Текст книги "И опять Пожарский 5"

Событие пятьдесят второе

На этот раз испанцы нагрянули с моря. Десант, Ёшкин кот. Приплыли гишпанцы на пяти кораблях. И как удачно-то приплыли, буквально за два дня до этого тоже на пяти кораблях Якоб увёз очередную партию морисков и морранов. А ещё ведь одна удача была. Прибыли они 4 января по католическому календарю. У русских Рождество. По этой самой причине в самом Сантандере не было ни одного «русского». Трофим Фёдорович Андреев глава «русской» диаспоры в Испании организовал по этому поводу праздник, и чтобы не смущать католиков назначил его в бывшем монастыре. Собрались все и мужчины и женщины и дети. И те дети, что родились уже у некоторых бывших рабов и рабынь и ещё ведь другие дети появились в Сантандере. В позапрошлое посещение города Башелем Касином, это когда полк по дороге на Торрелавегу уничтожили, мориск поинтересовался, а не надо ли выкупать детей.

– Каких детей? – не понял Андреев.

– Среди продаваемых рабов, не мало и детей, мальчики и девочки.

– Обязательно покупай. Только, пожалуйста, на самом деле русских. Нет, детей всех жалко, но не можем же мы всех рабов в мире скупить, – ответил Трофим на вопросительный взгляд пирата.

Вот в последний раз кроме почти сотни девушек и сотни юношей Касин привёз и почти полсотни ребятишек от семи до двенадцати лет обоего пола. Детей разобрали в семьи, да ещё и с обидами, всем хотелось помочь беднягам. Вообще же «русских» в Сантандере теперь уже без малого восемь сотен. Русских, именно из России и польской Украины, чуть больше половины. Остальные болгары, сербы, греки, ляхи, чехи, молдаване, французы. Есть даже и совсем чудные поселенцы. В самый первый раз у Башеля Касина Якоб Ротшильд забрал китайца, эфиопа и двух индейцев с Нового Света. Вот мориск и привёз с одной из партией выкупленных рабов трёх эфиопок и ещё двух индейцев, думал, что они снова нужны будут. Но купец их забирать не стал, так они в Сантандере и прижились. Уже и по-русски лопочут. Уже и переженились все. Высокие и красивые эфиопки прямо в драку ушли. Как говорит князь Пожарский – «экзотика».

Праздновали себе Рождество, и вдруг прилетает сам алькальд Сантандера Родриго де ла Серда и, заламывая руки, начинает причитать, что в город на кораблях прибыло целых два полка пехоты.

– Сколько это человек, где сейчас корабли, и что они собираются делать? – попытался направить разговор в правильном направлении Трофим.

Не сразу, но подействовало. Чуть успокоившись, взяточник рассказал, что на пяти кораблях прибыло больше тысячи пехотинцев, в основном пикинеры, но есть и мушкетёры, Главным у них генерал Альбер де Линь-Аренберг.

А собираются они выяснить, куда деваются войска, посланные в Сантандер, и с ними больше десятка инквизиторов. Сам же алькальд удрал от греха подальше, резонно рассудив, что пытки инквизиторы начнут именно с него.

– Не дрейфь, переживём и эту напасть, – похлопал испанца по хилому плечу воевода и отправил с пацанёнком Артёмкой «праздновать», – Налейте там дону водки в бокал побольше.

Сам же собрал сотников. Все подписавшие договор с князем Пожарским должны были одну неделю из двух проводить в монастыре и учиться военному ремеслу. Вторую неделю мужчины проводили в Сантандере и занимались обустройством своих домов и наведением порядка в городе. За прошедшее время из маленького заваленного грязью и нечистотами городишки Сантандер превратился в большой процветающий на торговле и чистейший в Европе город. Здесь не было нищих, не было мальчишек попрошаек, не было преступников, а, следовательно, и рогаток на улицах по ночам. Город патрулировали милиционеры из русских и этого вполне хватало. Крыши на большинстве домов покрыты новой черепицей, во многих домах в окна вставлено стекло, что привозил регулярно с собой Якоб Майер Ротшильд. Какого лешего ещё испанцам надо?

