Текст книги "Если смерть проснется"

Глава третья. Волатово поле.

Слуга был важен, толст, голос имел гулкий, а кланялся, хотя и низко, зато с превеликим достоинством. Войча чуть было не вскочил при виде столь дородного мужа, но вовремя сдержался и, сурово сдвинув брови, даже слегка откинулся назад, на мягкие подушки, дабы выслушать его с видом, достойным Кея. Но когда посланный сообщил, кто ждет за ярким пологом шатра, вскочить все же пришлось. И не только вскочить. Войчемир накинул плащ, долго возился с непослушной фибулой, провел по отросшим волосам деревянным гребнем и удовлетворенно потер щеки. Хвала Дию, побриться он успел!

Брился Войча теперь два раза в день, чтобы стереть мрачные воспоминания о бородище, отросшей в порубе. Делать это было приятно – новая румская бритва, подаренная братаном Сваргом, оказалась на диво хороша. Итак, Войчемир ощутил истинное удовлетворение от своего вида. И недаром – Челеди, свою невестку, он слегка побаивался и не хотел терять перед нею лица.

Кейна вошла в шатер и остановилась на пороге. В это утро на ней была длиннополая накидка, скрывавшая начинавшую полнеть фигуру, из-под которой виднелись загнутые носки красных сапожек. Черные волосы покрывала шитая жемчугом огрская шапочка. Войчемир представил, сколько за все это отдано серебра, но вовремя прогнал недостойные мысли. Челеди, дочь и сестра владык огрских, выглядела настоящей Кейной, и на ее скуластом узкоглазом лице не отражалась ничего, кроме спокойного достоинства.

– Ч-чолом, Кейна! – выдавил из себя Войча, соображая, остался ли у него в шатре хотя бы жбан с квасом, дабы угостить гостью. И станет ли Челеди пить квас?

– Не тебе кланяться первым, брат мой старший! – Кейна низко поклонилась, приложив по-огрски руку к сердцу, и лишь потом села на низкий резной табурет. Войча, запоздало сообразив, что вообще забыл поклониться, вздохнул и бухнулся обратно на подушки.

– Здорова ли ты, сестра?

– Я быть здорова очень, брат мой старший Кей Войчемир…

Голос у братовой жены был низкий, грудной. По-сполотски говорила она правильно, но почему-то постоянно путала привычный порядок слов.

– Э-э-э… – замялся Войча, думая как бы предложить выпить кваску, но Челеди покачала головой:

– Отставим вежество дворца для, Кей Войчемир. Поговорить надо очень с тобой мне. Как начать, не знаю я совсем даже…

Ее голос дрогнул, и Войчемир внезапно понял, что Кейна очень волнуется. Сразу же проснулось беспокойство – уж не сталось ли чего? Братан Сварг с утра с десятком кметов ускакал куда-то, еще не вернулся. Не беда ли с ним?

– Кей Войчемир, ты старший в семье быть теперь, – Челеди заговорила медленно, тщательно подбирая слова. – Ты Кею Сваргу отца вместо…

У Войчи отвисла челюсть. Когда рот наконец-то закрылся, сразу же захотелось возразить, что старший в семье теперь Рацимир, а быть братану Сваргу вместо отца ему уж совсем неуместно.

– Твой отец – брат старший быть, – поняла его Челеди. – Кей Мезанмир, в Ирии хорошо да ему будет, брат младший быть. Ты старшего брата сын, в семье старший ты… Поговори с Кеем Сваргом, Кей Войчемир! Как старший поговори…

– А-а-а… О чем?

С братаном Сваргом они и без того общались каждый день с того самого утра, с тех пор как сторожевые кметы привели голодного и заросшего бородищей Войчу к желтому шатру, рядом с которым развевался Кеев Стяг. Вместе с братаном они ели, пили, вспоминали былое, вместе учили новобранцев, которых немало собралось в этом затерянном в глухих лесах лагере.

– Поговори с Кеем Сваргом, Кей Войчемир! – повторила Челеди. – Обо мне, жене его, невестке твоей, поговори! Надо это очень, Кей Войчемир!

И вновь пришлось захлопывать сам собой открывшийся рот. Что случилось? И даже если случилось, как ему в такие дела соваться?

– Ты… – слова, как назло, не шли. – Ты, Кейна, понимать должна. Ежели у мужа с женой не так что-то, негоже другим встревать. Ваше это дело…

– Не только дело наше быть!

