Текст книги "Железо. Книга 3"

– Ты ведешь себя не как отец!.. На что ты еще подпишешь девочку, лишь бы заработать больше денег?!

– Рэнди, – устало потер глаза мэр городка. – Это грязный прием, я признаю… Но делаю это я не ради себя, а ради развития Мелфорд-сити, в котором люди будут процветать… В том числе и Алисса, которая в нем живет… Так что стоит потерпеть…

– Да как же она будет процветать, если ты с ней даже поговорить нормально не можешь?! Бедная девочка мне постоянно жалуется на тебя!..

– Ты и сам прекрасно видишь, что у меня нет времени на ее подростковые проблемы… Для этого и нужен ты, – напомнил ему Льюис. – И да, своди ее сегодня на родео… Вечером у меня дипломатическая встреча с Нэшами…

– Но ты же только что пообещал, что сходишь с ней!..

– А еще я обещал, что найму ей новую сиделку, которая не будет мне перечить… Да, все верно, я частенько не сдерживаю слов, и тебе это, как видишь, только на руку…

Старик морщил свой подбородок, желая выбросить ему еще каких-то недовольных слов, но сдержался. Вместо этого он сокрушенно покачал седой головой.

– Столько обмана, Льюис… Когда-нибудь все это рухнет. И я не хочу, чтобы руины завалили несчастную девочку…

– Ты и сам уже рассыпаешься на части, старик, – разозлился Мелфорд. – Сам того и глядишь, похоронишь ее под собственным обвалом… Какие, к черту, древоскрипы?! Прекращай уже читать ей эту чушь!.. Найди для нее нормальные учебники или, клянусь, я заморочусь поисками новой няньки!..

Глава 9. Стоящий Между

Вохитика бежал со всех ног, боясь оглядываться. Из-за сбитого дыхания и хруста гравия под его ступнями сложно было разобрать, насколько Поганьюн от него отстал. Он петлял по уступам, то и дело натыкаясь на тупики или слишком крутые склоны. Видимость была ухудшена из-за утреннего тумана – зловещего и красноватого. Часто он спотыкался о мертвые тела. Веселящего Стену, Вычужана, Ругана, Дрюка, Вугулая, всех без разбору зверски забили киркой до состояния невнятного месива. Сама же кирка позвякивала где-то совсем неподалеку – свихнувшийся Поганьюн волочил ее, держа в измотанной убийствами руке. Ноги неутомимо переставлялись одна за другой вслед за мальчиком.

Нырнув в какой-то штрек, Вохитика начал пробираться по катакомбам в кромешной тьме, на ощупь. Удары киркой остались далеко позади – Поганьюн не осмелился лезть вдогонку. Мальчик продирался все дальше и дальше, пока не застрял плечами в узком туннеле. Дернувшись назад, он понял, что влип намертво. Вохитика попытался закричать, но гора давила на его грудь, не давая набрать воздух. Он сам себя похоронил.

Не успел мальчик пустить слезу, как где-то сбоку, совсем близко раздались удары киркой. Своды начали осыпаться, и Вохитика в ужасе закричал. Молотя изо всех сил руками и ногами, он таки протолкнулся вперед и выкарабкался из земляного плена на волю. Он не понимал, где оказался. Вокруг были все те же однообразные уступы, пыль и беспорядочно разбросанная утварь. Туман поглощал звуки, однако шаркающие ноги и жуткое скольжение железа по камню слышались отчетливо.

Вохитика кинулся в противоположную сторону. Скоро он выдохнется совсем, и Поганьюн настигнет его, как и всех остальных. Он все равно узнает, где мальчик спрячется, и он будет знать, куда мальчик побежит потом. Он всегда будет в движении по направлению к нему, пока не догонит. Тревога билась где-то под горлом у Вохитики, а мир съеживался на глазах, словно пугливое животное. Надо забраться на какую-нибудь высоту, которая окажется Поганьюну не по зубам.

