Текст книги "Железо. Книга 1"

Вероятно, этим он имел в виду стучать прутом по глыбе, вокруг которой необходимо станцевать.

Венчура стоял с вытянутым лицом и остановившимися глазами смотрел, как несчастный старик пытается дергаться, подражая гибкому телу Говорящего с Отцом.

– Дай волю костям, старче, – подбадривал его Матаньян-Юло. Зрители галдели, не зная, потешаться над Котори или поддерживать его.

Старик охал, топтался на месте и неловко крутил туловищем из стороны в сторону, украдкой постукивая прутом по глыбе, пока наконец не решился на что-то позажигательнее – поджав к животу одно колено, он крутанул туловище сильнее, чем обычно, но это явно было большой ошибкой. Котори повалился на песок, стеная и держась за поясницу.

– Отец благодарит тебя, Котори, – поздравил его Матаньян-Юло под разочарованный стон людей. – Ты показал себя, и Он увидел тебя насквозь. Кто следующий себя покажет?

Венчура переглянулся с другими и поймал взгляд Миннинньюа. У той в глазах читалось потрясение не меньше, чем у него. Вперед вышла Блулькара.

– Удиви Отца, смелая женщина, – процедил Говорящий с Отцом. – Плоть ничто, если у тебя есть такие же, как и у мужчины, кости…

Посланник Зари стал отбивать сложную дробь в чугунный гонг, словно издеваясь. Блулькара познала около двадцати четырех рубежей мудрости, если глаза Венчуры при свете сумрака не врали, но выглядела она как его одногодка, зим на восемнадцать. Манто из заячьей шерсти упало с ее плеч, представив всем девичье тело в легкой и текучей тунике из неизвестного нежного материала. На ее спине был большой вырез, а округлые чресла натягивали тонкую ткань. Матаньян-Юло неодобрительно щурился, хотя его недовольство могло быть лишь отблеском пламени от волнующихся рядом костров.

Под звон железа Блулькара плавно провалилась в коленях. Ее ноги широко расставились, а пышные бедра зазывающе извернулись. Люди на уступах ответили ей почти осязаемым гулом. Не было понятно, что в нем слышится больше, восторг или негодование, но одно точно нельзя было у него отнять – громкость, превосходящая оживление от речи вождя и танца духовного лидера взятых вместе. Блулькара жарко отбрасывала свои черные пряди, ее руки жадно скользили по своему роскошному телу, а ее таз извивался, щедро открывая виды на ее упругие природные богатства, чьи колыхания удивительно попадали в такт железным ударам. Посланник Зари стучал, глядя на нее, и не хотел останавливаться, не замечая выразительных жестов Матаньяна-Юло.

Наконец ее танец завершился. Ее белые зубы победно заблестели в хищной улыбке при свете прыгающего огня. Некоторые зрители тоже прыгали в ажиотаже. Но большинство осуждающе мычали, требуя убрать с глаз женщину и не оскорблять ее выходками мощи Отца. Блулькара подняла с песка манто, закуталась в него и отошла к скамье, где уже кривился от боли Котори.

– Женщина показала все, на что была горазда, – торжественно подытожил Матаньян-Юло. – Отец презирает плоть, но ценит храбрость. Очень смелый поступок со стороны нашей яркой Блулькары – отважиться напомнить Железу, почему оно лежит в земле. Но и его сыновьям это должно лишний раз послужить напоминанием об их долге и ошибках, которых следует избегать… Но мы идем дальше!.. Кто же проявит себя перед взором Отца следующим?

Миннинньюа огорошено покачала головой и, развернувшись, пошла обратно к зрительским рядам.

– Требуется немалое достоинство, чтобы суметь признать себя недостойным, – оценил Говорящий с Отцом под разочарованный вой племени. – Миннинньюа – истинная дочь Отца, с которой следовало бы брать пример тем дщерям, чьи головы вскружили возможности плоти… А теперь пусть всех нас удивит этот молодой парень.

