Текст книги "Бледнее бледного"

– Не буду, – о том, чтобы, как он выражался – «баловать», леди Кай даже и не помышляла.

– Слово?

– Слово, – пообещала Осси, и чтобы искренность ее не вызывала ни малейших сомнений опустилась на землю. Хотя, если честно, то просто стоять надоело.

– Ну и ладненько. И эта… держись подальше… А то мало ли… – Но похоже, что слова леди Кай было ему достаточно, потому что об арбалете своем он более не вспоминал и тоже уселся, привалившись к стене, и нисколько не заботясь о сохранности своего оранжевого великолепия.

А Осси продолжала хлопать глазами и уговаривать себя, что все это происходит с ней на самом деле и, что бред этот ей не снится и в голодной горячке не является.

«Не снится и не является», – подтвердила Хода, для которой душевное спокойствие ее подопечной было не менее важно, чем физическая целостность и кондиция.

И все же поверить в происходящее было трудно, а посему Осси решила на всякий случай уточнить – не упустила ли чего и не ослышалась ли:

– Простите… еще раз – чем торговец?

– Не чем, а кем, – важно поправил Иффа и, кажется, снова собрался вскочить и выкатить свою церемониальную губу, но в последний момент передумал. – Торговец мертвецами, – и, видя, что леди Кай все равно не втыкается и, вообще, – безмерно далека от просветления, терпеливо, как ребенку пояснил: – Мертвецы – это люди, или звери… Только, которые уже умерли. Не живые, в общем… Понятно?

Леди Кай кивнула:

– Понятно…

– Ну вот! – Обрадовался Иффа. – Теперь ты знаешь, кто я. А ты?

– Осси Кай, – представилась интесса. Как-то тускло это прозвучало, особенно в сравнении с тем церемониальным спектаклем, который только что был разыгран в ее честь. А посему, подумала немного и добавила: – графиня, Мастер Лиги[31]31
  – леди Кай немного соврала, потому, как Мастером она не была, а носила звание интессы, то есть стояла в иерархической лестнице лиги Искателей на две ступени ниже. Мотив этого неожиданного поступка остался неясен даже ей. Возможно, ей просто не хотелось вдаваться в подробности.


[Закрыть].

– А еще – вампир и некромансер, – закончил за нее Иффа. – Здорово. Повезло, что мы встретились…

Леди Кай кивнула. Ага, повезло, как же… Просто слов нет, как повезло… До этого все как-то не складывалось, зато теперь…

– Ну, так что, продашь этого… своего? – Настырный он был просто до невозможности. Осси даже не знала плакать ей, смеяться или просто Мея послать, чтобы голову откусил…

Ничего этого она делать, однако, не стала, а, мысленно усмехнувшись, приобняла возвышающегося над ней Мейла-куна и напустила на себя вид важный и таинственный:

– Нет. Извини. Самой нужен.

Иффа Тас – торговец мертвецами тяжело вздохнул, и понимающе покачал головой:

– Да я так и думал, в общем-то… Видно же – ценный экземпляр…

Ценный экземпляр, по достоинству оценив комплимент, широко зевнул и улегся на землю. По-королевски так улегся – гордо возложил похожую на здоровый бульник голову на мощные лапы с острыми, как кухонные ножи, когтями, и замер, преисполненный величия.

– Ну да ладно… А этот тебе тоже нужен? – Мужичок хитро прищурился и мотнул головой, показывая на дверь с печатью. – Я-то по началу подумал ты тоже – как я, типа… А теперь вижу – нет… Другой у тебя интерес… Нутром чую – другой. Так что? Отдашь?

– Посмотрим, – мертвец из уложения леди Кай был, естественно, без надобности, но и соглашаться вот так сразу было как-то… глупо. – Там видно будет. Туда еще войти, между прочим, надо… А потом выйти…

Иффа согласно закивал и снова вздохнул.

