Текст книги "Любовь прекраснее меча"

И воздастся каждому по делам его, и поистине, эта Директория ведет к тому, что прямее, и возвещает весть поклонившимся праведникам, которые творят благие дела, что для них великая награда и что тем, которые не поклоняются Богу, Господу Миров, уготовано мучительное наказание, а человек взывает ко злу так же, как он взывает к добру, ведь человек тороплив, мысль двадцать восьмая:

Но пусть знает каждый истинно поклонившийся Господу и открывший ему свое сердце, что Господь велик, справедлив, мудр и милостив, хвала ему, Господу Миров, всемогущему и милосердному, и превыше Он того, что о Нем говорят, на великую высоту и Моонлав, посланница его к людям, возвещает об этом всех праведных и Господу поклонившихся!

Глава семнадцатая. ОБЕЩАНИЕ

«…Жизни годы

Прошли не даром, ясен предо мной

Конечный вывод мудрости земной:

Лишь тот достоин жизни и свободы,

Кто каждый день за них идет на бой!»

Иоганн Вольфганг Гете

Радхаур сидел обнаженный на постели, поставив босые ступни на каменный пол.

Холода он не ощущал, он думал о чем-то, уставившись на дрожащий огонек свечи.

Завтра отплывают корабли с армией освободителей родной страны от захватчиков.

Рано утром ему вставать, чтобы покинуть гостеприимный каталог алголиан и вместе с Этвардом, Ламораком и другими знатными рыцарями возглавить поход.

Надо спать – до рассвета уже не долго. Но сон не шел.

Марьян перевернулась во сне на другой бок, прошептав сладко:

– Радхаур…

Он посмотрел на нее, вздохнул и снова уставился на пламя свечи.

Полог входа колыхнулся и луч чужой свечи отсветил от стены.

Радхаур поднял голову и по одежде узнал верховного координатора. Да и кого еще могли пропустить в покои наследника Алвисида бдительные стражи у входа и строгий Гуул, находящийся в комнате шаблоний?

Но ведь верховный координатор остался в Ирландии, как он попал сюда?!

Юноша встал и быстро надел штаны – не пристало голым говорить с верховным координатором, наверняка что-то важное привело сэра Дэбоша в столь неурочный час.

Гость откинул капюшон.

– Сэр Ансеис? – удивленно воскликнул Радхаур. – Как вы попали сюда? И почему в этой одежде? Где сэр Дэбош?

– Кто это? – подняла голову сонная Марьян.

Хамрай посмотрел на новую красавицу в постели наследника Алвисида и чему-то усмехнулся. Вытянул руку и женщина вновь заснула со сладкой улыбкой на устах.

Радхаур натянул тонкую рубашку, хотел надеть куртку и перевязь с Гурондолем – будь он на боку юноша чувствовал бы себя увереннее. Но не стал оскорблять французского барона, к которому относился с уважением и глубокой симпатией. Он стоя смотрел на гостя. Он ждал ответа на свои вопросы.

– Садись, – дружелюбно попросил Хамрай, указав Радхауру на постель.

Он подошел к стоявшему в углу креслу и сильными руками легко приподнял тяжелый предмет.

Радхаур подивился, что маг не создал кресло из ничего, или, на худой конец, не придвинул его взглядом.

Хамрай сел так, чтобы свет свечи падал одинаково на его лицо и лицо наследника Алвисида.

– На держи, – сказал маг протягивая к юноше ладонь. – Это принадлежит тебе.

На ладони лежал перстень графа Маридунского.

– О, – только и смог сказать Радхаур. – Где вы его взяли? Из моря?

– Из какого моря?

– Ну… Я уронил его, когда мы плыли в Ирландию…

– Я взял его у Фоора, – спокойно пояснил Хамрай. – В коридоре Алвисида.

– У верховного координатора? В коридоре? А как… а где сейчас сэр Дэбош?

– Его больше нет, – холодно произнес Хамрай.

– Как нет? Он… – Радхаур в волнении встал. – Вы убили верховного координатора?

Хамрай спокойным жестом усадил наследника Алвисида обратно.

– Фоор был обречен, – сказал маг. – Он потерял себя, он пошел на обман. Его неминуемо уничтожили бы ближайшие соратники. Тебе нельзя больше оставаться у алголиан. И тебе нельзя им больше доверять.