Матаньян-Юло сделал приглашающий взмах Венчуре, и тот слегка удивился, почему его не назвали по имени. Зрители исправили это недоразумение.

– Венчура!.. Венчура!.. Ты лучший!.. Венчура!.. Ты лучший!..

– Перед нами славный парень, что присоединился в тот судьбоносный день к шествию бравых жителей – тех самых, что помогли раскрыть черное дело Лиллуая… Поддержим же его притязания на место в совете!..

– Венчура!.. Ты лучший!.. Венчура!..

Венчура покосился в темное море из орущих лиц, гадая, есть ли среди них его мать, брат и отец его брата. Гордятся ли они им в этот важный для него миг?..

Голос Отца стал выбивать ленивый ритм. Чувствуя себя полным дураком, Венчура начал поигрывать коленкой, стараясь попасть в такт.

«Клятая плоть, как же это глупо», – подумал он. Хотя не менее глупым казалось клясть ни в чем неповинную плоть, просто за то, что это ругательство навязывали ему со всех сторон с самого детства.

– Смелее, юный ставленник, – подначивал его Матаньян-Юло, не сдерживая своей гаденькой улыбки. – Или ты боишься раскрывать Отцу свое истинное нутро?

Венчура нанес удар прутом по мощам – вылетело пару искр – и продолжил водить туда-сюда ногу. Старик Котори и то был энергичнее. С уступов кричали его имя, но уже как-то реже и неувереннее. Венчура закусил губу от злости и отчаяния.

И как же это можно по одним лишь глупым кривляниям продемонстрировать, что ты за человек, какими знаниями ты располагаешь и насколько чисты могут быть твои мотивы? Сейчас танец закончится, а Говорящий с Отцом закатит свои глаза и выберет того, кого сам пожелает. Никакой Отец с ним не говорит. С ним говорит вождь, который избегает произносить вслух имя, – его имя, Венчуры – чтобы обезличить, сделать его маленьким и незначительным. Венчура все это понимал. Он также понимал, что сейчас его позорное выступление прекратится, а вслед за ним выступит этот непонятно откуда вылезший Глогод – его-то Отец и выберет. Венчура это понимал, но все же до последнего не хотел верить своим мрачным и упадочным догадкам. Мать вечно попрекала его за упадочный настрой на все вокруг. Коленка нервно дергалась в такт ударам в чугунный гонг.

– У-у-у!.. Нашему парню явно есть что скрывать от Отца, – громко сделал выводы Матаньян-Юло. Болельщики Венчуры разбушевалась.

– Венчура!.. Покажи!.. Венчура!.. Покажи!..

От их криков Венчуру сковало еще сильнее. Он глупо замер, не в силах пошевелиться, и с вызовом глянул на духовного лидера, что укоризненно цокал языком.

– Нет-нет!.. Ему нечего скрывать!.. – вдруг осенено воскликнул Матаньян-Юло, перебив взволнованный гомон зрителей. – Ему просто нечего показывать!.. Молодые кости всегда преисполнены сил и стремлений… Но не знаний!.. Нашему юному ставленнику просто нечего предложить Отцу…

– Мне есть что предложить, – закричал Венчура. – Мы должны начать с перестройки склада и доступа к нему, а дальше поручить свидетельствовать работу жнецов кем-то из наро…

– Ты проявляешь неуважение к Отцу! – рявкнул Матаньян-Юло, и к юноше тяжеловесно шагнули гвардейцы вождя. Посланник Зари прервал стук. – Мы здесь не у прилавка стоим, чтобы торговаться, у кого предложение повыгоднее!.. Мы стоим у Железных Мощей, и говорить с ними можно только на их языке!.. Ты будешь продолжать? Если тебе больше нечего продемонстрировать Отцу, так уступи место следующему…

Гвардейцы выглядели крупнее мохнатых бизонов, необъятную шкуру которых Венчура видел на прилавке как-то раз. Громко лязгнув доспехами, они шагнули к ним еще ближе, и парень сердито ткнул железный прут в ладонь подошедшего Глогода.

