Текст книги "Особый дар"

Глава 14

– Нам нужно отсюда уходить, – устало сказал Арманд. – Полиция наверняка скоро появится. Или еще кто-нибудь похуже.

– Ты думаешь?

– Они начнут обходить пути, чтобы посмотреть, не сбросили ли кого-то с поезда. И, конечно, этого они так просто не оставят. – Я услышала, как он с трудом поднялся. – А как только Жульен придет в себя, тут уж точно начнется страшная суматоха.

– Ты так уверен, что он жив после такого падения? Поезд ведь ехал со скоростью, как минимум, сто километров в час.

– Да что там, ему все нипочем.

– Это при такой скорости? Я хочу сказать, что когда я прыгала, поезд уже почти остановился, а я довольно сильно ударилась.

Мои глаза постепенно привыкали к темноте. Однако это не очень-то помогало. Темнота вокруг нас была лишь немногим менее темная, чем далеко вокруг. На каждом шагу нас будет подстерегать опасность сломать шею или расшибить голову.

– Зачем ты вообще сбросил его с поезда? Ты мог бы просто его отключить, как тех двух полицейских на вокзале в Штутгарте.

Я услышала, как Арманд что-то ищет в своей дорожной сумке.

– Сначала я так и хотел, – объяснил он между делом, – но я больше не мог… почувствовать, понимаешь? Мне нужно было направить свои силы на что-то, что я видел. А действовать нужно было быстро.

Звякнул какой-то металлический предмет, и желтый свет вдруг пронзил темноту.

– У тебя с собой карманный фонарик? – радостно воскликнула я.

– Да, – ответил Арманд и бросил бледный пучок света на дорогу перед нами. Потом добавил смущенно: – Это фонарик твоего отца. Мне жаль, что все так.

Я вздохнула и решила перевести разговор на вещи более актуальные в данный момент.

– Куда теперь идти? Мы ведь даже не знаем, где мы.

Арманд откашлялся.

– Поэтому совершенно неважно, куда мы пойдем, – ответил он. Он немного посветил фонариком по сторонам, потом бросил луч света в том направлении, куда уводила под горку дорога перед нами – по-видимому, прочь от железнодорожных путей.

– Как насчет того, чтобы пойти туда?

– Что до меня, то я не против, – ответила я.

Арманд пошел вперед, светя перед собой фонариком. Некоторое время мы еще шли по проселочной дороге, но она скоро закончилась, приведя нас к полю. На ней не было ни одной развилки, не было и продолжения, по крайней мере, насколько хватало света фонаря. Поэтому мы просто пошли прямо, по неровному полю, в темноту.

– Жульена я знаю давно, – в какой-то момент начал рассказывать Арманд. – Он твердо убежден в том, что меня хорошо знает, может предугадать мои мысли и действия и так далее, но на самом деле он полный идиот. Видимо, на такую работу в службе безопасности достаточно сложно найти людей, потому что сотрудники института тоже считают его идиотом и были бы рады от него избавиться. В поезде он, конечно, мне все рассказал, чтобы я зарубил себе на носу, какой он молодец. Знаешь, как в фильмах, когда злодей долго и подробно рассказывает герою о своих коварных планах. Жульен пересмотрел в своей жизни слишком много гангстерских боевиков, если хочешь знать.

– Ну да, – грустно сказала я. – Однако он все же нас нашел.

Земля под ногами стала тверже, и нам пришлось даже обойти несколько деревьев. Пока мы шли, я осторожно вытащила из носа платок, которым заткнула в поезде нос, чтобы не текла кровь, но все еще держала в руке упаковку бумажных платочков, на случай, если кровь опять пойдет. Но этого не случилось, и я засунула упаковку в дорожную сумку.

Я представления не имела о том, как выглядит местность вокруг нас, по которой мы больше спотыкались, чем продвигались вперед. Фонарик освещал небольшой кусочек земли перед ногами Арманда, отблеск света падал всего на несколько метров – можно было увидеть очертания близлежащих предметов, остальное утопало в непроглядной ночи. Куда же пропал месяц? Должно быть, его плотно затянули облака.

