Текст книги "Железо. Книга 3"

Глава 10. Мертвая хватка

Смотрящий в Ночь Регола сидел на широком булыжнике возле своего хогана и полировал наждачным камешком древко копья. Движения были неспешны и размеренны, будто назло нервничающему напротив него Вандагану – тот пришел давить на жалость и для убедительности притащил с собой всех своих сыновей.

– В самом начале мы договаривались о другом количестве кирпичей!.. Помнишь? – негромко сетовал отец семейства. – Почему ставка выросла? За что ты с нами так?

– Что значит – с вами? – покосился на него продажный пограничник, не прекращая шлифовать. – Думаешь, ты особенный? Цену я поднял для всех.

– Но почему ты ее поднял?

Регола скривился, словно от зубной боли, но все же заставил выдавить из себя ответ.

– В племени стали замечать исчезновение людей… целыми семьями, – он бережно почесал свою повязку на груди – порез, оставленный дезертиром Ачудой, страшно зудел. – Я слышал эти разговорчики. Нехорошо мне от них. Такими темпами скоро все это дело накроется, а по моей насаженной на шест голове смогут ориентироваться, как далеко и в какой стороне исправительные ямы… Так что пусть побеги будут дороже, но зато реже… И мне хорошо, и вам больше времени, чтобы лишний раз подумать, а надо ли бежать…

– Да над чем тут думать? – процедил Вандаган, демонстративно осмотревшись. Смотреть было не на что. Сплошь пыль, камни, изнуренные вздохи соплеменников и бесплодная земля. – Ты же понимаешь, что повысь свою цену еще немного, и мне уже будет проще купить мазанку на Площади Предков?

Смотрящий в Ночь поднял на него странный взгляд.

– Ну так купи, – посоветовал он. – Может, тогда и передумаешь бежать…

Вандаган повернулся к своим нахмуренным сыновьям и поманил их к себе.

– Я-то, может, и передумаю, но взгляни на моих ребят… Это Гордиро, – он указал на сутулого юношу с настороженным взглядом. – Знаешь, как он проводит свободное время, пока его сверстники предпочитают маяться дурью? Копается с ядовитыми железами скорпионов, смешивает яды, исследует их на мелком зверье… Гордиро с детства мечтает врачевать безнадежных раненых, от которых у нас принято отмахиваться!.. А это Мутаро, – он похлопал плечистого паренька с крючковатым носом. – Он всегда мечтал стать воином… И он продолжил мечтать даже когда узнал, что в братство Врущего Всегда простому люду дорога закрыта… Уж не знаю, где он натренировал такие ручища, но одень его в кирасу – и не отличишь от этих здоровенных лбов…

Хотиро прекрасно знал, где его брат натренировал эти ручищи. Как-то Мутаро шатался ночью по каньону и забрел на запретную территорию манежа, где нашел в песке старый тяжелый акинак с длинным сколом. Сломанное оружие было лишено баланса и больше походило на кривую заостренную железную палку, однако мальчик взялся тренироваться с ней по ночам, фехтуя с невидимым противником. Воинов тошнило от одного лишь вида манежа, на котором им приходилось бегать по утрам, поэтому в какое-то другое время туда никто не заявлялся. В предчувствии зари Мутаро закапывал свой меч в песок и бежал обратно в племя. Зачем он тренировался, к чему так усердно готовился – на эти насмешливые вопросы он братьям не отвечал. Но уже через несколько зим ответ и сам предстал перед ними в виде превосходной физической формы и самоуверенности, благодаря которым другим мальчикам в спорах со сверстниками и даже с зарвавшимися взрослыми, зачастую сильно не доставало.

