Текст книги "Любовь опаснее меча"

Король подошел к графу и сердечно обнял его. Сэр Отлак был на шестнадцать лет старше короля и был верным его другом. Он спас своим мечом четырнадцатилетнего юношу в сражении при Гастинге. Это было сражение-представление принца, в котором юноша должен был проявить себя и после него быть официально признанным принцем и наследником Верховного короля Британии. В том сражении, специально устроенным для этого, ни Отлак, ни юноша не знали, что он будущий король. Граф просто защитил одного из бойцов от саксонского меча, раз предоставилась такая возможность. В той битве погиб опекун юного принца – самый близкий юноше человек. И будущий король перенес всю симпатию и отцовскую привязанность не на родного отца, к которому испытывал лишь глубокое почтение, как к Верховному королю, а к графу Маридунскому.

Король радушно указал графу на одно из пяти кресел, стоящих вокруг стола.

– Иди спать, Рогнеда, уже поздно, – сказал он дочери и в голосе короля прозвучала невыразимая словами нежность.

Дочь покорно улыбнулась отцу и встала.

– Спокойной ночи, папа.

– Да, детка. Выспись сегодня как следует – завтра мы поедем на турнир и тебя наверняка выберут королевой красоты.

– Ну что ты, папа, – покраснела девочка и скромно потупила глаза.

– Конечно выберут, – подтвердил граф Маридунский. Он ничем не рисковал – раз пообещал король, то он знает, что говорит, разве кто посмеет перечить королевской воле? – Вы очень красивая девушка. – Он поклонился ей.

Она еще больше покраснела и выбежала за услужливо приоткрытую Алфером дверь, где в прихожей ее дожидались няньки и придворные дамы. Дверь за ней тут же захлопнулась. Алфер вопросительно посмотрел на повелителя, тот сделал знак глазами и верный слуга тоже вышел из просторной комнаты, чтобы охранять секреты господина с той стороны.

Король сел за стол напротив дорогого гостя и налил из графина в серебряные кубки густого красного вина. Граф пить не хотел, лишь пригубил королевский напиток и поставил кубок на стол. Радость от встречи старого друга, отразившаяся на лице короля вновь сменилась угрюмым выражением – что-то давило на душе владыки Британии. Граф мог лишь гадать – что?

– Как у вас там дела, в Маридунуме? – спросил король.

– Все в порядке, ваше величество.

– Как мой сын? – в голосе короля отразилась вся любовь, которую он испытывал к мальчику, ни разу им не виденному. – Как он выглядит?

– Я докладывал вам, что Этвард растет здоровым и крепким. Собственно, он уже вырос и готов к рыцарским подвигам. Видели бы вы, ваше величество, как он и мой младший рвались со мной на турнир!

– Он готов проявить себя в сражении?!

– Да. Если случится, он умрет, но не опозорит ваш род. Я как-то наблюдал за учебным боем его и сэра Бана… Помните его? Да, так я вам ручаюсь – Эмрису… то есть Этварду, по плечу любой противник.

Король нервно постучал пальцами по подлокотнику кресла. Налил себе еще вина и опустошил кубок одним глотком.

– Через два месяца мы выступим в поход против саксов. Значит, там его и представим – срок подошел. – Король тяжело вздохнул.

Отлак знал – король не отличался большой личной храбростью и тщательно скрывал это, борясь в душе с любыми проявлениями страха. Но сам вступать в битву не решался никогда – с того первого сражения, в котором чуть не погиб. Но это лишь когда дело касалось личных поединков – как государственный деятель король Эдвин Пендрагон был смел и решителен, обладал гибким и мощным умом. И никто не знал, что все в душе короля замирает от страха, когда он видит перед собой один на один вооруженного противника. И Отлак догадывался, что это скорее от навязчивого страха быть поверженным, чем от страха за собственную жизнь, но может быть граф ошибался. В любом случае, граф знал, что предстоящая война среди прочих причин (таких как политическая благоприятная ситуация, когда есть, наконец, реальные шансы разгромить ослабленного врага) вызвана и необходимостью представить в битве своего наследника.

– Война – дело решенное? – осторожно поинтересовался Отлак.

