Текст книги "И опять Пожарский 5"

Плохого в их методе зарабатывания денег было то, что многие расплачивались перстнями и серебряной посудой, оружием, лошадьми, даже шубами. Трое вот имения преподнесли. Нужно было всё это превращать в деньги. Пришлось подмять под себя пару евреев ростовщиков. Один даже, после того, как решил обмануть «глупых шляхтичей», испытал на себе действие конопляного вразумления. И на этого подействовало. Универсальное средство, для любой нации подходит. Были, конечно, и дуэли, вначале. Пытались их особо борзые обвинить в мошенничестве. Только, как говорит Пётр Дмитриевич: «Там где ты учился владеть саблей, я преподавал сабельный бой». Сейчас ни одна шавка в Кракове на дуэль не вызовет кого-либо из его десятка. Страшно. Шляхтичи может и горячие люди, но ведь не совсем дураки. Если результат известен, то зачем жизни лишаться.

После того, как прибыль сильно упадёт, Пётр Дмитриевич советовал продать в Кракове «Казино» и переехать во Львов или Киев, Вильно, только не в Варшаву. Ну, до этого ещё далеко. Сегодня вон опять чуть не сотня игроков. Кто-то и выигрывает. А ещё ведь и приз приманивает, тот, кто выиграет три раза подряд, получает небольшое зеркало. Это ж, куча денег. Поокучиваем пока Краков.

Глава 8

Событие пятьдесят седьмое

Шах Аббаз с самого утра был в скверном настроении. Грузины опять подняли мятеж. Даже не так. В Картли и Кахетию опять нужно посылать войска. Сколько же можно? Что за народ? Ну, на этот раз, простым подавлением восстания и казнью нескольких сотен главарей они не отделаются. На этот раз он полностью выселит всех жителей Картли и большую часть изменников из этого карликового царства Кахетии. Оставшихся добьют окружающие их мусульманские народы. Спустятся с гор в долины и уничтожат тех, кто «спрятался». Так в прошлом уже поступили лезгины, так будет и сейчас.

Вчера, узнав об измене ему Саакадзе и новом воцарении Теймураза в Кахетии, шах казнил сына Саакадзе и жену эристава Зубара, оставшихся в Персии. Мать же этого трижды изменника царька Теймураза именем Кетевань шах приказал подвергнуть страшным мучениям. Царице предложено было выбирать между магометанством и лютой казнью, и она выбрала муки и смерть от руки палача. Среди обширной площади, при огромном стечении народа, царица Кетевань была обнажена, и тело её рвали раскалёнными щипцами, но эта ведьма выносила пытки, и напрасны были увещания шейхов к ней отказаться от Христа. Тогда на страшные ожоги и раны её клали горячие уголья – она осталась непоколебимой. Наконец, на её голову надели докрасна раскалённый чугунный котёл, и она скончалась, венчанная этой шипящей короной.

С этим семейством нужно покончить раз и навсегда. Аббаз уже практически исполнил это. Два сына предателя, бывшие в Персии заложниками, уже давно получили по заслугам: ещё в 1620 году он повелел превратить их в евнухов, и один из них умер от жестокой операции, а другой помешался в уме, чтобы влачить ещё три года жалкой жизни.

Но какое это слабое утешение! Саакадзе с этим царьком, которому только и подобает стихи в своём монастыре сочинять, уничтожили более семидесяти тысяч отборного войска и семь его лучших полководцев. Какое горе для Ирана. Аббаз уже дал распоряжение отправить на подавление восстания войско под предводительством Исахана и отправил гонца, чтобы на помощь ему вышли войска Эриванского бека.