– А это Одиганни и Шаньялли, – отец представил неряшливых двойняшек невысокого роста со всклокоченными волосами. – Они у меня те еще изобретатели. Они… э-э… Сынок, скажи лучше ты, я не разбираюсь в этом совсем…

– Мы изобрели новые музыкоизвлекающие предметы, – жарко выпалил один из них. – Пимаки – это для унылых стариков, а у нас штука из кожаного меха с двумя трубками для постоянного гула и игровая третья – для переменного, как на пимаке. У нас выходит трезвучие – это куда более богатый и громкий звук, чем от простой кости с дырками, правда… пока у нас есть проблемка… Все не можем вырезать в трубках достаточно правильную полость, чтобы звучание стало ровнее… Да и мех нужен побольше, воздух заканчивается слишком быстро…

– А еще тетиву ваших луков тоже можно использовать для музыки, вы знали? – присоединился второй брат, указав пальцем на прислоненное к стене хижины оружие Смотрящего в Ночь. – Нужно несколько жильных тетив разной толщины, и главное, натянуть их напротив какого-нибудь горшка или корзины, чтобы было эхо… Мы работаем сейчас над этим… А еще мы собираем глиняные патрубки и выстраиваем из них…

– Достаточно, – с улыбкой одернул сына Вандаган. – Регола все равно этих деталей не поймет, но он услышал главное… Ребятам вроде вас здесь прозябать попросту несправедливо…

Смотрящий в Ночь как будто уже и не слушал, хотя шлифовка копья ускорилась. Круглое лицо пограничника сильнее опустилось вниз, а впалые глаза избегали смотреть на юных талантов.

– Ну и мой последний, – отец игриво ухватил Хотиро за загривок и потрепал за него. – Он… ну он…

Хотиро бы и сам замялся на месте отца. Хвастать было нечем.

– …Он просто хороший парень. Трудолюбивый, честный… Не место ему здесь.

Регола поднял на семью глаза. Во взгляде читался вызов и раздражение.

– Ну и к чему ты все это перечислял?.. Я должен пропустить вас, потому что вы возомнили себя особенными, а остальные, у кого обычно не хватает времени на вашу дребедень, – он сердито стряхнул ладонью с древка копья наждачную пыль, – пусть и дальше гниют? Коли такие талантливые, так проявите себя в племени!.. Этот пусть идет к жрецам и возвращает с того света мертвых, а эти двое пусть встанут на перекрестке и дудят в свои поделки. Если те и в самом деле так хороши, то и девки им потом проходу не дадут – в побеге отпадет смысл… Крепыш пусть… Ну не знаю, пусть две телеги катит перед собой, вместо одной… Тоже народ соберет… Если вы и впрямь такие особенные, так докажите это всем, и жизнь станет сладкой, как сироп – мигом потеряете интерес к моей лазейке, даже если предложу задаром…

Вандаган сопровождал его советы мрачными кивками.

– Понятно… Тебя, значит, волнуют только кирпичи… А на что тебе их столько, если не секрет? – спросил он с затаенным презрением. – Уже столько семей пропустил через ров, там у тебя такая кладка скопилась, поди… С ней ты бы уже наверное перебрался жить к подножию Скального дворца, если не в сам дворец…

– Не твоего ума дело, – тихо огрызнулся Регола. – Держи при себе такие вопросы, не то пойдешь искать лазейку в другом месте… Раз у тебя сыновья такие башковитые, так пусть лучше изобретут крылья – глядишь, и через ров сумеете перелететь…

Всю обратную дорогу до дома Вандаган ворчал. Хотиро разделял его негодование, впрочем, это не мешало ему украдкой испытывать радость – побег отсрочился, а значит, у него больше времени, чтобы заполучить руку и сердце Аталлы. Больше времени, чтобы попытаться ее сделать частью их огромной семьи или, наоборот, отщепиться от родных ради сближения с этой девушкой. Больше времени, чтобы сделать тяжелый, но какой бы то ни было выбор…

– Ты же понимаешь, что мы не сможем ее взять с собой? – устало вздохнул тогда отец, когда немного остыл и выслушал историю Хотиро.

– Но почему нет?!

– Думаешь, она оставит здесь свою мать, отца, братьев? А эти братья разве оставят своих друзей? Думаешь, у всей этой толпы достаточно кирпичей, чтобы расплатиться со Смотрящим в Ночь?

– У нее только отец, больше я никого не видел, – буркнул Хотиро и поведал, как проследил за девушкой вплоть до неблагополучного жилого массива, расположенного рядом с исправительными ямами. Вандаган задумчиво потер подбородок.