Мечась почти вслепую, мальчик вскоре наткнулся на лестницу. Та вела в будку Ил-Резоны, местного изобретателя. Обычно никто не смел приближаться к жилищу Высвобождающего Отца, все его чтили и уважали. Но сейчас ситуация была критической. Вохитика быстро полез по балкам наверх и, подняв люк, оказался внутри уютного помещения. Брат подхватил его за локоть, помогая забраться.

– Вохитика, ты жив? – шепотом воскликнул Венчура. – Я так рад тебя видеть!.. Тебя тоже пытался убить этот ненормальный с киркой?..

– Да, это Поганьюн, – также шепотом ответил Вохитика и осторожно выглянул в окошко. Внизу клубился красный туман, зловещих шагов слышно не было. Старший брат тяжело выдохнул и с потерянным видом уселся на костяную табуретку.

– Ты его боишься? – вдруг спросил он.

– А ты разве нет? – нервно улыбнулся Вохитика. – Как нам теперь выбраться отсюда? Как ты вообще оказался здесь? Мама рассказывала, как ты сбежал из племени…

– Почему ты его боишься?

Венчура смотрел на брата, не мигая. Вохитика медленно покачал головой.

– Он ищет нас, чтобы убить. Этого объяснения разве недостаточно?

– Но ты боялся его и до этого, не так ли?

– Не понимаю… что ты хочешь от меня услышать?

Лицо Венчуры смягчилось, он ободряюще потрепал брата за плечо.

– Я твой старший брат, и ты должен мне все рассказывать. Доверься мне. Помнишь, как я был против того, чтобы ты шел на карьер?..

– Ты единственный, кто был прав, – вырвалось у Вохитики. – Родители и близко не представляли, что здесь ждет… К нам относятся хуже, чем к животным!.. Мы едим только кашу, спим на голом камне, и кроме работы больше ничего не видим…

– Как это не видите? А как же игры? Муджок?

– Муджок – это не игра, а глупость для отбитых жи… – Вохитика осекся. – Впрочем, это не мои слова… Мне муджок на самом деле понравился – это единственное, что заставило меня улыбнуться за все время пребывания здесь… Все неотрывно смотрели на арену, и никому не было дело до меня… Никто в этот момент не пытался меня задеть…

– Так если тебе нравится муджок, почему ты сначала сказал, что это игра для животных? Чьи это слова? – Венчура покосился на окно. – Его?

– Да.

– И ты боишься, что даже здесь – со мной – он тебя может услышать? Или думаешь, я ему расскажу?

– Нет, ты же мой брат… Я сказал тебе правду.

– Ты бы, поди, и сам хотел сыграть в муджок?

– Ну… пожалуй… да, – неловко улыбнулся Вохитика.

– И тебе не страшно, что тебе там могут проломить голову? – сощурился Венчура.

– На самом деле, ее могут проломить и в нашей штольне… Притом за просто так, – грустно усмехнулся младший брат.

– Да не за просто так, долдон… А, например, за ложь…

– Какую ложь? – поперхнулся Вохитика, исподлобья покосившись на Венчуру. Тот улыбнулся ему тонкими губами.

– Например, когда в лицо говоришь мне, что презираешь эту игру для отбитых животных, а сам же, в своей гадливой душонке, мечтаешь в нее сыграть… – На глазах Вохитики лицо его брата преобразилось в жутко улыбающуюся рожу Поганьюна. – Так вот что оказывается у тебя на уме, долдон!.. Теперь я не дам тебе житья!.. – заорал он и, отпнув костяную табуретку, вытащил из-за плеча окровавленную кирку с налипшими на железном клюве клочками волос.

– А-А-а-А!.. – закричал Вохитика во весь голос. Его тело металось на протертом камне, пытаясь вырваться из оков ночного кошмара. – А-а-а-а…

– Ну чего орешь-то!..

