Текст книги "Фальшак"

– Посмотри на меня, – сказал он, но Ищенко уже зарыл лицо в мусорную кучу. – Не хочешь? Тогда слушай. Это тебя, а не моего отца, похоронят за государственный счет. Как неопознанный труп, не подлежащий идентификации.

Бирюков восемь раз нажал на спусковой крючок, расстреляв все патроны, бросил пистолет. Отступив назад, оглянулся. Пытаясь сохранять равновесие, Панов стоял, вцепившись в перила одной рукой. Он что-то хотел сказать, но вместо слов изо рта выходили и лопались кровяные пузыри. Бирюков подошел ближе, остановившись на расстояние двух шагов.

– Прости, чуть про тебя не забыл.

В ту же секунду Бирюков вскинул ногу и въехал подошвой ботинка чуть выше живота Панова. И отступил назад. Перелетев перила, Панов сорвался вниз, грудью упав на выщербленные ступени лестницы.

* * *

Фридман бросила трубку на подушку.

– Вот видишь, я же говорила: время упущено, – Фридман прикурила новую сигарету. – Я пыталась тебе помочь. Но не все в моих силах. Скоро твой художник превратится в корм для червей. А нам с тобой надо жить дальше.

Архипов сидел на мягком стуле, стараясь собраться с мыслями, тупо разглядывал пузатых золотых рыбок в аквариуме и сжимал рифленую рукоятку пистолета. Только что своими ушами он слышал телефонный разговор, оборвавшийся на полуслове. Ева почти слово в слово пересказала все реплики Панова. Это похоже на правду. Очень похоже. Впрочем, что бы случилось с ним, Архиповым, если бы он верил всем бабам на слово? Наверное, он кончил свои дни в сточной канаве или в психушке.

Фридман продолжала говорить не умолкая.

– Забудь о плохом. Все к лучшему, и ты скоро в этом убедишься. Твоя галерея откроется после косметического ремонта. Мы потратим кое-какие деньги на ее раскрутку. Заманим к тебе самых известных, самых маститых художников, людей с положением, связями, деньгами.

– Надеешься найти среди них оптовых покупателей наркоты?

– Я сейчас не об этом, – поморщилась Фридман. – Ты можешь вообще не прикасаться к маркам. Их сбытом будут заниматься совсем другие люди. Но нам нужно как-то легализоваться, отмывать бабки, заводить связи на новом уровне. И «Камею» тут можно использовать на все сто.

– Мы этим уже занимались.

– Оставим все плохое в прошлом. У нас блестящее будущее. Деньги, жизнь, о которой ты раньше и не мечтал. И так будет продолжаться…

– Пока ты не познакомишься с каким-нибудь новым вором в законе. Или лаврушником, купившим воровское звание за те деньги, которые я для вас отмою. А потом вы вместе решите, что Архипов – лишняя фигура в игре. На прощание ты подаришь мне, скажем, свой бюстгальтер. Или трусики. Это будет очень трогательная сцена.

– Я не носила лифчиков и до сих пор не ношу. Хочешь взглянуть?

Фридман встала с кушетки, отработанным движением развязала узелок пояса. Распахнула халатик. Архипов, не поднимаясь со стула, вскинул руку с пистолетом и нажал на спусковой крючок. В последнее мгновение рука дрогнула, пуля, которая должна была разорвать сердце, вошла под горло. Фридман, прижимая ладони к ране, опустилась на колени. Повалилась на коврик ручной работы и захрипела. Коврик впитывал кровь, как синтетическая губка.

Архипов поднялся на ноги, задрал голову и внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале, прикрепленном к потолку. Так себе видок, на троечку. Физиономия бледная, какая-то перекошенная, а глаза такие, будто он только что нажрался наркотических марок. Кроме того, на лицо попали кровавые брызги. Архипов сунул пистолет под ремень, подобрал стреляную гильзу. Фридман больше не хрипела, вытянувшись в струнку, она лежала лицом на ковре, будто спала. Архипов подошел к аквариуму, зачерпнул пригоршню воды, умыл лицо, вытер его носовым платком.

Он вышел из комнаты, ступая на носки. Дверь в ванную комнату приперта стулом, значит, сидящий там физкультурник не сделал попытку освободиться. Архипов открыл входную дверь, выскользнул на лестницу и, спустившись вниз на лифте, бодрым шагом миновал стойку, за которой скучали охранники. Он поймал машину в двух кварталах от дома Фридман и назвал водителю адрес на улице Королева.

