Текст книги "Если смерть проснется"

Глава четвертая. Палатин.

– Говоришь, в три локтя дорога? А не меньше? Как бы конница не застряла! Дожди скоро…

Прожад ему не верил. Старший кмет, седой, морщинистый, с мрачным неулыбчивым лицом, смотрел искоса, отвечал сквозь зубы и никогда не заговаривал первым. Так повелось сразу – с первого же часа, с первой минуты. Вначале Навко испугался. Казалось, этот немолодой сполот, чем-то похожий на лохматого охотничьего пса, что-то знает. Даже не что-то – все: и про Баюра, и о том, что сын дедича Ивора давно похоронен на старом погосте возле леса, и даже про Ямаса. Но вскоре страх исчез. Стало ясно – для Прожада Навко, то есть не Навко, а новый палатин Ивор, прежде всего волотич. А волотичам старый вояка верить отказывался – напрочь.

– Конница пройдет, – Навко объяснял это уже в который раз. – Только ехать придется по одному. Пехота пойдет другой дорогой – она рядом, в трех верстах…

Мапа была неточной. Навко сам вырезал ее на бересте. Настоящая мапа – обстоятельная, секретная – была лишь у Кея Сварга. И еще у Велги – она-то и передала ее Гуду. В Валине оказалась лишь мапа улебской земли, но здесь она бесполезна.

– А реки? – сполот явно не верил. – Мостов-то нет!

– Есть броды, – Навко устало вздохнул. – Пройти легко, даже если дождь…

Со всеми остальными оказалось легче. Валинские дедичи слабо различали волотичей и сполотов. Вся свита Улада была для них сборищем чужаков. Но молодого Кея любили, а посему терпели и тех, кто ему служит. Сполоты же – старшие кметы и сотники – почти не обращали на Навко внимания. Палатин не занимается войском, его дела во дворце. Так, по крайней мере, думали.

Во дворце приходилось бывать каждый день, но всеми делами там ведал первый палатин – длиннобородый Бовчерод из валинских дедичей. Навко встречался прежде всего с Уладом, а в последние дни – с тем, кто ведал войском и не верил выскочке-чужаку. Прожад и передал ему повеление Кея: провести войско через землю волотичей – тайно, быстро и без потерь. Выступать следовало через две недели.

Уже который день, сидя над самодельной мапой, Навко ловил себя на страшной мысли. То, что он делает – измена. На этот раз отговариваться нечем. Враг волотичей Кей Улад повелел тайно провести войско. И он, бывший повстанческий сотник, обещал, что сделает это! Чем же он лучше Антомира? Ничем, даже хуже! Антомир защищал свои земли, свою власть. Он же – просто предатель.

Алану он видел лишь два раза, и оба раза девушка была с Уладом. Повидаться наедине не удалось. У дверей Аланы всегда стояла стража, да и в то крыло, где находились покои ее и Улада, посторонних не пускали. А главное – такой встречи Навко почему-то боялся. Конечно, он все объяснит! Алана поймет, ведь он делает это ради нее! Не принимат же она его, Навко, за изменника? Но ведь он и есть изменник!

– За сколько же мы пройдем? – Прожад недоверчиво взглянул на мапу и покачал головой. – Этак за две недели не управимся!

– Иного пути нет, – разговор шел по кругу, и Навко уже устал убеждать старшего кмета. – На полночь – реки. А если на полдень – скалы, там и пеший не пройдет!

Прожад долго думал, затем положил на мапу огромную крепкую ладонь:

– Негоже, палатин! Так Кею Уладу и скажу. И не потому, что ты – волотич, не думай! Опасно! Гляди.

Толстый палец указал на два маленьких домика, изображающие Коростень.

– Ежели Велга узнает, войска ее по рекам на перехват пойдут. Гляди! Здесь – и здесь! Один отряд у переправы, другой – к болотам нас прижмет… Капкан, хуже медвежьего.

Навко взглянул на мапу – старший кмет был прав. Улад поведет с собой полторы тысячи – не больше. Велга может собрать три, а то и четыре. На узких лесных дорогах не развернешься, и войско Улада сначала разрежут на части, а потом перебьют – всех до единого. А хорошо бы – чтобы всех! И Улада, и его верного пса!

Навко искоса взглянул на Прожада – не почуял ли, но старший кмет по-прежнему озабоченно глядел на мапу.