Вохитика продолжал орать, переставляя локти по полу в попытке спрятаться от неизвестно чего. Так он пятился, пока не врезался в соседа по лежаку.

– Отвали от меня!.. – отпнули его обратно. Штольня загремела от недовольных и разбуженных голосов.

– Да сколько можно, уже третий раз за ночь орет!.. Уймите его кто-нибудь!..

– Башкой об камень двадцать раз приложите, и спать будет как убитый!..

– Опять этот новенький?! Одни проблемы с ним!..

– Да его ж вчера с грузоподъемного блока чуть не унесло, как из рогатки, прямиком на небеса… Вот и крыша теперь поехала…

– Ну надо же, впечатлительный какой… И что нам теперь, не высыпаться из-за него?! Пусть наружу валит спать!..

Вохитика вцепился зубами в свое предплечье, заглушая рвущийся наружу крик. На него давила тьма и наполняющие ее мужчины, которые ненавидели его, презирали и желали ему смерти. Он бы и рад был выбраться наружу, пусть даже и рискуя околеть, но опасался, что и там его найдут – и там придумают, за что зацепиться. Страшная правда была в том, что на карьере на самом деле не существовало места, где бы его оставили в покое. От этой мысли внутри Вохитики снова зарождался крик, и он прикладывал все усилия, чтобы его сдерживать.

* * *

Утром Вохитику стошнило. Покинув штольню последним, он болезненно сощурился от дневного света. Небо было пасмурным, затянутым дымкой, под стать его посеревшему лицу. Бредя вслед за вереницей унылых горняков, мальчик часто скашивал взгляд за пределы уступов. Те были крутыми, но недостаточно.

Сегодня Три Локтя не стоял по своему обыкновению на вершине, посматривая с недовольным видом на команду. Сегодня он ковылял где-то впереди колонны. А кроме коротышки, больше никому поутру не было дела до новенького. Вохитика отстал от остальных и медленно подшагнул к обрывистому уступу. Загнанные глаза шевелились на осунувшемся лице, пересчитывая бараки – те казались мелкими на таком расстоянии.

Если он спрыгнет, то разобьется в лепешку где-то рядом с этими постройками. Снующие внизу носильщики, уже отупевшие от своей работы, бездумно сгребут его тело в волокушу к остальному мусору и отвезут на склад. Позже мать если и узнает его обезображенные и залежавшиеся в очереди останки, то все равно не станет сожалеть. Он нагрубил ей и швырнул чуть ли не в лицо мешочек жареных ядрышек, которые она с такой заботой для него лущила. Он умер для нее еще тогда, а останки лишь напомнят ей об и так уже давно известном.

– Что встал здесь, отлить хочешь? – грубый голос Ругана заставил Вохитику встрепенуться.

Горняк поравнялся с ним, презрительно взирая на копошащихся внизу носильщиков. Расшнуровав портки, он быстро вынул член и почти мгновенно пустил напористую и далекую струю в пропасть. Вохитика отвернулся.

– Или погадить задумал? Хах!.. Представляю их рожи, когда вместо дождя на них хлынет дерьмо… Самая что ни на есть подходящая погодка для карьера…

Вохитика отмалчивался. Он дожидался, пока тот закончит свои дела и поспешит за остальными. Но Руган медлил. Повернув на Вохитику свое агрессивное лицо, он таращился на него – прямо и вызывающе.

– Ну чего молчишь?! Понравилось вчера летать?! Хочешь докончить начатое?!

– А может, и хочу, – буркнул Вохитика. – Тебе-то какое дело?

Ругана улыбнула его резкость. Сверкнувшие зубы были на удивление ровны и белы. Кусочек уха отсутствовал. На плечах обоих подростков было поровну рубежей мудрости, но пропасть между ними была побольше той, что простиралась сейчас под их ногами.