А ведь как торговля поднялась. Вслед за Башелем Касином сбывать награбленное честным трудом повадились и другие капитаны. В город потянулись испанские купцы со всего севера страны и тоже себе дома понастроили, и улицы перед домами замостили. Не город, а мечта любого государя. А этим не имётся. Шлют и шлют войска. Только ведь русская колония при этом увеличивается и крепнет. Уже почти четыре сотни воинов может выставить. И против них прислали тысячу пикинеров. Ещё бы с кольями прислали. Теперь главное не перебить эту тысячу, а перебить так, чтобы ни один случайно не ушёл. В Сантандере войска исчезают бесследно, как и инквизиторы. Ужас, там колдуны, наверное, живут! Лучше дезертировать, чем идти воевать в Сантандер.

Стоп. В порту ведь пять кораблей. С ними что делать? Проще всего утопить. Но они тогда заблокируют причал, мачты будут торчать из воды. Мешать будут купцам. Придётся захватывать. Однако ведь у него всего два десятка настоящих вершиловцев. А кораблей пять и на каждом под сотню экипажа. Да, задали гишпанцы задачку.

– Смотрите, ребята, в город мы не пойдём, там ещё стёкла побьём. Жалко. Опять людей пугать не стоит. Нужно их сюда заманить. По дороге окружить и перестрелять. Если их тысяча, то это всего по три выстрела сделать. Главное, чтобы не разбежались. Потом вылавливай их по всей округе. Значит, нужно окружить. И самое подходящие место – это начало нашей долины. Там кругом горы и только одна дорога. Вот там гишпанцев и будем ждать. Закончили праздновать. Я скатаюсь до Сантандера и позову их в гости. Хорошо позову и потом заманю сюда, а вы готовьтесь.

Событие пятьдесят третье

Патриарх Филарет выехал в Вершилово на седмицу раньше основного каравана возов и карет. Дела по дороге были. Хотя как по дороге? Почти в противоположной стороне от Москвы были дела. Нужно было патриарху заехать в Троице-Сергиеву лавру, прихватить в Вершилово приготовленные для Петруши бумаги. Когда князь Пожарский меньшой попросил его разыскать эти бумаги, Филарет чуть не присел. Пётр Дмитриевич посетил его перед отъездом из Москвы в Вершилово и попросил разыскать все бумаги касающиеся посольств Руси в Персию и наоборот – посольств персиян в Москву.

– Уж не собираешься ли ты Петруша ещё и с шахом воевать? – осенил себя крестом патриарх троекратно.

– Что вы, Ваше Святейшество, с точностью до наоборот, хочу торговлю с шахом наладить. И вот сначала разузнать хочу, как отношения между нами и персами развивались и как они сейчас выглядят, – благостно так улыбнулся Пожарский.

От этой улыбки всё похолодело внутри у патриарха. Нет, просто так этот «товарищ» (надо же, прицепилось слово) ничего не делает. От его благих поступков половина Европы в ужасе, не дай бог и их его «милость» коснётся.

– Петруша, ты уймись! У нас с шахом мир и союз почти. Они к нам регулярно послов шлют и мы тако же. Вместе даже против османов биться собирались, – свёл брови патриарх.

– Ваше Святейшество, чистую правду говорю, хочу просто наладить вершиловскими товарами торговлю с персами. Хочу разузнать нельзя ли в Дербенте и в других иранских городах, в Баку, например, наши торговые дворы построить. И ещё бы человечка мне нужно из посольского приказа, который давно там трудится, желательно ещё со времён Фёдора Иоанновича или Бориса Годунова. Может, живы ещё послы, что туда ездили, хочу с ними лично пообщаться.

Патриарх задумался. Если торговлю расширять Пётр хочет, то отчего бы и не помочь. А что, вон купцы со всей Европы вшивой вереницей выстраиваются на Владимирском тракте, всё серебро и золото, поди, уже у себя выскребли, чтобы диковины из Пурецкой волости приобресть. Пусть и магометане в нашу страну золото везут.