– Так Кею и скажу, – повторил он. – До весны ждать надо. И войск собрать поболе…

Навко отвернулся, чтобы не выдать радости. На это он и надеялся, предлагая опасный – очень опасный план. Улад увидит его старания, оценит, но войне не быть. А до весны Навко сообразит, как выручить любимую! И он взглянул на Прожада без злости, с легким презрением. Хорошо служишь, верный пес! Служи дальше!

Но тут же стало ясно – нет, не выйдет. Прожад сделает все, чтобы наглый волотич лишился милости Кея. Если Уладу не понравится его замысел, место Навко займет кто-то другой. И тогда придется исчезнуть – если позволят, если недоверчивый старший кмет не вздернет его на дыбу.

– Ты, палатин, не обижайся! – Прожад снисходително усмехнулся. – Недурно задумано, совсем недурно, но уж очень опасно. Не ты виновен – не всякий приказ исполнить возможно…

Это было почти извинение. Наверно, старший кмет не хотел ссориться с новым любимцем Улада. Точнее, не спешил – до времени. Кто знает, как все обернется? И Навко понял – надо что-то придумать до завтрашнего разговора с Рыжим Волчонком. Надо обязательно с кем-нибудь посоветоваться. Хотя бы с Падалкой. Почему бы и нет?

С этой девицей, носящей столь странное имя – или попросту кличку, Навко познакомился на третий день своей службы во дворце наместника. Разобраться в том, что творилось в темных коридорах Кеевых палат, оказалось несложно. Дворец мало чем отличался от обиталища старого Ивора. Слуг побольше, охрана – многочисленнее, но холопы оставались холопами, а господа – господами. Правда, теперь Навко ходил в господах, а это оказалось не так просто. Особенно поначалу.

Что такое быть Кеевым палатином, Навко понял, когда на второй день после возвращения в Валин, куда пришлось ехать вместе с Уладом, ему впервые попытались подать донос. Вначале он ничего не понял – долговязый веснущатый гридень с бельмом на левом глазу отозвал его в сторону и принялся шептать о какой-то оленьей ноге, которую то ли Башка, то ли Ишка вынес через задний двор и продал за треть гривны. Гридня он отправил восвояси, но на всякий случай пообещал «разобраться». На следующий день ему доносили уже двое – сенная девушка и сторожевой кмет. Кмет, постоянно оглядываясь и переминаясь с ноги на ногу, четким шепотом доложил, что его десятник ходит в дозор пьяным, а девушка – разбитная, уверенная в себе – жаловалась на подругу, которая нарочно портит полотно в ткацкой. При этом вояка, дыша густым перегаром, обещал «не забыть», а холопка так откровенно подмигивала, что Навко поспешил отослать ее обратно в людскую.

Вначале он хотел поговорить с Бовчеродом, дабы тот угостил доносчиков плетьми, отбив у них всякую охоту беспокоить второго палатина, но в последний момент опомнился. Нельзя! Более того – просто глупо! Здесь он чужак, помочь ему некому, а верные люди так нужны!

Навко позаботился, чтобы пьяницу-десятника выгнали из дворцовой стражи, а нерадивую холопку избили до полусмерти на дворцовой конюшне. Доносчик-кмет, которого, как выяснилось, звали Лапак, сам стал десятником и в благодарность притащил Навко огромный кувшин вина. Тот отказался пить, зато «попросил» своего нового «друга» сообщать ему и о других неприятностях, а заодно обо всем прочем, что творится во дворце: о чем толкуют, кого бранят, кого хвалят. Кмет оказался понятлив, и вскоре Навко знал все новости – даже те, что не доходили до ушей Улада.

Сенная девушка со странным именем Падалка, обрадованная расправой с подругой (отбившей, как выяснилось, у нее приятеля), теперь рассказывала Навко обо всех сплетнях. Девица оказалась толковой и пронырливой. Вскоре Навко уже знал, что говорят об Алане – и хорошее, и дурное. Болтали, что Кей с нею жесток, бьет, грозится выдать замуж за холопа, но говорили и другое – зеленоглазая ведьма из-под Коростеня приворожила молодого Кея, и он не может ступить без нее и шагу.

