Текст книги "Железо. Книга 3"

– Давай мне луб, – выпалил Хотиро и хлопнул стопку наплечных циновок ему на прилавок. Жадный Гнад раздосадованно вздохнул и взялся неспешно осматривать одежку, вскидывать к небу, к затянутому дымкой солнцу, всматриваясь в дырочки и проверяя качество плетения. – Они все одинаковые, не трать твое и мое время зря!..

– А что, торопишься? – лениво поинтересовался Гнад. – Я тут днем и ночью под пеклом стою, терплю и хоть бы раз пожаловался… И другие, вон, тоже молчат. А тебе невмоготу?.. Совсем, что ли, неженка?..

– Да причем здесь… – тихо прорычал Хотиро. – Ты задерживаешь народ!..

– Давайте быстрее!.. – поддержало его сзади несколько мужчин. – У нас еще других дел по горло!..

– Вы бы лучше помалкивали… – зловеще предупредил торгаш. – А то если сейчас обнаружу брак, то сочту, что вы с ним заодно – толпой хотели меня облапошить!.. На всех нажалуюсь, все у меня в карьер пойдете отрабатывать!..

Очередь притихла, а Хотиро обеспокоенно оглядывался на девушку. Та прошла уже полпути до ворот Площади Предков.

– Здесь ровно столько циновок, сколько и всегда!.. – выдавил он. – Я сын Вандагана, ты нас должен знать!.. Мы с братьями по очереди приносим в точности столько, чтобы хватило на одну вязанку луба!..

– А чего спешишь-то? – ухмыльнулся Гнад. – За той дорогушей хочешь успеть?.. Так все в твоих руках!.. Сойдемся на полвязанки луба и большой жареной игуане в придачу?..

– Ничего я не хочу, давай мне то, за чем я пришел!.. Быстрее!.. – рассердился Хотиро. Его выдавали беглые взгляды через плечо, ну и пусть. Торгаша не должно волновать что-то помимо их сделки.

Вот только Гнад уже каким-то образом умудрился втянуть его желание познакомиться с этой девушкой в часть сделки.

– Ну раз игуана не нужна, то и за дорогушей гнаться незачем!.. – сузил он глазенки. – Не станешь же ты позориться перед ней с пустыми руками?.. Вот и стой спокойно!.. И не надо отвлекать меня от проверки товара!..

– Да что там проверять…

До Хотиро вдруг дошло, что торгаш на ровном месте толкнул его к перепутью сложного выбора, где при любом раскладе он вынужден чем-то пожертвовать – либо получить луб, но упустить девушку, либо получить девушку, но упустить крепкий удар в челюсть от отца, когда выяснится, что недельные старания всей семьи пошли насмарку из-за его случайной прихоти. Как же так вышло?! Почему Жадный Гнад за него решает?!

– Давай циновки обратно, я позже с ними вернусь!.. – выкрутился Хотиро. Но торгаш резко отодвинул их поближе к себе.

– Я тебе что, прислуга?! – рявкнул он. – По щелчку пальцев должен с твоим товаром возиться?! Я и так уже слишком много времени и сил потратил на твою одежку!..

– Ты издеваешься?! Ты сам решил потянуть время мне назло, а теперь жалуешься, что я его у тебя слишком много отнял?!

– Если бы я делал что-то назло, то уже бы разорил всю лавку, – Гнад блеснул своими склизко-коричневыми зубами. – Я не предвзят, я самый справедливый человек во всем каньоне…

– Давай мои циновки назад!..

Жадный Гнад снова помешал его рукам дотянуться до стопки вязаной одежды. Дулбадан предупреждающе зарычал – если бы не его тяжелая рана, он бы давно уже выхватил акинак, чтобы проучить зарвавшегося юношу.

– Еще раз дернешься, и я верну тебе всего одну циновку – чтобы было в чем пахать носильщиком на карьере, – со зловещей страстью пообещал торгаш и снова гадко ухмыльнулся. – Или обогатителем с парой культей, если доведешь Дулбадана…

Хотиро в отчаянии обернулся на других соплеменников. Те угрюмо отводили глаза. А незнакомка в грязном капюшоне уже обошла изваяния из рудных мощей и вот-вот должна была скрыться за воротами в неизвестном направлении.