Нашлись бумаги. И не мало. Про одну и сам Филарет вспомнил. Ещё молодым он был, когда при Фёдоре Иоанновиче отправляли в посольство князя Звенигородского в Персию. «Статейный список» князя Андрея Дмитриевича Звенигородского разыскали в посольском приказе. Нашлось и «Сказание о хождении за три море тверского купца Афанасия Никитина», о котором Пётр Дмитриевич упоминал. Целый сундук бумаг и пергаментов приготовили для Петруши. Вот за ними в лавру и отправился сейчас патриарх. Можно было, конечно, затребовать бумаги сюда, в Москву, но перед дорогой дальней, да общения долгого с родственниками датскими, решил Филарет припасть и к мощам Сергия. Чтобы сил дал и разумения, как быть с Петрушей. Кто он? Сатана или посланец Господа? Что не просто человек, уже понял Филарет. А вот помогать ему или сдерживать в меру сил?

Тут незадолго до отъезда заговор против младшего Пожарского раскрылся. Пятеро самых родовитых бояр решили извести Петрушу. Ядом его уморить. Да язык за зубами удержать не смогли, чуть не по всей Москве ходили и бахвалились этим. Как дети малые. Патриарху сразу о том донесли. Он сначала хотел всех пятерых в железа заковать да и отправить, как последнего Салтыкова, вместе со всеми чадами и домочадцами и всеми крестьянами, что в крепости у того были, Сибирь осваивать. Подумал и решил хитрее поступить. Вызвал к себе старшего из бояр – князя Фёдора Ивановича Шереметева и, усадив за стол, велел принесть миску квашеной капусты и хлеба ржаного.

– Угощайся, боярин, боюсь, что очень долго теперь других разносолов не попробуешь.

– Почто? – аж поперхнулся князь Шереметев.

– Да вот, донесли мне, что решили вы с ещё четверыми думцами извести князя Пожарского меньшого. Татьба это. Хочу вас вот в Сибирь отправить медведей травить.

– Лжа это! – подскочил боярин.

– Ладно. Раз ты мне, патриарху всей церкви православной в нашем отечестве, говоришь, что это лжа, значит, так оно и есть. Не поедите вы в Сибирь. Я только грамотку вот Петруше заготовил, – Филарет помахал перед носом у Шереметева свёрнутой грамотой с печатью привешенной, – Где все эти лживые слухи про вас отписал. Пусть Пётр Дмитриевич сам разбирается. Дозволил ему поговорить с вами о деле том. Он вон с Колтовским-то хорошо «поговорил».

Патриарх взял пальцами из миски щепоть капусты и с хрустом разжевал.

– Как думаешь, князь, выстоят ваши боевые холопы и дети боярские против вершиловского полка? Вас ведь пятеро, тоже, поди, можете полк собрать, а то и поболе. Что-то побледнел ты, боярин. Сомневаешься в людишках своих? Или нет, это ты в боевых холопах боярина Морозова сомневаешься.

Шереметев бухнулся на колени и несколько минут ползал у ноги и выл. Пришлось позвать двух монахов, из тех, что сотник Пырьев натренировал и потом ещё и в Вершилово их лях Заброжский с немцами учили.

– Поднимите боярина, в ногах он ослаб. Да вон на лавку усадите, – мотнул он головой на стоящую у стены лавку.

Те подняли Шереметева как щеночка малого за шкирку и усадили к стеночке.

– Слушай, боярин, повторять я не буду. Сделаешь, так как сейчас скажу, и позабуду я грамотку отправить. И остальных заговорщиков это касается. Сам с ними, как у татей заведено, в кабаке пообщайся.

Боярин икнул и изобразил на челе внимание, но потом снова икнул. Пробило его. Пришлось приказать принесть попить кваску князю.

– Всё сполним, Ваше Святейшество, сатана попутал, – Шереметев стал истово креститься.