– Но почему? Разве они не желают оживить Алвисида?

– Нет, – покачал головой Хамрай. – Алвисида знал лишь Фоор, остальные алголиане родились позже его гибели. Зачем им нужен живой бог, который неизвестно еще как поведет себя? Не лучше ли поклоняться богу мертвому и властвовать над живыми?

– Не знаю… но я верю вам. Не знаю почему, но верю. Вы пришли, чтобы предупредить меня об этом?

– Нет. Я пришел проститься с тобой, наследник Алвисида.

– Как проститься?! Вы не…

– Я тебе все расскажу… – перебил Хамрай. – С самого начала.

Хамрай рассказал Радхауру все.

Тихим спокойным голосом поведал удивительную и долгую свою историю. Он исповедовался перед этим юношей – наследником незаслуженно покаравшего Хамрая бога. Покаравшего не за любовь – за похоть. Рассказал, не утаивая ничего, даже как тринадцать лет назад похитил его, наследника Алвисида, потеряв себя, как потерял сейчас себя Фоор. Но для Фоора это оказалось гибельным, Хамрай же сумел обуздать свои страсти в тот жуткий момент.

– Но отец же приколол похитителя копьем к дубу? – удивленно воскликнул Радхаур.

Хамрай лишь усмехнулся и продолжил рассказ.

Хэккер Прионест проснулся от тяжести вливающейся в него силы и резко сел на кровати. Ему было очень больно – пальцы разорвали тонкую ткань простыней. Он едва удержался от крика.

Наконец, боль отпустила, он тяжело дышал, голова кружилась.

Но он знал, что это означает. В него, как и еще в троих высших апологетов алголианской церкви, влилась магическая мощь, которая могла исходить только от одного человека в мире.

И хэккер Прионест знал, что ему теперь делать.

Когда Хамрай замолчал, Радхаур посмотрел на него чистым взглядом:

– Вы это твердо решили?

– Да.

– И вас не пугает заклятие Алвисида?

– Пугает.

– Хотел бы я любить кого-нибудь так же, как… Как вы… – едва слышно прошептал Радхаур.

– Ты выполнишь мою последнюю просьбу?

– И единственную, – сказал Радхаур. – Вы много сделали для меня, но ни о чем еще не просили, – пояснил он. – Да, я, хотя бы ради вас, постараюсь оживить Алвисида.

– Спасибо. Во дворце шаха Балсара живет мой двойник. Это я. И не я. Если бы мы встретились – он бы тут же погиб. Трудно было добиться этого, но не невозможно.

Погибну я – и он станет единственным, а значит, настоящим Хамраем. В случае чего можешь полагаться на него – если встретишь, конечно.

– Хорошо. Я верну шаху Балсару возможность иметь наследника.

– Это очень важно, – сказал Хамрай. – Для меня важно.

Он встал.

– Прощай, наследник Алвисида.

– До свидания, доблестный сэр Ансеис.

Хамрай с удивлением посмотрел на юношу, но ничего не сказал. Взял подсвечник и пошел к выходу.

– Сэр Ансеис, – остановил его Радхаур.

– Да?

– Извините, но сами-то как вы попали в волшебный коридор?

Радхаур вертел в руках неожиданно возвращенную драгоценную реликвию.

– Опыт и знание позволили мне открыть тайну, – усмехнулся Хамрай. – Вряд ли еще кто сможет разгадать эту загадку. Ты – единственный владелец коридора.

Прощай.

– До свидания, – вновь упрямо повторил Радхаур.

«Да, любовь – удивительная, прекрасная, жуткая штука, если заставляет такого человека идти на смерть, »– думал юноша.

Что он, Радхаур, знает о любви?! Ничего!

Он посмотрел на спящую Марьян и его неожиданно охватил странный, сладкий порыв нежности к той, кого он из уродины силой мгновенной, минутной любви превратил в ослепительную красавицу.

Что же творит любовь пожирающая, страстная, всеобъемлющая?! И как возвысится до нее?!