После утренней молитвы шаху доложили, что прибыли послы из Московского царства. Этим-то что ещё надо. Давно, лет тридцать назад, Иран соперничал с Московией за Грузию, тогда лестью и подарками удалось усыпить этих медлительных северных варваров. Теперь вот стоит подумать, не подарить ли вообще Картли и Кахетию царю Михаилу, пусть он, теряет там войска. Но нет. Московия тут не причём, главная борьба, это борьба с Османской империей и здесь грузинские царства играют ключевую роль. Нельзя уходить с Кавказа. Не так давно, буквально пару месяцев назад, видно по просьбе этого стихоплёта, Аббаз получил письмо от царя московитов с просьбой не притеснять грузин и быть ласковым с семьями, находившимися в заложниках. Шах тогда приказал отправить богатые дары в Москву. И сверх того преподнёс христианскую святыню, захваченную его войсками в одном из храмов Грузии. В письме, при котором она была отослана, шах извещал, что он, покорив Грузию, обрёл Ризу в ризнице митрополита, сокрытую в кресте. Шах приказал положить её в дорогой золотой ковчег, найденный в том же Мцхетском Патриаршем соборе Светицховели. Послом Аббаз отправил одного из тех, кто знал немного русский язык – Русан-бека. Вот только посольство ещё не могло добраться до Москвы, и тем более не успел бы Михаил отправить своё посольство с ответными дарами.

Что же нужно московитам? Шах все тридцать лет не прерывал обмен посольствами с этой страной. Во-первых, тогда, давно, ему льстило, что он общается с таким великим Государем, чья страна, наверное, больше и Османской империи и Ирана и Индии, а во-вторых, он надеялся водным путём через Каспий, а потом Итиль связаться с Англией и покупать у неё огнестрельное оружие: пищали, пушки. Но англы сами вышли на него, приплыли, обогнув Африку, с юга. Уже давно у него есть и мушкеты и пушки, и чуть не десяток царей сменилось за эти годы на московском троне, что подарил как раз Аббаз ещё Фёдору Иоанновичу. Персидские купцы редко посещали Московию в последнее время, там почти десять лет шла война, теперь вроде бы всё успокоилось. Может московиты хотят наладить торговлю?

Посол был явно восточных кровей и говорил на одном из тюркских наречий, по этой причине проблем с переводом не возникло. Памятуя первое посольство к нему из Московии князя Звенигородского, шах приказал приближённым не чинить препятствия послу и согласился заменить персидские порядки московскими и, дозволил и этому московиту, «быть у себя у руки», а не у ноги, как это было в обычае при его дворе. Погружённый в мыслях в составлении плана мести грузинам, шах рассеяно выслушал перевод и дозволил внести подарки. Первым к его ногам положили мушкет и пистоль. Аббаз чуть не подпрыгнул. Ни каких украшений, ни серебра, ни золота, ни драгоценных камней. Такое ощущение, что оружие уже не раз использовали, и оно надоело простому воину и тогда его решили подарить, почему бы и не «льву Ирана». Шах уже готов был разразиться гневной речью и приказать бить посла плетью, но в последний момент взгляд зацепился за замок мушкета. Абаз приказал подать оружие. Он сразу оценил лёгкость мушкета, такому, поди, и сошки не нужны. Замок был непонятен. Шах взвёл курок и спустил тугой крючок, курок чиркнул по полке, и промелькнула искра, хорошо видимая даже при солнечном свете. Аббаз даже сам нагнулся, и бережно положив мушкет, внимательно осмотрел и пистоль, тот же замок. Просто взводишь курок и нажимаешь на спусковой крючок. Не надо фитиля?

Что же это получается?

В это время посол заговорил.

– Что он хочет? – переключил внимание на московита шах.

После всех перечислений своего титула Аббаз узнал, что этот мушкет держат не так, как обычные, не нужно укреплять его на сошках и брать приклад под мышку. Нужно упереть приклад в плечо и через прорезь «прицела» совместить его с «мушкой», что находится на конце ствола. И тогда пуля летит точно в цель. Проклятые англичане! Они за безумные деньги и кучу привилегий для своих купцов поставляют ему старьё, никуда не годное старьё. Даже не мушкеты. Вот мушкет.

– Спроси, кто делает это оружие, – белыми от гнева губами прошептал Аббаз. Хотя ответ предвидел.

– Это оружие производят у нас в Российской империи.

– Мне доложили, что ты из Московии от царя Михаила! – отшатнулся шах, выслушав ответ.

– Так и есть, Ваше Величество, но сейчас все называют нашу страну «Российская империя, а Михаила Фёдоровича именуют: «Государь император».

Так с этими османами и грузинами навсегда отстанешь от жизни.