– Вот об этом и поговорить хочу. Надо теперь вам перед богом нашим Иисусом Христом замолить прегрешение. А потому, построите каждый в городах разных по два приюта для сирот, человек на двадцать. И чтоб учителей наняли и кормили хорошо. Проверю потом. Будет там пацанам хуже, чем в приюте, что Государь построил на Москве, вспомню о грамотке. Дальше. Построите вокруг Москвы пять приютов для юродивых и болезных, что в Москве на папертях побираются. Послов ныне много в Москве-то, не удобно иноземцам столь много нищих показывать. Пусть они живут в тепле и сытости подале, и за вас богу молятся. Дальше…

– Всё сделаем, Государь, – перебил его боярин.

Филарет сморщился. Душегубы, блин. Скоморохи!

– Дальше. Сколько у тебя деревенек и сёл, князь?

Лоб Шереметева покрылся испариной, за добро испугался.

– Да, сколько бы ни было. Во всех построишь школы при церквах и будешь детишек учить с семи годков письму, чтению, цифирям и слову божию. Понятно ли?

– Дак где же я учителей найду таку прорву? – выпучил глаза Шереметев.

– Где-то яду ведь нашёл. Я как вернусь из Вершилова, проверю. И «товарищам» своим скажи, чтобы тако же поступили. Я попрошу у Петра Дмитриевича человечка, чтобы он объехал все ваши вотчины и проверил исполнение сего дела. Ну, и последнее. От каждой своей вотчины отправишь одну молодую семью в Царицын. Это ведь целое село у тебя там образуется.

Я воеводе Царицына грамотку пошлю, чтобы он им землицы выделил. Ты же их не голыми-босыми посылай. Купи две коровы молодые, да пару лошадей справных, одёжку справь. Самое плохое, что там леса нет. Так ты с дьяком Переселенческого приказа Коробовым встреться и дай ему денег, чтобы он по Волге туда строительный лес доставил, как только реки вскроются. Крестьяне те вольными станут. Всё кажись? Или ещё как хочешь грех свой замолить? – Патриарх навис над прижавшимся к стенке боярином, – Чуть не забыл. Если всё в точности исполните, то награжу вас всех пятерых новой медалью, что выпускают сейчас в Вершилово. Называется она «За укрепления православия». Много ведь богоугодных дел вы сотворите. По заслугам получите. Иди боярин. Собираться в дорогу мне пора.

Событие пятьдесят четвёртое

Король Испании и Португалии Филипп IV встряхнул головой и попытался сосредоточиться на том, что сейчас говорит граф-герцог Оливарес. Получалось не очень. Ужасно болела голова, и клонило в сон. Бал закончился только с восходом солнца, а после утреннего богослужения Гаспар де Гусман-и-Пиментель попросил его присутствовать на совете. Больше всего Филиппа тяготили именно вот такие заседания, он переложил на могучие плечи своего valido (официальный королевский фаворит) графа-герцога Оливареса всю эту тягомотину по управлению правительством, сделал его личным камергером и магистром ордена Алькантара. Но видно случилось что-то и впрямь исключительное. На совете кроме Оливареса присутствовал ещё дон Хуан Мануэль Перес де Гусман и Сильва, 8-й герцог Медина-Сидония, командующий испанскими войсками в Нижних землях Амброзио Спинола и Великий инквизитор Андрес Пачеко – Епископ Куэнки и Патриарх Индии, который сейчас руководил Трибуналом священной канцелярии инквизиции. Дон Гаспар рассказывал что-то о маленьком портовом городке на севере страны. Сантандер. Филипп ничего не помнил об этом городе. Он снова отвлёкся. Представил, что у них с Изабеллой родился мальчик – наследник. На самом деле Филиппу не везло. Сначала несколько лет Изабелла вообще не могла понести, а затем обе родившиеся дочери и Мария Маргарита и Маргарита Мария Каталина умерли практически сразу после родов. Они женаты уже почти десять лет, а ни то, что наследника, даже вообще детей нет.

– Ваше Величество, вы нас не слушаете? – вывел из задумчивости короля вопрос графа-герцога.

– Так что там с этим Сантандером? – вновь попытался сосредоточиться Филипп.

– Я послал туда по дороге в Голландию два полка пехоты. Они разберутся с этими заговорщиками и отплывут на помощь войскам, осаждающим Бреду.