Глава восемнадцатая. АННАУРА

«Любовь, любовь – гласит преданье —

Союз души с душой родной —

Их съединенье, сочетанье,

И роковое их слиянье,

И… поединок роковой…»

Ф.И.Тютчев

Ужин принесли в графскую спальню. Для них двоих.

Аннаура с удивлением озиралась, войдя в просторную комнату – горело множество свечей, столь много, сколько она и не видела никогда сразу, больше сотни. Свечи были везде: на стенах, на подоконнике, две высокие и очень толстые, стояли в бронзовых подсвечниках у изголовья постели. И еще ее поразили два обнаженных меча, лежавших на придвинутых по обе стороны к кровати сундуках.

– А это зачем? – удивленно спросила Аннаура.

Она волновалась, словно девушка в первую брачную ночь.

– Это старинный обычай моей родины, – пояснил Хамрай. – Ритуал. Я чту древние законы.

Это объяснение вполне удовлетворило ее. Аннаура в сладком ожидании села в кресло перед изящным круглым столом, заставленным закусками.

Они не торопились.

Хамрай не стал говорить ей о истинном предназначении мечей – сама скоро узнает.

Он не желал, чтобы вместе с ним погибла она, вызвавшая столь бурную и гибельную любовь. Он долго терзался – может открыться ей? Но не мог предсказать ее реакцию. Аннаура наверняка подумала бы, что он лжет, чтобы избежать ее.

Магия бессильна пред любовью!

Шесть его личных телохранителей стояли у дверей с обнаженными клинками, получив строжайший наказ: врываться в спальню едва услышат женский крик и спасать Аннауру.

Хамрай посмотрел на сияющую предвкушением блаженства женщину в парадном белом платье и со столь гармонирующим с ее глазами изумрудным ожерельем на тонкой пленительной белой шее, улыбнулся ей и послал в нее магический заряд: кричать, хватать меч и рубить изо всех сил, спасая жизнь, лишь только почувствует что-то неладное.

Она ничего не заметила, она не предчувствовала опасности, она ждала восхитительной незабываемой ночи любви с необыкновенным удивительным мужчиной.

Они не торопились.

Пили вино, вспоминали турнир и события в королевском дворце в Камелоте.

Хамрая приводил в трепет сам голос ее, пьянил аромат волос, слепила белизна шеи и открытых плеч. Хотелось погрузиться в ее пышные волосы и умереть от счастья.

Что ж, осталось недолго. В смысле – умереть.

Хамрай не жалел ни о чем, в этой жизни у него оставалось только одно – Аннаура, его первая и последняя ЛЮБОВЬ, и он желал только перед смертью урвать счастья как можно больше.

Они не торопились.

Пили сладкое вино и смотрели друг другу в глаза, говорящие больше любых слов.

Она оказалась сидящей у него на коленях. Он обнимал ее, непроизвольно охватив ладонью обжигающую сквозь ткань женскую грудь и замирал от неизведанных дотоле ощущений.

Поистине незнакомых Хамраю ощущений – те немногие женщины и Моонлав в том числе… С ними все было не так, проще, прозаичней… И очень, очень давно.

Они не торопились.

Он медленно освобождал ее из плена платья, стоя перед ней на коленях, словно пред богиней красоты, она смущенно улыбалась и гладила его черные жесткие непокорные волосы.

Было светло. Непереносимо светло, но Хамрай хотел видеть то, ради чего покинет мир.

Он видел и восхищался – она стоит того, чтобы ради нее прожить жизнь и умереть.

Он так нежно касался ее, так горячо целовал ее ноги, бедра, живот, он так восхищался ею, столько мужской силы чувствовалось в его движениях, что Аннаура почувствовала как она теряет ощущение реальности.

И для нее начинающееся действо было необыкновенном – она, считавшая, что познала искусство любви досконально, вдруг поняла, что этот удивительный рыцарь открывает ей любовь словно заново, словно не было никогда у нее близости с мужчинами. И действительно так оно и есть – все предыдущие были красивы, сильны и хороши, но они не такие… Она почувствовала, что эта ночь станет для нее Откровением. Откровением любви.

Она целиком отдалась пьянящей волне чувств, успев прошептать лишь:

– Как долго я ждала!

Все невысказанные, даже неосмысленные, никогда не облекаемые в слова, мечтания и ожидания воплотились в этой фразе.

