Текст книги "Железо. Книга 1"

Глава 5. Несговорчивая приманка

Жигалан в который раз проклял жару. С него текло ручьями, а железные пластины кирасы раскалились так, что хоть сейчас неси Мордовалу и куй, что воле угодно. Хотя будь его воля, он бы лучше спрятался в тенек под останцем, возле которого торчал, но и без этого на него уже давно бросали подозрительные взгляды соплеменники. Патрульный не должен стоять на месте. А Жигалан ошивался на этом участке уже не один день.

Устало повращав головой, якобы разминая шею, Жигалан мимоходом убедился, что поблизости не дребезжат колеса от тележек водоносов и не постукивают о задницы круглые щитки его братьев. И тогда он снова вытянул шею, сосредоточенно всматриваясь в угловой участок стерни, где самозабвенно копалась в земле малоприметная девчушка.

Девчушка была совсем юной. У нее были черные, короткие, необычно вьющиеся волосы, колышущиеся под стать кукурузным стеблям. Подбородок ее был нежен и остер – такой легко бы уместился промеж его большим и указательным пальцами. Скулы приподнятые, кокетливо рдеющие на солнце. Взгляд ее был живым и озорным. Тело покрывала мешковатая туника не по размеру, но Жигалан подметил, что чресла ее уже начинали понемногу топорщить грубую ткань.

Девочка хоть и была юна, но недостатком ума она явно не страдала. Быстро повернув свою головку, она успела заметить, как грузный мужчина в кирасе неуклюже перевел свой взгляд на кружащего в зашлакованном небе кондора, а затем и вовсе нелепо отшагнул в тень покосившегося останца. Это ее позабавило. Рот девочки расплылся в заразительной улыбке. Жигалан сощурился и разглядел парочку недостающих молочных зубов. Поди, думает, что воин играет с ней в прятки.

Юная земледельщица продолжала на него задорно смотреть, пока он не углубился в тень еще дальше, ногой опрокинув свой кувшин с запасной водой. Улыбка с ее хорошенького личика стерлась, и она снова вернулась к своим скучным делам.

– Бьющий в Грудь, – раздалось с высоты красного выступа. Жигалан нервно вскинул голову. Закрывая широкими плечами светило, оттуда ему улыбался своей ослепительной улыбкой моложавый воин. – Двинь меня в лоб, если это не ты утром прогулял тренировку… Ты ведь такое пропустил…

Воин с рысьей грацией спрыгнул с выступа, выпрямился и небрежным взмахом откинул свою пышную гриву за плечи. Истекающий Сиропом. Воина так прозвали за то, что женщины сопротивлялись ему меньше, чем остальным его братьям.

– Там можно пропустить разве что удар по морде, – проворчал Жигалан, старательно делая вид, что воин отвлекает его от созерцания пыльного и оживленного перекрестка, что располагался в противоположной стороне от его истинной цели, – а я для этого дерьма уже слишком стар…

Истекающий Сиропом раскатисто хохотнул.

– Не прибедняйся. Макхака до сих пор храпит, как тварь, даже когда не спит. Это ведь ты ему так своротил нос? Как вообще на такую тушу рука может подняться, я до сих пор не понимаю… Мое уважение, Жигалан!..

Жигалан стерпел мощный хлопок по плечу от молодого воина и ответил ему сдержанным кивком. Но тот не отставал.

– В общем, Врущий Всегда снова заливал о своих подвигах…

– О нет!..

– Разве не хочешь послушать?

– А у меня есть выбор? – усмехнулся Бьющий в Грудь. – Неспроста же ты разыскивал меня по всему каньону…

– А что, я страдал, слушая эту чушь, а ты тут, значит, прохлаждался на солнышке?.. Ну уж нет!.. Изволь разделить мою боль, брат, – рассмеялся воин. – Начал этот дурачок с истории простенькой… относительно его других выдумок еще довольно безобидной. Как это у него заведено, наслаждался он, значит, с этой новенькой Онэтой в потаенном гроте Материнского Дара, как вдруг что-то пошло не так, и вход завалило… Ах да, он сказал, что так кончил, что аж затопал ногами от удовольствия, и камни посыпались им на головы… Ну с кем не бывает, да? Кричали они, кричали, но их никто не слышал, да-да… Завязка истории в его духе. И тут он понял, что нужно делать!.. Схватил, значит, Онэту сзади, да как начал драть, что та завопила, как резанная индейка… А он все сильнее и сильнее!.. Так и к чему это все, как ты думаешь?..