– Да, нужно отдать ему должное, – сказал Арманд через некоторое время. – Он нас нашел.

– Интересно, каким образом?

– Они опросили на вокзале в Штутгарте кассиров, продававших билеты, и выяснили, что мы купили два билета до Дрездена. Это как нельзя лучше соответствовало тому, что те двое полицейских задержали нас у первого поезда на Дрезден. Таким образом, события того вечера прояснились, все остались довольны и решили, что я придумаю что-нибудь еще. Только Жульен был не согласен с этим. Он представил себя на моем месте, как бы проник в мой ход рассуждений и пришел к выводу, что я любой ценой попытаюсь оказаться в этом поезде. И здесь он попал в самую точку. Но так как другие считали его кретином, то он никому ничего о своих выводах не сказал, а сел один в наш поезд и стал ждать. Он, должно быть, все это время за нами подглядывал, можешь себе представить? Он ждал, пока мы оба заснем, и он сможет одолеть меня, вколов мне этот антипсихотроп. Он хотел любой ценой добиться победы самостоятельно, чтобы проучить остальных.

– Для меня остается загадкой, как он смог прокрасться к нам в отсек незамеченным, – призналась я. – Мне казалось, что дверь в отсеке всегда производит очень много шума, когда ее открывают.

– Есть несколько простых приемов, которые им удалось даже ему вдолбить в голову. С помощью ножа, баночки масла, кусочка проволоки и зажигалки такой агент может просто чудеса творить, поверь мне. Проблема Жульена заключалась в том, что у него не работал мобильник. Возможно, просто не было сети, или у него французская модель, которая не работает в Германии, или он у него просто старый и барахлит. В любом случае именно поэтому он нас и спугнул: он хотел пойти с нами к кондуктору и воспользоваться телефоном поезда. Ему не терпелось позвонить остальным и похвастаться своей победой.

– Ну, здорово, – мне было как-то невесело. – И поэтому мы теперь блуждаем здесь как призраки в ночи.

Арманд посветил по сторонам. Насколько было видно, вокруг все еще тянулось поле.

– Не понимаю, – признался он. – Когда-нибудь должна же появиться хоть какая-нибудь деревушка.

Этого я тоже не могла понять. Но мы шли дальше, друг за другом, все меньше разговаривая, и я при всем желании не могла бы сказать, как долго это продолжалось. Иногда меня охватывало ощущение, что вот-вот взойдет солнце, но потом снова казалось, что мы не прошли и ста метров. Я устала. Возможно, на ходу я несколько раз задремала, сама того не заметив.

Но потом я вдруг услышала звук, от которого у меня вмиг пропал весь сон.

– Арманд!

Он остановился и обернулся:

– Что случилось?

– Мне кажется, я слышала лай собак.

– О, – произнес он. – Ты уверена?

– Не знаю, – призналась я. – Может быть, мне это только показалось.

Больше ничего подобного слышно не было. Возможно, мне это приснилось на ходу.

Арманд выключил фонарик.

– Давай постоим немного. Может, еще что-нибудь услышим.

Мы неподвижно стояли, напряженно вслушиваясь в темноту, но слышали только шум ветра. А потом мы оба это услышали: лай одной или двух собак, очень далеко, но с той стороны, откуда мы шли.

– Они преследуют нас с собаками, – невольно прошептала я.

– Я где-то читал, что хорошо обученные собаки бегут по следу без единого звука, – пробормотал Арманд будто сам себе. – И не видно огней или чего-то в этом роде. Люди должны были бы освещать себе путь фонарями.

– Может быть, они просто еще слишком далеко, – сказала я. – И, может быть, собаки не так хорошо обучены.

– Я все-таки не могу себе представить, как они взяли наш след, – возразил Арманд. – Мы ведь ничего не оставили после себя, что собаки могли бы понюхать?

– Ничего, кроме отсека, где мы просидели несколько часов.

– Да, точно. Но ведь он сейчас на пути в Дрезден, – он засомневался. – По крайней мере, должен быть. – Он вздохнул и щелкнул выключателем фонарика: – Пойдем дальше.

