Текст книги "И опять Пожарский 5"
Автор книги: Андрей Шопперт
Жанр: Историческая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Что ж. Пусть теперь нам завидуют. Жаль, что до химиков так и не добрался. Ну, завтра с них начнём.
Событие тридцать седьмое
Михаил Фёдорович Романов в очередной раз убедился, что Петруша Пожарский был прав. Сейчас Государь сидел на троне, что привёз с собой по подсказке князя и сверху вниз глядел на королей. Но прав Пётр Дмитриевич был в другом. Он советовал Михаилу поехать в простом стрелецком платье, ну может сшитом из дорого качественного материала, что сейчас производится в Москве в мастерских у Рослякова. Михаил заикнулся было об этом на Боярской Диме. Ох, какой гвалт поднялся. Наоборот, приговорили ехать в самом дорогом платье, да со всеми регалиями. Это, мол, одеяние пошло от царьградских кесарей. Невместно царю умалять своё достоинство холопскими одёжами.
И вот сейчас Михаил сидел в наряде Большой казны, а позади ещё и шестеро самых именитых бояр в своих двух шубах и трёх шапках. Большой наряд состоял из:
Золотой Крест из Животворящего Древа, при нём цепь золотая (чепь крещатая).
Шапка Мономаха.
Бармы (Диадима) – широкое круглое ожерелье.
Скипетр.
Яблоко золотое с крестом – то есть держава.
Окладень – цепь или перевязь с орлом.
Жезл.
Платно царское.
Кафтан становой царский.
Предметы одежды (тафья, колпак, чёботы, посох, подаренный Михаилу Фёдоровичу в 1613 году, калита великого князя Данила).
Стоянец (стоян) – серебряная пирамида высотою около аршина. На усечённой вершине пирамиды размещалось блюдо для постановки державы. Стоянец стоял слева от трона.
10 перстней, которые царь надевал вместе с Большим нарядом на приёмы послов и другие торжественные мероприятия.
И что интересно, надевая всё это в Москве, Михаил не чувствовал древности, неуместности этого наряда. Роскошь Грановитой палаты растворяла в себе Большой наряд. А вот здесь в небольшой зале замка, да ещё рядом с тремя одетыми по-европейски монархами, Михаил чувствовал себя разряженной куклой. Как всегда прав Петруша.
Переговоры о мире шли тяжело. Иногда так и хотелось выйти и приказать вернуть вершиловский полк. Тогда император вздыхал, прикрывал глаза и вспоминал советы князя Пожарского меньшого. Первым раздражителем выступил Сигизмунд. Он сказал, что раз русские разграбили Ригу и Митаву, то Пернау должен достаться Речи Посполитой. Пришлось напоминать, что вершиловцы как раз освободили эти города от шведской армии и наоборот вернули часть награбленного законным владельцам.
– Но большую часть богатств, в том числе и все из церквей и соборов этот сатана в облике человеческом – князь Пожарский забрал, – завизжал король.
Михаил внутренне усмехнулся и выдал то, что они обсуждали с Пожарским.
– Так Пётр Дмитриевич хотел и это вернуть, но тут на его полк напали ваши войска и часть людей, которые возвращали награбленное шведами, убили, а часть ранили. И гетман Радзивилл от имени Речи Посполитой пообещал выплатить за каждого убитого десять тысяч злотых, а за раненых одну тысячу. Итого пятьдесят семь тысяч злотых. Вот как выплатите, так мы имущество церквей вернём, а пока у нас в залоге побудет.
Государь говорил всё по-русски и толмач из пацанов всё это на немецком рассказал королю. Вообще Михаил на этих переговорах остро почувствовал свою неполноценность. Все три короля знали шведский, немецкий и латынь и свободно общались между собой без переводчиков и только он не знал ни одного из этих языков. Нужно выучить немецкий, решил Михаил.
Выслушав перевод толмачёнка, Жигамонт принялся орать, что ни он, ни сейм ничего Пожарскому не обещали. Во всём виноват гетман Лев Сапега. Так он поплатился за своё предательство: во-первых – убит, а во-вторых, все его земли и богатства за предательство конфискованы и переданы в казну.