Увалень даже не стал дожидаться, пока Голос Отца начнет отбивать ритм. Он яростно замахал руками и забарахтал ногами, будто его ужалил скорпион. Прут врезал по рудной глыбе с такой силой, что вместе с искрами выстрелил сноп черных крошек.

– Вот это да-а-а!.. Вот это… Да!.. – кричал пораженный Матаньян-Юло. – Какое богатство духа, какая чистота и сила… В таком неприметном мальчишке… Кто мог подумать, святые кости, что он творит… А-а-а!..

Глогод рвал и метал, и чуть ли уже не падал от головокружения. И таки упал. Но тут же закрутился волчком, будто его живым бросили на Прощающие Холмы, и его тело облепили муравьи. Неуклюже брыкаясь и барахтаясь, он с третьей попытки поднялся и, не забывая бить себя в голени и лоб костяшками пальцев, зарядил что было сил по мощам. В этот раз отвалился целый кусок. Удары в чугунный гонг стали исступленнее. Матаньян-Юло уже в открытую стенал, не сдерживая эмоций при виде прыти и напора Глогода.

– Святые кости, что же он творит!..

Люди на уступах поначалу не были толком вовлечены в это зрелище – все еще не могли оправиться от досады за Венчуру – но драма, которою разыгрывал. Матаньян-Юло, понемногу брала свое. Неровные выкрики и оклики побежали по зрительским рядам. Увалень старался, как мог, чуть ли не лез из кожи, и это заражало. Кто-то давился от смеха над ним, но в шумихе могло померещиться, что это кто-то попросту задыхается от восторга.

Наконец, Глогод упал без сил. Жрецы подоспели к нему, осторожно помогли опереться на свои узкие плечи и сопроводили его до скамьи к остальным ставленникам. Говорящий с Отцом воззвал к вниманию.

– Не мне судить. Но разве что дети на руках матерей со мной не согласятся, что этот удивительный юноша Глогод своей отдачей превзошел всех остальных. Подумать страшно, – Матаньян-Юло неверяще прикрыл рот ладошкой, – подумать страшно!.. С какой же отдачей он вложится душой в вспоможение старым, почтенным и признанным героям!.. Но давайте же узнаем, что скажет Отец!..

Пара высших жрецов в звенящих ожерельях подошли к глыбе руды и стали колотить по ней болванками. Откололось еще несколько кусков – их подобрали. Матаньян-Юло в железном обруче на лбу встал на колени.

– Что отличает нас, сыновей Отца – царей природы – от камня, дерева и глупой птицы? Мысль! Мысль – это искра. Что может ее высечь? Железо. Его природа божественна. Воспоминания… Надежды… Сомнения… Желания… Все это словно железо стучит в нашей голове, высекая новые идеи и решения. Глогод, Котори и другие сегодняшней ночью вложили свою мысль и намерения в искру, которую впитали железные мощи. Теперь же, мы желаем услышать их ответ. Готовы ли вы его услышать?

– Готовы!.. – вяло пробежалось по рядам.

– Я не слышу, – вскричал Говорящий с Отцом.

– Готовы!.. Готовы!..

– Заткни плоть!.. Дай услышать тебя, Отец!..

– Готовы!..

Матаньян-Юло сосредоточенно зажмурился. Жрецы стали медленно охаживать его вокруг и лупить болванками по куску отвалившейся руды в своей ладони так, чтобы искры высекались и летели точно в голову Говорящему с Отцом. Тот вздрагивал от громких слов Отца у своего уха, но не разжимал век. Наконец, когда его лицо достаточно осыпало снопом искр, он распахнул глаза и поднялся с колен. Люди на уступах напряженно ждали его ответа.

– Глогод, сын Олда! – взревел Говорящий с Отцом. Посланники Зари взвыли, а жрецы метнули в костры горсть какого-то порошка, и пламя взмыло красными шипящими столбами. – Отец сказал – Глогод! Вот он, наш новый советник по перераспределению имущества!..

