Текст книги "Альбинос (сборник)"

– Ходу! Лонгин, быстрее!

Воевода кинул взгляд через плечо, в этот момент жгут распался, и десяток огоньков побежали по шнурам к развешанным на стволе шашкам. Лонгин прокричал приказ. Колеса взвизгнули, буксуя на влажном мху, и трицикл рванулся вперед, давя заросли колючки. Ефима швырнуло на дно короба, Ген растянулся на лавке. Второй трицикл несся следом. Решетка на штанге позади сиденья раскачивалась, стрелок улегся на ней, широко расставив ноги и обхватив стойку пулемета.

Дерево позади машины взорвалось. Вспышка полыхнула на всю пустыню, и раскиды просто не стало – сухая древесина превратилась в дым и труху, в пепел, облаком разошедшийся вокруг.

– Пронесло… – начал я, опускаясь на лавку рядом с Геном, но не договорил.

Трицикл задрожал.

То есть он подпрыгивал и качался до того, но тут было что-то другое. Мелкая неприятная вибрация поднялась к коробу откуда-то из глубины огромного, изогнутого дугой камня, по которому мы неслись.

Я уставился назад. Огонь почти погас, пепел оседал. Луна ярко озаряла Арку, которая дрожала все сильнее.

От места, где когда-то росла раскида, а теперь осталось лишь большое темное пятно, побежала трещина – белесыми зигзагами рванулась за нами, расщепляя Арку надвое.

– Быстрее!!! – завопил я, вскакивая. Рискуя выпасть из короба, замахал водителю второй машины: – Гони! Сзади, догоняет!

Ген обхватил меня за пояс, Ефим вскрикнул, пулеметчик другого трицикла оглянулся и заорал на водителя. Тот добавил газу – их машина стала сближаться с нашей.

Но и трещина не отставала.

Арка начала рушиться, и за нами покатился нарастающий грохот. Перед тучей пыли и каменного крошева летела трещина, а позади огромная светлая дуга исчезала, обрушиваясь камнепадом.

Мы неслись к Донной пустыне, свистел ветер, луна бешено скакала в черном небе. Впереди курилось теплое озеро, похожее на меловой бассейн под заводом гетманов, слева колыхался серый султан гейзера, чье шипение едва доносилось сквозь грохот.

– Сядь. – Ген потянул меня вниз. – Выпадешь.

Вслед за ним и старшиной я опустился на дно короба. Поток встречного воздуха прижимал нас к прутьям заднего борта, Лонгин пригнулся, спрятавшись за водителем, который укрылся за лобовой броней. Трещина догоняла второй трицикл, светлые зигзаги пропарывали камень, выбивая фонтаны шрапнели.

До конца Арки оставалось всего ничего, когда трещина поднырнула под машину. Та подскочила, переворачиваясь, из-под днища полетели камни с пылью, пулеметчика сбросило с решетки, он повис на турели. Еще один взрыв – и трещина отшвырнула трицикл со своего пути, будто досадную помеху.

Мы вылетели с Арки, а она обрушилась позади, став полосой камней, идущей от самого склона горы. Второй трицикл свалился на гейзер, и газовый столб опал.

– Влево! – проорал я. – Влево сворачивай!

Лонгин повторил мой приказ. Едва не встав на два колеса, трицикл повернул на краю озера, поднял фонтан воды и рванулся вдоль извилистого берега. Меня кинуло на Гена, а того – на Ефима, который заорал от боли в ноге. Мы пронеслись мимо разбившейся машины – она вверх колесами лежала на гейзере, почти закупорив его, струи раскаленного газа со свистом били во все стороны. В такой аварии никто из экипажа выжить просто не мог.

– Дальше! – приказал Лонгин.

Озеро закончилось, трицикл мчался вдоль склона. Гора Крым безмолвной темной громадой высилась над нами, подпирая звездное небо.

– Теперь стой! – крикнул я. – Стой!

Водитель с Лонгиным оглянулись, я показал им, что надо затормозить, и вскоре двигатель смолк.

– Нога… – начал Ефим.

– Всем заткнуться, – перебил я. – Слушайте! Мы замерли. Шипел гейзер, в озере булькало, потрескивал нагретый двигатель.

– Моторы шумят вроде, – неуверенно произнес старшина и сглотнул. – Тихо так… И еще вроде выстрелы.

– В пустыне звуки далеко слышны, – сказал Ген.