– Это верно. Я потому с такими и не связываюсь… Мороки с ними много – сначала ты его добудь, потом искру в нем поддерживай, чтобы, значит, не загнулся совсем, да еще смотри все время, чтобы не набедокурил… А они так и норовят…

Что они норовят, Осси не дослушала, потому, как в голове у нее от переизбытка впечатлений завелись вопросы, и все они, что примечательно, настоятельно требовали ответов. Причем немедленных. А потому, достаточно невежливо прервав поучительную тираду торговца о дурных нравах и сумеречном быте разупокоенных мертвецов, Осси перенаправила разговор в интересующее ее русло:

– Ты лучше скажи, Иффа, а как ты сюда попал? – Слово «сюда» вампирша выделила совсем чуть-чуть, слегка, но вопрос от этого стал сразу очень конкретным и недвусмысленным. Иффа Тас понял это сразу, потому что заткнулся буквально на полуслове и потупился.

– Ну… Есть, в общем-то, пути… Только о них мало кто знает. Мне-то отец лазейку показал. Давно, когда ходить еще мог… Вот, для себя и держу – толчея-то, сама понимаешь, кому нужна?

Осси кивнула. В том смысле, что толчея никому не нужна, а как раз напротив, – очень всем даже мешает.

– Во, – продолжил ободренный поддержкой Иффа. – А потому, как тебя увидел – так и удивился, значит, – кого это сюда занесло? И решил за тобой посмотреть, – что да к чему…

– Ну и как, посмотрел? – Ухмыльнулась вампирша.

– Посмотрел, – кивнул Иффа. – По мне так главное, что ты не тем же, что я промышляешь… Не конкурент, значит. Не люблю я конкурентов…

Торговец вздохнул и покачал головой, вспомнив, видимо, о том, как сильно он их не любит.

– А что, у тебя и конкуренты имеются? – Удивилась Осси. – Такое прибыльное это дело – мертвецов продавать?

– А то! – Иффа аж раздулся от важности. – Товар-то редкий, – он многозначительно оттопырил губу, что в сочетании с оранжевыми портами смотрелось просто неотразимо. – Редкий, и нужный!

– Ну да, нужный – фыркнула Осси, блеснув клыками, отчего спесь с Иффы слетела разом – он заерзал, протирая дорогую материю, засопел и даже, вроде, немного отодвинулся. – Очень, прям, нужный. Ну, просто, – всем и каждому…

Собеседник ее иронии в словах не заметил или сделал вид, что не заметил, но продолжил, во всяком случае, без тени сомнения:

– А то! Отбоя нет. Тока успеваю… Кому язык, там, или палец – для ритуала, заговора или еще для чего… Кому… – он многозначительно посмотрел на перстень, – целиковый мертвяк нужен, да чтоб непопорченный. А кому… – он понизил голос до еле слышного шепота и даже оглянулся на всякий случай. – А кому и разупокоенный…

– Даже так… – протянула Осси. – Ишь ты! Не думала…

– Истинно так, – важно кивнул Иффа. – Вот и сейчас… – тут его осенило, и он посмотрел на Осси с каким-то новым интересом. – А тебе-то случаем, самой ничего такого не надобно? А то есть у меня на примете экземплярчик. Как раз для… – он кивнул на кольцо и многозначительно подмигнул. – Дешево уступлю… А ежели, с этим, который за дверью, пособишь, так и вообще – задаром… А? Что скажешь?

– Нет уж, – улыбнулась Осси. – Благодарствуйте… Обхожусь пока.

– Ну, дело хозяйское… – кивнул Иффа. – Но если что…

– Если что, – я сразу, – пообещала Осси. – Ты лучше вот что скажи: с чего ты решил, что я тебе не конкурент? У меня это на лбу написано?

– Не, – улыбнулся Иффа. – На лбу у тебя ничего нет. А вот клыки и перстень – есть. А с такими причиндалами, зачем тебе мертвяков воровать? Ты сама кого хочешь мертвяком заделаешь… Так что, никакой ты не конкурент. И это, в общем-то, хорошо, – он улыбнулся своей обезоруживающей хитрой-прехитрой улыбочкой. – А не то б пришлось тебя, извини, убить…

«О, как! – не удержалась Хода. – А малец-то – не промах!»

– Убить? – От такой смеси наглости и прямолинейности Осси аж обалдела – во, что оранжевые порты с людьми делают… – И многих ты уже?..

– Многих – не многих, а тебе-то чего? – ухмыльнулся Иффа. – Своих грехов мало – у меня займешь?