Жигалану было малоинтересно, он растерянно пожал плечами.

– В общем, ее крик достиг таких ранее невиданных высот, что камни, завалившие вход, полопались… – Истекающего Сиропом согнуло пополам от смеха. Жигалан поддержал его веселье натянутой усмешкой.

– Ты думаешь, на этом все закончилось? Далее он брешет о том, как отнес бессознательную Онэту в покои, а другие наложницы будто свихнулись, мол, тоже хотят внимания от своего владыки, вот прямо сейчас, хоть убей… Он отнекивался, а они все давили его и терзали, а он отбивался, но увы… Их слишком много. Обезумели и скалились на него, словно дикие кошки, исполосовали его ногтями, он еле вырвался… Бежал, говорит, от покоев обратно к водоему, а они за ним всей гурьбой… Некоторые, говорит, неслись аж на четвереньках… Так ему деваться было некуда, и он знаешь что?.. Так жизнь дорога стала, что побежал по воде…

Истекающего Сиропом снова скрючило от смеха, и в этот раз он бессильно опрокинулся на песок. Жигалан утомленно вздохнул.

– Ха-ха!.. ХА-ХА!.. По воде побежал, понимаешь?.. Мы его спрашиваем, а где раны от ногтей, а он, не моргнув, мол, уже затянулись… Ха-ха-ха!..

– Зачем он это делает? – вырвалось у Жигалана. – Неужто он и впрямь думает, что в это хоть кто-то поверит?

– Да кто ж его знает, – посерьезнел молодой воин. – Может, он и сам прекрасно догадывается, что в эту чушь никто не верит. А может, ему попросту нравится, как мы притворяемся, будто слушаем его истории всерьез. А может, так он проверяет нашу лояльность из раза в раз. Проверяет, насколько безупречен его авторитет, а там, где раздастся смех – там, значит, и трещит по швам его владычество… Там и надо, значит, молотком пройтись, чтоб выправить слабые звенья… Все мы помним Чунгу, Спящего на Острие… Но немудрено, что от вида его молодовок с Материнского Дара члены становятся длиннее, а память – короче… А соперники Врущему Всегда не нужны…

– Да какой из меня соперник, – пробормотал Жигалан, украдкой покосившись на девочку. Та все еще возилась в стерне и на них внимания не обращала. – В жерло женщин…

Истекающий Сиропом поднял на него палец и солидарно им потряс.

– В точку, Жигалан!.. Прям в самый глаз Пожирающему Печень угодил, – такое имя воины дали ссохшемуся дубу на манеже, в который они на спор швыряли ножи. – Время не щадит нас, Жигалан. Уже не так смотрим на женщин. Мне больно на все это смотреть…

Бьющий в Грудь промычал что-то невнятное, мол, он разделяет тоску, нахлынувшую на молодого воина. Тот все еще огорошено сидел на песке, свесив руки с раздвинутых коленок. Ушел бы он уже наконец…

– Или, может, – вдруг с улыбкой поднял голову Истекающий Сиропом, – у нас просто вкус стал утонченнее?

Молодой воин легко вскочил на ноги и шагнул к Жигалану вплотную.

– Вот я все не пойму, чего ж наш легендарный Бьющий в Грудь нашел примечательного у этой изгаженной скалы, а? – он отшагнул от него и стал как бы примериваться взглядом к обстановке. Его глаза не задержались на пыльном перекрестке. Голова медленно поворачивалась, игнорируя дорогу, кровавого цвета утес, жухлый кустарник, пока наконец его лицо не замерло прямо напротив стерни, где сидела девчонка.

– О!.. Так вот чем замечательна эта изгаженная скала… Отсюда открываются изумительнейшие виды на… – глаза воина деланно округлились. – Не-е-ет… Нет, что вы… Наш Бьющий в Грудь не стал бы класть глаз на недозрелого ребенка, нет…

Жигалан отвечал на его кривляния каменным лицом.