Слушать такое было тяжко. Падалка же болтала без умолку и очень удивлялась, отчего молодой пригожий палатин не замечает ее прелестей. Замечать было что – холопка могла искусить даже мертвого. Впрочем, ей вполне хватало живых – Падалка откровенно хвалилась своими многочисленными дружками. Похоже, невнимание нового палатина начало ее изрядно злить, и Навко стал серьезно беспокоиться. Такая может и выдать – не пожалела же она подругу! Кроме того, он узнал, что подруги считают Падалку ведьмой и откровенно опасаются. Однажды поздно вечером, когда девица в очередной раз проскользнула в его покои, Навко без лишний слов толкнул ее прямо на мягкий ковер. Потом это стало повторяться каждый раз, и Навко с ужасом понял, что с этой видавшей виды потаскушкой ему приятнее, чем с Аланой. Алана и была-то с ним всего один раз, в ночь, когда они прощались. Алана тогда смущалась, прятала лицо. Падалка же визжала от восторга, стонала, царапалась, вертелась змеей, а однажды предложила привести подругу – чтобы было еще веселее. Навко мучала совесть, но он успокаивал себя: эта девка ничего не значит. Она лишь приблизит его к Алане – не больше.

А потом к новому палатину стали приходить и другие. Его просили помочь, жаловались на соперников, умоляли заступиться перед Кеем. Кое-кому Навко действительно помогал, и число его «друзей» росло. Вскоре он понял, что может многое – если не все. Навко постарался назначить трех новых сотников из числа «друзей», за полцены купил мельницу под Валином и удалил из Кеева совета одного излишне строптивого дедича. Даже Прожад, побеспокойся Навко всерьез, мог много потерять в глазах Кея. Но старшего кмета Навко не трогал – до поры до времени.

Недоступным оставался сам Улад – его во дворце откровенно боялись. И – Алана. К девушке подступиться было совершенно невозможно. Это злило, выводило из себя. Навко много раз обдумывал, не нанять ли десяток сорви-голов и не вызволить ли любимую силой. Но это опасно. Будет бой, и девушка может погибнуть одной из первых. Может, Навко и рискнул бы, останься они в лагере среди леса, но Кей приказал возвращаться в Валин, а во дворце такое стало и вовсе невозможным. Оставалось ждать, быть начеку каждую минуту, искать «друзей» и терпеть настырные ласки наглой холопки, которая явно была непрочь сойтись с палатином поближе.

– Скучал, газда Ивор? – Падалка кошкой проскользнула в комнату, поклонилась и, словно невзначай, повела высокой грудью. – Я шибко скучала!

– Скучал, скучал…

Сегодня Навко решил поговорить с девицей всерьез. Она умна – и очень хитра. Надо рискнуть.

– Что тревожит моего газду? – Падалка удивленно поглядела на Навко. – Мой газда чем-то недоволен? Так скажи! Я все устрою!

Странное слово «газда», весьма удивлявшее поначалу, означало на местном наречии что-то среднее между «господином» и «хозяином».

– Да… – начать разговор оказалось нелегко. – Кое-что заботит.

Навко прикидывал, как заговорить с холопкой о том, что волновало, но девица поняла его по-своему:

– Моему газде надоело любить Падалку? Ты скажи, я не обижусь! Мужчина должен менять женщин – иногда. Хочешь – я приведу газде Ивору другую. Она все умеет – не хуже, чем я. Или двух – только скажи!

Удивить Навко было трудно, но на этот раз он все же поразился:

– И тебе не будет обидно?

– Почему обидно? – Падалка хитро прищурилась. – Газда Ивор думает, что я простая глупая холопка? Нет, газда! Мне будет обидно, если ты забудешь меня. А этих девок я тебе сама приведу. Они тебя утешат, а потом ты вновь позовешь меня. Они умеют только валяться под мужчиной и стонать. А я – умная!

– Умная? – Навко внимательно посмотрел на девушку и решился. – Ну, если умная – слушай! Старший кмет Прожад хочет меня оговорить перед Кеем. Понимаешь?

Лицо Падалки сразу же стало другим – серьезным и взрослым.

– Понима-а-аю, – протянула она. – Очень понимаю, газда…

Она задумалась, наморщив лоб, затем решительно кивнула:

– Не беда! Я знаю одну девку – Лиской звать. Прожад с ней спит – иногда. Она меня боится. Велю ей пойти к этому старому сполотскому хрычу и достать несколько волосков – или нитку от рубашки… Скоро Прожад не будет мешать моему газде!