– Нет уж, – покачала головой Осси. – Занимать не буду… Ладно, бог с ними – с конкурентами, а здесь тебе чего надо?

– Да заказ у меня… – видно было, что вдаваться в подробности Иффе особо не хочется, но и отмалчиваться он тоже не стал, не желая, видимо, подрывать доверие. – Понадобился, там, одному, покойник… Тока, непременно, чтоб архидревний, и, непременно, чтоб хорошо сохранившийся. Вот я про Храм и вспомнил… А как сюда пришел, – тебя увидел…

– Понятно.

– Ну, а тебе туда, – Иффа кивнул на дверь. – Зачем?

Осси поморщилась:

– Да, так… По своим делам. Не за трупом, в общем…

– Не за трупом? Так, может, все-таки отдашь – раз такая оказия? За отступника можно много выручить…. – пройдоха мечтательно закатил глаза. – Если, конечно, ты его подымать не собираешься… Не собираешься ведь?

– Не собираюсь, – успокоила его Осси. – Боюсь, что его не подымать, а укладывать придется. Печать-то видел?

Торговец кивнул:

– Видел. Как не видеть – не слепой, чай…

– Ну вот… Понапрасну-то не повесят такую.

Иффа нахмурился:

– Ну, давай, с тобой пойду…

– Со мной? И не забоишься?

– А чего бояться-то? Боялся б дома сидел… В одиночку – может и не потянул бы, а подсобить – подсоблю. Если хочешь, конечно… Ну, а коль не хочешь – извиняйте…

Иффа Тас – торговец мертвецами поднялся и отряхнул штаны – заботился все ж о красоте, щеголь деревенский!

– Так что? Идем уже – или как? А то рассвет скоро, а солнышко-то, как понимаю, – не всем полезно…

Леди Кай подняла голову и посмотрела на быстро светлеющее небо, а потом снова перевела взгляд на Иффу.

Тот еще он пройдоха был. Но умный… И арбалет у него опять же… с дымком…

– Ладно, идем.

Глава двенадцатая

Луч света, протиснувшийся сквозь оставленную по недосмотру щель в ставнях, перечеркнул темноту и заставил ее, недовольно ворочаясь расползтись по углам, освободив место для задорного хоровода пылинок.

Кувыркались они в воздухе весело и самозабвенно, словно были живыми. То вверх карабкались по светящейся тропке, то, споткнувшись, проваливались вниз, чтобы потом, отдохнув и набравшись сил, вновь устремиться к неведомой цели. И не было во всем этом хаосе ни малой толики упорядоченного, но, сколько не наблюдала за этим странным танцем леди Кай – так и не заметила ни единого столкновения. А смотрела она долго. С того самого момента как пришла в себя и начала взаимодействовать с окружающим миром. На первых порах посредством внимательного разглядывания оного.

И все это время сверкающие серебром пылинки кружились, подпрыгивали, взлетали и опадали, и было их не счесть, и конца им не было. Да и, вообще, пыли тут на чердаке хватало…

На чердаке…

События прошлой ночи леди Кай помнила плохо. Точнее – вообще почти не помнила. Последнее, что осталось в памяти – это площадь, дверь, опечатанная церковным знаком и… И больше ничего…

Так что, по всему, имел место провал в памяти. Это пугало и, вообще, было нехорошо. Совсем нехорошо. А потому откровение про чердак было хоть и неожиданным, но пришлось весьма кстати, и из этого при желании можно было выжать нечто большее. Если расстараться, конечно…

Осси принялась озираться по сторонам, пытаясь зацепиться взглядом за что-нибудь такое, что смогло бы разбудить ее уснувшую память и вернуть все на свои места. Цепляться, впрочем, было не за что, потому, что чердак был – как чердак – темный и пыльный. Очень темный и очень пыльный. И единственным светлым пятном тут, не считая уже упомянутого луча, была Хода, прилепившаяся к дощатой стене и мерцающая во все стороны на манер диковинного и совершенно неуместного здесь светильника.

– Хода.

«Да?»

– Где мы?

Идиотский вопрос подразумевал не менее идиотский ответ, и он последовал сразу же и незамедлительно, но никакой новой информации в себе не содержал, а потому мало что для леди Кай прояснил:

«А на что это, по-твоему, похоже? На чердаке, естественно».

