Текст книги "Тройка мечей. Сборник"

4

Они обыскали мертвеца, но не нашли ничего такого, чего не мог бы иметь при себе любой пустой щит, уезжающий из Эсткарпа по какому-то частному делу. Раны его, по утверждению сокольника, были нанесены не сталью и не холодным оружием, а зубами и когтями. К удивлению Тирты, при мертвеце не оказалось никакого оружия. Да, на нем была перевязь, но ножны были пусты, как и все петли для дротиков. Но не мог же он отправиться в этот опасный горный край безоружным! Может, его ограбили после смерти? Если так, то почему грабитель не увел торгиана? И что за враг путешествовал в компании с клыкастым и когтистым охотником?

Конь время от времени фыркал и рыл копытами землю, но держался в отдалении. На легком седле у него висела пара дорожных сумок – они стали следующим, что привлекло внимание Тирты. Если бы торгиан позволил снять эти сумки, они могли бы узнать о покойнике что-нибудь еще.

Сокольник утверждал, что мертвец пролежал тут некоторое время, судя по трупному окоченению. Странно, что до него не добрались никакие падальщики, кроме тучи мух, – видимо, их отгонял торгиан.

Поскольку никаких инструментов у них с собой не было, сокольник принялся рубить дерн мечом, а Тирта вытаскивала комья и складывала сбоку. Могила получилась мелкая, но они сделали все, что могли. Когда они положили покойника в могилу, девушка накрыла ему лицо платком, которым повязывала голову во время непогоды. Она помогла завалить могилу землей, а потом еще натаскала с берега ручья камней. Когда они покончили с этим делом, Тирта встала и задумчиво оглядела сооруженный ими могильный холмик.

Привычно облизнув нижнюю губу, она поискала подходящие слова. Это не было то официальное прощание, которое она много раз слышала еще в детстве, но ничего лучшего сейчас она придумать не смогла.

– Да будет твой сон сладок, незнакомец, да будет твой путь ровным, пусть твое желание исполнится и ты обретешь покой.

Она встала и взяла белый, почти круглый камень, – видимо, обкатанный водой; она нарочно отложила его в сторонку и теперь поместила в головах умершего, как будто действительно была его близкой родственницей. На камне не было знаков древней Силы, и она не могла вдохнуть в него какое-нибудь заклинание освобождения, но за последние суровые годы Тирта пришла к убеждению, что все эти формальности нужны, чтобы хоть немного облегчить горе родственников, а не тому, кто и так уже ушел в Долгий путь и, быть может, вообще уже позабыл этот мир и стремится к тому, что лежит впереди.

Она ничего не знала о верованиях сокольников – ни касательно этой жизни, ни о том, что лежит за ее пределами, – но сейчас ее спутник поднял свой меч рукоятью вверх, держа за клинок. Потом он развернул полосу стали горизонтально и обвел могилу рукоятью, хриплым полушепотом произнося непонятные ей слова.

Потом они оглянулись на коня. Казалось, будто похороны хозяина, как ни странно, развеяли гнев, заставлявший животное буйствовать и держаться настороже. Конь отошел и принялся неуклюже пастись, у него явно было что-то не в порядке со ртом. Тирта медленно, осторожно подошла к нему и остановилась, когда тот поднял голову и посмотрел на нее.

От коня больше не исходило ощущения страха или ненависти. Тирта спокойно приблизилась и сняла с него седельные сумки, а сокольник тем временем занялся самим конем – снял седло и уздечку и протер жесткую шерсть в пятнах засохшей крови.

В сумках обнаружился сверток с дорожным хлебом и второй, с сушеным мясом, оба очень скромные, и завернутые в грубую ткань сушеные ягоды хук, слипшиеся в комок. Под ними лежала потертая фляжка с прихотливым металлическим покрытием, поцарапанная и помятая. Тирта вытащила пробку и почувствовала запах огненного зернового спирта – он мог не только согреть изнутри замерзшего человека, но и был не менее полезен для обработки ран и предотвращения гангрены.

Девушка повертела флягу в руках, рассматривая ее отделку. Это явно была работа людей Древней расы, и сделали ее в Карстене, судя по тому, какой старой она выглядела. Однако же в узоре не было ничего уникального – и уж точно никакого герба.