– Проклятье, давай полвязанки луба и игуану, – сдался паренек, мысленно поклявшись взвалить на себя вдвое больше обязанностей до конца ближайшей луны. Он будет работать по ночам, но не позволит жаднючему Гнаду встать между ним и этой странной и одинокой девушкой. – Я согласен!..

– На что ты согласен? – не понял Гнад. – Мое предложение уже позади, дружок… Ты отказался от игуаны, помнишь?.. Поэтому жди, пока осмотрю всю стопку…

– Да подавись ты плотью, – выругался Хотиро. – Чего ты добиваешься?!

С нарочитой неторопливостью Гнад отвлекся от изучения циновки.

– Я добиваюсь честных сделок. Половину я уже отсмотрел – на обмен сгодятся, – неохотно признал он. – Но вот другую еще нет… Ты хочешь, чтобы мы срочно ударили по рукам… Это подозрительно, ты же понимаешь?.. Вдруг оставшаяся половина – брак?..

– Придешь потом к Вандагану, моему отцу, все знают, где мы живем!.. Мы никогда не обманывали…

– Если за каждым обсчитавшим меня носиться по каньону, то кто ж у прилавка стоять будет?! – взъярился Гнад. – Поэтому все должно проверяться и перепроверяться по несколько раз на месте!..

Хотиро бессильно зарычал, а кулаки настолько сжались, что ногти содрали кожу на ладонях.

– Давай за полвязанки луба приму остальные циновки без проверки, – расщедрился торгаш. – Если уж и возьму на себя риск, то только за полцены…

Схватив полвязанки луба, Хотиро рванул было к воротам, но ему быстро преградили дорогу два жнеца.

– Что несешь? Оброк за это уже отдал?

– Я это только что выменял у Гнада, – процедил сквозь зубы паренек и попытался их обойти, но те не позволили. Один свистнул, подозвав Дулбадана.

– А если мы у Гнада сейчас спросим, и окажется, что ты солгал? – прищурился жнец. – Что будем с тобой делать?.. На что обменял луб?!

– Ребят, вы издеваетесь?.. Нас же вся Площадь Предков слышала… Вся очередь вам подтвердит, что я только что обзавелся этим лубом. А купленное у Гнада вы не пожинаете, ведь так?..

– Может, и так… Поэтому вы все и врете, когда мы вас стопорим… Кого ни спроси, даже тех, что пасутся у Преющей впадины и что-то там вынюхивают – все якобы только что от Гнада!.. Правда же? – посмеивающийся жнец повернулся к дружку. Тот с ухмылкой покивал.

Склонив голову набок, Хотиро заметил, как незнакомка прошмыгнула под аркой ворот, но пока что держала путь прямо, не пропадая из виду. Но кто знал, в какой момент она решит свернуть в сторону? А жнецы явно никуда не торопились и были расположены поговорить.

– Я сын Вандагана, мы шьем циновки и вымениваем их на луб, который идет на создание ловушек, – протараторил Хотиро. – Вы нас уже навещали не так давно, забрали свою часть. А теперь дайте мне пройти…

– А почему это… ну это… – жнец смотрел на него с наглой ленцой, не зная, до чего еще докопаться. – А чего это ты понес циновки, а не твой папаша?..

– Потому что у него нет времени!.. – выплюнул Хотиро. – И у меня его тоже не осталось!.. Я уже ответил на все, что вас касается!..

– Это мы будем решать, на все ты нам ответил или нет, – дерзко осадил его жнец. – Если мне понадобится узнать, на чем ты спишь, на каком боку, и что в этот момент снится, то ты мне все расскажешь, ничего не упустив… Усек?..

Завидев, что далекая фигурка девушки сворачивает за холм, Хотиро в чувствах швырнул куцую вязанку луба в рожу вопрошающего жнеца.

– На, жри!.. Подавись!.. – гаркнул он и обежал их.

Но протяжный свист и зычные угрозы торопящегося вслед Дулбадана вынудили его остановиться. Хотиро уже чуть ли не заплакал от злости и бессилия.