– На чердаке…

Кроме леди Кай, Ходы и яркого луча на чердаке присутствовал Мей.

Котяра возлежал рядом, довольно бесцеремонно навалившись на Осси, и от этого близкого соседства весь правый бок ее ныл и болел, потому, как острые позвонки разупокоенного Мейла-куна довольно ощутимо кололи, давили и вообще – доставляли массу неудобств. Мея же это, по всему судя, нисколько не смущало и не беспокоило, и лежал он рядом вальяжно и беззаботно, хотя спать – конечно же, не спал, ибо мертвые, как известно время на это не тратят и ерундой такой не занимаются.

Так что все были в сборе, целы, невредимы и благодушны, и единственное чего не хватало леди Кай для полного счастья – это воспоминаний. С чего, как говорится, начали…

И это притом, что чувствовала она себя замечательно, превосходно и просто великолепно – никакой тебе усталости, сонливости и раздражительности. И никаких клыков, как показал быстрый осмотр и ощупывание себя любимой. Само по себе это было неплохо, но все ж таки удивляло – с чего бы вдруг…

Нос тоже вернулся к своему изначальному состоянию. Вытянулся, стал ровным и нормальным и дикую звериную харю ничем более не напоминал. Во всяком случае, на ощупь. Так что жизнь потихоньку, можно было считать, налаживалась, вот только память к леди Кай возвращаться отчего-то не торопилась. Пряталась где-то в непроглядной чердачной темноте и над бедной барышней тихонько посмеивалась.

Откуда-то из угла, из этой самой темноты донесся глухой протяжный стон, потом что-то там заворочалось, и стон повторился.

На память это было похоже как-то не очень, но что-то там, без сомнения, было, и было ему, по всему судя, довольно-таки хреново…

Забрезжило вдалеке, – на самой границе воспоминаний – какое-то неясное просветление и понемногу начала возвращаться память. Но не вся и не сразу. Она проявлялась медленно и кусками, напоминая рассыпанную по столу мозаику пазла.

Вспомнились оранжевые порты. Затем – немыслимых размеров и совершенно неподъемный на вид полуторный балестард. И, наконец – неповторимое «алеоуу»… А за этим самым «алеоуу» потихонечку-плегонечку всплыл и весь оставшийся образ торговца мертвецами, а, всплыв, потянул за собой, как за кончик клубка и всю цепь вчерашних, а точнее – ночных событий…

Иффа.

Там был Иффа…

Впрочем, не совсем чтобы Иффа…

А еще точнее – совсем даже и не он, а что-то непонятное, чуждое и пугающее… То, что от него – от бедолаги, после ночных приключений осталось…

Торговец, дверь, печать – теперь эта цепь ассоциаций выстроилась твердо и незыблемо и потащила, поволокла за собой, возвращая леди Кай к событиям прошлой ночи и к такому богатому на неожиданные повороты исходу из Потерянного Храма…

Сковырнуть печать кончиком меча было делом плевым, и много времени не заняло.

Раз – и звякнул о плиты сургучный кругляш, рассыпавшись мелкими бордовыми осколками.

Два – и погасла ничем более не поддерживаемая печать магическая. Потухло, будто его и не было, нежное лазурное свечение, а значит, и вход был открыт. Заходи – не хочу…

И, ведь, не хотелось. Вот только пути иного не было. Да и времени на раздумья и сомнения тоже. А потому – вошли…

Внутренняя камера уложения была мала до неприличия. Четыре на четыре – не больше. Не очень-то расстарались устроители предвечного покоя для грешного его обитателя. Но это, что касается размеров. А вот с убранством здесь все было в полном порядке и великолепии – стены, пол и потолок – все это было завешено тончайшими зеркально отполированными серебряными щитами, плотно уложенными внахлест друг на друга. От этого тесная комора очень сильно напоминала потешный аттракцион с зеркалами на весенней ярмарке, вот только смеяться леди Кай почему-то не хотелось.

Впрочем, почему – было очень даже понятно. Ибо не для того серебряные зеркала тут укладывали, чтобы навести неземную красоту и роскошь. И уж точно, что не для того, чтобы позабавить незваных и непрошенных гостей, кои – то ли наведаются, а то ли и вовсе не придут. Совсем иной и намного более практичной была цель церковников – они запирали здесь душу. Грешную душу. Намертво и навсегда.