– И много ли царств признали вас империей? – сощурился владыка Ирана.

– Речь Посполитая, датское и шведское королевство, Папа Римский, Король франков Людовикус, – и посол согнулся в поклоне, – Дозволит ли Ваше Величество заносить остальные дары моего императора.

– Что ж, дозволяю, – улыбнулся шах, оттаивая, он ещё разберётся с англами.

Дальнейшее вызвало очередной ступор. Внесли две большие напольные вазы из фарфора. Нет, это были не китайские вазы. Тем было до этих как луне отражённой в мутной луже до солнца. На одной, явно в угоду запрету Корана изображать людей и животных, были просто вкривь и вкось намалёваны цветные линии. Но эта мешанина ярких полос и клякс завораживала. Хотелось найти в ней порядок. Она не отпускала взгляда. Как этого добился неведомый художник? Тайна. Чудо! На второй вазе была изображена девушка. Нет. Это существо не было человеком.

У девушки были длинные уши как у корсака – степной лисицы. Фиолетовые глаза. Разноцветные волосы. Синие. Скорее всего, запрет Корана не распространяется и на неё. Ведь это не человек, и уж точно не животное, это прекрасная гурия из садов Аллаха. Потребовалось несколько минут, прежде чем шах смог оторвать взгляд от её фиолетовых глазок.

– Я полагаю, что и это делают в вашей империи? – усмехнулся Аббаз, и так зная ответ.

– Это далеко не все подарки, Ваше Величество.

Событие пятьдесят восьмое

К семейству Олександровых Пётр заглянул почти случайно. Шёл по улице с главным агрономом Василием Петровичем Полуяровым и разговаривал о планах на следующий год. Разговор зашёл о колхозе Пантелеевых.

– Ещё ведь одно семейство есть в поместие Бородулино, что в Жарской волости, которое можно колхозом сделать, – предложил Полуяров.

– Кто таков? – заинтересовался Пётр.

– Выкупил я позапрошлом годе деревушку из трёх дворов, что числилась за Олександром Дмитреевым сыном Челюсткиным. Мартынко Титов, да бобыль Иваска Левонтиев плохонькие хозяева, все время приходится за ними следить, потому видно и продал вотчину дворянин Челюсткин. Зато есть там семейство бобыля Марко Олександрова. Так он теперь и не бобыль, нашёл вдовушку с тремя девками, да пацанёнком, и у самого пятеро сыновей и две девчонки были. Одна, самая старшая, замуж в том годе вышла и тоже в Бородулино мужа переманила. Построил я им четыре дома и как положено животины разной напокупал. От зари до зари бьётся семейство и всё норовит к новшествам присоседиться, то сеялку возьмут, то жатку на испытание. Старший сынок Пантелей часто и ко мне за советом обращается и к голландцам.

– А что, время есть. Давай съездим сейчас к будущим колхозникам, – понравилась идея Петру.

Зашли во дворец, взяли немного китайского чая и пряников, и в санях на тройке, закатились к Олександовым. Оказывается, и не далеко, на границе Пурецкой и Жарской волостей это Бородулино. Хозяева только пообедали, и новая жена Марко перемывала посуду в большущем пристрое к дому. Понятно, семейство не маленькое. Увидев князя Пожарского и Василия Петровича, Марко не засуетился, степенно поклонился и поинтересовался, с добром или с худом гости прибыли.

– С добром хозяин, зови в гости, я чай китайский привёз, да пряников к нему, и на детишек хватит, – улыбнулся Пётр, увидев, как навострила уши детвора.

Прошли в горницу, сели за большущий стол. Хозяин достал из комодика самодельного чашки. Надо же. Две были фарфоровые. Из разных коллекций, но фарфоровые. Присмотревшись, Пётр понял, в чем дело. Он ещё в самом начале разворачивания фарфорового производства внедрил ОТК. Нельзя чтобы брак попал к покупателю. Тогда главное было заработать репутацию. Так вот, все отбракованные делились на две категории. Одни, с незначительными изъянами, ну, там ручка чуть потекла или краски смазались, продавали за не очень дорого своим, таким вот Олександровым. Вторые тупо разбивали на мелкие кусочки и использовали в качестве дренажа в кадках с розами и другими южанами. Вот две эти чашки и были из первых.

