков хранителей человеческих судеб».

Дачный сезон начался. Здравствуй, лето красное и долгожданные каникулы… Мы готовы…

* * *

«Сон – время отдохнуть от дневных проблем», – уверена бабушка, поэтому с одиннадцати вечера в доме мертвая тишина. Матиас вырубился сразу, как только его тело коснулось дивана.

Хорошо, что у меня есть Жабыч. Мне есть с кем поболтать, потому что в одиннадцать я еще не хочу спать. Я ему шепотом пересказал дачный день. Он был без особых впечатлений. День как день.

«Жабыч, отчего люди одинокие?»

Я спросил, потому что на душе было тоскливо. Чем старше я становился, тем чаще меня посещало это странное чувство.

«От разочарований».

У Жабыча всегда на всё есть ответы.

«Почему они разочаровываются?» – не отставал я.

Жабыч на секунду замялся.

«Это их особенность, – неуверенно произнес он. – Они ищут в других то, чего нет в них самих».

Какое интересное наблюдение.

«Что надо делать, чтобы не разочаровываться?»

«Не идеализировать людей, – с готовностью ответил Жабыч. – Принимай их такими, какие они есть на самом деле».

«Жабыч, ты себя чувствуешь одиноким?»

«Иногда».

Жабыч и одиночество… Надо же… Никогда бы не подумал…

«Почему?»

«У меня, кроме тебя, никого больше нет».

Ответ еще больше поразил.

«Меня разве недостаточно?»

«Иногда нет!» – тихо признался Жабыч.

Впервые мне стало нас жалко.

* * *

Грибной истории, которую бабушка всякий раз вспоминает с содроганием, могло и не быть. Все считают виноватым в ней Матиаса, на самом деле соблазнил нас на грибное приключение Жабыч.

Бабушка перед этим сходила с соседкой и ее сыном в лес и собрала большую корзину грибов за два часа. Она их быстро перечистила, и к вечеру с пяток небольших баночек, бережно и плотно накрытых одеялом, чтобы свет не проник, нашли свое место на полу возле стены. «Придет зима, и с картошечкой с удовольствием будете уплетать и вспоминать бабушку». И на этом все бы и закончилось, но тут Жабыч решил меня пристыдить.

«Ты с Матиасом развлекаешься, а бабушка в это время в лесу собирает ягоды и грибы. Это неприлично!»

Я несколько раз просил бабушку взять нас с Матиасом с собой, но она каждый раз находила правдивую отговорку. «Вас там комары искусают, я же старая, невкусная».

«Это все отмазки, – хмуро и недовольно гундел Жабыч. – Сходите и насобирайте или ягод, или грибов. Лес рядом».

«Если заблудимся?»

«Тобиас, не смеши меня, – с раздражением фыркнул Жабыч. – Заблудиться в трех соснах?! Лучше скажи, что не хотите идти, вот и все!»

Слова Жабыча сильно заели.

Друг нужен для того, чтобы с ним решать важные и опасные вопросы. Вечером, после сытного ужина, мы сидели на крыльце бани и решали, чем нам заняться завтра. Нас позвали мальчишки с другого участка на футбол. Матиас им заболел. Футбол как рыбалка. Один раз попробовал – и затянуло. Я сразу Матиасу сказал, что с меня футболист как с него оперный певец.

– Может, неплохой, откуда ты знаешь? – Матиас еще не терял надежду меня уговорить. – Попробуй.

Ему безумно хотелось втянуть меня в футбол, чтобы мы стали еще и напарниками, но бегать по полю и гонять мяч – нет! Меня это ни капли не прельщало. И потом, у меня проблемы с сердцем. Первой против будет бабушка, но это не железный аргумент для Матиаса.

– Чтобы потом меня обвиняли в том, что вы проиграли? – Лицо Матиаса нахмурилось. Это убойный довод меня не брать. – Лучше я буду смотреть, как ты играешь.

– Так не пойдет, – Матиас с укоризной качает головой. – Или вместе или никто.

В душе приятно, что друг говорит именно так. И тут меня озарило.

– Матиас, давай утром сходим за грибами, – я с осторожностью посмотрел на друга, на его реакцию. Матиас спокойно смотрел вверх на луну. – Скажем бабушке, что пошли купаться, а сами в лес. Представляешь, как она обрадуется, когда мы принесем ей две корзины грибов?

Матиас не сразу ответил.

– Зяба, ты знаешь, где здесь грибные места? – он внимательно и сосредоточенно посмотрел на меня, смущая взглядом.

Я невольно покраснел.

– Да их полно в лесу, – более уверенно заявил я, чтобы Матиас поверил. – Бабушка за час собирает по корзине, значит, ходит недалеко.

Было странно! Матиас, всегда соглашавшийся на такие предложения, потому что «приключения – это удар по скуке», молчал.

– Ты можешь не ходить со мной, сам схожу, – придав голосу равнодушие, продолжил я. – Просто это неприлично: бабушка кормит всю нашу семью, а я в это время купаюсь, вместо того чтобы помогать.

– Хорошо, – наконец согласился с

неуверенностью Матиас. – Просто я плохо разбираюсь в грибах, – признался он. – Насобираю плохих, будет неловко перед бабушкой.

