Текст книги "Перстень с печаткой"

Кальман оживился.

– И ты узнала, как зовут того рыжего?

– Узнала, – улыбаясь во весь рот, подтвердила Илона. – Все есть: и фамилия, и адрес, и даже место, где он сейчас работает.

– Как его зовут? – нетерпеливо спросил Кальман.

– Рихард Даницкий! Инженер-механик…

Кальману показалось, что он однажды уже слышал где-то эту фамилию.

– Что ты знаешь о нем?

Илона села, закурила и тогда только ответила:

– Немного. Только то, что он был агентом Шликкена. А после освобождения Венгрии пролез в коммунистическую партию. В пятьдесят шестом году на чем-то попался и угодил в тюрьму, а в пятьдесят восьмом уже вышел на свободу. Живет хорошо, занимается изобретательством, многие западные страны купили какой-то его патент…

Кальман едва сдержал себя, чтобы тотчас не помчаться к Даницкому и любой ценой вырвать у него правду. Ему теперь было совершенно ясно, что ключ к разгадке тайны предательства находится в руках инженера.

Илона встала, одернула пальто.

– Позвони, если еще что-нибудь будет нужно. А сейчас мне пора: спешу на репетицию! – сказала она и умчалась.

Кальман подошел к окну и посмотрел вниз, на улицу: ему хотелось знать, есть ли за Илоной слежка. Но ничего подозрительного он не заметил, отошел от окна и стал обдумывать интересную новость.

«Спокойствие! – повторял он про себя. – Только спокойствие! Силой здесь ничего не добьешься. Нужны доказательства, а не признание, вырванное силой. Надо найти умное решение».

Его размышления прервал звонок. Приехала Юдит. Они молча обнялись.

Кальман рассказал Юдит о разговоре с Домбаи и о решении открыть другу все о своем прошлом.

Лицо у Юдит просветлело: перелом в настроении Кальмана ее несказанно обрадовал.

– Вот увидишь, – убежденно проговорила она, – Шани поймет тебя!

– И все же кое-что мне самому не ясно, – задумчиво проговорил Кальман. – Почему до сих пор ко мне не явился курьер моего дражайшего дядюшки?

– Может быть, доктор Шавош махнул на тебя рукой? – предположила Юдит. – Как-никак вы родственники!

Кальман горько рассмеялся.

– Плохо ты его знаешь! Он никогда не откажется от меня. Дядя – фанатик, прямо-таки больной человек. – Вдруг Кальман замолчал и хлопнул себя по лбу. – Даницкий! Так вот в чем дело!

– В чем? – с любопытством спросила Юдит.

– Помнишь «Историю народа майя»?

– Уж не его ли фамилию ты вычитал в этом альбоме?

– Именно!

– Не может быть! – сказала Юдит. – Ты наверняка ошибаешься, Кальман.

– Нет, я не ошибаюсь. – Кальман забарабанил пальцами по столу, что-то обдумывая, затем сел к столу, достал чистый лист бумаги и принялся лихорадочно писать; Юдит с любопытством поглядывала на него и никак не могла взять в толк, что вдруг привело его в такое волнение.

– Пошли! – сказал он решительно немного погодя и снял с вешалки пальто.

– Куда? – спросила Юдит.

– По дороге расскажу…

В парадном он остановился и посмотрел через плечо Юдит. На противоположной стороне улицы топтались два человека.

– Знаешь, – сказал он Юдит, – я передумал. Пожалуй, тебе не стоит ходить со мной. Я совсем забыл, что ко мне сегодня должен заехать Шани. – Он приподнял за подбородок лицо Юдит. – Ступай, родная, домой и дождись, пожалуйста, его. – Кальман на мгновение умолк, а затем, словно решившись, добавил: – И все, все ему расскажи! Не утаивай ничего!

Он простился с Юдит, чуточку дольше обычного задержав ее руку в своей.

Юдит с любовью и тревогой глядела ему вслед и чувствовала себя бесконечно одинокой. Солнце ослепило ее, она зажмурилась и, повернувшись, быстрым шагом направилась к дому.

Между тем Кара приказал привести наружное наблюдение в боевую готовность. Затем он распечатал привезенное ему письмо. Оно было зашифровано, но элементарным и к тому же хорошо знакомым Каре ключом, и он довольно быстро его расшифровал. Но по мере того как полковник вчитывался в текст, его все больше охватывало волнение.