* * *

Бирюков глянул вниз. Панов лежал, раскинув в стороны руки, по ступеням растекалась лужа венозной крови, отливавшая антрацитным блеском. Бирюков поднял с пола и рассовал по карманам фонарик, нож и мобильный телефон. Нагнулся над телом Ищенко, обыскал его, но не нашел ничего кроме кастета с тремя шипами, и вместительной фляжки из нержавейки. Отвернув колпачок, втянул в себя запах: спирт, слегка разбавленный водой. Намочив носовой платок, Бирюков стер с лица пятна запекшейся крови, запрокинув голову кверху, сделал из фляжки пару глотков. Зажмурил глаза, когда перехватило дыхание. Выплеснув остатки спирта на кучу тряпок и строительного мусора, поднес огонек зажигалки к истлевшей от времени газете. Пламя вспыхнуло, быстро набирая силу.

Подхватив сумку, Бирюков по лестнице сбежал на первый этаж, аккуратно переступив через тело Панова и кровавую лужу. В подвал вела другая лестница, в один пролет с деревянными ступенями и утлыми дрожащими перильцами. Спустившись вниз, Бирюков вытащил фонарь, посветил в темноту. Тесное помещение, стены обиты старыми досками, вдоль них тянулись ряды самодельных полок. В прежние времена здесь держали запасы на зиму. В ближнем углу полупустой мешок, рассыпавшаяся по земляному полу проросшая картошка. Вдоль стены на спине лежит человек, в сраной спецовке, лицо черное от побоев. Видно, этот и есть тот самый бомж, на которым Ищенко отрабатывал свои удары. У противоположной стены разломанное кресло с порезанной обивкой. Бирюков отодвинул кресло в сторону, обнаружив под ним люк, присыпанный землей люк. Наклонившись, потянул на себя железное кольцо, отрыл крышку, присев на корточки, крикнул:

– Отец, ты здесь?

Вместо ответа тихие шорохи, будто по сторонам разбежалась стая испуганных крыс. Бирюков посветил вниз фонарем. Подпол неглубокий, ниже человеческого роста, вниз ведет короткая приставная лестница. Виден какой-то мусор, в нос ударяет запах грибка и плесени. Оставив сумку наверху, Бирюков спрыгнул вниз. Темень кромешная, в световой круг попала куча тряпья. Пригибая голову, Бирюков сделал пару шагов вперед, присел на корточки. Отец лежал на груди, руки связаны за спиной капроновой веревкой, конец которой привязан морским узлом к щиколоткам ног. Рот заклеен прямоугольником пластыря.

– Отец, ты жив?

Владимир Васильевич приподнял голову, посмотрел на сына и что-то промычал. Бирюков поставил фонарик на землю так, чтобы световое пятно попадало на отца. Отлепил от его лица кусок пластыря, чиркнул ножом по веревкам. Ухватив отца за плечи, перевернул его на спину, помог сесть.

– Отец, я все объясню позже, сказал Бирюков. – А теперь нам надо уходить. Ты можешь идти?

– Уж как-нибудь, – проворчал отец и принялся растирать ладонями затекшие ноги. – Я пролежал тут связанный несколько часов. Но за это время, наверное, не разучился ходить.

– Тогда быстрее.

– Мы что на пожар спешим?

– От пожара. Дом горит.

– Дай мне несколько немного времени, чтобы придти в себе. У нас есть пять минут в запасе?

– Пожалуй.

– А я уж думал, ты не придешь за мной, – неожиданно отец всхлипнул. – Думал, меня еще живого съедят крысы.

– Как это не приду? – спросил Бирюков и погладил отца по затылку. – Я здесь. Я должен был придти, и пришел. Прости, что не смог забрать тебе из Дома ветеранов. Так уж получилось. Но сейчас мы поедем ко мне, то есть к нам домой. И больше ты никогда не попадешь в казенный дом.

– Сынок, а тебе, кажется, сильно досталось. Вон какая гуля под глазом.

Шершавой ладонью отец потрепал Бирюкова по щеке.

– Ерунда, не смертельно… Все могло закончиться хуже.

Мобильный телефон зазвонил так неожиданно, что Бирюков вздрогнул.

– Ты жив? – голос Архипова казался усталым. – Я так и знал. У тебя все в порядке, помощь нужна?

– Все кончилось, Игорь, – ответил Бирюков. – Счет в нашу пользу.

– А твой отец, как он?

– Он уже понемногу начинает ворчать. Значит, порядок.

– Тебе сильно досталось?

– Немного морду.