– Да. Шпионы доносят, что обстановка самая благоприятная, саксы ничего не подозревают и не готовы. Война, конечно, будет кровопролитная и жестокая, но больших осложнений и неожиданностей случиться не должно. На Совете после турнира этот вопрос решим, я не сомневаюсь. Хотя противники решающей войны, то есть трусы, обязательно найдутся.

– Да, я тоже полагаю, что давно настал час вымести саксонскую скверну с нашей исконной земли! Я сегодня встретил саксонского рыцаря по дороге сюда. Его солдаты вели себя чересчур развязно.

– Да, на этот турнир их понаехало… – вздохнул король. – Принц Вогон прислал целое представительство, просит руки моей дочери.

– И вы? Породнитесь с саксонскими свиньями?!

– Что бы я ни ответил – через два месяца война. И я постараюсь сделать все так, чтобы принц с поля боя живым не ушел. А пока, чтобы не возбуждать лишних подозрений – принял посланцев как можно радушнее.

Какое-то время они молчали. Граф с показным любопытством изучал пышное убранство королевских покоев, король задумчиво барабанил пальцами по столу.

– Знаешь, Отлак, – неожиданно сказал король, – один чародей напророчил мне, что на второй день турнира я умру. То есть – послезавтра.

Граф поднял брови.

– Что еще сказал тот колдун?

Король с досадой хлопнул ладонью по полированной поверхности стола.

– Не успел спросить. Я так рассердился, он столь самоуверенно говорил, что я просто пронзил мечом его. В самое сердце! Уже мертвому, по моему указу, ему отрубили голову, как государственному преступнику и вывесили на площади. Какой же он волшебник, если себя не сумел уберечь?!

– Так что же вас тогда беспокоит?

– Не знаю, – пожал плечами король. – Остальные маги, что были на приеме, использовав свои чары, нагадали, что меня ждет победа над саксами и многие года жизни…

– Тогда выбросите слова того шарлатана из головы! – усмехнулся граф. – Или, для собственного успокоения, перенесите турнир на два дня. Или вообще отмените!

– Нельзя! Да это я уже сам дни по турниру посчитал – он отмерил мне девять дней.

– Но остальные чародеи?..

– Заявили, что он солгал.

– Так что же ваше величество беспокоится? – опять спросил граф.

– Странно мне. Обычно лгут, чтобы заработать вознаграждение. А такими пророчествами денег заработать невозможно…

– Почему бы не допустить, что того шарлатана подослали ваши враги, саксонцы например, чтобы испортить вам настроение? Чтобы изменить ваши планы, в конце концов!

– Я тоже так думаю. Я к врачам обращался – все в порядке. А что мне может угрожать в моем дворце, полном телохранителей?!

– Конечно. Полагаю, что все это ерунда, бред полоумного идиота. Выбросите мрачные мысли из головы, ваше величество.

– Да… – Король сделал еще глоток и посмотрел на собеседника. – Об Этварде кто-нибудь знает?

– Никто.

– Вы уверены?

– Да.

– Хорошо. Привезете его на бой с саксами и пусть проявит себя.

– Не сомневаюсь, что проявит, – уверенно сказал Отлак.

– Я рад, что доверил сына именно вам, – признался король. – Завтра рано вставать – турнир дело хлопотное.

Граф встал.

– Я счастлив был встретиться с вашим величеством.

– Я тоже. – Король хлопнул в ладоши. – Алфер, проводи графа.

Граф пошел к тайной двери.

– Отлак, – окликнул его король.

– Да, ваше величество.

– Поклянись мне, что если со мной все-таки что-либо случится, ты сбережешь жизнь моему мальчику и возведешь его на престол.

– С вами ничего не слу…

– Поклянись!

Граф Отлак достал свой парадный меч, на котором засохла кровь убитых негодяев, преклонил колено и сказал:

– Клянусь: чтобы не случилось оберегать Этварда Пендрагона, вверенного мне на воспитание, и возвести его на престол, уготованный ему волей Божьей по праву рождения, даже если мне придется отдать ради этого свою жизнь!

– Спасибо, Отлак. Иди.

– Принц, вам доложили правильно. Сегодня граф Маридунский нанес тайный визит в королю Пенландрису.

– Ну и что?

– Был ли смысл в тайной аудиенции, если наследник не у него на воспитании?