Челеди встала и гордо выпрямилась, закинув голову назад. Войча моргнул, затем опомнился и тоже вскочил.

– Не только это наше дело, брат мой старший! Я – Кейна, жена Кея. Отец мой – Хэйкан Великий! И брат мой – Хэйкан Великий! Негоже мне такое терпеть, что и баба простая стерпеть не сможет!

На этот раз все слова оказались на своем месте, но яснее не стало. Челеди качнула головой:

– Не ведаешь разве ты, Кей Войчемир? Муж мой, Кей Сварг, с другой живет, с другой спит, к другой в шатер ходит! Гоже ли это?

Ах, вот оно что! Войча вздохнул и опустил голову, дабы не встречаться взглядом с невесткой. Он так и знал, что добром все это не кончиться, хотя и думать не думал, что Челеди придет со своей бедой к нему…

С Порадой Сварг познакомил Войчу в первый же день. Девушка жила в отдельном шатре – скромном, без всяких украшений. Одевалась тоже неброско, словно и не Кеева подруга. У Челеди был роскошный шатер, слуги, охрана, но встречался Сварг с женой лишь за обедом. И то не каждый день. Порада Войче понравилась – тихая, спокойная, и улыбается приятно. Но такое Челеди не скажешь.

– Ну-у… Я это… Я поговорю со Сваргом, конечно… Поговорю об этом с ним…

Войча понял, что и сам разговаривает, словно переводя с огрского. Стало совсем кисло.

– Только ты, Кейна, сама посуди. По законам нашим Кей двух жен иметь может. И по вашим законам тоже. У брата твоего…

– Не лепо говоришь! – глаза Челеди гневно блеснули. – Как ты говоришь можешь такое мне, Кей Войчемир? Мне, Кейне…

Войча и сам был не рад, что ляпнул о этом обычае, тем более у сполотов такого не было уже много лет.

– Жена – это жена, Кей Войчемир! Хэйкан вторую жену достоинства для берет! Уважения для берет! Союза с соседями для берет! Жена его – не девка простая! Она – тысячника дочь! Вождя дочь! Кея дочь!

Лицо Челеди дернулось, и Войча заметил на глазах у женщины слезы.

– А это девка какая быть? Сварг ее в бою взял, в бою поял! Таких купцам продают по гривне за десять и еще за две! Она же – как жена ему быть! Все видят это, Кей Войчемир! Все смеются над меня, Кей Войчемир!

Можно было возразить, что никто над Челеди не смеется – попробовали бы! Но Кейна не дала говорить:

– Разве ему плохая я жена быть? Разве не сюда бежала я, хотя за мной Кея Рацимира гнались кметы многие? Где он – там и я! И жить вместе нам, и умирать вместе! А девка эта…

– Ну, не надо! – Войчемир сочувственно вздохнул, прикидывая, что с братаном поговорить все же придется. – Я… Я скажу! Обязательно скажу!

– Ну чем виновата я? – голос женщины стал тих, еле слышен. – Не дает нам Великое Небо детей, но молода еще я быть, и детей вымолю много. Шайманов приглашу, чаклунов приглашу… А чем эта Порада хороша? Небось, научилась вертеться под кметами, вот и под Сваргом вертится, сука как последняя! А жене под мужем вертеться негоже, жена под мужем чинно лежать должна…

Войча отвернулся – такое обсуждать и вовсе ни к чему. Но если гордая дочь Великого Хэйкана заговорила с ним об этом, значит и вправду плохи дела!

К счастью, неприятный разговор с братом можно было отложить. Сварг уехал, а у Войчемира хватало и других забот. Прежде всего – войско. Конечно, кметами занимался главным образом брат, да Войчемир и не пытался заменить Сварга. Но кое-что делал охотно и не без пользы. Прежде всего – новобранцы. Войчемир не зря учился у Хальга. Впрочем, тут не требовалось умения драться двумя мечами или прыгать из седла прямо в гущу врагов. Молодых кметов надо было обучить самому простому, и Войча охотно этим занимался. Правда, порою он не без сожаления замечал, что ему, как когда-то с Ужиком, явно не хватает самых простых слов. Приходилось показывать, а в некоторых случаях прибегать к такому полезному средству, как зуботычина. Рвение новобранцев становилось поистине неиссякаемым, и Войчемир с гордостью думал, что скоро его подопечные заткнут за пояс любого врага. Гоняя кметов в полном вооружении, заставляя их рубиться, прыгать, отжиматься, он не раз с умешкой вспоминал «вейско» сестренки Велги. Эх, ему бы месяц-другой, он бы сделал из ее разгильдяев настоящих бойцов! Он даже порой жалел, что не согласился поработать с этими бестолочами, но каждый раз вспоминал, что сестренка Велга, по какому-то дикому недоразумению, командует мятежниками, осмелившимися бунтовать против Кеевой власти. Да и девичье ли дело войска водить? Сидела бы сестренка дома, песни пела, хороводы водила! А так – ни себе покоя, ни другим.