Чтобы никогда она, значит, покой свой, не обрела, и ни в какие пределы – будь то загробные Фатуровы, будь то – за неизвестную тогда еще Вуаль – не попала бы.

И ведь получилось у них. Не вырвалась она и никуда не попала. Так и проболталась в этом тесном каменном мешке незнамо сколько лет. Пронзительной голубой искрой парила душа отступника в центре камеры, озаряя все вокруг ослепительным сиянием. Будто молния, собранная в точку по чьей-то недоброй прихоти, а может просто из озорства и любопытства ради.

Сияние ее бесконечно отражалось от серебряных щитов, и все эти долгие годы росло и множилось, заполняя собой все доступное пространство и уплотняясь сверх всяких пределов. Теперь же, обретя стараниями Осси долгожданную свободу, вся эта красота рванулась к выходу, увлекая за собой мятежную искру и стремясь поскорее вырваться наружу.

Световая волна вреда леди Кай особого не причинила, – пронеслась мимо, разметав волосы, и все, – а вот Ходу, закружив волчком, отбросила довольно далеко, размазав радужным пятном по каменной стене. Впрочем, после непродолжительной потери формы и ориентации та довольно быстро пришла в себя и, дернувшись пару раз из стороны в сторону, точно опившийся браги мотылек, вернулась в строй, сверкая даже ярче чем прежде.

Мей, который по обыкновению первым успел сунуть свой нос в распахнутый проем, приключившегося вокруг катаклизма, похоже, не заметил вовсе. Закрученный тугим ураганом свет прошел сквозь него, не обратив на разупокоенного ни малейшего внимания, что, в общем-то, было вполне объяснимо, ибо мертвые для неприкаянных душ не представляют ни какого даже самого пустячного интереса.

Другое дело живые… Вот это для них действительно лакомый кусочек, который они с удовольствием пережевывают, чтобы вселиться в подвернувшееся по случаю тело, возвращаясь к странному подобию жизни. А потому, вовсе неудивительно, что больше всех в этой передряге пострадал Иффа. Даром что бренная человеческая сущность его была для мертвой души столь же аппетитна и притягательна, как кровяная колбаса с чесноком для изголодавшегося путника. Иначе говоря – подарок судьбы и, вообще – сказочное везение.

Влепившись со всей своей накопленной за долгие годы дури в не ожидавшего никакого подвоха торговца, обезумевшее сияние опалило его и без того не очень длинные волосы, напрочь сожгло ресницы и основательно обожгло глаза, выведя избранную жертву из строя на довольно-таки значительное время.

На ногах Иффа после такого мощнейшего удара сперва все же устоял, но только благодаря стене, которая его заботливо и услужливо поддержала в этот воистину непростой для него момент. Но то ли от шока, то ли, – что, скорее всего, – удар световой волны действительно был чудовищным, но, покачавшись некоторое время на полусогнутых ногах, Иффа Тас свой бой уступил и по этой самой стене на пол и сполз. Что примечательно – так и не выпустив из рук своего сильно смахивающего на небольшую баллисту арбалета.

Сияние же, выиграв вчистую первый и без сомнения – самый трудный раунд, – быстро сошло на нет, окутав лежащего на полу торговца легкой пеленой. Как тонкой пленкой укрыло.

Со стороны казалось, что свет, который на этот раз был темнее, чем самое темное зло, потихоньку впитывается Иффой, как губкой, причем, прямо сквозь одежду и кожу. Наверное, так оно и было, потому, как вскорости полуприкрытые пустые глаза его вспыхнули изнутри очень знакомым пронзительно голубоватым светом, и смотрелось это, надо сказать, довольно неприятно. Как будто в пустую, вычищенную и выскобленную черепушку несчастного какой-то глумливый шутник проказного веселья ради вставил молельную свечу, да так ее там и позабыл, отправившись дальше по своим неотложным делам.

Наличие такого избыточного количества света внутри было Иффе явно не по душе, несмотря даже на то, что сам он при этом находился в глубоко обморочном состоянии. Во всяком случае, трясло его как в предсмертной лихорадке, руки и ноги его бились, изгибаясь самым диким и невероятным образом, а на губах начала проступать кровавая пена.