– Я бы на твоем месте этого не делал, – ответил горняк. – Потому что этим ты явно никого не обрадуешь…

– Всем насрать на меня…

– Так и есть, но я говорю о другом, – мотнул головой Руган. – Кого впечатлят шматки мяса, которыми ты усеешь всю низину?.. Кто их будет за тобой убирать?! Кому это надо-то?! Другое дело, если предъявишь право на преждевременный уход с карьера… Представь себе, соберешь на инициацию целую арену зрителей, и тебя при всех отметелят чугунными прутами до смерти… Вот будет умора!.. Вот этим ты уже обрадуешь!..

Вохитика скривился. На смену его угрюмой заторможенности пришла обыкновенная злость.

– С какого жерла меня должна волновать твоя радость?! – выпалил он. – Я больше не могу жить, я хочу это закончить!.. Ты хоть немного понимаешь, что я чувствую?! Ты действительно хочешь, чтобы я в таком состоянии еще и задумывался, развлечет моя смерть кого-то или нет?..

– А почему бы и нет?

– Да что ты вообще такое несешь?! Я это делаю не чтобы кого-то порадовать!.. – рявкнул Вохитика.

– А зря, потому что мне уже тошно на тебя смотреть… Своим жалким видом ты портишь мне настроение изо дня в день… Мог бы уж заморочиться и приподнять его напоследок…

Вохитика едва не зарычал в ответ. Покосившись в пропасть, он почувствовал, что его уже не настолько тянет туда прыгать. Впрочем, он все еще не отказался бы разбежаться и столкнуть туда своего сверстника вместе с собой…

– Это не для меня, – вырвалось у него. – Весь этот карьер, все это безумие не для меня…

– А, по-твоему, для меня? – разозлился Руган, раздув крылья своего крючковатого носа. – Думаешь, я для этого рожден?.. И все они?..

– Над тобой хотя бы не издеваются… И никто не пытается тебя убить…

– Потому что попытаться убить меня – это все равно что самоубиться. Ты видел хоть раз, чтобы с заточенным ножом играли, шутили с ним, совали веселья ради себе в рот? Ты – гребаная мямля!.. Будь как нож!.. Втыкайся во все, что видишь!.. Вспарывай каждую руку, что к тебе потянется…

Вохитика не выдержал давления его пылающих черных глаз и потупил взор. Руган схватил его за подбородок и заставил смотреть в свое перекошенное лицо.

– Не избегай взглядов!.. – рыкнул он. – Наоборот, ищи их!.. А как найдешь, не отрывайся от них!.. Вцепляйся в них так, будто под ногами пропасть!.. И если еще раз избежишь драки, то, клянусь, я сам изобью тебя до смерти!.. Сдохнуть от моих побоев или всего лишь получить от кого-то другого в морду – решай сам!.. – С брезгливостью отдернув от его сопротивляющегося подбородка пальцы, он развернулся и зашагал вслед за ушедшими горняками.

Постояв в задумчивости над пропастью еще немного, Вохитика заставил себя отвернуться от манящего дна карьера и затрусил к новому месту выработки, где его уже наверняка хватились искать.

* * *

У плавилен в этот день произошло несколько событий. Когда первый скальный слой был снят, а наметившееся углубление укрепили подпорками, усталые, но довольные горняки без сил растянулись на земле – самая невыносимая часть работы осталась позади. Дальнейшая выработка камня обещала быть размеренной и не изводящей нервы, как в первые несколько дней. Но умиротворенные улыбки быстро стерлись, когда на площадку завалилась чужая команда горняков.

– Абчгурхугва-авуйа-а-а!.. – коротышка выбросил вперед ладошку в повелительном жесте, и горняки с ругательствами повскакивали собирать свой инструментарий.

– На готовенькое пришли, ублюдки…

– Ничего, я им там подарочек оставил, – пробормотал Веселящий Стену. – Несущая подпорка под входной дугой все никак не хотела вклиниваться… Без толку промучился с ней, но так и осталась ненадежной… Но оно и к лучшему, как оказалось…

Поганьюн был настолько зол, что даже забыл про Вохитику. Он столько времени потратил на замеры и явно не ожидал, что уже очень скоро это понадобится делать снова.