Ну, а вид стены в горнице Пожарского просто потряс. На стене висел совсем не маленький ковёр. Стоил он порядка трёх сотен рублей. И это в доме крестьянина крепостного?

– Ты не сумлевайся князь батюшка, не краденый. Олёнка вон с сёстрами связала. Она ученицей на ковровой фабрике была, теперь и сама мастерица. Сходил я на фабрику, да посмотрел, как станок устроен. Просто всё. Смастерил. Олёнка пацанок научила, вот как время было свободное, по субботам да воскресеньям и вечерами, когда светло ещё, и спроворили девки, я на фабрику отнёс, мне его подстригли, и продать предложили. Только пусть висит. Вот сейчас второй девки вяжут не с узором, а картиной, где дева Мария с Христом на руках. Вот тот продадим. Коровок подкупим, да сеялку хочу свою иметь.

У Пожарского даже слезинка в углу глаза образовалась. Вот это и есть, то, зачем его сюда неведомая сила забросила. Вот таких Марко вытащить из нищеты. Чтобы европейцы вшивые при слове «русский мужик» представляли себе богатея уровня из графьёв, да герцогов. От зависти чтоб челюсти у них сводило.

– Приехали мы к тебе Марко с предложением. Не хочешь, как Пантелеевы колхоз организовать? – спросил Пётр теребящего сивую уже бороду крестьянина.

– Боюсь я, не получится, – не раздумывая ответил Марко, – ходил я смотрел на колхоз сей. Нет. С кормами проблема.

– Вот по этому, я к тебе и приехал. Колхоз ведь разный может быть. Пусть у тебя будет свекольный. Придумаем тебе специальную сеялку и уборочный комбайн, чтобы сам свёклу из земли выкапывал. Ты будешь свёклу на сахарный завод поставлять, а Пантелеевы получат достаточно кормов, даже может, и расширятся, или кто другой, скажем, свиной колхоз организует.

Марко оглядел стоящих у входа в комнату пятерых сыновей и зятя. Сила, да ещё ведь и вторая дочь на выданье. Ещё можно парня залучить.

– Сколько же свёклы надо? – почесал будущий председатель колхоза репу.

– Сколько осилишь.

– И всё заберёт младший-то Полуяров? – недоверчиво повернулся Марко к Василию Петровичу.

– Он ведь фабрику на берегу хочет строить. Рядом с Дуней Фоминой и остальными, – ответил за агронома Пётр.

– А как прозываться будем? – махнул рукой Марко.

– Колхоз имени Сталина. Был такой великий правитель. Ни чем Ленина не хуже.

Событие пятьдесят девятое

Князь Василий Андреевич Голицын сопровождал в этой поездке патриарха. Не просто ехал рядом, а с двумя десятками своих боевых холопов и детей боярских охранял Филарета. У главы русской православной церкви были охранители и из монахов. Десяток таких мордоворотов, что и подходить к ним поопасаешься, так они, говорят, ещё и у вершиловцев бою учились. Но княжеская дружина нужна была патриарху скорее не для охраны, а для престижу. Война давно закончилась, казаки отправились на юг, да на восход, в сибирскую земельку, татей да шишей повыбили. Озоруют, ещё бывает на дорогах, но порядки, заведённые там Пожарскими, самых борзых отрезвляют. Теперь же, после того как по всем сёлам и весям было объявлено, что за раскрытие места, где тати ховаются, положена золотая монета в пять рублей и последних стрельцы повыбили.