Навко не очень верил в ворожбу, но на всякий случай сложил пальцы знаком оберега. Кто ее, Падалку, ведает?

– Так и сделаю! – решила девушка. – Завтра же!

– И тебе его не жалко? – поинтересовался Навко. Ему и в самом деле стало любопытно. Неужели эта девка способна вот так, походя, убить человека?

– Жалко? – Падалка сжала губы, глаза недобро блеснули. – Стану я жалеть этого сполотского пса! Однажды он захотел, чтобы я его приласкала. Я – не лагерная подстилка – отказалась. Тогда он велел меня высечь, а потом приказал двум кметам держать меня за руки и за ноги… Я пыталась жаловаться, но он сполот, а я – улебка. Меня снова высекли…

Вот как! Навко вдруг понял, что и в самом деле может верить этой девушке.

– Я – волотич, Падалка, – негромко заметил он.

– Знаю… И волотичи теперь не позволяют сполотским псам насиловать их девушек! Я помогу тебе, газда!

– Если ты наузница или кобница, почему пришла ко мне, чтобы донести на подругу? Ты тоже могла вырвать волосок…

– Нет! Нет! – Падалка хитро усмехнулась. – Мой газда не понимает! Подруга обидела меня, но я не хотела, чтобы она умерла или заболела на всю жизнь. Я лишь хотела, чтобы ей стало немножечко больно и стыдно. Ее никогда не пороли на конюшне… И кроме того, я мечтала познакомиться с газдой Ивором!

Навко хмыкнул – хитра девица, ничего не скажешь! А если попробовать иначе?

– Я расскажу тебе еще кое-что… Кей приказал мне составить военный план. Прожад – опытный кмет, и ему мой план не понравился. Наверно, я действительно не все продумал. Поэтому Прожад сможет убедить Кея…

– Значит, надо придумать другой план! – воскликнула девушка. – Это же очень просто! Надо позвать… Позвать Кошика! Он поможет газде!

Навко вздохнул, пожалев, что так разоткровенничался. Сенная девка помогает составить военный план! И ко всему – какой-то Кошик!

– Газда все-таки не верит мне! Газда Ивор считает Падалку глупой! – девушка обиженно вздохнула. – Ну конечно, что может холопка? Подавать обед, мести пол… И еще ласкать господ, когда у них зачешется, да?

Ссориться не хотелось, и Навко пострался говорить как можно спокойнее:

– Понимаешь, война – это очень сложно. Я воевал, командовал сотней. Это много. Но чтобы вести войско в тысячу человек надо знать еще больше…

– Поэтому тебе и нужен Кошик! – воскликнула девушка. – Кошик – он… Я его позову!

– Погоди! – Навко понял, что придется выслушать историю загадочного Кошика. – Кто это?

История оказалось простой – и одновременно необычной. Год назад в Валин приехал молодой парень, сын небогатого дедича. Кошик хотел стать кметом, но в войско его не взяли, да и взять не могли. У бедняги не сгибалась правая рука, глаза видели плохо, а ноги не выдерживали быстрого бега. Из милости ему разрешили работать на конюшне младшим конюхом. Вначале над горе-кметом потешались, но вскоре узнали, что Кошик лучше всех играет в огрскую игру Смерть Царя. Он переигрывал сразу двоих, троих и даже мог играть, не видя доски. А потом со странным парнем поговорил кто-то из сотников, и стало известно, что Кошик действительно разбирается в военных делах. Откуда – непонятно. Однако Кошик заранее предсказал то, что случилось в земле волотичей – все, о чем он говорил, сбывалось. Теперь у него иногда спрашивали совета, и младший конюх никогда не ошибался. Но кметом его так и не сделали. Кому нужен полуслепец с негнущейся рукой? Кошик страдал, пытался поговорить с Уладом, но все – без толку.

Навко не знал, что и думать. Младший конюх знает то, что не ведают воеводы? Но ведь он сам, бывший холоп, неплохо командовал сотней, люди его слушались…

– Но сейчас поздно, – нерешительно заметил Навко. – Твой Кошик, наверно, спит.