Коротышка раздраженно постукивал жердью – его коротким ногам сегодня тоже обещало перепасть больше ожидаемого. Где им всем предстояло искать новую рудную жилу на вдоль и поперек изрытом карьере, никто не представлял.

А напоследок, перед тем как покинуть плавильную площадку, горняки поневоле стали свидетелями разговора, который добил их и без того упадническое настроение в самый конец. У домны собралась толкучка – воины, плавильщики, пудлинговщики, пара жрецов и даже сам Бу-Жорал, смотритель карьера, от которого смердело какой-то незнакомой вонью. Как выяснилось по возмущенным крикам, какой-то пудлинговщик втайне ковал из готового железа наконечники стрел и писаной красоты мечи, притом, судя по количеству, уже давно.

– Оно же идет Грязи Под Ногтями на войну, те ведь все равно куют из него то же самое оружие!.. – оправдывался мускулистый подвижник. – Но мое лучше!.. Гляньте, какое четырехгранное сечение у меня вышло!.. И посмотрите на гарды, я на них узоры вывел… Наши соседи почтут за честь вооружиться такими клинками, вот увидите!..

У Бу-Жорала ряха была такой распухшей, будто по ней пинали несколько человек. Он бестолково шевелил губищами и морщился от пылких слов кузнеца.

– Им-всимнам… И-и-э… каковонам-всим-завеща-а-ало… М-м-м… Отано и тебе… и мне… и всимнам гаврил!.. Что нены-а-адо…

– Это уже не наши заботы, а соседей, – взял инициативу в свои руки жрец Эвреска. – Пу-Отано ясно всем дал понять, что наша задача – освобождать Отца!.. И мы не должны тратить драгоценные силы на уже освобожденную часть Отца, покуда в земле еще столько порабощенного железа томится!.. Сколько же ты времени убил на эти заковырки? – жрец недовольно провел пальцем по эфесу. – Отцу эти ухищрения ни к чему, после освобождения ему все едино…

– Но ведь идет война, – не понимал пудлинговщик. – Если клятые людоеды победят, то и нам тогда несдобровать!.. У нас ведь куда больше возможностей в ковке оружия, чем у голозадых Грязи под Ногтями!.. А что, если именно по этой причине наш каньон уже столько зим не может выбраться из оцепления?! Что, если соседи так и не сообразили, что делать с этими здоровенными заготовками, которыми даже толком не размахнуться?!

– Ты у нас кто? – тоже не понял Эвреска. – Военный стратег или пудлинговщик?

– Пудлинговщик, – понуро ответил мужчина.

– Правильно. Твое дело ковать, что скажут… А военные хитрости предоставь Бидзиилу, Побеждающему Всегда… До сих пор его решения нас не подводили, и все племя держится в мире и здравии по сей день…

Стоявшие в толкучке работяги среагировали на эти слова фырканьем и посмеиванием. А кузнец с пылающими от творческого пыла глазами пригорюнился.

– Я всего лишь хотел помочь… Хоть на что-то повлиять в нашем племени… Заготовки, так заготовки… Но эти мечи вы им хоть передадите?.. – с надеждой спросил он. – Или нашим воинам на замену акинакам?..

Бу-Жорал яростно взмахнул жирной ладонью, будто отгоняя до смерти надоевшую муху.

– Нинам-всимнам!.. Усетуда давай!..

– Тебе же ясно сказали, – рассердился жрец. – Не нужны никому твои поделки, но ты продолжаешь гнуть свое!.. Хобба, проследи, чтобы все эти штуки бросили на переплавку!..

Даже воин Хобба не выглядел довольным от такого решения. Взяв в руку меч с безупречно исполненной гардой и длинным, гладким лезвием, он с сожалением провел по нему взглядом.