– Ну и замечательно, значит, из его денег и заплатите, – согласно кивнул Михаил.
– Повторяю, что ни я, ни сейм ничего князю Пожарскому не обещали.
– Хорошо. Как гетман Радзивилл выплатит пятьдесят семь тысяч злотых, так мы имущество храмам и вернём.
Сигизмунд ещё что-то кричал, но Михаил махнул рукой приказывая толмачу не переводить и принялся разговаривать с боярами. Посиневший король вылетел из залы, пинком открыв дверь, и не возвращался до вечера. А вечером потребовал вернуть Польше корабли, что сначала шведы захватили у ляхов, а потом русские у шведов. Об этих кораблях тоже был разговор с Петрушей. Ответ тот же, сначала деньги за нападение гетмана Сапеги, потом корабли. Сигизмунд опять вылетел из залы. Появился король только через день, и на этот раз, смерив гордыню, попросил вернуть корабли, на том основании, что это ведь не военные корабли, а купеческие. И вот тут опять Государь выдвинул условие, обговорённое с Петром Дмитриевичем.
– Хорошо, брат мой Жигамонт, мы вернём семь купеческих кораблей, но в Риге с наших купцов три года не будут брать ни каких пошлин. Если же мы не договоримся, то все наши купцы будут переправлять товары через Пернау или Нарву, и мы запретим иноземным купцам торгующими с Российской империей заходить в Ригу, или торговать в России им запретим, – царь смотрел, как вытягивается лицо Сигизмунда по мере того, как звонким голоском озвучивал перевод Тимошка.
Что ж, и сам Михаил, и его отец – патриарх Филарет, столько натерпелись от этого Жигамонта, что видеть это бледнеющее в бессильной ярости лицо было явно благоволением Господа к Руси. Поделом. Сколько русских людей полегло из-за усобицы, что устроили ляхи. Главный враг Руси – Сигизмунд. А с врагами по-доброму нельзя. Михаил слышал, как зашушукались за его спиной бояре. Боятся, что опять войну ляхи устроят. Государь и сам, слушая советы Петра Дмитриевича, высказал это опасение. Еле ведь отбились.
– Нет, царь батюшка, не полезут ляхи. С юга у них османы, наши союзники, с севера датчане. Могут попробовать со шведским королём договориться. Только, думаю я, что не выйдет ничего. Поопасаются шведы снова с нами связываться, знают, чем закончится, ну и опять датчане под боком. Злость затаит и союзников искать для войны с нами Сигизмунд будет, но сейчас в Европе не до него. Там и так все со всеми воюют. Как раз наоборот, легко нам найти тех, кто захочет от Речи Посполитой кусок откусить. Но мы этого делать пока не будем. Не время. Война эта долго ещё идти будет, вот в конце её и настанет наше время.
Сейчас и правда, договорились с польским королём. Но как только разобрался Михаил с Сигизмундом, с претензиями выступил Кристиан. Этот был недоволен разграблением Готланда. С ним Государь легко разобрался. Опять же по совету Пожарского заключил с ним договор, что Российская империя передаёт Датскому королевству все семь линейных военных кораблей, что захватили у шведов, а взамен Дания с кораблей под Андреевским флагом три года не берёт пошлину за проход Зундского пролива. Ну и кроме того шесть шведских купеческих трёхмачтовых кораблей князь Пожарский меньшой передаёт датской Ост-Индийской компании, с условием, что половина экипажа будет состоять эти три года из русских юношей, что пришлёт Пётр.
Кристиан тоже про Государственный Совет заикнулся, одобрит ли. Но по заблестевшим глазам короля Михаил уже знал, что ответит Фолькетинг – Дума их.
Шведский же Густав Адольф пытался выторговать Финляндию. Дескать, Лифляндия и Ингрия понятно, но ведь на территории Великого герцогства Финляндского ещё есть крепости, в которых находятся шведские гарнизоны. Вот об этом Михаил с Петрушей не говорил, как-то все считали, что раз весь риксдаг и риксрод, да плюс епископы с архиепископом, в заложниках, ну, и жена с дочерью в гостях в Кремле, то Густав Адольф на все условия будет согласен. А он вон Финляндию требует. Так и хотелось ввернуть услышанное от Петра Дмитриевича: «А ключ от терема, где деньги лежат, вам не нужно?». Но ответил Государь по-другому.