– Он обокрал вас, ребята?! – тяжело дыша, спросил воин.

Жнецы медлили с ответом – по их неприязненным рожам было видно, что им хотелось доставить пареньку как можно больше проблем за его выходку.

– Он оскорбил нас.

– Что сказал?

– Чтобы мы жрали это, – жнец потряс вязанкой луба. – Убежал от нас посреди пожинального допроса. Видимо, есть что прятать…

– Мне нечего прятать!.. Они злоупотребили! – запинался от ярости Хотиро. – Спрашивали, на каком боку я сплю!.. Я луб только что выменял у Гнада! Эта парочка все видела, но решила придраться!..

– Так, тихо!.. – поморщился Дулбадан. – Это тебе не парочка, а жнецы – служители Глогода!.. Прояви уважение!.. Они для наших героев карьера из кожи вон лезут, собирают у зажравшихся, говно ты этакое… А ты им швыряешь… Ух ты, сука!.. – Воин замахнулся на него, но не ударил, так как все еще был слаб и избегал резких движений. – Берите, ребята, свою долю… И за оскорбление тоже возьмите!.. Остаток швырните ему в рожу, пусть сам жрет!..

Получив огрызок луба, Хотиро поплелся с вытаращенным, не видящим ничего перед собой взглядом, обратно домой. За девушкой гнаться уже не было смысла – она пропала из виду и уже могла сидеть под крышей совершенно любого жилища, что наводняли каньон от Открытой Ладони вплоть до крайнего хребта, за которым уже начинался карьер. Что же он теперь скажет отцу?..

От дурных ожиданий у Хотиро скрутило живот. Ноги сами повели его привычным путем до общественного нужника. Тот представлял собой низенькую лачугу на плотине, старую и ветхую, которая до сих пор не рассыпалась лишь потому, что поднимающиеся пары из вырытой под ней огромной выгребной ямы намертво пропитали стенки – склеили их и укрепили смердящей пленкой от любой непогоды. Никто здесь никогда не прибирался, разве что компостники возились в самом низу, отсортировывая то, в чем удавалось отыскать хоть малейшую ценность.

Присев на корточки, и едва не теряя сознание от запаха, Хотиро скосил глаза вниз, к осклизлой дырке в полу, через которую открывался ограниченный вид на устье плотины, и его сердце ухнуло вниз. Та самая незнакомка!.. Она переминалась на уступе напротив мужчины, что стоял по щиколотку в мутном, зловонном течении – тот ее в чем-то отчитывал, судя по грубому тону.

Не веря своему счастью, Хотиро закончил свои дела и замер за углом отхожей лачуги, следя за их разговором. Он проторчит здесь до глубокой ночи, если потребуется, но больше не упустит шанса с ней заговорить.

Глава 5. О счастье помалкивают. Часть 2

Немолодой мужчина, стоявший по щиколотку в нечистотах, по всей видимости, был отцом этой девушки. Выхватив одну кукурузину, он взмахом чумазой ладони отправил дочь домой. Хотиро вылез из своего укрытия и ненавязчиво двинул за ней следом.

Блуждающий по просторам каньона взгляд и прогулочный шаг смотрелись подозрительно для всякого человека, кто жил в этом племени, – ведь обычно ни у кого не было времени на прогулки, а затравленные взгляды обычно не сводились с собственных рук, что безостановочно в чем-то копались или что-то вязали, долбили, мастерили, в общем, над чем-то трудились. Осознал это Хотиро слишком поздно, когда вскользь заметил, что мужчина с обгрызанным початком замер как вкопанный, и недружелюбно глазеет прямо на него.

Хотиро сделал вид, что завернул в другую сторону, и скрылся с его глаз за останцем. Все, теперь ее не в меру заботливый отец должен успокоиться. Выждав немного времени, паренек обежал окольным путем вереницу холмов, и снова увязался за девушкой. Заговаривать он с ней пока не спешил – необходимо было для начала выяснить, где ее дом.

Тот, как выяснилось, стоял на неблагополучном жилом массиве неподалеку от Прощающих Холмов и исправительных ям.

– Эй, подожди!.. – окликнул ее Хотиро.