Он не закрыл глаза – он смотрел, смотрел жадно на ее дрожащие ресницы и разметавшие по подушке волосы, он наклонил голову и целовал, целовал, целовал ее подбородок, шею, груди, обладая ею и обладая всем миром сразу.

Он хотел как можно больше взять в свой последний час и потому глаз не закрывал – смотрел.

Если бы кто-либо из врагов увидел бы его сейчас, то не узнал бы могущественного, целеустремленного тайлорса. Никто не знал, что Хамрай может быть таким. Хамрай сам не знал.

Он обладал самой красивой женщиной во Вселенной, мечтая об одном – чтоб она была не менее счастлива, чем он сам. Он желал отдать ей лучшее, что есть у него – свои знания, свою мужественность, свою силу. Желал и это желание заставляло двигаться его через вселенную страсти к звездам истомленного упоения.

Звезды вспыхнули в его глазах – он отдал ей всего себя, всего!

И она закричала от целиком накрывшего ее наслаждения!

И крик ее вогнал в усталые члены Хамрая новую страсть, ему захотелось вновь покрывать ее тело жаркими поцелуями, утоляя ласками вековой голод пальцев. Он упал на постель рядом и целовал, целовал ее вздымающие в волнении груди.

С шумом распахнулась дверь и кто-то вбежал в мир их любви, сломав непередаваемое ощущение целостности двоих во всей Вселенной.

Хамрай резко повернул голову – его охранники с мечами недоуменно смотрели на господина.

– Вон! – зарычал маг.

Его взгляд, словно ураган вымел растерявшихся телохранителей из комнаты.

И только тогда Хамрай понял, где он и что с ним.

Внутри все дрожало и в голове звенело, но никаких признаков перерождения он не ощущал. Он с удивлением посмотрел на закрывшую глаза, тяжело дышащую Аннауру (которая, похоже, даже не заметила появления стражников) и оглядел комнату.

В углу стоял Алвисид и смотрел на Хамрая.

Хамрай встал с кровати, волна ненависти поднялась в груди, он пошел к богу.

Проходя мимо стола, он не глядя взял бокал и сделал большой глоток вина, чтобы утолить иссушающую жажду, чтобы чуть придти в себя.

– Ты обманул меня! – с ненавистью произнес Хамрай, чувствуя, что ненависть исчезает, поглощаемая силой любви и непреодолимым желанием вновь окунуться в жар ЕЕ тела. А вспыхнувшая было досада об упущенных напрасно за полтора столетия возможностях растворилась в испытанном только что наслаждении.

– Я неудивлен, что познал любовь именно ты, Хамрай, а не Балсар, – как-то невпопад ответил Алвисид.

Хамрай понял – перед ним не сам бог, а лишь видение его, подобное тому, что он оставил своим наследникам. Только одежды на посланце Алвисида были те, что привык видеть на нем Хамрай.

– Ты полюбил, – продолжал Алвисид, – ты узнал, что такое любовь, ты не побоялся смерти. Перед настоящей любовью бессильно любое заклятие. Если бы ты не любил, то сейчас бы не слушал меня. Я рад за тебя, Хамрай. Я поздравляю тебя – не потеряй свою любовь. Но помни – заклятие в силе! Исчезнет любовь – исчезнет для тебя возможность обладать женщиной!

И посланец Алвисида растаял в ярком свете свечей.

– С кем ты говоришь? – подняла голову Аннаура.

В ее голосе прозвучал оттенок обиды, что в такую ночь он может отвлекаться на что-то еще кроме нее.

– Ни с кем, – сказал Хамрай. – Я иду к тебе, любимая!

Старый чародей наконец-то понял, что жизнь для него продолжается.

Нет, не продолжается – она еще только начинается!

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. У РЭДВЭЛЛА

«– Скажи, Рейнольд Зеленый Лист,

Что делал ты в лесу?

– Искал тебя, мой господин,

Я весть тебе несу.»

Английская народная баллада

Глава девятнадцатая. ПУТЬ

« Смерть стоит того, чтобы жить,

А любовь стоит того, чтобы ждать.»

В. Цой

Через несколько дней корабли бретонцев в тусклой хмари раннего утра пристали к британскому берегу.