И когда Домбаи как вихрь ворвался к нему в кабинет, Кара, сам того не желая, не смог сразу подавить волнение: испуганным движением он сунул письмо в ящик письменного стола и, чтобы хоть как-то замаскировать свое замешательство, поднялся.

– Ну, что там у вас стряслось? – спросил он.

Домбаи, растерянный и подавленный одновременно, едва смог выдавить из себя:

– Калди покончил с собой!

Кара опустился на стул и, ничего не понимая, уставился на майора.

– Что за чепуху ты мелешь? – побледнев, выкрикнул он.

– Только сейчас сообщили.

– Кто?

– Юдит. Секретарша сказала, что меня спрашивала по телефону Юдит… Я тут же позвонил ей…

– А где сейчас Юдит?

– У Кальмана на квартире, – ответил Домбаи. – Ей самой только десять минут назад позвонили с виллы.

Кара взглянул на часы. Было двадцать минут восьмого. Он попробовал вновь обрести равновесие. Вынув из ящика стола письмо, Кара еще раз стал перечитывать его, словно содержание письма находилось в какой-то связи со смертью Калди. Молчание нарушила секретарша Кары; войдя в кабинет, она сказала, что лейтенант Пинтер из оперативно-технической службы просит срочно принять его.

– Пусть войдет, – распорядился Кара и, повернувшись к Домбаи, спросил: – Криминалисты уже выехали на место происшествия?

– Не знаю, но думаю, что их там еще нет.

В кабинет вошел лейтенант Пинтер. Кара жестом попросил его подождать и продолжал:

– Поезжай, Шандор, немедленно на виллу и скажи: пусть до моего приезда ничего не трогают. Я скоро буду, а ты пока допроси Форбатов.

Домбаи поспешил к выходу; уже в дверях он задержался и сказал:

– Между прочим, Юдит хотела о чем-то срочно поговорить со мной. По поручению Кальмана! Ты не знаешь, о чем может идти речь?

– Знаю, но это не срочно. Наконец, ты можешь заехать за ней и переговорить по дороге на виллу.

– Хорошо, так и сделаю.

– Ну, какие новости? – спросил Кара, поворачиваясь к Пинтеру, когда дверь за Домбаи закрылась.

Пинтер протянул полковнику конверт.

Присев на край стола, Кара вскрыл конверт и, едва начав читать, даже присвистнул от удивления.

– Спасибо! – сказал он Пинтеру. – Можете идти.

Пройдясь взад-вперед по кабинету, он подошел к телефону и, все еще погруженный в свои мысли, набрал номер.

– Алло, говорит Кара. Бан, это ты? Что-то я не узнал тебя! Слушай, старина. Немедленно оповести группу «Сирень-4». Ты слушаешь? Инженер Даницкий, – сказал он, взглянув на донесение, – в двадцать пятнадцать опять встретится с незнакомым человеком возле дома семнадцать по проспекту Аллея. Дождитесь, пока неизвестный сядет к инженеру в машину, и сразу же задержите их обоих. Доставьте в следственный отдел. Я извещу ребят Тимара.

– А что делать, если неизвестный не появится? – спросил Бан.

– Продолжайте наблюдать за Даницким.

Выйдя из телефонной будки, Кальман понял, что совершил глупость. Самому себе свой просчет он объяснил тем, что не продумал как следует свои действия. Раздосадованный, он шел по пустынной набережной Дуная, затем спустился к воде. Он был зол на себя еще и за то, что не удосужился переговорить с Домбаи, хотя прекрасно знал, что с помощью Шани ему было бы куда проще осуществить свою идею. И вот теперь он сам же все испортил. Кальман взглянул на часы. Было около шести. Значит, в его распоряжении еще более двух часов. За это время он должен что-нибудь обязательно придумать.

Кальман со всех сторон взвешивал свой замысел. Он понимал, что в общем-то его затея чистейшее безумие, но ясно было и то, что у него не было выбора. Пройдя до проспекта Павших за революцию, он позвонил из телефона-автомата Илоне Хорват.

– Ты вечером играешь в театре?

– Нет, сегодня я не занята.

– Могу я тебя навестить?

– Приходи. Что-нибудь случилось?

– Ничего. Просто хочу тебя видеть…

Четверть часа спустя он был уже у Илоны.