К его крайнему удивлению, братан Сварг, которому он сразу же рассказал о своих мытарствах, заявил, что Велга – один из лучших полководцев Ории. Войча решил, что брат шутит. К тому же Сварг отчего-то очень заинтересовался рассказом девушки о ее семье. Войча дважды повторил его от слова до слова, после чего брат стал очень серьезным и заявил, что поручит кому-нибудь из лазутчиков как следует разузнать о родителях Велги. И вновь Войчемир не понял – к чему? Сероглазая девушка почему-то поссорилась с братом, но родители ее при чем? Тем более, их и в живых-то нет!

Слухи о том, что Кей Войчемир побывал в плену у самой Велги вскоре начали бродить по лагерю. Войча даже расстроился. Кем же его теперь будут считать? К его изумлению, кметы начали смотреть на него, как на героя, чем ввергли Войчемира в еще большее смущение.

Итак, дел было много, и Войча с удовольствием занялся новобранцами, надеясь, что у брата с Челеди все как-то образуется. Ну, в какой семье ссор не бывает?

Сварг вернулся к вечеру и сразу же ушел в шатер к Пораде, не велев никого пускать. Но Войчемира приказ не касался, и он поспешил следом.

Братан Сварг, сбросив рубашку, умывался над большим оловянным тазом. Порада лила из кувшина воду прямо ему на спину, Сварг постанывал от удовольствия и мотал головой, разбрасывая вокруг себя брызги.

– И на него плесни! – крикнул он, заметив Войчу. – Плесни, плесни!

Войча понял, что настроение у брата самое наилучшее. Порада улыбнулась, но обливать Войчемира все же не стала.

– Чолом! – Сварг схватил полотенце и принялся вытираться. – Как в лагере?

– Чолом! – Войча присел на подушки, решив что тяжелый разговор следует отложить. Не при Пораде же ругаться!

– Порядок в лагере, братан. Еще полсотни ополченцев пришло. Лех привел.

– Лех? – Сварг на миг задумался, вспоминая, затем кивнул:

– Точно! Он еще позавчера должен был подойти. Значит, если добавить полсотни… Да вчера еще сотня…

– Тысяча двести двадцать, – не без труда подсчитал Войчемир. – Только, братан, из них, считай, пять сотен – совсем неумехи! Учить еще и учить!

Он не стал добавлять, что у братана Рацимира войск все равно втрое больше. Сварг и так знает.

– Интересный разговор был, – Сварг натянул рубаху, пригладил рыжие волосы и смахнул с бороды капельки воды. – С человечком одним… Порада, ужин!

Девушка молча кивнула и вышла. Сварг быстро оглянулся.

– Пока только тебе… Велга атаковала Савмат!

– Как? – Войчемир решил, что ему почудилось. – Сестренка Велга?!

– Сестренка! – Сварг хохотнул. – Ну и родичи у тебя завелись! Хотя даже родная сестра не могла бы нам так помочь…

Полог шевельнулся, и Кей умолк. Появилась Порада, а за нею – гридни, несущие скатерть и блюда. Сварг выразительно взглянул на брата и заговорил о туре – огромном, свирепом, – которого встретили, возвращаясь, совсем рядом с лагерем.

Побеседовали после ужина, когда Порада, поклонившись, оставила мужчин одних. Сварг резко встал, принес из угла высокогорлый румский кувшин и плеснул в чаши вина.

– Такие вести насухо не слушаются, – хмыкнул он. – Мой лазутчик только что приехал из Савмата. За день до его отъезда волотичи напали на город…

– Они… Савмат взяли? – ужаснулся Войча.