Во второй сумке оказалась рубашка, плохо выстиранная и помятая; хозяин постарался свернуть ее как можно плотнее. Еще там был точильный камень и немного масла для ухода за холодным оружием, хотя само оружие покойнику не удалось сберечь. А последним Тирта нашла небольшой плотно запечатанный цилиндр длиной с ее ладонь, тоже из старого металла; на нем можно было разглядеть едва заметные следы гравировки. Девушке пару раз доводилось видеть подобные вещи. Их делали для защиты ценных пергаментов, записей, которыми очень дорожили лорды владений и сказители.

У каждого такого цилиндра была своя хитрость. Его нельзя было вскрыть силой – это могло уничтожить содержимое. Тирта повертела цилиндр в руках; его гладкая поверхность выскальзывала из рук, словно покрытая маслом. Он мог скрывать разгадку их тайны – ее тайны. Но пока что она не торопилась с этим. Тирта уселась на пятки, а сокольник встал над ней, осматривая результаты обыска сумок. Девушка чувствовала, что его внимание сосредоточено на вещи у нее в руках, и не стала пытаться преуменьшить значение находки.

– Это футляр для документов, очень старый.

Сокольник мог и сам это видеть. Тирте совершенно не хотелось выпускать эту вещь из рук, но она протянула футляр сокольнику, сделав вид, будто тот не особо ее заинтересовал. С того самого момента, как она увидела гербовый знак, девушка знала, что сокольник наверняка теперь считает, что она скрывает множество тайн, и ей не хотелось разжигать его подозрительность.

– Открой его!

Это прозвучало, как приказ, и Тирта напряглась. Она была права, в нем действительно вспыхнула подозрительность. Может, он заподозрил, что она явилась сюда, в горы, для встречи с этим мертвецом? Но она не обязана ничего ему объяснять. Он дал ей клятву меча и должен теперь служить оговоренное время, если только это не нанесет ущерба его воинской чести. Но между ними теперь стояло отвращение его народа к любой женщине, отказ признавать, что женщине тоже присуща правда. Тирта достаточно наслушалась в Эсткарпе о сокольниках, и знала об их воззрениях и о том, чего это им стоило.

– Если ты знаешь, что это такое, – она указала на цилиндр в его руках, – ты знаешь и то, что их запечатывают, и вскрыть такой футляр может только хозяин или, быть может, близкий родственник – или побратим по оружию. Этот человек не родня мне, и я не в состоянии раскрыть его тайны.

Тирте подумалось, что в какой-то момент, возможно, придется все-таки попытаться вскрыть футляр, пусть даже при этом сломать его. Хотя так можно уничтожить и содержимое. Девушке очень хотелось знать, кем был этот путник и зачем он пошел в горы. Может, он тоже направлялся в Карстен? А если рассказать сокольнику чуть больше о своей истории, может, это пойдет на пользу их отношениям и он перестанет смотреть на нее с такой ощутимой неприязнью? Но мысль о таком предательстве себя самой заставила ее поежиться. Ее поиск был единственной ее драгоценностью, которую нужно было охранять вдвойне, ведь если она расскажет все как есть, он вполне может решить, что это часть галлюцинации, сплетенной с некой темной целью, или счесть все сном глупой женщины, каковой он наверняка ее считает.

Сокольник внимательно рассмотрел тоненькую линию на верхушке цилиндра. Конечно же, там не было ни замка, ни запора. Затем он взглянул ей в глаза через прорези в шлеме.

– Ты называешь себя Ястребиным Утесом, – возможно, так звал себя и он. – Сокольник указал футляром на насыпанный ими могильный холмик. – Но ты говоришь, что этот человек тебе чужой. Я хорошо знаю Древнюю расу. Они все родня друг другу, таково их наследие.

Тирта медленно покачала головой:

– Да, мы все связаны кровными узами – так же надежно, как ты связан со своими братьями по мечу. Однако же я встретила тебя в Ромсгарте. Ты был один и назвался пустым щитом – разве не так? Где же тогда все твои товарищи?