Василий Андреевич Москву не покидал давно. Сначала после ляхов порядок в вотчинах наводил, потом в Думе заседал, обе войны и с Речью Посполитой и со Шведским королевством прошли без него. Да, там эта семейка новых царских любимцев и без него справилась. К Пожарским князь относился по-разному: завидовал славе и деньгам, что на тех просто манной просыпались, восхищался умением младшего собрать вокруг всех этих немцев и такие выгодные фабрики основать, ревновал к милостям царя, что просто сыпались на этих буквально вот десяток лет назад худородных из худородных, а ещё хотел, как ни то, присоседиться к производствам их. Для этого перед поездкой князь Голицын выкопал все свои захоронки, в том числе и от отца доставшиеся, распродал пушнину, что шла от охочих людишек, коих он отправил в сибирскую земельку, продал золотые и серебряные чаши и прочую посуду. Посчитал. Получилось без малого совсем тридцать тысяч рулей. Не всё было в рублях, и ефимки были и копейки серебряные и польские злотые и немецкие талеры. Это ключник оценил в тридцать тысяч. Все эти деньжищи князь вёз с собой. Больше пятидесяти пудов серебра. Воз целый.

Зачем вёз? Сам себе удивлялся. Только вот втемяшилось ему в башку, что если показать всё это серебро младшему Пожарскому и предложить на эти деньги открыть совместно предприятия разные, то не откажет «Петруша». Он ведь вон и купцу денег дал на расширение ткацких мастерских, теперь купцы к Рослякову в очередь встают за тканью его, не хуже англицкой, а то и получше ткань-то будет. Кожемяка из Вершилова приехал, и под Москвой огромную мастерскую по выделке кож открыл, тоже ему Пожарский меньшой помог. Нет, уверен был Василий Андреевич, что уговорит от Петра Дмитриевича. Может, вот лесопилок понастроить? Доски они всем нужны. Можно бумазейную фабрику основать. Не только ведь шерстяная ткань нужна. А изо льна, а из крапивы, а из конопли? А может, и о банке, что по рассказам иноземцев понаоткрывал младшой по всем немецким землям, договориться. В Москве, почему такого банка нет?

Путешествовали они в неге, можно сказать. С собою везли новинку вершиловскую очередную – полевую кухню. Удобно, остановился на обед, оп, а он уже готов. Поел, взвару горячего попил и коней тёплой водой напоил, и дальше в путь. Вот, почему бы совместное производство кухонь таких для всех стрелецких полков не спроворить. У казны и желание, поди, есть и деньги. С одного Вершилова купцы податей столько платят, что на Думе приходится решать, не, где деньги искать для укрепления городов или для выплаты войску, как раньше. Теперь приходится решать, куда деньги тратить, чтобы они мёртвым грузом не лежали. Сейчас главная статья расхода – дороги. Поначалу думцы на дыбы встали – «деньги в землю зарывать». Да не тут-то было. Настоял царь. Сейчас, проехав по этим дорогам уже без малого пятьсот вёрст, останавливаясь на постой в новых ямских избах с вкуснейшими закусками, понял князь, что не зря в первый раз в жизни Михаил Фёдорович тогда голос возвысил. Вот, может, предложить Петру Дмитриевичу платную дорогу организовать от Смоленска до Риги. Купцов тьма едет по ней, с каждого по копеечке, вот и тридцать тысяч вернулись, а дальше прибыль пойдёт. Сами ляхи вряд ли такое осилят.

– Догнали, князь батюшка, – к Василию Андреевичу подскакал десятник его боевых холопов боярский сын Трофим Коноплёв, – Догнали царский поезд. Епифан прискакал, сказывает, в версте впереди идут, да уж и Нижний недалече.

Понятно догнали. Нет ведь полевой кухни у них.

Событие пятьдесят девятое

Князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой сидел в своём кабинете в Академии Наук над ворохом карт и диву давался. Ну, почему он такой тупой? «Соломоном» вон царь батюшка кличет. Какой к чёрту Соломон. Дебил. Разве это карты? А кто должен учить людей рисовать нормальные карты? Понятно, что нужно основать школу картографов. Колумб почти сто пятьдесят лет назад был известным картографом. Вывод, в Европе должны быть школы, где картографию изучают. Ну, пусть не школы. Пусть мастерство передаётся даже по наследству. Нужно найти несколько картографов, лучше в разных странах. Испания, Португалия, Голландия, Англия. Ладно, пусть ещё Италия, или то, что сейчас вместо неё. Венеция, к примеру.