– Он – не мой! – засмеялась Падалка. – Ко мне он и подойти боится, дурачок! Наши девки его напугали. Одна только пожалела, и та – кривая на один глаз. Он придет, газда!

– Только ты скажи…

– Я не глупая, газда Ивор! – Падалка покачала головой. – Я скажу, что палатину Ивору скучно. Ему очень скучно, и он хочет сыграть в игру Смерть Царя… Я пойду, газда! Потом, когда он уйдет, я вернусь. Может, у тебя появится охота снова повалить меня на ковер… Не горюй, мой газда, все устроится!

Оставшись один, Навко почувствовал страх. В этом волчьем логове нельзя верить никому! Тем более такой, как Падалка! Она ненавидит сполотов, ненавидит Прожада. Но кто для нее Навко? Он тоже «газда», дворцовый палатин, слуга Кея. Может, она по утрам моет губы после его поцелуев! Что ей вообще надо? Как-то, в шутку, Навко спросил, не желает ли Падалка сама стать «газдой», иметь дом, а то и село. Девушка посмеялась: зачем ей это? Она холопка и дочь холопа, ей и так хорошо. Просто и холопы живут по-разному. Тогда Навко, все так же в шутку, поинтересовался, не желает ли она стать его холопкой. И тут Падалка испугалась. Нет, она не хочет! Она и так будет любить своего «газду», делать, все, что он велит! Лишь потом Навко догадался: служить во дворце Кея проще и безопаснее. Хозяин далеко, ему нет дела до какой-то Падалки. А стань она холопкой палатина Ивора, придется считаться с новым хозяином. Быть в его полной воле девушка боялась.

Навко сам был холопом, но с трудом понимал такое. Ему неплохо жилось у старого Ивора. Ни разу, до того страшного дня, когда он приказал брать приступом ощетинившийся копьями дом, у него и в мыслях не было убить хозяина. Если бы старик тогда сдался, Навко пощадил бы всех – даже тех, с кем ссорился, на кого копил обиду. Но он всегда мечтал о свободе. Может, ради Аланы. Падалке не нужна свобода. Но чего-то же она хочет? Или ей просто нравится душный дворцовый воздух, сплетни, нашептывания, тайная власть? Но тогда он, Навко, нужен ей лишь на время, пока не появится кто-то новый. Может, она так же обхаживала Прожада, но не вышло, и старший кмет стал «сполотским псом»?

В дверь постучали – тихо, нерешительно. Навко вздрогнул, но заставил себя успокоиться. Ничего страшного – палатин Ивор захотел провести время за огрской игрой.

На пороге стоял высокий худой парень в коротком старом плаще, висевшем на нем как-то косо. И сам парень выглядел странно – сутулый, со стриженной ушастой головой, сидевшей, казалось, прямо на плечах. Правая рука была спрятана за спину, а левой парень придерживал небольшой деревянный ларец. Близорукие глаза глядели смущенно, даже виновато:

– Чолом, палатин! Мне передали…

Военное приветствие прозвучало нелепо, даже смешно, но смеяться было нельзя.

– Заходи, Кошик!

Навко улыбнулся и кивнул на скамейку:

– Садись! Принес игру?

– Да, палатин! Вот!

Кошик раскрыл ларец и начал быстро, суетясь, расставлять на доске деревянные фигурки. Внезапно Навко почувствовал к парню приязнь – и одновременно жалость.

– Не спеши…

На ковер легла мапа – та самая, самодельная. Кошик взглянул, не понимая.

– Узнаешь?

Парень наклонился ближе, для чего ему пришлось слезть со скамейки и присесть на ковер.

– Это земля волотичей, палатин! Вернее, кто-то хотел нарисовать землю волотичей, но… Это очень плохая мапа, палатин!

Навко невольно обиделся, но понял – Кошик действительно что-то знает. Падалка не ошиблась.

– Называй меня по имени, Кошик! Так почему эта мапа плохая?

– Реки… – близорукие глаза виновато мигнули, – Реки… Господин Ивор! На самом деле они текут иначе. И Нарпень, и Дуг. Кроме того, Коростень находится дальше на полночь.

– Хорошо. Прежде, чем мы сыграем с тобой, объясни, откуда ты знаешь это? И все остальное тоже.