Желтые искры в его глазах вспыхнули. Тирта увидела, как его губы шевельнулись, словно он хотел разразиться бранью. Что привело его в Ромсгарт без своего сокола и в таком прискорбном состоянии? Тирта никогда не слышала, чтобы кто-то из урожденных сокольников покидал свой отряд и отправлялся странствовать в одиночку. Они словно отгородились стеной от остального мира и из-за этой преграды не представляли себе никакого иного образа жизни.

Тирте не хотелось вынуждать его отвечать. Его прошлое ее не касалось. Но и он обязан относиться к ней так же. Но все-таки она могла немного уступить, не открывая, впрочем, того, что двигало ею столько лет.

– В Карстене нас объявили вне закона и охотились на нас, как крестьяне иногда охотятся по весне на кроликов – обшаривают поля, сгоняют их в круг и забивают дубинками. Точно так же охотились и на Древнюю расу. Только мы, – она гордо вскинула голову и посмотрела ему в глаза, – сражались, а не съеживались и не кричали под дубинками. Но стаи охотников несли кровь и смерть нам и всякому, кто осмеливался нас предупредить.

– Некоторые из нас ушли в Эсткарп. Стражи Границ тогда служили Карстену. Ты наверняка это знаешь – твой народ служил с ними вместе. Тогда многие родственные связи оказались разорваны. Некоторые поместья были захвачены врасплох, и оттуда никто не спасся. Удалось бежать разве что горстке. Я… – Она нашарила рукоять истертого меча и вынула его из ножен. – Я родилась у двух таких беглецов. Ястребиный Утес был уничтожен, но младший брат лорда и его молодая жена в тот момент находились в другом месте. Они отправились погостить к ее родственникам и находились ближе к границе – к свободе. Это было результатом предвидения. Моя мать отчасти обладала этим Даром – и она увидела смерть. Я – последняя с Ястребиного Утеса. – Тирта с лязгом вогнала меч обратно в ножны. – Кем был этот человек, я сказать не могу. Но Прозрение не лжет, а оно было простым: Ястребиный Утес поглотило пламя вместе со всеми, кто принадлежал к роду.

– Прозрение… – повторил сокольник и выжидающе умолк.

Тирта кивнула.

– Колдовские фокусы – так ты это называешь, сокольник? У каждого народа свои тайны. Вы тоже обладаете Талантами, хоть они и не из тех, что привлекли бы Мудрую женщину. Как иначе вы смогли бы обучать своих птиц и так хорошо охранять горы, над которыми они летают? Я не презираю того, чем обладаешь ты, так постарайся же и ты не принижать того, чем обладает мой народ. Я не наделена подлинным Даром, но я видела, как это работает – и далеко не один раз! А теперь… – Тирта подалась вперед и прежде, чем сокольник успел возразить, выдернула футляр из его пальцев. – Может, мы все-таки двинемся дальше? Ты сказал, что этот человек умер от…

Что-то сверкнуло за плечом сокольника. Тирта заметила этот блеск и напряглась. Должно быть, что-то отразилось на ее лице, потому что сокольник стремительно развернулся с мечом на изготовку. Но то, что он увидел, не двигалось и уж точно не несло в себе угрозы. Оно находилось на отвесной стене долины, где не смогло бы уместиться ни одно живое существо.

Но солнечные лучи сейчас падали на стену под таким углом, что на ней проступил некий узор. Тирта двинулась вперед, даже не осознавая, что делает, и проскользнула мимо сокольника. Узор полностью завладел ее вниманием, как будто эти блестящие извилистые линии, становившиеся все отчетливее, и вправду околдовали ее.

Когда Тирта пробралась сквозь последнюю полосу кустарника, не обращая внимания ни на шипы, цепляющиеся за одежду, ни на исцарапанные руки, она увидела, что здесь, должно быть, во время буйства гор обрушилась целая скала. Но если так, значит все эти проступившие узоры прежде были надежно сокрыты. Но зачем?

Она увидела знак, который прежде встречался ей лишь однажды, когда она зимовала в Лормте, глубоко почитаемом, но почти позаброшенном хранилище воистину позабытого знания.

