Текст книги "И опять Пожарский 5"

Потихоньку и американские верблюды размножаются. Ламы уже второй раз принесли потомство. Их теперь уже шестнадцать, тоже целое стадо. И альпаки двух верблюжат принесли. Маленькие, ну, прямо овечки.

С ними, как и с ламами намучались. Хорошо, что среди наёмников оказалось пару испанцев, которые смогли просветить про этих пушистиков. Оказывается, и у тех и у других не копыта, а когти, так как там у себя они карабкаются по горным кручам. Так вот, эти когти нужно каждый год подстригать. Кроме того, так же, каждый год, им нужно подпиливать передние зубы. Они у них постоянно растут, и самцы начинают кусаться. Зато, какая у них мягкая и тёплая шерсть и не имеет ни малейшего запаха. Стрижку американских верблюдов, как и яков, производили весной, в мае, и шерсть самая длинная и животным не так жарко летом.

Особой же гордостью Ивана были два родившихся телёнка у туров, которых польский купец привёз в прошлом году. Князь Пожарский сказал, что это последние туры во всём мире. Всех проклятые ляхи истребили. Ничего, бог даст, потихоньку увеличим поголовье. Пётр Дмитриевич Якову Ротшильду и Буксбауму старшему наказал из Испании самых больших коров привезти. Скрестим их, а потом снова с самими быками туров полученных самок скрестим. Должны спасти этих гигантов от вымирания.

А ведь ещё можно и с нашими коровками попробовать повязать. Эти колоссы ведь килограмм восемьсот весят. Столько мяса и за год семья не съест.

Не так давно польский купец и очередных, почти полностью истреблённых животных, десяток привёз. Это тарпан, лошадь дикая. И теперь ещё один загон строить надо. В конюшнях эти дикари жить не желают. Им бы всё прыгать да скакать.

Тут на днях пришлось для альпаков изгородь в вольере наращивать. Посчитали их маленькими и изгородь сделали в полтора метра. Так эти малявки её легко перепрыгивали. Пришлось ещё на метр нарастить. Теперь уже успокоились и не рвутся за пределы загона.

Неделю назад и зубриха одна отелилась. Этих великанов теперь уже одиннадцать. Интересно, князь Пожарский собирается останавливаться, или так и будет всяких чудных животных завозить. Скоро уже и леса на всех не хватит. Правда, последний раз Пётр Дмитриевич заказал Омару не верблюдов, а птиц диковинных – павлинов, а так же ящериц разных и змей. Охо-хо! Что-то будет? Только гадов в Вершилово и не хватает.

Глава 4

Событие двадцать второе

Хуан Мануэль Перес де Гусман и Гусман де Сильва, 8-й герцог Медина-Сидония выслушал доклад и задумался. Получалась полнейшая чертовщина. В небольшом портовом городке Сантандер на севере, в Кантабрии, бесследно исчез целый полк драгун. Самого герцога это исчезновение никоим образом не касалось. Он и узнал о нём совершенно случайно, вот, только что. Началось всё с того, что он позавидовал этому выскочке графу-герцогу. Гаспа́р де Гусма́н-и-Пименте́ль, граф Оливарес и герцог Санлукар-ла-Майор, известный как граф-герцог де Олива́рес на приёме у себя в замке Лоэчес близ Мадрида месяца четыре назад закатил пир по случаю выхода замуж его дочери Марии де Гусман и Суньига за Рамиро Нуньеса де Гусмана, герцога Медина-де-лас-Торрес. Про саму свадьбу не стоит даже и говорить, денег было истрачено столько, что можно было бы нанять и экипировать целую армию для помощи в осаде Бреды в северном Брабанте. А вот подарок дочери фаворита короля герцога Медина-Сидонию потряс. Это было зеркало в литой серебряной раме размером выше человеческого роста и шириною не менее 40 пульгадо (2,5 см). Понятно, что оно было из Пурецкой волости. Даже страшно подумать, сколько оно стоило.