– Нет ни каких проблем. Сейчас я прикажу гонцу, чтобы вернули князя Пожарского с его полком и он те крепости, что пропустил, возьмёт. Будет на Руси камень для дорог новых дробить на несколько сотен больше шведов. Быстрее дороги построим.
Адольфишка забыл во время перевода вдохнуть и синеть стал. Ну, или от чего другого.
– В Великом герцогстве Финляндском проживает очень много шведов, что будет с ними? – отдышавшись, просипел вояка.
– Нам не интересно, хотят, пусть остаются, не хотят жить богато и счастливо, пусть уезжают. По возвращению в Москву мы соберём Думу боярскую и решим, кто будет новым Великим герцогом, ему всё хозяйство и передадите, – Вот про нового Великого герцога с Петром Дмитриевичем разговор был. И посоветовал младший Пожарский назначить туда князя Владимира Тимофеевича Долгорукого. Он в Вершилово пожил, и теперь представляет, как и что нужно делать. А так как наследников у князя нет, то приговорить на Думе, что наследником будет Фёдор Дмитриевич Пожарский. Михаил, конечно, представлял, сколько криков о худородности будет на Думе. Но, скорее всего, утвердят Фёдора. Побоятся против Пожарских идти.
Ох, быстрее бы все эти переговоры закончились. Оказывается, быть победителем только первые минуты хорошо, а потом наваливается куча проблем. Ну, ничего, вот подъедут датчане, что собираются в Москву и Вершилово в гости съездить и можно домой потихоньку собираться.
Событие тридцать восьмое
Епифан Соловый поторапливал казаков, как мог, со дня на день лёд на реках встанет. И что тогда делать? Может, зря он народ в этот поход подбил? Но слишком велик куш, ни один не отказался, наоборот жребий тянули, желающих чуть не сотня, а лодьи всего две, и значит, от силы пять десятков брать можно. Три десятка без малого Епифан набрал из тех ещё, что с ним пару лет назад от купца Петра Семёновича Строгонова подались дальше в Сибирь и вот в Тюмени застряли на год. Эх, ещё бы лодью. Кто их знает, сколько там людей в том Миассе.
Про поселение Миасс на реке, что в Тобол впадает, узнали случайно. В шинке один из казаков, что приплыл на чудной лодье, напился и хвастал, что там золота можно просто в реке горстями собирать. Его спутники быстро тогда вывели хвастуна на улицу и исчезли. Прямо ночью лодья и отчалила. Но Епифан поспрошал местных татар да вогулов, кто, что про Миасс знает. Оказалось, что не так и далече. Вниз по Туре до впадения в Тобол, потом вверх по Тоболу до впадения в него Исети, ну и вверх по Исети до того самого Миасса.
Казаки прихватили и вогула с собой, что знаком с этими местами. До Тобола добрались легко, да и до Исети быстро, а вот по самой Исети намучились, река мелкая, полно перекатов и просто мелей. На берегах иногда попадались селения вогулов и татар, и казаки, пользуясь явным превосходством в силе, забирали заготовленные шкурки и вяленую рыбу. Пушнина была копеечной. Летний мех почти ничего не стоил. Епифана в одном из поселений удивило, что у местных полно железных орудий. И ножи, и топоры, и даже лопата железная нашлась. К тому же вогулы не пожелали добровольно расставаться с заготовленной рыбой и рухлядью. И даже обстреляли казаков из лука. Двоих убили и троих ранили. Только против пищалей не сдюжили. Убрались в лес, оставив в стойбище всё добро и шамана. Казаки требовали организовать погоню за нехристями, мол, у них дети да женщины, далеко не уйдут, но Епифан прикрикнул на особо ретивых.
– Скоро реки встанут, да ещё из-за дерева стрелу схватить не хватало. Уходим. Нас золото ждёт.