– И что же там за заговорщики? – приободрился король.

– Ваше Величество, я докладывал, что там происходят странные вещи. Исчезают посланные туда представители инквизиции, кроме того по дороге в Сантандер исчезла сначала рота, а потом и целый полк. Ну, рота могла и дезертировать, а вот исчезновение целого полка, – Дон Гаспар закатил глаза к потолку.

– Ваше Высокопреосвященство, а что вы скажите, – переключил внимание Филипп на Великого инквизитора.

– С войсками послано два десятка инквизиторов, но думаю, что все эти исчезновения не имеют ни какого отношения к церкви. Мятежники просто разгромили тот полк. Нужно отправить туда больше войск. Это было тихое спокойное место, Кантабрия сильно пострадала во время последних двух эпидемий чумы. Там и народа почти не осталось.

– Тогда откуда там столько мятежников, что они легко перебили целый полк, – сжал скулы граф-герцог.

– Хорошо, – поднял руку король, останавливая назревающий спор, – эти два полка уже добрались до этого Сантандера?

– Скорее всего.

– Можно мне кое-что прояснить, – прокашлялся герцог де Гусман.

– Вы что-то знаете? – обратил на себя внимание и молчавший пока Амброзио Спинола.

– В этом порту находится небольшое поселение московитов, их купцов. Правда, теперь они называются Российской империей.

Король, а за ним и остальные рассмеялись.

– Купцы называют себя «Российской империей»?

– Нет, Ваше Величество, Московия, страна, что расположена на востоке от Польши, теперь называет себя Российской империей. Этот статус уже признали за ними Польша, Дания, Швеция, Франция и Ватикан. Наверное, все слышали о товарах из Пурецкой волости. Так вот эта «волость» находится на востоке этой империи.

– Это всё очень поучительно герцог, но причём здесь Сантандер? – рыкнул фаворит.

– Я же говорю, что там есть небольшая колония русских купцов из этой «волости» и по слухам город сейчас процветает на торговле с ними. Как бы войска там не переусердствовали. Мы рискуем остаться без их фарфора, стекла, средства от цинги, без шоколадных конфет и ещё десятка вещей, которые делают только там. Та же бумага, перьевые ручки, чернильницы-непроливайки.

Филипп вспомнил, что на днях он подарил Изабелле чудесную золотую корону как раз изготовленную в Пурецкой волости.

– Дон Гаспар, надеюсь, наши войска не будут грабить купцов из этой самой империи?

– Нда! Я тоже надеюсь. Может нам послать туда срочно сеньора Амброзио? Эти два полка на пяти кораблях посланы ведь для него.

– Да, генерал, выезжайте немедленно. Не знаю, насколько сильна эта новая азиатская империя, но лишиться их товаров из-за распоясавшихся мародёров не хотелось бы, – подвёл итог совету граф-герцог.

Событие пятьдесят пятое

Российская императрица Дарья Иоановна по дороге в Вершилово поняла, что она в тягости. Подозрения возникли у неё ещё до выезда из Москвы, но теперь уже нет сомнения, регулы не пришли. О подозрениях этих даже боялась поделиться с кем-либо Государыня. Точно ни куда не отпустят. Только ещё больше дворни понагонят. С этими-то не понятно, что делать. Ну, и, конечно же, хочется посмотреть хоть одним глазком на сказочное Вершилово.

До свадьбы, вернее, до поездки в Москву, Доротея Августа представляла себе русских этакими варварами, викингами в звериных шкурах. Нет, это были простые люди и шкур они не носили, скорее уж их одежды можно было назвать, излишни роскошными, везде, где можно была золотая парча, атлас, бархат. Дикость, но дикость излишней роскоши. А викингов среди бояр и приближённых мужа было всего двое. Отец и сын Пожарские. И если у старшего Пожарского это впечатление смазывала сильная хромота, то вот Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой был именно викингом из сказок. Он был огромен, он был силён. Бугры мышц перекатывались под одеждами. А взгляд? Он не смотрел на тебя, он разглядывал. Сходу, вот с одного этого взгляда, определяя, что ты за человек, и стоит ли с тобой иметь дело.