– Почему ты сказал, что ничего не случилось, – спросила его Илона, – когда на лице у тебя само отчаяние?

– Я просчитался, – с горечью сказал Кальман. – Договорился о встрече с инженером, а сам совершенно забыл, что за этим типом ведется слежка.

– Откуда ты это знаешь?

– Знаю. И в то же время мне нужно обязательно его увидеть.

– Сегодня?

– Да, но так, чтобы о нашей встрече никто не узнал. Дай мне чего-нибудь выпить.

Илона достала бутылку с коньяком, налила рюмку. Ах как бы ей хотелось узнать мысли Кальмана!

– А где живет эта твоя Шари Чома? – спросил Кальман, разглядывая на свет коньяк.

– Где-то в Буде. Давай посмотрим в телефонном справочнике!

– Ты знаешь ее номер?

– Знаю, конечно.

– Тогда позвони ей и спроси, можно ли к ней сейчас зайти.

– Позвонить-то я ей могу, но чего ты, собственно, от нее хочешь? – нерешительно спросила Илона.

– Ведь она до сих пор встречается с инженером? – спросил Кальман, уклоняясь от ответа.

– Да, насколько мне известно, Даницкий заходит иногда к ней в кафе.

– Одевайся, – сказал Кальман чуть ли не тоном приказа. Дождавшись, пока Илона оделась, он попросил: – Позвони все же Чоме и узнай, можешь ли ты к ней сейчас приехать.

– Конечно, дорогая, приезжай, – ответила Шари Чома. – Я сегодня дома, – и она назвала свой адрес.

Каково было ее удивление, когда Илона вошла не одна, а с неизвестным мужчиной. Илона представила Кальмана как своего старого друга Белу Цибора. Шари была несколько смущена. В ее черных глазах промелькнула тень беспокойства.

Кальман заметил это и поспешил ее успокоить.

– Не волнуйтесь, сударыня, я пришел к вам как ваш доброжелатель. К сожалению, я вынужден вас побеспокоить, потому что дело у меня неотложное.

– Какое еще дело? – удивленно протянула Шари и перевела вопросительный взгляд с Кальмана на Илону.

Илона тотчас же нашлась:

– О господи, я совсем забыла тебе сказать, что мой друг Бела работает в министерстве внутренних дел. Но ты не пугайся, дорогая, за тебя я перед ним поручилась.

Несмотря на все заверения подруги, Шари побледнела и чуть не лишилась чувств. Илона налила стакан воды, протянула Шари и одновременно стала успокаивать ее, что, мол, Бела Цибор человек порядочный, добрый, его не нужно бояться, что ее, Шари, прошлое вовсе не интересует МВД.

– Сударыня, – пояснил Кальман, – мы получили анонимное письмо. Должен вам сказать, что я ненавижу анонимки, но, к сожалению, и анонимное письмо есть документ, который получает свой номер, и им тоже приходится заниматься.

– О господи!

– В письме сказано, что вы, сударыня, в сорок четвертом году были виновницей провала подпольной группы коммунистов. Анонимщик утверждает, будто бы вы доверительно сообщили имя одного из руководителей этой группы вашему возлюбленному, инженеру Даницкому.

– Неправда! Клянусь жизнью своей матери, что это неправда! Спросите хоть самого Рихарда!

– Вот это-то как раз я и хочу сделать, – великодушно заметил Кальман. – Вы, сударыня, думаю, сами знаете, каковы люди! – Кальман заставил себя улыбнуться. – Но ваш ангел-хранитель Илона уговорила меня навестить вас на дому. Я последовал ее совету и приехал сюда, чтобы избавить вас от излишних волнений.

Шари с благодарностью посмотрела на Илону.

– Спасибо тебе, дорогая!

Кальман же бросил взгляд на часы и сказал:

– Сударыня, позвоните сейчас Даницкому и попросите его немедленно приехать сюда. За полчаса мы покончим с этим делом. Себя, по возможности, по телефону не называйте, о том, зачем он нужен, тоже ни слова.

