Текст книги "Звериный круг"

– Ладно, не гунди. – Агент, копающийся в моторе, поднял лицо. Коллега привычно вставил ему в зубы сигарету, неспешно щелкнул зажигалкой. Они могли бы не разговаривать вовсе: подобные детали, игра на посторонних – все было отработано не однажды. Агенты тянули время, вслушиваясь и всматриваясь в окружающее, по крохам собирая о новом месте самую скудную информацию.

* * *

– Словом, кто-то постукивает на стадионе, и весьма явно. Причем подыгрывать он согласен и вашим и нашим. Так, за одну из своих новостей он запросил у Сулика десять тысяч, и Дрофа по совету Семена Поликарповича деньги дал. Вернее сказать, оставил в условленном месте. К сожалению, засечь того, кто пришел за деньгами, не удалось.

– Что это была за новость?

Валентин пожал плечами:

– Не знаю. Скорее всего, какой-то компромат. Но есть и такой вариант, что нет никакого стукача, а просто Сулик с Малютиным ведут двойную игру.

– Не понял?

– Игра в стукача нужна им для того, чтобы убедить коллег начать всеобщую войну против вас. Чтобы убедить колеблющихся. Должно быть, вы слышали об исчезновении машины Сулика? Это же явная провокация. Какой дебил покусится на авто такого паука?

– Ты считаешь, что он сам у себя увел машину?

Валентин кивнул:

– По крайней мере, такой возможности я не исключаю. Главное – я уверен, что они тщательно готовят решительное наступление. В этой борьбе им особенно нужны союзники, а если они еще окажутся и вашими доверенными лицами, так это вообще бесценная находка. Ради этого они не жалеют денег на подкуп.

– Ты можешь назвать, кого они перекупили?

– Нет. Но они пытались это сделать со мной, и довольно бесцеремонно. Это дает повод думать, что подобная операция у них не первая.

Алоис нервно усмехнулся:

– В одиночестве я не останусь.

– Скорее всего, но эти люди уже нацелились на ваше уничтожение, и в целом преимущество на их стороне. Я хочу сказать, что десяток-другой преданных людей вас не спасут. Вы знаете, как это делается, и сами сказали, что оружие и деньги решают все. Затяжной войны не будет. Они тихо и незаметно подрубят вас со всех сторон, а далее – пуля снайпера, и все будет кончено.

Порывисто поднявшись, Алоис подошел к огромному венецианскому окну.

Пушистый ковер скрадывал звук шагов.

– Мне необходимо знать источник твоей информации, – отрывисто проговорил он.

– Я уже сказал: множество косвенных данных, которые следовало лишь суммировать. А документы и прочее… Я неплохо работаю с замками. В кабинете Сулика расположено подслушивающее устройство.

– Черт побери, это же опасно!

– Не опаснее смерти.

– И эти скоты пытались тебя перекупить?

– Точно. И сознаюсь сразу: свои тридцать сребреников я успел получить. Так сказать, в качестве аванса. Но долго думать мне не позволят.

– Даже так?

– Именно. Я уже сказал: эти парни настроены по-боевому. Они уверены, что уже накинули на вас петлю. Я не знаю подробностей, но у них была встреча с Али-ханом и вором Папиком из Питера. Уверен, речь шла о вас… – Опережая вопрос Алоиса, Валентин кивнул:

– Да, да! Та самая подготовка общественного мнения. В отличие от вас они еще верят в силу сходок. Во всяком случае, если большая часть авторитетов не будет особенно возражать, вопрос с вами решат в кратчайшие сроки.

Обернувшись, Алоис желчно усмехнулся:

– Значит, гориллы переходят в атаку! Да, это неприятно, хотя… Знаешь ли ты, почему акульи веки не опускаются вниз, как у всей прочей живности, а поднимаются вверх?

Валентин пожал плечами.

– Вот и они, думаю, не знают. А суть, дружок, в том, что те, кого следует кусать, обычно плавают поверху. Плавают и ничего не видят. Потому и веки акулы начинают свое движение снизу – чтобы до самого последнего мгновения держать в поле зрения противника… Так или иначе, но до сходки они навряд ли меня тронут.

– Я еще не сказал всего. – Валентин внутренне напрягся. Вопреки словам Юрия он опять ступал на край пропасти. Далее идти следовало с осторожностью сапера.