Михаил и патриарх Филарет – Мишин отец, называли его ласково «Петруша». Недавно, уже хорошо освоив русский, Доротея спросили мужа, почему они называют князя Пожарского «Петрушей».

– Так «Петруша» и есть, добрый, заботливый, ласковый, – ответил за мужа находившийся рядом патриарх. И император закивал, мол, что тут непонятного – «Петруша», свет в окошке.

Может Дарья Ивановна ещё не очень хорошо понимает тонкостей русского языка, но ей при слове «Петруша» представлялся маленький мальчик со светлой головкой, голубыми глазами и доброй улыбкой. У князя были светлые волосы, почти золотые, яркие, голубые, даже скорее синие, глаза и добрая улыбка. Только от этой улыбки канцлер Швеции Оксеншерна начинал икать. А от взгляда синих глаз хотелось спрятаться даже ей, что уж о врагах говорить. Да и можно ли говорить о «врагах» этого викинга. Враги – это те с кем борются, сражаются, кто может тебе навредить. Как можно себе представить «врага» этого великана со светлой головкой? Самоубийц осуждает церковь, любая церковь, их даже хоронят за оградой погоста. Назвать себя врагом младшего Пожарского, это хуже чем повеситься. Там предсказуемый конец, а здесь?

Так ведь и назвать его «кровавым» нельзя. Он, со слов Михаила, переживал за каждого своего воина, берёг их. И противники, хоть и укладывались потом в горы, но только те, кто противостоял с оружием в руках и не сдался. Сдайся вовремя и тебя сытым довезут до тюрьмы, где ты будешь опять в сытости и тепле работать два года, дробя камень для великолепных русских дорог. Именно «русских». Есть в Европе римские дороги. Не везде, очень мало их. А все, кто побывал в России, хотят иметь у себя «русские дороги», никто не хочет «римские». Почему?

Когда в Дании, при дворе её дяди короля Кристиана, объясняли диковины из Пурецкой волости, то говорили, что туда перебрались лучшие учёные из Европы и научили московитов делать эти вещи. Сейчас российская императрица Дарья Иоановна понимала, что это глупость. Что же они там у себя во вшивой Европе всего этого не делали. Понятно, некогда, нужно вшей по себе гонять и чесаться. Недавно приехали со своими дворами мать и бабушка. Доротея Августа бросилась, было, их обнимать, но, не добегая пары шагов, вспомнила о кишащих на родственниках насекомых и отпрыгнула прямо назад, даже руки вперёд выставила. А потом два часа уговаривала мать и бабушку сходить в баню и прожарить там же все вещи. Мать купилась на эльфийскую корону в качестве компенсации за такое издевательство, а вот с бабушкой Софией пришлось целую войну затеять. Капитулировала королева только после обещания Михаила открыть в её владениях филиал банка «Взаимопомощь».

– Уговорю я Петруша, даже не сомневайтесь, Ваше Величество, – а сам в бороду улыбается, нет силы против Пурецкой волости, ни у кого нет.

Ещё одним примером того, что не «немцы» научили русских, а русские немцев, были две недавно присланные в подарок на Рождество картины. Автором одной, наверное, был ученик Рубенса ван Дейк. На картине был изображён крест с распятым на нём Спасителем. Обычный сюжет. Если бы! Крест летел над чёрным озером или морем и только один луч света был нацелен на сына божьего. Иисус висел, низко склонив голову, и совсем не было видно лица. Может он уже умер? И вот летит сейчас к Богу, к Отцу, просить простить этих глупых людей. В них есть этот малый светлый лучик добра, нужно только постараться не загасить его случайно, а раздуть, расширить. Помочь надо. У дяди в Копенгагене была одна картина ван Дейка. Это были настолько разные картины, что сразу становилось ясно, что рисовали их два совершенно разных человека. Хороший, даже очень хороший, художник и что-то за гранью гениальности. Ты просто не в силах постичь грандиозность его замысла. Не дорос. Не там учился и не там родился. Ты не русский.