А через день и до этого самого Миасса добрались. Только вот они уже больше недели идут вверх по течению этого Миасса, а поселения русских, где у реки золотое дно, всё нет и нет. Может тот пьяный казак и врал всё. Но чутьё подсказывало Соловому, что плывут они в верном направлении, а потом и заметно это стало. По берегам реки лес повален, кто-то заготавливал и тащил его вверх по течению. По дороге попалось несколько большущих озёр. А проводник говорит, что дальше озёр ещё больше будет. Заметили казаки и несколько вогулов, но те, увидев лодьи, уходили в лес.
Миасс показался неожиданно, свернули на очередном повороте ставшей довольно мелкой речонки и наткнулись на стену чёрного дыма. Дым шёл как раз на лодьи и пока из него выпутывались, прозевали появление города. Город был огромен. Он раскинулся на обоих берегах реки и был соединён большим и широким деревянным мостом. У каменной пристани с этой стороны моста стояла та самая лодья, что приплывала в Тюмень, но кроме неё и ещё одна такая же. А на берегу рядом с пристанью строились и ещё две. Но это всё было такой мелочью, по сравнению с самим городом. Он не был обнесён стеной. Так, стояла на небольшом пригорке малая деревянная крепостца с деревянной же вышкой. Зато имелся высокий каменный храм с кирпичной колокольней. Храм по сравнению с церковкой в Тюмени был просто гигантский. И был он о пяти куполах. Построен храм был из тёмно-красного кирпича со вставками жёлтого. И что самое удивительное, рядом строился ещё один. И этот строящийся был явно не православный. Епифан такой в Риге видел, кирха протестантская. Сам же город был просто бесконечен. Он был явно больше Казани и Уфы. И это здесь, на Урале! И никто не слышал о сём чуде. В городе было несколько большущих двухэтажных домов, были терема даже в три поверха. В стороне же стояли домницы, они и исторгали из себя клубы дыма. Много домниц, десятки. А ещё чуть подальше стояли десятки же необычных ветряных мельниц. Если прикинуть, то город этот – Миасс, был не только больше Казани, но и не меньше Нижнего Новгорода или Владимира.
Казаки пооткрывали рты и даже грести бросили. Плыли пограбить маленькое поселение, которое стоит на речушке, где золото нашли, а приплыли во второй, поди, по величине, город Руси. Опомнился Епифан и закрыл рот, когда идущая за ними вторая лодья, воткнулась в них носом. А тут и пушка грохнула с причала. Только теперь казаки увидели, что их встречают. На пристани и рядом с ней ровными рядами стояли стрельцы. Много. Ни как не меньше сотни. Следом за первой ухнула и ещё одна пушка. Куда они приплыли?
С причала махнули флагом, белым с синим косым крестом. Что же за народ здесь живёт. Стрельцы похожи на русских. Только вот рядом стоят люди в европейских одеждах. Соловый бы их за рижан принял, если бы всё это не происходило на Урале. А народу на берегу всё прибывало и прибывало. И женщины есть и дети. Все уже по-осеннему тепло одеты. И опять смесь русской одежды и европейской. Как в Москве на Кукуе.
– Ну, что рты раззявили, навались, – прикрикнул он на гребцов и те, спохватившись, в десяток сильных гребков подогнали лодью к причалу, а за нею и вторая шаркнула бортом о непонятный камень. Как будто огромная монолитная серая глыба.
Им бросили канаты, и казаки стали с опаской по трапу переходить на пристань. Вперёд вышли два высоких, богато одетых человека, и не менее высокий, дородных монах. Что-то знакомое показалось Епифану в чертах пожилого мужчины. И тут вдруг стал набатом бить небольшой колокол на далёкой деревянной вышке, а на пристань влетел запыхающийся малец и прокричал:
– Беда, Никита Михайлович, опять поганые лезут! Тьма!
Глава 6
Событие тридцать девятое
Мать вашу – родину нашу. Так всё хорошо было распланировано. С утра пробежка, занятие на тренажёрах и после завтрака встреча с химиками. Ну, пробежка почти удалась. В том месте, где дорожка из жёлтого кирпича делает полукруг, огибая площадь «Всех святых», князя Пожарского ожидала толпа. Не сама по себе толпилась, а именно ожидала. Состав толпы настораживал. Начать с того, что в первых рядах был новый митрополит Нижегородский Пётр. За ним стояли архидьяконы всех мастей и чуть в стороне кучковались представители дружественных конфессий.