Вопрос был задан не очень точно, но Кошик, похоже, сообразил – и явно растерялся:

– Я… Я с детства хотел быть кметом… Сотником или даже… Мой отец воевал в войске Кея Хлуда, был старшим кметом. Воевал с румами, попал в плен. Моя мать – румийка… Мы много лет жили там, потом вернулись. Отец привез несколько румских фолий. Это такие свитки, на них есть записи. Я знаю по-румски… Отец меня учил.

Навко понял не все, но решил пока не расспрашивать дальше. Сейчас увидим, что написано в этих фолиях…

– Игра такая: нужно провести через землю волотичей войско в полторы тысячи кметов. Скрытно – и быстро.

Кошек замер, затем покорно кивнул:

– Понял… Господин Ивор не изволит уточнить время года и… расположение противника?

– Осень, – Навко вновь улыбнулся, чтобы не испугать парня. – Противник – Велга. Ее войска стоят здесь…

Кошек внимательно смотрел на мапу, запоминая. Наконец, вздохнул:

– Можно?

– Уже готово? – поразился Навко.

– Это нетрудная задача, господин Ивор. Единственный путь – дороги на полдне. Их две, они проходимы даже осенью…

Худой длинный палец ткнул как раз туда, куда следовало. Те самые две дороги.

– Плохо, Кошик! – Навко нахмурился, вспомнив Прожада. – Волотичи могут узнать о походе и напасть с полночи.

– Да-да-да! Господин Ивор совершенно прав! Но если господин Ивор изволит дослушать… Волотичи, конечно, узнают. Поэтому следует нанести два отвлекающих удара…

Навко и сам думал об этом, предлагал Прожаду, но тот отмахнулся – обмануть Велгу не так просто.

– Первый – на полночи. Представим: правительница Велга узнает, что большой отряд из Валина пересек границу. Что она подумает?

– Что это – ложный удар.

– Господин Ивор совершенно прав. Правительница Велга знает, что на полночи леса густые, дорог нет, зато много болот. Поэтому она будет ждать основного удара. И тут наше войско появляется на полдне – на этих двух дорогах…

– И что? – удивился Навко. – Тут этому войску и конец!

– Не спешите, господин Ивор! – парень улыбнулся. – Велга отдает приказ перехватить нас, и вдруг появляется третий отряд – здесь! На дороге, ведущей прямо на Коростень!

Навко быстро взглянул на мапу и присвистнул:

– Она подумает…

– Что и второй удар – ложный! Что наша главная цель не дороги на полдне – а Коростень! Господин Ивор, решусь заметить, что правительница Велга – прекрасный полководец. Но она – правительница, и не решится бросить столицу. Несколько дней она будет ждать, сомневаться, и наше войско успеет пройти.

Навко вновь поглядел на мапу и внезапно понял – так и будет. Волотичи слишком дорожат Коростенем. С этим можно идти к Уладу.

И тут пришел настоящий страх. Вот как становятся изменниками! И вновь, в который раз, из кровавого марева выплыло лицо Баюра. За что же он убил парня? Выходит, не за измену, не за то, что тот служил сполотам, а только чтобы занять его место? Ради Аланы? Но разве Алана разрешила бы такое? Она ведь знала Баюра, Антомир даже чем-то помог ее отцу…

– Господин Ивор! Господин Ивор! Я что-то не так…

– Нет, все верно…

Навко очнулся. Дело сделано, осталось замести следы. Этот парень должен молчать.

– Все верно, Кошик! Будем считать, что игра выиграна. Ах да, забыл сказать… Игра была тайная, Кошик!

– Да-да! – стриженная голова послушно кивнула. – Конечно, господин Ивор!

– Такие тайны следует забывать сразу! Особенно, если кому-то хочется командовать, например, сотней…

Кошик замер, и Навко с трудом сдержал усмешку:

– Об этом мы скоро поговорим… А пока…

Он достал мешочек – небольшой, но тяжелый. Подарок от одного из новых «друзей».

– Это тоже игра, Кошик. Она называется «волшебный колокольчик». Стоит немного позвенеть – и на тебе новая одежда, красивая, дорогая. Если позвонить во второй раз – любая дворцовая красотка…

– Н-нет, – парень резко вскочил, опрокинув ларец с резными фигурками.

– …Любая дворцовая красотка станет мягкой, как воск. Можно начать с самой неприступной – это интереснее. Звенеть надо громко, не скупясь. А потом можно вновь зайти ко мне в гости, и мы опять сыграем.