Сварг, похоже, хотел засмеятся, но в последний момент сдержался и заговорил серьезно:

– Савмат они, конечно, не взяли…

– Хвала богам, – облегченно вздохнул Войчемир.

– …Да и взять не могли. Их всего было сотни полторы. Появились у Валинских ворот, атаковали стражу и все там легли. Но шум был! Представляешь? А ко всему за день до этого в Савмате узнали, что волотичи сожгли несколько наших сел на полночи. Рацимир собрал кметов, помчался вдогон, и тут на тебе!

– З-зачем? – вырвалось у Войчи. Он вспомнил Велгу, и на душе сразу же стало скверно. Зачем же так, сестренка?

– Зачем? – Сварг высоко вздернул рыжие брови. – Ну ты и спросишь! Да затем, что война. Твоя Велга не просто умна! Ей, похоже, сам Косматый советы дает!

Войчемир ничего не понимал. Напасть на город, потерять сотню воинов, да сжечь несколько сел – что за подвиги?

– Не понял? – брат покачал головой. – Войча, что ты будешь делать, если меня убьют? Ты же пропадешь!

– Типун тебе! – тут же отозвался Войчемир, затем подумал и добавил с грустью. – Пропаду, брат! Это уж точно!

Сварг жадно отхлебнул из чаши.

– Ладно, слушай и учись. Урок государственной премудрости. Дано: Кеи передрались. Спрашивается: кого должна поддержать Велга?

– Да никого! – убежденно заявил Войча. – Зачем это ей? Братан, я же все равно ничего в этом не понимаю!

Брат вздохнул и подлил в чаши вина.

– Хорошо, не буду. Тогда давай иначе. Ты мне помогать станешь?

Войча только мигнул и решил обидеться, и не просто, а по-настоящему.

– Ты подумай! – глаза Сварга внезапно стали серьезными, даже суровыми. – Подумай, братан! Одно дело, ты из поруба бежал и ко мне попал. Я тебя накормил и подарил бритву. Как, хорошо бреет?

Войчемир кивнул, хотя, как часто это бывало, с трудом мог уследить за рассуждениями Сварга. Бритва тут при чем?

– …Вся моя заслуга – то, что я тебя не прикончил, как Рацимир Валадара. Так?

Войча вздрогнул. Вспомнилось, как он сомневался в Сварге, и ему стало стыдно. Зачем брат говорит об этом?

– А теперь речь пойдет о Железном Венце. Понимаешь?

– Понимаю…

– Тогда зачем ты бежал ко мне? Ты же мог догадаться, что если я не признал Рацимира, то сам хочу стать Светлым!

Войчемиру стало жарко.

– Но… Но я-то при чем! – в отчаянии воскликнул он.

– Ты сын Жихослава, брат…

Из жара Войчу бросило в холод. Матушка Сва, так ведь и братан Рацимир о том же говорил!

– Но батя же не был Светлым! По праву… Этому… Лествичному… Я же изгой, братан!

Сварг долго молчал, затем спросил негромко, равнодушно:

– Тебе это дядя сказал?

– Ну да! – обрадовался Войча. – Он, как я из Валина приехал, сразу мне и объяснил. Вот ежели бы батя мой стал Светлым, хотя бы на денек…

– Вот тогда мы бы с тобой повоевали! – Сварг улыбнулся, резко встал и вновь наполнил чаши. Войчемир сразу успокоился. Раз братан шутит, значит все в порядке. Но почему и он вспомнил о Кее Жихославе? Тай-Тэнгри, Рацимир, теперь Сварг…

– А меня признаешь? – внезапно спросил Сварг, и Войча чуть не поперхнулся сладким терпким вином. – Если я надену Железный Венец?

– Не знаю, – честно ответил Войчемир и тут же испугался, что брат его неверно поймет.

– Я… Понимаешь… – слова рождались медленно, с трудом, хотя Войча думал об этом не раз и не два. – Я в семье вроде как лишний. Зря меня дядя из Ольмина вызвал. Там я хоть не мешал никому! А теперь… Ведь дядя хотел престол братишке Уладу завещать…

– Но не успел, – тут же заметил Сварг, и Войча увидел, что глаза брата вновь стали серьезными.