– Свет, – добавил водитель, выпрямившись на подножке. – Воевода, вон! Это фары. И не выстрелы, а движки хлопают!

Он показал в глубь Донной пустыни. Силуэты слоистых холмов озарил далекий свет фары.

А потом вдалеке застучал автомат.

– Эй, ты! – Я уселся на лавку, взялся за прутья, пошире расставил ноги. – Если хочешь, чтоб мы успели, жми так, будто за тобой гонятся все мутанты Крыма.

Глава 18

Полдня, день – не знаю, за сколько мы преодолели бы этот путь, если бы ехали в обычном сендере. Водителю везло: выжимая из трицикла максимальную скорость, он ни разу не зацепил скалу, не въехал в озеро, не свалился в трещину.

Гора Крым, почти неразличимая на фоне черного неба, осталась далеко позади. Когда по естественным каменным аркам мы миновали три идущие параллельно трещины и на пути вырос Красный зуб, водитель прокричал, оглянувшись:

– Горючее кончается!

– Вперед смотри! – гаркнул я на него.

Ночь близилась к концу. Ефиму было совсем плохо – нога распухла, старшина съежился в углу короба, закрыв глаза. Сидеть на лавке при такой скорости было невозможно, мы с Геном устроились на решетчатом дне, упершись подошвами в передний бортик, крепко держались за прутья.

Лонгин вытянул руку над плечом водителя, показал на скалу и прокричал:

– Это Красный зуб?

– Да! – крикнул я.

– Ущелье с машиной за ним?

– Да!

За Красным зубом мелькнула вспышка. Высветив силуэт скалы, призрачный холодный свет растекся по пустыне вокруг и погас, будто впитался в нее. За первой последовала вторая, потом еще одна. Сквозь звук мотора донеслись частые выстрелы.

– Объезжай ее! – крикнул Лонгин.

Ген достал пистолет, я проверил, заряжен ли карабин Ефима. Старшина потянулся к нему, но я оттолкнул его руку и прикрикнул:

– На месте сиди!

Трицикл качнулся. У основания скалы иловая корка сменялась галькой – машина затряслась, по картеру заколотили камни. Короб накренился на повороте, и скала осталась позади.

За ней была широкая, усыпанная гравием площадка, а дальше прочь от Красного зуба уходило ущелье. Луна в небе побледнела, свет ее тускнел, и я не видел лежащей во тьме внизу машины.

Зато хорошо видел другое.

Слева от площадки была гряда невысоких скал, между ними сновали кочевники. На самой большой скале стоял Хан, рядом на камне сидел, широко расставив толстые ноги и уперев руку в колено, Дэу. Они наблюдали за происходящим внизу, вождь иногда выкрикивал приказы.

Когда трицикл вырвался из-за скалы, отряд кочевников на манисах атаковал врагов. Посреди площадки дымил мотоцикл с коляской, из которой свешивалось тело утыканного стрелами омеговца. Рядом, развернувшись кузовом к нападающим, а кабиной к ущелью, стоял гусеничный вездеход, позади него – еще два мотоцикла и сендер. Из-за машин солдаты стреляли по кочевникам. Бронированный купол турели между кабиной и кузовом был разворочен взрывом динамитной шашки – ее кто-то очень ловко забросил внутрь через щель для пулемета, ствол которого согнулся крючком.

Лонгин привстал на подножках. Рука потянулась к сабле, вторая легла на пистолет – вся фигура старика излучала напряжение и жажду схватки.

Где Чак? Я шарил взглядом по окрестностям, но не видел «Каботажника».

Кочевники приближались к машинам, стреляя из луков, пороховых самострелов и ружей. Я решил, что сейчас они сомнут оборону, но тут на кабину вездехода выбралась Мира. Не обращая внимания на стрелы и пули, сестра опустилась на одно колено и дала длинную очередь из автомата. За несколько мгновений до этого обороняющиеся почти прекратили огонь, и очередь послужила сигналом для залпа – площадку озарили вспышки.

Манисы падали, кочевники вылетали из седел, катились по щебню. На смятую турель выбрался Марк, капюшон его был откинут, ветер развевал плащ. Широко размахнувшись, он швырнул связку из гранат с длинными рукоятями – кувыркаясь, те упали в толпу кочевников и взорвались. Марк поднял руки над головой, приветствуя наблюдавшего со скалы Хана, повернулся – и увидел нас.