– Что, прям все?

– Нет, один можешь оставить себе, чтобы уши свои прочищать!.. – разрешил Эвреска. – Или дело не в тугоухости, а в безмозглости? Что тебе не понятно в слове все?

– Будет сделано, – проворчал Хобба.

Воины помогли ему собрать в охапку все мечи и отнести в ближайшую пудлинговочную ванну. А кузнец еще долго стоял, оглушенный решением жреца, а из его выпученных глаз градом лились слезы.

* * *

Поздним вечером команда Трех Локтей вернулась в штольню, но не чтобы отойти ко сну, а за своими пожитками – им велели перевестись в другой ночлег, поближе к новому месту выработки. У входа томилась другая команда горняков, дожидаясь, пока нагретое местечко освободится. Веселящий Стену оставил им еще один подарочек – наваленную кучу в углу.

Когда вторая семья Вохитики добралась до своего нового убежища, уже стояла глубокая ночь, и многие от усталости валились с ног. Эта штольня была потеснее, и в ней царила неприятная сырость. Влажный воздух украдкой липнул к коже, от чего лежать или даже сидеть на голом камне становилось отвратительно, какую бы позу тело не принимало.

Едва успев зайти, горняки бросились врассыпную столбить спальные места – большинство старалось отдалиться от продуваемых сквозняком мест, но не настолько, чтобы потом мучиться от удушья во сне. Вохитика же выбирал себе пристанище по другому принципу. Он засмотрелся на небольшую темную и пыльную нишу, что углублялась в выщербленной стене, будто прячась от лишних глаз, как вдруг его обзор преградила физиономия Ругана.

– Не заглядывайся, – коротко бросил он. – Мое.

Вохитике пришлось устроиться напротив этой ниши, в окружении других промедливших, и от того очень сердитых собратьев. Со всех сторон вокруг него совершались какие-то резкие, раздраженные телодвижения, заставлявшие его вздрагивать и сжиматься от предчувствия, что за этим последует внезапное обращение к нему как к единственному здесь, на ком бы можно было отыграться.

Вугулай вынул из своей поклажи скрученную в лист трубочку с засушенным и измельченным горчаком и осторожно поднес к факелу в настенной скобе. Целый сверток таких самокруток ему передала родня в день встречи на церемониальной арене. Затянувшись, он присел на корточки, пожирая пустым взглядом пространство перед собой.

Три Локтя все еще был тут, помогая или, точнее, мешая горнякам устроиться на новом месте. Он отпускал направо и налево гортанные подсказки, нисколько не заботясь, что его диалект тут для всех неосмысляем. Заметив курящего Вугулая, он грубо выдернул из его рта самокрутку, бросил ее на каменный пол и растоптал короткой ногой.

– Зачем?!

– Агуй-хгуйа-а?! Агуй-хгуйа-авуйа-а?!

Коротышка метнулся к поклаже старика и бесцеременно затряс ее над головой. Посыпался всякий мусор, и вместе с ним шлепнулся оземь сверток с припасами. Не обращая внимания на молебные выкрики Вугулая, он стал горстями выхватывать из свертка самокрутки и пальцами растирать их в порошок.

– Не-е-ет!.. – застонал Вугулай, схватившись за виски и выдернув из них целые клочки грязных волос. – Мр-р-ра-а-азь… Что же ты твориш-ш-шь, недомерок?!

– Ху-гайа-а?! Ханчхора вуйа-а!

Три Локтя назидательно покачал пальцем у носа безутешного старика и воззвал всех к вниманию.

– Ох сейчас что-то будет…

С важным видом приняв упор лежа, коротышка принялся отжиматься. Недоумевающие горняки смотрели на эти кряхтения и уже сбились со счету, но отжимания все никак не заканчивались. Поползли смешки, что надзиратель не учит, а попросту хвастается своей силой.