Едва отплыли от Бретони на головном корабле начался совет верховного короля Британии – лучшие бриттские рыцари обсуждали создавшееся положение.

Как оказалось, Этвард давно вынашивал новый замысел – не штурмовать Лондон, как он говорил Карлу Бретонскому, а перво-наперво разбить армию принца Вогона, застрявшую у стен Рэдвэлла.

Тому было несколько причин, но, пожалуй, главная – юный король догадывался, что наемная армия, взяв вражескую столицу, будет заниматься грабежом и, отягощенная трофеями, вдвое потеряет наступательный пыл.

Нет, пусть сперва докажут свое бесстрашие у стен Рэдвэлла, против настоящих воинов, а не против просящих пощады мирных горожан.

Бриттские рыцари поддержали решение короля – так или иначе армию варлаков необходимо уничтожить, она несет угрозу всем. А после падения дьяволовой стены над Рэдвэллом, решено двинуть войска на Камелот, освободить бриттскую столицу от захватчиков. И только после этого завершить кампанию в Лондоне.

Сыновья короля Карла пытались возражать, но им резонно ответили, что они наняты для освождения Британии от саксов. Все силы противника сейчас сосредоточены у Рэдвэлла – разгроми их и бери Лондон практически голыми руками.

Бретонцы несколько нехотя согласились на доводы бриттов и обещали поддержать боевой дух в своих войсках. Лондон – лакомый кусочек и останется на сладкое.

Огромная армия высаживалась там, где ее не ждал враг.

Рядом с юным королем Этвардом находились его друзья – граф Маридунский и король Сегонтиумский, а также лучшие бриттские рыцари, горящие местью за убитого короля и разоренные земли.

Радхаур, глядя как спускают по шаткому трапу испуганно ржущих лошадей, думал, что вот он снова на родной земле. И впереди, в самые ближайшие дни – новые сражения, новые победы.

Теперь рядом с ним нет отца, нет магической силы и мудрого слова сэра Дэбоша и сэра Ансеиса. Он должен сам идти вперед по жизни. И он не боится – с открытым лицом он смотрит в глаза будущим опасностям.

Подошла Марьян и несмело взяла его под руку.

Он не вырвал руку, как в прошлый раз. Если она хочет быть рядом – пусть.

Он рыцарь, да, но как он далек от понимания любви и своем месте в ней. Но разве должен рыцарь думать об этом – откуда вообще у него, Радхаура, такие мысли?

В голове неожиданно слова сами собой стали складываться в красивые строки.

Радхаур слегка мотнул головой, отгоняя их – только этого не хватало! Пусть все идет, как идет, пусть. Слава Британии и слава рода Сидмортов – вот чему он должен посвятить жизнь, вот о чем он должен думать.

Впереди новые битвы. И новые победы. А пока родное графство горит и опустошается чужой армией. Пока. До падения дьяволого купола осталось восемь дней. Они успеют. Должны успеть.

Радхаур рукой нащупал висящий на груди перстень Алвисида, талисман графов Маридунских – с ним он больше не расстанется ни при каких обстоятельствах.

Глава двадцатая. БЕГСТВО

« Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты!»

Псалтирь, псалом 31

Вода – как незнакомый человек. Откуда течет, куда стремится, зачем?

Кто знает?..

Вот небольшой ручей, пробивший себе путь сквозь лесную чащу. Вода журчит довольно в своем неспешном движении, не подозревая, что через несколько ярдов ее ждет порог. Вода падает вниз, бурлит сердито, выбрасывая ругательства белой пеной, и бежит дальше по своим неведомым делам, где надо пробивая дорогу, сметая с пути случайные препятствия – упавший в ручей древесный ствол или еще чего-нибудь, подхватывает с собой попавшие в нее листья и ветви.

Вода в подчинении царя Тютина. Ха! Ему подчиняются озера, вода лишь признает его повелителем, но он не является таковым. Никто не властен над силами природы, даже Силы Космические…

Силы Космические, силы природы…

Царь Тютин сидит под дьяволовым куполом в Рэдвелле и смотрит, как задыхаются бриттские рыцари. Или уже задохнулись? Да, наверное. Астарот говорил, что они выдержат не более полутора десятков дней… Интересно, а владыке Ста Озер необходим воздух? Бессмертен ли он? Впрочем, какая разница…

На воду можно смотреть бесконечно. Она падает с небольшого – всего в полярда – порога и убегает дальше. Приятно и завораживающе смотреть на это тихое бурление и думать о вечном. Или не думать ни о чем.