Убрав руку с входной кисеи, девушка испуганно развернулась. Черные локоны под капюшоном обрамляли ее нежное, пусть и слегка перепачканное лицо.

– Ты зачем тогда ушла?.. – выпалил Хотиро. Он немного растерялся, захваченный врасплох ее внешностью. Глупый вопрос вырвался сам по себе.

– Зачем ушла? – робко переспросила она. – Не понимаю…

– Еще немного, и я заставил бы Жадного Гнада отдать тебе жареную игуану, – попытался улыбнуться Хотиро, но вышла гримаса. – Он поступил с тобой так… Некрасиво!.. А это несправедливо, потому что ты…

Хотиро снова замялся, поняв, что вот-вот сморозит очередную глупость. Что же он хотел этим сказать?.. Что она красивая, в отличие от других кривых и страшных рож, с которыми Гнад точно так же обходится несправедливо?.. То есть, по его логике, в отличие от нее, все, кто поуродливее, вполне заслуживают такого отношения?..

Девушка расширила свои большие и бездонные глаза в предвкушении, что же он скажет, но вдруг будто опомнилась.

– Прости, я должна идти…

– Подожди!.. – разволновался Хотиро. – Но куда?.. Ты ведь и так уже пришла…

Та что-то смущенно пробормотала и попятилась задом внутрь вигвама.

– Ты уже с кем-то помолвлена? – прямо спросил он.

– Нет…

– Тогда почему не скажешь свое имя?

– Аталла, – скромно произнесла она. – Прости, я не должна была говорить с тобой… Прости, – повторила она и растаяла во тьме замызганного вигвама.

– Подожди!.. – дернулся было за ней Хотиро, но осекся. Оглянувшись через плечо, он с холодком увидел вдалеке фигурку того самого мужчины-компостника. Тот решительно торопился по направлению к нему.

Не желая с ним связываться, Хотиро обогнул вигвам Аталлы и устремился обратно к Площади Предков – длинным и окружным путем, чтобы не столкнуться с озабоченным папашей. Уж не он ли запретил дочери разговаривать с соплеменниками?.. Даже для их пропащего каньона подобная родительская забота звучала крайне дико…

Вандаган ждал его на пороге хогана.

– Почему так долго?! – потребовал он объяснений, вцепившись в дверной проем пальцами добела. – Что тебя задержало?! Мы уже вообразили невесть что!..

И без того удрученному Хотиро стало стыдно, что заставил переживать отца. Но стало еще хуже, когда Вандаган опустил взгляд на огрызок от вязанки луба в руках сына. Неверяще разинув рот, он без сил ввалился внутрь жилища.

– Что произошло?.. Где луб?.. – пораженно шептал отец, избегая смотреть на Хотиро.

Уж лучше бы он на него просто кричал или отвесил затрещину.

– Гнад не оставил мне выбора… – мямлил сын. – Я… сглупил…

– Расскажи все, как было!.. Я хочу знать, что заставило тебя сглупить…

Родные братья расселись вокруг с мрачными, вытянутыми лицами, тоже приготовившись слушать. Давненько Хотиро не чувствовал себя настолько скверно.

– Я буду теперь и по ночам вязать, – сглотнув навернувшиеся слезы, выдавил он. – Я отработаю все, что потерял, обещаю!.. К следующей луне…

– У нас нет времени до следующей луны!.. – крикнул отец, вскочив с земляного пола. Схватившись за поросшие темным волосом виски, он замаячил от стены к стене. – Они уже детей режут, чтобы выдать их за Танцующих на Костях!.. Отобрали у людей все, даже ложки!.. Что ни день, то все сильнее затягивают узлы – скоро настолько пережмут, что уже не сможем дышать!.. В любой день возможность выкарабкаться отсюда может захлопнуться перед нашим носом навсегда, а ты нас замедляешь!.. Ты хочешь гнить здесь до конца жизни?!

– Нет, не хочу.

– Почему Гнад тебя обобрал?!

– Я… проявил слабость, – с позором склонив голову, сознался Хотиро. – Из-за одной девушки… Она была такой беспомощной… Я заступился за нее, когда Гнад обнаглел совсем…

– Это девушка – твоя семья?! – заорал отец.