Мы снова пошли вперед, но тише и осторожнее, чем прежде, и значительно быстрее. Арманд держал фонарик так, что узкий луч не светил по сторонам, а только освещал дорогу перед нами на несколько шагов вперед.

Лай, к счастью, стих, но вместо этого вдали послышался другой звук – гудящее громыхание, которое я сначала даже не заметила – так напряженно вслушивалась, не раздастся ли где-нибудь собачий лай.

Но вдруг Арманд встал, и я поняла, что что-то не так.

– Что случилось? – спросила я и в ту же секунду сама поняла что. – Вертолеты?!

– Да, – сказал Арманд и посветил фонариком по сторонам. – Теперь нам нужно укрытие.

В темноте было тяжело понять, откуда шел этот грохочущий звук, но когда я огляделась, то увидела их – белые и красные огни, сверкавшие в ночи, двигались прямо на нас. Вертолеты, три штуки.

– Но ведь здесь очень темно, – вырвалось у меня. – Они даже не видят, куда летят.

– Для таких случаев у пилотов есть приборы с инфракрасным излучением, с помощью которых они видят ночью так же хорошо, как днем, – заметил Арманд. – Я в институте как-то раз держал в руках такую штуку.

Я кивнула, хотя Арманд все равно не мог этого увидеть. Я видела такое в кино. Но столкнуться с этим в реальности – совсем другое дело.

Свет фонарика остановился на чем-то вроде куста, под которым угадывалось небольшое углубление.

– Давай спрячемся здесь, – предложил Арманд.

Мы пробрались к этому кустарнику и забрались под него. На ветках были очень неприятные шипы; несколько шипов проехались мне по щеке и поцарапали кожу. Я раздосадованно вскрикнула от боли:

– Ай, проклятье!

Когда я нервно облизала губы, то почувствовала на них солоноватый привкус.

– Что случилось? – спросил Арманд.

– Несколько этих дурацких шипов чуть не выкололи мне глаз.

– Мне от них тоже досталось. У меня, кажется, вся рука в крови.

– Подожди, возьми платок, – ответила я, стараясь перекричать шум приближающихся вертолетов.

Я начала копаться в сумке в поисках упаковки бумажных платочков, которые еще недавно туда положила. Грохот винтов становился громче с каждой секундой, с каждой секундой невыносимее.

– Возьми! – прокричала я наконец и протянула платок туда, где, по моим представлениям, должен был находиться Арманд. Откуда-то появилась рука, дотронулась до меня, и, мне показалась, помедлила, прежде чем взять платок и отпустить мою руку.

Вертолеты летели очень низко и очень медленно. Было страшно подумать, как низко они над нами летят, наверняка нас разделяло всего несколько сотен метров. Мы не только видели их сигнальные огни, но, казалось, различали даже очертания винтов на фоне темного ночного неба.

Вертолеты пролетели мимо. Они не остановились, чтобы, например, направить на нас свет поискового фонаря, они не сделали петлю, чтобы вернуться назад и окружить нас. Они просто медленно пролетели вперед, так же далеко, как издалека появились. Казалось, они нас не заметили. Возможно, они нас и не искали.

Было неприятно лежать в темноте на холодной влажной земле, когда при малейшем движении в тебя впиваются колючки и шипы. Но мы продолжали лежать, пока гул вертолетов окончательно не стих и все снова погрузилось в темноту. Тогда Арманд зажег фонарь и начал осторожно выползать из-под куста.

– Давай останемся в том районе, над которым они уже пролетели, – сказал он, поднимаясь. – Вряд ли они будут облетать дважды одну и ту же территорию…

Он смолк, и я увидела, как ноги его подогнулись, и он, не издав ни единого звука, упал на землю.

– Арманд?!

Не обращая внимания на шипы и колючки, я быстро выбралась наружу, подбежала к нему и склонилась над ним. Он был без сознания. Я схватила фонарик, который выпал у него из рук в траву и посветила на его неподвижное тело. Ужас охватил меня. Боже, что нужно делать в таких случаях? Мне казалось, что я уже сотни раз слышала, читала, что мне рассказывали, что нужно делать и чего делать ни в коем случае нельзя, когда кто-нибудь лежит без движения, но все, что я знала, вылетело из головы. Нужно делать искусственное дыхание? Массаж в области сердца? Нужно его перевернуть на спину или именно этого делать нельзя? Я отложила фонарь в сторону и стала теребить Арманда, пытаясь услышать, дышит ли он еще.