– …Ну, не успел, конечно, – поспешил согласиться он. – Значит, как решать надо? Собраться вместе, поговорить…

Глаза Сварга округлились, несколько мгновений он молчал, а затем рухнул на подушки, заливаясь хохотом. Войча недоуменно пожал плечами. И чего он такого сказал? Самое обычное дело: собирается семья, делят наследство…

– Ой! Не могу! Убил! – Сварг попытался приподняться, но новый приступ смеха вновь бросил его на подушки. – Войча! Что ты говоришь? Ты хоть подумал, что ты говоришь?

Войча чуть не ответил: «Подумал», но сдержался. Как бы братан Сварг и вправду от смеха не помер.

– Ну и дурак же Рацимир! – Сварг с трудом встал, вытирая слезы. – Тебя – и в поруб! Войча, братец, признай меня Светлым, а?

Трудно было понять, шутит Сварг или говорит серьезно. На всякий случай Войчемир усмехнулся, чтобы брат не решил, будто он посмеяться не любит.

– Я тебе Тустань подарю. Будешь у сиверов наместником – ты и твои дети. Ты же там родился, там твоего отца помнят…

И вдруг Войча понял, что шутки кончились.

– Ну-у-у… Если это тебе надо… А, может, все-таки вместе решим? Помиритесь же вы с Рацимиром когда-нибудь?

Сварг дернул плечом, скривился, но затем вновь улыбнулся:

– А знаешь что, братан? Я тебе подарю Змея!

– Огненного? – Войча решил, что брат вновь шутит.

– Нет. Меч отцовский. Помнишь, большой такой?

– Да ну тебя! – Сварг все-таки шутил. Знаменитый на всю Орию двуручник, гордость покойного Светлого – да кто же такое подарит!

– Он у меня. Челеди привезла – не забыла. Хочешь?

И тут сердце дрогнуло. Неужели правда? Настоящий двуручный меч! Да ему же цены нет!

Сварг, внимательно наблюдавший за Войчемиром, негромко крикнул. Появился гридень, Кей подозвал его, что-то прошептал на ухо…

Войча замер. Все еще не веря, он переводил взгляд с улыбающегося брата на полог шатра. Неужели? Или Сварг просто спутал и решил подарить какой-нибудь другой меч с этим же именем? Но второго Змея в Ории нет!

Полог дрогнул, и появился гридень. За ним в шатер вошли двое кметов, один из которых придержал тяжелую ткань, пропуская другого, который нес в руках…

Неярко блеснула синеватая сталь. Сверкнули красные камни. Засветилось старое массивное золото…

– Узнаешь, Войча?

Ответить Войчемир был не в силах – в горле пересохло. Он мог лишь стоять – и смотреть, смотреть, смотреть… Змей! Настоящий!

Брат подошел к кмету, перехватил оружие и осторожно поднял клинок вверх.

– Хорош, а?

– Х-хорош… – выдавил из себя Войча, сраженный небывалым зрелищем. Почему-то думалось, что Змей никогда не покинет толстые стены дворцовой сокровищницы. Такое чудо надо охранять, держать на толстой цепи…

– Держи!

Ноги были, словно чужие, руки дрожали. Войчемир закусил губу, чтобы не оплошать, не выронить Змея прямо на цветастый огрский ковер. Рукоять – огромная, с массивным яболоком. Она была словно сделано специально под широкую Войчину ладонь…

– Двумя руками возьми! – посоветовал Сварг, но Войчемир лишь хмыкнул. Кто двумя, а кто и одной справится! С непривычки тяжеловато, конечно…

– Пошли, выйдем…

И началась сказка. Они вышли из шатра прямо на широкую опушку, и Войчемир, все еще смущаясь и не веря, сделал первый выпад. В последний раз он держал в руках двуручник год назад. Не этот, конечно – другой, похуже. Тогда Хальг показывал ему…

Сталь рассекла воздух. Войча покачал головой – вышло плохо – и повторил удар. Вновь не получилось, он еще раз вспомнил советы наставника, собрался с силами. Р-раз! По опушке словно ветер пронесся…

– Ого! – Сварг даже голову пригнул и отступил на шаг, не без опаски глядя на засветившийся в закатных лучах огромный клинок.

– Р-раз! Р-раз! Р-раз!

Теперь дело пошло легче. Руки сами вспомнили нужные движения, и Змей словно ожил. Войча, прикрыв глаза, представил, что перед ним – огрин. Нет не огрин, у огров кольчуги легкие. Румский латник! Стоит, мерзавец, ухмыляется, на свой доспех надежду имеет. А вот мы его сейчас и вскроем… Так! А теперь так!