Хуан Мануэль загорелся. Ему захотелось иметь такое и у себя. Подкупленный герцогом один из слуг графа-герцога сообщил, что куплено оно в Сантандере у русского купца, который бывает там по два раза в год. Конечно, вещи из Пурецкой волости можно было купить и в Мадриде и в других городах, но они были уже втридорога и всё лучшее уже выкуплено. Нужно было искать выходы на купцов из самой Пурецкой волости. На следующий день после получения этой информации герцог отправил в Сантандер одного из своих управляющих Аурелиано Жименеса. Задание было простое, наладить контакты с эти купцом, купить или заказать зеркало и попытаться договориться о покупке других редких вещей в первую очередь.

Деньги? Деньги были. Герцоги Медина-Сидония могли позволить себе не отказывать в таких необходимых вещах как зеркало из Пурецкой волости. Его род традиционно владел огромными вотчинами на западе Андалусии, включая города Санлукар, Ньебла и Медина-Сидония, где и стоял его родовой замок. Помимо титула герцога Медина-Сидония, глава рода также именовался грандом Испании 1-го класса, герцогом Монтальто, герцогом Бивона, герцогом Фернандина и прочая и прочая. Кроме земельных угодий и налогов с городов источником материального благополучия де Гусманов была, и монополия на ловлю тунца методом «альмадраба». Суть альмадрабы заключается в том, что тунец стремится в Средиземное море. В районе Геркулесовых столбов тунцам перекрывают путь сетями. Затем целая флотилия небольших рыболовецких судов берет попавшихся тунцов в круг.

Вот тут-то альмадраба и начинается. Когда пространство между судами представляет собой кишащий тунцами бассейн, с борта корабля спрыгивает сначала человек, за ним ещё несколько, потом много людей. Их единственное оружие – острый кривой нож. Надо нанести два удара тунцу: под жабры и в бок. Тунец не агрессивная рыба, но вес его доходит до веса трёх человек, и сила его такова, что своим хвостом он может нанести смертельный удар человеку. Двум побеждённым таким способом тунцам завязывают петлю на хвостах, после чего рыбин поднимают за хвосты лебёдкой на борт корабля.

Отцом нынешнего герцога был сам Алонсо Перес де Гусман. Как и король, Филипп II, он происходил (по матери) от Фердинанда Католика. Венценосный кузен поставил его во главе Непобедимой армады. Матерью нынешнего герцога была известная в своё время красавица, Анна де Мендоса, дочь первого министра Руя Гомеша до Силву и одноглазой принцессы Эболи.

В феврале 1588 года умер адмирал де Санта-Крус, которому принадлежала идея строительства Непобедимой армады. Вместо него командование флотом из 130 больших военных кораблей было поручено герцогу Медина-Сидония, хотя тот всячески пытался отказаться от этой миссии, ссылаясь на неопытность в военных делах. Экспедиция армады к берегам Англии окончилась катастрофой.

Тем не менее, король продолжал верить во флотоводческий талант кузена, возвёл его в чин капитана-генерала в 1595 году и позволил ему сохранить командование испанским флотом до начала нового царствования. Время, когда Медина-Сидония был морским министром, запомнилось нападением англичан на Кадис в 1596 году и унизительным поражением от голландцев у Гибралтара в 1607 году. Хоть славы великого флотоводца отцу добиться не удалось, зато удалось оставить сыну очень приличное наследство. И теперь ему нужно найти достойное применение. Почему бы не вложить деньги в чудесные вазы и зеркала из Пурецкой волости.

– Что собой представляет этот Сантандер? – попытался разобраться герцог.

– Очень странный город, Ваша Светлость, – управляющий оттёр пот со лба. Несмотря на осень, сегодня было жарко.

– А поточнее.

– Он похож на сказку. Все улицы замощены брусчаткой. Во многих домах в окнах вставлены большущие стёкла. Почти все крыши покрыты новой черепицей. Улицы чистые. Жители не выплёскивают на них помои, в каждом дворе вырыта специальная яма, которая сверху прикрыта небольшим домиком, туда и сваливают все нечистоты. В городе совершенно нет преступности. Нет попрошаек и нищих у храмов. Люди опрятно одеты. Долго рассказывать, Ваша Светлость, это надо увидеть. Таких городов не может существовать.

