Текст книги "Карибская сага"

Успокоилось всё, впрочем, достаточно быстро – минут через пятнадцать.

– Обожают в нашем Сан-Анхелино такие, вот, странные шуточки, связанные со всяческой мистикой, – охотно пояснил заметно повеселевший Зорго. – В различные приметы и поверья здесь верят практически все поголовно, верят искренне и фанатично. А чёрный кот – это явно не к добру, что известно даже трёхлетнему ребёнку. Вот, и решил кто-то подшутить над достопочтенной Розаной. Шутка, надо заметить, получилась отменной, о таких знатных проделках потом ещё долгие годы рассказывают. Передают, что называется, от поколения к поколению. Это Джедди всё провернул, не иначе, голову на отсечение даю. Славный парнишка растёт…

– Итак, сеньор капитан Зорго, – это Айна обратилась к капитану. – Вы проводите нас до этого Индейского Нагорья?

Зорго загрустил и нахмурился:

– Я могу довести вас только до Сизых болот, не дальше. Сизые болота – вовсе непроходимы, по крайней мере, для белого человека. Бесполезно туда ходить – всё равно не вернёшься обратно. Исстари так повелось, не нам и переиначивать. И не надо так на меня смотреть – с усмешкой, будто я чудак какой, или трус распоследний…

«Что же это такое получается? – рассуждал про себя Ник. – С севера к этому Индейскому Нагорью не подойти, там широченная пропасть. Со всех других сторон расположено непроходимое болото. Выходит, что Лёха Сизый стал вечным пленником Сизых же болот? Мистика какая-то!».

На улице прогремел выстрел, чуть погодя – второй.

Снова возобновился звонкий женский визг, подавляющее большинство посетителей «La Golondrina blanka» тут же устремились к выходу: любопытство, как уже понял Ник, являлось самой характерной чертой местного населения…

Глава десятая
Трактирные посиделки

Ловко расталкивая встречных, в таверну вбежал шустрый подросток с лимонно-жёлтой физиономией и огненно-рыжей копной волос на голове: под здешними Созвездиями все нации и национальности перемешались самым причудливым образом.

– Американского индейца убили! Совсем убили! Прямо между глаз пуля попала! При нём нашли какую-то длинную чёрную трубу! – завопил на всю pulperia парнишка. – И ботаника немецкого шлёпнули! Прямо в сердце!

– Кто это такой – американский индеец? – заинтересованно спросил Ник. – И что это за немецкий ботаник такой?

Зорго обеспокоенно нахмурился:

– Обычный индеец, только североамериканский, из племени сиу, год назад нарисовался. Ни в чём плохом не был замечен, совершенно безобидный, сидел себе на паперти да милостыню просил. И ботаник этот абсолютно мирным был, с месяц назад приплыл на обычном фруктовом пароходе. Бабочек всяких ловил, жуков разных…. За что их пристрелили? Ума не приложу. Никогда у нас такого не было. Убивали, конечно, не без этого. Но чтобы так, среди белого дня? На центральной площади?

На Айну это происшествие, похоже, никакого впечатления не произвело.

Она щедро плеснула в свой бокал (из которого раньше пила апельсиновое вино), рома из тёмно-синей бутылки капитана, не поморщившись, выпила двумя глотками, потрясла головой, словно отгоняя в сторону всякие глупые переживания и сантименты, после чего вкрадчиво поинтересовалась:

– Вы считаете, сеньор Зорго, что мы не сможем выручить Алекса? Вы на это намекаете?

– Ну, что вы! – рыжебородый возмутился не на шутку. – Я такого не говорил, да и говорить не мог! Просто я старательно пытался объяснить, что до Индейского Нагорья нам не добраться…. А Алекса мы вытащим, рано или поздно. С караваном оружия встанем у самой кромки Сизых болот, у Красного Камня. Там место оживлённое, что-то вроде капища индейского, туда и чиго наведываются регулярно. Кто-нибудь из них и на Индейское Нагорье сообщит, что мы ждём у Камня. Через два-три месяца, скорее всего, туда и сеньора Алекса доставят. Вот, тогда и произведём честный обмен.