Термоплана нигде не было, и я перегнулся через бортик короба, набрав в грудь воздуха, заорал что было сил:

– Гони! Гони на них! Они не ждут удара сзади!

Лонгин так жаждал ворваться в бой, что мой план мог сработать – я хотел, чтобы мы на полном ходу врезались в людей Миры, ведь теперь единственной возможностью спасти Ореста было пробраться в вездеход, каким-то образом во всей этой сумятице вытащить старика и увести за скалы.

Ничего не вышло. Водитель подался назад, ожидая подтверждения, но Лонгин понял, что маневр слишком опасен – нас всего пятеро, к тому же один ранен, – и крикнул:

– Правее! Уходи правее!

Гетман круто повернул, и машины оказались по левую руку от нас. Теперь мы неслись почти прямиком к ущелью, но водитель все больше забирал вправо, чтобы оказаться сбоку от него, оставив кочевников и омеговцев по другую сторону. Наверняка Лонгин решил, что пока те дерутся, он сможет найти машину.

Луна в небе почти погасла – близился рассвет. Каменистые склоны ущелья медленно проступали из тьмы.

Где же Чак? Я повернулся спиной по ходу движения, готовясь выпрыгнуть, ведь трицикл все дальше увозил меня от Ореста. И увидел, как Марк, что-то крича, открывает люк на крыше вездехода. Он сунул внутрь лестницу и полез в кузов, двое появившихся на крыше омеговца последовали за ним.

Я перекинул через бортик ногу.

– Альбинос, куда? Предатель!

Старшина попытался схватить меня за ремень, я ударом отбросил его от себя. Лонгин с водителем не видели, что происходит, а Ген посмотрел на нас и отвернулся.

Атака кочевников захлебнулась, оставшиеся в живых бежали назад, омеговцы стреляли им вслед. Дэу по-прежнему восседал на скале, будто мудрый стратег, оглядывая поле боя, а вот Хан исчез.

Двое омеговцев и Марк выволокли на кузов Ореста.

Вряд ли старик был в сознании – мне показалось, что он вообще не понимает, что происходит. Ореста попытались поставить на ноги, но он завалился вперед, и солдатам пришлось держать его.

Марк, глядя в мою сторону, снял со спины черный футляр и достал короткую кривую саблю.

– Стой! – закричал я.

Машины удалялись от нас, я не видел выражения лица Марка, но был уверен, что он улыбается.

Мой брат опустил руку с клинком и резко поднял его, вонзив Оресту под челюсть. Седая голова откинулась назад, омеговцы отпустили его, и старик упал назад с вездехода.

Ефим снова дернул меня, и я полетел на дно короба. Рыча, брызгая слюной от бессильной ярости, вскочил и врезал ему кулаком по лицу – раз, другой… Он съежился, пытаясь прикрыть голову. Ген сильно ткнул меня костяшками пальцев в грудь, и я отпрянул. Старшина стонал и всхлипывал, лицо его заливала кровь. Ореста больше нет! Я не смог спасти своего шанти, и погиб он из-за меня! Чак обманул… теперь, кто бы ни победил в этой схватке, после он доберется до машины!

Трицикл несся вдоль ущелья, по краю которого лежали крупные валуны. Ущелье извивалось, водителю приходилось то и дело выворачивать рулевую вилку. Начало светать. Сзади закричали, заулюлюкали, и я снова оглянулся.

Вторая атака накрыла машины. Дико визжа, кочевники прыгали на врагов прямо с манисов. По кузову вездехода пробежала Мира, схватив Марка, потащила за собой. Вместе с солдатом, помогавшим поднять Ореста, они слезли и сели на мотоцикл, стоящий позади вездехода. Взревел двигатель, и мотоцикл рванулся за нами. На кузове второй солдат дрался со Стояном – омеговец прикрывался карабином, старший Верзила наносил удары коротким копьем.

На кабину вскочил, потрясая дубинкой, Крум. За ним влезли несколько солдат, Крум присел и вдруг пропал из виду. Должно быть, дверца с другой стороны была распахнута, и кочевник соскочил внутрь – вездеход, извергнув клуб дыма из трубы, тронулся с места. Машина была облеплена людьми, на кузове и кабине кипела схватка. Протяжно загудев, вездеход раздавил дымящийся трицикл с трупом в коляске. Вторая дверца распахнулась, оттуда спиной вперед вылетел омеговец. Передок вездехода ткнулся в большой валун, спихнул его в ущелье, потом передние катки, вращавшие гусеницы, сорвались в пропасть.