Пётр перешёл на шаг. Явно назревает религиозная война. Чем заканчиваются конфликты на этой почве ясно даже жителю двадцать первого века. Генерал-лейтенант в отставке Афанасий Иванович Афанасьев родился в Советском Союзе, стране победившего воинствующего атеизма, и в бога верил так себе. Может и есть кто? Вот, перенесли же его сознание или может душу в тело умирающего княжича. А может, это учёные чего намудрили? Все положенные службы в храме он посещал и денег на строительство храмов не жалел. Даже наоборот, стремился перещеголять Рим. Модерну, например, переманил. Кто им теперь собор Святого Петра достраивать будет? Найдут понятно, но не факт, что он будет лучше Модерны и Гвидо Рени.
– Благословите, Ваше Высокопреосвященство, – нехотя подошёл Пётр к митрополиту Петру.
– Бог благословит, сын мой, – перекрестил здоровущим крестом преемник убиенного митрополита.
– Не меня ли ждёте? – перекрестился Пётр.
– Тебя, овца заблудшая, – грозно свёл брови тёзка.
– Слушаю вас, святые отцы, какая-то помощь нужна? – пропустил про «овцу» Пожарский.
– Спор у нас возник по пожертвованиям твоим, – ещё строже свёл брови митрополит.
Блин. Пётр и забыл, что по приезде сказал отцу Матвею разделить имущество ограбленных церквей, храмов и соборов в Финляндии, Швеции Лифляндии и Курляндии. Там было столько всего, что должно было хватить всем и ещё должно остаться на пять городов новых, да и на Смоленскую вотчину. Нет? Не хватило?
– Неужто, мало, и на всех не хватает? – отошёл на шаг от монахов князь.
– Кхм, – чуть сбавил тон митрополит, – Вопрос стоит не так.
– А как стоит этот вопрос? Отец Матвей, что происходит, там десятки возов церковного имущества оно всё даже не войдёт в наши храмы, если его горой сваливать. Что происходит?
– Остынь, Петруша. Не можем мы сами разделить только несколько подношений твоих. Вот, патер ван Бизе говорит, что рака с золотым ларцом с мощами и короной Эрика Святого это протестантская святыня и поэтому ей место в их храме. А вот отец Леонард – настоятель католического храма, утверждает, что во времена, когда жил Эрик Святой ни каких протестантов не существовало и поэтому место сим святыням в их храме. Святой Генрих Уппсальский, как утверждает, Уильям Отред – англиканский священник, был англом и поэтому его мощи должны быть в англиканском храме, а католики опять же, говорят, что он причислен к лику святых папой Римским и потому мощи должны храниться в католическом храме.
Нда, наплодили церквей. Но причём здесь митрополит?
– Ваше Высокопреосвященство, а вы считаете, что эти мощи должны покоиться в нашем соборе, так как именно православные захватили их у вечных ворогов Руси свеев? – как мог спокойнее спросил Пётр. Внутри всё клокотало. А он собирается похитить Туринскую Плащаницу и Терновый Венок во Франции. Там, что начнётся?
– Нет, сын мой, на мощи этих святых православная церковь не претендует. Церковь тревожит вопрос, кому достанется алтарь из собора Святого Якова.
Пётр припомнил. Этот алтарь носит название «Серебряный», сделан он из чёрного дерева и серебра. Изображение Христа находится в окружении статуй Иоанна Крестителя и Моисея. По обе стороны от алтаря установлены статуи Николая Чудотворца, покровителя церкви, и Святого Петра.
– Без сомнения этот алтарь будет размещён в нашем православном храме, – успокоил старца князь.
Не тут-то было.
– В Нижнем Новгороде, – как припечатал митрополит.
Ха! Он ведь даже патриарху Филарету подарил всего только реликвии из церкви Святой Клары – два каменных ангела, которые склонили свои колени перед центральной иконой церкви, на которой изображён момент, когда Иисуса снимали с распятия. Но не начинать же очередную войну с собственным митрополитом.