– Нет, в такую историю я не поверю, – замотал головой Истекающий Сиропом. – У Врущего Всегда байки звучат правдивее… Но жерло меня поглоти, я ведь даже ума не приложу, чем еще можно заняться у этой изгаженной скалы…

– Ты прав, заняться здесь нечем, – выдавил Жигалан. – Именно поэтому сюда никто и не придет, чтобы меня доканывать… Как видно, я ошибся.

Истекающий Сиропом изобразил обиду.

– Как акинаком в сердце, брат… Но всем нам порой нужно побыть наедине, тут соглашусь!.. Дома, поди, тебе мозолит глаз сынишка с россказнями, как на границе, где он стоит, опять ничего не произошло… От скуки сдохнуть можно!.. Но вон та малышка, готов поспорить, сумеет как надо развеселить…

Жигалан стиснул челюсти.

– Что ты несешь?! Она ж еще дитя… У нее еще зубы-то не все выпали…

– Так в этом и весь сок, – глаза молодого воина похотливо зажглись. – Ее кожа так вкусна и податлива, как мякоть крокодиловой груши в садах Материнского Дара… Девчата как-то поделились со мной ей… К слову, не только ей, а-ха-ха…

– Забудь эту девчонку, – отрезал Жигалан. – Придет время, и ее заберут к Бидзиилу. А тот берет только нетронутых…

– Врущий Всегда со своим то гаремом не справляется, а ты еще и новых ему подыскиваешь? Ну уж нет… Я даже отсюда носом чую, как одурительно благоухает ее тайная сладость… И весь ее сироп, похоже, достанется мне, – облизнулся Истекающий Сиропом и направился было к стерне, как ладонь Бьющего в Грудь тяжело легла на его плечо.

– Брат, – надтреснуто произнес тот, из последних сил удерживая себя в руках, – мы же не зверье… Не надо портить девочку…

Напрягшийся было воин заглумился.

– Брат, ты еще зиму попроси не приходить, а нашего вождя – не пердеть. Так кто же тогда ее испортит? Замечающий Красоту? Он по старушкам больше… Бидзиил? Я уже сказал, что этому недорослю свой член бы для начала научиться в руках держать… А может, ты?

– Стал бы я просить ее не трогать, если бы сам хотел…

– Вот именно, что стал бы, – без улыбки ответил Истекающий Сиропом. – А чего ж тогда ты не стоишь на страже девственности других детишек, что прямо сейчас оттопыривают свои юные прелести на других участках плантации?

Жигалан не нашелся с ответом.

– Так и что? – ждал молодой воин. – Не хватает тебе ног, чтоб уследить за остальными? А может, просто на других твоя мораль не распространяется? Вот, пойду я сейчас к дочке Валенны – та наплодила их, всему нашему взводу хватит, – так и что? Ляжет ли тогда мне на плечо твоя осуждающая длань?

Бьющий в Грудь пожевал своими растресканными от солнца губами и смачно сплюнул.

– Чего ты хочешь от меня?

– Признания, – осклабился Истекающий Сиропом.

– В чем?

– В любви, – воин распростер руки, будто призывая того обняться. – Но не ко мне. В твоей любви к братству я не сомневаюсь, как некоторые… Пока что не сомневаюсь… Но я желаю слышать, как ты выскажешь мне ту грязь, за которую так любишь осуждающе поглазеть на остальных…

Жигалан покачал головой.

– Не ведаю, о чем ты…

Воин замедленно перевел свой взгляд на девочку в стерне, и его губы тронула хищная улыбка.

– Брось, мы тут все свои. Никто тебя за это не осудит. Просто признай, что положил на нее свой глаз, а я в свою очередь признаю, что у тебя губа не дура, дам пару советов, как заставить ее течь, а затем уйду… Уйду, и больше не стану вам мешать, портить романтику… Просто признай…

– Признаться в том, что я урод, заглядывающийся на незрелого ребенка? – рассвирепел Бьющий в Грудь. – Вы все настолько зажрались женщинами? Может, когда вам и дети наскучат, начнете уже засматриваться друг на дружку? Мне и тогда, что ли, придется вам подыгрывать, чтобы не прослыть предателем нашего братства?

Рот Истекающего Сиропом оскорблено скривился. Мускулы на его руке напряглись, но холодный взгляд Жигалана их успокоил.