Она сумела стать полезной в похожих на казармы бараках – некогда в них селились ученые и хранители легенд, а теперь здесь жила лишь горстка стариков. Некоторые из них все еще копались в свитках и записях, другие же дремали, доживая остаток своих дней. Приют людей, удалившихся от холодных ветров былого мира.

Этот символ она видела на свитке – он лежал развернутым на столе, оставленный одним из самых забывчивых подопечных Тирты. В свое нечасто случавшееся свободное время она вела исследования, пытаясь разузнать что-нибудь такое, что помогло бы выполнению задачи, которую она сама себе задала на будущее. А потому она спросила об этом символе, и ей ответили, что он на самом деле очень древний и когда-то защищал от посягательств Зла на то место, где его нарисовали, выложили или вырезали, сопроводив это надлежащим ритуалом. И вот теперь этот символ, высеченный на камне, сиял над ними.

Но почему? Тирта обернулась и оглядела долину. Что же такое здесь находится, что его постарались защитить в незапамятные времена? Или защитить хотели саму долину? Должно быть, знаки оказались на виду, когда горы ходили ходуном. Но что они охраняли, пока были сокрыты?

– Что это? – Сокольник встал рядом с ней. Он так и не убрал меч в ножны, зато протянул лапу и стащил с головы шлем, словно для того, чтобы рассмотреть знаки получше.

– Это сильная защита от Тьмы. Ее использовали в древности, чтобы обезопасить некую территорию так, как это не под силу ни стенам, ни стали. В общем, еще одно колдовство, воин, – добавила она, позволив себе каплю насмешки. – Интересно…

Та тварь, которую они убили ночью, – она ведь явно была не из Эсткарпа, да и не из Карстена. Но на востоке все еще бушевала война между Тенью и Светом. Неужели конфликт затронул и этот край? Загадка на загадке. Однако под этим знаком на стене они находились в безопасности – или все, что она когда-либо знала, было ложью.

Может быть, убитый именно поэтому стремился сюда, в эту долину? И ранен он был не дротиком или сталью, а когтями и клыками. Может быть, его ранили где-то в другом месте, и он пытался добраться сюда, на этот островок безопасности – и добрался, но все равно умер, потому что раны оказались слишком серьезны?

– Это дикий край. – Сокольник все-таки убрал меч в ножны. Шлем так и болтался у него в когтях. – Кто стал бы создавать здесь такую защиту?

– Это древний край, очень древний, – возразила она. – Он скрывает годы и годы тайн. Возможно, когда горы пришли в движение по зову Совета, они просто встали так, как было ведомо прежде. Как бы то ни было, это место защищено. – Она подняла руку, складывая пальцы в жест узнавания. – Здесь мы в безопасности. Как мог бы оказаться в безопасности и он, – девушка оглянулась на могильный холмик, – если бы его не ранили по пути. Мы не знаем сейчас, что творится за этими горами. Ты предпочитаешь отправиться в путь сейчас или дадим нашим лошадям возможность отдохнуть и хорошо попастись?

Сокольник все еще рассматривал знаки на скале.

– Ты говоришь о годах – а мне кажется, что их тут прошло без счета. Разве есть заклинание, способное продержаться так долго?

– Если верить легендам, то да. Давай посмотрим.

Девушка пробралась вперед, вплотную к каменной стене. Оглядевшись по сторонам, Тирта заметила ветку, торчавшую из земли, и легко выдернула ее. Потом достала из поясной сумки найденный футляр. Возможно, была и еще одна причина, по которой погибший так доблестно сражался, чтобы добраться в долину, если он знал о символе, а не попал сюда случайно, или его, теряющего сознание, не принес сюда торгиан.

В поясной сумке у Тирты лежали кожаные шнурки для починки сапог. Она достала один и привязала футляр к ветке. Сокольник внимательно наблюдал за ней, но явно не понимал, что она делает.

– В эти футляры, – объяснила она, продолжая возиться со шнурком, – вкладывалась определенная Сила. В наши дни их уже разучились делать – секрет утерян. Но две зимы назад я была в Лормте, а там можно узнать, как эти штуки работают – даже если не знаешь почему. Это уже позабыто. Эти символы на скале сделаны из заряженного металла – их сковали кузнецы, обладавшие Талантом или, как сказал бы ты, разбиравшиеся в колдовстве. Это очень древнее знание, отвечающее подобным на подобное. Если в двух этих работах, в знаках на утесе и в футляре, при всем их различии все еще сохранилась Сила, сейчас мы это увидим. Ну-ка!