Полчаса спустя приехал инженер. Как и предполагал Кальман, слежка за Даницким велась не «по пятам», и потому наблюдатели не могли установить, в какую из квартир четырехэтажного дома он вошел. Улица была малолюдная, и разведчики Чете, боясь быть замеченными, вели наблюдение издали. Инженер не мог понять, зачем он понадобился Шари так срочно. Увидев Кальмана и Илону, он удивился, но гости не особенно заинтересовали его. Он не раз уже заставал у Шари какое-нибудь общество. А Кальман изучающе посмотрел на Даницкого. Но он так и не смог признать в нем своего бывшего «однокамерника» – возможно, потому, что характерный шрам на верхней губе инженера был теперь скрыт густыми усами. Кальману надо было торопиться, и он сразу же, как только их представили друг другу, перешел к делу.

– Пойдите, поболтайте в другой комнате, – обратился он к женщинам.

Шари, схватив инженера за руку, чуть ли не умоляюще воскликнула:

– Рихард, дорогой, расскажи ему все откровенно!

Даницкий удивленно посмотрел на нее, не понимая, о чем он должен говорить «откровенно». Удивил его и гость Шари. Странно, впервые видит его и уже хочет говорить с ним с глазу на глаз! Надо на всякий случай быть начеку, подумал он.

После того как женщины удалились, Кальман властным жестом предложил гостю сесть, а сам закурил.

– Это я вам звонил, Даницкий, – сразу же переходя к делу, сказал он. – К сожалению, кое-что помешало мне прибыть на условленное место.

– Какое еще место? – подозрительно переспросил инженер.

– Проспект Аллея, семнадцать, – уточнил Кальман. – Не буду повторять весь наш телефонный разговор, напомню только: 402—913… Но думаю, что и вам лучше не ходить туда.

– А что случилось? – спросил испуганный инженер. Из того, что он услышал от Кальмана, ему стало ясно, что перед ним человек Рельната.

– Напали на мой след. Хорошо еще, что мне удалось уйти.

– Значит, я в опасности? – Даницкий вскочил со стула и уставился на незнакомца.

– Не надо нервничать! Сядьте, – успокоил его Кальман.

Инженер с опаской огляделся.

– Сударь, – почти умоляюще начал он, – прошу вас, оставьте меня в покое. Я уже больше не могу – нервы… Это просто ужасно, я сойду с ума. Ну почему вы решили исковеркать мне жизнь? Ведь вы же обещали еще в прошлом году оставить меня в покое!

Кальман безучастно посмотрел на инженера. Ему ни чуточку не было жаль его.

– Мы знаем, Даницкий, что нервы у вас сдали, – сказал он. – Для того я и прибыл сюда. Забираю дела от вас в свои руки. – Не зная конкретного задания, полученного инженером, он умышленно подбирал расплывчатые выражения.

– В том числе и радиоаппаратуру? – с надеждой подхватил Даницкий.

– Нет, пока еще нет. Но можете упаковать ее и спрятать подальше. Как только представится возможность, я заберу у вас и радиопередатчик. А пока введите меня в курс связей.

Даницкий облегченно вздохнул, словно сбросив с плеч непосильную ношу.

– У меня их две, – сказал он. – Доктор и Балаж Пете.

– Пете в безопасности?

– Мне кажется – да.

– А Доктора где я найду?

Даницкий, словно школяр, хорошо вызубривший урок, отбарабанил:

– Доктор Чаба Сендре, улица Аттилы, семьдесят четыре. Пароль: «Меня прислал профессор Добош га рентгеновскими снимками». Отзыв: «Я получу их только вечером в семь часов». – «Сколько на ваших часах, господин доктор?» На этот вопрос Доктор должен назвать точное время, а вы – сверить его со своими и сказать: «Не знаю, что произошло с моими часами: отстают за сутки на пять минут». Это все.

Кальман записал сообщение Даницкого, затем сказал:

– Все в порядке, Даницкий. И еще один вопрос. Скажите, вы не помните некоего Пала Шубу?

Даницкий посмотрел в потолок и несколько раз повторил вслух:

– Шуба… Шуба… Знакомое имя…

– В сорок четвертом по заданию Шликкена вас подсаживали к нему в камеру, – сказал Кальман.

– А-а, теперь припоминаю! – оживился Даницкий. – Точно. Шуба. Молодой человек. Тогда ему было лет двадцать пять. Я должен был разыграть перед ним арестованного коммуниста.

У Кальмана от волнения даже в животе закололо. Он сел, закурил и сделал несколько частых затяжек.