– Значит, вы полагаете, сэр Джон, что наш бриттский друг прав?

– Во всяком случае, проверить не помешает. Ну, погибнет невинный – что с того? Невинные всегда гибли и будут гибнуть – одним больше, одним меньше, какая разница?

– Хорошо, сэр Джон, я распоряжусь…

– Принц, вы по-прежнему намереваетесь завтра боевым оружием вызвать всех зачинщиков?

– Конечно – они лучшие рыцари бриттов. Если выбить их из игры в самом начале – разве это не означает получить полное преимущество?

– Но ведь это безрассудство, принц! Лучшие бойцы!.. Вы погибнете!

– Разве Судьба не любит смелых и безрассудных?! Напротив – она благоволит только к ним! К тому же я знаю, что не погибну, можешь не волноваться…

11. ОСВОБОЖДЕНИЕ ИЗ ПОДЗЕМНОГО ПЛЕНА

Ты, солнце святое, гори!

Как эта лампада бледнеет

Пред ясным восходом зари,

Так ложная мудрость мерцает и тлеет

Пред солнцем бессмертным ума.

Да здравствует солнце, да скроется тьма!

А.С.Пушкин

Когда ждешь ночь, солнце кажется приколотым к небосводу крепкими гвоздями. Вот оно уже все-таки приблизилось к самой кромке горизонта, но никак не может собраться с духом и окончательно уйти на покой после дневных трудов, чтобы дать отдохнуть и уставшим людям.

Ночь – время чудес. Уррий ждал ночью чудесную девушку из озера.

За столом воины, бывшие с ним у Гуронгеля, только и говорили, что о его необычном посвящении в рыцари, о волшебном мече Гурондоле, и чудесном путешествии Уррия юного рыцаря водной глади озера. Все это, конечно, было Уррию очень приятно, но почему-то быстро утомило и надоело. Воины говорили неспешно, с бесконечными повторами и несколько путая детали – в их рассказах все было не совсем так, как помнил Уррий. Но это мелочи.

Не дождавшись темноты, Уррий понял, что ему надо побыть одному. Он пожелал всем спокойной ночи, и под удивленные взгляды – вечер только начинается, сколько эля и мяса еще на столе! – покинул обеденный зал. Повинуясь мимолетному желанию, сходил к матушке и полчаса провел у нее, усиленно борясь с вредной мыслью, что ему хочется быстрее вернуться в свою комнату и, пока не стемнело, рассмотреть внимательно свои трофеи последних дней: саблю молодого иноверца, которого он убил, потому что тот хотел взять Уррия на испуг; булатный меч, подаренный ему алголианином, взамен того, что сгорел в пламени погибающего дракона; длинный, легкий, острый, блестящий волшебный Гурондоль, которым сегодня озерный царь посвятил Уррия в рыцари и, наконец, удивительный шар, бесценная реликвия алголиан, признавший в Уррие хозяина и неподвластный даже Верховному Координатору Фоору.

И вот они разложены перед ним на сундуке перед узким окном, в тускнеющем свете уходящего дня. Уррий оглядел свои мечи внимательно и сходил в покои отца, чтобы еще раз осмотреть коллекцию мечей рода Сидмортов – легендарное оружие легендарных предков. Лишь меча Алана Сидморта и, как выяснилось, алголианского бога Алвисида, не было на стенах графа Маридунского.

Уррий медленно обошел стены роскошной приемной отца, разглядывая каждый предмет, затем взял парадный меч сэра Сегварида Сидморта. Разве мог знать Уррий, что вчера этот клинок пронзил плоть его возлюбленной – Лореллы. И чуть не послужил орудием возмездия против его любовницы – Сарлузы!

Уррий вернулся в свою комнату и положил принесенный меч в один ряд с остальными (шар пришлось убрать с сундука и разместить в углу). Что ж, Уррию поистине есть чем гордиться – его мечи не уступают мечу предка даже по виду, более того – превосходят. А о боевых качествах и говорить не приходится.