– Конечно, Ваше Высокопреосвященство, в Нижнем Новгороде.
Что ж, в Вершилово храм украсит алтарь из церкви Святой Гертруды. Десятиметровый алтарь сделан из дерева и украшен позолоченными скульптурами. В атриуме находится статуя покровительницы храма Святой Гертруды. В одной руке она держит чашу, а в другой – модель храма. Кафедра сделана из мрамора и алебастра. Уберём из одной руки святой модель их храма и поставим модель нашего. Этот алтарь отец Пётр, наверное, ещё не видел. Иначе потребовал бы и его.
В результате делёжка продлилась до самого вечера. И что любопытно ни одного довольного. Англиканскую церковь обделил. Правда, тех англичан всего ничего, артисты, да несколько учёных, Ничего, Томас Манн выехал вчера на родину. Должен привезти через годик пополнение и наладить транзит католиков на Урал и в Поволжье. Протестантам достались мощи короля, а католикам Святого Генриха Уппсальского. В следующий раз Пётр такой ошибки не сделает. Сам всё разделит и будет сам и раздавать. Слаб человек. Даже одетый в сутану слаб. Нельзя ему доверять самому благи делить. Корысть, мать её.
Событие сороковое
Никита Михайлович Шульга закрыл глаза и начал проваливаться в спасительный сон, но не дали.
– Едут! Поганые едут! – проорали над ухом, и мэр Миасса тряхнул головой, отгоняя сон.
Больше суток прошло с того момента, как зазвонил колокол на смотровой вышке и мальчонка принёс весть, что опять торгуты целой ордой движутся к городу. Отомстить решили за прошлогоднее поражение. Или просто едут пограбить. Больше здесь на сотни вёрст в любую сторону и грабить некого. Только Миасс и Белорецк. А до Тюмени вёрст под четыреста, если по рекам плыть. Да и не пройти орде по лесам зимой до Тюмени. Чем лошади будут кормиться? Да по пояс в снегу, да без малейшего намёка на дорогу. А здесь чем? Только тем, что мы запасли на зиму. Значит, будут биться насмерть до последнего. Им либо от наших пуль погибать либо от голода. Так думал Шульга, раздавая команды вчера.
Как обороняться, было, в общем, понятно. Выстроить завал из деревьев в виде бутылочного горлышка и перекрыть это горлышко сотней стрельцов. Мушкетов более двухсот, получается, что два залпа стрельцы сделают меньше чем за минуту. Только сначала нужно из обеих пушек пальнуть и четырёх фальконетов, что были на казачьих лодьях. Орудия нужно шрапнелью зарядить, а казачьи пукалки пусть своими ядрышками выстрелят. Толку от фальконетов Никита Михайлович не ждал, но и шум будет и дым, отрезвит малость торгутов залп из шести пушек.
Как вовремя казаки заявились пограбить. Пятьдесят умелых воинов и с оружием, это не малое подспорье. Что казаки атамана Епифана Солового приплыли ограбить поселение русских, где есть золотишко, и так понятно. Хоть Соловый и объяснил своё появление тем, что якобы на разведку они плыли. Как же, на разведку, в такую даль от Тюмени, поздней осенью, когда со дня на день реки встанут. А как они собирались четыреста вёрст назад добираться? По льду неокрепшему? А может, напрямую, через тайгу? Хоть бы что получше выдумали. Ну, с ними позже разберёмся. Сейчас все сорок восемь казаков, даже раненые, согласились в обороне Миасса поучаствовать. Им предложили за это по пять рублей и жильё с пропитанием до весны, пока реки не вскроются. Наверное, и без денег бы казачки согласились, куда им деваться, если торгуты всех защитников Миасса положат. Один чёрт придётся воевать. А воевать сообща куда как лучше.
Воевода Миасса Семён Росляков – двоюродный брат московского промышленника, производителя ткани, одобряюще похлопал Шульгу по плечу:
– Не переживай, Никита Михайлович, даст бог, отобьёмся.