Кошик молчал, лицо побледнело, затем покрылось краской. Наконец левая, здоровая рука нерешительно протянулась вперед. Навко вдруг ощутил неловкость. Он, бывший холоп, подкупает – нет, покупает! – славного парня, потомственного дедича… Но тут же душу охватила злость. Отныне так и будет! Этот несчастный калека – только начало! И не такие дедичи будут служить ему, навьему подкидышу! Да и не станется с Кошиком ничего плохого, небось уже девок перебирает, какая послаже!

…Кошик исчез, забыв ларец с фигурками на столике, и в комнату тут же вошла Падалка.

– Я не подслушивала, просто за дверью стояла, – девушка улыбнулась так, что стало ясно – она все слышала, от слова до слова. – Ты доволен, газда Ивор? Падалка угодила тебе?

– Не знаю… Нет.

Девушка явно растерялась, а Навко вдруг подумал, что будет, если он попросит Падалку помочь вызволить Алану? И тут же испугался – храни его Мать Болот от этого! И его, и Алану…

– Я… Я хотела как лучше… – голос стал жалобным, но Навко догадался, что девушка притворяется. Она все поняла – и готова подыграть.

– Значит, газда Ивор не будет сегодня любить Падалку?

Белое, расшитое цветными бусинами, платье медленно соскользнуло на пол. Девушка улыбнулась и, словно ненароком, провела рукой по бедрам, по пышной груди. Навко подумал об Алане, но понял, что сейчас хочет именно ее – эту девку, знающую, как утешать мужчин. На миг стало противно, но Падалка вновь улыбнулась, проведя языком по пухлым губам, и все сомнения исчезли.

…Он был снова у костра, рядом лежал выпотрошенный мешок, а рука держала нож. Лезвие было чистым, но Навко помнил, как только что долго вытирал его о траву. Все это виделось ему не в первый раз, но сейчас Навко понимал, что это – сон, и теперь главное – не испугаться. Где-то рядом должен лежать труп – окровавленный труп предателя и сына предателя Баюра, которого он только что убил по приказу Правительницы. Изменник, труп которого он сейчас бросит в болото, не найдет покоя в Ирии. Он станет упырем, мерзким упырем, но Навко не должен бояться. Его защитят родные боги, не даст в обиду Мать Болот. С ним Велга – Седая Велга, спасительница народа!

Надо было бросить мертвеца в болото, бросить как можно скорее, но Навко вдруг сообразил, что на этот раз во сне все идет почему-то не так. Баюр исчез. Его труп не лежал у костра, уткнувшись лицом в холодную осеннюю землю. Может, он уже отправил его в трясину? Однако Навко знал – мертвец где-то здесь, он спрятался…

Тут же проснулся страх. Навко вскочил, озираясь вокруг. Куда делся проклятый упырь? Он должнн быть здесь – тяжелый, уже начинающий коченеть. Навко сейчас потащит его влево, по тропинке, ведущей к болоту… Но, может, он уже там?

Но у болота никого не было, и страх вырос, захлестнул. Упырь не бежал! Он стережет его, проклятый изменник, ставший нелюдем! Навко поспешил назад, где у костра лежал клевец – и замер. Баюр сын Антомира сидел возле огня и грел руки, глядя прямо в невысокое пламя.

– Еды мало, – бросил он, не оборачиваясь. Навко вспомнил – это были последние слова перед тем, как нож вонзился в спину. Значит, Баюр еще жив? Нет, он же помнит!..

– А ты не можешь убить меня, – Баюр обернулся, и Навко с ужасом увидел мертвые остекленелые глаза. – Меня мог убить сотник Навко, которого послала Велга. А ты – дедич Ивор. Мы с тобой оба служим Кеям.

– Нет… – губы шевельнулись неслышно, и Навко присел на сухую желтую траву. – Ты – мертв! Я убил тебя.

Белые, начинающие синеть губы искривились усмешкой:

– Ивор, Ивор! Ты просто ошибся! Ты хотел обмануть всех – Улада, Велгу, меня. И – ошибся. Меня убил Навко, бывший холоп твоего отца. А ты… Вон там – погляди!