– А отец ее, говоришь, компостник? Кажется, я знаю, о ком речь… Довольно мутная семейка… Компостника звать Скатолом, а его женщина погибла четыре зимы назад при загадочных обстоятельствах…

– Мать Аталлы? Как?

– Она провалилась в выгребную яму общего нужника. Люди до сих пор если и вспоминают, то не могут понять, как туда можно было свалиться и помереть. Но расследовать никто желанием не горел – ее труп слишком смердел, как и само место происшествия, так что разбираться с телом не побрезговали разве что муравьи…

– Да уж, – промолвил Хотиро. – То-то Аталла не показалась мне счастливой… Мне кажется, она и сама не прочь сбежать из этой тесной лачуги подальше от своего неотесанного, воняющего дерьмом отца…

Вандаган взял сына за плечи и встряхнул.

– Когда мы выберемся из этой дыры, у нас настанет лучшая жизнь, и ты повстречаешь других девушек…

– Но я не хочу других…

– Аталла не бросит своего отца. Он грубый и невыносимый, но все же ее родня… И это ведь мы еще даже его не спрашивали… А если спросим, так он вывернет свои карманы наизнанку, а из них посыплется сушеное дерьмо… Тянуть на своей шее еще и компостника я не намерен, так что забудь девчонку и возвращайся к работе…

– Тогда вы бегите, а я останусь в племени.

Отец не поверил своим ушам.

– В этом жерле, сынок? Ты же понимаешь, что не пройдет и одной зимы, а над твоей Аталлой надругается какой-нибудь воин, а тебя, когда решишь заступиться, отправят на карьер. Как однажды произошло со мной и твоей матерью…

По правде, с матерью Хотиро ситуация сложилась несколько другая. Женщина добровольно легла под воина за подачки, которые в то время Вандаган позволить себе не мог. Про сделку своей женщины с похотливым воином он узнал уже позже, на карьере, куда попал за нападение на представителя воинского братства. По возвращению он во всеуслышание отказался перед алтарем от своей суженой, но не от сыновей, которые та ему наплодила. Мать Хотиро ни разу за все время не проявила желания увидеться со своими выросшими детьми, а ее судьба, с тех пор как она подселилась к кому-то на Площади Предков, так и осталась неизвестной.

– Это будет моим выбором.

– Если бы только я мог тебя отговорить… – вздохнул Вандаган. – Но у тебя уже шестнадцать рубежей… В твоем возрасте уже становятся отцами и принимают решения самостоятельно не только за себя, но и за целые семьи… Делай как знаешь. Но если надумаешь остаться, то не вздумай испортить побег нам…

Они шли по тропинке, и с каждым шагом позади них все ближе доносились множественные голоса. Недоуменно повернувшись, семья увидела надвигающуюся толпу соплеменников, которые хором выкрикивали повторяющуюся фразу и энергично вскидывали вверх кулаки. Шествие возглавлял жрец Мокни.

– Долой Пу-Отано! – кричал он, и люди ему вторили. – Сейчас он нам за все ответит!..

Вандаган отвел сыновей на обочину, уступая мятежникам. Те увлеченно прошли мимо, не переставая орать, хотя некоторые делали пригласительные жесты семейству.

– Я видел этого жреца прошлой ночью, – поведал братьям Хотиро. – Он втирал людям какую-то чушь, а те его взахлеб слушали… Мне кажется, если те пойдут за его больными идеями, то племя ждет катастрофа – еще большая, чем есть сейчас…

– Пойдем, поглядим, что будет, – загорелся Мутаро.

Вандаган отнекивался, но ребята утянули его за собой. Семейство держалось в некотором отдалении от марширующей толпы, однако такими они были не единственные. По дороге к Площади Предков из хижин вылезали все новые возбужденные люди и тоже присоединялись к шествию, но так, чтобы это не казалось очевидным. Мало кто поддерживал Мокни, но всем было безумно интересно посмотреть, как именно воины его прикончат.

Так они просочились в ворота – из-за наплыва желающих пройти образовалась шумная очередь, но стражники почему-то отмалчивались и не осмеливались вмешиваться. Жители выходили из мазанок с разинутыми ртами и рассыпались по периметру, будто зрители на церемониальной арене. Самые преданные последователи идей Мокни щемились в центре, прикрывая спину своему стихийному лидеру. А остальное большинство просто шаталось где-то рядом, явно не уверенное, что желает быть заодно.