Уррий взял в руку клинок молодого иноверца. Это сабля из дамасской стали, как объяснил ему опытный сэр Бан – обычно похожими сражаются в дальних южных странах, где поклоняются Аллаху и посланнице его Моонлав. Сабля удобно лежит в руке, эфес плавно переходит в клинок, на клинке две полоски из цифр – нулей и единиц. Юноша взмахнул саблей – она со свистом рассекла воздух комнаты. Этот клинок хорош в конном бою, когда уже сломаны все копья, или при атаке на пеших – взмахнул, и голова противника покатилась по земле. Уррий отложил саблю и взял клинок алголианина – длинный, широкий, прославленный булат. Он хорош в одиночном бою, когда в левой руке второй клинок, либо легкий щит. И, наконец, Гурондоль – его меч, волшебный меч. Человеческие руки не в силах сотворить такое чудо даже за тысячи лет напряженной работы. Гурондоль был длинным, более ярда, но необыкновенно легкий. Уррий попробовал управляться им и был удовлетворен. Этот меч – всем мечам меч, надо будет потом сравнить его с Экскалибурном, когда Эмрис вернется.

Да! Завтра с утра он же едет к озеру Трех Дев искать пропавших друзей!

Уррий положил Гурондоль на сундук. Пора подумать об оруженосце – ведь он уже рыцарь!

– Уррий! – услышал он голос Сарлузы и обернулся.

Он не знал, как быть в этой ситуации. Но он должен что-то решить, в жизни его подобные мгновения, наверняка будут еще. Сарлуза… Лишь мимолетный эпизод, глоток воды из придорожного колодца на дальнем пути… Боковое ответвление, кончающееся тупиком, до которого совсем не обязательно доходить, чтобы убедиться в том, что путь не ведет никуда. Но в то же время… Она ведь любит его! Он ей нужен – больно рубить по живому. Он оглядел ее с ног до головы – красивая. Но не красивее многих. Но ведь он выбрал ее из многих! Уррий вдруг удивился, он искренне считал, что забудет Сарлузу напрочь, если не увидит ее несколько десятков дней. Сейчас понял – нет, не забудет. Что-то очень важное в его душе связано с этой простой с виду служанкой. И ему сейчас безумно трудно прогнать ее прочь. И ему не хочется – вот что самое странное и самое страшное – прогонять ее прочь! Но надо решаться. Обладать сейчас Сарлузой, перед тем, как придет его невеста… Может, какой-либо рыцарь и позволил бы себе это, но Уррий считал подобный поступок бесчестным. Хотя ему хотелось вновь насладиться этим привлекательным, так страстно отвечающим на ласку, великолепным телом.

Уррий сел на кровать. Он понял, что любит свою первую в жизни женщину. Любит не только ее плоть, но и всю ее – взгляд, то насмешливый, то страстно-томный, то глубокий и странный; любит ее голос, с едва заметной грубинкой; любит плавные, несколько замедленные, а временами порывисто-угловатые движения; любит ее преданность, терпеливое ожидание его… Любит ее всю – непонятно за что, но разве когда-нибудь чувство поддавалось пониманию?!

Но и Лореллу он тоже любит. Разве такое возможно? Оказывается – возможно. Но любит их он по разному.

– Сарлуза, я женюсь на другой, – честно сказал Уррий, глядя ей в глаза. – Я – рыцарь, у меня своя жизнь. То, что произошло между нами было ошибкой. – Слова необычайно трудно давались ему, он чувствовал себя последним негодяем. Он предпочел бы объясниться с тремя вооруженными варлаками, чем с этой беззащитной девушкой, доверившей ему самое святое – свою честь!

Уррий не знал, как поведет себя Сарлуза после его слов, он не думал об этом. Но если бы она гневно обозвала его, развернулась и гордо бы покинула его комнату, он бы не удивился – так, наверное, должно было быть.

Но она бросилась на пол перед ним, схватила его колени, уткнулась лицом ему в ноги. Рыдания сотрясали ее тело.

Уррию хотелось оказаться сейчас где угодно, хоть в кипящих котлах ада, только бы прекратить эту сцену.