– Дело в том, Даницкий, – начал Кальман, – что Пал Шуба – ныне армейский офицер в высоком ранге, мне предстоит его вербовать. Для этого, разумеется, мне нужно знать о нем все!

– Да, но ведь тот тип на самом деле был никакой не Шуба. У него были фальшивые документы.

– Знаю, – сказал Кальман. – Но сейчас меня интересует другое: зачем Шликкену понадобилась тогда эта провокация?

– Как мне объяснил Шликкен, он просто хотел убедиться в надежности этого самого Шубы. Майор подозревал, что Шуба – английский агент, внедренный в гестапо.

– Понимаю, – кивнул Кальман. – Ну, а как же с тем сообщением, которое вы передали Шубе? Кто его придумал: Шликкен или вы?

Даницкий закурил и с улыбкой начал свой рассказ. Кальману показалось, будто кто-то, подкравшись сзади, ударил его чем-то тяжелым по голове. Все перед ним закружилось, у него засосало под ложечкой, и он уже пожалел, что не послушался совета Шалго. И зачем ему нужно было затевать этот частный сыск? Вот теперь ему известна вся предыстория предательства, а что он может сделать?

– Послушайте, Даницкий, будет лучше, если вы никогда даже не заикнетесь об этой провокации. Поняли меня? Никогда! Даже если случится так, что вы провалитесь. Потому что за одно это вас обязательно повесят. А будете молчать – никому не удастся доказать, что когда-то вы были еще и провокатором. – Кальман задумался, затем убежденно добавил: – Коммунисты, Даницкий, прощают многое. Но предательство – никогда!

Кальман знал, что за ним слежки нет, потому что разведчиков наблюдения «увел» с собой Даницкий. Так что они с Илоной могли немного позже преспокойно выйти из квартиры Шари Чомы.

Еще издали Кальман заметил, что возле виллы Калди стоит много легковых машин, но не придал этому значения и продолжал свой путь. Правда, на какое-то мгновение у него мелькнула в голове мысль: уж не случилось ли чего? Но он тут же нашел объяснение: наверно, Форбаты снова затеяли какую-нибудь встречу служителей искусства. Подойдя поближе, он заметил у ворот виллы двух незнакомых мужчин. Вероятно, прохожие, случайно встретившиеся и остановившиеся поболтать, отметил он про себя и уже хотел пройти мимо, когда один из них преградил ему путь и спросил:

– Вы куда?

Кальман остановился, удивленно посмотрел на незнакомца и, в свою очередь, спросил:

– А вам что за дело?

– Полиция, – пояснил незнакомец и показал удостоверение.

– Иду к своей невесте.

– Предъявите, пожалуйста, документы.

Кальман протянул паспорт.

Полицейский офицер взглянул на фотографию, просмотрел все записи и затем сказал:

– Товарищ Борши, я должен доставить вас в отделение. Прошу следовать с нами. – Он сделал знак одному из водителей. В первое мгновение Кальман подумал о бегстве, но тут же отбросил эту мысль. Куда бежать, да и зачем? Теперь все это уже не имело никакого смысла. Он стоял молча, не испытывая никакого желания протестовать. Но тут в голове его мелькнула мысль о Юдит.

– Вы разрешите мне хотя бы проститься с невестой?

– Нет, – сказал коротко полицейский офицер. Он показал на машину. – Пройдемте.

Уже на мосту Маргит Кальман неуверенно спросил:

– По чьему приказу я арестован?

– По приказу полковника Кары, – последовал ответ.

11

Домбаи остановился на пороге профессорского кабинета. Калди сидел в кресле и, казалось, дремал. Голова его была опущена на грудь, лицо исказила гримаса смерти, длинные руки свисали чуть не до самого ковра, а кисти были сжаты в кулаки. Явившийся вслед за Домбаи майор Явор со своей группой криминалистов и фотографом ожидал разрешения приступить к работе. Из соседней комнаты доносились рыдания госпожи Форбат и негромкий голос успокаивавшей ее Юдит.

К Домбаи подошел капитан Хорват и тихо сказал, что полковник Кара велел начинать осмотр. Домбаи кивнул майору Явору:

– Начинайте!