– Долой Пу-Отано!.. – визгливо закричал Мокни. – Трус!.. Подлец!.. Толстяк!.. Выходи из своего дворца, да пусть даже с вооруженными до зубов воинами, нам все равно!.. Сейчас мы тут такой замес устроим, мы вас голыми руками всех порвем!..

От последних слов единомышленников Мокни стало еще меньше. Из толпы струйками потекли струхнувшие люди, поближе к оградам, прилавкам и стенам кирпичных жилищ.

– Вы его видите?! – обратился к зрителям молодой жрец. – Почему его здесь нет?! А я отвечу!.. Нашему храброму вождю очень боязно поговорить один на один с собственным народом. А чего нас бояться?! Мы тут одни!..

– Глупый юнец! – вышел ему навстречу старый жрец Эвреска. По бокам от него стояла чета других провозвестников Отцовской воли. – Да как ты смеешь такое говорить про вождя?!

– Скройся с наших глаз, клятый старик!.. Ты и вы все только и можете, что поигрывать акинаками, когда слышите слово наперекор… Больше вам ответить нечего, потому что прекрасно знаете, что мы, простые люди, правы всегда и во всем!.. А где доблестная Путеводная Искра?.. Сидит в пещере Предков, и боится, что какой-то юнец выставит его при всех дураком и лжецом?!

Единомышленники поддержали Мокни солидарными возгласами. Хотиро покосился на воинов, но те почему-то не казались встревоженными и напряженными, какими он их видел в день рокового выступления Венчуры. Познавший Чугун рассерженно загремел ожерельем.

– Мы не отвечаем не потому, что нам нечего ответить, – проскрипел он. – А потому что нам не о чем говорить с выскочкой вроде тебя… Две разные вещи!.. Да и какие акинаки, ты о чем?! Тявкай тут, сколько влезет, но не рассчитывай, что вождь отвлечется от племенных дел, чтобы послушать, что на уме у лающей гиены!..

– О каких племенных делах речь, если прямо сейчас все племя… – Мокни оглянулся на народ, – …собралось здесь!.. Мы пришли за ответами на извечные вопросы, которые мы вам задаем уже несчетное число зим!.. На которые всем вам, холуям, в этот раз придется отвечать органами!.. И жизнями!..

Часть людей бурно поддержала напористость молодого жреца, а другая, что теснилась по краям, вдруг охнула. У подножия Скального дворца показался Пу-Отано. Он стремительно шел в развевающемся меховом плаще, а огромное пузо от шагов сотрясалось из стороны в сторону. Перья роуча развевались по ветру, а короткопалая рука – Хотиро внимательно сощурился – сжимала стреляющую палку с насаженной на дуло черепушкой.

– Мне донесли весть, что некто желает поговорить со мной! – прогремел он. – Я бежал со всех ног… Надеюсь, я не опоздал?!

– Голод никуда не спешит!.. – выкрикнул ему Мокни. Запыхавшийся вождь с бегающими, участливыми глазами замер в десятке локтей Арно напротив него. – И он никуда не уйдет, пока ты не ответишь на один простой вопрос… Где еда? Кукурузы нет!.. Урожая нет!.. Мы скоро подохнем с голоду!.. В этом твой стратегический замысел, Приручивший Гром?!

Пу-Отано сопровождал его речь понимающими кивками, а выражение его широкого лица буквально кричало от сострадания.

– Эта проблема не прошла мимо моего внимания, и мне скорбно слышать, что в этих ужасающих обстоятельствах вы усмотрели мой замысел, – сокрушенно покачал головой вождь. – Но мой истинный замысел – помочь Кланяющимся Предкам достичь своей заветной цели… И эта цель – не гибель, а процветание!.. Я посоветовался с братством Смотрящих в Ночь и поручил им новую обязанность, которую они будут выполнять строго днем, в присутствии как минимум одного тяжеловооруженного воина…

Народ заинтересованно зашушукался. Мокни скривился, изобразив непонимающее лицо.