– Что еще?

– Судя по всему, наш загадочный стукачок в очередной раз вышел на связь.

На этот раз с вором Папиком. На этот раз он якобы согласился выдать информацию о четырех вагонах с фарцой для комиссионных магазинов. Китайское шмотье, аппаратура и так далее. Место и час прибытия – за пятьдесят кусков. Должно быть, стукачок не знал о дружбе Папика с Малютиным, а вот Папик дотумкал, чьи это вагоны. И в тот же день послал на стадион посыльного. Короче говоря, Малютин в ярости. Я не слышал всего, но они постараются решить вопрос до сходки.

– Значит, стукач все-таки есть?

– Я сказал лишь о факте. – Валентин посмотрел в глаза Алоису. – Но кто-то из них наверняка играет. Тем более все знают, что ваши связи на железной дороге достаточно обширные…

– Сволочи! – Лицо Заварского перекосилось от ярости. – Твари!.. Ну, да ладно! Они мне за это ответят. Сегодня же!

Валентин потупил взгляд.

– Это будет не слишком разумно, Александр Петрович.

– Разумно?! – Босс впервые повысил голос. – Да я раздавлю их в течение трех-четырех часов!

Бесшумно распахнулась дверь. В зал заглянул юнец с собакой. Даже не взглянув в его сторону, Алоис раздраженно махнул рукой. Охранник юркнул за дверь, утянув за собой упирающегося ротвейлера.

– Паскудники! – Алоис мерил помещение злыми шагами. – Что они о себе возомнили! Стратеги доморощенные!.. Чтобы я стал доносить дешевке Папику про вагоны! Я с ним и встречался-то всего раз или два!

Валентин вздохнул:

– Тот факт, что вы плохо знаете Папика, тоже работает против вас. Если бы вам было известно о его дружбе с Малютиным, вы бы выбрали кого-нибудь другого.

– Неужели!

– С их точки зрения это должно выглядеть примерно так.

– Выродки! – Алоис устало опустился в кресло.

– У вас есть выход. Выловите того, кто придет за этими пятьюдесятью тысячами. При свидетелях. Если это обычный стукач, вы чисты и Сулику придется поджать хвост. А если они затеяли это все сами, то, возможно, испугаются еще раньше. Тогда и вылавливать никого не придется. Так или иначе вы снимете с себя главное обвинение и тем самым выиграете время. Увы, пока они сильнее вас, Александр Петрович, и с этим надо считаться.

Алоис с изумлением уставился на Валентина. Медлительным движением вставил в рот мундштук.

– Да… Сегодня ты явился не с пустыми руками.

Валентин сдержанно улыбнулся:

– Я ведь предупреждал.

– Кстати, насчет тридцати сребреников… Почем нынче продать хозяина?

– Если я назову сумму, вы наверняка обидитесь. Лучше я промолчу.

– Сколько бы это ни было, – внушительно произнес Алоис, – друзьям я согласен платить вдесятеро больше. Так сколько же?

Валентин поднялся.

– Пустое, босс. По этому пункту я высказался, и достаточно ясно. Деньги тут ни при чем. И заглядывал я в замочную скважину только потому, что вы сами ждали от меня чего-то подобного. Здесь на стадион вы меня устраивали не из чистого альтруизма?

Заварский натянуто усмехнулся:

– Положим, я хотел иметь своего человека на стадионе, но вынужден признать, ты превзошел мои ожидания. И по-моему, это заслуживает поощрения.

– Нет. – Валентин покачал головой. – Будем считать, что я расплатился за документы.

– Похвально… – Алоис рассеянно приблизился к столу, запустил руку в карман и достал портсигар. Валентин знал, что босс ограничивает себя в курении, но сегодняшние треволнения, как видно, требовали компенсации. Отломив фильтр, он вставил сигарету в мундштук и щелкнул зажигалкой.

– Что ж… Когда-нибудь мы еще вернемся к этому разговору. А пока Ленечка тебя проводит.

