Текст книги "Черное Таро"

Глава 13

Спускаясь по лестнице Корсаков чутко прислушивался, опасаясь нарваться на конкурентов магистра, но в особняке, похоже, уж никого не было. Правда под лестницу он заглядывать не стал.

Оказывается, уже наступил вечер: в окнах зажгли свет, небо потемнело и казалось багровым от отсветов рекламы. С Арбата доносилась музыка, он был залит огнями и казалось, что там солнечный день еще продолжается.

Корсаков подумал, что показываться на Арбате не стоит– к вечеру милиции там, естественно, прибавилось. Он взял Анюту под руку и они дворами, не торопясь, направились к Гоголевскому бульвару.

За последние несколько дней он настолько привык прятаться или убегать, что не мог поверить в то, что наконец сможет пожить спокойно, не шарахаясь от каждой тени, не вглядываясь в лица прохожих, со страхом ожидая окрика или нападения.

Анюта была шла рядом притихшая, молчаливая. Вот еще одна проблема. Небольшая, приятная, очаровательная проблема, которую тоже предстоит решить. Александр Александрович спокойной жизни не даст – не таким он представляет будущее дочери, во всяком случае не с полузабытым художником, злоупотребляющим алкоголем и живущим в выселенных домах. Интересно, воспримет Александр Александрович нормальный мужской разговор, или начнет орать, топать ногами и натравливать охрану? Отнимет у дочери квартиру, машину? Да и черт с ним, уедем к Пашке, поживем там. Буду ходить на этюды, писать пейзажи.

– Поедешь со мной в деревню? – спросил Корсаков, заглядывая девушке в лицо.

– Поеду, – не раздумывая ответила она, – далеко? В Сибирь, на Дальний Восток? Как жены декабристов? Поеду.

– В Сибирь… – задумчиво повторил Корсаков. Ему словно послышался звон кандалов, скрип снега под полозьями тюремного возка. – Зачем так далеко. В Подмосковье, к моему другу. Он тебе понравится. Он вырезает из коряг страшилищ и реставрирует старинный княжеский особняк. С ним живет чудесная женщина и осенью они поженятся. Мы будем жарить шашлык и бродить в старом парке, где еще сохранились вековые липы. Кстати, двести лет назад это было родовое имение князей Белозерских. Я покажу тебе могилу нашей пра-пра-прабабки и расскажу удивительно романтическую историю, связанную с этим поместьем.

– Про любовь?

– И про любовь, – кивнул Игорь.

Они вышли к Малому Афанасьевскому переулку. Из ресторана «Арбатские ворота» неслась разухабистая музыка, в летнем кафе под зонтиками коротали вечер завсегдатаи и туристы. Корсаков узнал нескольких знакомых и отвернулся, ускоряя шаг – увидев Игоря, те могли, по широте душевной, заорать на всю улицу, приглашая к столику, а откажешься – разорутся еще больше от обиды.

Тучи рассеялись и в небе робко зажигались первые звезды.

Дождавшись, пока в сплошном потоке автомобилей будет просвет, они перебежали проезжую часть Гоголевского бульвара. На пятачке возле памятника Николаю Васильевичу обжимались парочки, тут же выпивали и закусывали, тут же, в кустиках, справляли малую нужду. Гоголь взирал на это с философским выражением на бронзовом лице – за то время, что обитал здесь, Николай Васильевич навидался всякого.

Корсаков приметил чуть ниже памятника пустую скамейку. Они присели на нее. Анюта положила голову ему на плечо.

– Нам долго ждать? – сонно спросила она.

– Надеюсь что нет.

– А потом поедем ко мне. Я машину возле «Праги» оставила.

– А если милиция остановит? Ты же выпила.

– Сань-Сань отмажет, – равнодушно сказала Анюта.

– А без папочки ты жить сможешь? – раздражаясь, спросил Корсаков.

– С тобой смогу. Поцелуй меня, мне грустно.

– Почему?

– Не знаю. Вот мы вместе, а мне грустно. Как будто перед долгой разлукой. Поцелуй скорей, а то заплачу.

– Шантаж… – пробормотал Корсаков, склоняясь к ее лицу.

Он осторожно поцеловал ее, ощущая теплые губы и вдруг заметил, что ресницы у нее мокрые, а по щекам текут слезы. Он обнял ее за плечи, прижал к себе и стал баюкать, как ребенка.

Над зданием Министерства Обороны, возвышающимся напротив через площадь, вставала огромная желтая луна. Воздух стал влажным, запах травы и земли перебил бензиновую вонь. Анюта совсем затихла и дышала ровно, спокойно. Корсаков заглянул ей в лицо. Кажется, она спала.

– Какая разлука, девочка моя, – прошептал он, – мы теперь всегда будем вместе и…

– …в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас, – раздался рядом спокойный низкий голос. – Добрый вечер, Игорь Алексеевич.

Корсаков поднял глаза. Возле скамейки, в распахнутом черном плаще, стоял магистр. Руки он держал в карманах и, наклонив голову, с интересом рассматривал девушку. Поодаль расположились фигуры охранников, соседние скамейки были пусты и даже прохожих на бульваре не наблюдалось.

– Добрый вечер, – Корсаков приподнял «стетсон», – и говорите тише, уважаемый Александр Сергеевич. Или как вас там. Она спит, – проговорил он с досадой. У него возникло неприятное чувство, что за ним подсматривали в самый неподходящий момент, – такта у вас ни на грош.

– Она не проснется, пока мы с вами не расстанемся, – усмехнулся магистр, – а такт – бесполезное понятие. Важен результат. Симпатичная девушка, – одобрительно сказал он.