– С этим аспектом мне всё понятно, – спокойно заверила капитана Айна. – Но нам необходимо и в пещеру попасть. Вы, что же, забыли, какие важные документы там хранятся? Планы по проведению Мировой Революции – это вам не пирожное с жирным заварным кремом…

Капитан погрустнел и надолго задумался, прервав затянувшееся молчание только минут через десять:

– Только индейцы чиго по тем болотам разгуливают – словно по проспекту, мощённому плоскими булыжниками. Да не жалуют чиго всех других людей, даже индейцев других племён, правда, за редким исключением. Вон, посмотрите – Джедди идёт. Ну, тот, который разыграл недавнюю весёлую шутку с чёрными котятами. Присмотритесь к нему повнимательнее, он-то точно имеет самое непосредственное отношение к Индейскому Нагорью, честью клянусь.

Ник посмотрел в указанную сторону. Там, пересекая круглую площадь, шёл мальчишка лет двенадцати, только не совсем обычный мальчишка.

На его непропорционально-крупной голове курчавились густые чёрные волосы, из-под которых торчали необычные уши: большие, круглые, странного лимонного цвета, густо покрытые бурой шёрсткой.

И фигура у пацана была какой-то…э-э-э, неуклюжей, и походка странной – так медведи-панды ковыляют на задних лапах. На груди у парнишки висел тяжёлый, похоже золотой медальон, а на плече сидел огромный бурый кот (или кошка), почти подметая длиннющим пушистым хвостом каменную мостовую.

– Да, очень странная парочка, – неуверенно протянул Банкин.

Навстречу мальчишке вышла женщина средних лет: высокая, статная, красивая, одетая в элегантное длинное платье, украшенное, в соответствии с карибской модой, многочисленными кружевами, оборками и рюшечками. Женщина погладила кота (или кошку), поцеловала мальчишку в щёку и взяла его за руку. Дальше они уже вместе пошли, не торопясь и о чём-то оживлённо переговариваясь.

А Зорго продолжил:

– Что хотите, то и думайте обо мне. Но соваться в Сизые болота без опытного проводника – верное самоубийство.

Замолчал капитан, ещё одну чарку выпил, очевидно, чтобы голова лучше соображала.

После непродолжительного молчания Ник поинтересовался:

– И где же нам достать такого проводника?

– Где достать? – криво усмехнулся Зорго. – По Сизым болотам никто из наших никогда не ходил, в смысле – из тех, кто жив на сегодняшний момент. Вам с этим Джедди обязательно надо поговорить, к нему чиго почему-то относятся с большим уважением. Да и к его матери приёмной – сеньоре Саре Монтелеон. Это семейство всегда имело над чиго какую-то мистическую власть. Сейчас сеньора Сара – единственная Монтелеон, остальные все погибли безвременно. Давайте, я вас сведу с ними, а? Может, и согласятся…

Капитан закурил коричневую сигару и крепко задумался, пуская в потолок идеально-круглые кольца дыма.

– Расскажите, пожалуйста, нам про этого Джедди, да и про кошку, – негромко попросила Айна.

Зорго задумчиво потёр переносицу:

– Что касается мальчика… Про появление Джедди в Сан-Анхелино мне рассказал один знакомый капитан, по прозванию Толстый Сид, он лично был свидетелем того. Вот, слушайте…

Джедди подбросили к порогу дома семейства Монтелеон лет двенадцать тому назад, через год после того, как муж сеньоры Сары, дон Мануэль, погиб в неравной перестрелке с бандой мексиканских ковбоев.

За окнами царила чёрная-чёрная ночь, самая чёрная из всех ночей, какие доводилось видеть капитану Сиду в своей долгой жизни.

Бушевала гроза – бешеная и страшная, наполненная под самую завязку миллионами ярких молний и воем сумасшедшего ветра, дувшего с Дальних гор.

В дверь постучали. Чуть позже, где-то совсем рядом, раздался странный долгий звук – то ли зов охотничьего рога, то ли плач трубы искусного джазового музыканта.

Зарядив, на всякий случай, старинное фамильное ружьё крупной картечью и взведя оба тугих курка, отважная Сара Монтелеон резко распахнула дверь.

Сверкнула изломанная ярко-жёлтая молния, и в её свете перед глазами храброй сеньоры предстала странная картина: около каменных ступеней крыльца стояла кованая колыбель – непонятного чёрного металла, изысканной и тонкой работы. Почему-то с первого взгляда было понятно, что вещь эта старинная, вернее, очень и очень древняя.

В колыбели лежало нечто, завёрнутое в серую, дурно пахнущую шкуру непонятного зверя, и жалобно стонало-всхлипывало.