– Да у него рука длиною с мой короткоствол, – гаркнул Вычужан. – Там что сгибается, что разгибается – разницы почти никакой!.. Он может так хоть бесконечно…

– Ханчхоравуйа-а-а-а… – просипел коротышка, повернув свою уродливую голову на Вугулая.

– Да на х*р мне твои отжимания?! – вскипятился старый горняк. – Я с утра до вечера отжимаюсь с плитами и волокушами!.. Мне же надо хоть как-то отдыхать, выродок!..

Три Локтя отдышался и разразился новой нравоучительный тирадой.

– Да кто ж тебя поймет, недомерок…

– Эй, Зачарованная Рука, – окликнули Веселящего Стену. – Ты ж глаголешь порой на его языке!.. Что он там втирает?

Веселящий Стену и вправду отличался от остальных тем, что знал несколько фраз на диалекте Трех Локтей, чем любил порой бахвалиться. Выучив несколько кривых слов и вежливое обращение к коротышке, а также научив его нескольким фразам их родного, он орал их в различных комбинациях, сопровождая все неприличными и панибратскими жестами. Все смеялись, и даже Три Локтя иногда ухмылялся, не забывая шутливо замахиваться на заводилу, напоминая ему его место.

– Да откуда ж мне знать, что за пургу он там несет? – откликнулся шутник. – Учит нас, как жить, по-видимому… Ха-а-а-о… Ханчхора вуйа!.. Хозяин, а пердеть-то хотя бы нам можно?!

Горняки вытирали кулаками наворачивающиеся от смеха слезы, глядя, как Три Локтя на вопрос Веселящего Стену взялся серьезным и поучающим тоном зачитывать какие-то нотации. Несильно ткнув напоследок заводилу в задницу своей тростью, коротышка перевел взгляд на Вохитику и вдруг что-то резко спросил.

– Ч-ч-что? – растерялся мальчик. – Не понимаю…

Три Локтя яростно потыкал себя в толщь плеча, что-то объясняя. Застанный врасплох Вохитика бегал глазами по штольне в надежде получить хоть какую-то подсказку, но все отмалчивались.

– Ху-гайа-а?! Ханчхора вуйа-а!

Рассердившись, что ему не отвечают, коротышка без замаха швырнул в Вохитику свою жердь. Мальчик еле успел среагировать и отшатнулся вбок – палка врезалась в стену позади него и звонко запрыгала по камню.

– Агуй-хгуйа-а?! – Задорное и нравоучительное настроение коротышки куда-то улетучилось. Его плоская рожа свирепела на глазах. – А-а-а-айгуа?!

Обомлевший Вохитика совершенно не был готов к свалившемуся на него конфликту, сути которого он даже и близко не понимал. В темном углу он заметил стоящего Ругана – тот смотрел на него еще более страшным взглядом, чем был у все продолжающего орать надзирателя.

Я лично убью тебя, если еще раз избежишь драки или даже просто чужого взгляда, – выразительно читалось на лице его сверстника.

Вохитика заставил себя взглянуть прямо на коротышку. Три Локтя уже почти визжал, брызжа слюной и сопровождая свои выкрики гневным притоптыванием.

– Да чего он так завелся-то?

– Ха-а-а-о… Ханчхора!.. – попытался отвлечь его Веселящий Стену, но тот уже накрутил себя до предела.

– Хуйа-а!.. абчгур?! Хуйа-а!..

Три Локтя двинулся на мальчика, но тот, ко всеобщему удивлению, раскинул руки, будто готовясь дать злому коротышке отпор.

– Даже не вздумай!.. – заорали ему горняки. – Нельзя!..

– Руки опустил быстро!..

– Парень, не вздумай драться!.. Убегай!..

Вохитика увернулся от удара коротенькой ручкой и послушно отшагнул в сторону. Три Локтя подобрал жердь и замахнулся ей на подростка.