Любоваться этим зрелищем, однако, никому из присутствующих суждено не было, потому что в этот самый миг крышка небольшого старого гроба, стоявшего на невысоком постаменте, с грохотом подскочила и, ударившись в низкий потолок, рассыпалась на куски. Тут же с жутким треском развалился на составные части и сам мертвецкий сундук, уступив натиску новой силы, которой взбрело в голову выйти на авансцену не раньше и не позже, а именно сейчас.

Сила эта выглядела на первый взгляд достаточно безобидно и являла собой очередной дым-туман бледно розового цвета, который, клубясь и бурля, вываливался из треснувшей скорлупы покойницкого ящика. От всех прежних, и, вообще, – остальных туманов его отличало лишь то, что при этом он очень неаппетитно пузырился, а местами колыхался и подрагивал как желе, проявляя при этом завидную целеустремленность, будто был наделен волей. А, может, и был…

Во всяком случае, довольно быстро бесформенные клубы его оформились в три копья – щупальца, которые, стремительно набирая скорость, полетели прямо в Иффу.

Оказавшегося на их пути Мея, твердеющие прямо на глазах желеобразные щупальца проигнорировали, проскользнув сквозь него даже, похоже, и не заметив, а вот Гаситель оказался им явно не по вкусу. Взмах алого лезвия прервал полет двух отростков, обрушив их на пол водопадом пенящейся и дурнопахнущей жижи. Третьему, правда, удалось-таки увернуться и, скользнув под мечом, цели своей достичь.

С очень неприятным хакающим звуком острие дымного копья ударило в грудь торговца мертвецами, пробивая плоть, проникая внутрь, и спеша добраться до тлеющей все еще искры жизни. Последние брызги двух разбитых мечом щупалец еще не успели упасть на пол, а голубое сияние в глазах несчастного Иффы уже угасло. Словно задернул кто-то неведомый плотную штору смерти, скрыв от нас все происходящее внутри.

Розовое облако вокруг продолжало пузыриться и хлюпать, но делало это после своей сокрушительной победы как-то вяло, и без особого энтузиазма. Новых враждебных действий оно ни по отношению к Осси, ни по отношению ко всем остальным больше не проявляло, впрочем, и того, что оно успело уже тут натворить, хватало, как говорится, с лихвой. А посему образовавшуюся паузу леди Кай использовала грамотно, и на мелочную месть размениваться не стала.

Высмотрев тот самый четвертый от угла камень, ради которого вся эта каша, собственно говоря, и заварилась, Осси, не глядя, ткнула в него печаткой, и, не дожидаясь пока портал раскроется во всей своей красе, кинулась к Иффе, который лежал возле самой двери и признаков жизни больше не выказывал. Признаков смерти, впрочем, тоже, а посему вопрос, какому миру он теперь принадлежит – живых или уже не очень – пока оставался открытым.

Бросать его тут в таком состоянии не хотелось, а задерживаться самой, чтобы только узнать, чем все это закончится – не моглось. А потому, не долго думая, леди Кай подхватила тяжеленный куль в оранжевых портах и поволокла его к двери, распахнутой в другую и без сомнения лучшую часть мира. По крайней мере, хотелось надеяться, что более дружелюбную…

Хода и Мей ждали ее на самом, можно сказать, пороге. Убедившись, что Осси с задачей своей непосильной все же справилась и тушку торговца до портала таки доволокла, они перешли на ту сторону, а леди Кай, вывалив в мерцающий кокон бездыханное тело своего попутчика, немного помедлила, а потом все же вернулась назад за балестардом. Жалко было такую штуковину бросать…

Уже стоя на пороге портала и держа в руке подобранный арбалет, леди Кай бросила последний взгляд на все еще колышущуюся пену, продолжающую вываливаться из гроба, нехорошо усмехнулась, и раздавив в руке похожий на маленький лимончик кристалл кулли[32]32
  – бытовая разновидность арланского огня.


[Закрыть], шагнула в пустоту.

Пустота встретила леди Кай тоннами ледяной воды, которая обрушивалась прямо на голову с приличной, по всему судя, высоты. Эдакий бодрящий освежающий душ после световой ванны и запаленного ею же самой огненного шторма. Из света – в огонь, из огня – в воду… Насыщенное получалось времяпровождение.