– Что ж, наверное, стоит рассказать братцам… – Воин кивал и многообещающе улыбался, пятясь к тропинке, что вела к Скальному Дворцу. – Хоббе, Обабро, безухому Дулбадану… Пугану… Скажу им, что тут такая новенькая объявилась, прям загляденье, и пусть толпой приходят оценить… Вот их и попробуешь поубеждать в своей морали, а я посмотрю издалека и посмеюсь…

Жигалан выпучил на него глаза, в которых отчетливо прочиталось, как он нагоняет и вонзает в его пузо акинак.

– Да!.. Я люблю ее!.. – рыкнул он. – И хочу ее взять!.. Доволен?

Истекающий Сиропом расхохотался громко и охотно.

– И как таких земля носит?.. Бьющий в Грудь, ай-яй-яй… – притворно проворчал он, тряхнул своей гривой и скрылся за утесом.

Жигалан перевел отчаянный взгляд на свою избранницу и быстро отшагнул обратно в тень. В стерне из-за высоких побегов показалась женщина. Высокая, худолицая и полногрудая. Не утратившая за столько минувших зим своей прямоты в спине и дерзости во взгляде. Демона.

Прячась под кривым останцем, Бьющий в Грудь исподлобья наблюдал за матерью и ее дочерью – ее и его плотью и кровью, – волнуясь, любуясь и оберегая.

* * *

Демона обвела критичным взором труды своей дочери и устало вздохнула. Сорняки были прополоты как попало – оборванные не до конца, они остались корневищами в земле, и теперь выпалывать их будет даже труднее.

– Андра, я же учила, как их дергать, – устало протянула женщина, но ее большие глаза почему-то довольно щурились. – Ползучий горчак очень живуч…

Девочка вытерла ладошки от земли о свою мешковатую робу не по размеру.

– А зачем мы его дергаем? Он ведь тоже хочет расти.

– Потому что мы его не едим.

Андра задумалась. Очерченные скулы, и улыбчивый ротик, чьи углы загибались складочками вверх. Вылитая мать.

– А мы пробовали его есть?

– Из него порой варят суп, – со смешком признала Демона. – Его еще называют Сытым компостником. Но на таком долго не протянешь, в отличии от кукурузы… Поэтому ему здесь не место.

– Почему не место? Горчак тоже ест кукурузу, потому что голоден, как и мы?

– Он не ест ее, а только портит. Не дает ей расти, – объяснила мать. – Отбирает ее место. И если ты не станешь ему мешать, то вскоре нам не хватит кукурузы, чтобы выжить…

– Говорящий с Отцом на просвещениях так же говорит про нас, – уныло подметила Андра. – Мальчики – это кукуруза, а мы, дщери Отца – сорняк, который их портит и мешает им выполнять свой долг…

Демона украдкой осмотрелась по сторонам.

– Скорее наоборот, – вполголоса произнесла она. – Мальчики – это сорняк, который отсеивают от нас и бросают в карьер целыми пучками… А остаемся только мы, кукуруза, которую…

Взгляд матери скользнул к покосившемуся останцу, за которым неуклюже прятался воин. Обнаружив, что на него смотрят, он снова отшатнулся в тень. Демона вздохнула.

– Андра, ты уже достаточно повзрослела, чтобы узнать, что здесь к чему…

У Андры на плече уже почти зажил тринадцатый рубеж мудрости. Девочка захихикала, прикрыв ладошкой свои недавно выпавшие молочные клыки.

– Я и так уже знаю, что у взрослых мальчиков между ног штука, похожая на эту, – она указала пальцем на крупные початки кукурузы. – А взрослые девочки, такие, как ты, мам, пытаются ее объесть… Так делают, когда очень голодны, но на складе не хватает кукурузы, да?

Мать слегка покраснела.

– Андра, сказать по правде, из тебя никудышная земледельщица… Но это потому, что ты не создана для земледелия…

– Я создана, чтобы помогать появляться новым освободителям Отца, – нахмурилась девочка. – Так нам говорят на просвещении.

– Помнишь Блулькару? – спросила мать. – Как она танцевала на выборах?

– Она это делала смешно, – скорчилась Андра. – Она так оттопыривала свою пятую точку, будто у нее сильно устала спина… Но ведь она даже не работает с нами на полях!.. Кого она пыталась обмануть?

Демона зашлась грудным смехом.