– Но ведь ты там был? – усмехнулся горячности молодого человека Хуан Мануэль, ему недавно стукнуло сорок пять лет, и он завидовал этому сопляку.

– Знаете, что самое странное в Сантандере? Всё это сделали русские.

– Русские? Кто это? – не понял герцог.

– Пурецкая волость находится в государстве Российская империя, и там живут русские.

– Что за чушь ты мелишь. Пурецкая волость в Московии и там живут московиты, – герцог начинал злиться, до этого Аурелиано казался ему вполне здравомыслящим человеком. По крайней мере, для слуги.

– Простите меня, Ваша Светлость, но пару лет назад они изменили название своей страны и объявили себя империей, – почтительно склонился управляющий.

– Империей? Мало ли кто захочет считать себя империей! – фыркнул герцог Медина-Сидония.

– Русский дворянин, с которым я общался, сказал, что это признали несколько стран, в том числе Франция, Дания, Польша и Ватикан.

– Ватикан? Почему же об этом никто не знает? Ладно, с названием потом поразбираемся. Расскажи подробнее про исчезновение драгунского полка, – герцог решил выяснить про признание Московии Ватиканом в Архиепархии Валенсии у кардинала.

– Это не первое исчезновение в Сантандере. Там творится непонятно что. Сначала прибыли представители инквизиции и исчезли, потом инквизиторы появились с мушкетёрами и опять бесследно исчезли. Где-то, через полгода, из Леона в Сантандер была направлена рота мушкетёров. Но до Сантандера она не дошла. Вот тогда и был послан драгунский полк и приданной ротой пикинеров, но до Сантандера ни один человек не добрался, как ни один и не вернулся назад. Я проехал по дороге от Торрелавеги до Сантандера, на которой исчез полк, два раза, ни каких следов боя. В одном месте у дороги набросаны булыжники, но похоронить под ними целый полк с лошадьми невозможно. Русский дворянин Андрееф говорит, что булыжники собрали они, чтобы перевести к монастырю, который они купили, для укрепления стены, но заготовили слишком много. Эти оказались лишними.

– А сколько там всего московитов? – слово «русский» герцогу не нравилось.

– Пару сотен. Андрееф говорит, что их освободили, нападая на корабли алжирских и берберийских пиратов вместе с прославленным капитаном Мануэлем Луисом Пересом по прозвищу «Пятнистый».

– Вот что, Аурелиано, езжай туда снова, дождись купца из этой «империи» и договорись с ним о зеркалах и вообще, о торговле изделиями из Пурецкой волости. И поузнавай там, у местных, про этих «русских» побольше. Хорошие ли они воины? Что у них за оружие? Может, что и про полк из Леона узнаешь, – Хуан Мануэль жестом отпустил управляющего привёзшего непонятные и интересные новости и задумался.

Надо будет поговорить об этом с тестем. Отец супруги герцога Хуаны Лоренсы Гомес де Сандоваль и ла Серда был сейчас в опале, но не зря ведь он был фаворитом короля Филиппа III. Франси́ско Гóмес де Сандовáль-и-Рóхас, 1-й герцог Лерма, и даже кардинал, глупцом точно не был. Папа Павел V незадолго до опалы, в 1618 году, произвёл в кардиналы герцога Лерму. Сейчас старику далеко перевалило за семьдесят, и он несколько лет живёт затворником, но с зятем поговорить наверняка захочет. А поговорить им есть о чём. И враг у них общий. Что-то подсказывало герцогу Медина-Сидония, что скоро ему понадобятся союзники в борьбе с графом-герцогом. Почему бы и не русские московиты.

Событие двадцать третье

Когда два года назад Сидор Полуяров получил от князя Пожарского задание начать производство сахара, то, по началу, всё представлялось довольно просто. Вырастил свёклу, размолол её на мясорубке специальной, залил эту массу водой при температуре градусов в 70 и потом воду слил, стружку отжал и жмых отгрузил покупателям. Сам же сок, подогретый до температуры 85–90 градусов, дважды обрабатывается известковым молоком. Сначала в сок добавляют извести немного, 3 килограмма на тонный чан, и всё время нужно перемешивать. Затем вливают ещё литров двадцать и опять минут пятнадцать помешивают. Аптекарь Патрик Янсен, что-то объяснял про нейтрализацию кислот, но если честно, Сидор ничего не понял.