Тирта едва удержалась, чтоб не вскрикнуть. Сверху хлынула волна Силы, ощутимая даже через мертвую деревяшку в ее руках, а потом знаки на стене и футляр озарились синеватым светом. Девушка отдернула ветку, опасаясь, как бы разбуженная мощь не поглотила сам футляр. Но она оказалась права! Синий всегда был цветом защищающей Силы. В Лормте хранилось много сведений о местах, где можно укрыться и которые можно опознать по этому признаку, но только о тех, которые находились в Эскоре – ведь Эсткарп, насколько ей было известно, не мог похвалиться ни одним таким убежищем. А раз футляр засветился синим, значит в нем хранилось не обычное послание, а нечто, тоже обладающее Силой!

Тирту словно что-то ужалило в руку, и пальцы странно закололо. Девушка быстро перехватила ветку левой рукой и принялась сжимать и разжимать кулак. Она осознала, что влезла в то, чего почти не знала, и, вероятно, поступила излишне безрассудно, но тут восклицание спутника заставило ее отвлечься от собственных ощущений и размышлений.

Сокольник перехватил ветку выше ее руки и в возбуждении чуть не выдернул ту из ее пальцев. И тут она тоже заметила, что́ так взволновало его. Тончайшая линия на футляре не только сделалась шире – теперь она была окаймлена тонкой синей полоской огня, как будто энергия разъедала древний металл.

– Не прикасайся! Еще рано! – тут же крикнула она – сокольник совсем было уже собрался освободить футляр от шнурка, которым тот был привязан. – А то можешь потерять вторую руку!

Мужчина отпустил ветку и уставился на нее, на лице его снова отразилась подозрительность. Тирта осторожно положила ветку с футляром на каменистую землю у подножия скалы и принялась наблюдать. Да, так оно и есть! Щель продолжала расширяться. Тирта посмотрела на свои руки, на свой меч. Если синий свет погаснет, можно будет попробовать открыть футляр. Но реакция, дошедшая до нее даже через мертвое дерево, служила предупреждением. Надо ждать, пока начатый процесс – чем бы он ни был – завершится.

Девушка подняла голову. Рисунков на скале было уже не различить. Теперь они просто блестели, как тогда, когда она впервые их заметила. Что бы из себя ни представляла неведомая Сила, она перешла на футляр. Но и там она уже выдыхалась. Во всяком случае, синяя полоса на нем тускнела. Когда свет погас окончательно, Тирта увидела темную полосу. Она была уверена, что заклинание, запечатывавшее футляр, исчезло. Собственный успех изумил ее не меньше, чем сокольника; ее спутник наблюдал за металлическим цилиндром так пристально, с такой настороженностью и готовностью к битве, словно смотрел в глаза врагу.

С ее стороны это было всего лишь экспериментом, безумным предположением. Но оно сработало!.. Уж не за этим ли погибший стремился сюда из последних сил – чтобы прочитать некий документ, который был для него едва ли не важнее жизни?

Синий свет исчез. Тирта опустилась на колени и с опаской протянула руку к шнурку, удерживающему футляр. Она не почувствовала ни жара, ни той энергии, что коснулась ее раньше. А вот щель на футляре осталась.

Девушка очень осторожно развязала шнурок, утраивая предосторожности, когда приходилось прикасаться к самому футляру. Не ощутив никакого покалывания, она стала действовать увереннее. Она ухватилась за колпачок и резко дернула. Тот сопротивлялся, но не сильно. А потом металлический кружок отделился от футляра, оставшегося в другой ее руке. Тирта бросила колпачок, перевернула футляр и потрясла, подставив под него левую ладонь. Но оттуда ничего не выпало. Присмотревшись повнимательнее, Тирта увидела внутри свиток, вплотную прилегавший к стенкам небольшого цилиндра. Тут следовало действовать очень бережно. Если свиток старый, он может от грубого обращения рассыпаться прахом.