– С этого дня дозорные, включая Ждущих Закат и даже привлеченных к труду Презирающих День, будут с осторожностью копать чернозем неподалеку от границы и таскать его ко рву, – провозгласил Пу-Отано. – Откуда потом водоносы и мусорщики, снаряженные для новой обязанности, будут развозить свежий грунт к нашим кукурузным плантациям…

– О-о-о, наконец-то чернозем, а не наше дерьмо!.. – выдохнул кто-то в толпе.

– Давно уже пора!.. Земля для засеивания никакущая!..

– Я уже поручил, – продолжал вождь, – самым опытным Смотрящим в Ночь, таким как Вогнан, Струглур и Могуль, углубиться в Сосновую Тишь, и в данный миг они, превозмогая страх и риск быть задранными людоедами, валят и пилят сосны для нужд нашего племени… Дерево пойдет на новые телеги… Доставка воды, угля и торфа, а также устранение мусора в каньоне уже скоро взойдет на новый рубеж…

Некоторые зарукоплескали. Хотиро успел заметить, что одними из первых стали жрецы и зажиточники из мазанок. За ними неловко подхватили и остальные. Пу-Отано широко и добродушно улыбался.

– Зачем телеги?! – взвился Мокни. – Нужны копья!.. Больше копий!.. Мы вооружим ими всех – мужчин, женщин и даже детей, а затем двинемся через ров, чтобы ткнуть острием в задницу Пожирающим Печень и вообще всем, кто окажется на той стороне!..

– Разве это разумно, мой юный друг? – снисходительно спросил вождь. Толпа поддержала его вопрос недовольством, обращенным к своему излишне агрессивному лидеру.

– А довольно уже раздумывать!.. Надо действовать, а не сидеть сложа руки и терпеть!..

– Иногда самое сложное – это ничего не предпринимать, – мудро изрек Пу-Отано. – И как самое сложное, это вне сомнений самое правильное и дальновидное… Если бы у нас было достаточно сил, чтобы одолеть Пожирающих Печень, я бы сделал ход еще множество зим тому назад… Но у нас этих сил нет… На все нужно время и терпение…

– Ага, – передразнил его Мокни. – Время и терпение, как я смотрю, нужны даже для того, чтобы пройти в ваши ворота… Была очередь, и мы еле протиснулись… Зачем вообще нужна эта оградительная стена?.. Вы нас боитесь?! Стыдитесь лишний раз заглянуть в глаза тех, кто мерзнет в каньоне?!

– Все верно, я приказал возвести эту стену, потому что боюсь, – признался Пу-Отано. – Но не своего народа, а массового нападения Пожирающих Печень… В случае их вторжения через ров, наше племя сумеет укрыться на этой площади, и оборонять ее из-за ограждения будет намного легче…

– А почему ты не возвел стену вдоль рва, раз она задумана от людоедов? – спросил Мокни.

– Будь у нас столько кирпичей, я бы уже давно растянул Великую Стену по всей границе… Наши гончары трудятся неустанно, и вскоре кирпичей станет достаточно, чтобы разом и за короткий срок возвести надежное и сплошное сооружение над рвом, которое не по силам перелезть даже взрослому и ловкому мужчине… Но до тех пор мы подстраховываемся стеной вокруг Площади Предков…

Толпа зажужжала, обмозговывая логику вождя. Не все с ней соглашались, но то тут, то там слышалось хмурое одобрение.

– Да где ж они трудятся?! – возопил молодой бунтарь. – Где все эти кирпичи?! Мы уже много зим не видим новых!.. Мы их ведь даже не используем по назначению, а только копим на черный день, чтобы выменивать на что-то другое!..

– Это потому что мы накапливаем их в закрытых складах, – извиняющимся тоном объяснил Пу-Отано. – Если каждый в племени начнет прибирать новые кирпичи для своих нужд, мы никогда их не соберем достаточно, чтобы построить Великую Стену… Не вытаскивать же потом их из ваших жилищ?..

– Тогда почему до сих пор не начали выстраивать у границы стену из тех, что уже есть?!

– В таком случае Пожирающие Печень поймут наши намерения и не станут ждать, пока сооружение станет неприступным… Они кинутся на нас раньше времени… Вы этого хотите?..