Герцог Иглангер и не мог думать ни о чем, кроме как о падении дьяволого купола над Рэдвэллом. Ему не нужна жизнь без магической сущности – а она там, в подземельях замка…

В подземельях замка… В подземельях замка… Осталось три дня до падения купола, ограждающего замок от мира. Осталось три дня. Три дня… Три… Ночь, день, еще ночь, еще день и снова ночь, а утром…

Герцог не знал, когда падет купол – утром или вечером? Или в полдень, когда солнце побеждает силы Тьмы, заставляя их забиваться в глубокие норы?

А вода падает вниз, бурлит, пузырится, бежит дальше… Бежит…

И текут мысли об одном и том же, доводя до бешенства внешне бесстрастного герцога, который для всех окружающих (кроме Линксангера и Берангера, а также Астарота, посвященных в тайну) остается могущественным магом. Магом!

Да он теперь даже на мгновение не может остановить, например, этот бесконечный поток воды! Воды…

Он может теперь либо спать, дабы приблизить долгожданный час падения купола и триумфального вхождения в замок и возвращения своей магической сущности, либо смотреть на движение воды. Днем – воды. Ночью – наблюдать веселую пляску языков пламени костра.

Спать герцог уже просто не мог. Не мог больше видеть сон, как открываются перед ним ворота в ненавистный Рэдвэлл. Он хотел этого наяву. Надо было ждать.

Ждать – больше ничего другого герцогу не оставалось.

Герцогу не нравились настроения его армии. Бездействие не идет войскам на пользу. Варлаки не понимали, почему столько времени торчат у стен какого-то замка, почему не грабят Камелот и другие бриттские города. Пришлось объяснять варлакским военачальникам, что в Рэдвэлле спрятаны главные сокровища бриттов, что ни Камелот, ни другие города после полного уничтожения бриттского воинства от победителей никуда ни денутся. Это хорошо еще, что всего тридцать дней может стоять дьяволов купол. А если бы сто, триста? Варлаки не стали бы столько ждать.

А смог бы ждать он, герцог Иглангер? Он шел к своему магическому могуществу всю жизнь, он может пройти нелегкий путь снова, но… Но ему нужна его магическая сущность – немедленно. И что такое сто, даже триста дней в сравнении с десятилетиями невероятного напряжения и лишений, которыми эта самая магическая сущность ему далась?

Чтобы повальная пьянка и кровавые ссоры саксов с варлаками не охватили всю армию, герцогу пришлось разрешить штурм Маридунума и других близлежащих городов.

Маридунум взял лично принц Вогон (« Он называет это воинской победой!»– мысленно хмыкал Иглангер) и теперь в лучшем здании города беспробудно пьянствовал с сакскими рыцарями и многочисленными девками, восхваляя собственные подвиги.

А он, герцог, не мог далеко уехать от стен Рэдвэлла. Нет, ни что ему не препятствовало, но ему казалось, что находясь неподалеку от своей плененной магической сущности, он поддерживает с ней нечувственную связь.

До падение дьявольского купола было еще три дня. Всего три. Ждать нет никаких сил. Кажется, что он торчит в этих гнусных лесах лет сто…

Иглангер нашел этот маленький водопад в прогулках по окрестным лесам и теперь приходил сюда каждый день. Сидел и думал. Охрана оставалась рядом, но он ее не видел. Иллюзия одиночества. Впрочем, почему иллюзия? Он всю жизнь одинок, несмотря на преданных братьев. Но сейчас… Сейчас в родовом замке герцога его ждет юная светловолосая принцесса, укравшая сердце…

Нет! Об этом точно сейчас нельзя думать.

Иглангер вновь сосредоточил внимание на бурлении воды.

Младшие братья отправились в Иглвуд. Линксангер метаморфировался в тяжелого тяглового дракона; варлаки соорудили чуть ли не карету с постелями и плотно закрепили на его спине. Берангер в обличье быстрого легкого дракона сопровождал его.