– Ты должна знать, Андра, что мужчинам очень нравится наша пятая точка, и чем больше мы ей движем, тем менее важным становится для них все вокруг… Это как приманка для соек, понимаешь? Но ты же не станешь приманивать ей взрослого кондора? Он оттяпает тебе руку вместе с приманкой… Показывай приманку только той дичи, с которой ты уверена, что справишься.

– Я не хочу ловить птичек, – решила Андра. – Мне жаль их убивать. Я могу есть только кукурузу.

Мать закатила глаза.

– Андра, погляди-ка туда, – она незаметно направила взгляд дочери в сторону прятавшегося Жигалана. – Видишь воина?

– Да, он смешной.

– Как думаешь, почему за нами следят воины?

– Они хотят нас защитить, так говорят…

– Они хотят сожрать нашу приманку, – пояснила мать. – Твою пятую точку. И мою. И у всех, у кого она есть… Но Блулькара, которая так смешно потрясла своей приманкой на выборах перед лицом верхушки, отныне, по указу нового советника Глогода, стала его личным бдителем складов для вспоможения… Знаешь, что делает бдитель?

Девочка наморщила лоб, вспоминая уроки у Говорящего с Отцом.

– Бдитель должен проверять, чтобы общественное имущество на складах, предназначенных для перераспределения, не воровалось стражей и не портилось…

– Умная моя, правильно, – похвалила мать. – Вот только Матаньян-Юло вам не сказал, что учредил ее на эту должность не глупый мальчик Глогод, а Кватоко, Шестипалая Рука, которому очень понравился танец Блулькары… Теперь ей отведена комната в Скальном Дворце, а на склад она захаживает только когда ей хочется умыкнуть для себя что-нибудь новенькое и вкусное… Никакого подсчета она там не ведет, он и до этого не велся…

– Откуда ты все это знаешь, мам?

– А вот!.. Потому что я тоже умею пользоваться своей приманкой… И чем скорее этому научишься и ты, тем красивее будет твоя жизнь… Тебе не придется копаться здесь в земле и втягивать голову в плечи всякий раз, как в небе закружат эти кондоры в кирасах…

– Воин – это кондор, а советник Кватоко – это сойка? – уточнила Андра.

– Верно.

– Кондор съедает приманку вместе с рукой. А что делает с ней сойка?

– Она… – Демона слегка замялась, – тоже ее съедает, но уже без руки… И другие птички тебя перестают клевать…

– А как съедают приманку?

Мать заглянула в расширенные глаза дочери, медля с ответом. Та все равно однажды это узнает. Уж лучше из ее уст.

– С большим аппетитом, Андра. И в этом будет твоя сила. Ты у меня самая красивая, и поэтому даже самые сытые будут на тебя голодно смотреть. А голодные так вообще будут грызть за тебя глотки. Красота никогда не страдает, а наоборот, все страдают вокруг от красоты. И тебе достанется самая жирная и вкусная сойка, Андра…

– Жирная? – хихикнула девочка. – Наш вождь самый жирный…

– Фу, Андра!.. Вождь страшный и одинокий. Уже много зим никто не видел его в компании хотя бы одной женщины… Но даже если бы они его интересовали, я бы ни за что тебя ему не отдала… Он страшный человек, – поежилась Демона. – Но вот Бидзиил…

– Побеждающий Всегда?

– Да, всегда, и во всем, – усмехнулась мать. – Вот та самая жирная сойка, которую ты должна поймать на свою приманку…

Андра скривила губки.

– Он маленький и смешной человечек. Помнишь, мам, мы видели его на воротах придворной площади? Он стоял наверху, у всех на виду, а в каждой руке у него было по акинаку, и он делал так, – девочка распростерла руки и с силой согнула их в локтях. – Мне кажется, он ненастоящий воин, у него нет больших мускулов, как у него, – она навела пальчик на ложбину, где таился Жигалан.

– И тем не менее в его большом доме живут две дюжины женщин.

– Но почему? – подняла бровки девочка. – Почему они выбрали этого маленького человечка?

– Не они его, а он их выбрал, – поправила Демона. – Но тем не менее, каждая из них рада быть с ним…

– Но почему?!