Запишем, Ротшильду, обоим Буксбаумам и Бараку Бенциону найти лучших картографов и переманить их в Вершилово. Стоп. У нас тут без дела штаны протирают на кожаных диванах двое бывших богатых морских купцов: Розенфельд и Шейнкман. Их тоже подключить, пусть тряхнут связями. Привезём этих всех хреновых картографов сюда, и придётся самому учить их нормальные карты составлять, а не схемы с рисунками морских чудовищ. В Академии и на специальных курсах генерала Афанасьева учили. Эти современные картографы хоть слово масштаб знают? Судя по тому, что лежало перед Петром, рассказать им об этом забыли.

Карты князь разложил не просто так. Планировал. Сильно не нравилось Петру Дмитриевичу, как у него развивается химическая промышленность. С Урала везут на кораблях всякие пириты с халькопиритами и колчеданами и здесь с помощью катализатора из платины получают серную кислоту, потом, уже с её помощью азотную. Ну, и дальше – бездымный порох и динамит. Плюсом в следующем году получим несколько бутылей серной кислоты из Миасса. Бутыли, платину и трёх специально обученных молодых немцев отправили в прошлом году в Миасс. Они там за осень, зиму и начало весны должны производство кислоты отработать и первую партию прислать. Изготавливать взрывчатые вещества там Пётр не решился. Слишком дорогой ценой ему Миасс обходится, чтобы его спалить.

Планировал Пётр чуть дальше Миасса, на этой же реке заложить город химиков. Пусть он будет километрах в двадцати ниже по течению. Там, судя по «картам», есть несколько больших озёр, вот пусть на берегу одного из них и заложат новый город. Как его обозвать? Вот колхозы он называет именами советских вождей. Кто мешает так поступить с городом химиков. Поначалу, Пётр хотел назвать Менделеев, но не очень подходящее слово для названия города. Рыков, Бухарин, Троцкий и Каменев с Зиновьевым не заслужили такой чести. Свердловск будет на своём месте. Вот есть «хоорошший» товарищ – Молотов. Классное имя для города. Молотов – город металлургов и химиков. Вот так и назовём. Для начала отправим туда сто стрельцов с семьями, сто семей крестьян, кто-то ведь должен будущих химиков кормить, и пятьдесят семей самих химиков и металлургов. Ещё нужны мастера. В смысле, мебель делать, дома строить, штаны шить и кожи мять. Возьмём ещё пятьдесят семей. Получается триста семей. Триста домов? Нет. Не осилить. Ладно, мастеров пусть будет пока двадцать и химиков тоже двадцать. Всё равно много, не построить за лето. Ну, снизим аппетиты, пусть крестьян и стрельцов в первый год будет по пятьдесят. Вот сто пятьдесят домов построить? Пошлём на лето большую бригаду строителей, а осенью они вернутся. На Шульгу мало надежды. Он, конечно, поможет. Только у него у самого будут сотни переселенцев. Со своими бы управился.

Так, что там дальше? А дальше Пётр облизывался на Самару, там есть залежи того же колчедана и, что гораздо ценнее, залежи самородной серы. Туда нужно отправлять рудознатцев и крестьян. Ну, и стрельцов. Ну, и мастеров. Ну и … Одним словом, ещё один город строить. И не факт, что тот острог, что сейчас называется Самара, стоит там, где нужно, с точки зрения будущего гиганта химии и металлургии. Пусть для начала рудознатцы найдут серу.

Третий город нужно тоже ещё найти. Пётр вспомнил про Магнитогорск. Что вспомнил? Вспомнил, что где-то есть гора Магнитная. Ещё, что она кажется в верховьях реки Урал. И самое главное, это не очень далеко от Белорецка. Урал и Белая берут начало где-то на водоразделе. Белая бежит на Северо-запад, а Урал на юг. Река Урал впадает в Каспийское море и сейчас там есть небольшой острог – Гурьев. Его лет через сорок легко захватит Степан Разин. Значит, нужно этот Гурьев обязательно увеличить. У Стеньки было порядка тысячи человек, а он и Астрахань взял, и Гурьев, и Царицын, кажется, с Саратовом и Самарой. Во-первых, нужно отправить весточку на Дон, пусть найдут отца этого самого Разина. У него ведь ещё брат был. Или рано ещё. Ладно, пусть поищут, хуже не будет. Не хватало ещё восстаний на многострадальную русскую землицу. Так, там ещё был Ус. Этот собрал казаков и шёл помогать царю Алексей Михайловичу Тишайшему ляхов воевать, а тот испугался и отправил войска разогнать казаков. Редкая тупость. Вот оставшиеся в живых казаки и составили потом костяк войска Степана Разина. Ну, воспитанием этого «Тишайшего» нужно будет заняться. Соляной бунт, Медный бунт, не очень удачная война с ляхами за Прибалтику, Никон с Аввакумом, восстания Разина и ещё куча бунтов и восстаний. Не Тишайший совсем. Это его видно в издёвку так назвали. Царь «тишайший», а век «бунташный», не сходится.