– Нет.

– Тогда зачем ты влез, куда не просят?! Теперь ты видишь, как это ударило по нам?! Одиганни, – отец обернулся на его братьев. – Мутаро, Гордиро, Шаньялли!.. Вот твоя семья!.. Ты о них подумал, когда полез геройствовать с Гнадом в присутствии воинов?

– Я просто хотел…

– Я прекрасно понял, что ты хотел, – огрызнулся Вандаган. – А чем твои братья хуже?! Думаешь, они не хотят побегать за девчонками?! Мы всей семьей пашем, как проклятые, не отвлекаясь ни на что!.. Мутаро, ты будешь отрабатывать за братом его оплошность?.. – повернулся он к хмурому крепышу с крючковатым носом. – Давай, возьми на себя побольше, дай своему брату понаслаждаться жизнью в компании девчонок!..

– Все было не так, я лишь заступился за нее… – оправдывался Хотиро. – Я даже не успел с ней толком поговорить!..

– Толком?.. Значит, все же немного, но успел поговорить… О чем?

– Да ни о чем особенном… Только имя узнал…

– Надеюсь, ты не сболтнул ей ничего лишнего?.. Про то, чем мы занимаемся?..

– Нет… Конечно, нет!.. Зачем мне это говорить?!

– Потому что ты дурачье!.. Зачем ты с ней заговорил?! На что ты с ней рассчитываешь?! Ты ведь прекрасно понимаешь, что не сможешь ее с собой взять!..

Хотиро насупился.

– Никто не должен знать, – раздельно проговорил отец. – Вспомни, что стало с Венчурой… Большинство наших сородичей глупы до безобразия – они все испортят, если начать с ними говорить о правде… Вся наша сила, Хотиро, заключена в молчании… Мы никому не должны рассказывать о правде – мы должны ее оберегать, как наше маленькое счастье…

– Почему?..

– …Потому что если толпа кретинов начнет о ней орать на каждом углу, лазейку накроют в одно мгновение, и тогда мы останемся здесь навсегда!.. – выпучил глаза Вандаган.

Лазейка появилась буквально недавно, у Желудевого порога, и знали о ней единицы. Дюжина счастливчиков уже успела ей воспользоваться, и теперь где-то наслаждалась свободой и бескрайней зеленью вокруг себя, а остальным же посвященным в тайну оставалось лишь завистливо помалкивать, да усерднее работать, чтобы поскорее скопить на требуемую плату за проход – хребет Арно кирпичей за человека.

За семью Вандагана продажный Смотрящий в Ночь потребовал шесть хребтов Арно кирпичей, что было неподъемной роскошью для многих – с таким богатством можно было претендовать на переезд в крохотную мазанку подле Скального дворца. Собственно, на нее Вандаган и копил огромную кладку уже множество зим, пока не услышал вместе со всеми поразительную новость от Венчуры незадолго до его исчезновения – версии его пропажи со слов воинов и некоторых советников казались донельзя муторными и полными нестыковок.

Умные люди, по словам Вандагана, не лезли уточнять и разбираться в этих нестыковках. Умные люди собрали все имущество, что у них есть, выменяли его на кирпичи и отнесли их в указанное место для Реголы. Даже представлять казалось неприятным, насколько этот ушлый пограничник уже успел разбогатеть, но разве эти богатства могли сравниться с неограниченной пьянящей свободой, ярким и зеленым миром за пределами пыльного и убитого людьми каньона?.. Вообще-то да, еще как могли…

Кирпичи были не только несгораемым имуществом, на которое не распространялся оброк, – они были единственной вещью, на которую можно было выторговать себе приличное жилье на защищенной облагороженной территории, в котором не замерзнешь зимой и не спечешься летом. Большинство готово было обменять на кирпичи что угодно – от семейных реликвий и диковинных редких блюд вплоть до собственного тела, если верить слухам про некоторых воинов и девушек, рыщущих в поисках легкой наживы.