Глогод подорвался со скамьи и засеменил обратно к мощам. Венчура проводил его неприязненным взглядом. Блулькара, что сидела рядом, тоже выглядела огорошенной – она, как и зрители на уступах, явно рассчитывала на какой-то другой исход. Котори вообще было не до этого – он все охал и потирал заклинившую поясницу ладонью.

– Сколько рубежей мудрости на твоем плече, Глогод, сын Олда? – доброжелательно поинтересовался Матаньян-Юло у увальня.

На лбу Глогода нарисовались складки. Он вытянул две пятерни, сжал пальцы и снова разжал, но в этот раз только одну пятерню.

– Пятнадцать рубежей, – потрясенно заорал Говорящий с Отцом. – Отец выбрал тебя. Что ты на это скажешь? Готов ли ты взять на себя эту ответственность?!

Увалень снова задумался, явно что-то старательно вспоминая. Венчуре издалека показалось, как Говорящий с Отцом незаметно шевелит губами, будто что-то шепча.

– Готов ли ты?! – снова заорал он.

– Готов!

– Готов ли ты?! Или Отец в тебе ошибся?

– Отец не может ошибаться! – завизжал Глогод. – Отец всегда прав! Я буду жить ради него и его сыновей!

Жрецы застучали себя по голеням и лбу.

– Каково будет твое первое распоряжение, Глогод, советник по перераспределению имущества?

– Накормить всех! – прореготал увалень, выпучив от натуги глаза. Матаньян-Юло захлопал в ладоши, и зрители заметно оживились.

На парадном склоне тут же показалась вместительная, обрамленная факелами повозка, с запряженными в нее лошадьми. В ней сидела пара воинов, а позади них высились два огромных чана.

– Все услышали указ нашего нового советника, – прокричал Матаньян-Юло. – Все сюда! Всем хватит!

Люди стали спрыгивать с уступов, и, судя по истошным воплям, в этот раз кто-то действительно что-то себе сломал, упав на шеи стоявшим ниже. Лошади встали чуть поодаль от мощей и помоста с высшими жрецами, возчики сбросили плетеные крышки с чанов. Сильно запахло кукурузной кашей.

Венчура тоже был голоден, как и все остальные, но даже будь он сейчас в этой толпе, а не на скамье ставленников, то все равно бы предпочел сохранять свое достоинство. Со смесью грусти и презрения он наблюдал за соплеменниками, что давили и топтали друг друга, срывали горло, борясь за место у повозки. Матери подымали младенцев над головами, требуя пропустить. Старые заваливались и падали, вцепляясь мертвой хваткой в лохмотья других, кто остался на ногах. С какой-то девушки так сорвали робу – ее молодые груди с темными бутонами сосков бесстыдно сверкнули в потемках, но ее это не смутило. Она продолжала царапать руки, что тянулись к бортику повозки вперед нее. Хрустнули чьи-то кости носа – мужчина молотил кулаками, ревя что-то про героев карьера.

Воины в повозке вооружились широкими лопатами, и запустив их в чаны, подымали дымящееся варево и совали в море бьющихся рук. Комья каши летели во все стороны, но кровь из разбитых губ и носов брызгала еще больше.

– Тише-тише, всем хватит! – пытался перекричать толпу Матаньян-Юло. Уже не такой торжественный и вальяжный, было видно, как он опасается вмешиваться в эту бурю из голодных и яростных ртов, которые ничего вокруг себя не замечали.

«Вот она, реальная сила, которую все они в полной мере не осознают, – вдруг подумал Венчура. – И не направляют туда, куда действительно нужно…»

Пир закончился быстро – чаны опустели в мгновенье ока, а половина людей разбрелась по углам арены, поглощать то, что успела урвать. Некоторые изрядно потоптанные стонали, не в силах подняться – воины спрыгнули к ним, забросили в повозку и хлестнули лошадей, чтобы те катили воз обратно к парадному склону. Другая половина осталась у мощей и требовала еще.

– Дайте нам еще!.. Нам нечем кормить детей!..