– Нет!.. – заболтали головами люди. – Конечно, нет…

– Вот потому мы и держим их производство подальше от лишних глаз, и так будет продолжаться, пока мы не станем полностью готовы…

Из зрительских рядов со стороны мазанок вышел вперед старший гончар.

– Позвольте и мне вставить слово, кхм-кхм… По нашим подсчетам, нужна еще зима, чтобы кирпичей стало достаточно для возведения Великой Стены вдоль всей границы!..

– Ну зиму-то еще можно потерпеть!..

– Скорее бы уже стену, хоть заживем спокойнее!..

– Клятое жерло, какие же они все тупые, – пробормотал Вандаган своим сыновьям. Вокруг все спорили, поэтому его реплику никто не расслышал. – Не производят они никаких кирпичей, и не будет никакой Великой Стены, хотя она действительно бы очень пригодилась – настолько тупорылых людей, вроде наших, необходимо держать закрытыми от внешнего мира…

Несколько братьев Хотиро фыркнули от смеха.

– Путеводная Искра держит в кулаке оборот тех немногочисленных кирпичей, что уже есть в племени, оставляя их самым ценным предметом, на который можно выменять что угодно в любой момент, – продолжал бубнить отец. – И так как производить их имеет право только совет, то они могут наклепать достаточное количество хоть за день, чтобы выкупить у соплеменников всю еду и имущество разом… Вот такая вот власть на ровном месте, которую они оправдывают заботой и защитой от выдуманных дикарей… Но самое смешное, что, по всей видимости, кирпичи нашим людям теперь не так уж и нужны – большинство как мерзло в хибарах из глины, так и продолжает мерзнуть, уже приноровились… А чувство мнимой зависимости от кирпичей осталось… Все копят их, бдят над ними, чуть ли не под подушку кладут, чтобы не сперли, но почти никто не пользуется ими по назначению, даже когда тех достаточно, чтобы что-нибудь соорудить… Да-да, на них не распространяется оброк, они не сгнивают, как еда, но… Не будь всей этой кирпичной лихорадки, советники бы давно утратили контроль над оборотом доступной еды в племени… А значит, стало бы куда меньше отчаявшихся идти пахать на карьер за еду… Народу в каньоне осталось бы вдвое больше, чем сейчас – и речь о мужчинах с крепкими рабочими руками, у которых бы стало больше свободного времени, чтобы поразмышлять… Очень ловко они это все продумали, надо отдать должное…

– Скажи им это всем, пап!.. – предложил Хотиро. – Сейчас самое время быть услышанным…

– Не глупи, сынок… А то завтра нас найдут выкрашенными в белую мазню с вырезанными языками… Они ведь даже ребенка недавно грохнули, чтобы обыграть новый запрет на острые и режущие предметы в племени – а все потому, что Венчура в ночь накануне призывал народ вооружиться кто чем может… А те и не доперли… Будь умнее, сынок!.. Мы тут ничего не изменим… Мы просто сбежим через пару лун, а эти пусть и дальше варятся в собственном говне…

Мокни выглядел растерянным. Сюда он шел злым и преисполненным самоуверенностью, а сейчас это снова был неотесанный подросток, съежившийся под снисходительно-насмешливым взглядом толстого вождя.

– Если мы, простые люди, не можем себе позволить кирпичей с вашего склада, почему бы не дать нам право строить себе жилища из камней и осадочных пород, которых полным-полно в каньоне? – вдруг нашел еще к чему прицепиться Мокни.

– Глупый юнец! – проснулся старый жрец Эвреска. – Каким местом ты слушал Говорящего с Отцом на просвещениях?.. Во-первых, чем наши добрые люди собрались шлифовать камень под строительный блок?.. Инструментов, которым это под силу, у нас лишних нет – все до одного задействованы на карьере в задачах поважнее!.. Во-вторых, все осадочные породы содержат в себе немного Отца… Мы каждый камень разбиваем до мелкого щебня, который затем плавим в домне… Или вы хотите жить в большой и красивой постройке, стены которой ни что иное, как темницы нашего Отца, что в них заточен?.. Хотите слышать по ночам его вой, исходящий из стен, и проклятия на вашу голову?..