Казалось странным, что люди за столько времени не додумались развести костер в своих шалашах и обжечь в нем из глины, песка и золы в формовках самодельные саманы. На смену шалашам пришли бы прочные и просторные постройки, надежно укрывающие от ветра, ливней и ядовитых тварей. Вот только кустарное производство кирпичей в племени запрещалось.

Черновые варианты при обнаружении попросту разбивались акинаками, а начинающие гончары оштрафовывались или ссылались на карьер. На вопрос – а почему? – людям отвечали, что кирпич, произведенный не по технологии Ил-Резоны, ненадежен, и сооружения из него могут обрушиться и навредить человеку.

Никакие проверки качества и красноречивые доказательства их прочности – у Дулбадана так однажды сильно затупился акинак – вождем не рассматривались.

– Мы же заботимся о вас, чего вы кричите?.. Вот упадет на голову вам кровля из-за вашего недокирпича, тоже кричать будете?.. Но уже на кого?.. На собственную глупость или снова на меня, за то, что не уследил за вами?.. – защищался Пу-Отано перед разъяренной толпой.

– Пусть падает!..

– Да, я согласен!..

– Ты не будешь в ответе, Приручивший Гром, я при всех об этом заявляю!.. Пусть будет, что будет, никого не стану обвинять!..

– Пусть будет, что будет? – шелестящим голосом переспросил тогда Матаньян-Юло. – Отец рассчитывает на твое здравие, твою долгую жизнь, которую ты посвятишь его освобождению, а тебе все равно, что с тобой произойдет?.. Ты готов рискнуть головой, отмахнувшись от ожиданий того, кому обязан своей жизнью?!

– Да я сдохну от холода, живя под кучей веток!.. Я выжить пытаюсь, чтобы помогать Отцу!.. – оправдывался жалкий на вид соплеменник. – Как же мне быть?!

– Я поручу Бу-Жоралу поставлять в каньон торф в еще больших количествах, чем прежде, – пообещал Пу-Отано, и прения на этом завершились.

Бедняки смирились, хоть и не бросили попыток обмазывать глиной стенки своих жилищ и обжигать их, как придется. А вождь не прекращал обещать однажды наклепать кирпичей из надежной смеси в таких немыслимых количествах, чтобы их разом хватило на всех. Но снова и снова люди лицезрели его унылую мину и сожаления о том, что все идет как-то не так, все переносится на следующий сезон, и надо еще немного потерпеть.

Как там все шло на самом деле, мало кто знал. Гончарная территория была закрыта от зевак, там пыхтели высокие печи – по крайней мере, люди издалека замечали дым и удостоверивались, что работа кипит.

– Ни х*ра они там не производят, – уверенно заявлял Вандаган. – Они выдумали эту сложность на ровном месте, чтобы сделать нас зависимыми… Чтобы навязать свои правила в торгах…

– Может, выкрасть кладку у кого-нибудь из зажиточников? – неловко предложил Хотиро. – Они и без того живут припеваючи, пропажи даже не заметят… А мы в этот же день расплатимся со Смотрящим в Ночь и пересечем ров…

Вандаган смерил сына недовольным взглядом.

– Я бы назвал тебя вором и маленьким засранцем, если бы мне в глубине душе не нравилось, как это звучит… Тут вор на воре, – сказал он. – Обставляют друг друга, кто на что горазд… Каждый здесь лишь за свою шкуру печется!.. Но из нашей семьи высосали больше, чем из любой другой… Мне нравится твоя идея, Хотиро, но мы не можем рисковать… Всего одна ошибка, одна маленькая оплошность, – отец красноречиво щелкнул пальцами. – И мы здесь остаемся навсегда…

Этим вечером Хотиро плел бечевку из луба очень усердно. Чувство вины поторапливало его. А вместе с ним и еще кое-что, чего он уже не мог дождаться…

Как только братья и отец разошлись за свои ширмы, и из-за них раздался храп, Хотиро потихоньку выскользнул из дома.