Потом сок фильтруют и начинают продувать воздухом. При этом он начинает светлеть и опять выпадает осадок. Чтобы сок не загустел, его продолжают поддерживать при той же температуре. Затем снова процеживают через плотную ткань в несколько слоёв. И начинается всё сначала. Опять в чан разогревать и продувать воздухом. И опять фильтровать через пятнадцать минут.

На четвёртом этапе в сироп добавляют растворённую в воде жжёную серу. Немного всего триста грамм на тонный чан. И вот только после этого начинают выпаривать. При этом сахар начинает выпадать в осадок. Этот осадок специальными ложками переливают в другой чан, а в первый ещё немного оксида серы добавляют, чтобы окончательно осветлить. И опять выпаривать. В результате получаются желтоватые кристаллы.

Так-то вроде бы ничего сложного. Одно но. Мало получается сахара. С десятины, или, как сейчас принято называть гектаром, получается примерно сорок – пятьдесят тонн свёклы. Надо ведь всё это перемолоть. А в результате получается меньше тонны сахара. В первый год Сидор сам вырастил и скупил у народа сто тонн корнеплодов. Скупил мелкие за бесценок. Всю осень и половину зимы он всё это вываривал да упаривал и получил всего две тонны сахара. А сколько угля и дров истратил. Хорошо, что жмых крестьяне прямо с руками вырывали. Коровы на нём вес быстро набирают, и молоко дают больше и вкусней.

В этом году весь жмых у Полуярова скупили братья Пантелеевы ещё до того как он его делать начал. Сидор подсчитал, и у него получилось, что жмых он дороже продавал, чем свёклу покупал у крестьян. Смешно. В огромном сарае, сейчас у сахарозаводчика заготовлено уже пятьсот тонн корнеплодов. И сам больше посадил и люди стали тоже сажать и Сидору продавать. Урожайность свёклы чай побольше, чем пшеницы или ржи, а цена одна.

В целом же варить сахар получалось очень выгодно. Патрик Янсен сказал, что в его аптеке сахар продавался только для очень богатых клиентов по цене 1 рубль за золотник, если перевести в русские меры. Ну, или если по вершиловским меркам подсчитать, то за килограмм получалось больше 200 рублей. Это почти как золото. В Вершилово, понятно, другие цены. Тем не менее, сахар Сидор продавал Тимофею Бороде тоже за огромные деньги. Тот дальше из него леденцы делал и молоко сгущённое, и, конечно же, самое дорогое лакомство – зефир. Иностранные купцы распробовали его новинки, и теперь у Тимофея от заказчиков отбоя нет, а от денег сундуки ломятся.

Сидор тоже теперь один из первых вершиловских богатеев. Давно уже к себе и отца с матерью перевёз и братишек с сестрёнками младшими. Да ещё и других родственников. Сахар хоть и стоит огромных денег, но и труда требует ох какого не малого. В следующем году Полуяров уже договорился с Коровиным и Зотовым, что и ему будут фабрику каменную строить на берегу Волги, рядом с другими фабриками. И мозаику на стенах он тоже закажет мастерам.

Вот дела пошли. А ведь четыре года назад они с родителями едва с голоду не помёрли. Как здорово, что Пётр Дмитриевич его тогда решил к сахарному делу пристроить.

Поговорил Сидор и с родственником – главным вершиловским агрономом Василием Полуяровым. Спрашивал, как урожай больше получить, но Василий Петрович советом не ограничился. Пошли они вместе к голландцу ван Бассену. Тот не поленился, посмотрел на производство и спросил про цвет, не мешает ли.

– Так свёкла она и есть свёкла, – пожал плечами Сидор.

– Не скажите, молодой человек. Иногда среди свёклы попадаются такие, которые серые скорее, чем малиновые. Их выбрасывают. Но если вам нужно избавляться от цвета, то можно такие корнеплоды собирать, на следующий год посадить отдельно и получить семена. Возможно не за один год, но можно вывести свёклу серого или даже белого цвета. И ещё нужно проводить опыты, в каких корнеплодах больше сахара этого вашего, и только с них брать семена.