Те из дерущихся, кто понял, что происходит, стали спрыгивать на щебенку. Заднюю часть вездехода приподняло, машина выплюнула из трубы еще один черный клуб и с победным ревом клаксона рухнула вниз. Мне показалось, что на краю обрыва мелькнула гибкая фигура Крума, но я мог и ошибиться.

Упав на дно ущелья, вездеход взорвался. Огненный шар взвился вверх, озарив скалы и длинный корпус древней машины, торчавший из расселины в том склоне, вдоль которого ехал наш трицикл. Треугольные кили, железная надстройка… Теперь мне окончательно стало ясно: это не дирижабль, что-то другое.

Низко над машиной висел «Каботажник».

* * *

Краешек солнца показался над горизонтом. Мы неслись вдоль каменных глыб на краю ущелья, нас преследовал мотоцикл Миры, а следом мчались кочевники. Во главе отряда бежал огромный черный манис в серых подпалинах, на котором сидел Хан. Вождь сжимал оружие, которое обитатели Донной пустыни называют килгором: короткое копье с кривым плоским наконечником, похожим на серп.

За кочевниками ехал сендер, стоящий в багажнике сержант стрелял по всадникам из пистолета, а еще дальше бежали смуглые воины, потерявшие своих ящеров.

Ефим, прикрыв голову, лежал на дне короба, Ген сидел рядом со мной, невозмутимо наблюдая за происходящим. Водитель пригнулся к рулевой вилке, Лонгин выпрямился на подножках, держась за скобу.

«Каботажник» взлетал, под автобусом-гондолой что-то висело, но что именно – отсюда невозможно было понять.

Солнце всходило – через несколько мгновений стало видно, что по другую сторону ущелья скачет десяток всадников. Там склон был более пологим, да и ущелье изгибалось так, что они должны были оказаться у термоплана раньше нас. Потому-то Хан и приказал этому отряду отделиться: «Каботажник» поднимался слишком медленно, и вскоре кочевники смогут прострелить емкость.

Водитель выжимал из трицикла все, что мог. Машины, где сидели Мира с Марком, и преследующие их кочевники начали отставать, но тут сестра дала очередь из автомата.

Трицикл вильнул: она ухитрилась прострелить оба задних колеса. Водитель закричал, а потом мы врезались в большую глыбу, лежащую на самом краю ущелья. Я как раз приподнялся, решив наконец выпрыгнуть, и меня выбросило из короба. Ударившись грудью о камень, повис на нем, расставив руки и ноги, не в силах вдохнуть. Снизу донесся скрежет металла и вопли. Тонко, по-женски закричал Ефим.

Постанывая от боли в ребрах, я полез вверх. Закричал водитель, громыхнули пистолеты Лонгина, взвизгнула дробь.

Я выбрался на вершину камня в тот момент, когда мотоцикл преследователей врезался в нашу машину. Два моих сердца громко стучали в груди. Ореста больше нет, машина цела… все кончено, мне нечего больше здесь делать. Пусть кланы Крыма уничтожат друг друга, пусть уничтожат хоть всю гору – больше мне нет до них дела! Вот только Марк…

Термоплан поднялся на высоту обрыва, приближаясь к дальнему концу ущелья, отряд кочевников на манисах несся к нему.

Сендер остановился далеко от скалы, на которой я стоял, омеговцы сгрудились вокруг машины, их окружили кочевники. Сержант, прижавшись к багажнику, выставил перед собой карабин со штыком, к нему подступал Стоян с копьем, рядом подпрыгивал, размахивая дубинкой, Жив.

Хан на своем огромном черном ящере мчался к нам. Ефима и Гена не было видно в куче камней и дымящегося погнутого железа, а водитель лежал на боку, судорожно скребя рукой по земле. Лонгин с занесенной саблей наступал на пригнувшуюся Миру, а она, прикрываясь карабином, пятилась от него.

Где Марк? Я привстал.

Застучали падающие камешки – и он вынырнул откуда-то сбоку, замахиваясь кривым клинком. Бинтов на лице не осталось, один налившийся кровью глаз был выпучен, второй почти не виден между пузырями, трещинами и вздутиями на обожженной коже. Ветер шевелил пучки волос на пятнистой желто-розовой голове.