– Ху-гайа-а?! А-а-а-айгуа?! – Горящие безумием глазки взирали на него, будто увидели впервые. Свободная рука клешней метнулась к паху Вохитики. – Гуйа-а!..

Вохитика уворачивался как мог, пока не вжался лопатками в стену. Коротышка с дикими воплями продолжал попеременно щипать его то правой, то левой рукой за мотню – жердь он уже впопыхах отбросил. Отчаявшийся подросток прыгнул нырком вверх прямиком через надзирателя – благо тот был до смехотворного короткий – и, перелетев его, кувыркнулся по полу через плечо.

– Гуйа-а-хгуйа-а-брглму-йа-а!..

Обеспокоившиеся было горняки снова расслабились и принялись сопровождать беготню новенького от озабоченного надзирателя утробным гоготом и улюлюканьем.

Наконец Три Локтя выдохся. Подобрав жердь, он многообещающе потряс ей спрятавшемуся за спинами горняков Вохитике и заковылял прочь.

– Ну и ну, ребят, – громко произнес лучащийся удовольствием Поганьюн. – Да наш Три Локтя похоже по уши влюбился…

Горняки заржали.

– Да, это надолго, если не навсегда… Теперь он не отстанет… Везде за тобой таскаться будет…

– Ну еще бы, ты видел, с каким жаром он на него смотрел?! Как это говорят? Между ними проскочила искра…

– Жердь проскочила!..

– Ты попал, парень…

– А чего это ты кулачонки на него свои поднял? – вспомнил Поганьюн. – Нюх совсем потерял?.. Хочешь нашей братии проблем доставить?..

Униженный Вохитика был близок к истерике.

– А что мне было делать?!

– А ничего!.. Смириться!.. Так уж искры в небе расположились, и тут уже ничего не поделать…

– Это верно, – поддакнул Вычужан. – Теперь, дружок, тебе деваться некуда… Ходи впредь да оглядывайся через плечо… Иначе коротыш наш изнасилует.

– А если не он это сделает, то мы, – добавил Поганьюн. – И только попробуй на него еще хоть раз замахнуться…

Вохитика сел на свой лежак, окруженный глумлением со всех сторон. Горняки соперничали в остроумии, пророча мальчику отныне очень тяжелую жизнь. В напряженную спину кто-то требовательно ткнул кулаком.

– Слышь?.. Я передумал, там слишком спертый воздух, – проскрипел ему через плечо Руган. – Вали туда, а я упаду здесь…

Оглушенный стрессом Вохитика поддался тянущей за его плечо руке и послушно перетащил свои пожитки в освободившуюся нишу. Это не прошло незамеченным для остальных.

– А чего это вы местами поменялись? – осведомился Вычужан. – Он спрятаться хочет от нас?

– Ты там о чем-то увлеченно болтал со своими дружками? Так вот и продолжай болтать!.. – огрызнулся Руган.

– Я сам буду решать, что мне делать!.. – гаркнул Вычужан, злобно щурясь в сторону молодого горняка. – Взревновал что ли его к Трем Локтям, теперь сторожить будешь?

Большинство покатились со смеху от этой шутки. Даже подавленный Вугулай приободрился и хрипел, пытаясь вставить свое острое слово.

Руган не смог придумать чего-то путного в ответ – он начал что-то говорить и сбился, утонул в многоголосом веселье. Впервые на памяти Вохитики этот самоуверенный задира не нашелся, что сказать. То ли потому, что против него еще ни разу не ополчалась вся братия разом, то ли потому, что ему было неловко в открытую защищать такого слизняка, как этот Вохитика. Руган стоял со скрещенными руками, сжатым, как кулак, ртом, и исподлобья смотрел на остальных.

– Вы поглядите-ка, защитничек нашелся… Встать решил между Тремя Локтями и его новой возлюбленной…

– Гиблое дело.

– Стоящий Между, – осененно воскликнул кто-то. – Вот подходящее имечко нашему ревнивцу.