– Так займитесь, – обрадовались Полуяровы хором.

– Вы же знаете, Василий Петрович, сколько Пётр Дмитриевич нам заданий навыдавал, поспать некогда, – развёл руками селекционер.

– И что же делать? – сник Сидор.

– Выберите парнишку посмышлёнее, я ему всё объясню, и пусть он первый год просто обходит все поля со свёклой и все огороды и предупреждает крестьян, чтобы они ему не цветную свёклу отдавали, ну, или продавали. Тогда точно не отмахнутся, – предложил ван Бассен.

На том и порешили. Василий Петрович прислал тогда тринадцатилетнего Андрейку Строгова. И ведь получилось, сейчас в отдельном ларе у Сидора лежит несколько десятков корнеплодов совсем не малиновых, а два почти белые вообще. Посадим весной, должно получиться. Не зря же Пётр Дмитриевич этого голландца из такой дали заманил.

Событие двадцать четвёртое

Лёнька Пантелеев был самым младшим из шести братьев. Да, вообще, самым младшим в семье. Обе сестры и Томка, и Верка уже замуж вышли, а у Томки и ребёночек уже есть, племянник Пашка, годик уже пацанёнку. У всех старших братьев тоже уже и жёны есть и дети, у Трофима, самого старшего, уже своих трое детишек-то. Лёньке же всего четырнадцать лет и он учится в седьмом классе вершиловской школы. Жаль, что князя Пожарского нет уже целый год. На войне он. Теперь уроки географии ведёт Иоганн Кеплер и это совсем не так интересно, как уроки Петра Дмитриевича.

Сейчас Лёнька пришёл со школы, сделал домашнее задание, пока светло, и бегом в коровник. Все братья и жёны братьев и сёстры с мужьями своими сейчас там. Идёт вечерняя дойка. Коровник у них не простой. Таких ещё ни у кого нет. Когда князь Пожарский приехал в Вершилово все Пантелеевы ютились в одном домишке, можно сказать, один на другом спали. Сейчас уже, если с сёстрами считать у них девять домин, с родителями только Лёнька и живёт.

Пантелеевы не лодыри, да молодые все, вот они и начали себе коров заводить. У каждого, почитай по четыре было, да бычки ещё. И вот перед тем как на войну идти, собрал их всех Пётр Дмитриевич и предложил, построить у леса, на краю Вершилова, огромный коровник на двести коров с двускатной крышей, и чтобы коровы в нём в четыре ряда стояли, а между рядами проходы и тележки на рельсах, чтобы корма завозить и навоз с грязной соломой убирать. И называться тогда все Пантелеевы будут колхозом имени Ленина. «Колхоз» это просто сокращение от коллективного хозяйства.

– А кто же этот Ленин такой? – высунулся тогда вперёд всех Лёнька и получил затрещину от отца.

– Книгу я одну читал. Так этот Ленин учит в ней, как сделать так, чтобы все были богатые и счастливые, – усмехнулся Пётр Дмитриевич и протянул отцу Зосиме Кирилловичу стопку листов, – Это чертёж и рисунок коровника. Построить вам поможет Зотов с Крчмаром, а Коровин денег даст на покупку недостающих коров, с отдачей, конечно, как разбогатеете, деньгами, а может и телятами следующим колхозникам.

У самих Пантелеевых набралось всего тридцать девять коров да телят. Далеко до двухсот. Даже сейчас, через год, у них всего только сто восемьдесят семь получилось. Отец не захотел, абы каких набирать. Если корова три литра молока будет давать, то так не разбогатеешь, а как раз разоришься. Да и с кормами не всё просто. Это сейчас они умудрились у сахарозаводчика Сидора Полуярова заранее весь жмых свекольный выкупить, а первый год намучились. Корове-то в день почти сто кило кормов требуется. Хорошо, теперь сенокосилок немцы понастроили, да косы кузнецы понаделали, а поди серпами, да голыми руками заготовь сена на двести коров. Свекольные листья ещё на силос заложили. Нет. Даже три года назад не смогли бы они такой коровник осилить. И сейчас работают с раннего утра до ночи, так это и с сенокосилками и с тележками на рельсах.