– Уррий, я люблю тебя, Уррий! Я не смогу жить без тебя! – Сарлуза говорила правду, она не представляла, что может лишиться такого счастья, как этот ненасытный и такой ласковый юноша, доводящий ее до умоисступления. – Я ни на что не претендую, Уррий! Я – всего лишь служанка, не более. Я – лишь игрушка для тебя! Пусть, я счастлива этим! Мне большего не надо… Только не прогоняй меня! Пусть редко, раз в год, ты будешь пользоваться моим телом – я буду ждать этого дня, как величайшего праздника! – она говорила быстро, не позволяя Уррию вставить хоть слово. – Жена никогда не насытит мужа полностью, ему всегда нужен кто-то еще. Я знаю, поверь мне! Так пусть у тебя будет этот кто-то будет не кто-то, а я! Я люблю тебя, Уррий, можешь делать со мной все, что хочешь! Только не гони!

Сарлуза вдруг подумала, что если бы Уррий захотел сделать с ней то же, что сегодня Гудсберри, она бы согласилась. От Уррия она готова была принять что угодно. С радостью. Она лихорадочно обнажила мужскую гордость Уррия и стала покрывать горячими поцелуями.

– Не гони меня, Уррий! Я люблю тебя!

Уррий не понимал, почему он это делает – он же ведь ждет Лореллу, но, наверное, чтобы поскорее прекратить рыдания Сарлузы, он обнял ее, поставил на ноги, затем повалил на кровать и овладел ее, яростно теребя столь отзывчивая к ласке тугую полную грудь.

Стон наслаждения вырвался у них одновременно.

Уррий сел на кровати у нее в ногах, оправил на себе одежду, которую в спешке не снял. Ноги ее были широко раздвинуты, юбка задрана на живот, рубашка спущена, обнажив грушевидные груди. Глаза ее были закрыты, грудь колыхалась от прерывистого дыхания, с губ срывались стоны. За окном смеркалось. Уррий отвел взгляд от Сарлузы.

– Я люблю тебя, – с трудом восстанавливая дыхание, сказал Уррий. – Я не знаю, как мне быть и что делать. Я люблю еще одну девушку, она совсем не похожа на тебя. Она другая.

«Конечно, другая! – подумала Сарлуза. – Там смотреть-то не на что! Чем она его приворожила?!»

– Мне с ней хорошо и без этого! – Уррий кивнул на широко раздвинутые ноги служанки. – Я женюсь на ней… Но я действительно люблю тебя. Ты мне тоже нужна. Я не знаю, как мне быть… Но сейчас, прошу тебя, уходи! Оставь меня одного!

Сарлуза встала и как-то деловито оправила на себе одежду, внешне она была совершенно спокойна.

Она обернулась в дверях и послала ему воздушный поцелуй:

– Я буду ждать, когда ты позовешь меня. Ты ведь позовешь?

Уррий мрачно кивнул, думая о своем.

«Все! Ты – мой! – ликующе подумала Сарлуза. – Это – победа! А теперь пусть приходит дрянь болотная, убедишься, что кроме меня у тебя никого нет!». Сарлуза догадалась, что Уррий ждет Лореллу и пожалела, что ей не удастся самой увидеть как действует заклятие. Завтра, у нее не будет соперницы!

Теперь можно было расслабиться и, наконец, выспаться. Но пора заняться вплотную плененными в подземелье друзьями Уррия. В разговорах на кухне она узнала, что сенешаль замка отправляет завтра отряд во главе с Уррием к озеру Трех Дев на их поиски. Все считают, что Эмрис с Ламораком отправились именно туда. Что ж, это прекрасный выход: она вложит в троих пленников воспоминания, как они ездили к легендарному мечу.

Несмотря на поздний час, она сейчас отправиться в деревню, там, у родного дядюшки, она узнает подробности об этом озере и с утра пораньше пойдет в пещеру, выпускать пленников. Они вернутся как раз к отъезду Уррия и расскажут ему, как ездили смотреть на Экскалибурн – о ней, Сарлузе, и о ее пещере они даже не вспомнят. Сарлуза сотрет из их памяти каждую деталь их пребывания в подземелье. Теперь, когда она обладает Формулой Абсолютного Совершенства, это ей не составит особого труда.

А сегодня ночью погибнет ее соперница. И впереди – никаких проблем, одни радости жизни. Она, то есть жизнь, прекрасна!

Сарлуза притворила дверь в покои Уррия и Эмриса и пошла по пустому коридору, напевая радостный мотив простой деревенской песенки.