– А из чего же тогда состоят ваши кирпичи? – буркнул Мокни.

– Из шлака и песка, который остался в домне после освобождения железа, – нравоучительно пояснил Эвреска. – Именно поэтому наши кирпичи и самые крепкие, и самые правильные, самые угодные Отцу, а любые кустарные подделки строго запрещены…

– Еще вопросы, мой юный друг? – с добродушной ухмылкой поинтересовался Пу-Отано у бузотера.

Мокни беспомощно повернулся к своей группе поддержки – те тоже выглядели сбитыми с толку и не понимали, как реагировать на происходящее. Их лидер буквально на глазах разуверялся в собственных убеждениях, и почва стремительно уходила из-под его мнущихся ног.

– А почему мы не можем отправить всех детей и подростков на карьер? – вырвалось у Мокни. – Пусть пашут наравне с другими, и у них не останется лишнего времени, чтобы с жиру беситься и резать себе языки!..

Вождь несогласно покачал головой.

– Исключено!.. На что же это будет похоже, по-твоему?.. На рабство?.. У нас свободное племя, и все повзрослевшие сами делают свой выбор, отправляясь на карьер по зову Отца, либо оставаясь в племени в кругу близких… А у детей разве есть свой выбор?.. У них еще недостаточно ума, чтобы принять самостоятельное и взвешенное решение… В кого же мы превратимся, если станем обрекать незрелых детишек на то, на что согласится далеко не каждый взрослый мужчина?..

– Верно говоришь, вождь!.. – поддержали Пу-Отано люди. – С детьми нельзя так…

– Без ножей как-нибудь проживем, а вот детей нам гробить не надо!.. Дети – это наше всё!..

– Путеводная Искра!..

– Кем же я стану, если вместо того, чтобы прятать нож от ребенка, начну наоборот прятать ребенка от ножа?! – наддал Пу-Отано. – Смертоносные орудия тебе кажутся важнее, чем жизни наших будущих освободителей?! А, юноша?! Предлагаешь дерево пустить на копья, наплевав на старых, которые уже не могут самостоятельно передвигаться и мечтают о собственной телеге?!

Люди на Площади Предков растроганно заорали, тронутые словами вождя, а Мокни вынужденно заулыбался, якобы соглашаясь с правотой его речи.

– Удивительно, – ошеломленно произнес Мутаро, склонившись к отцу. – Я ожидал чего угодно, но точно не что Пу-Отано выставит этого Мокни дураком!.. А ведь так все хорошо начиналось… Впрочем, Мокни и есть дурак, притом полный… Вместо того чтобы тратить силы на крики и споры о том, как вести войну, лучше бы просто шагнул с разогретой толпой за ров, и открыл для себя и всех остальных, что воевать-то и не с кем…

– Да-а-а… – невесело протянул Вандаган. – Это надо было постараться, чтобы даже наш вождь рядом с ним показался добрым и рассудительным человеком…

– Приручивший Гром!.. – в отчаянии взвизгнул Мокни. – Ты сидишь у власти уже столько зим!.. Я считаю, это неправильно!.. Я считаю, что я мог бы стать куда лучшим вождем, чем ты…

Пу-Отано добродушно щурился, хотя было видно, что его перекошенной широкой морде эта эмоция дается с большим трудом – для нее это было чуждо.

– Мне хочется верить, что я все еще на что-то гожусь… Но кто я такой, чтобы единолично решать, кому руководить нашим огромным племенем?.. – Вождь призывно раскинул руки, обращаясь к зрителям. – Кланяющиеся Предкам!.. Если вы желаете видеть во главе племени Мокни вместо меня, я покорно передам ему бразды правления…

Люди забурлили. Большинство посмеивалось и демонстративно отмахивалось от предложения. Сияющий от народной любви Пу-Отано откровенно доминировал на фоне тщедушного, злобного и самонадеянного Мокни.

– Передаст, как же!.. – ненавистно сплюнул на песок Вандаган. – Там уже мертвая хватка на этих браздах правления, и ни одна существующая сила ее не разожмет…

Вождь тем временем призвал всех к тишине.