Криминалисты приступили к работе, а Домбаи вышел в соседнюю комнату. Госпожа Форбат была неутешна. Она лишь без конца повторяла: «О боже, боже! Почему я оставила его одного?» Наконец Домбаи удалось немного успокоить ее. Госпожа Форбат рассказала, что профессор хорошо спал ночью, утром проснулся веселый, с аппетитом позавтракал, прочел газеты. Около девяти утра ему позвонил Томас Шаломон и сказал, что сегодня они работать не будут, так как ему нужно ехать в какое-то издательство. Домбаи спросил, кто такой Шаломон. Ему ответила Юдит. Она сообщила все, что ей было известно об англичанине. Домбаи слушал ее и делал заметки в блокноте. Разумеется, он не стал говорить Юдит, что кое-что ему уже было известно об этом Шаломоне.

Когда Юдит замолчала, он спросил у госпожи Форбат:

– Обедали вы вместе?

– Да, вместе, – ответила госпожа Форбат. – Профессор был по-прежнему весел, хорошо, с аппетитом ел и все говорил, что после свадьбы повезет молодых в Италию. Сам, говорит, покажу им Италию. А после обеда сказал, что приляжет на часок отдохнуть. Я ушла из дому около трех; мы с мужем условились, что он заедет за мной в клуб художников «Гнездышко».

– Когда вы говорили с вашим мужем? – спросил Домбаи.

– Я звонил ей из Вены перед самым выездом, – пояснил Форбат. – Когда мы приехали в Будапешт, я отвез Юдит к ее жениху, товарища Нараи ссадил на улице Аттилы Иожефа, а сам поехал на станцию техобслуживания. Около пяти я встретился с женой, а в семь мы уже были дома.

Домбаи поблагодарил Форбата за сообщение, и тот, взяв под руку жену, повел ее в спальню, а Домбаи остался наедине с Юдит.

Домбаи не понимал, что с Карой: он уже раза три звонил ему, но секретарша всякий раз отвечала, что полковник уехал на виллу Калди. Между тем капитан Хорват только что сообщил Домбаи, что Кара не приедет. Домбаи взглянул на Юдит. Девушка не плакала и сидела, сжав губы.

– Как ты думаешь, почему профессору понадобилось так вот кончать свою жизнь?

– Понятия не имею, – тихо ответила девушка. – Все это просто невероятно. Ведь он так любил жизнь.

Они долго говорили о профессоре, но объяснения случившемуся так и не нашли.

– Странно еще и то, – заметила Юдит, – что он не оставил никакого письма.

– Вероятно, он совершил это в состоянии аффекта. А где Кальман?

– Не знаю. Он ушел из дому вскоре после моего приезда. А я все тебя ждала, ты же обещал заехать, да так и не появился.

– Много других дел вклинилось. Кстати, о чем ты хотела поговорить со мной? – спросил Домбаи, хотя уже догадывался, что собирается сказать ему Юдит. И он не ошибся: неуверенно, запинаясь, Юдит рассказала Домбаи неизвестные ему подробности из жизни Кальмана. Они были настолько неожиданны, что, услышав их, Домбаи долго не мог прийти в себя.

– Невероятно! – выдавил он наконец из себя. – Если бы это рассказала не ты, я бы не поверил. Фантастично!

Юдит с надеждой схватила Домбаи за руку.

– Скажи, ему ничего не будет за это? – спросила она. – Ведь хоть ты-то поймешь его и поможешь ему?!

– Я-то пойму, – проговорил Домбаи, – но поймут ли другие – вот в чем вопрос. Не должен был он так долго молчать. А теперь все так осложнилось. Видишь, к чему приводит недоверие!

Юдит молчала, уставившись куда-то перед собой.

– Не один Кальман виноват в том, что он не верил вам, – тихо обронила она.

– Надо найти его. А пока ты садись и напиши все, как если бы Кальман поручил тебе сделать официальное заявление.

Юдит заколебалась.

– А ему не будет хуже, если я все это напишу?

– Не глупи! Слушай, что я тебе говорю!

В это время в комнату вошел Явор и попросил Домбаи выйти.

– Успокойся, Юдит, и напиши все, о чем я просил тебя, – повторил Домбаи. – Ну, что нового? – спросил он Явора, когда они вышли в соседнюю комнату.

– Это убийство! – коротко сказал тот.

– Не может быть! – Домбаи был потрясен.