Рука с длинными желтые ногтями указала куда-то в сторону. Навко обернулся и увидел… Нет, почувствовал. Он вскочил, бросился бежать. Бежать пришлось почему-то очень долго, и вот наконец он увидел белое платье, широко раскинутые руки – и нож, торчавший прямо в спине. Лицом убитая уткнулась в траву, но Навко уже знал.

– Алана…

Но страх почему-то исчез, и на душе воцарился странный покой. Все кончено. Не надо притворяться, жить в чужой шкуре. Ведь все это делалось ради нее…

– Ты ошибаешься, Ивор! – голос Баюра звучал издалека, еле слышно. – Ты делаешь это не для нее. Просто тебе такая жизнь по душе. Это ведь лучше, чем быть холопом или простым сотником. Не жалей ее – ведь ты убил уже многих, а убьешь еще больше. Ты отрастил жабры, навий выкормыш.

Надо было кричать, вопить, бежать обратно, чтобы зарезать – нет, задушить! – этого изменника, но его охватило непонятное спокойствие. И вдруг он понял: Алана была невестой холопа Навко. Какое до нее дело палатину Ивору?

Навко долго умывался, вытирался льняным жестким полотенцем, прогоняя ночной кошмар. Сон расстроил, но почему-то не сильно. Все это ложь! Душа Баюра никак не может оставить его в покое. Он – сотник Навко. Здесь, в Валине, он надел чужую личину, чтобы спасти свою невесту. Все остальное – ложь, и думать об этом нельзя. Особенно сейчас, когда впереди разговор с Уладом.

Стража пропустила его в покои Кея, но самого Улада там не оказалось. Один из кметов пояснил, что Кей сейчас подойдет и просит прощения за задержку. Навко кивнул и только потом сообразил – Кей Улад просит прощения у бывшего холопа! Но тут же поправился – не у бывшего холопа, а у своего палатина. Ничего удивительного, Улад всегда с ним вежлив.

Навко присел на табурет у высокого резного стола и развернул взятую с собой мапу. Он почти не волновался. И не только из-за неглупых советов Кошика. В это утро, умываясь холодной водой, смывавшей ночную жуть, он внезапно понял, что следует делать. Он спасет себя и Алану. Ее – от плена, себя – от тяжкой славы изменника. Проклятый Баюр ошибся! Странно, почему это сразу не пришло ему в голову!

Дверь скрипнула. Навко вскочил, ожидая увидеть Кея, и почувствовал, как холодеют руки. На пороге стояла Алана.

– Т-ты…

– Чолом, палатин Ивор! – девушка побледнела, но поклонилась по чину, и голос – знакомый голос – звучал спокойно и равнодушно. – Извини, думала, Кей здесь.

– Алана!

Забыв обо всем, он бросился вперед, схватил ее за руки…

– Пусти.

Навко отшатнулся. И не только потому, что вовремя вспомнил об опасности. И даже не из-за равнодушного спокойствия ее зеленых глаз. Он вдруг вспомнил Падалку. В ноздри ударил резкий запах ее кожи. Он долго умывался, тер лицо, руки, грудь полотенцем, но запах все равно остался, даже стал как будто сильнее. Алана может почувствовать, женщины чуют такое! Стало стыдно – впервые за много дней. Что же он делает?

– Как… Как ты?

– У меня все хорошо, палатин Ивор.

И тут стало ясно. Ее равнодушие – не напускное. Стыд сменился испугом:

– Алана! Я… Это все – ради тебя! Ради тебя!

Девушка медленно качнула головой:

– Навко! Что же ты делаешь, Навко?! Ты знаешь, что о тебе говорят люди? Если ты еще любишь меня – исчезни! Иначе погибнешь!

– Ничего! – на сердце разу полегчало. – Они ничего не узнают! Подожди немного…

– Ты уже почти погиб, Навко. Уходи… Скоро ты совсем превратишься в Ивора!

Его словно ударили по лицу. Значит, она боится не за его жизнь? Она боится… Но ведь это неправда!

Он схватил Алану за плечи, прижал и вдруг его охватило желание – бешенное, неудержимое. Девушка молча билась, пытаясь вырваться, но его руки сжимались все сильнее, в голове мутилось, в горле застыл крик. Он никогда не хотел так Алану. Еще миг – и он повалит ее на ковер – как Падалку, рванет вышитый ворот богатого платья…