Валентин проследил за тем, как холеные пальцы нажимают на клавишу вызова, упрятанную в столешнице. Бугда рассказывал ему, что одно время Алоис пользовался шелковыми шнурами с колокольчиками на концах – вроде тех, что устанавливали в покоях вельмож в восемнадцатом и девятнадцатом веках, однако неудобства оказались очевидными, и скрепя сердце хозяин согласился на обычную сигнализацию… Откликаясь на зов, в зал вошел юнец с ротвейлером. Аудиенция была завершена. Те же холеные пальцы, оторвавшись от клавиши, спрятали портсигар в карман. Глаза Валентина невольно проследили за редкой вещицей.

Нечто подобное он уже видел. В руках у Яши.

* * *

Воображение – вещь красивая. В сущности, оно – мечта с зажмуренными глазами. Оно может обратить в бесподобного Бельмондо, а может и в птицу, забросив под небеса, в мир кружевных облаков и головокружительных видений.

Воображение – штука опасная. Оно живет на земле незаконно, опасаясь огласки, ибо манит в никуда, дурманит несбыточным. Именно воображение – источник кошмаров – обращает голоса в рык, а тени – в чудовищ. Зачем оно подарено человеку – глубокая тайна.

Валентин сжимал в руке мобильник и, прислушиваясь к голосу Юрия, воображал себя гладиатором, отбивающимся от льва.

– Ты эти свои импровизации брось! Поговорил он, понимаешь, с Алоисом!

Возможно, этот тип тебя послушает, а если нет? Если людей Наиля вообще, к дьяволу, постреляют? С какой стати ты решил, что Алоис снимет с гаражей охрану?

Разве у него мало людей?

– Ну, и не так уж много. Я намекнул, что кое-кто из его доверенных лиц перешел на сторону противника. Он не будет рисковать.

– Черт тебя побери, Валька! Да самым первым делом он устроит чистку всей своей армии, а тот же Яша моментально отследит события и сделает надлежащие выводы на твой счет.

– На это у него не будет времени.

– Найдут, Валек, на ЭТО время всегда найдут.

– Подожди, не кипятись! Чего ты так разошелся?

– Интересное дело! Ты хочешь, чтобы я оставался спокойным? Ты же подставился! Самым натуральным образом! И в случае неудачи тебя раздавят.

Врагов трое: Алоис, Яша и Наиль.

– Не паникуй. Все пройдет гладко. Я знаю Алоиса лучше тебя. Он обязательно уцепится за операцию со стукачком. У него нет выхода.

– Ты полагаешь, что он поверил в козни Сулика?

– Он мерит людей по себе. Если ему интересно плести интриги, почему бы тем же самым не заняться и им? И потом он сообразил, что зарвался, и даже, по-моему, порядком струхнул. Нет, Юрик, Алоис непременно постарается обелить себя перед всей этой гоп-компанией. Ты вспомни! В первый раз на охоту за стукачом выехало полтора десятка гавриков. У них ничего не вышло. Могу побиться об заклад, что Алоис снимет всех своих людей. Гараж останется без охраны.

Вдобавок я шепнул Наилю кое-что о схеме вентиляции гаражей. Они не прольют ни капли крови.

Юрий молчал.

– Ты слышишь меня? Клянусь тебе, все пройдет наилучшим образом. В конце концов, они не Юлии Цезари. И уж, во всяком случае, на шестерку вроде меня обратят внимание в самую последнюю очередь.

– Но когда это произойдет, будет уже поздно.

– Не каркай. Лучше признайся честно, тебе не нравится план только потому, что он не твой.

– За свои я, по крайней мере, был спокоен, а тут… Это не план, а самая настоящая авантюра. Тебя только то и спасает, что они чересчур увлечены взаимной грызней. Но самое главное – я не пойму, зачем это нам нужно?

– Давай считать, что это нужно лично мне.

– Решил наказать Алоиса за увлечение татуировкой?

– Ты меня осуждаешь?

– Да нет, но только уже завтра до твоего босса дойдет, кто же его посадил в лужу.

– Никакой лужи не будет, если ты не проспишь и сделаешь все как надо. Мы еще раз дернем их за нос, только и всего.

– Дай-то бог. – Юрий вздохнул. – Что ты собираешься сейчас делать?

– Вооружусь приемником и буду держать ушки на макушке.

– Советую еще разок проверить то место.

– Не волнуйся, за два дня там ничего не могло измениться.

– Все равно проверь! Будешь уверен на все сто. А я начинаю звонить, как договорились.

– Только, ради бога, не проспи!

– Да уж постараюсь. И еще… По-моему, Валь, за мной кто-то следил.