А и то. Подготовились гораздо лучше, чем в первый раз. Знали уже и, где колья, заострённые, в землю вбивать и, где чеснок рассыпать, ямки копать. А то, что торгутов этих больше будет, чем в прошлый раз, не беда. Население Миасса за этот год тоже подросло солидно. Если в прошлые года переселенцы приплывали в начале лета один раз, то в этом году было целых четыре партии из новых жителей Миасса. Как обычно, в начале лета, приплыли лодьи и сгрузили в Белорецке больше ста семей. В самом Белорецке оставили тридцать семей. На этот раз это были чухонцы, или как они себя назвали – «суоми». Переселенцы они были не добровольные, можно сказать, пленных пригнали. Только когда они увидели, что дома для них уже построены и даже поля частично вспаханы, и что даже о скотине озаботились их мучители, то высыхали слёзы на глазах детей и жёнок и даже проблески улыбки появлялись.
Остальные семьдесят семей переправили в Миасс. Так же пять десятков были с Финляндии, среди чухонцев и три семьи свеевбыли. Эти были мастера, двое были углежогами, а одна семья мастерила телеги и сани. Ещё двадцать три семьи были русскими, переселенцы из городков и сёл Нижегородской губернии, что пришли в Вершилово в Юрьев день. Среди этих тоже были не только крестьяне. Были гончары, скорняки, кожемяки, плотники. Кроме них прислал князь Пожарский и двух молодых мастеров из самого Вершилова. Эти должны были организовать производство стекла в Миассе.
Домов за зиму построили всего пятьдесят. И самое неприятное, что строить-то почти негде уже стало. Если только распаханные поля застраивать. Вот и приняли решение новые дома строить на другом берегу реки, туда и дым от десятков домниц, да печей редко летит, ветер почти всегда с запада или северо-запада. Князь Пожарский это «розой ветров» называет. Заодно и мост сразу начали строить, благо река не сильно широка. Старший на лодьях, кормчий Николай Валуев, сказал, что через месяц с небольшим ещё привезут они людишек. Это мурза Бадик Байкубет у ногаев ещё выкупил пленных башкир и мордву. По два десятка будет мужчин и женщин. Так что на левом берегу начали строить сразу пять десятков домов и школу.
Но ведь и этим не ограничилось. Уже осенью прибыло ещё без малого восемь десятков семей. На этот раз – французы. Как пояснил мальчонка толмач, что с ними прибыл из Вершилова – это гугеноты. Те же французы, но вера у них другая. Этих разделили, как и чухонцев. Тридцать семей оставили в Белорецке и без малого пятьдесят привезли в Миасс и тоже сразу начали дома возводить. А неделю назад ещё пять лодей приплыло. Привезли снова морисков. Лодьи с командами даже зимовать остались в Белорецке, кормчие решили, что до ледостава даже до Михайловска вряд ли доберутся, не зимовать же в лесу. И опять стройка закипела. Получилось, что за лето население городка увеличилось на восемь с лишним сотен человек, считая женщин и детей. Мужчин же без малого полтораста человек добавилось. За этот год и в самом Миассе родилось чуть не четыре сотни детей, да у вогулов забрали на воспитание три десятка мальцов. Так что, теперь, поди, и четыре тысячи человек проживает в «городке». Вон как у казаков глаза на лоб вылезли и рты пооткрывались, когда после своей крошечной Тюмени они увидели огромное поселение.
Ещё ведь на одного человека увеличилось население Миасса, удачно сплавали стрельцы и казаки в Тюмень, выкупили у воеводы тамошнего за золото второго сына – Ивана. Теперь всё семейство Никиты Михайловича в сборе, осталось оженить только сынка, ну это уже после того как с погаными разберёмся.
Событие сорок первое
В чудное они место попали. Епифан Соловый со своими казаками стоял на, специально для них сколоченном помосте, и из-за накрепко закреплённых по самому краю помоста щитов наблюдал за приближением степняков. Их и в самом деле была тьма. Боялся ли атаман? Ну, умирать ни кому не охота, только уверенность, что отобьёмся, передалась уже казакам от этих странных миассцев. Как могло возникнуть так далеко от обжитых мест такое огромное поселение, было до сих пор Соловому не понятно. Так ведь ещё и большая часть его это немчура, франки, чухонцы, гишпанцы, башкиры. И сам город странен. Нет крепости. Не боятся ни кого? А вот, оказывается, есть сила, которую стоит бояться. Но воевода и управитель этого города вели себя спокойно, раздавали команды, сами впрягались в связанные вожжи, подтаскивая огромные срубленные сосны к завалу. Сначала их в лесу рубили, потом конями дотягивали почти до места, ну, а дальше всем миром водружали так, чтобы конному не перескочить, да и пешцу уйма времени понадобится, чтобы завал преодолеть. За это время не одна стрела его отыщет.