– Здесь нет плохих, – убедил я друга.

– Тогда без проблем.

Здорово, когда у тебя есть такой друг, как Матиас, понимающий тебя.

День обещал быть солнечным. Мы с Матиасом поднялись рано, около восьми, потому что обычно раньше десяти не просыпались. Я осторожно выглянул из бани: узнать, нет ли случайно бабушки в летнем домике. Она любила ранним утром чем – то себя занять: то в теплице, то на грядках. «Было бы желание – работу себе всегда можно найти», – любила она твердить. Повезло. Бабушка решила сделать себе отдых.

Мы быстро собрались. Решили корзины не брать, вместо них взяли пакеты. Тревога во мне поселилась, как только мы с Матиасом вошли в лес. Впопыхах забыли телефоны, оставили их на тумбочке в предбаннике.

Мы с Матиасом на даче для жизни и ночлега облюбовали предбанник. Первые несколько дней, когда только заехали на дачу, спали в доме на втором этаже, но позже «переехали» в баню. Она у нас просторная. В предбаннике для гостей специально поставили большой диван. Нам двоим худосочным места для спанья было вдоволь. Кроме того, в любую минуту можно было шмыгнуть в баню, благо там еще и находилась душевая кабинка с водонагревателем. Мы ночью могли болтать сколько угодно или смотреть телевизор сколько хочется. У бабушки свое личное пространство – дом, где она хозяйничала, у нас своя территория – предбанник, устраивающий нас по полной программе.

Мы убежали в лес в футболках и шортах, совсем забыли взять с собой пшикалку от комаров. Об этом вспомнили через полчаса, но возвращаться не хотелось. Мы же ненадолго за грибами. Наберем пакеты, оставим их на крыльце у дома, бабушка выйдет, увидит и похвалит, скажет, что мы не «дармоеды».

И последнее: мы свернули с лесной дороги вглубь леса.

– Грибы на дороге не растут, – резонно заметил Матиас.

Я с ним согласился, хотя сомнения в том, что мы неправильно сделали, когда сошли с дороги, меня не покидали. Несколько раз мы останавливались, чтобы поесть голубики и черники. Конец июля – самый лучший период для ягодного сезона.

– Запомнить надо, – зачем – то деловито поделился Матиас.

Я промолчал, просто знал: мы больше в лес одни не пойдем однозначно, но говорить об этом другу не хотел.

Я наивно считал, что лес кишит грибами, но мы шли и шли, и нам, кроме мухоморов и сыроежек, хороших грибов не попадалось. Комары доставали. Мы то и дело хлопали себя ладонями по ногам, рукам и лбу.

Лес, казавшийся светлым, чем дальше входили на его территорию, становился все темнее и непроходимее. Мы забрели в какую – то трясину. Намочили обувку, вода неприятно чавкала в кроссовках. Матиас за что – то зацепился и упал. Футболка и шорты мгновенно намокли.

Наконец выбрались в сухой лес. Комары с неистовой радостью пили из нас свежую кровь.

«Куда вы забрели?» – выразил недовольство Жабыч.

Меня передернуло. Сам подтолкнул нас пойти за этими грибами, а теперь делает невинный вид.

«Жабыч, не зли меня сейчас! – я перевел дыхание. – Когда придем домой, у нас с тобой будет серьезный разговор».

Жабыч, видать, не ждал такой обструкции.

«Не надо из меня делать виноватого», – возмущенно защищался он.

Я еле сдержался, чтобы не нагрубить Жабычу.

Бабушка как – то сказала: «Если не знаешь дороги, остановись. Никогда не поздно вернуться назад».

– Матиас, давай вернемся. – Тревога, поселившаяся во мне с момента входа в лес, становилась все необъятней. Дурные и смутные сомнения давно точили голову, но я их гнал от себя. – Грибов нет, мы мокрые, комары достали.

– Сейчас разожжем костер, обсохнем и пойдем искать грибы. Они где – то рядом. Я это чувствую.

Матиас настолько убедительно говорил, что я послушался. Возвращаться ни с чем никак не хотелось.

Я всегда носил с собой в шортах спички. Мы любили разжечь костерок после купания в карьере. Обсохнем, потом зальем огонь водой и убегаем домой.

В считанные минуты насобирали сухого хвороста, разожгли костер. Быстро согрелись, даже комары не так сильно доставали. Почувствовали усталость. Мы не знали, сколько времени уже в лесу – время для нас не существовало, но понимали – бабушка стопудово подняла панику.

Отчаянные вопли и причитания бабушки всполошили дачное спокойствие после того, как она не дождалась нас к обеду. Она сходила на карьер. Ребята сказали, что нас утром не видели, что мы не приходили купаться. Вот тогда бабушка и включила SOS.

Прибежали соседи. Успокаивали. Не помогало. И бабушка припомнила, что за ужином мы выуживали у нее грибные места.

Новость как тревожный вой сирены скорой помощи разнеслась в каждый дом: «Потерялись Тобиас и Матиас. Пошли утром за грибами и не вернулись».

* * *

Мы сидели у костра притихшие, старались друг на друга не смотреть, особенно я. Искать грибы уже не хотелось. Ничего не хотелось.