– Что-что?

– Не знаю, возможно, мне показалось, но чувство такое посетило. Когда разбегались после кафе…

– И что?

– Ничего. На всякий пожарный ускорился по проходным дворам, плащ выпачкал в каком-то дерьме.

– Если дело только в плаще – не страшно. Купим новый.

– Оно конечно, но… В общем, будь осторожнее, Валь.

– Постараюсь.

* * *

В «Москвиче», надев на голову обруч с наушниками, морщил нос плечистый агент. Пальцем он бегло регулировал чувствительность странного, установленного в кабине устройства. Механизм напоминал собой нечто среднее между теодолитом и старинным дуэльным пистолетом. Напарник агента, откинув крышку капота «Москвича», изображал кипучую деятельность авторемонтника.

– Все! Финита ля комедия!

– Что-нибудь услышал?

Агент в клетчатой кепке чертыхнулся.

– Лишь под самый конец беседы. Да и то какие-то обрывки.

– Кстати, мы здесь не одни. Ты заметил? Вон та зеленая «тойота» тоже чего-то подремать пристроилась. Что-то частенько вокруг нашего клиента ошиваются любопытствующие.

– Нам-то что? Плевать. Чинимся – и никому никакого дела!

– Им до нас, может, и нет, а вот нам до них…

– А если это дублеры?

– Ладно, садись скорее за руль. Сейчас доложу капитану.

* * *

Окончив разговор, Валентин прыгнул в свой «жигуленок». Пожалуй, лишь по нелепой случайности его еще не останавливали на улицах. Машину покрывал слой грязи толщиной в палец. Вот такие мелочи и проваливают иногда ответственные дела. Юрий не зря убеждал его перепроверять все по несколько раз. Беды, уверял он, произрастают из зернышек, называемых пустяками.

Забравшись в машину, Валентин завел двигатель. Что ж, советы Юрия кое-чего стоили… Сделав приличный крюк, «жигуленок» выехал на дорогу, выложенную из бетонных плит, и со скрежетом перешел на первую скорость. Кривыми улочками Валентин углублялся в Заводской район. Чем дальше, тем хуже. Дважды он чуть было не завяз и все же в конце концов добрался куда надо. Сразу за обшарпанной булочной стоял трехэтажный, подготовленный к сносу дом. Цель его визита.

Притормозив, Валентин с любопытством огляделся. Как там ни крути, но для съемок руин Великой Отечественной киношникам еще долгонько не понадобятся хваленые мощности Голливуда. В этом месте рушили целый квартал, и мусорные завалы, дыры под оголившимся фундаментом, горы из штукатурки и битого кирпича создавали в совокупности живописный сталкерский ландшафт. Неделю назад он посвятил целый вечер исследованию этого дикого уголка, чем остался изрядно доволен, несмотря на изодранные локти и перепачканные брюки. Единственная вещь вызывала у него тревогу – возможное приближение даты сноса избранного для операции дома. Такие мероприятия строители, как известно, любят творить с кондачка, а порой и под покровом строжайшей секретности. Потому как Ипатьевских домов на Руси еще хватает, а ломать – не строить, – и так далее, и так далее… Он медленно проехал вдоль здания, докатил до угла и, свернув, внезапно обнаружил, что уже, собственно, не едет, а плывет, погрузившись в киселеобразную грязь по самые оси. С трудом ему удалось вырулить на сухое место. Машина пошла бодрее.

– Ага, а это еще что за тимуровцы?

Компания оборвышей в блестящих от влаги сапожках энергично махала ему руками.

– В чем дело? – Валентин высунулся в окно.

Компания оживленно заспешила к автомобилю. Чумазые мордахи, латаная-перелатаная одежонка – ни дать ни взять генералы песчаных карьеров.

– Тачку хотите помыть? Пятачок – и заблестит, как новенькая! – проорал ближайший малютка. От натужного крика лицо у него даже покраснело. – А за червонец сделаем конфетку!

– Держи. – Валентин протянул ему пятерку. Подумав, добавил еще две. – Только быстро, договорились?

– Бу сделано! – гаркнул мальчишка. – Джиги мы в сорок пять секунд умываем.

Только вы стекло поднимите, а то забрызгаем.