– Очень хорошо!.. Благодарю вас!.. И раз уж мы решили, чьей руке и дальше сжимать бразды правления, позвольте мне озвучить новое распоряжение, – провозгласил счастливый вождь. – Жнецы!..

Через волнующихся зрителей проталкивались сварливые слуги Глогода. Этих ребят никто не любил. Ежелунно они всех обирали и тащили отобранное на склад для перераспределения имущества – вот только распределялось все потом весьма неравномерно и далеко не в пользу стариков и малоимущих. Обобранным по обыкновению вручали пожинальный камень, и каждый раз новой расцветки, которую одобрили в совете, и которая доказанно не была способна к провокации Танцующих на Костях. Выстроившись в ряд перед вождем, жнецы обратились своими недовольными физиономиями к толпе.

– Пли!.. – шутливо приказал Пу-Отано.

Жнецы сунули руки в свои наплечные котомки и швырнули в толпу людей пожинальные камни. Соплеменники заверещали, пытаясь их поймать. Началась давка, затрещали от ударов лбы, посыпались болезненные вскрики и ругательства.

– Пли!.. – снова отдал приказ вождь. Новый залп цветных камешков обрушился на море мечущихся ладоней.

Хотиро презрительно кривился, глядя на дерущихся людей, однако его брат Мутаро метнулся в самую гущу, толкая всех своими широкими плечами. Не прошло много времени, как он выкарабкался обратно – улыбающийся, с кровоточащим виском и кулаком, в котором был зажат заветный камушек.

– В эту луну меньше отдадим, а значит, выручим больше луба. Быстрее отсюда сбежим, – объяснил он поступок, и Вандаган с гордостью похлопал его по плечу.

– Можно с тобой поговорить? – нежный, но настойчивый голосок заставил Хотиро обернуться. Грязная мешковатая роба с глубоким капюшоном, в тени которого вырисовывался девичий подбородок с чувственными алыми губами. Это была Аталла.

– Конечно!.. Да сколько угодно!.. – оживился он и, мягко взяв ее под локоть, отвел подальше от своей напрягшейся семьи. – И как только ты отыскала меня в этом беспределе?..

– Все взгляды были прикованы к вождю, – тихо объяснила девушка. – И только твой не отрывался от его посоха… Ты же не собираешься делать то, что попросил мой отец?

– Конечно, собираюсь!..

– Когда?

– Сегодня ночью, – вдруг решил Хотиро.

Девушку это не впечатлило, а наоборот, будто сильно расстроило.

– Я того не стою…

– Ошибаешься, – Хотиро в порыве чувств взял ее за плечи и слегка сжал. – Ты стоишь большего!.. Я даже удивился той малой цене, которую затребовал твой отец!.. Попроси он роуч с головы этого толстяка, чтобы самому носить – я бы и его снял, даже если бы пришлось срезать ножом!..

Аталла мягко высвободилась из его хватки и отстранилась.

– Пожалуйста, не делай этого… Я не хочу до конца жизни чувствовать ответственность за то, что из-за меня погиб такой молодой и видный парень…

Хотиро посмеялся.

– Я это сделаю сегодня.

Девушка устало вздохнула.

– Ты настолько меня хочешь?

– Я… я хочу обвенчаться с тобой!..

– Вот как? Ты же понимаешь, что это наложит на тебя серьезные обязательства? Свяжет наши семьи, сделает их имущество общим… Мой отец – очень неприятный человек, у него нечего брать, но своего он никогда не упустит… Другие девушки в племени перестанут на тебя смотреть, зная, что ты обвенчан со мной… Ты дашь клятву Отцу у алтаря в присутствии жрецов и воинов, и больше в твоей жизни не будет никого, кроме меня… Уверен, что готов на это?

Хотиро обомлел от деловитости, с которой рассуждала эта прекрасная, хрупкая и беззащитная на вид девушка. О перечисленных ей фактах он еще даже не задумывался. Однако, услышав их сейчас и честно представив, он понял, что это не меняет ровно ничего.

– Да, готов.

Аталла на мгновение спрятала лицо в ладонях, будто от отчаяния. Хотиро почувствовал себя уязвленным.

– А тебе бы этого разве не хотелось? – буркнул он.