Когда чуть позже, уже в столовой, сеньора Сара осторожно развернула мокрую шкуру, капитан Большой Сид – опытный карибский шкипер, старый бесстрашный морской бродяга, повидавший всего и всякого, гостивший в ту пору на берегу по причине пулевого ранения в правое плечо – испуганно подпрыгнул, ударился головой о низкую потолочную балку и отчаянно заикал. К слову сказать, окончательно пришёл в себя капитан не раньше, чем через час, употребив для этого адекватное количество универсального лекарства моряков всех стран и народов, а именно – пинты две-три чёрного ямайского рома…

Я давно уже заметил, что порой даже самые бесстрашные герои могут испытывать чувство страха, – и именно безмерное удивление тому виной.

А тут, право слово, было чему удивляться: на серо-серебристой мохнатой «пелёнке» лежал младенец мужского пола, что было установлено сразу и однозначно, обладатель крохотного, морщинистого, но достаточно упитанного тельца с ярко-оранжевой кожей, равномерно покрытой тёмно-русой шёрсткой, включая ступни кривых шестипалых ножек и ладони коротких, но всё же, хвала Создателю, пятипалых ручонок. У мальца было абсолютно гладкое круглое личико с широким улыбающимся ротиком, полным жёлтых острых зубов (ну, никак не «зубиков»), огромные, вполне разумные, если не сказать большего, тёмно-фиолетовые глаза, и главное: совершенно круглые, непропорционально большие, в нашем обычном понимании, жёлто-лимонные уши.

Зрелище, конечно, было ещё то, но, как говорится, человек тем и отличается от животных, что ко всему, даже к самому необычному и необъяснимому, привыкает достаточно быстро…

Так вот, жители Сан-Анхелино к такому креативному виду Джедди привыкли уже года через три-четыре после его неожиданного появления.

Изменился он с тех пор не сильно, разве что подрос немного – вплоть до полутораметровой отметки, да шёрстка стала чуть погуще, да уши чуть пропорциональней стали смотреться – растут, наверное, всё же медленнее, чем другие части тела. Вот, только никак не соглашается мальчишка носить обувь, всюду босиком бегает. Из чего у него подошвы? Непонятно. Правда, говорят, что на них тоже шёрстка растёт знатная…

Как бы там ни было, парнишка он шустрый и добрый, все в городке его любят. Да и способностями Джедди не обделён: легко болтает по-английски и по-испански, читает всё подряд, и вообще – очень сообразительный.

А слух у него, обоняние, острота зрения – любой индейский охотник за аллигаторами позавидует. Да и как же иначе, чистокровное дитя природы, судя по всему…

Колыбельку и серо-серебристую «пелёнку» сеньора Сара показывает всем многочисленным гостям дома семейства Монтелеон. Но никто из этих уважаемых личностей – ни скитальцы морей, ни кладоискатели и рудознатцы, ни учёные-путешественники, ни, даже, могучие вожди индейских племён, не смогли помочь в разрешении этой тайны. До сих пор так и не установлено название металла, из которого изготовлена колыбель, не опознано и животное, некогда носившее необычную шкуру…

Ну, а здоровенная камышовая кошка по прозванию Маркиза появилась года два тому назад, уже при мне.

Дело было так.

В один погожий летний денёк нагрянула в Сан-Анхелино «La Expidicion».

«La Expidicion» – это четверо толстых и смешных иностранцев: то ли немцев, то ли каких-то там ещё шведов или бельгийцев. Все четверо были одеты в короткие штанишки («шорты» называются), чёрные высокие ботинки со шнуровкой, плотные брезентовые зелёные куртки и белые пробковые шлемы.

Таких типажей в этих краях ещё никто не наблюдал, поэтом популярность «La Expidicion» в Сан-Анхелино была необычайной: бело-лимонно-жёлто-буро-чёрная толпа зевак следовала за странными иностранцами буквально по пятам.

Странен был и багаж пришельцев: кроме многочисленных баулов и чемоданов присутствовало ещё около сотни больших металлических клеток с очень толстыми поперечными прутьями и крепкими запорами.

Долго в городке экспедиционеры не задержались. Не торгуясь, заезжие господа скупили всех имеющихся в наличие мулов, разнообразное продовольствие и походное снаряжение, наняли в качестве проводников и помощников на все руки дюжину местных бездельников, после чего отбыл сей немаленький караван (только для перевозки клеток потребовалось сорок мулов), в джунгли – в неизвестном направлении, с неизвестной целью…

Прошёл месяц, в течение которого жители Сан-Анхелино изнывали от любопытства – для чего же всё-таки loko gringos отправились в джунгли? Уж больно клетки имели внушительный вид и явно предназначались не для попугаев или иных пернатых пленников.