Валентин последовал совету. Паренек верховодил ватагой, и ослушаться его было бы неразумным. Вокруг машины немедленно поднялась суета – работать здесь умели шустро.

– Ишь, зараза! Чистоплотный! – Дрофа оглянулся в сторону развалин. – Смекаете, куда он катался?

Доля, грудастый молчун, шевельнул плечом. Хамша тоже не знал, и Дрофа довольно засмеялся:

– Стукач это, парни. Самый натуральный. Сулик его пополам порвет, когда узнает.

– Так, может, нам его того – на перо посадить?

– Это всегда успеется. – Дрофа привычным движением сунулся под мышку.

Ощутив жесткую рукоять нагана, улыбнулся. – Трепался же он с кем-то по телефону. Вот и надо узнать – с кем и о чем. А узнаем, тогда и открутим головенку.

– Этому так просто не открутишь, – прогудел Хамша. – Видел я, как он на ринге машется. Если только втроем, то может и обломиться.

– А пушки, дурила, на что?

– Так, может, и у него ствол имеется!

Дрофа нахмурился:

– Ладно, подумаем…

* * *

На этот раз специальный микрофон был направлен на автомобиль с тремя пассажирами. Слышимое записывалось на пленку и одновременно передавалось в эфир.

– Все понял? – Агент в кепке переглянулся с приятелем. – Похоже, нам подкинут работенку.

– Или наоборот – отнимут. Некого ж пасти будет!..

Требовательно запищала рация.

– «Третий», я «Лев»! Отвечайте!

– «Лев», я «Третий». Слушаю вас.

– Клиента временно оставьте в покое. Его перехватит резервная бригада.

Займитесь «тойотой». Вариант семь, имитация аварии.

– Они наверняка вооружены.

– Вы тоже. В общем, действуйте по обстоятельствам. В случае чего, оружие применять разрешаю. Все ясно?

Агент в клетчатой кепке крякнул.

– Я «Третий», «Лев», вас понял. Действовать по обстоятельствам.

– Вот и приступайте! Приятель залихватски подмигнул водителю:

– Я говорил, подкинут работенку? Вот и подкинули.

* * *

С распахнутым капотом «Москвич» стоял на дороге, а человек с канистрой, размахивая руками, бежал навстречу несущейся «тойоте».

– Вот козел! – Хамша резко ударил по тормозам. – Упустим стукачка!

– Бензинчику, мужички! Пару литриков!..

Пластмассовая канистра легла на капот.

– Ща я ему засвечу! Бензинчиком между глаз!.. – Доля распахнул дверцу.

– Только быстро! – рыкнул Дрофа. Напряженным взглядом он продолжал следить за уходящими вдаль «Жигулями». Что-то щелкнуло, но он не обратил на это внимания. И только когда Доля, хватая распахнутым ртом воздух, осел на сиденье, Дрофа непонимающе повернул голову. И сразу дернулся рукой под мышку. Пистолет с глушителем дважды чмокнул пламенем, заставив Хамшу ткнуться лицом в обшитый замшей руль. Дрофа напряженно замер.

– Эй, ребятки! Так дела не делаются. Давайте поговорим…

– Давай. Что там у тебя? Пулемет Дегтярева? – Черный, утяжеленный массивным цилиндром ствол замер, нацелившись в грудь лучшего сыскаря Сулика. – Вытаскивай. Двумя пальчиками левой руки! Ласково – и на переднее сиденье!

Наган вынырнул наружу, и мужчина тотчас подхватил его, не рассматривая, сунул в карман.

– У кого еще было оружие?

– У Хамши.

– Это который?

– Тот, что за рулем. – Язык у Дрофы заплетался. – Я заплачу… Много заплачу.

– Знаю. И про бабки, и про клад в огороде… – Мужчина бегло оглядел дорогу. Дрофа тоже глянул в зеркальце, рассмотрев приближающуюся легковушку. И звериным чутьем понял, что убийца не станет дожидаться свидетелей.

– У меня есть золото, – заторопился он. – Царские червонцы! Это несколько миллионов. Гадом буду, если вру!..

– Завидую. – Мужчина нехорошо улыбнулся. – Только я не нумизмат.