По донесениям барона Тарфа (на магическом уровне братья уже ничего не могли сообщить ему) Иглангер знал, что Берангер наложил чары на малолетнюю Рогнеду и на ее толстую фрейлину (при воспоминании о ее противном голосе герцог всегда непроизвольно морщился). Затем пленниц привязали к кроватям в карете на спине метаморфировавшегося Линксангера, и братья с драгоценным грузом полетели в Иглвуд.

Где их носит, в конце концов? Могли уже несколько дней назад вернуться!

Спокойно! Вода течет, падает, недовольно бурлит и отправляется дальше, дальше, дальше… На смену ушедшей воде идет новая и так бесконечно, бесконечно.

Спокойно и бесконечно, ничто не изменит ее хода. Спокойно течет вода, спокойно, спокойно… Брызги высохнут на солнце, прибьются наверху к какой-нибудь туче и вернутся обратно. Так и его магическая сущность, претерпев разлуку с хозяином, вернется к нему. Всего через три дня. Только надо быть спокойным, спокойным…

– Ваше сиятельство! – крикнул один из охранников, не осмелясь приблизиться.

Герцог мгновенно вскочил с земли. Поморщился недовольно – слишком поспешно было его движение. Наверное это, просто-напросто, вернулись братья из Иглвуда.

Наконец-то.

– Что случилось? – властно спросил Иглангер.

Он не старался не выдать голосом волнение – за долгие годы это выработалось в привычку и магия здесь совсем не нужна.

– Прибыл курьер из Лондона. Привез срочное письмо для вас.

– Где он?

– У вашего шатра.

Герцог нахмурился.

Вперед вышел солдат, прибежавший сюда сообщить о прибывшем посланце из столицы.

– Ваше сиятельство, курьер еле держится на ногах, он скакал без сна и отдыха.

За его высочеством послать?

Герцогу не понравилось упоминание принца Вогона.

– Сам решу, – хмуро пробормотал он и, кинув прощальный взгляд на столь милый сердцу водопад, быстрым шагом отправился к лагерю.

– Вы герцог Иглангер? – спросил усталый мужчина с мешками от недосыпания под глазами и неприятной редкой щетиной на щеках.

Герцог кивнул.

– Вам письмо от графа Сетрика, – сказал курьер. – Велено передать срочно и лично вам в руки.

Иглангер жестом указал курьеру на вход в шатер и вошел сам.

Взял протянутый конверт, скрепленный королевской печатью.

Что-то подсказывало герцогу, что это не обычные указания сакского короля, которые всегда писал его первый приближенный граф Сетрик. И не внешний вид посланца навел Иглангера на подобные мысли – король Фердинанд всегда требовал, чтобы его письма доставлялись немедленно…

– Вы знаете, что в послании? – спросил герцог курьера, вскрывая конверт.

– Нет, ваше сиятельство, – поклонился тот. – Граф вызвал меня, передал запечатанный конверт и велел немедленно отправляться к вам, нигде по дороге не останавливаясь.

– Хорошо, – кивнул герцог, – можете идти отдыхать.

Иглангер посмотрел, как за курьером закрылся полог, закрывающий вход в шатер и вскрыл письмо.

Предчувствия не обманули.

В Лондоне случилось нечто, имеющее огромное значение и здесь, у стен Рэдвэлла.

Король Фердинанд скончался.

Письмо было написано неровным почерком и оказалось немногословным. Граф Сетрик не описывал подробностей смерти повелителя. Как государственный муж он просил герцога до победного завершения кампании не сообщать принцу Вогону о том, что его отец умер. Со своей стороны граф обещал держать смерть короля в тайне – в Лондоне до возвращения победоносного наследника об этом никто, кроме наиболее доверенных лиц, не узнает.

Герцог аккуратно свернул письмо и спрятал на груди.

Одного не знал преданный своему повелителю граф Сетрик – что Иглангер с братьями служили у короля Фердинанда не по зову совести, а по приказанию Сил Космических.

Эта служба по наследству не передается.

Герцога здесь ничего больше не держит, он может покинуть войска в любую минуту, ему теперь безразличен исход войны.