– К сожалению, да, – подтвердил свое заключение Явор и прошел вперед. Он распахнул дверь кабинета. Трое криминалистов миллиметр за миллиметром обследовали паркет и ковер. Высокий худощавый полицейский врач, склонившись над трупом, тщательно в лупу осматривал шею старого профессора.

– Убийство, – произнес и он, увидев входящего Домбаи, и выпрямился. – Полагаю, что убит старик каким-то быстродействующим ядом.

Явор схватил Домбаи за руку.

– Осторожно! Не наступи на ковер! Я представляю себе все это так: жертва и убийца стояли в момент убийства у стола. – Явор прошел немного вперед, к столу, там остановился. – Вот здесь Калди, – показал майор, – здесь убийца. Вероятнее всего, они разговаривали. Здесь же убийца насильно ввел профессору яд.

– Как? – удивленно спросил Домбаи. – Я не понимаю, как можно насильно ввести в кого-то яд?

– Не знаю. Это, правда, только предположение, хотя и вполне реальное, – сказал майор. – Подойди сюда.

Домбаи подошел, а Явор, словно режиссер в театре, стал отдавать распоряжения:

– Встань сюда. Ты будешь в данный момент Калди, я – убийца. Конечно, не забывай, что профессор был более стар и менее расторопен. Мы оба стоим, опершись о стол, и разговариваем. В какой момент точно произошло убийство – я пока не могу сказать; возможно, когда они прощались…

Домбаи внимательно следил за каждым движением майора. Явор закурил, спрятал в карман портсигар и подошел ближе к Домбаи. И вдруг он выдохнул табачный дым прямо ему в глаза. Домбаи инстинктивно зажмурился, а Явор в этот момент правой рукой схватил его за горло и, выставив вперед колено, попытался повалить хватающего ртом воздух Домбаи на спину, и тот едва успел уцепиться за стол, чтобы удержаться на ногах.

– Вот видишь! – воскликнул Явор. – Ты совершенно беззащитен. Ты не можешь ни кричать, ни обороняться, и даже рот у тебя открыт. Так что я могу без труда влить в твой открытый рот моментально действующий яд.

Домбаи ощупал шею и выругался.

– Ну и дурацкие же у тебя шутки! – проворчал он.

– Не сердись, – виновато сказал Явор, – мне не хотелось, чтобы ты испортил эксперимент, поэтому я умышленно не предупредил тебя, что собираюсь делать! По-моему, в сигаретном дыме содержался какой-то препарат, раздражающий слизистую оболочку глаз. А теперь взгляни на шею Калди. На ней же совершенно отчетливо видны следы удушения. Конечно, химический анализ и вскрытие могут как-то изменить некоторые детали моей версии, но в одном я твердо убежден: мы имеем дело с убийством. Между прочим, на ковре остался след от тела, которое убийца волочил к креслу, – ворс ковра примят.

Все эти доказательства показались Домбаи вполне убедительными, и он сейчас думал лишь о том, кто же мог убить профессора. После короткого раздумья он подозвал к себе старшего лейтенанта Варгу.

– Самым тщательным образом обследуйте архив профессора. Тело убитого отправьте на вскрытие. А завтра утром, Явор, зайди ко мне, обсудим, что делать дальше. Убийство это по своим мотивам, по-видимому, политическое. – И, попрощавшись с Явором и его коллегами, он прошел в комнату Юдит. Девушка сидела у стола и все еще писала. Услышав звук отворяемой двери, она положила авторучку на стол и повернула заплаканное лицо.

– Я не могу понять, где Кальман, – сказала она Домбаи.

– Не беспокойся, найдется. Тебе еще много писать?

– Не знаю, – подавленно ответила Юдит. – Ты уже уходишь?

– Мне нужно к себе в отдел. Как напишешь, передай бумагу старшему лейтенанту Варге.

Но едва Домбаи ушел, Юдит снова ударилась в слезы.

Домбаи же, не найдя нигде Кары, попросил заместителя министра срочно принять его.

Сообщение Домбаи озадачило заместителя.

– Кто, вы полагаете, мог убить Калди? – спросил он.

– Понятия не имею.

– Пока в интересах расследования свои предположения держите в секрете. И прошу вас, товарищ Домбаи, впредь до последующих указаний замените товарища Кару в управлении.

– Где же товарищ Кара?

– Выполняет другое задание. С агентурными делами вы знакомы?

– Да.