Зато и долги почти все отдали. Дуня Фомина молоко на масло забирала, да Сирота на сыры, творог делали и продавали в Нижнем. Тот же Сирота предложил им начать делать твёрдый сыр. Дело это не простое и не дешёвое. Ведь сыр должен год на полках в сухом подвале вызревать воском облитый. Так и стоит ого-го. Первые кругляки они уже положили неделю назад. Теперь их нужно только переворачивать, да протирать сухой тряпицей. Посмотрим, что через год получится.

Эх, быстрее бы Пётр Дмитриевич возвращался с войны, да и остальные вершиловцы. Футбол сейчас совсем не тот. И бабы волнуются, живы ли мужья. Война всё-таки. Свеи, ежу понятно, против вершиловцев слабаки, но и у них есть мушкеты. Скорее бы возвращались.

Событие двадцать пятое

Князь Пётр Дмитриевич Пожарский из Москвы поехал в возке. Был один на подворье у Пожарских в Москве. Нет, не барствовал. Он решил совместить приятное с полезным. Не нравилось ему, как в Вершилово химия развивается. При всех грандиозных успехах по получению взрывчатых веществ, наукой это назвать было нельзя. Всё делалось методом научного тыка и только с его подсказки. Это была плохонькая практика, а ни как не наука. Он, конечно, как мог, рассказал практикующим химикам то, что запомнил из курса школы о химии. Но отклика в этих алхимиках не заметил. Покидая Москву, Пётр попросил доктора ван дер Бодля покопаться среди захваченных в Швеции книг и найти несколько штук, которые, по мнению самого доктора сейчас лучшие по химии.

Антуан ван дер Бодль выдал ему четыре огромных фолианта через неделю. Пётр как раз закончил все дела и хотел уже выезжать, но взглянул на книги и посмурнел. Они были на латыни. Пётр нарочно не учил этот мёртвый язык, пусть учёные учат русский, и он станет и языком науки и языком межнационального общения. На английском пусть они там у себя на островах в пабах общаются, а в любом университете мира студентов будут учить на русском.

Пришлось идти к царю батюшке и просить толмачёнка, что больше всех в латыни преуспел. Через час, они как раз с Михаилом Фёдоровичем в очередной раз поговорили о поведении императора на мирных переговорах, привели худенького мальчика лет двенадцати.

– Знаешь ли ты латынь? – спросил отрока Пётр.

– Разумею малость, – как-то печально улыбнулся парнишка.

Пётр ему книгу протянул:

– Прочти название и переведи.

– Френсис Бекон. Новый органон, – мальчик прочитал с остановкой на последнем слове.

– Что такое «органон»? – принял участие в беседе и Михаил.

– Прости, Великий Государь, то мне неведомо. Может быть, это имя греческое, – бухнулся мальчик на колени.

– Как звать-то тебя? – поднял за шкирку пацана Пётр.

– Полиевкт.

– Разреши, царь батюшка, забрать мне этого Полиевкта с собой в Вершилово.

– А как назад он доберётся? – задал неожиданный вопрос Государь.

Пётр об этом и не думал. Ну, пошлёт его с купцами. Только царь как-то неправильно отреагировал на просьбу. Жадничает?

– Да никак не буду отправлять. Я его в Вершилово усыновлю и в школу отдам нашу учиться. И толмач всегда под рукой будет, а то надоело каждый раз господ учёных дёргать, и парню хорошо, княжичем будет.

– В уме ли ты Петруша? – отпрянул Михаил.

– А что плохого. Парень умный, не спесивый. Будет на Руси на одного грамотного человека больше и будет на Руси на одного Пожарского больше. Это же замечательно. Будет со мною днём ходить с профессорами общаться, а по вечерам в школе для взрослых учиться. Извини, Великий Государь, но по-разному в приютах твоих и в вершиловских школах учат. Он вот пять классов закончил, а в Вершилово только в третий пойдёт, да и то догонять придётся одноклассников, – Пётр решил, что и правда так сделает, парнишка даже похож на Ванятку, такие же русые волосы и голубые глаза, да и ростом взял. На самом деле пусть на одного Пожарского больше будет.