Какое-то время Уррий бездумно смотрел сквозь открытую дверь комнаты на прикрытую дверь в коридор. Затем встал, подошел к двери около постели Триана и закрыл на щеколду. Как он раньше не догадался этого сделать? Обычно дверь закрывал Триан, да и от кого в замке запирать дверь? Ведь о Сарлузе он совсем не думал…

Волосы на голове были мокрыми от пота, рубашка прилипла к телу.

Он посмотрел на дверь комнаты сводного брата и тревога за него вновь колыхнулась в Уррие, где-то в районе грудной клетки тоскливо заныло. Вообще-то, они должны были вчера вернуться. В крайнем случае – завтра к полудню точно. Он встретит их по дороге. А вдруг они не ездили к озеру Трех Дев, вдруг с ними что-то случилось? Уррий постарался отогнать от себя вспыхнувшие в мозгу картины пронзенных варлакскими мечами друзей.

Надо думать о чем-то хорошем. О Лорелле например. Черт побери, закрыл дверь, хотя ждет ее! Он откинул щеколду и вернулся в свою комнату.

Ему было стыдно перед самим собой за слабость, проявленную с Сарлузой, – ведь он не хотел же сегодня! Ведь он ждет Лореллу, свою невесту!

Рука сама схватила рукоять чудесного Гурондоля и огромный силы удар обрушился на стену – металл высек из камня несколько искр.

Уррий тут же испугался за чудесный клинок. Уже почти совсем стемнело. Он огнивом, лежавшим рядом с принесенным Сарлузой светильником, зажег фитилек. Внимательно осмотрел клинок Гурондоля – ни малейшей зазубрины на остром лезвии! Что удар о камень – такой меч подковы перерубает!

Уррий заботливо убрал свое оружие и чудесный шар в сундук. Отнес обратно в покои отца меч предка и аккуратно повесил на прежнее место.

Вернулся, в задумчивости разулся, разделся до пояса и уселся на кровати, скрестив ноги.

Совсем стемнело – в краешке неба, видном в окне, зажглись звезды. Уррий смотрел на пляшущий огонек светильника, как завороженный.

Лореллы не было.

Необъяснимая злость потихоньку закипала в нем – ведь обещала же придти! Перед глазами встало улыбающееся лицо озерной девушки. Он попытался вспомнить всю ее фигуру, но почему-то под лицом Лореллы всплыли полные груди Сарлузы. Уррий помотал головой, но груди служанки заполнили весь внутренний взор. Он закрыл глаза – образ груди Сарлузы стал еще более отчетливым, в голове зазвучал ее голос: «Не гони меня, Уррий! Я люблю тебя!»

Уррий встал, прошелся по комнате, вновь бросился на кровать. Почему Лорелла не идет? Она вновь издевается над ним.

С этими невеселыми мыслями он уснул – прямо в штанах, без одеяла, в неудобной позе. И видел во сне девушку, имеющую то черты Лореллы, то черты Сарлузы. Уррий не мог понять кто перед ним, мучился и стонал во сне.

Когда Лорелла разбудила Уррия нежным прикосновением пальцев к его щеке, уже светало.

– Лорелла! – прошептал Уррий. – Ты все-таки пришла!

– А почему я должна была не придти? – улыбнулась озерная девушка и поцеловала его в щеку.

Уррий сел на кровати, не отрывая от нее восхищенного, радостного, довольного взора. Лорелла села рядом, Уррий нежно провел рукой по ее золотистым волосам. Ему снова стало удивительно хорошо.

– Я люблю тебя, – сказал он Лорелле.

Сказал совсем другим тоном, чем говорил это несколько часов назад Сарлузе. И совсем другой смысл вкладывал в эти простые слова, которые тысячи влюбленных во всем мире произносят каждый день. И каждый вкладывает в эти слова смысл, понятный ему одному. И когда слышит эти слова от возлюбленной, то тоже понимает их по-своему, возможно совсем не так, как думает произнесшая их.

– Почему тебя так долго не было?

– Я не хотела, чтобы меня кто-нибудь здесь случайно увидел…

– Но почему? Скоро ты станешь моей женой, будешь жить здесь…

Лорелла приложила свой тонкий палец с длинным перламутровым ноготком к его губам.