Честно говоря, атаман оборонялся бы по-другому. Он бы всех жёнок и детей перегнал на другой берег реки, а мужчин разделил на два отряда, первый бы заперся в небольшой крепостце, а большая часть встала бы за мостом. А эти, наоборот, в чисто поле выперлись. Благо хоть женщин и детей всё же на другой берег Миасса переправили. Силы же свои Росляков распределил опять не понятно как. Казаков в общий строй не поставил, отвёл им этот вот помост чуть в стороне и сказал, что они вступают в бой, только если поганые сквозь строй стрельцов пройдут. Что же они и в самом деле собираются сотней против нескольких тысяч выстоять.
Торгуты накатывали плотной лавой, на ходу выпуская стрелу за стрелой, и хотя стрелы или не долетали или втыкались в щиты, за которыми хоронились стрельцы, было от вида этих орущих тысяч не по себе. Бабах. Это в совсем близкую уже лаву выстрелили из пушек и их фальконетов. Строй стрельцов заволокло дымом, но ветер холодный и колючий сейчас же его утащил за спины обороняющихся. Бабах. Бабах. Один за одним два залпа из мушкетов. А через пару десятков секунд ещё один. Бабах. Этот был уже не такой стройный, но ведь выпущенных пуль от этого меньше не стало. Епифан во все глаза смотрел на торгутов. Залп из пушек, а потом три залпа из мушкетов, просто выкосили степняков в первых рядах, и в примерно пятидесяти саженях от прячущимися за щитами стрельцами образовался целый завал из коней и людей. Кричали раненые, ржали кони, выли монголы, которые теперь не в состоянии были приблизиться к обороняющимся. Время до того замедлилось, что казаку казалось, что он видит как летят пули в степняков. Бабах. Опять залп из пушек. И через несколько секунд снова залп. Теперь из фальконетов. А ещё через несколько теперь очень стройный залп из мушкетов. И всё, не выдержали поганые, стали разворачивать коней и пытаться пробиться назад к лесу. А с обоих помостов в это время в эту сутолоку полетели стрелы. И хоть били они уже на излёте, но и коней ранили и людей. Епифан прикинул, достанет ли до торгутов их залп. Тоже на пределе, тем не менее, он дал своим команду и казаки, с ужасом наблюдавшие за этим побоищем, нестройно жахнули из пятидесяти мушкетов. Попали или нет, в этом избиение видно не было, тем более что дымом всё заволокло на десяток секунд, ветер как раз стих. Когда же дым рассеялся, можно было увидеть только спины настёгивающих свих лохматых коньков торгутов. А стрельцы прикрепили к мушкетам длиннющие кинжалы и ровным строем шли добивать раненых.
Это было не слабо. Такой бойни Епифану видеть, ещё не доводилось. Но когда он увидел, чем занимаются стрельцы, то и вообще дар речи потерял. Они добили раненых и стали раздевать поганых и вдоль загородки из сосен укладывать их настоящими холмами. В это же время ополченцы, что стояли с пиками в стороне привели коней и стали вожжами цеплять убитых лошадок степняков и затаскивать их внутрь ограды. Зачем? Ведь убитые кони и монголы создавали непреодолимую преграду для атакующих, а эти странные миассцы расчищают для нападающих дорогу. В уме ли они? Зато казак в очередной раз подивился местным коням. Он во время смуты видел польских дестриэ, эти были не хуже. Но то были боевые кони, стоившие прорву денег, а это обычные крестьянские. Всё чудно в этом Миассе. Хоть те же мушкеты у стрельцов, что не нуждаются в фитиле. Соловый о таких даже не слышал, а тут у всех поголовно.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.