– Еще!.. Еще!.. Еще!..

Оставшаяся толпа неслабо раззадорилась, а те, что доедали кашу в тени уступов, уже вытягивали шеи и напрягались, подобно сойкам, которые ждут, пока в них швырнут еще одну горсть съедобных крошек. Лишь небольшая часть оставалась на верхних ярусах – те, кто был хоть в каком-то достатке и мог позволить себе не терять голову при виде дармовой еды. Венчура был уверен, что его честолюбивая семейка осталась там, среди них.

Вождь снова поднял зад с седалища, давая всем понять, что хочет держать слово.

– Сложно передать словами радость… Радость за всех нас, что выбор сделан. Достойнейший и избранный самим Отцом – найден. А честный народ – удовлетворен. Мне сложно передать словами…

– Давай еды!.. Еще еды!..

– Несите нам еды, клятая плоть!..

Пу-Отано пытался продолжать речь о своей радости и гордости за свое племя, но озверелые люди только сильнее впадали в бешенство и исступленнее требовали продолжить пиршество. Глаза Венчуры азартно расширялись – неужели сейчас что-то произойдет…

– Мы не можем позволить себе больше кукурузы, – не выдержал Пу-Отано. – Если мы сейчас все поддадимся искушению, запасов не останется до следующей луны. Подумайте об освободителях Отца, что же они будут кушать на карьере, как они смогут работать?!

– Так хватит кормить этих ублюдков соседей!.. – закричал во всю мощь дюжий мужчина, очевидно, пудлинговщик с карьера. Его горячо поддержали остальные.

– Хватит увозить нашу еду!.. Долой Грязь под Ногтями!..

– А кто будет драться с Пожирающими Печень? Вы?! – прогремел Пу-Отано. – Грязь под Ногтями спят на голой земле!.. Они живут, как звери!.. Разве звери умеют сеять?! Вы хотите, чтобы они покинули наши суровые земли и оставили нас наедине с теми, кто пожирает людскую плоть?!

– Да пусть уже!.. Мы подыхаем здесь от голода!.. Пусть приходят людоеды!.. – выкрикнул тот же пудлинговщик, но в этот раз его поддержало куда меньше голосов.

– Каков храбрец, – прокричал вождь. – А подумал ты о наших женщинах, о матерях, о беспомощных детях, о беззащитных стариках? Пусть их выпотрошат во сне, зато вы, крепкие мужи, набьете свое брюхо сейчас, так, что ли?

– Мы защитим их! – пробасил пудлинговщик, но уверенность в его голосе пошатнулась.

– Ты – сын Железа! И твой путь – освобождать Отца, а не защищать его потомков, – подал голос Матаньян-Юло.

– Отец не остается в стороне, – уверил Пу-Отано. – Он помогает нам, попадая в грязные руки наших воинственных соседей. Они куют из него мечи, наконечники стрел, копий, да что душе угодно!.. Освобожденный Отец непривередлив. Главное, не дать ему слиться с землей вновь. Пусть они воюют. Да, мы их кормим, но нам нужны эти дикари… Мы – самые близкие сыновья Отца, что у него есть, и у нас не должно быть ни одной потери!.. Мы должны делать только то, что завещали наши предки… Мы – избранные, и нас ждет высшая награда… Просто надо потерпеть…

– Мы уже пятнадцать зим терпим!.. Сколько можно уже?!

– А что, если мы хотим помочь соседям в войне?! Мы хотим присоединиться к ним в войне!.. – не унимался все тот же пудлинговщик.

– Боваддин, да!.. Мы встанем рядом с тобой!.. – поддержала его дюжина других мужчин.

– Присоединиться к Грязи под Ногтями? – не веря, переспросил Пу-Отано. – То, как они себя называют, вам ни о чем не говорит?

– Грязь под Ногтями? А у меня дерьмо под ним, да рудный шлак! – пробасил Боваддин. Мужчины поддержали его весельем. – Чем мы лучше?!