– У тебя сегодня опять была другая? – спросила она, глядя ему в глаза. И выражение ее глаз абсолютно не соответствовало словам – в глазах отражались любовь и бесконечная нежность.

Уррий в сердцах стукнул себя по колену, тяжелая краснота залила щеки. Он опустил глаза, не зная что сказать на этот риторический вопрос и надо ли вообще говорить. Но решил быть честным перед невестой во всем, до конца, как должно рыцарю – ведь он рыцарь!

– Да, была, – сказал он. – Но я этого не хотел. И больше ее здесь не будет. Хотя, кажется, я ее тоже люблю. – Уррий понял, что зря это сказал и поспешил неуклюже исправить свою оплошность:

– Но тебя я люблю больше… честно… я хочу чтобы ты стала моей женой!!

Он робко положил руку ей на талию и прижал себе. Сердце на мгновенье замерло от восхитительного ощущения, что ее тело прижимается к нему, под рукой чувствовались под тонкой кожей ее косточки – такие хрупкие на ощупь, что, кажется, обними девушку посильнее и они хрустнут… Он нежно провел вверх по ее боку, кончики его пальцев уперлись в обжигающую плоть девичьей груди – мягкой и упругой, прохладной и теплой, маленькой, изящной и как мир обширной, непознаваемой одновременно.

Она рассмеялась – тонко и нежно, словно колокольчик прозвенел или ручей прожурчал и отстранилась игриво.

– Тебе совсем необязательно отказываться от нее, – сказала Лорелла. – Ты не выслушал моего отца. Если ты возьмешь меня в жены по нашему обычаю, то будешь обладать мной когда захочешь, в любой момент, только приди к озеру, к любому озеру, и я всегда твоя. Твоя жена. А на суше – женись на другой, я не против. И не могу быть против. Только наши дети будут подданными озера. Я хочу быть твоей женой, принадлежать тебе. Ты – необыкновенный. И я не хочу принадлежать ни кому из обитателей озера. Тем более мне противны утопленники, с которыми так любят забавляться мои сестры.

– Поэтому ты тогда спасла меня?

– Конечно. Я не против, чтобы у тебя была жена из людей, но в озере я не хочу делить тебя ни с кем! – в голосе ее послышалась твердость, которую Уррий от нее не ожидал почему-то.

– Но как я приду к тебе в озеро? – спросил Уррий. – Я же утону, стану утопленником…

– Глупый. Тебя посвятил в рыцари царь ста озер. Ты не можешь утонуть – ни в озере, ни в реке, ни в море. Даже в колодце не утонешь. Даже если захочешь этого.

– Все равно, – вдруг сказал Уррий. – Я решил: вернется отец, благословит нас и мы обвенчаемся.

Лорелла вздохнула:

– Я не хотела тебе говорить, Уррий. Сегодня мы с Воктречем гадали про твою судьбу. Тебе суждена королевская дочь, красивая блондинка, ты отдашь за нее жизнь, а она спасет тебя, у вас будет очень большая, великая любовь. Твоя любовь еще не родилась, Уррий.

Уррий немного помолчал и спросил:

– А ты? Ты, Лорелла? Какова твоя судьба?

Лорелла снова улыбнулась и сказала:

– Судьба обитателей озера не открывается никому. Или же ее не под силу узнать нашему Воктречу, скажем так.

Уррий задумался, рука его перебирала золотистые волосы озерной девушки.

– Ты – моя великая любовь! – наконец сказал он торжественно. – Ты царская дочь, ты – блондинка, тебя люблю и на тебе женюсь! Я люблю тебя!

Она хотела что-то сказать, но увидела в робких лучах рассвета выражение лица Уррия, закрыла глаза и чуть подалась к нему, подставив свои блестящие губы, которые Уррию так хотелось целовать.

Он страстно впился в них, обстановка комнаты поплыла перед глазами, перестала существовать, в ушах зазвучала нежная мелодия, будто волшебная фея любви перебирала струны небесной арфы. Он хотел, чтобы этот поцелуй длился вечно…

Незаметно для обоих она оказалась лежащей на кровати, ворот сиреневого платья распахнутым, его сильная рука очень нежно коснулась ее груди. Сладкий стон вырвался из ее губ, сквозь поцелуй. Уррий открыл глаза и посмотрел на Лореллу – она боялась и жаждала его, ее тело дрожало, будоража кровь. Уррий наслаждался прекрасными мгновениями. Он коснулся нежно губами ее коричневого соска. И внезапно сел. Взял ее ладошку в руку и сказал нежно и в то же время торжественно-серьезно:

– Я люблю тебя.