Страшный пистолет дрогнул в его руке, выпустив подряд еще пару пуль. Дрофу швырнуло на спинку сиденья. Он умер сразу. Спрятав пистолет, убийца пропустил легковушку, нырнув в салон, торопливо обыскал трупы. Документы, еще один ствол, денежная мелочовка и пара зажигалок. Канистру он втащил внутрь, отвинтив крышку, опрокинул на бок. Резко запахло бензином. Сняв ногу Хамши с тормоза, мужчина крутанул руль. «Тойота» мягко съехала с дороги, днищем скрежетнула о щебень. А теперь зажигалку, как гранату, в открытую дверь. Жах!.. Огненно дохнуло в лицо, мужчина с руганью отскочил. Бровям и ресницам все равно досталось. Ну да отрастут, не страшно. Спешным шагом, не оглядываясь, он устремился к «Москвичу». Напарник уже сидел за рулем, нервируя мотор педалью газа.

– Ходу! – Агент забрался в кабину. – Стволы сдадим. Монету поровну.

– Много при них было?

– На пару стиральных машин.

– Стиралки – они тоже разные бывают.

– Потом посчитаем.

* * *

На скорости двигаясь по шоссе, Валентин и не подозревал, какой страшный факел оставляет за спиной. Не подозревал и того, что некто вполне земной только что подменил его ангела-хранителя.

Глава 15

Припарковав «Жигули» на автостоянке, Валентин взглянул на часы. Прекрасно!

Время у него еще оставалось. Он мог не торопясь поразмышлять над деталями предстоящей операции. Нет хуже дела, сделанного впопыхах. Опоздание влечет за собой спешку, спешка приводит к неминуемой ошибке. В их ситуации ошибки не допускались.

Выбравшись из машины, он захлопнул дверцу и недоуменно оглянулся. К «Жигулям» подбегал незнакомый толстяк с нездоровым румянцем на щеках, плотный, коротконогий, – словом, из породы борцов сумо. Наклонившись, толстяк потрогал номерной знак и тут же что-то крикнул стоявшим неподалеку приятелям. Валентин мысленно чертыхнулся. До сих пор ссориться с «бойцами» ему не приходилось. Он знал, что на ночь машины следует возвращать на стоянку. Ими пользовались «бригады» Сулика, но в этот раз он этого не сделал, опрометчиво задержав транспорт более чем на сутки. Оно и понятно. Раньше он не ходил в гости к маленьким девочкам, что позволяло ему быть более внимательным. Положение осложнялось тем, что сегодняшней ночью «жигуленок» им, видимо, потребовался.

– Ты чего же, кобел, позволяешь себе! – Раскинув руки, борец сумо двинулся на Валентина.

Приятели оставались на своих позициях, предпочитая наблюдать. Покосившись в их сторону, Валентин выжал из себя дружелюбную улыбку:

– Не будь люмпеном, керя. Ну, походили вечерок пешком, не охромели же, верно? Машина в исправности – сияет, как медный таз. Чего шуметь?

– От падло!.. – Борец сумо в изумлении приостановился. Обычно такие бросаются сразу и бьют в полную силу, не соразмеряя.

Валентин собрался было произнести дипломатическую фразу, но понял, что не дослушают. Одно из развлечений этих джентльменов – ударить по губам говорящего.

Он быстро шагнул назад и тем самым пришпорил события. Борец ринулся на него, занося пухлую руку. Мгновение – и Валентин встретил противника ударом ступни под коленную чашечку. И тут же откачнулся назад. Хватая ртом воздух, борец сидел на асфальте и бешено матерился.

– Я же говорил, не будь люмпеном, – пробормотал Валентин.

Приятели нападавшего были уже рядом. Двоих или троих он немного знал, но это ровным счетом ничего не значило. Кодла есть кодла, и для этих парней он однозначно являлся чужаком.

– Все путем, парни. – Он помахал им рукой. – Чего вы распсиховались?

– Мы-то спокойны, хобот. Ты не нервничай. – Ближайший из бойцов, чернявый, мускулистый паренек, холодно улыбнулся. – Нельзя обижать безнаказанно. Ты не лорд, а он не фраер.

– Говори, говори. – Валентин сунул руку за пазуху, и жест этот немедленно насторожил их. Впрочем, он не сомневался, что в их кармашках кусачих сюрпризов найдется значительно больше. Однако в таких делах лучше мутить воду до последнего. Иные при таком жесте отступались, а драки Валентин в самом деле не хотел.