Осси стояла на узеньком – в полшага, каменном карнизе прямо под водопадом. Стена бурлящей воды скрывала ее от любых любопытных глаз, буде такие окажутся неподалеку, но и самой леди Кай из-за этого же не было видно ровным счетом ничего кроме тропки под ногами. Слева она почти сразу же заканчивалась небольшой терасской, а вправо тянулась шагов на двадцать, понемногу забирая вверх и скрываясь за поворотом. Как раз там пробирался сейчас Мей, аккуратно волочащий за собой недвижное тело Иффы. Причем совершал он этот эпический подвиг на свой излюбленный манер – пятясь задом и ухватив несчастного за голову. Впрочем, не похоже было, чтобы тот возражал. Да и вряд ли он был сейчас на это способен.

Добраться до конца тропинки много времени не заняло, хотя и была она узкой и местами ужасно скользкой. Но все ж таки спустя совсем немного времени Осси нагнала свой оторвавшийся немного вперед авангард, который уже со всем возможным удобством расположился на отдых под густыми высокими и раскидистыми кустами руссы. Небо над головой было совсем уже светлым и до рассвета даже по самым оптимистичным прикидкам оставалось – всего ничего. А то и меньше…

Глубоко внизу под почти отвесным склоном извивалась по камням узкая и бурная речушка, огибающая крутой дугой небольшую, прильнувшую к самой горе деревушку.

Селение, судя по всему, уже начинало просыпаться – над некоторыми домиками, которые отсюда, с приличной высоты, казались совсем игрушечными и кукольными, уже вился сизый дымок, где-то брехала страдающая бессонницей собака, но шевеления никакого ни во дворах, ни на улице пока видно не было.

Вряд ли кто-нибудь из местных жителей заметил бы высоко на склоне, да еще в густой тени кустов затаившийся отряд, но испытывать судьбу не хотелось, а потому стоило подыскать укрытие получше и понадежней. Да и от палящего дневного солнышка такие кустики укрыли бы вряд ли, а оказаться под его ласковыми лучами было сейчас для Осси равносильно смерти.

Тропка, которая тут на склоне из узкой и каменистой превратилась в едва заметную и почти сплошь заросшую травой, вскоре вывела Осси на пустую и пыльную дорогу. Вниз она тянулась до самой деревеньки, а может и дальше. А вверх… Вверху, на самой вершине горы виднелась приземистая, но добротная водяная мельница с огромным колесом, которое медленно и без устали вращалось, приводимое в движение потоками падающей воды.

Рассудив, что мельница, как не крути – хозяйство большое и сложное, а значит – содержащее в себе изрядное количество построек, в которых можно укрыться и переждать до ночи, леди Кай не долго думая, направилась вверх по дороге. Да и не было у нее времени думать, честно говоря – солнце уже выползало над холмистым горизонтом, расправляя свои измятые ото сна лучи…

В углу снова застонал Иффа.

Осси поднялась и двинулась туда, где на куче в беспорядке сваленных мешков лежало тело ее нового знакомого, еще вчера такого жизнерадостного, невозмутимого и полного планов на будущее.

Вот оно и наступило – это самое будущее. Только что-то ничего сильно хорошего оно для него не принесло, и похоже, что большей части его планов сбыться было не суждено. Не в этот, по крайней мере, раз.

Иффа был плох. По виду – так вообще не жилец. Правда, рана его страшная на груди почти совсем затянулась благодаря стараниям целителя, которого леди Кай ради такого случая не раздумывая мобилизовала на помощь не то уже умершему, не то умирающему, но это было пока все, чего удалось добиться. Кожа торговца мертвечиной была такой же серой, как у доброй половины его товара, щеки ввалившимися, а глаза так и остались полуприкрытыми и пустыми до отчаяния. Хорошо хоть не трясся он больше в припадках, зато губы его стали сухими и будто даже потрескались.

Торговец опять застонал. Тихо-тихо, и очень жалостливо. Осси открыла флягу с тоником и, смочив заготовленную тряпицу, промокнула живительной влагой губы. Потом еще и еще.