В руках у нее очутился свиток, явно созданный из нескольких слоев такой же кожи рептилии, что и ее кошелек. Свиток был склеен так, чтобы получился лист наподобие пергамента, но намного более прочный. Тирта развернула его и увидела множество абсолютно непонятных ей знаков.

Разочарование Тирты было таким острым, что она невольно вскрикнула, не желая верить в такой исход. Несомненно, это была вещь Силы, но она не могла ею воспользоваться, словно и не доставала свиток из цилиндра! Тут не было ни одного знакомого ей знака. Даже в Лормте ей не доводилось сталкиваться с такими извилистыми линиями, такими завитками, какие были выписаны здесь красной краской или чернилами. Они даже не образовывали строчки, как если бы это было какое-то зашифрованное сообщение, – скорее они, то большие, то маленькие, были беспорядочно рассыпаны по листу, без какой-либо осмысленной системы.

– Возможно, это карта.

Тирта почти забыла о сокольнике. Он снова подошел к ней и уставился на лист у нее в руках, нахмурившись и сдвинув брови.

– Карта!

В прошлом у Тирты были причины обращаться к картам. С тех пор как горы изменили свой лик, никто не потрудился составить указания для тех, кто странствует в приграничье, но Тирта сумела сама собрать воедино крохи информации, которые, как она верила, должны были в будущем привести ее к цели. Она записывала их, запоминала и методично уничтожала. Но она никогда не видела ничего, сопоставимого с этими странными каракулями, и не слыхала ни о чем подобном. Но чем дольше девушка всматривалась в них, тем отчетливее понимала, что это не было случайным наброском. Изображенные здесь символы должны были иметь определенное значение, но это значение ускользало от нее.

– Не такая. – Ее спутник обвел рукой долину. – Я думаю, это карта другого типа – какого-то места, может, даже крепости, но не местности.

– Но тут нет ни линий, обозначающих стены, ни… – попыталась было возразить Тирта.

Хмурое лицо сокольника просветлело.

– Я думаю, все, что могло указывать на подобные вещи, было намеренно опущено. Так, чтобы нельзя было узнать место. Это руководство для ищущего, указывающее на определенное место, возможно, на какое-то сокровище. – Тирта заметила, как он коротко взглянул на нее, прежде чем снова перевести взгляд на свиток. – А еще, – продолжал мужчина, – это часть вот этого колдовства. – Он кивком указал на символы на скале. – Вполне возможно, что в написанном заключено какое-то чародейство, и только наделенный вашим Даром, человек Древней расы, может воспользоваться этим. Этот человек, которого ты называешь незнакомцем, – твоей крови. Он нес этот свиток и очень дорожил им. Может, он искал именно такой помощи, как эти знаки на скале, чтобы во всем разобраться?

Сокольник поделился с ней своей догадкой. Что ж, очень может быть, что он прав. Однако похоже, что покойнику было известно намного больше, чем ей самой. Еще один осколок тайны. В Эсткарпе колдуньи утверждали, что Силой обладают лишь они. Ни один мужчина не способен разгадать загадку наподобие той, что она держала сейчас в руках. И ни одна колдунья никогда не поверит, что футляр когда-либо раскрыл бы свою тайну в руках мужчины.

А значит, кто-то рассказал тому всаднику, что́ нужно искать. Тирта вдохнула поглубже, свернула слоеную кожу и убрала обратно в футляр. Потом наклонилась и подняла крышку, но закрывать футляр не стала. Это могло быть чистой случайностью, что время и удача дали ей возможность проникнуть в найденную загадку, и девушка не имела ни малейшего намерения заново запечатывать ее. Ведь в другой раз может и не найтись способа открыть футляр.

Тирта убрала находку в поясную сумку, и они вернулись на луг. По пути она продолжала размышлять, но мысли получались сумбурные. Догадка сокольника, конечно же, могла быть лишь догадкой. А вдруг это действительно ключ к каким-то помещениям – скажем, крепости наподобие той, которую она видит во сне? Неужели причуды судьбы или возмущение Силы за пределами их понимания заставили и ее, и этого погибшего незнакомца пуститься в путь одновременно, на поиски одной и той же тайны? Эта мысль тревожила, но Тирте не удавалось выбросить ее из головы.