– Оставь, – услышала я его слабый голос. – Сейчас все пройдет.

Он приходил в себя.

– Ты был без сознания! – закричала я испуганно. То, как я это произнесла, было, вероятно, похоже на упрек.

– Небольшой обморок. – Он высвободился из моих рук. – Я сейчас буду в порядке.

– Это из-за того наркотика, да? Этот антипсихотроп? Ах, боже мой. Арманд, прекрати делать вид, как будто с тобой все хорошо. Ты не можешь больше идти в таком состоянии!

– Что же, мне остаться лежать здесь? – спросил он устало и с трудом приподнялся.

– Конечно, нет. Нам нужно где-нибудь остановиться, где тепло и где ты сможешь как следует отдохнуть, пока тебе не станет лучше…

– Я не против. Только где ты найдешь такое место?

Я бы с удовольствием ему на это что-нибудь ответила, но сказать было нечего. Он был прав. Ситуация была неутешительная.

– Я не понимаю, – сказала я наконец подавленно. – Там, где я живу, невозможно куда-нибудь долго идти, не встретив по пути какого-нибудь сарая, дома или на худой конец улицы.

– Или полицейского поста.

Арманд встал, слегка шатаясь, но удержался на ногах. Я подняла фонарь и хотела протянуть его Арманду, когда увидела, что он вытянул вперед руку и держит ее ладонью кверху – к черному небу.

– Кажется, начинается дождь, – сказал он.

И в ту же секунду на меня упала первая капля.

– Ну, здорово! – пробурчала я. – Весь свет против нас, а теперь еще и небо.

Арманд издал какой-то неопределенный звук и сказал:

– Пойдем дальше. Где-то все-таки должна начинаться цивилизация.

Действительно, через несколько минут мы набрели на узкую асфальтированную дорожку. Тем временем я пришла к убеждению, что вертолеты не имели к нам никакого отношения; во всяком случае, они не вернулись, чтобы, например, проконтролировать следующий участок местности. Да и собак уже давно не было слышно. А дождь лил все сильнее. Моя куртка насквозь промокла, брюки стали влажными и отвратительно прилипали к ногам, и при каждом шаге в ботинках хлюпала вода.

Мы шли по заасфальтированной дороге, мимо густого кустарника, ветки которого выдавались далеко вперед и были похожи на руки калек, пытавшихся нас схватить. Нам часто приходилось обходить большие дыры в асфальте, редко какие из них были кем-то засыпаны щебенкой. Я чувствовала, как холод пробирается во все уголки моего тела.

– Пожалуй, такая дорога не должна вести из никуда в никуда, – сказал Арманд через некоторое время. – Когда-нибудь должна появиться деревня.

– Надеюсь, что уже скоро, – сказала я. – Иначе мы замерзнем, так и не дойдя до нее.

Арманд пробормотал что-то в ответ, но его слова потонули в шуме дождя. Крупные капли разбивались в маленькие фонтанчики в бледном кружке света, который дрожал на асфальте перед нашими ногами. Меня трясло от холода. Мне уже порядком надоело это приключение. Боже мой, я могла бы сейчас сидеть в дрезденском поезде, в хорошо натопленном отсеке, совершенно одна! Если бы я так не расчувствовалась и не прыгнула вслед за моим похитителем прямо в неизвестность. Такие мысли крутились у меня в голове и, казалось, оставляли какой-то странноватый кислый привкус на языке.

– Дом, – вдруг сказал Арманд.

Моя голова поднялась сама собой.

– Где?

Как будто в его голосе еще сохранились телекинетические силы.

Это был не поселок, не деревня, а один-единственный дом. Даже не дом, а домик. Маленький садовый домик, спрятавшийся за кустарником и большим деревом, скромно стоял на опушке поля у развилки проселочной дороги. Никаких других построек в округе не было видно. Впрочем, в темноте вообще было мало что видно.