– Главное, ребятки, не забывайте: аптека за углом, больница через квартал.

– Чего это ты задергался? Вынь ручонку-то!

– Виноват. – Валентин с готовностью поднял руки перед собой, а в груди уже самостийно и неуправляемо разгоралось азартное чувство. – Видишь, как дрожат?

Все оттого, что страшно.

Чернявый озабоченно шевельнул бровями. Густая, подползающая к самым глазам щетина, волосатые руки, рельефная и столь же лохматая, выглядывающая через расстегнутый ворот грудь, – словом, красавец, каких поискать. И совершенно не к месту Валентин вдруг подумал, что женщины за этим чернявым, должно быть, бегают табуном. Волосатость – она тоже многих сводит с ума.

Не слишком искренне он подмигнул чернявому:

– Может, разойдемся? Все ж одной крови, чего нам делить?

Чернявый покачал головой и сделал шаг.

– Значит, хочешь задать работу лепилам?

– Они тебе самому понадобятся. – Волосатый соблазнитель женского пола оглянулся на дружков, словно убеждая себя в том, что сил у них предостаточно. – Откуда ты такой говорливый?

– Из Брянского леса, керя.

– А здесь что делаешь?

– Ливер давлю. За такими, как ты…

Разумеется, чернявый не собирался беседовать с ним. Валентину попросту заговаривали зубы. И прыгнул он в самый неожиданный момент, с ходу отработав довольно лихую вертушку. Ноги его мелькнули совсем рядом, крошки земли стегнули по щеке. Валентина спасла всегдашняя реакция. Не таким гаденышам его бить!..

Блоком отбив повторный выверт ноги, он поднырнул под выброшенный кулак и дважды ударил парня в лицо. Раунд был закончен. За явным преимуществом, без очков.

Компания с недоумением наблюдала, как их приятель заваливается на машину.

– Вот и все, – объявил им Валентин. – Про больницу и аптеку я уже говорил.

Есть какие-нибудь возражения?

Возражений не было.

* * *

Чапа сидел в своей излюбленной позе, забросив грязные башмаки на стол, по обыкновению сплевывая табачными жевышами в бумажные кулечки.

– Физкульт-привет! – Валентин прошел прямо к окну и распахнул створки. – Духотища-то какая!

– Парниковый эффект…

– Парниковый эффект – это когда кулек полиэтиленовый на шарабан натягивают. А то, что у тебя здесь, – малость по-другому называется. Что ты, интересно, вытворял?

– Бабу насиловал.

– Чего-чего?

– Во сне, – мутно пояснил Чапа.

– Ах, вон оно что!

– И прикинь, сначала, блин, сопротивлялась, ногтями полосовала, пиналась, а после, когда, значит, проняло, как клещ впилась. Оторваться не мог. И проснулся-то потому, что хотел вырваться. Такая вот похабь, Валек, снится.

– Говорят, Чапа, сон – душа человека.

– Иди ты!.. Я их, дур, пальцем никогда не трогал.

– Из лени, дружок! Исключительно из лени!

– Черта с два!

– Когда-нибудь в более радужном настроении обязательно приглашу тебя в баню.

– Это еще зачем?

– Да так… – Валентин достал из тумбочки радиоприемник, привычно закрутил ручки настройки. – Чистое любопытство. Один раз в жизни полюбуюсь на тебя мытого.

– То же мне удовольствие!

– Не скажи!..

– Между прочим, заглядывала Степанчикова бикса. Велела забежать за пайком.

– Что еще за паек?

– Откуда мне знать? – Чапа хмыкнул. – Немытым, сказала, не полагается.

– Узнаю. – Валентин сунул приемник под мышку и направился к выходу. – Не скучай!

* * *

Все шло привычным порядком. Со стороны залов доносился грохот железа, в окна было видно, как пропыленные рабочие разгружают вновь прибывающие автофургоны. Спорткомплекс работал, как четко отлаженный механизм.

На этот раз он застал в кладовой обоих. Аккуратно смежив колени, Гоша сидел в уголке и читал измятый газетный лист. На лице его было написано сосредоточенное внимание. Подобные клочки он подбирал на полу и на улицах, забивая ими все карманы. Если он не сидел в темноте, то обязательно читал. По наблюдениям Валентина, читал Гоша удивительно быстро и так же быстро забывал прочитанное. Может, оттого и не пропадало его неиссякаемое любопытство к печатному слову. Николай сидел рядом с ним, держа в руках черенок сломанной лопаты, невидящим взором вперясь в пасмурную от грязи стену. Он находился в очередной «коме».