– Грязь под Ногтями спят на голой земле, не моются, а еще… – Пу-Отано запнулся, выдержав зловещую паузу. – Попрошу матерей закрыть уши своим детям… А еще у них мужчины спят друг с другом…

Боваддин смачно сплюнул на песок, и большинство мужчин скривившись, повторило за ним.

– А еще они приносят в жертву невинных детей и пляшут под луной, предаваясь безразборным оргиям. С таким зверьем вы хотите бок о бок сражаться? – крикнул вождь. – Вы друг друга перебьете прежде, чем Пожирающие Печень набросятся на вас… Пусть мрут. Пусть любятся друг с другом. Пусть грязные звери ведут грязную войну с людоедами вместо нас. Они друг друга стоят. А мы отдаем долг Отцу и остаемся живы…

Меньшинство вяло поддержало слова вождя, а другие промолчали. Но это было молчаливым согласием – строптивым, недовольным, но все же согласием. Как бы Венчуре ни было горько признавать, но правдивое зерно в словах вождя присутствовало. Уж лучше жить впроголодь и пахать от рассвета до заката, а порой и всю ночь, чем встретиться лицом к лицу с Пожирающими Печень. Венчуре однажды довелось увидеть, что остается от человека после встречи с этими изуверами. С тех пор он избегал на это смотреть…

– А еще, – Пу-Отано снова обрел глубину и уверенность в своем голосе, – я предлагаю помолчать в память о тех, кто пытался и до сих пор пытается втайне от всех покинуть наше племя. Наши сломавшиеся братья и сестры. Каждый из нас мечтает о лучшей жизни, которая может поджидать в других, далеких и неведомых краях… Но каждый из нас понимает, чего стоит риск… Каждый знает, что поджидает нас у границы… Примите же мою горечь, близкие и семьи погибших. Воздайте же хвалу и благодарность нашему гордому и доблестному братству Смотрящих в Ночь. Именно они отыскали в себе мужество найти и вернуть кости наших сыновей и дочерей туда, где им и место… Мужайтесь и вы. Я уверен, однажды, мы одолеем их всех… Пока с вами я, мы не сгинем…

– Путеводная искра…

– Приручивший Гром!.. Спаси нас!..

– Отец защитит нас и поможет, пока мы с ним и следуем его завету… – вставил свою лепту Матаньян-Юло.

– Выпари из наших костей шлак… Дай услышать тебя, Отец…

Присмиревшие люди с мрачными лицами вытянули руки вперед – костяшки пальцев согнулись и обрушились на левую голень, затем правую, затем на лоб. Море глухих постукиваний заполонило широкую арену. Венчура отвернулся и повержено побрел к парадному склону.

Среди общей толчеи никто не заметил, как его схватили за плечо и притянули к себе в выработанную нишу. Это был длинноволосый подросток в пончо заслуженного Смотрящего в Ночь. Венчура был выше на полголовы, но глаза подростка резали так, что без труда могли бы укоротить его хоть на полголовы, хоть и на всю голову.

– Чего тебе?

– Я видел, как ты выступал. И я болел за тебя. Но ты бы все равно не выиграл, – молвил молодой Смотрящий в Ночь. Шрам у его рта надбавлял странной серьезности всему его виду. Венчура взглянул на него внимательнее.

– И откуда же ты это знал? Тебе что-то известно?

– Не одному мне.

Подросток с копьем беспокойно выглянул из ниши, поозирался и схватил Венчуру за грудки.

– Меня зовут Ачуда. Я занимаю пост у Желудевого Порога.

– Где Преющая Впадина?..

– Да… И то, что я сейчас скажу, ты должен использовать с умом. Много людей к тебе прислушиваются…

Венчура весь напрягся.

– Не одному тебе что-то известно… – повторил он. – Но почему говоришь со мной именно ты?

– Потому что мне нечего терять… Точнее, мне некого терять, – сглотнув, поправился Ачуда.

Глаза Венчуры блеснули – до него внезапно дошел смысл этого уточнения.

– Я тебя слушаю.