– Спасибо скажешь? – донеслись, словно из несусветной дали, слова брата, и Войча опомнился. Осторожно уложив Змея на сухую траву, он бросился к Сваргу и обнял – крепко, изо всех сил.

– Пусти! Я же не медведь! Задушишь! – отбивался брат, и Войча, испугавшись, что и вправду задушит, ослабил хватку.

– Братан! Да я… Да я теперь за тебя…

– Хорошо, хорошо… – Сварг с трудом вырвался из Войчиных лап и поглядел ему прямо в глаза:

– Присягнешь? Когда я провозглашу себя Светлым?

– Ну, конечно! – отмахнулся Войча.

– Первым присягнешь?

Вопрос показался и вовсе странным. Но тут же вспомнилось – первыми присягают самые близкие.

– Ну! Я же все-таки Кей!

– Все-таки! Ты и скажешь, братан! – теперь Сварг улыбался весело, радостно, словно не он подарил чудо-меч, а ему подарили. – А Венец мне подашь?

Войча напряг память. Ах, да! Во время обряда Светлый садится на трон, и ему подают Железный Венец… Или наоборот – сначала Венец, потом – трон…

– Да как скажешь! Только я лучше этим мечом…

– Кого ты рубить собрался? – Сварг вновь улыбнулся, но совсем невесело. – Рацимира?

Настроение сразу упало. Войча вспомнил, что идет война, и не с ограми, не с румами…

– А я этих… бунтарей порубаю! – нашелся он. – Таким мечом…

– Велгу не зашиби! – хохотнул Сварг, и Войча вновь удивился. Велгу-то за что? Бунтовать, конечно, негоже, но ведь она – девушка. Кто же девушек мечом рубит!

– Пошли в шатер. Змея обмоем! – заключил брат, и Войча тут же согласился, напрочь забыв о войне, о Рацимире и Железном Венце. О просьбе Челеди он все-таки помнил, но в шатре их встретила Порада, а в ее присутствии о таком говорить было нельзя. Войчемир решил, что время терпит. Не хотелось портить такой замечательный вечер. Будет еще завтра, тогда и поговорить можно.

Но назавтра стало не до разговоров. Прискакал еле живой от усталости гонец, сообщив весть, которая тут же заставила снимать шатры, строить сонных кметов и уходить в темную лесную глушь. Брат Рацимир не дремал. Его войско выступило в поход, а четыре сотни конных латников уже мчались по лесным дорогам, чтобы отрезать отряды Сварга от ближайшей реки. Даже Войче стал понятен замысел чернобородого. Часть сил Сварга еще плывет на лодьях. Конница Рацимира перехватывает переправы, обрекая отставших на гибель, а затем бьет в тыл основному войску. Сам же Рацимир переходит старую границу, загоняя брата к той же реке, в те места, где берег особенно крут.

Надо было уходить. И не просто уходить – бежать. Вначале Войча думал, что брат попытается прорваться на полночь, чтобы спрятать войско в густых лесах. Но Сварг приказал сворачивать на закат, поспешив к реке. Стало ясно – он надеется первым встретить подкрепления, а уж потом вместе уходить. Риск был велик – конница Рацимира могла успеть к переправе раньше. Четыре сотни латников – не так уж много против тысячи Сварговых кметов, но дорог каждый час. Латники погибнут, но задержат Сварга, и тут подойдет Рацимир.

Все это Сварг объяснил Войчемиру на коротком привале, когда усталые кметы валились прямо на холодную землю, ловя недолгие минуты отдыха. Войча, командовавший основной колонной, убедился, что отставших нет, больных тоже, лишь трое молодых неумех стерли ноги. В остальном же все обстояло наилучшим образом, о чем Войчемир и поспешил сообщить брату.

Сварг, с утра находившийся в головном отряде, выслушал невнимательно, коротко бросив, что могло быть хуже, после чего расстелил берестяную мапу и пригласил Войчу вместе поразмышлять.