Мы стояли возле проржавевшего, заросшего вьюном забора и смотрели в свете фонаря на небольшой участок. Конечно, я раньше уже видела садовые домики. Например, у нас на опушке леса была целая колония владельцев дачных домиков, где в погожие летние деньки всегда царило оживление. Но те дома гораздо лучше обустроены – там и гаражи, и деревянные кладовки, и обязательно с фасада – терраса.

Этот домик больше походил на хижину гнома. Создавалось впечатление, что при строительстве какого-то нормального дома осталось немного кирпичей, чуть-чуть черепицы и несколько маленьких дешевых окошек, и из всего этого кто-то построил милый домик, чтобы его детишки могли там играть.

Но дети, вероятно, выросли. Домик был старый и обветшал от времени. Мох покрывал черепицу, как газон, по углам дома обсыпалась посеревшая штукатурка, а с узких оконных рам, некогда белых, краска давно слетела. А все, что росло на маленьком участке вокруг дома, должно быть, уже много лет назад заросло травой, не возделанное ни садоводами, ни кем-либо еще.

– Он похож на кукольный домик, – пробурчал Арманд. – Там кто-нибудь живет? Может быть, гномики?

Похоже, у него в голове вертелись те же мысли, что и у меня.

Но мне было не до шуток. Если мокрая холодная одежда приклеивается к твоему телу, то чувство юмора быстро куда-то исчезает.

– Кажется, там уже никто не живет, – возразила я. – Наверное, это домик на выходные, или как там раньше это называли. И построен весьма бедно. Если бы там кто-нибудь был, рядом стояла бы машина или, по крайней мере, мотоцикл.

– Это мы сейчас узнаем, – ответил Арманд, перепрыгнул через низкий заборчик, подошел к крошечной входной двери, возле которой был приделан шнурок от звонка. Было слышно даже на проселочной дороге, где я стояла, как внутри зазвенел колокольчик, когда Арманд дернул за шнурок. Но за этим ничего не последовало.

– Никого нет дома, – констатировала я и без того очевидные вещи и тоже перескочила через забор.

Арманд нагнулся и посветил на табличку возле двери.

– Здесь уже ничего не разобрать. – Он выпрямился. – Но кому бы этот домик ни принадлежал, сегодня ночью он явно здесь не появится.

– Уж наверное, – пробурчала я. Этот дождь меня ужасно достал. – Тогда давай мы в него заберемся.

Глава 15

Мы стояли на каком-то подобии террасы, сложенной из серых каменных плит, большинство из которых было расколото. Из щелей и трещин радостно пробивались сорняки. В углу сада находилась пустая собачья будка, а рядом – большое жестяное корыто с вмятинами, наполненное дождевой водой. Все выглядело очень запущенным, если не сказать брошенным. Можно было поручиться, что уже много лет в этом доме никто не жил.

– Так, – расстроено сказал Арманд. – Тут не все так просто. Мой мозг совсем размяк. Пока он восстановится и я снова смогу пустить в ход свои телекинетические способности, мы либо замерзнем, либо размокнем под дождем.

– Тогда давай просто выбьем стекло, – сказала я невесело.

Арманд посветил фонариком сквозь пелену дождя.

– Да, если мы найдем хоть одно, – сказал он, и я поняла, что он имел в виду: на всех окнах ставни были заперты. Без специальных инструментов в этот дом так просто не войти, каким бы ветхим он ни выглядел.

Я вспомнила все самые страшные ругательства, которые я только слышала, но приводить их сейчас здесь не стану.

Арманд стоял, согнувшись, перед входной дверью и изучал замок.

– Цилиндрический замок, – констатировал он. – Выглядит вполне солидно. Похоже, обитатели очень боялись взломщиков.

Тут уж я рассмеялась:

– И у них были на то основания.

Он выпрямился.

– Может быть, нам удастся где-нибудь найти ключ, – сказал он и начал поиски.