И вот, это свершилось! По улице Гроба Господня, центральной улице городка, важно выступала очень странная процессия. Усталые и явно испуганные мулы, нервно тряся ушастыми головами, везли клетки, в которых сидели, лежали и стояли дикие камышовые коты и кошки: совсем ещё котята и здоровенные матёрые особи, полосатые и одномастно-бурые, вопящие на все лады и гордо молчащие, презрительно сплёвывающие по сторонам.

– Valgame dios! – многоголосо выдохнула удивлённая толпа любопытных, не готовая определить сразу своё отношение к происходящему…

Дикие камышовые коты (как, впрочем, и кошки), – создания достаточно злобные и нелюдимые. Но, всё же, здесь их уважали: обитали они в самых болотистых местах джунглей, не привлекавших людей, жили очень скрытно, никогда не появлялись в человеческих поселениях, но зато и никогда не воровали из охотничьих капканов кроликов и перепёлок, – а ведь даже ягуары подчас не брезговали такой лёгкой добычей.

Короче говоря, камышовых котов воспринимали как пусть и нелюбимых, но, всё же, достойных соседей и – поскольку попадались они на глаза нечасто – как некую редкую достопримечательность джунглей, о которой так принято рассказывать всякие байки и небылицы за дружескими посиделками.

И тут сотни этих «достопримечательностей» заключены в клетки подозрительных чужеземцев, за крепкими запорами.

Заволновались горожане, заспорили…

И где-то через час выборные, во главе с самим Comandante, уверенно вошли в холл отеля «El Nacional», где квартировала «La Expidicion», дабы потребовать однозначных объяснений.

Многочисленные сторонники правдоискателей, уже на всякий случай наспех вооружённые – кто кухонным ножом, кто булыжником, выдранным из мостовой, рассредоточились по ближайшим улочкам и застыли в нетерпеливом ожидании. Народы, рождённые под тропическими Созвездьями, всегда склонны к поиску правды. А если эти поиски сопряжены ещё и с возможностью «побряцать оружием», то и удовольствие можно получить двойное.

Однако, на этот раз – сорвалось…

Минут через десять Comandante задумчиво вышел из отеля, забрался на пустующий постамент памятника Великому диктатору – сам памятник был сброшен с постамента много-много лет тому назад, во времена какой-то давнишней, уже всеми позабытой революции – и громко объявил собравшимся:

– Уважаемые граждане Сан-Анхелино! Я, Comandante Педро Сальвадор, подтверждаю, что «La Expidicion», руководителем которой является уважаемый профессор Бруно, действует строго в рамках Лицензии, выданной в столице и подписанной секретарём самого El Senor Presidente. Эта Лицензия разрешает профессору Бруно отловить в джунглях сколь угодно много диких камышовых котов и кошек, которые беспошлинно могут быть вывезены за пределы Республики, так как должны в дальнейшем послужить благородным целям на благо всего человечества. А именно, будут являться, я бы сказал, подопытными единицами при проведении профессором Бруно важных медицинских опытов по созданию чудодейственной вакцины практически от всех болезней. Поэтому, учитывая законность действий «La Expidicion», и осознавая особую значимость опытов уважаемого дона профессора, военные власти Республики – в моём лице – берут «La Expidicion» под свою опеку, и полувзвод солдат будет выставлен на охрану имущества уважаемых господ незамедлительно…. Инцидент полностью исчерпан! Прошу, настоятельно прошу уважаемых сограждан разойтись по домам! Viva El Senor Presidente!

«Большая бумага» для жителей тропических стран (в мирное время, если не предвидится очередная революция или какая-нибудь иная весёлая заварушка), является непререкаемым авторитетом.

Медленно и уныло расходились несостоявшиеся защитники дикой природы. Кто-то домой, кто-то в ближайшую pulperia – дабы стаканчиком-другим поправить испорченное настроение, вставляя попутно булыжники в пустые гнёзда мостовой…

И только Джедди не успокоился. Вечером этого же дня он, пользуясь тем, что охранники, приставленные Comandante к гостинице «El Nacional», беспечно ушли праздновать именины капитана Большого Сида – больно уж настойчиво капитан приглашал, – беспрепятственно вскрыл хлипкие двери гостиничного помещения, где хранились клетки с полосатыми пленниками, открыл все запоры да и выпустил кошачью братию на все четыре стороны.

И сошло бы, возможно, всё Джедди с рук, да вот только коты, оказавшись на воле, подняли невообразимый вой. Это они пели гимн Свободе – единственному и поэтому бесценному достоянию кошачьей нации.