– Что ж, благое это дело и Господу угодное. Сироту пригреть – хорошее дело. И Пожарские нам нужны. А вот про школы хорошо, что ты мне напомнил. Что сделать нужно, чтобы так же хорошо учили и в приютах и иных местах? – царь даже троекратно перекрестил обоих.

– Всё уже продумал я Михаил Фёдорович, – посерьёзнел Пётр, – вот через год появятся первые выпускники наших школ, их и будем отправлять в разные города, учить детей. И в Уральские города пошлём и на Волгу и в Смоленские вотчины и в Москву в приюты, конечно. И так каждый год. Всё больше будет у нас выпускников и всё больше настоящих грамотных людей на Руси. Они и будут учить следующих, а те снова следующих через семь лет. Смотришь, через полста лет вся Русь грамотная станет и настолько вшивую Европу превзойдёт, что уже им толмачи нужны будут.

И вот теперь он ехал в возке и слушал Полиевкта, сына будущего. Читал мальчишка довольно бегло, но смысла в том, что он читал, не было. Пётр ужасался, неужели всё так запущенно. Нужно будет срочно начинать писать учебник по химии. Не ждать этого от Глаубера или ван Бодля, да и от ван Гельмонта не стоит. Не напишут. Как он здесь главный математик, так и химик, причём не главный, а единственный. Остальные просто вредители. Подвигли его к этой мысли следующие сентенции из толстейшего фолианта.

«Сера – однородное вещество, очень крепкого состава. Её материя жирна, однако отделить её масло простой перегонкой невозможно. При накаливание сера как бы исчезает. Она летуча, как дух. Если металл прокалить с серой он сильно увеличится в весе. Все металлы могут вступать в соединение с серой: все – но только не золото! Ртуть образует с серой киноварь, сера – чёрное тело и не в силах обратить ртуть ни в золото, ни в серебро, на чём иногда настаивают иные философы».

Вроде бы всё замечательно. Дальше, ещё лучше.

«Ртуть встречается в недрах земли, она не прилипает к поверхности, по которой быстро течёт. И всё-таки свинцу, олову и золоту ртуть в большей мере сродни, нежели другим. Она также амальгамируется с серебром и очень трудно – с медью. С железом ртуть тоже даёт амальгаму, но только с помощью исключительно тайного средства нашего искусства. Все металлы (только не золото) плавают в ртути. Ртуть часто употребляется для золочения (золотом) поверхности разных металлов».

Пусть немного коряво, но всё правильно. Молодцы алхимики! Как бы ни так. Там ведь и продолжение есть. Дальше идёт образование семи металлов в зависимости от «родительской пары» ртути и серы.

«В основе этих семи металлов лежат сера и ртуть. Если ртуть чистая, тогда смесь образуется в любых соотношениях. При быстром охлаждении смеси получается золото. Если ртуть взять отдельно и прибавить серу в расплавленном состоянии, получается медь. Ртуть и сера, взятые в нечистом состоянии, дают вместо золота железо. Если смешивание этих металлов идёт очень быстро, то образуется олово; если присоединение не прочно, то образуется свинец».

Просто замечательно, что господин Гебер не знал про никель, кобальт, алюминий и ещё про почти сотню металлов, интересно было бы посмотреть, как он выкрутился бы.

Следующая книга была «Зеркало алхимии» Роджера Бекона. Интересно эти два Бекона родственники? Роджер вторил Геберу.

«Основа металлов суть сера и ртуть. Эти два начала дали происхождение всем металлам и всем минералам, которых очень много и которые весьма разнообразны».

И ведь какое замечательное объяснение этой галиматье нашли.

«Если все металлы растворяются в ртути, значит, она служит первичным материалом всех металлов».

Порадовал один Френсис Бекон, да и то с небольшим натягом.