Он поднял коврик для ног и посветил под него, потом пошарил на верхней приступке входной двери, внимательно посмотрел на цветочные горшки, из которых торчали только голые стебельки уже неизвестно чего…

– С чего ты вообще взял, что где-то здесь должен быть ключ? – спросила я резко. – Ведь это слишком рискованно оставлять его здесь.

Арманд покачал головой, поднимая один за другим цветочные горшки в надежде найти ключ под одним из них.

– Многие люди вынуждены рисковать ради собственного же удобства. Представь себе: владелец едет сюда добрую сотню километров, чтобы в конце концов выяснить, что он забыл дома ключ и нужно отправляться обратно. Это должно случиться всего однажды, чтобы после он спрятал где-нибудь здесь запасной. А большинство таких тайников для ключа находятся, как правило, в радиусе не более четырех метров от двери.

Я обхватила себя руками, что, впрочем, совершенно не грело, но все-таки облегчало существование.

– Звучит впечатляюще. Ты случайно не проходил курса по подготовке полицейских?

– Это я как-то видел по телевизору, – ответил Арманд коротко.

Я смотрела, как он заканчивает свою проверку цветочных горшков, и тут меня осенило:

– А дверь вообще заперта?

Он оторопело посмотрел на меня:

– Это было бы забавно, – пробормотал он и дернул за ручку. – Но она в самом Деле была заперта.

– Могла бы быть и не запертой, – заметила я.

– Лучше помоги мне найти ключ.

– Я замерзла. И у меня нет никакого желания бесконечно искать какой-то ключ, которого, может, и вовсе не существует.

Я могу быть совершенно невыносимой, если я в соответствующем настроении. А я была в соответствующем настроении.

– Тогда не мешай, – ответил Арманд невозмутимо и пошел к собачьей будке, чтобы посмотреть, нет ли ключа внутри.

– Почему мы не ищем чего-нибудь вроде лома, чтобы выломать окно?

– Чтобы залезть в дом через окно, нужно изрядно потрудиться, в этом ты мне можешь поверить.

Я поверила ему и продолжала стоять на месте, тихонько дрожа и очень себя жалея. Арманд, казалось, оставил затею с ключом; во всяком случае, он подошел к одному, потом к другому окошку и подергал ставни – не поддастся ли какая-нибудь из них.

– Моя тетя запасной ключ всегда приклеивает скотчем ко дну цветочного горшка, – пробормотала я себе под нос. – Она считает, что если вор и поднимет цветок, чтобы посмотреть, не лежит ли под ним ключ, то он не станет смотреть, не приклеен ли ключ ко дну горшка.

Арманд присвистнул сквозь зубы:

– А твоя тетя вполне права. – Он пошел назад к входной двери и стал заново поднимать один горшок за другим. – И она не единственная, кто так делает. Вот и ключ.

– Ну наконец-то, – вздохнула я с облегчением.

Ключ, как ни странно, подошел. Арманд осторожно отпер дверь, слегка приоткрыл ее и прислушался.

– Подожди здесь, пока я быстро осмотрю дом? – сказал он и проскользнул в приоткрытую дверь.

Но мне совершенно не хотелось стоять под дождем дольше, чем этого требовала необходимость, поэтому я, вместо того чтобы ждать, последовала за ним. За дверью был крохотный коридорчик с настолько низким потолком, что казалось, нужно нагнуться. Чтобы не расшибить себе в темноте обо что-нибудь лоб, укрывшись от дождя, я осталась в прихожей. Я слышала, как Арманд обходит комнаты, открывает двери, заглядывает в ящики. Луч фонарика призрачно мерцал в темноте. Видимо, у Арманда было много опыта в незваном гостеваний в чужих домах.

Было очевидно, что дом опустел уже очень давно. Воздух в нем был затхлый, гнилой, как в каком-нибудь склепе или подземелье в замке. Паутина, которая то там, то тут серебрилась по углам, казалась старой и пыльной – даже пауки давно исчезли.

Я закрыла дверь и пошла за Армандом, придерживаясь рукой за стены и шкафы.

– Никого нет, – отчитался он, неожиданно появившись откуда-то, и посветил фонариком в потолок, так что коридор погрузился в тусклый сумеречный свет. Между тем стало заметно, что батареек хватит ненадолго.