В каньоне почему-то до сих пор было шумно. Где-то вдалеке слышались разгоряченные голоса. Поддавшись любопытству, Хотиро отклонился от намеченного пути и незаметно приблизился к собранию галдящих соплеменников. Те жарко спорили и дружно вскидывали сжатые кулаки к ночному небу, кого-то поддерживая. Встав на камешек, Хотиро вытянул шею и разглядел в центре толпы молодого жреца по имени Мокни. Кажется, он не так давно свидетельствовал на арене против мусорщика, который убил старика и его бабку…

– Да сколько уже можно так жить?! – кричал Мокни под одобрительный гул. – Нам уже столько зим жрать нечего, так теперь еще и нечем!.. Отобрали черпаки, провались они в жерло!.. Как будто тупой ребенок, если ему нечем заняться, не найдет чем еще себя продырявить или чем еще отрезать себе язык… Сдуру, как говорится, можно и не такое с собой сотворить!..

– Да!.. Верно все говоришь!..

– Мое мнение, пусть слоняющихся без дела детишек гонят на карьер!.. Там за ними присмотрят, да и времени не будет всякую дикость с собой выделывать!..

– Да-а-а!..

– Не, это уже перебор… Это не выход!.. – воспротивились его словам некоторые.

– Только труд делает из нас людей – Отец тому пример, – гнул свое Мокни. – Я хоть и не говорю с Отцом, как Матаньян-Юло, но мне кажется, что освобождая Его, мы позволяем Ему освобождать нас!.. Не знаю как вы, но мне не в радость лишние думы, когда сижу без дела… И только в работе я чувствую себя частью чего-то целого и важного…

– Да о каком целом ты говоришь?! С карьера возвращаются без рук, без ног… Жрать нечего!..

– Да, все верно! – быстро согласился Мокни. – А все потому что ублюдочные Пожирающие Печень уже выели все наше нутро!.. Я уже не одну зиму служу жрецом у алтаря, я очень долго закрывал глаза на всякое!.. Я больше не могу это в себе держать, не могу молчать… Хватит!.. Почему Пу-Отано настолько труслив и глуп, что до сих пор не собрал нас в один ряд и не пошел маршем на границу?! Да, крови будет много… Но мы хоть попытаемся, чем продолжим сидеть тут и жрать землю!..

– Да… – вяло поддержали его некоторые, а другие лишь неуверенно замычали.

– А с Грязью под Ногтями надо прекратить делиться!.. Они отбирают наше, нажитое трудом!..

Люди снова оживились. Разохотившийся Мокни издал боевой клич.

– Если бы я стал вождем, мы бы сошли с этой дурной дорожки!.. Я бы заставил соседей вернуть все подачки, которые они от нас бесперебойно получали!.. С надбавкой!.. У нас ведь столько мужчин на карьере, столько кирок – мы ведь кого угодно сметем и разобьем наголову!.. Уж Грязь под Ногтями так тем более…

– Да не хотим мы ни с кем драться! Мы просто хотим уже пожить для себя!..

– Мирно пожить!..

– Да-а!.. И пожрать наконец!..

– А что вы хотите пожрать?! Мясо, поди?! Поохотиться хотите?! – вопрошал молодой жрец. – Так в мире животных ты либо охотник, либо его добыча… Вы согласны?..

– Ну да…

– Есть такое…

– Ну так скажите мне!.. Как прожить мирно, если хочется жрать?! – заорал Мокни. – Грязь под Ногтями!.. Пожирающие Печень… Либо мы их мясо, либо они – наше!.. Пу-Отано сидит в своем Скальном дворце и трясется, прячась за нашими спинами… Оттягивает и оттягивает неминуемое!.. Хватит ждать!.. Хватит быть мясом!..

Хотиро покачал головой и отступил назад во мрак. Этот Мокни был полным дурачком, если до сих пор продолжал верить во врагов за границей. Странно, что позволив стать жрецом, а значит, и приблизив к власти, они его так и не посвятили… Да если бы даже обстановка действительно была такой, как ему казалось, – как уже пятнадцать зим вбивали всем в голову вождь с советниками – его призывы граничили с безумием и не разрешили бы проблем, а скорее бы их только всерьез надбавили.

Толпа тоже терялась в противоречивых чувствах, это было видно. Но людям настолько все надоело, что они готовы были слушать уже что угодно, лишь бы это шло против вымораживающей всех Путеводной Искры – путь, по которому она шла, уже давно довел всех до мандража и нескончаемой истерики.