Ничего не держит, кроме магической сущности, заключенной в Рэдвэлле…

Что ж, все складывается не так уж плохо. Его братья свободны от исполнения службы, поскольку умер назначенный Силами Космическими повелитель. И он – тоже свободен. Если после падения он вернет свою магическую сущность, то вполне может претендовать на высший тайлор…

Что значит» если «? Конечно, как только эта гора чертовых камней развалится (или как сказал Астарот —» Стены испарятся на тридцатые сутки после возведения.») он вернет свое магическое» я» куда бы его не спрятали. Обстучит все стеночки замка, войдет в каждый секретный закоулок, проверит все трупы защитников Рэдвэлла.

Бывших защитников.

Иглангер поморщился. Если царь Тютин и выжил, то с ним запросто разберутся братья. Да с ним и делить-то нечего, пусть подобру-поздорову убирается в свои озера.

Но если каким-то чудом остались в живых те двое…

Об этом даже не хотелось думать.

Астарот гарантировал, что они погибнут. Должны погибнуть, даже самым могущественным магам необходим воздух для жизни – они же не боги, в конце-то концов…

– Ответ будете писать, ваше сиятельство? – спросил слуга. – Позвать писаря?

– Нет, – вздохнул Иглангер. – Пока – нет. Принеси вина.

Умер король Фердинанд. Умер. Закончилась целая эпоха в жизни всей британии.

Юный Фердинанд сел на престол в смутные времена и волевой рукой сумел… Многое сумел, чего уж тут говорить.

Герцог вспомнил, как однажды играл с его величеством в шахматы. Что-то отвлекло внимание и когда герцог снова вернулся к доске, одной из фигур на месте не оказалось. Герцог спросил у короля Фердинанда, что это означает (ему было плевать на шахматную партию, просто стало интересно, как поведет себя тот, кому по велению Сил Космических он обязан служить десять лет). Король, старый лысый человек, мучимый подагрой и еще невесть какими болезнями, захихикал и сказал, что в шахматах, как в жизни – все средства хороши. Смог подослать отравителей к важному человеку противника – и нет его. Важен результат. Прозевал ход врага, не важно открытый или тайный, – не скули, придумывай ответный.

Герцог не то, чтобы разозлился, но ферзя Фердинанда просто испарил. Его величество радостно захихикал, заметив, что уроки идут герцогу на пользу. А через два хода поставил герцогу мат.

Больше Иглангер с ним в шахматы не играл. Но с тех пор относился к Фердинанду с большим уважением. И осторожностью. Опасен был немощный старик силой своей хитрости, коварства и воли. Даже капризный и необузданный принц Вогон побаивался своего отца.

Слуга подал вино, бросил вопросительный взгляд на хозяина и, повинуясь ленивому жесту, вышел из шатра, готовый явиться по первому зову.

Герцог вздохнул – лицо умершего короля встало перед глазами – и выпил.

Король умер, да здравствует король…

Принц Вогон и так переносим с трудом, а теперь с ним просто невозможно станет разговаривать.

А герцог и не будет с ним разговаривать, как с королем. Через три дня падут стены Рэдвэлла, миссия Иглангера в данной кампании закончена. Вогон же победителем вернется в Лондон, если не перессорится с варлаками.

У принца путь в Лондон.

У герцога – дальше, в Иглвуд. К принцессе, пленившей сердце. Там он будет ждать решения Сил Космических. Там, с возвращенной магической сущностью, он пойдет на испытание для достижения высшего тайлора…

Герцог представил как усопший король Фердинанд лежит в гробу, при свете факелов, и лишь граф Сетрик, да может несколько приближенных провожают его в последний путь…

Мудрый был король, а вот единственного сына подобным себе воспитать не сумел…

Иглангер, забыв о своем зароке не пить вина до возвращения магической сущности, налил себе еще.

И услышал долгожданный звук – шелест драконьих крыльев и крики дозорных.

Взгляд случайно упал на поставленную в угол пустую клетку с распахнутой клеткой – память о бедном стриже, любимце Иглангера. Слуги так и не удосужились за столько дней убрать ее! Или не решились, а он не распорядился?.. Напоминание об утраченных возможностях. Нет, напоминание об утраченном любимце. Да и черт с ней, с птицей, когда герцог вернет свою магическую сущность, поймает нового стрижа…