– Потому что их там много. И приход новой девушки лишь будет означать, что всех остальных трогать станут еще реже. А некоторых он уже даже и не трогает, но продолжает держать при себе… Андра, пойми, если ты попадешь к Бидзиилу, тебе намного реже придется терпеть, как поедают твою приманку, чем если бы ты попала к любому другому мужчине… Или, того хуже, если бы осталась работать на полях… И ни один мужчина в нашем племени тебе не даст в обмен на приманку того, что дарует Бидзиил!.. У него ты сможешь целыми днями гулять в садах Материнского Дара и вкушать его сладкие фрукты и ягоды, которые на прилавке Жадного Гнада стоят целого состояния!.. Сможешь целый день плескаться в воде!.. В очень большой яме с водой, намного больше, чем та, в которой ты однажды искупалась в день празднества в честь освобождения от шлака… Там ни один кондор даже не посмеет тебя клюнуть… А еще до меня дошли слухи, что там можно рисовать…

Глаза девочки загорелись.

– Но ведь Говорящий с Отцом нам строго запретил… Танцующие на Костях могут прийти…

– Верно!.. И это лишний раз доказывает, почему Бидзиил – это та самая сойка, которую тебе нужно изловить…

– А я смогу продолжать ходить на просвещения к Говорящему с Отцом?

– Нет, – поморщилась Демона. – Бидзиил запрещает своим женщинам покидать пределы Материнского Дара… Да и зачем тебе впредь скучные посиделки у этого тухлого провидца? У него глаза жуткие и немигающие, как у мертвой сипухи, и все девочки, кого я знаю, ненавидят его уроки… Я-то думала, ты будешь скучать по мне и отцу…

– Я кое-кого люблю, – призналась Андра матери, смущенно склонив головку. – И раз мне запретят ходить на просвещения, тогда я не пойду к Бидзиилу…

– Кого ты любишь?

– Не скажу.

Демона напряглась.

– Андра, кажется, ты меня не поняла… Твоей любовью будет Бидзиил.

– Нет! – Девочку охватили ужас и отвращение. – Ты же говорила, что ему нужна только моя приманка…

– Твоя любовь – это и есть твоя приманка.

– Я не хочу приманивать, я хочу любить!.. – крикнула Андра, а ее озорные глаза раскраснелись от подступающей влаги. – Я хочу смотреть на мою любовь!.. А на маленького человечка я смотреть не хочу, он некрасивый!..

– Не хочешь?.. Ты уже достаточно взрослая, чтобы понять – у нас здесь мало кто получает то, чего хочет, – горько сглотнула мать. – Зато все щедро получают то, чего очень не хотят… Если не хочешь смотреть на Бидзиила, не смотри. Отворачивайся, когда он будет тебя любить…

Девочка вскочила на ноги, трепеща от бессильного гнева на мать.

– Вождь сказал, что все мы – свободные люди!.. – проверещала она срывающимся голосом. – Каждый человек в нашем племени выбирает сам, как ему жить!.. Я выбираю не идти к маленькому воину!..

Демона подскочила и сердито зажала ее кричащий рот ладонью.

– Не смей повышать на меня голос… – прошипела мать. – Я растила тебя вместе с отцом и кормила твой неблагодарный рот!.. Мы пережили столько лишений, лишь бы ты росла в достатке и тебе не приходилось, как остальным детям, бегать на подхвате у кравчего Котори или топтать шкуры у кожевников в яме!.. Разве ты не хочешь вернуть долг своей семье? У Бидзиила ты так же будешь выпалывать сорняки в садах и ухаживать за фруктовыми деревьями, и за это мы с Дошем будем ежелунно получать такие щедрые вспоможения со склада, какие не снились даже героям карьера… Разве ты не хочешь, чтобы твои мама и папа были сыты и счастливы так же, как и родители других девушек из Материнского Дара?..

– Хочу, – выдавила Андра, борясь с укрощающими объятиями матери. – Хорошо, я буду стараться выдергивать горчак из кукурузы правильно… Обещаю, мам!.. Я выдерну его весь, и кукурузы станет больше!.. Все мы будем сыты. Только не отдавай меня маленькому воину… И не забирай меня с просвещений у Говорящего с Отцом…

Демона устало вздохнула и успокаивающе погладила дочь по волосам. Подхватив с земли тяпку из обструганной лопаточной кости, она снова скрылась среди побегов, оставив Андру и дальше неумело возиться с ползучим горчаком.