– Это я и сам знаю.

– Вы позволите? – магистр присел на скамейку, отодвинув свернутые в рулон картины, – я вижу вы принесли свои полотна. Весьма похвально.

– Я еще не решил, продам ли я эти картины.

– От вашего решения зависит очень немного, Игорь Алексеевич. Не забывайтесь. Цену мы дадим хорошую, но не чрезмерную, хотя я понимаю ваше желание спустить с нас семь шкур, – в голосе магистра прозвучала насмешка.

Корсаков скрипнул зубами.

– Черт с вами, забирайте.

– Вот это другое дело. Где карты?

Осторожно, чтобы не потревожить спящую девушку, Корсаков полез в карман, вынул карты. Странно, все напасти, которые обрушились на него в последнее время были связаны с этой колодой, но расставаться с ней почему-то не хотелось.

Нехотя, он протянул карты магистру. Тот взял колоду, подержал в руке, будто взвешивая, потом достал футляр, спрятал в него карты и убрал в карман плаща.

– Что, и проверять не будете? – спросил Корсаков, – а вдруг это подделка?

– Я еще не разучился отличать настоящее от подделки, – скривив губы произнес магистр.

Корсаков огляделся. Охранники застыли неподвижными изваяниями, словно отгораживая непроницаемым кругом скамью, на которой они сидели, от остального мира. Игорю стало не по себе.

– Война закончена? Вы победили, враги повержены, и что дальше? Подарите мне вечный покой или превратите в растение?

Магистр чуть повернулся на скамье, посмотрел ему в лицо.

– Война окончена для вас, Игорь Алексеевич, а для нас она не кончается никогда. Вы больше не интересны нашим оппонентам, вы вышли из игры. Мстить они не будут – у нас это не принято.

– Приятно слышать, – проворчал Корсаков, – а то в последнее время меня пытались загрызть, насадить на копье, проткнуть ржавой косой. Знаете, для меня это чересчур. Чуть машиной не переехали и если бы не случайный прохожий…

– Вы уверены, что это был случайный прохожий? В конце концов жаловаться вам не на что – мы парировали все удары, хоть это и стоило нам весьма дорого.

– Надеюсь не дороже обладания картами?

– Не дороже, – задумчиво кивнул магистр. – Вы знаете, из вас вышел бы прекрасный сдающий. Один случайный расклад и смешались карты всех Могущественных, а вы ведь даже не ведали, что творите. Результат вы имеете удовольствие наблюдать. Второй расклад – и даже я не могу ничего изменить. Вернее, не хочу.

– И что теперь будет?

Магистр улыбнулся и впервые у него получилась обычная человеческая улыбка. Ну, почти человеческая.

– Только то, что загадала ваша девчонка. Подробности можете узнать у нее. Если откровенно, нам изрядно надоели ваши мятущиеся души, путешествующие сквозь время. В каждом поколении вы с ней встречаетесь и так или иначе вносите разлад в нормальный ход событий. Вы хоть понимаете, что не случайно встретили эту девушку?

– Ну…

– Где уж вам, – магистр махнул рукой, – впрочем, господин Корсаков, вы еще можете изменить свою судьбу, так же, как и судьбу ваших потомков, – он достал из кармана фляжку в кожаном чехле, не спеша отвинтил крышку. В воздухе разнесся аромат старинного коньяка, – одни глоток – и судьба переменится. Не будет лучше или хуже, будет иначе.

– Вы похожи сейчас на змея-искусителя, – сказал Корсаков, – «скушай, деточка, яблочко». Только мы не в райском саду, а я вряд ли подхожу на роль Евы. К тому же у меня есть сильное подозрение, что это яд.

– А вдруг противоядие? Вспомните коньяк, что поднесли вам при нашей встрече. Может, это в нем был яд? Яд, который вступает в силу при свете луны между полуночью и часом ночи? Поверьте, такое зелье может изготовить любая полуграмотная деревенская ведьма. Подумайте, до полуночи не так уж и долго.

Корсаков отрицательно покачал головой.

– Я не хочу ничего менять. К тому же недавно я слышал фразу: потребно пролить реки крови, чтобы изменить предначертанное. Я на это пойти не могу.

– Я так и знал, – кивнул магистр, – хотя и надеялся на другое решение. Жаль, один глоток и вы бы стали одним из нас, – он медленно наклонил флягу. Темная жидкость, булькая, потекла на землю.

Магистр поднялся, фигуры охранников пришли в движение, сужая круг.

– Хочу надеяться, что больше вы не вмешаетесь в наши дела и эта встреча последняя, – сказал он и пошел прочь.

– А я так просто молюсь об этом, – тихо сказал Корсаков, глядя ему вслед.

Удаляющаяся по бульвару в окружении охранников высокая фигура магистра, в длинном плаще с развевающимися полами, казалась черным ангелом, шествующим по земле во главе своего сумрачного войска.

Зашевелилась во сне Анюта, Корсаков замер – будить девушку не хотелось. Луна поднялась над бульваром круглая, в темных пятнах и была похожа на забытую на кухонном столе грязную тарелку. Ее желтый свет как будто приглушил свет фонарей и даже кинжальные лучи прожекторов, бьющие в небо возле Храма Христа Спасителя, исчезли в ее сиянии.

Игорь взглянул на часы. До полуночи оставалось всего несколько минут. Жизнь или смерть? Нет, не так. Любовь или бессмертие?

– Ну что ж, пришло время узнать, что было в бокале: яд или противоядие, – прошептал он,

Закрыв глаза Корсаков поднял лицо, подставляя его лунному свету.