«Надо с ним что-то делать, – подала голос Хода. – Две души в одном теле… Плохо это…»

Осси кивнула:

– Да уж… нехорошо… Делать… А что тут сделаешь? – Осси задумалась – для изгнания непрошенного и незваного гостя нужен был ванг-ламар – пустой сосуд, вот только где его тут искать и сколько это времени займет…

Сосудом этим должен был стать мертвец. Причем не абы какой, а только что преставившийся и испустивший дух. Тогда после не очень сложного, а, говоря откровенно – просто элементарного ритуала, блудная душа переселялась в еще теплое, но уже бесхозное тело, а дальше… На ваше усмотрение, как говорится…

Жаль только свежих мертвецов в обозримом пространстве, что-то не наблюдалось. Всегда, вот так… когда нужно – так нету…

Впитав немного спасительной влаги, Иффа то ли успокоился, то ли мягко соскользнул в беспамятство, но стонать, во всяком случае, перестал и затих. То ли жив, то ли нет – поди разбери. Отодрав от груди страдальца прилипшего к ней целителя, леди Кай встряхнула его несколько раз, глянула на просвет, и, убедившись, что еще немного силы в нем осталось, вернула обратно. Целитель распластался на ране, скрыв ее под собой полностью, после чего, выпустив два бледных немощных отростка, прилепился к вискам торговца. Чуял, значит, что не все там ладно… Жаль, только помочь ничем не мог. Не в его, как говорится, компетенции…

Короче, нужен был мертвец. Здесь и сейчас. Немедленно. Иначе, на Иффе можно было ставить жирный крест, а замечательные оранжевые порты на лямках передавать наследникам. Искать их леди Кай, впрочем, совсем не хотелось, и уже только поэтому за жизнь страдальца следовало побороться…

Тишина тем обычно и дорога, что ее никогда не бывает много. Не было ее много и на этот раз. Не успел затихнуть в забытье Иффа, как…

– Что это? Ты слышишь? – Осси подняла голову.

«Да нет, вроде… А что?»

Осси продолжала прислушиваться. Даже дышать перестала. Только сердце глухо колотилось в груди, барабаном отдаваясь в ушах.

Звук повторился.

– Вот, слышишь?

«Теперь слышу, – подтвердила Хода. – Вроде… Вроде плачет кто-то…»

– Плачет? Что за… – Осси сорвалась с места, и через миг ее сапоги уже грохотали по лестнице.

Вернулась она быстро. Очень быстро. И лица на ней не было.

То есть, оно, конечно, было, но белое как мел. Как давеча луна над площадью оно бледное было. Даже еще бледнее… А глаза – больше чем у ларонны и полны расплескавшегося в них ужаса.

В руках она держала кулек. Извивающийся и орущий. На крик, захлебываясь и не переставая.

– Вот, – Осси продемонстрировала сверток Ходе. – Ребенок… В родительской постели был. В одеялах…

«Мальчик? – Поинтересовалась Хода.

– Не знаю, – пожала плечами Осси. – Не смотрела. Да какая разница – мальчик, девочка… Там кровь. Все в крови. Одеяло, подушки… На полу… В другой комнате тоже… Кровь. Всюду кровь… – Голос ее срывался на крик, а губы дрожали. – Это… Это что же? Это я?

Хода шумно засопела, как делала всегда, когда вопрос ей не нравился, и отвечать на него ей не хотелось. Иногда и не отвечала. Но не на этот раз.

«Ну, как бы это помягче сказать… Ты. Но, в то же время, – не ты»…

Дорога к мельнице была недолгой. Два поворота, подъем и вот они уже стояли на лысой и плоской как стол вершине скалы, а перед ними за невысокой оградой из длинных и толстых жердей раскинулось мельничье хозяйство. Богатое и обширное.

На широком чисто выметенном дворе помимо самой мельницы с лениво ползущим и раза в три превышающим приземистую постройку колесом, и добротного, сложенного из аккуратных – одно к одному – бревен, дома, расположилось еще с полдюжины больших и малых строений, служивших местным обитателям и хлевом, и амбаром, и бог его знает, чем еще. В общем, спрятаться тут было – раз плюнуть, а значит, что выбор Осси сделала верный и пришла, соответственно, тоже куда надо.