– Я чертовски рад. То есть, что я говорю… Чертовски рад, что вы живы. Сегодня я улетаю в одну теплую страну и вернусь через месяц, когда закончится весь шухер. В ноябре мы устроим в «Камее» грандиозную выставку твоих картин. Это будет событие номер один в Москве, это будет что-то. Ты станешь богатым и знаменитым.

– Надеюсь, – ответил Бирюков, не поверив в последние утверждения. – А пока не зажили мои синяки и ссадины, напишу автопортрет. На память о наших похождениях. Будь они трижды неладны.

Послесловие

В столице действует группа сбытчиков фальшивых долларов. Фальшивки очень высокого качества изготовляют под конкретный заказ для организованных преступных группировок или иных клиентов. «Фальшак» настолько хорош, что банкноты свободно проходят детекторы валют в обменниках. Хорошо продуманная система изготовления, доставки и сбыта «левых» долларов работает безотказно, не дает осечек на протяжении длительного времени. Преступники нашли для своей деятельности весьма остроумное прикрытие: фальшивые баксы по прибытии в Москву хранятся у Игоря Архипова, хозяина частной картинной галереи «Камея», который через своих находит крупных покупателей. У фальшивомонетчиков есть силовое прикрытие, строгая система конспирации, есть крупные заказчики, что позволяет действовать широко и с размахом.

Началом неприятностей становится убийство с целью ограбления некого пенсионера Нифонтова, бывшего работника Гознака. Уличный громила Осадчий убил пожилого мужчину весовой гирей и унес из квартиры все, что смог. Однако на следующий день попался на рынке при сбыте золотых безделушек. При обыске в съемной комнате убийцы нашли тысячу долларов сотенными, купюры отправили на экспертизу в НИИ МВД, эксперты дали заключение, что доллары – подделка высокого класса. Однако гибель Нифонтова, обыск на его квартире, не сильно обеспокоил подельников. Нифонтов рыбешка мелкая к тому же он мертв. Но некоторые меры предосторожности оказались не лишними, владелец «Камеи» велел своему ближайшему помощнику Жбанову лечь на дно. Однако дело осложнялось тем, что 300 тыс. «левых» долларов в Москве ожидали заказчики, доллары должны были прибыть из Польши с дипломатом Сахно, багаж которого на таможне не проверяют.

Вовлеченным в эту историю оказывается художник Леонид Бирюков. Человек тертый жизнью, успевшие за свои неполные сорок лет не только закончить художественное училище, но и сменить ряд «побочных» профессий. Он работал вышибалой, личным охранником одного из теневых дельцов, даже «отмотал» четыре года на зоне за чрезмерное усердие при выбивании чужих долгов. Встав на путь истинный, Бирюков, время от времени выставлял свои картины на продажу в «Камее». Когда художник слышит «пустяковую» просьбу от директора галереи Архипова, он рад выполнить поручение. Съездить на вокзал, забрать посылку у знакомого дипломата и временно подержать ее у себя.

С этой минуты Бирюков попадает в круговорот событий, выбраться живым из которых, ему будет нелегко. В этот же день хозяина картинной галереи похищают те самые «клиенты» которые ждали в Москве 300 тыс. фальшивых долларов. Бирюков остается с чемоданом «левых» денег и, разумеется, становится мишенью преступников. Кроме того, он попадает на прицел старшего следователя межрайонной прокуратуры Липатова, у которого есть основания подозревать художника в связях с шайкой фальшивомонетчиков. Художнику предстоит самому, надеясь лишь на себя, распутать эту головоломку, чтобы спастись. Но то задача не из легких.

«Фальшаком» в этой истории оказываются не только деньги, но и люди, с которыми предстоит столкнуться Бирюкову. Так, дипломат Сахно, якобы перевозивший «левые» доллары из Польши, имеет о дипломатии самые отдаленные представления. Роман Горобец, якобы крупный бизнесмен и меценат, кажется, основная фигура в шайке фальшивомонетчиков, на самом деле – служащий частной юридической фирмы, который всегда был на вторых ролях. Да и сами доллары изготавливают вовсе не в Польше, а Подмосковье, на одном из бывших оборонных предприятий.

Бирюкову выпадет много приключений, не самых приятных встреч и открытий. Ему предстоит вступить в схватку с отмороженными бандитами, действуя методом «лома и динамита». Применив хитрость и остроумие, обвести вокруг пальца личных врагов. А заодно уж «кинуть» прокурора Липатова, готового на все, лишь бы раскрыть «престижное» валютное дело.

В романе много интересных живых персонажей, есть сцены насилия, юмор. Бирюков строг, но справедлив. В целом книга читается легко, ее события быстро захватывают читателя.