Вторая картина была под стать первой. На ней была изображена она – императрица Дарья Ивановна. Она стояла спиной в царском наряде, вся в золоте и драгоценных камнях. Стояла и смотрелась в большое в человеческий рост зеркало, что умеют делать только в Пурецкой волости. А из зеркала смотрела на зрителя не Государыня, а простая девчушка в обычном европейском платье, без головного убора и не было на ней ни золота, ни каменьев, ни жемчугов. Мечтательная улыбка играла на губах. Девушка в зеркале хотела выйти замуж за доброго и сильного монарха, вот как император России Михаил Фёдорович. Хотела быть счастливой.

Стоявший чуть поодаль от монархов, патриарх Филарет кашлянул и спросил привёзшего картины князя Шуйского:

– Знаешь ли, кто эту картину нарисовал?

– Да, Ваше Святейшество. Это работа двух живописцев, самого Рубенса и его нового ученика Рембрандта, тоже голландца.

– Фёдор, – окликнул патриарх личного государева дьяка, – Ты грамотку напиши. Рембрандту, за картину эту, дворянство российское положено, а Петру Павловичу Рубенсу баронский чин давно пора было дать. Ну и Петруше спасибо пропиши. Они, без экивоков великие живописцы, но придумать такое только князь Пожарский может. Куда им самим! В носу у них не кругло!

Событие пятьдесят шестое

– Делайте ваши ставки, панове. В прошлый раз выпало чёрное. Подумайте. Всё ставок больше нет. Яцек, крути, – молодой паренёк крутнул рулетку и чуть погодя бросил туда шарик.

Шарик, ярко-красный и блестящий, весело побежал по ободу против часовой стрелки. Само же колесо, завораживая красно-чёрной полосой с невидимыми на такой скорости цифрами, крутилось в противоположную сторону. Вот скорость шарика замедлилась, и он скатился в одну из ячеек. Вздох пробежал по столпившимся вокруг стола шляхтичам, но ярко-красный шалун не удержался в этой ячейке и, перепрыгнув через ещё парочку, угнездился в красной ячейке с номером «5». И опять вздох прошелестел над столом. Шарик попытался вырваться из лап красной пятёрки, и ему это почти удалось, но центробежная сила всё же справилась с непоседой.

– Пять красное, панове! – заорал радостно Милош и победно оглядел стол и стоящих вокруг него игроков, словно это было его любимое число, и он призывал окружающих порадоваться вместе с ним.

Что ж, пару человек его поддержало. Те, кто поставил на красное. Яцек сдвинул в их сторону лопаткой небольшие кучки чёрных фишек с белыми цифрами и потом, под огорчённые шепотки и проклятия, загрёб оставшиеся фишки себе в ящик.

– Панове, чарка русской водки за счёт заведения тем, кто поставит не меньше пяти злотых в следующей игре.

Зал оживлённо загудел и бросился к столу. Ну, вот другое дело, а то маловато стало игроков, так и сотни злотых не заработаешь за вечер. Десяток Милоша Барциковского уже больше двух недель «окучивал» Краков. Почему окучивал, вечно непонятными словами князь Пётр Дмитриевич называет вполне понятные действия. Нет, азартные игры существовали уже много и много лет, даже римские легионеры после того как Сын божий умер на кресте разыграли его ризу и хитон в кости. Но одно дело кости или даже входившие в моду у магнатов карты и совсем другое дело рулетка. Здесь всё зримо и целую минуту можно наблюдать за шариком и молить бога, чтобы он закатился в облюбованную тобой ячейку.