Людям, погрязшим в своих мелких стремлениях к золоту, особнякам, модным машинам, власти и прочей дребедени, уже нипочём и никогда не понять, что такое она есть – Свобода, и какова её истинная ценность…

Как бы то ни было, но на все эти оглушительные вопли незамедлительно прибежали представители власти, да и повязали Джедди, как говорится, с поличным.

Состоялся суд. За вред, причиненный важной и законопослушной «La Expidicion», Джедди был приговорён к десятидневному заключению в местной тюрьме. В наших тюрьмах – очень строгие порядки: питание скудное, продовольственные передачи от родственников, как бы они не были богаты и уважаемы, не принимаются.

Хотя бы в тюрьме все должны быть равны…

И вот, через сутки после водворения незадачливого борца за справедливость в то место, от которого никому и никогда не стоит зарекаться, в вентиляционном штреке, питавшем камеру свежим воздухом, раздался странный шум: скрежет от соприкосновения чего-то острого с каменной кладкой, отчаянное фырканье, усталые тяжёлые вздохи.

Ещё через пару минут из вентиляционного отверстия в потолке выпала и ловко приземлилась на все четыре лапы большая камышовая кошка, державшая в зубах жареную куропатку, очевидно, где-то ловко позаимствованную.

Неожиданный гостья, приветственно проурчав что-то неопределённое, грациозно проследовала к кровати, на уголке которой восседал Джедди, и аккуратно положила принесённый провиант на грязную тюремную подушку.

– Мр-р-р, – деликатно, с чувством собственного достоинства, заявила кошка, недвусмысленно пододвигая лапой аппетитную куропатку к оголодавшему мальчишке. – Мр-р-р! Мяу!

Разночтений быть не могло: благодарная спасённая сеньорита принёсла своему доблестному спасителю, заключённому злыми людьми в узилище и обречённому на голодную смерть, скромный, но спасительный подарок…

В час назначенный разномастная толпа, встречающая пленника из заточения, была нешуточно удивлена: освобождённых оказалось двое. На плече у Джедди, переступившего через тюремный порог, преспокойно сидела, свесив длиннющий хвост чуть ли не до самой земли и презрительно щуря на зевак зелёные глазища, ну очень большая бурая кошка.

Вопрос о дальнейшей судьбе кошки вроде бы и не стоял, но сеньора Сара Монтелеон, дабы соблюсти видимость строгости и чопорности – непреложных атрибутов La Casa desente – любезно предложила Маркизе пройти в комнату для гостей, на собеседование. Через непродолжительное время донья Сара с Маркизой на руках прошествовала в гостиную, где и объявила всем присутствующим там друзьям и родственникам, что отныне сия кошка является полноправным членом семьи, более того – находится под её личным патронажем, и горе тому, кто попытается обидеть «милую кисоньку»…

Клянусь честью, но глаза наглой кошки (а я тоже удостоился чести наблюдать за этим торжественным событием), откровенно смеялись, а пушистые усы топорщила хитрющая улыбка.

Примерно через месяц Маркиза неожиданно исчезла. Чёрные мысли, нелепые серые предчувствия, жёлтое удивление – верные спутники любой незваной разлуки…

Но ничего страшного и невозвратного не произошло.

Не закончилось ещё и трёх полных циклов преображения Луны, как камышовая кошка вновь сидела на пороге дома семейства Монтелеон, а на её шее – на массивной цепочке – висел внушительный золотой медальон, испещрённый по краям непонятными древними письменами. А в центре медальона, на другой его стороне, был искусно выгравирован цветок розы, понятно, что жёлтой – раз на золоте.

Медальону суждено было повторить путь жареной куропатки: Маркиза нагнула свою массивную голову, стряхнула золотое украшение на каменные плиты и лапой ловко пододвинула подарок к ногам опешившего Джедди…

Ну, и кто после этого скажет, что кошки создания неразумные, в гордыне своей позабывшие, что есть такое – благодарность?

Открыть медальон, а внутренняя пустота чётко простукивалась, до сих пор никому не удалось. Как, впрочем, и прочитать письмена, начертанные на нём, хотя Чабес, индеец из какого-то горного племени, уверяет, что видел похожие значки, высеченные на древней каменной пирамиде, спрятанной в самом сердце джунглей…

Где-то прогремел сильный взрыв.

– Во, уже гранаты взрывают! – возмущённо удивился Зорго. – Никогда у нас такого не было!

Ник переглянулся с Банкиным: похоже, Сергей Анатольевич разошёлся уже не на шутку.