Войча запротестовал. Мапу он читал скверно, путая хитрые значки, кроме того размышлять – не его, альбирово, дело. Сварг – командующий, ему и мапу в руки. Войчина же забота – за порядком в войске следить, отставших подгонять, ну, и, конечно, дать трепку врагу, ежели все-таки нагонят. Он лишь заметил, что по его скромному мнению, от Рацимировых латников в лесу толку мало, и хорошо бы их перехватить где-нибудь в чащобе да задать жару. Сварг согласился, но вновь кивнул на мапу – конница чернобородого шла большой дорогой прямо к реке. Оставалось глубокомысленно кивнуть, вспомнив слова Хальга, сказанные еще в Ольмине, о том, что отступление – самый сложный вид боевых действий.

Сварг и с этим согласился, добавив, что не только сложный, но и опасный. Латники Рацимира обгоняют их не меньше чем на несколько часов. Скорее всего, к реке они выйдут раньше, значит, трети войска у них с Войчей уже нет. А с остальными братан Рацимир расщелкает их за час, в крайнем случае – за два.

Войча почему-то не испугался. Может, потому что был не в сыром порубе, а среди войска да еще рядом с братаном Сваргом, который из всей семьи считался самым толковым воякой. В Ольмине, когда они вместе с Хальгом гоняли белоглазую есь, их маленький отряд частенько попадал в засады, их окружали, травили колодцы и даже пытались поджечь вековой лес. Но все как-то обходилось, и Войчемир выходил из передряг жив-здоров, разве что с небольшими царапинами. А главное – это и есть его, альбира, судьба. Жаль, если доведется сложить голову, воюя с собственным братом, но так, видать, Дий да Матушка Сва рассудили.

Итак, Войча духом не падал. Вскоре он уже зычным голосом поднимал уставших людей, чтобы вести их дальше сквозь сырой холодный лес. Дабы подбодрить кметов, Войчемир не стал садиться на коня, а пошел вместе со всеми. Змея, аккуратно завернутого в плотное полотно, несли тут же, и Войча то и дело оглядывался, все еще не веря, что чудо-меч отныне принадлежит ему. Хотелось скорее взять его в руки, дабы испробовать в бою, но Войча сдерживался. Война – не состязание в день Небесного Всадника, когда разодетые в блестящие латы альбиры с поклонами и церемониями вступают в поединки. Ольмин научил – победа чаще всего зависит от прочности сапог, а не от крепости стали. Настанет время и для Змея.

Стемнело. Тяжелые тучи сочились мелким противным дождем, под ногами чавкала грязь, но Сварг все гнал и гнал кметов дальше. Все устали, хотелось упасть прямо на мокрую листву и поспать хотя бы час, но надо было идти – дальше, дальше, дальше. Войчемир понимал – они опаздывают. Наверно, латники Рацимира уже приближаются к реке. Может, уже начался бой. Значит, войско рискует поспеть лишь к груде теплых трупов – и к стальной стене Рацимирова войска.

Под утро, когда все, и люди, и лошади, уже еле держались на ногах, Сварг объявил привал. Все уснули сразу – кроме часовых и Войчи, которому довелось лишний раз объяснять тем, кого поставили на посты, что сон для них – смерть; кроме того, хватало бед с обозом – лошади не могли идти дальше, на возах лопались оси, а две телеги вообще умудрились потеряться.

Наконец Войчемир урвал время, чтобы подремать. Уложив Змея поблизости и поставив возле него лишнего часового, он рухнул на расстеленный на земле плащ и мгновенно уснул. Хотелось ненадолго забыться, не думать ни о чем и просто отдохнуть – в темной глухой черноте, где нет ни мыслей, ни чувств, ни тревог.

Но боги рассудили иначе. А может, Войча просто слишком устал, и дневные заботы не оставили его, даже спящего – но случилось так, что он увидел сон, и сон очень странный. Сны Войчемиру снились не чаще и не реже, чем всем другим людям, и были сны эти простые и понятные. Снился Ольмин, холодный северный лес, суровый Хальг. Иногда Войча видел во сне батю – Кея Жихослава – молодого, веселого, еще реже снилась мама – ее Войча наяву и вспомнить не мог. Снились друзья, родичи, просто случайные встречные. Красные девицы тоже снились, и от таких снов Войча приходил в немалое смущение.