Итак, Гурьев. Нужно и туда отправлять стрельцов и крестьян. Лето замечательное, там всё должно расти. А вот как найти Магнитогорск? Есть два пути. И мы пойдём сразу обоими. Первый, экспедиция сплавляется по Волге, а потом вдоль берега Каспия добирается до Гурьева. Там зимует, а летом идёт вверх по Яику или Уралу и ищет в верховьях эту гору. Ну, и потом две возможности, либо пешком идёт до Белорецка, либо снова спускается до Гурьева. Второй путь – экспедиция добирается до Белорецка и идёт на юг, ищет верховье Яика. Ну и потом саму гору Магнитную. Нужно будет за зиму обе экспедиции подготовить. Нужны рудознатцы и нужны, если удастся раздобыть, яицкие казаки. Запишем.

– Пётр Дмитриевич! Гонец примчался. Царь из Нижнего уже выехал, через час здесь будет, – ворвался в шапке набекрень стрелец, весь мокрый. Бегом что ли бежал?

Вот вечно эти императоры работать мешают. Пётр аккуратно сложил «плохие карты» в ящик стола. Не дай бог кому «понадобятся». Других просто нет. Что ж, свадьбу Фёдора и общение с монархами отложить не получится. Пора идти праздновать.

Событие шестидесятое

София Мекленбург-Гюстровская – королева Дании и Норвегии, проснулась от всепроникающего звона колоколов. Ну, как же – Московия. Нет. Так нельзя, нужно заставить себя даже мысленно произносить название этой страны правильно – Российская империя. В том, что это на самом деле «Империя» София убедилась уже. Сначала она несколько недель добиралась от Нарвы до Москвы, а теперь ещё две недели от Москвы до Вершилова. Ей внучка вчера вечером показала карту, где есть этот самый Урал с его «Волшебной страной», это ещё месяцы пути, а ведь за Уралом земли в разы больше, чем до Урала. Как можно управлять такой державой? Бедный Михаил. И её правнук будет владеть этой гигантской страной. Тьфу, тьфу, не сглазить бы, нужно чтобы Доротея Августа быстрее произвела на свет здорового наследника.

И не только размеры потрясали королеву в России. Здесь были замечательные дороги. Ведь Дания, если отбросить мысленно пустынную Норвегию, вся уместится десятки раз на пути из Москвы в Пурецкую волость. Каждый городок и селение можно будет связать только этой дорогой. Почему же там сплошные ямы, канавы и непролазные колеи, особенно весной? Нужно будет серьёзно поговорить с Кристианом. Ведь хорошие дороги – это увеличение скорости продвижения войск и купцов. И нужно обязательно на дорогах построить эти замечательные постоялые дворы. Ну, этим она сама займётся. Это принесёт такую прибыль, что делиться с кем любо не хотелось бы. Хотя, с князем Пожарским придётся, скорее всего. Все эти великолепные кушанья придумал он. Ничего, этот молодой герцог не обуза. Наоборот, одно его имя притягивает деньги, что же будет, если он ещё и помогать станет.