Бредущий во тьме Хотиро разглядел издалека смутные очертания Прощающих Холмов. А вот и тот самый неблагополучный вигвам. Девушка, которую Хотиро обменял на собственный сон, наверняка сейчас спала и не смогла бы его услышать. Но ее подозрительный папаша должен был. Это к нему он пришел.

– Прости, что так поздно, – извинился Хотиро перед выскочившим из-за кисеи грязным мужчиной. Тот вытаращенными глазами окинул его с ног до головы.

– Чего тебе здесь надо?!

– Ты меня уже видел, – сказал Хотиро. Он решил, что с отцом девушки, чьей руки он будет просить, лучше быть во всем предельно честным. – Сегодня днем. Ты знаешь, чего мне нужно…

Лицо компостника исказило ненавистью.

– Если между ног свербит, найди палку и оттарабань ей себя в зад, – процедил он, не сводя злобных, черных глазок с лица Хотиро. – Все ходят и вынюхивают, кому бы присунуть, уродцы… Куда мне ее уже спрятать то от вас?! Самому с ней, что ли, обвенчаться?!

Хотиро это покоробило.

– Я разве прошу чего-то ненормального?! В нашем племени я, равно как и остальные мужчины, имею полное право заявить о своем интересе к твоей дочери…

– Я не отдам ее тебе, щенок…

– Папа, с кем ты ругаешься? – послышался боязливый голосок Аталлы изнутри вигвама.

Компостник раздраженно дернулся, жестом велев дочери заткнуться и не лезть в разговор.

– А почему? – оскорбился Хотиро. – Чем я плох? Или ты каждому пришедшему за ней намерен отказывать?

– Может, и так.

– Вождь это запретил.

Пу-Отано действительно выступал против одиночества, подначивая молодых и овдовевших взрослых сходиться с кем-нибудь вновь и вновь. Да и Говорящий с Отцом одобрял это, напоминая, что Отец ни на миг не перестает нуждаться во все новых освободителях. Идущие против этой воли соплеменники нарывались на дополнительные оброки, порицание и высмеивание остальными.

Но этого компостника, чья роба и даже огрубевшая кожа под ней были испещрены несмываемыми разводами жидкого дерьма, вряд ли способны были смутить вышеперечисленные последствия – он привык к ним задолго до созревания своей дщери.

– И что с того?

– Ты же знаешь, где оказываются рано или поздно необвенчанные девушки… Особенно красавицы, вроде твоей Аталлы…

Мужчину явно неприятно удивило, что наглецу уже известно имя его дочери.

– Да, знаю. И я не позволю этому произойти, – спокойно заверил он. – Я отдам ее кому подостойнее… И это не тебе.

– А с чего это я недостойный? – удивился Хотиро. – Чем ты измеряешь достойность?

– Вот этим, – компостник вытащил из-за пазухи ножик из продолговатого, заточенного камешка. – Если достойность в леггинах жмет, что аж не знаешь, куда присунуть, то я могу ее укоротить…

Хотиро постарался сохранить непоколебимость.

– Так и будешь на всех с ножиком выбегать? Слыхал же, что вождь запретил колющее орудие при себе иметь? Так может, мне ему передать?

Мужчина нервно сглотнул и выдавил из себя кривую ухмылку.

– А что, побежишь жаловаться, щеночек?

– Нет, не побегу, – Хотиро сделал шаг вперед. – Это недостойно. А я – достойный.

Тот хмыкнул еще раз и спрятал нож.

– Позволь доказать мне, что я достоин твоей Аталлы… Проси чего хочешь…

Задумчиво почесав грязную щеку, компостник смерил юношу внимательным взглядом еще раз.

– Раздобудь посох Пу-Отано, – коротко сказал он.

Хотиро потерял дар речи.

– Ч…что?.. Ту самую стреляющую палку?.. С черепом бледнолицего?

– Да.

– Не понял… Что значит раздобыть?

– Отбери, – пожал плечами отец Аталлы. – Своруй… Убей и выхвати из мертвых пальцев… Как хочешь, – усмехнувшись прямо в растерянное лицо юноши, он скрылся за кисеей.