Я отскочил, и сабля пронеслась над плечом. На гарде сверкнули, переливаясь разноцветными огнями, драгоценные камни. Марк шагнул за мной, безумно улыбаясь, и выставил правую ногу, когда я прыгнул вбок. Споткнувшись, я упал на колени. За его спиной солнце почти целиком взошло над горизонтом, темный силуэт вытянулся надо мной на фоне оранжевого круга, высоко поднятый клинок словно вонзился в небо.

– Альи… Альи… Алы-ы… – провыло это существо, когда-то бывшее человеком. Пропарывая облака и высокую ясную синеву, клинок пошел вниз, и тут ущелье огласил взрыв.

Все предыдущие по сравнению с ним показались негромкими хлопками. В проеме раскрытой двери автобуса-гондолы возникла крошечная фигурка – то ли карлика, то ли Инки, отсюда невозможно понять.

Прозвучал еще один взрыв, сильнее прежнего, и над дальним склоном, вдоль которого мчались кочевники, сверкнул огонь. Земля задрожала.

Стоящий на самом краю Марк пошатнулся, нога поехала вниз. Я бросился вперед, головой ударил его в живот, одновременно перехватив руку с саблей. В грудь что-то ткнулось, я отпрянул, вырвав у него оружие. Блеснул длинный кинжал, Марк ударил меня еще, еще… каждый раз под разорванной рубахой вспыхивал зеленоватый свет. Брат вскрикнул в ужасе, решив, наверное, что я стал неуязвим, отшатнулся, взмахнул руками – и полетел в ущелье вместе с набирающей силу лавиной.

Камнепад обрушился на древнюю машину. Несколько мгновений она выдерживала напор, потом длинный корпус выворотило из расселины в склоне, и он полетел на далекое дно, куда еще не добрались лучи солнца, – а сверху, корежа, сминая оболочку, падали новые и новые камни.

Я вскочил, сообразив, что именно висит, притороченное ремнями, под гондолой «Каботажника», – бомба, самая большая из тех, что мы видели внутри машины.

– Чак, лжец!!! – заорал я.

Сержант и несколько омеговцев вырвались из окружения и бежали к нам, их преследовали братья Верзилы, включая появившегося откуда-то Демира.

На другой стороне ущелья кочевники приближались к взлетающему термоплану.

Они успевали, они уже натягивали луки и целились из пороховых самострелов, когда из раструба притороченной к борту автобуса трубы ударила струя пламени.

Передние ящеры зашипели, встали на дыбы, всадники вылетели из седел, угодив под ноги бегущих сзади манисов. «Каботажник» стал плавно поворачивать, гудящий поток огня описал полукруг, отрезав путь к термоплану.

Я отвернулся.

Увидел спину человека, который уходил между скал прочь от побоища, в сторону Крыма.

Увидел, как Мира прыгает вокруг Лонгина, а тот пытается достать ее, нанося тяжеловесные удары.

Посмотрел в расщелину – и не увидел Марка. Мой брат-близнец покинул меня навсегда.

Когда появился Хан, Лонгин с Мирой отскочили. Остановив ящера, вождь спрыгнул. Они замерли лицами друг к другу, выставив перед собой оружие: огромную саблю, карабин со штык-ножом и копье с кривым наконечником.

«Каботажник», погасив бьющий из трубы огонь, улетал в светлую синеву, вдоль ущелья к нам приближались омеговцы и кочевники, и уже неясно было, кто убегает, а кто догоняет.

Мира, Хан и Лонгин начали сходиться.

Я стоял над ними. Мне хотелось крикнуть, что все кончено, машина не досталась никому, что все их попытки отвоевать кусок побольше и пожирнее, все их интриги и драки не имеют смысла, что все это попросту означает бесполезно растрачивать свою жизнь…

Но я не сказал ни слова, потому что понимал: они не станут слушать.

И поэтому, не дождавшись, когда клинок, кривой наконечник и штык-нож скрестятся, я сел к ним спиной на краю скалы и начал сползать к ущелью.

Термоплан летел прочь. Надеясь, что Чак видит меня, я погрозил ему вслед кулаком, чтобы показать, что найду его и накажу за обман. Хотя ведь он обещал завалить машину – и выполнил обещание. А бомба… Карлик не из тех, кто станет использовать ее по прямому назначению, – он-то понимает, что по-настоящему важно в этой жизни, и, скорее всего, просто разберет ее на запчасти.

Поэтому я разжал кулак и отсалютовал коротышке.