На этот раз сон выпал ему необычный. Прежде всего он увидел костер. Дивного в этом ничего не было, костров Войча навидался бессчетно, но пламя – невысокое, лиловое – казалось каким-то странным. Оно горело ровно, не двигаясь, словно и не пламя вовсе, а что-то твердое, плотное. Вокруг было темно. Войчемир сидел у самого огня, но тепла не чувствовал, напротив, от костра тянуло ледяной стужей. Такое удивило даже во сне, и Войча успел посетовать, что Матушка Сва не озаботилась послать ему из светлого Ирия сон поприятнее.

И тут он увидел Ужика. Заморыш сидел в своем нелепом черном плаще, обхватив длинными худыми руками колени, и не отрываясь смотрел в костер. Войча обрадовался, но, приглядевшись, сообразил, что это не Ужик, а если и он, то какой-то необычный. Настоящему Ужику по Войчиным догадкам было где-то под тридцать, этому же – все пятьдесят, ежели не более. Лицо, обычно спокойное, теперь казалось суровым и мрачным. Войче стало не по себе, и он даже не решился окликнуть приятеля. Тот же смотрел мимо, словно Войчемира рядом и не было. В общем, все это казалось странным, но тут Войча повернул голову и увидел, что возле ледяного костра их не двое, а трое. Третьей была девушка. Вначале Войча подумал, что это Велга, затем – Кледа, но лицо их спутницы внезапно стало меняться, и Войчемир понял, что это Ула. Но и Страшилка оказалось совсем не такой, как в жизни. На ней было нарядное богатое платье, украшенное бусами из сверкающих каменьев. Войча порадовался за девушку, которая, пусть и во сне, но сумела нарядиться в нечто лучшее, чем грязные лохмотья, но тут же понял – с платьем что-то не так. Он было богатым, из дорогой румской материи, но – темно-красным, словно запекшаяся кровь. Тут же вспомнилось: в красных платьях сполотские девушки выходят замуж и в таких же их хоронят. Разница лишь в том, что голову невесты покрывали венком из белых цветов, этот же был почему-то черным, хотя цветов таких даже в Ирии нет. И лицо Улы стало другим. Теперь она никак не походила на Страшилку. Исчезли веснушки, разгладилась кожа, ярким огнем засветились глаза. Красивая девушка – очень красивая, но сидеть рядом с нею было отчего-то страшновато. И тут Войча вспомнил, что Ула и не Ула вовсе, она – Старшая Сестра, повелительница нав. Он вновь поглядел на девушку, и вдруг вновь почудилось, что рядом с ним не Ула, а сестренка Велга. Нет, не Велга – Кледа! Сестричка Кледа, но не изуродованная страшным горбом, а стройная, с гордо поднятой головой – красавица, настоящая Кейна.

Стало совсем не по себе, и Войча решил молчать и просто смотреть в огонь. Глядишь, и сон кончится! Но тут Ула (или Кледа?) медленно подняла руку, поднесла к огню, затем ладонь дрогнула, словно девушка стряхивала липкое холодное пламя:

– Ты зря не отпустил его со мною, рахман!

Значит, все-таки Ула! Войча на всякий случай отодвинулся подальше и поглядел на Ужика. Тот еле заметно пожал плечами:

– Его место – среди живых. Ты не можешь нарушить равновесия, Старшая Сестра!

Войча открыл рот, желая заявить и свое мнение по этому весьма личному вопросу, но девушка вновь подняла руку:

– Его место со мною, рахман! Первый раз он должен был погибнуть вместе с отцом. Затем – сгнить в порубе. Скоро будет третий раз, и тогда его не спасешь даже ты.

Глаза неузнаваемого Ужика холодно блеснули:

– На все воля Неба, Старшая Сестра! Пока Кей Войчемир жив, он не в твоей власти.

– Он умрет! – Войча вздрогнул, узнав голос Велги. – Кеев род погибнет, и волки будут выть на Кеевом Детнице! Кей Войчемир умрет! Я сама убью это Кеево отродье!

Войча вжал голову в плечи, не решаясь даже взглянуть на ту, что обрекала его на смерть. Хотелось возразить, но он знал – бесполезно. Сестренка Велга отпустила братца Зайчу. Но Кею Войчемиру пощады не будет.

– Ты не убьешь его, правительница, – спокойно бросил Ужик и чуть откинулся назад. – Кеев род не погибнет. Он тоже – часть Ории. Как и ты сама. Этого уже не изменишь.

– Кеи погибнут. И Войчемир будет со мной!

Войча так и не понял, кто сказал это – Велга или Ула, поскольку тут же раздался свосем другой голос: