Текст книги "Если смерть проснется"

…Внезапно ему показалось, что дворец стал меньше, сузилась площадь, исчезли высокие дома по краям. И вот уже перед ним не Кеев Детинец, а Моцная площадь Коростеня. Мятежники – дети Матери Болот – идут в атаку, а он стоит рядом с Рыжим Волчонком…

Но наваждение тут же сгинуло. Перед ним не волотичи! Не сиверы, не харпы и не улебы. Это сполоты! Враги, веками душившие его народ. Он – не изменник. Он – мститель!

Толпа надвигалась медленно, грозно, неотвратимо. Площадь была велика, и людей собралось не меньше пяти тысяч. Почти все – крепкие мужчины, многие с оружием, некоторые – в полном доспехе. Шедшие первыми несли большие ростовые щиты. Навко понял, что мятеж не возник сам собою – такие щиты надо изготавливать не один день. Люди шли молча, угрюмо, но внезапно над площадью пронесся крик:

– Смерть Уладу!

– Смерть! Смерть самозванцу! – откликнулись сотни голосов.

Навко заметил, как побелело лицо Волчонка. Увидел и другое – рядом с ними никого нет. Даже Прожад куда-то исчез. Конечно, стоять здесь страшно. Толпа снесет все, тонкая линия кметов не казалась серьезным препятствием. И все-таки Навко усмехнулся: герои! Бросили своего Кея!

Внезапно из полуоткрытых ворот выскочил кто-то в коротком военном плаще и бегом бросился к Уладу.

– Светлый!

Навко узнал Милену, хотел сказать, чтобы девушка немедленно уходила, но площадь вновь огласилась криком:

– Кей Войчемир! Кей Войчемир! Смерть Уладу!

Девушка отшатнулась, но сдержалась и взяла Кея за руку. Улад стоял, весь белый, и Навко внезапно почувствовал что-то, похожее на уважение. Волчонку страшно, но он остался здесь. Сварг – Рыжий Волк – и тот бежал!

Толпа была уже близко. Откуда-то появился Лапак, дыхнул перегаром, зашептав, что пора, пора, пора… Навко покачал головой, напряженно всматриваясь в толпу врагов. Их было много – очень много, первые ряды сверкали сталью, краснели высокие щиты с серебряными умбонами… И вдруг взгляд зацепился за что-то странное. Черный полушубок! Нет, черный плащ! Кто-то в черном плаще шел в первом ряду – высокий, худой…

Навко вспомнил зимовник, дом, вросший в землю… Ямас! Он всмотрелся, но тут же понял – не он. Брат Кобника ниже ростом, старше. Но все равно – черный плащ! Сполоты не носят черное, не носят его волотичи, улебы… Рахман! Значит, Ямас говорил правду, Рожденные Дважды действительно решили свести счеты с Кеями. Этот, наверно, здесь самый главный.

– Пенко сюда!

Лапак вначале не понял, затем закивал и куда-то исчез. О чем-то спросил Улад, но Навко отмахнулся. Он прав, в безумии толпы есть свой смысл. Наверно, у этого, в черном плаще, имеется своя веревочка, завязанная узелком. Или рахманам это не нужно, достаточно захотеть – и люди пойдут за ними даже в огонь?..

Из толпы полетели камни, свистнула в воздухе первая стрела, но атаки еще не было. Навко заметил, как человек в черном выступил вперед и поднял руку. Наверно, он думает, что обойдется без боя. Кметы Навко – тоже люди. Они не сполоты, им незачем радеть за неведомого Кея Войчемира, но их можно напугать, ослепить, скрутить болью…

– Тута я!..

Пенко стоял рядом, левый ус закушен, правый – закинут за ухо. Глаза зло поблескивали:

– Которого, господин Ивор?

Парень оказался догадлив. Навко кивнул:

– Первый ряд, в центре. Черный плащ.

– Атож!

Пенко смерил расстояние, щелкнул планкой прицела, стал на колено…

Навко закусил губу. Скорее! Первый ряд его кметов начал странно переглядываться, кто-то уже шагнул назад…

– Вона!

В шуме щелчок гочтака прозвучал почти незаметно. Вначале показлось, что все идет по-прежнему. Толпа напирает, над площадью стоит крик…

– Пенко! Ты…

– Атож! – в голосе усача звучала неприкрытая обида.

Навко вновь всмотрелся и обегченно вздохнул. Черный плащ исчез. Там, где он только что был, суетились люди, кто-то вопил во все горло, размахивал руками. А главное – строй кметов снова выровнялся. Отступившие вернулись на места, гочтаки стояли там, где и должно – у правой ноги.

Навко усмехнулся, кивнул Лапаку:

– Давай!

И тут толпа колыхнулась вперед. Крик ударил с новой силой:

– Смерть! Смерть Уладу! Кей Войчемир! Кей Войчемир!

Но первый ряд уже поднимал самострелы. Движения были точными, выверенными – мясяцы учения прошли не зря. Впрочем, мишени рядом. Навко знал, что с сотни шагов из гочатка промахнуться невозможно.

Первый залп он пропустил. Навко лишь заметил, как колыхнулись красные щиты, как кто-то упал, над ним тут же сомкнулась толпа… Но кметы выстрелили снова, затем опять. Били одиночными, прицельно, стараясь, чтоб ни одна «капля» не прошла мимо.

Толпа еще ничего не поняла. Несколько щитов исчезло, но упавших заменяли другие, и мятежники подходили все ближе, ближе…

– Ив-вор! Ив-вор!

Навко почувствовал, как его трясут за плечо. Не оглядываясь, он сбросил руку Улада и стал искать глазами Лапака. Почему так редко стреляют? Надо бить сразу всеми пятью «каплями», промахнуться невозможно!

Кметы уже передавали разряженные гочтаки заднему ряду. Вновь прозвучала команда – и прямо в лица мятежникам ударил залп. Навко облегченно вздохнул – били очередями. Наконец-то!

Рядом охнула Милена. Над толпою стоял крик, но теперь это был крик боли и отчаяния. Люди скользили по заливавшей брусчатку крови, падали десятками, а «капли» градом били в толпу, и каждая находила жертву. Навко затаил дыхание. Страха не было – в душе кипел азарт. Вот вам! Молодец Кобник, не зря копался в костях Кея Порея! И Вогач молодец, и эти парни, которые скоро наденут восьмиконечный знак коловрата. Все вместе, они наконец-то поставили на место надменных сполотов! Пусть эти волки узнают, что такое страх!

Толпа уже отступала – все так же медленно, шаг за шагом, освобождая заваленную неподвижными и еще шевелящимися телами площадь. Навко жадно всмотрелся. Сколько всего трупов? Три сотни? Четыре? Больше, больше!

– Останови! Останови, их!

Милена повисла на его руке, но Навко лишь отодвинулся. Остановить? Зачем? Все только начинается! Он поглядел на Улада, но застывшие глаза Кея не выражали ничего. Кажется, он еще не понял. Не страшно, поймет! Навко подозвал одного из кметов и отдал приказ наступать.

Бой в городе шел до вечера, но Навко почти сразу же отозвал своих бойцов. Осмелевшие воины Прожада – его бывшие воины – вполне годились для завершения резни. Навко вернулся в вежу и приказал докладывать каждые полчаса. Впрочем, неожиданностей не предвиделось.

Здесь, в веже, его и нашел Улад. Бледное лицо Кея, наконец, порозовело, глаза засветились огнем – Волчонок ожил. Навко мельком подумал, что сейчас, когда весь в город в его руках, он может прикончить этого мальчишку. Даже не прикончить – повесить на городской площади. Но он тотчас отогнал искушение – рано. Еще рано…

– Я… Я х-хотел… – Улад махнул рукой и опустился в кресло. – Л-ладно.

Кей явно желал начать разговор, но Навко не торопился помогать.

– Т-ты ничего не сказал мне о н-новых самострелах!

Теперь можно было удивиться.

– Я докладывал о них, Кей! Ты разрешил!

– Н-но ты не объяснил…

Навко улыбнулся:

– Я хотел оставить их для огров!

Глаза Улада блеснули, и Навко понял – клюнуло!

– Д-да! В-верно! Огры наступают т-тремя линиями. Если отогнать первую, а по второй ударить из т-твоих самострелов… Мы же их п-погоним, Ивор!

– Нет, – Навко мрачно усмехнулся. – Мы их перебьем! Всех!

– Х-хорошо!..

Стало ясно – больше упреков не будет. Более того, Улад одобрит план, который предложит Навко. И именно он, Ивор сын Ивора, поведет войско.

– А т-ты заметил, – Улад встал и устало потер лоб. – К-как они все бежали? Все!

– Твои дедичи? – Навко улыбнулся. – Заметил – краем глаза… Но с нами была какая-то девушка…

О знакомстве Милены и Улада говорил весь двор, но вполголоса, и Навко вполне мог изобразить неведение. И действительно, Кей смутился.

– Эт-то… Ты разве с ней не знаком? Милена, д-дочь Бовчерода.

– Храбрая девица!

Улад кивнул, явно желая закончить неприятный для него разговор, но Навко внезапно осенило. Сейчас! Вот оно!

– Помнишь, Светлый, ты назвал меня хорошим слугой?

– Я назвал т-тебя страшным слугой, Ивор! – глаза Волчонка сразу же стали срьезными. – Но ты прав. Ты – хороший слуга! Чего ты хочешь?

Навко выждал мгновенье. Опасно! Очень опасно! Но ведь он неплохо изучил Волчонка. Должно получиться! Должно!

– Я хочу, чтобы не только я, но и мои дети служили Кеям…

– Н-но… У тебя ведь нет детей, Ивор! Или…

Улад глядел удивленно, не понимая. Навко развел руками:

– Я даже не женат…

– Ах, да!

Улад хлопнул себя по лбу, улыбнулся:

– Извини, Ивор! Т-такой трудный день… Ну, к-конечно!

– Все мы смертны, Светлый. И я. И ты. Твоим детям останется Ория. А что останется моим? Я – дедич, но мои земли на родине захвачены бунтовщиками. В Валине у меня не так много…

– Б-будет больше! – Улад улыбнулся, и Навко понял, что Волчонок рад рассчитаться с ним так легко. Нет, не выйдет!

– Ты можешь подарить мне половину улебской земли, Светлый. Это в твоей власти. Но я все равно останусь для улебов чужаком. Человек силен своим родом. Без него он – изгой…

– П-понял! – перебил Улад. – Ты прав! Твоя невеста должна быть знатного рода. Тогда т-ты станешь своим.

Навко улыбнулся.

– Н-но… Надо подумать.

Пора!

– А эта девушка, Светлый? Милена? Она дочь Бовчерода, а он – великий дедич.

Удар попал в цель. Краска залила лицо Кея, он открыл рот, но слов явно не нашлось.

– Я понимаю: Бовчерод – первый в земле улебов. Но ты сделал меня савматским тысяцким…

– Т-ты… Ты знаком… З-знаком с нею?

– Нет, конечно, – Навко вновь улыбнулся – легко, беззаботно. – Да и зачем? У нас есть обычай, что о свадьбе договариваются родичи. Разве у сполотов иначе?

Улад шумно перевел дыхание. Навко отвернулся, чтобы не выдать себя. Сейчас этот мальчишка будет искать выход…

– И т-тебе все равно… Все равно, к-кто будет…

– То есть как все равно? – теперь можно удивиться, даже слегка обидеться. – Светлый! Я дедич! Мой предок, Ивор Старый – седьмой сын Кея Таргатая!

Про Кея Таргатая Навко услыхал случайно – на одном из пиров, где его хозяин, выпив лишку, расхвастался перед гостями. Странное имя зацепилось в памяти.

– Из-звини! Я не о том… – похоже, Волчонок слегка испугался. – Если… Нет, не если! Я п-подарю тебе Дубень! Тамошний д-дедич умер, я имею право…

Навко не поверил своим ушам. Дубень – второй город в земле улебов! Немногим меньше Валина, но, говорят – еще богаче. Дубенский дедич – следующий после Бовчерода!

– У этого дедича осталась дочка?

– Н-нет… – лицо Улада вновь стало краснеть. – Т-ты получишь Дубень по моей воле. Но т-ты должен… Должен жениться на… На ком скажу!

Сердце дрогнуло, но тут же пришло странное, непонятное спокойствие. Вот и все! Ради этого он пришел в Валин. Ради этого погиб Баюр, погибли те, в Калачке, погибла Падалка. И люди на площади – они тоже убиты ради этого.

– Она д-дочь д-дедича. М-может, не такого знатного рода, как твой, Ивор, но… Это… Это Алана, моя подруга! Т-ты ее п-помнишь…

Улад врал неумело, и Навко почувствовал омерзение. Этот мерзавец изнасиловал его невесту, держал ее, как рабыню, как холопку – а теперь врет, что Алана – знатного рода! Конечно, мальчишка не хочет шума. С глаз долой надоевшую наложницу!

– Он-на… Она тебе понравится! Я п-понимаю, что ты думаешь, но она – не холопка. Она – п-пленная…

Вспомнил! Навко глядел в темное пустое окно, боясь оглянуться. Неужели все? Он заберет Алану, уедет в далекий Дубень…

Похоже, его молчание начало беспокоить Улада. Он заспешил:

– Никто не уп-прекнет т-тебя! А мне ты ок-кажешь… Я б-буду т-тебе… Я п-прошу!

– Когда я смогу с ней увидеться?

Похоже, он все-таки не сдержался, не уследил за голосом. Улад отступил на шаг, удивленно открыл рот:

– А з-зачем?

Но тут же, сообразив, заулыбался – радостно, облегченно:

– К-когда хочешь, Ивор! Я распоряжусь! Т-только, пусть в Савмате…

– Конечно, Кей, – Навко улыбнулся в ответ. – Я ведь теперь тысяцкий! Ты объявишь о том, что она из рода потомственных дедичей?

– Д-да…

Как только об этом будет сказано привселюдно, ложь перестанет быть ложью. Слово Светлого сделает дочь кузнеца знатной женщиной.

– А свадьбу… – начал было Улад, но Навко тут же перебил:

– К чему спешить, Светлый! Впереди – поход. Вернемся, тогда уж…

Он сам поразился собственным словам, но понял – сказано от чистого сердца. Нет, не от чистого! На сердце было тяжело и мрачно, словно он вновь потерял любимую…

Говорить больше не было сил, но Улада так и тянуло на расспросы: о новых самострелах, о тысяче, которая стоит в Грайвороне, о плане похода на огров. Пришлось отвечать, показывать гочтак и даже объяснять Кею, что такое «боевое направление». Наконец, Волчонок, очень довольный разговором, попрощался, повторив, что Ивор может навещать свою невесту в любое время. Навко нашел в себе силы поблагодарить, улыбнуться и проводить Улада до дверей. После этого едва хватило сил дойти до кресла. Навко закрыл глаза и несколько минут сидел неподвижно. Он чувствовал: что-то не так. Что-то он сделал неправильно!

– Что-то не так, Ивор?

Чужой голос прозвучал так неожиданно, но в то же время столь согласно его мыслям, что Навко, не задумываясь, ответил:

– Я не должен… Не должен был ее покупать!

И только потом испугался. Страх заставил сжаться, не давая даже открыть глаза. Комната пуста, верная стража у дверей, в окна залетит только птица…

– Я присяду.

Навко, не открывая глаз, кивнул. Страх не прошел, но стал ясным, осмысленным. Он должен был догадаться!

– Это ты, Ямас? Или только твоя тень, как тогда?

Короткий смешок:

– Открой глаза – увидишь.

Рахман сидел в кресле, черный капюшон закрывал лицо, худые руки с длинными узловатыми пальцами лежали на крышке стола. Навко глубоко вздохнул – ничего не кончилось…

– Решил не беспокоить твоих кметов, Ивор. Извини, невольно пришлось подслушать… Так чем ты огорчен? Речь ведь шла о твоей девушке?

Отвечать не хотелось, Навко только пожал плечами. Что может понять этот рахман? Он и сам в последнее время перестал себя понимать…

– Мне следовало зайти раньше, – рахман с интересом осмотрелся, притронулся к самострелу, лежавшему на краю стола, покачал головой:

– Не знал… Надо было предупредить тебя, Ивор. Погибли люди – много людей.

Навко не ответил. Похоже, рахман уверен, что он, бывший повстанческий сотник, на стороне Рожденных Дважды. Разубеждать Ямаса не стоило.

– Если бы не эта штука… Гочтак, кажется? Все обошлось бы без крови.

– Улада бы прогнали, затем прогнали Войчемира… – Навко невесело усмехнулся. – А что потом, рахман?

– Потом… – белые руки сцепились узлом, черный капюшон качнулся. – Потом стране пришлось бы пережить несколько трудных лет. Но в конце концов все бы устроилось. Мы восстановили бы строй, завещанный нам Небом.

– Вы – это рахманы?

Навко спрашивал без особого любопытства. Куда больше, чем заветы богов, его сейчас интересовала одна вещь, лежавшее на столе рядом с гочтаком. Об этой вещи он совсем забыл…

– Мы – это рахманы. Не все, к сожалению. Патар до сих пор не хочет выступать против Кеев. Но за мной идут многие. Возможно, скоро я стану новым Патаром.

Навко кивнул:

– Значит, это ты все задумал? Мятеж у волотичей, войну Кеев? И без тебя ничего бы не было?

– Почему? – рахман явно удивился. – Было бы. Не так и не сейчас, но все равно было бы. Может, лет через двадцать. Может, через сто…

Навко вновь кивнул. Итак, без Ямаса все кончится. Неведомый Патар обуздает заговорщиков. А что будет через век, не так важно…

– Ты многого еще не знаешь, Ивор! Ты, как и все вы, привык к безумию, которое много веков назад охватило нашу землю. Представь, что будет, если взбунтуется человеческое тело. Ноги захотят стать головой, кишки – глазами… Кеи перемешали всех – и все.

– А должно быть? – поддакнул Навко, прикидывая, как лучше поступить. Протянуть незаметно руку? Нет, заметит! Да и можно ли верить бродяге-Лантоху?

– Каждый должен занимать своим делом, Ивор! Рахманы – общаться с богами и править страной, воины – защищать ее, холопы – служить. Ты – дедич, Ивор! Представь, какой-нибудь холоп захочет стать дедичем!

– Да ну? – улыбнулся Навко. – И что такому холопу будет?

– Сейчас – ничего! – глаза рахмана зло блеснули. – Но раньше с такого содрали бы кожу. Жаль, что сегодня не вышло. Ничего, теперь я смогу поговорить с Уладом. Если он не согласиться уступить, мы поднимем не Савмат – всю страну. Гочтаки не помогут, Ивор! Думаю, Улад поделится властью, и сегодняшняя кровь станет последней.

– И правильно!

Навко, наконец, решился. Теперь главное – не глядеть рахману в лицо. Взгляд может выдать.

– Рад, что ты со мной согласен. Мы наведем порядок в Ории. Может, это отдалит ее гибель. Когда-то боги обрекли на смерть Великую Землю Заката – там тоже нарушили их волю. А Первые – ты, может, слыхал о них – сами погубили себя…

– А ты смелый человек, рахман! – Навко вновь улыбнулся и встал. – Не боишься ходить один, среди врагов? Или ты бессмертен?

Снова смех:

– Конечно, нет! Иногда бывает страшно, но я думаю о великой цели… К тому же рахмана не так легко убить…

– А если заговорить… копье или меч?

Рука уже лежала на гочтаке. Сейчас надо сдвинуться влево, и ладонь сама сползет на костяную рукоять…

Ямас покачал головой:

– Ты наслушался сказок, Ивор! Такое может сделать только рахман – или кто-то из его семьи, посвященный в тайну.

– Посмотрим.

– Что? – в голосе не было беспокойства или страха – только удивление. Навко пожал плечами и резко повернулся. В руке был нож – тот самый, с налетом ржавчины. Нож, заговоренный Кобником.

Удар был точен – прямо в сердце. Руку пронзила боль, в глаза плеснуло синим огнем, а уши заложило, словно к комнате стоял дикий крик. Но ничто не нарушило тишину – даже хрип. Ямас покачнулся и начал медленно валиться набок…

Несколько минут Навко ждал, боясь сдвинуться с места. Но ничего не случилось. Вернее, случилось то, что и должно – рахман был мертв. Мертв, как и все остальные – Баюр, Падалка, люди в Калачке, толпа на площади. И Навко подумал, что Кобник все-таки неплохой чаклун.

Наконец Навко решился и осторожно подошел к трупу. Глаза Ямаса были широко открыты и не выражали ничего – ни страха, ни удивления. Кровь, заливавшая пробитую грудь, начала каплями падать на пол. Вынуть нож было трудно, но он все-таки сделал это, тщательно протер лезвие и вновь подумал, что его следует отполировать. Жалко, если ржавчина пойдет дальше…

К Алане он смог выбраться только через неделю. Слишком много скопилось дел, и Навко невольно радовался тому, что встреча откладывается. Быть тысяцким оказалось не так просто. Он плохо знал город, а савматские дедичи и Кеевы мужи не спешили помогать заброде-волотичу. Но кое-кого все же удалось найти, и через два дня в Кей-городе стало тихо, как в могиле. На площадях висели трупы мятежников, которые Навко запретил хоронить, а стража искала всех, кто носит черные плащи. Удалось отыскать четверых. Трое были убиты на месте, но одному посчастливилось бежать.

В мятеже оказалось замешано немало торговцев и даже людей знатных. С согласия Улада, Навко взял всех под стражу, а имущество отписал в Кееву скарбницу. Себе не стал брать даже ломаной гривны – ни к чему. Серебра и так хватало, а деньги понадобятся для будущей войны.

План похода, предложенный Кошиком, был одобрен, и Навко начал собирать войска. Улад был уверен, что под красный стяг с золотым Кеевым Орлом удастся поставить не менее пяти тясяч кметов, но Навко надеялся больше на своих бойцов. Знаки с восьмилучевым солнцем были розданы, и в народе кметов из Иворовой тысячи уже стали называть «коловратами». Навко торопил Вогача и его помощников – все воины уже получили гочтаки, но нужно было еще несколько сотен самострелов – для обучения новых бойцов. Тысяча должна разрастись до двух, а позже – и до трех. А с трехтысячным войском можно поддерживать порядок не только в Савмате, но и во всей Ории. Одновременно Навко укреплял Грайворон. Вежа в Савматском Детинце ненадежна, зато в новой крепости можно отсидеться в случае любой беды.

День шел за днем, а Навко все откладывал поездку. Наконец, когда дела пошли на лад, а Кей уже несколько раз удивленно спрашивал, отчего он не желает повидаться с невестой, Навко решился. В конце концов, он сделал, что мог. И если сделал не так – Алана простит…

Стража у ворот небольшого деревянного терема поглядела на него с интересом, а старший кмет, отведя в сторону, шепнул, что «хозяйка» в последние дни совсем не выходит, даже окна закрыла, хотя раньше все время жаловалась, что в тесных покоях душно. Навко кивнул и начал медленно подниматься по скрипящим деревянным ступенькам. Лестница была длинной, как часто строили у сполотов, и покои Аланы находились на самом верху.

Улад, узнав, что его тысяцкий наконец-то собрался к суженой, посоветовал справить новый наряд и захватить подарок – так принято. При этом Волчонок суетился, словно опытная сваха, и Навко вновь еле сдержался. Он вдруг понял, что никуда не уедет из Савмата, пока Улад жив. Он обещал Кею, что их расплата впереди, и сдержит слово.

Подарка он брать не стал, надел старый плащ, в котором и пришел в Валин, хотя на дворе было неожиданно холодно. Пусть Алана увидит его таким, какой он есть – настоящим…

Дверь, украшенная резным орнаментом, была приоткрыта. Навко постучал, долго ждал ответа, но внутри было тихо. Он ждал, с каждым мгновением чувствуя все сильнее непонятный страх. Мелькнула даже мысль бросить все и уехать – отсюда, из Савмата, их проклятой сполотской земли. Вернуться домой, вновь надеть кольчугу, встать в строй товарищей – и все забыть…

Наконец он решился. Дверь заскрипела, скрип ударил по ушам, и Навко невольно поморщился. Внутри было темно – окна закрывали тяжелые ставни. На дворе стоял ясный солнечный день, но в горнице горел небольшой светильник.

Алана стояла у окна, но смотрела не на закрытые ставни, а куда-то в сторону. На девушке было темное платье, в полутьме казавшееся черным. Волосы, не прикрытые платком, рассыпались по плечам.

Навко открыл рот, несколько мгновений пытался совладать с непослушным языком и, наконец, с трудом выдавил из себя:

– Здравствуй…

В ответ послышалось равнодушное: «Чолом!», и Навко подумал, что Алана просто его не узнала.

– Это я! Я!

– Я узнала тебя, тысяцкий, – Алана не спеша повернулась и еле заметно кивнула. – У тебя ко мне дело?

Растерянность прошла. Навко понял, что ожидал именно этого – поэтому и не хотел ехать, боялся, откладывал. Алана обижена, думает, что он ее забыл.

– Ты свободна! – он заставил себя улыбнуться и шагнул ближе. – Свободна, Алана! Понимаешь?

Девушка не ответила, даже не повернула голову, и Навко заторопился:

– Я не мог ничего сделать. Тебя охраняли… Думал тебя отбить, но это слишком опасно… Я понимаю, тебе пришлось долго ждать. Но ведь ты сама говорила…

Алана молчала, затем грустно улыбнулась:

– Зачем ты приехал в Валин, Навко? Чтобы спасти меня – или стать савматским тысяцким?

Навко закусил губу. Она не понимает, не хочет понять!

– Я стал савматским тысяцким, чтобы спасти тебя, Алана! Волчонок не отдал бы тебя сотнику Велги!

– Ты опоздал, Навко! Улад отдал меня Ивору сыну Ивора. Ты знаешь такого?

И вновь Навко еле сдержался. Почему она не хочет понять?

– Это страшный человек, Навко! Он умеет нравиться, он умен и очень хитер. Он может обмануть любого. Даже меня… Ты знаешь, я ему поверила. Я думала, он…

– Прекрати! – Навко почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он вдруг понял, что сейчас ударит Алану – и испугался еще больше.

– На меня словно затмение нашло. Говорят, этот Ивор – просто чаклун. Дал мне выпить чаклунского зелья – и я забыла обо всем. А может, я просто очень хотела поверить…

Вспомнилась нитка – проклятая нитка с еле заметным узелком. Навко вдруг подумал, что эту нитку можно бросить в огонь – или просто разорвать…

– Тебе врали обо мне, Алана! Все было не так! Помнишь, тебе рассказывали, что я пытаю людей?

Алана покачала головой:

– Конечно, тысяцкий Ивор никого не пытает сам! Зачем это ему? У него есть палачи. Он может приказать перебить целое село. Представляешь, Навко? Десятки людей – женщины, дети… Он может расстрелять толпу из самострелов. У него сотни убийц, которые могут сделать что угодно. Если надо, он подкупает людей, надо – убивает…

Она знала! Все знала! Проклятый Улад, не мог держать язык за зубами!

– Это были сполоты, Алана! Я не убивал – я мстил. За тебя, за наш поселок…

Навко пожалел, что не может рассказать о Двери и Ключе. Не потому, что боялся. Просто Алана не поверит.

– Это были люди, Навко! Сотни людей, ничего плохого не сделавших ни тебе, ни мне, ни ему. Наверно, я знаю не все о тысяцком Иворе. Он, говорят, мастер скрывать тайны… И еще он умеет служить. Представляешь, Навко, он выслужил у Светлого Дубень! Говорят, это очень большой город. А впридачу получил меня… Ты опоздал, Навко!

– Мы уедем! – Навко схватил девушку за плечи, резко повернул, взглянул в глаза. – Уедем сейчас же! Домой! Я брошу все…

Алана не сопротивлялась. В ее зеленых глазах не было страха – только усталость и боль.

– Не надо лгать, Навко! Ты никуда не уедешь.

Он хотел возразить, но внезапно понял – Алана права. Он никуда не уедет из Савмата. Еще рано. Он только начинает…

– Но ты же хотела этого. Помнишь, мы мечтали бежать в Савмат…

Алана молчала, и Навко понял, что уговоры бесполезны. Он может обмануть себя – но не ее. Ведь Алана, дочь кузнеца, слишком хорошо знала холопа Навко – навьего подкидыша. Знала – и очень любила…

– Ты… Ты моя невеста!

Алана вздохнула и вновь грустно улыбнулась:

– Нет, Навко. Я была твоей невестой – очень давно, в Буселе. Мы встречались по ночам, я убегала из дому и очень боялась, что узнает отец. Нет, не боялась – просто не хотела, чтобы он пошел к Ивору, и тот услал тебя куда-нибудь на лесную заимку. Мне казалось, что я не смогу прожить без тебя и дня… А теперь я невеста тысяцкого Ивора. Он, конечно, увезет меня подальше, ведь в Савмате все знают, что я – наложница Улада. Ивор будет меня стыдиться. Но Дубень – богатый город, а Светлый не забудет услуги…

Его словно ударили по лицу. В висках застучала кровь, в горле пересохло. Краешком сознания Навко понимал, что надо уйти, чтобы вернуться потом, попытаться поговорить снова… Но гнев уже овладел им, заставляя забыть обо всем. Рука скользнула к поясу, где висел нож – тот, которым он убил Ямаса, вычищенный, заново отполированный и наточенный.

– Убей! – зеленые глаза смотрели спокойно, без страха. – Убей меня, Навко! Это будет честно.

Рука дрогнула. Навко отшатнулся, без сил опусился на скамью.

– Знаешь, когда меня привели к Уладу, я хотела вцепиться ему в лицо, ударить – и умереть. Но я решила вытерпеть все – из-за тебя. Теперь мне нечего больше ждать.

Навко молчал, понимая, что любое слово только довершит беду. Почему она ему не верит? Ведь ему верили все – Кобник, Улад – даже Ямас! И вдруг он понял – верили, потому что он лгал. Лгал умело и хладнокровно. Сейчас он попытался сказать правду.

– А Велге ты поверишь?

– Что?!

Навко вздохнул:

– Правительнице Велге. Мы поедем к ней, и она подтвердит, что я здесь по ее приказу. Я говорил тебе – все, что я делаю – делаю на благо нашей земли!

Алана не ответила, но Навко вдруг понял, что девушка вновь готова слушать.

– Да, ты не все обо мне знаешь. Но так надо… Ты ведь слыхала, как убили Сварга? Рыжего Волка – того, кто принес нам столько бед? Его убил я, Алана!

Девушка молчала, но было ясно – слова не пропали даром.

– Это война, Алана! Я – на войне. Благодаря мне Велга знает все. Я помогаю доставать оружие, коней… Поэтому я тысяцкий. Поэтому я не мог выручить тебя раньше.

Навко встал, устало потер лицо, улыбнулся:

– Не верь мне – пока. Просто запомни мои слова. Ты права, я не могу уехать. Но не потому, что мне нужен город Дубень. Так приказала Велга.

– Навко… Разве Велга могла приказать такое?

Алана встала, нерешительно шагнула вперед, но он покачал головой:

– Нет. Пока – не верь. Просто вспомни мои слова, когда узнаешь, что Рыжий Волчонок…

Договаривать Навко не стал. Алана запомнит, а потом, когда он вернется…

– Прощай.

Он вышел, не оглядываясь, и осторожно прикрыл за собой скрипящую дверь. Лоб был мокрым, в висках словно били невидимые молоточки, но, странное дело, Навко почувствовал, что доволен разговором. Теперь Алана начнет сомневаться, потом решит, что зря его обидела… И ведь он не солгал ей! Это не ложь, просто правда бывает разной…

Вернувшись в Савмат, он заперся в веже, приказав никого не пускать – даже Улада. Хотелось отдохнуть, спокойно подумать об Алане, о том, как они уедут в неведомый Дубень – не сейчас, но уедут… Но думалось почему-то совсем о другом. Скоро поход, надо успеть вооружить хотя бы еще две сотни «коловратов». Пять сотен взять с собой, пять – оставить в Савмате, еще две сотни – в Грайвороне. Не удержавшись, Навко развернул мапу и начал в очередной раз разглядывать знакомые значки: леса вокруг Самвата, дороги, Денор… Вот она, Утья переправа! Вначале Навко думал, что в том месте зимуют утки, но всезнающий Кошик пояснил – имя осталось от утов, древнего народа, когда-то пришедшего с восхода. Через эту переправу переходило их войско во главе с Кеем Атли.

За переправой начинались холмы, где, если Кошик не ошибается, они и встретятся с ограми. Тут он построит своих «коловратов» длинной цепью – в три ряда. Правда, Кошик советует поступить иначе – разделить стреков на отряды, каждый построить четырехугольником…

Навко начал прикидывать, в чем соль Кошикова замысла, и вдруг понял, что ему совсем не хочется уезжать из Савмата. Ни в Коростень, ни в Дубень. Кем он будет у Велги? Тысячником? Но разве у волотичей войско?! Да и Государыня Велга – не Кей Улад. А в далеком Дубене вообще нечего делать! Разве что потом, через несколько лет… А как же Алана? Разве она согласится остаться в Савмате?

Внезапно Навко почувствовал злость. Согласится! Она – его жена, а жена должна слушаться мужа! Он сумеет убедить Алану, а если нет… Тем хуже для нее!

Рядом послышалось осторожное покашливание. Навко резко поднял голову – сторожевой кмет с «коловратом» на груди стоял рядом, виновато глядя на хозяина. Поклонившись, он кивнул на дверь. Навко хотел рыкнуть, но потом опомнился. Воин не виноват. Если он решился потревожить тысяцкого, значит что-то стряслось. Навко вопросительно поглядел на кмета, тот вновь поклонился и прошептал на ухо…

– Впусти! – видеть никого не хотелось, но прогонять ту, что стояла за дверью, было нельзя. Просто невозможно.

На Милене была длинная меховая накидка с капюшоном, скрывавшим лицо. Предсторожность нелишняя – на дворе стоял день.

– Чолом! – Навко заставил себя улыбнуться, встал и кивнул на кресло. – Что случилось?