– Никого, – повторила я. – Это было ясно с самого начала.

– Да, но все так оставлено, как будто в любой момент кто-то может вернуться, – сказал Арманд. – Кто-то, кто здесь был последний раз лет тридцать назад.

Он повернул фонарик в другую сторону. Все было очень старомодным: неровный, выложенный черной и белой плиткой пол, пыльные ковры с растительным орнаментом, простая потертая мебель, которую как будто достали откуда-то с чердака.

– Здесь пахнет семейным склепом, – сказала я. – Нужно открыть окна.

– На кухне есть печка, а дрова и уголь лежат рядом, – рассказывал Арманд. – Значит, после проветривания мы сможем протопить. Если найдем сухие поленья.

Я взяла у него из рук фонарь и прошла сама по комнатам, чтобы открыть, где это было возможно, окна. Дом был действительно восхитительно мал. Там была спальня, гостиная, неуклюжий деревенский туалет и вышеупомянутая кухня. В комнатах едва можно было развернуться, и мебель в них казалась громоздкой.

Я ненадолго задержалась у одного окна, пытаясь разглядеть в темноте очертания сада. Теперь, когда мы наконец нашли пристанище, дождь начал стихать (как обычно и бывает), и даже небо казалось не таким черным и непроницаемым, как раньше. В некоторых местах что-то слабо поблескивало – видимо, месяц, который все еще скрывался за густой пеленой облаков. Я различила в темноте знакомый силуэт искореженного дерева, вдоль забора угадывались кусты. И над всем этим царила такая тишина, что, казалось, существование другого мира по ту сторону садовой ограды представлялось невероятным.

Заколдованный сад, подумала я. Здесь остановилось время.

Когда я пришла обратно на кухню, на маленьком столе горели три свечки, которые Арманд отыскал. В их неровном свете я увидела, что он пытается растопить печку. Я наблюдала за ним некоторое время. Казалось, он делает это уже не в первый раз. Когда огонь наконец разгорелся, я, подождав еще немного, снова прошла по дому и закрыла все окна.

– Водопровода здесь, к сожалению, нет, – принялся рассказывать Арманд, когда я вернулась на кухню, где быстро распространялось приятное тепло. Растопив печь, Арманд стал похож на трубочиста.

– На улице есть корыто с дождевой водой, – вспомнила я. – Его можно принести, чтобы у нас была хоть какая-нибудь вода.

С большим трудом мы втащили жестяное корыто в дом и поставили его на кухне возле теплой, потрескивающей печки. В посудном шкафу я нашла забытую кастрюльку, которой Арманд зачерпнул немного воды и стал смывать над раковиной налипшую грязь.

Я опустилась на одну из двух табуреток и наслаждалась тем, что можно наконец снова сидеть в тепле. Я машинально наблюдала за Армандом: он откопал древний обмылок и маленькую щеточку и теперь так старательно отмывал с помощью этих нехитрых средств сажу с рук, как будто хотел заодно с ней стесать и кожу.

– Да, как ты себя чувствуешь? – спросила я через некоторое время.

– Ничего, – ответил Арманд и прервал свое занятие, как будто прислушиваясь к себе. – Думаю, я уже переболел. Может, наркотик уже попал в кровь. У меня еще немного мутная голова, но это пройдет только завтра днем.

– Ты, видимо, часто имел дело с этим препаратом.

– Ну да. Слишком часто, если ты так спрашиваешь. – Он снова принялся вычищать грязь из-под ногтей. – Однако в моем теперешнем состоянии есть и определенные преимущества.

– Не могу себе представить, какие именно, – пробормотала я сонно.

– Антипсихотропный препарат, – начал неторопливо объяснять Арманд, – блокирует не только мои телекинетические способности, но и вообще все, что излучает мой мозг. Насколько мне известно, ученые не знают, как это работает, но факт остается фактом.

Я наморщила лоб. У меня было ощущение, что мой мозг тоже заблокировали.

– Все, что излучает твой мозг? Что ты имеешь в виду?