– Ну вот и отлично. Усильте наблюдение за разрабатываемыми объектами, но от арестов пока воздержитесь.

– За англичанином тоже вести слежку?

– Разумеется, но очень осторожно. Ну, а теперь отправляйтесь домой и поспите. Встретимся утром, и я познакомлю вас с кое-какими деталями, вам еще неизвестными.

Шалго проснулся в хорошем настроении. Несколько минут он еще повалялся в постели, потом не спеша выбрался из-под одеяла, сунул ноги в шлепанцы, прошаркал к окну, отдернул в сторону плотную гардину и выглянул на улицу. По голым ветвям деревьев скользили солнечные лучи, безоблачное небо было необыкновенно синим. Расчувствовавшись, он залюбовался даже синим автобусом, который в этот момент сворачивал в переулок. Ну вот, он снова в Будапеште! На острове Маргит! Шалго глубоко вздохнул. Мелькнула было в голове мысль, что он затеял опасную игру, но он тут же пожал плечами: в конце концов, не все ли равно, где тебя похоронят?

Приняв ванну и одевшись, он позвонил по телефону.

– Как изволили почивать, доктор? – спросил он.

Доктор Игнац Шавош ответил, что отлично себя чувствует, его приятно поразили комфорт и культурное обслуживание в отеле. Они говорили по-английски.

Шавош приехал в Венгрию туристом под своим именем, как английский гражданин. Собственно, ему нечего было опасаться: едва ли в Венгрии было известно о его двойной жизни. Правда, во время войны он в качестве сотрудника «Интеллидженс сервис» принимал участие в движении Сопротивления, но в этом же не было ничего компрометирующего, и за это его никто не привлечет к ответу.

– У вас нет желания прогуляться ко мне на остров? – спросил Шалго. – Позавтракаем вместе, обсудим дальнейшую программу. Жду вас в ресторане!

Он положил трубку и спустился в холл. Купив в табачном киоске телефонный жетон, он вошел в будку автомата и долго затем с кем-то разговаривал.

Когда приехал Шавош, они плотно позавтракали. Шалго сообщил, что успел связаться с Карой и полковник ждет их к одиннадцати часам.

– Где? – спросил Шавош.

– В квартире одного своего друга.

Шавош поинтересовался подробностями разговора с Карой, но Шалго вместо ответа лишь ухмыльнулся.

– Вы напрасно волнуетесь, дорогой. У Кары ведь нет выбора. Да этот вариант едва ли и возникнет. Проблема в большей мере состоит в том, какие вы можете дать ему гарантии и что мы передадим из добытых им материалов французам.

– Ну, это вопрос второстепенный! – отмахнулся Шавош. – Что же касается гарантии, предоставьте это мне. Когда вы намереваетесь встретиться со Шликкеном?

– Это не к спеху, – заметил Шалго. – Вы с ним уже говорили?

– Нет еще. Но через два дня он уезжает.

Шалго свернул салфетку и положил ее на стол.

– И не говорите с ним, – посоветовал он. – Генриха поручите лучше мне. – Он подозвал официанта и расплатился.

Шалго предложил не брать такси, а ехать в автобусе. Теперь они уже говорили по-венгерски, стараясь не привлекать к себе внимания. Шавош сказал, что до своего отъезда хотел бы осмотреть город. Хотя его впечатления пока еще самые поверхностные, но все же ему кажется, что там, на Западе, их суждение о положении в Венгрии в чем-то ошибочное.

Шавош возлагал на свою поездку большие надежды. Перед отъездом из Англии он имел продолжительную беседу с профессором Томпсоном, специалистом в области ведения психологической войны. Они подробно обсудили его поездку в Будапешт; профессор нашел план Шавоша вполне реальным и момент выгодным с психологической точки зрения.

Из этих размышлений Шавоша вывел голос Шалго:

– Ну вот мы и пришли.

Они не стали вызывать лифт, а не спеша поднялись по лестнице на третий этаж. Шалго позвонил.

Встреча была удивительно сердечной. Несколько долгих минут Кара и Шалго тискали друг друга в объятиях. Шалго даже расчувствовался. Высвободившись наконец из объятий Кары, толстяк представил ему своего спутника, доктора Шавоша. Кара несколько сдержанно подал ему руку и, как видно, все еще был под впечатлением встречи с другом.