В Краков из Вершилова их выехало целых три десятка. Его поляки и кроме того десяток рейтар Густава Кромма. Ну и десяток русских парнишек лет пятнадцати – семнадцати. Были они сыновьями стрельцов и мастеровых в Вершилово и тренировались зимой наравне с остальными воинами, после уроков в школе. Летом-то все на полях, в том числе часто и сами стрельцы с рейтарами. Милош искренне удивлялся этому, что за радость бесплатно горбатиться на зарвавшегося мужика, который засадил поле, которое не в силах сам осенью убрать. Их десяток тогда только обживался в Вершилово, и никто поляков помогать крестьянам не позвал. Но уже на второй день они почувствовали себя обделёнными. На утренней тренировке все только и говорили о небывалом урожае и хвалились своими успехами или вспоминали забавные случаи, а его десяток как бы оставался в стороне. Вот на третий день Милош, где уговорами, а где и пинками вывел своих на «битву за урожай». Слов нет, урожаи в Вершилово поражали, и оказалось, что совместный труд и правда не так и тяжёл и уж точно не замарает шляхетской чести, тем более что некоторые дивчины при уборке подоткнули подол, а как они хохотали над непонятными ещё тогда полякам шутками, заливаясь серебряными колокольчиками.

Жаль второе лето всё прошло в походе. Ох, и наваляли они шведам. Это была не война, а просто издевательство над этими, на самом деле, ничего не умеющими зазнайками. Лучшая армия Европы! Псы шелудивые, которых можно метлой разогнать.

Русские парнишки были возчиками. Правильно, столько всего они везли с собой из Вершилово, что целых десять возов понадобилось. Или, если быть точным, то девять возов и полевая кухня. Как вообще можно воевать или даже вот так ехать сотни вёрст без полевой кухни. Да одна эта «коптилка» делала вершиловский полк непобедимым. Сколько сил и времени нужно на привале, чтобы еду себе приготовить, чаще всего приходится довольствоваться сухарями и воняющей бараньим салом из бурдюка водой. Какой после этого из тебя боец. А тут, горячая каша с мясом и травяной взвар, который и простуду прогонит и сил добавит. Так можно воевать.

Русские везли два рулеточных стола, фишки и целых десять тысяч рублей. В основном конечно мелочь, но были и серебряные рубли и даже золотые червонцы. Деньги нужны были, чтобы Милош купил в центре хороший дом и переделал его под «игровой клуб» (опять странное словечко). Ну, и оплачивать небольшие выигрыши. Князь Пожарский сказал, что нужно русские деньги «нести в массы». На первом этаже должен быть расположен хороший кабак, а вот на второй этаж допускалась только шляхта и только для того чтобы «выиграть» кучу денег в новую игру «рулетку». Кроме того на возах везли три десятка вершиловских батарейных мушкетов и шесть десятков пистолей. Пётр Дмитриевич не пожалел средств на оснащение экспедиции в Краков. «Бережённого – бог бережёт». А перед отправкой князь лично выдал каждому из десятка отличную саблю из толедской стали. Сабли специально были без всяких украшений, но какой металл и какая балансировка. Это было оружие, а не «показуха». Князь Пожарский, как и Милош, не сомневался, что среди проигравшихся шляхтичей появятся желающие «оплатить долг кровью». Ну, пусть попробуют. За два года среди вершиловцев под руководством воеводы Яна Заброжского и самого Петра Дмитриевича худо-бедно владеть оружием они научились. Теперь и они не те, да и оружие не то. Много надо похолков, чтобы с его десятком расправиться. Ну, да лучше до этого дело не доводить. Они приехали ограбить шляхту, а не искромсать её.

Разгрузив возы, парнишки тронулись в обратную дорогу в сопровождении рейтар Густава Кромма. А Милош без труда нашёл подходящий дом в центре Кракова, и наскоро переоборудовав его, приступил к «окучиванию» земляков. Пока особых трудностей не было. Было несколько в пух и прах проигравшихся шляхтичей средний руки, которые в азарте игры ставили свои имения, а потом пытались избежать расплаты, но придуманная князем Пожарским методика вразумления приводила всегда к тому, что должники радостно ставили свои подписи под договором о передаче Милошу имения проигранного.

Вразумление было безболезненное, но результат впечатлял. «Товарища» запирали в подвале и втыкали ему в рукава длинную палку. Кисти рук намертво привязывали к этому шесту и после этого заставляли должника выпить пару стаканов конопляного масла. И так целую седмицу. Есть, тоже давали. А вот руки не развязывали. Через неделю выудив «товарища» из лужи поноса и мочи спрашивали, не одумался ли он. Все трое «одумались».