* * *

Пробравшись за камнями, я далеко обошел то место, откуда доносились крики, стоны, тяжелое бряцанье оружия, и углубился в скалы, направляясь к горе Крым. Шел хромая, морщась от боли в ребрах. Достал из-за пояса саблю, рассмотрел, жмурясь от блеска камешков на рукояти и гарде. Да уж, вещица в стиле Марка. Где он ее раздобыл, интересно? Такая сабля стоит… я попытался прикинуть, сколько она может стоить, и не смог. Много – уж точно.

Помахав клинком в воздухе, сделал пару не слишком умелых выпадов. За спиной взревел Хан, потом закричала Мира. Раздался одиночный выстрел. Я положил саблю на плечо, и тут впереди между скал мелькнула смуглая спина.

– Эй! – позвал я, ускоряя шаг.

Ген остановился, поджидая меня, и мы пошли рядом. Спину и плечо он крепко смотал кусками ткани. В руках был нож, на ремне кобура с пистолетом.

– Куда идешь? – спросил я.

Смуглый ответил:

– На склоне тайник у меня. Старый. Возьму патроны оттуда.

– Из какого ты племени?

– Нас никак не называли. Маленькое племя. Гетманы разбили, я сбежал. Потом следопытом к ним же и нанялся.

– И теперь куда?

– В пустыню. Надоело в ущелье, тут лучше. Хочу один быть, много людей – плохо. Шумная толпа, не люблю. А ты?

– Еще не решил. Орест, мой шанти, погиб, я не сумел его спасти…

– Это плохо, – сказал он. – Но ты убил того, кто убил его?

– Можно сказать, что убил. Он упал в ущелье.

– Это хорошо. – Ген кивнул на саблю: – Это забрал у того, кто убил шанти?

– Да.

– Добрый трофей. Продашь – сендер купить сможешь. Или ферму. Или в наемники пойти, свой отряд собрать, вооружить.

Я покачал головой:

– Нет, ферма – это не по мне. Да и наемником не хочу быть.

– Тогда в доставщики.

– Вот это уже интересней, – согласился я.

– Доставщики – вольный народ. Я с тобой не пойду, Альбинос, тайник там. – Ген показал правее.

– Ну ладно, – сказал я. – Тогда прощай. Может, еще увидимся.

Он кивнул мне, свернул и быстро исчез между камней.

Солнце поднялось выше, становилось жарко. Горячий ветер дул в спину, тени скал протянулись по корке ила. Когда звуки боя стихли в отдалении, я забрался на невысокий слоистый холм, сложив руки на груди, окинул взглядом гору Крым.

Мать умерла, теперь погиб и Орест. Он был последним, что связывало меня с прошлым. Мира и Марк давно не существовали для меня, лишь в последние дни случайно опять возникли в моей жизни, чтобы быстро исчезнуть из нее. Выживет Мира или нет, я не знал, но надеялся, что никогда не встречу сестру.

Есть еще Лада Приор. Она единственная из обитателей Крыма, о ком я думал с теплотой, и все же мне не хотелось больше видеть дочь воеводы Лонгина. Она была человеком из прошлого, которое осталось за спиной.

Близился полдень, и жара усилилась. Спустившись со скалы, я стянул рубаху, обвязал ею голову и двинулся дальше, положив саблю на плечо. Камешки посверкивали, слепя глаза, в конце концов пришлось оторвать кусок от рубахи и замотать рукоять с гардой. Шагая по корке ила, я нащупал поверхность кругляша на груди, почти неотличимую от кожи вокруг. Что бы там ни было, а мне достались сабля и эта странная штука, световая броня. Ценные приобретения, а значит, я вышел из всей этой истории с выигрышем.

Хотелось пить, а еще больше – есть, но я решил пока не останавливаться, добраться до склона, а уж там сделать силок и поймать песчаную черепаху себе на обед. Там же найдутся и ключи с чистой водой. Жизнь среди кочевников научила меня добывать пищу. Донная пустыня – опасное место, но здесь, возле Крыма, пустынные мутафаги почти не встречаются, здесь нет иловых медуз и крабов, сюда редко забредают катраны, предпочитающие более тенистые и влажные места. Так что я шел, не оглядываясь, в жаркой тишине. На ходу достал губную гармошку и стал играть. Далеко позади сильные мира сего, собравшись шумной толпой, выясняли, кто из них круче. Но мне это было не нужно. Лучше я буду один – но зато свободным в этом мире.