– Братский привет народам подземелья! – Валентин прикрыл за собой дверь.

Увидев вошедшего, Гоша смущенно вскочил, сделал два шага в сторону, но, заметив протянутую руку, тут же поспешил навстречу. Уголки его губ судорожно подергивались, не решаясь на открытую улыбку. Вето, наложенное обществом…

Ответив на рукопожатие, Валентин прошел к скамье, по пути потрепав Николая по голове.

– Что такой мрачный, Колюнь?

Тот даже не шевельнулся. Расположившись на краешке скамьи, Валентин оглядел заваленное ведрами и тряпками пространство. Невесело. Совсем невесело!

Грязь, спертый воздух, недостаток света… И подумалось, что, должно быть, они проводят здесь немало времени. Если все представить, жутко станет! И впрямь настоящие дети подземелья…

Он нахмурился, и враз накатила тоскливая волна безысходности. С ним это иногда случалось. Точно исподтишка и с силой некто невидимый наносил затрещину, возвращая из мира иллюзий на грешную землю. Изучающе, словно впервые увидев, он взглянул на двух приятелей. Две покалеченные судьбы, два несчастных полусумасшедших существа. Изъясняясь языком фашизма – два недочеловека. Но кто сделал их таковыми? И почему, болтая о дарвиновском отборе, любители арийской чистоты поминают о талии, бедрах, окружности головы, но не о внутренней начинке человека?.. Да уж! Нет здоровых людей на планете, возможно, и не было никогда.

Да и в чем следует видеть это пресловутое здоровье? В бицепсах, в «скважности» голоса, в способности сострадать или в способности «мочить» не моргнув глазом?

Вот ведь вопросик! И те, кто беззуб, по идее – всегда в проигрыше. Потому что изначально готовы простить, подставить щеку, уступить место под солнцем. Но ведь не срабатывает дарвиновская селекция! Три тысячи – или сколько там лет – волчья часть человечества изводит оленью, а мир живет и живет, число «олешек» отнюдь не умаляется. Добро «борется» со злом, хотя бороться оно не умеет, а главное – не хочет. Ну не может иной интеллигентик выстрелить в человека! И ударить порой не может. Какая же это борьба? Однако ведь и у волков ни хрена не выходит! Ни в армии, ни в зонах. Грызутся, наступают, но на позициях топчутся тех же. И все до единой войны заканчиваются мирными подписаниями. Почему? Стало быть, есть некий подсуживающий рефери? Некий всемогущий наблюдатель, что не дает волю зубастым? Где там мудрствующие атеисты со своими ответами? Ау, откликнитесь!..

Поднявшись, Валентин прошелся по помещению, но, заметив, что Гоша тоже собирается встать, поспешил снова сесть на скамью. Да… Командочку он себе подобрал замечательную! Хоть смейся, хоть плачь. Отчего же так вышло, что именно они стали его единственными помощниками в этом гадючнике? Даже Чапа, мужик невредный, надежный, и тот на роль помощника не прошел, а вот они прошли, сумев стать его глазами и ушами в этом паскудном месте. Во всяком случае, самому себе он мог честно признаться: без них ему было бы во сто крат труднее.

Вздрогнув, Валентин поймал себя на мысли, что он бесконечно одинок здесь.

Там, снаружи, его мог поддержать Юрий, но в этих стенах он должен был полагаться исключительно на себя. Эти двое защитой ему не являлись, – напротив, они сами нуждались в его опеке.

– М-да… – Валентин откашлялся. – Так что там у нас на повестке дня?

Гоша смущенно пожал плечами. Он все-таки успел встать.

– Да садись же, чего ты! – Валентин подавил в себе вспыхнувшее раздражение. Нельзя было на них злиться! Раздражаться на убогих может только бессовестный человек.

– Не знаешь, Коля не ходил к врачу?

– По-моему, нет. – Гоша робко присел на краешек скамьи, аккуратно сложив газетный лист, спрятал в карман штормовки. Освободившиеся руки опустил на колени, правой ладонью застенчиво прикрыл дыру на брюках.