Утром, отдохнув в Нижнем Новгороде, они через два часа добрались, наконец, до Вершилова. Королева была уже не молода, и дорога далась ей нелегко. Если бы не эта великолепная карета, которую поставили на полозья, то пришлось бы совсем тяжело. И всю дорогу одна из фрейлин Доротеи читала Софии русские книги. Странно, вроде бы детские книжки, сказки, а написаны так, что оторваться невозможно, а только заканчивается одна, как тут же можно слушать продолжение. Кто бы ни придумал эти сказки про «Волшебную страну» он великий писатель, додумался до такой гениальной вещи, как продолжение. Ведь иногда, если попадалась интересная книга, хотелось узнать, а что там было дальше, как сложилась жизнь героев после свадьбы. Но, нет. А здесь целых пять этих продолжений, причём одно про другую часть «Волшебной страны», та, которая про аленький цветочек, там принц нормального роста и только злая волшебница Гингема объединяет эти сказки. Она заколдовала бедного принца, превратив его в чудовище.

Как-то, ещё в дороге, на одной из остановок, София поинтересовалась у Михаила, насколько велико владение герцога Пожарского, сколько у него деревень, и сколько деревень у Фёдора, к которому они едут на свадьбу. Он ведь тоже теперь герцог? Император ответил не сразу. Оказалось, что у Фёдора, как бы, и нет ни каких владений.

– Чего же он герцог? – удивилась королева.

– Он наследник Великого Герцогства Финляндского, – смущённо ответил зятёк.

– А Пётр? – предчувствуя удивительный ответ, вскинула брови София.

– Пётр Дмитриевич? У него есть несколько сёл в Смоленской губернии. И он тоже наследник, только Великого Герцогства Лифляндского, – Михаил по своей некрасивой привычке пожевал губу и, смущаясь ещё больше, продолжал, – Знаете, Ваше Величество, мне Петруша советует не награждать людей землями и крестьянами.

Королеву удивил ответ, он её просто поразил.

– Почему?

– Говорит, что люди, когда работают на себя, трудятся с большим усердием. Петруша редко даёт советы, но в этих случаях никогда не ошибается. Иногда советы прямо противные тому, что сам хочешь сделать, но сделаешь по его и оказываешься прав.

– А как же награждать верных слуг? – не переставала удивляться королева.

– Он советует деньгами.

– А кто же работает на герцога Пожарского, кто производит все эти диковины, не его люди? – продолжала допытываться София.

– Сложно объяснить. Есть крепостные его отца, есть свободные люди. Он между ними разницу не делает. Но когда он хотел некоторым крепостным дать волю, то они на коленях просили его этого не делать. У Петруши в Вершилово и во всех шести его городах всё так перемешано и устроено, что сразу и не поймёшь. Только люди довольны и вся страна хочет к нему в работники попасть. Сложно всё.

Что ж. Теперь она в Вершилово и попытается разобраться. Их после бани провезли по этому городу. Есть на что посмотреть, и очень многое хочется перенести в Данию. В бане королеве выдали новое платье. Белая парча оторочка по рукавам, вороту и подолу из белого меха горностая. Нашитые украшения из серебра и изумрудов. Это платье одно стоило нескольких сёл в Дании. Пришлось согласиться на мучения в этой «парилке». Тем более что София поняла, что это и правда не плохо. Уже после Москвы она перестала чесаться, но в дороге, очевидно от кого-то из нерадивых фрейлин, вши снова появились. На этот раз королева сама приказала фрейлин помыть и прожарить их вещи особенно тщательно. Внучка Европу презрительно называет «вшивой», и столько пренебрежения и уничижения звучит в этом слове, что поневоле начинаешь стыдить, что и ты из этой самой «Вшивой Европы».

Свадьба назначена на завтра, а сегодня после посещения протестантского собора запланирована экскурсия на фабрики фарфора и стекла. Как бы всё же уговорить герцога построить хотя бы фабрику по производству листового стекла в её владениях в Дании.

Событие шестьдесят первое

Герой Советского Союза генерал-лейтенант Афанасий Иванович Афанасьев гостей встречал крайне редко. Да и где их встречать, большая половина жизни – войны и инциденты. А когда появилось настоящее, а не временное жильё, то есть после 1998 года уже и встречать-то было не кого. Это он дожил до девяносто с хвостиком, а боевые товарищи ушли в основном гораздо раньше. Он больше на их похороны ездил, чем они к нему в гости. Приезд на дачу под Нижним Новгородом детей и внуков считать гостями явно не правильно. Это ведь и их дача. Одним словом не привык генерал к гостям.