Арманд, похоже, остался доволен результатами своего собственного оттирания, отложил в сторону щетку, ополоснулся водой и поискал глазами полотенце.

– В ходе экспериментов выяснилось, что Пьер не может читать мои мысли, когда я нахожусь под воздействием антипсихотропа. Однажды мне даже удалось незаметно подкрасться к нему сзади и напугать – обычно это было невозможно.

Я посмотрела на него с каким-то смешанным чувством, потом с удивлением поняла, что испытала облегчение.

– Значит, благодаря Жульену мы теперь неуловимы?

– Exactement [20]20
  Вот именно (франц.).


[Закрыть].

Полотенца нигде не оказалось. Арманд вытер руки о древнюю кухонную занавеску, насколько это было возможно, и тоже сел за стол.

– Даже если Пьер прямо в вертолете пролетал над нами. Я на несколько часов стал пуст, как орех.

– Да, возможно, он сидел в одном из вертолетов, которые мы видели.

– Да. И, может быть, поэтому они пролетели дальше.

– Супер, – сказала я. – Здорово, да?

Наверное, это прозвучало не слишком восторженно, но к большим душевным сопереживаниям я была просто не способна.

– В любом случае у нас есть время передохнуть, и мы можем с толком провести его, – сказал Арманд. Он запнулся и посмотрел задумчиво перед собой, как будто то, что он сказал, навело его на какую-то мысль, которую он стал обдумывать.

– Неплохо было бы что-нибудь перекусить, – заметила я и взяла свою дорожную сумку, но из всего, что там оказалось съестного, была только палочка мюсли того сорта, который у нас в семье ест только мама.

Арманд достал уже почти пустую упаковку кексов и высохший мандарин, по которому сразу было видно, что время мандаринов уже давно прошло. Он отдал его мне.

– Можешь все съесть. Я не очень голоден.

Я вытащила палочку мюсли из упаковки и разломила пополам.

– И не думай отказываться. Это все можно здорово поделить на двоих. – Я до конца разорвала упаковку с кексами. – Вот смотри. Здесь еще два – каждому по одному.

Арманд больше не ломался, и мы разделили нашу скудную полуночную трапезу. Он молчал, и у меня не было желания разговаривать. Я рассеянно выжимала из оставшихся мандариновых корочек сок и смотрела, как крохотные капельки, шипя, сгорали в пламени свечей. По кухне распространился приятный цитрусовый аромат, который перебил своей свежестью все еще висевший в воздухе запах гнили.

Арманд молча смотрел на горящие свечи. Чугунная печка уютно потрескивала, и в щелки было видно, как внутри пышут жаром раскаленные угли. После сумасшедшего дня меня охватила усталость, которая с каждой минутой становилась все тяжелее, и я готова была уснуть прямо на этой древней, страшно неудобной, шатающейся табуретке.

– Здесь так уютно, – прошептал Арманд в нараставшую тишину.

Было действительно уютно. И так тихо, что в это едва можно было поверить.

– Мм, – пробормотала я.

– Может быть, мы все-таки от них оторвались.

– Мм, да, может быть.

Он медлил. Я чувствовала, что за этим что-то кроется, но была слишком уставшей, чтобы думать об этом.

– Ты знаешь, что здесь только одна спальня, – начал он в конце концов.

Я кивнула:

– Да.

Там стояла огромная двуспальная кровать с толстой периной, застеленная несколько десятилетий назад и с тех пор нетронутая. Сверху лежало серо-зеленое покрывало. Я вздрогнула от мысли, что покрывало было когда-то, вероятно, ярко-зеленым, а серое – только пыль.

– Там, конечно, ляжешь ты, – поспешил заверить меня Арманд. – Я посплю в гостиной на кушетке. Или сооружу себе на полу что-нибудь из подушек, без проблем.

Я внимательно посмотрела на него, наморщив лоб.

– О чем ты сейчас думаешь, можно поинтересоваться?

– Нет, так, ни о чем. Я просто подумал. Об этом ведь нужно договориться, да?

– Вообще, если честно, мне совершенно все равно. Я так устала, что могла бы уснуть на груде камней.