Он подразумевал, что любит ее не только плотской любовью. Что не торопится взять у нее все, что она может дать. Что хочет обладать ею, да, очень хочет – но после свадьбы.

И еще – раз уж так получилось у него сегодня с Сарлузой, то он не желал в тот же день и на той же постели того же с Лореллой. Он сам не мог понять почему.

Лорелла поняла его чувства. Она тоже села на кровати, но ворот запахивать не стала, и не выдернула ладошку из его руки. Посмотрела на него нежно, провела другой рукой по его щеке и тоже сказала:

– Я люблю тебя.

Что еще надо говорить?! Можно до бесконечности повторять эти три слова и прекрасно общаться, понимая все, что объяснить иначе невозможно.

Сколько времени они так просидели, глядя в глаза друг другу и держась за руки, они не знали. За окном совсем рассвело, со двора донеслись первые утренние звуки, замок просыпался.

Идиллию нарушил странный шум из окна – испуганное конское ржанье и громкие голоса караульных.

Уррий встал и подошел к окну. Высунулся по пояс в узкое окошко. Увидел внизу сэра Бламура и сэра Бана. Лица их были мрачны и озабочены.

– Что случилось? – встревоженно крикнул Уррий.

– Прибежал конь Эмриса, – ответил сэр Бан. – Повод оборван…

Уррий отпрянул от окна. Лореллы в комнате уже не было. Он улыбнулся, вспомнив о ней, и тут же лихорадочно стал натягивать одежду. Надо во что бы то ни стало найти Эмриса и Ламорака! Они попали в беду! Может быть, их еще можно спасти – необходимо что-то предпринимать. Наверняка сейчас в лес, по следам коня Эмриса, отправится поисковый отряд – Уррий должен быть с ними. Просто обязан быть с ними!

А счастливая Лорелла вернулась к себе в озеро, и долго беспечно-весело кружила хоровод с глупыми плотвичками, не понимающими ее радости. Единственное, что омрачало ее счастье – это то, что она хотела сказать Уррию, когда он заявил, что Лорелла и есть его суженная из предсказания Воктреча, но не сказала. Это несказанное было имя суженой Уррия. Не ее имя, другое – Рогнеда.

Пятое утро с момента заточения Эмриса, Ламорака и Триана в чреве Большого холма расцветало наверху, но пленникам казалось, что они провели в своей тюрьме гораздо дольше времени – недели…

Они спали понемногу, но часто, сон был нервным и беспокойным, одна-единственная мысль владела ими – как вырваться из дьявольской западни. Убивать их не собираются – это ясно, иначе бы дали умереть с голоду.

Они все-таки застали Сарлузу в пещере. Она вновь занималась своим жутким колдовством над магической фигуркой, только на этот раз, к облегчению друзей, фигурка была незнакомой им женщины. Они кричали и звали Сарлузу, уши заложило от собственного крика и саднило горло. Но бесполезно – колдунья даже не подняла головы в сторону трещины под потолком пещеры, она их не слышала. Как трещина не желала расширяться под их мечами, так и звуки не проходили в пещеру. Зато они наконец подсмотрели как отодвигается огромный камень, закрывающий вход в пещеру. Но поскольку проникнуть в саму колдовскую берлогу они не могли, то это знание секрета было для них совершенно бесполезным.

– Эта колдунья… Сарлуза, наверное хочет лишить нас памяти, – сказал Ламорак, лежа на своей кровати. – Но не знает как это сделать… Вот и держит нас здесь…

– Ты думаешь? – спросил Эмрис.

– А как еще объяснить наш плен? Или она чего-нибудь выжидает…

– Отвратительно все это, – воскликнул порывисто Эмрис и швырнул едва надкусанный ломоть оленины обратно на блюдо. – Сидим здесь, а в это время наверху черт знает что происходит! Что с Уррием? Какая опасность ему угрожала? Может, он уже погиб!