«Если же кто-либо глубже рассмотрит работы алхимиков и магов, то он, пожалуй, придёт в сомнение, чего эти работы были достойны смеха или слёз. Алхимик вечно питает надежду, и, когда дело не удаётся, он это относит к своим собственным ошибкам. Он обвиняет себя, что недостаточно понял слова науки или писателей, и поэтому обращается к преданиям и нашёптываниям. Или он думает, что ошибся в каких-то мелких подробностях своей работы и поэтому до бесконечности повторяет опыт. Когда же в течение своих опытов он случайно приходит к чему-либо новому по внешности или заслуживающему внимания по своей пользе, он питает душу доказательствами этого рода и всячески превозносит и прославляет их, а в остальном хранит надежду. Не следует всё же отрицать, что алхимики изобрели немало и одарили людей полезными открытиями».

А в целом молодец. Если ещё жив, то нужно будет его в Вершилово пригласить. Пётр помнил, что в одном из романов про попаданцев, этот бывший лорд-канцлер Англии, обвинённый во взяточничестве и изгнанный из власти, был основателем первого Российского университета. Нет, университеты мы пока создавать не будем. Пока там нечего изучать. Еле знаний на семь классов школы наскребли. Но пусть умный человек живёт здесь, а не «Там».

Событие двадцать шестое

Как там в песне? «У дороги есть начало, но конца дороги нет», ну или как-то, похоже. Врут. Есть конец. Пётр велел остановить возок перед медведями и вышел на этот самый конец дороги. Всё. Дома. Как он устал. Больше года получилось, отсутствовал. В молодости генерал Афанасьев и на войне был и во множестве командировок, что от войны только названием отличались, но никогда так не радовался возвращению домой.

Спешились и спецназовцы, даже Полиевкт, до этого дремавший, вылез из возка. Дома! Мишки ещё подросли. Первых забрал батянька, вторых царь батюшка, третьих патриарх Филарет. И каждые следующие были на полметра больше предыдущих. Первые были всего два с небольшим метра, эти уже далеко за четыре перевалили. Выросло и Вершилово. Вернее не само Вершилово, а карантин. Он начинался уже практически у мишек. Сотни бараков, десятки бань. Правильно Коровин политику партии понимает. На днях начнут прибывать переселенцы. Пётр их обогнал, но в Москве больше недели пробыл, так, что вот-вот должны первые притащиться. А ведь их несколько тысяч. А до весны, когда большинство поплывёт на постоянное место, ещё несколько партий прибудет. Два раза должен де Нойрей гугенотов прислать и Якоб Ротшильд следующую партию морисков привезёт. Заселим уже начатые пять городков, да и про Самару пора думать. Там сера и железный колчедан, там плодородные целинные земли. И там сейчас вполне безопасно. А потом и до Царицына доберёмся. Понятно, что при современных технологиях Волгодон построить невозможно. Там необходимы шлюзы, слишком большая разница высот. Это только писатели про попаданцев нагоняют туда кучу пленных татар, и они канал прокапывают. Там почти пятьдесят метров разница высот. Это с учётом Цимлянского водохранилища. Так его тоже построить надо. Даже если эти сто километров прокопать, то весь Дон просто утечёт в Волгу. И водопад будет в полста метров. Рукотворная Ниагара. Смешно. А шлюзы построить можно, что уж, дерево есть, железо есть, даже резина есть. Нет малости – электричества и мощных насосов. Один вариант, правда, есть. Можно срыть на самом деле эту разницу высот и построить шлюзы. Только без насосов работать канал будет только в одном направлении из Батюшки Дона в Матушку Волгу. Или нет? Ладно. Пока пленных татар нет. Подождёт канал.

Отвлёк от мыслей шум. Явно механический. И только тут Пётр заметил, что чуть дальше медведей построили трамвайное кольцо и по рельсам к нему, окутывая дорогу паром и дымом, прёт самый настоящий паровоз с двумя вагончиками. Смогли, значит. Наградить надо механиков. Не справедливо, что все медали получают военные. Нужно, как и в Советском Союзе, ввести медали и ордена за трудовые достижения. Медаль «За трудовую доблесть» и орден «Трудового Красного Знамени». Стоп, красного нельзя. «Трудового Андреевского Знамени» ещё хуже. Пусть будет орден «Ударник Труда».