Текст книги "Если смерть проснется"

Мапы не было, но один из сотников, служивший много лет в этих местах, обещал, что выведет отряд в огрские степи еще до больших морозов.

Через неделю, перейдя по свежему еще льду речку, название которой никто не знал, повернули на полдень. Вскоре лес кончился, в лицо ударил холодный ветер со снегом – степь. Бескрайная огрская степь, куда Войчемир когда-то мечтал попасть, чтобы совершать альбировы подвиги. Но сейчас здесь было пусто, и довелось ехать еще три дня, прежде чем их встретил первый огрский разъезд. Дело чуть не дошло до боя, но потом все-таки объяснились, и огрский сотник отвел беглецов в одну из веж, где зимовало небольшое огрское племя. Там отдохнули, подкормили коней и ждали еще две недели, прежде чем гонец доставил повеление хэйкана. Войчемира звали к Белому Шатру, который этой зимой был разбит у слияния Итля и Самы.

Челеди спешила к брату, но Войчемир крепко задумался. Посольств он не правил, вежества посольского не знал. Будь он просто десятник Войча, храбрый Кеев альбир и Светлого родной племянник, все устроилось бы просто. Приехать, поклониться в пояс, вопросить о «дядином» здоровье, а после идти на пир или на конях гонять, удаль альбирскую тешить. Но он не просто гость. Для хэйкана он – Кей, и даже, страшно подумать, Светлый Кей Великой Ории! Не «племянник» приехал к огрскому «дяде», а владыка – к владыке. Как кланятся, как говорить? Как хэйкана величать? И главное – что дарить? Кто же к Великому Хэйкану без даров ездит?! Коня? Так ведь у Шету их табуны – пасти негде! Без подарка не гость он, а простой беглец. А с беглецом – какой разговор?..

Вокруг горели сотни костров, прогоняя раннюю зимнюю ночь. На белом блестящем снегу ряды всадников в остроконечных шапках казались черными. Грозно ревели трубы, били барабаны, и громкий протяжный голос раз за разом выкрикивал: «Внимание и повиновение!» Белый Шатер возышался, как гора – громадный, искрящийся выпавшим за день снегом. У входа стояла стража – недвижная, невозмутимая. Сапоги ступали по красному ковру. Вот Шатер уже близко, вот откинули тяжелый полог…

Войча шел первым, стараясь держаться ровно, не сгибаясь, как и надлежит Кею. Плечи оттягивала огромная лисья шуба, взятая по этому случаю у одного из дедичей. Короткий Войчин плащ, подбитый старым потертым мехом, смотрелся бы в Белом Шатре странно. Шапка тоже была не своя – Сваргова. Челеди нашла ее среди вещей, наскоро собранных перед бегством.

Кейна держалась на шаг позади. Пару раз Войчемир оглядывался и завистливо вздыхал. Так держаться ему ввек не научиться! Челеди – маленькая, похожая в своем пышном полушубке на пушистый колобок, не шла – шествовала, и при виде ее мордатые огрские вельможи спешили согнуться в поклоне или упасть лицом в колючий снег. Эта гордость, это достоинство не были напускными, как у Войчи, только и знавшего, что грудь выпячивать да брови хмурить. Дочь и сестра владык, маленькая женщина была такой с рождения, с первого слова, первого вздоха.

Задумавшись, Войча невольно ускорил шаг, и тут же послышалось негромкое: «Не спеши, брат!» Войчемир чуть задержался, давая время Кейне подойти ближе. Все верно – Челеди положено идти рядом, чуть отстав, кроме того у входа в Шатер ей должны сказать…

Трубы вновь взревели, глашатай прокричал: «Внимание и повиновение!» и Войчемир, помянув Сва-Заступницу, переступил порог. Собственно, порога никакого не было, какой порог в шатре? Просто поперек лежало черное полотнище с золотым Змеем – оберег от злых духов и от злых мыслей. На Змея наступать было нельзя, и Войчемир постарался сделать шаг пошире. Краем глаза он заметил, как к Челеди подскочил высокий огрин в богатой собольей шубе, что-то прошептал. Войчемир вновь задержался, поджидая невестку. Сейчас она скажет…

– В пояс… Зови братом…

Хотя он и ожидал такого, но все-таки ощутил гордость. Шету примет его как равного! Его – беглеца! Только Светлый мог называть хэйкана «братом». Войча знал, что оргские вельможи спорили, и на «брате» сумела настоять именно Челеди. Выходит, не зря ехал!

Перед глазами появилась золотая завеса с непонятными значками, похожими на огромных муравьев. Мерно забили барабаны, что-то трижды прокричал глашатай…

– Кланяйся!

Еще ничего не увидев, Войчемир послушно склонил голову. Гость и должен кланяться, на то и вежеству обучен. Но не слишком низко. Ведь он – Кей! Кеи склоняют колени, только присягая…

Когда Войча поднял глаза, занавес исчез. Прямо перед ним было отделанное литым старым серебром возвышение, на котором на корточках, по-оргски, сидел человек средних лет с маленькой бородкой и усталыми больными глазами. Лицом он походил на Челеди, чего Войча и ждал. Ведь вдова Сварга и Великий Хэйкан происходили не только от одного отца, но и от одной матери.

– Чолом, брат… – холодно и четко произнес Шету. – Здоров ли ты?

Войчемир уже открыл рот, дабы ответить, но тут стоявший рядом огрин поспешил прокричать:

– Сын Высокого Неба, Великий Хэйкан Шету сын Ишбара спрашивает своего брата Светлого Кея Войчемира сына Жихослава о его здравии!

Войчу предупреждали, но он никак не мог взять в толк, зачем надо повторять слова хэйкана. Может, у них прежде хэйканы слабый голос имели? Так ли, иначе, но можно отвечать:

– Здоров я. А здоров ли ты, брат мой, Сын Высокого Неба…

К счастью, Войча не сбился и договорил все до конца. За время путешествия он старался побольше говорить с Челеди по-огрски, чтобы не попасть впросак. Кажется, все слова на своих местах… Теперь предстояло выслушать глашатая, на этот раз повторившего Войчину речь, затем – ответ Шету, снова глашатая, потом вопрос хэйкана о здравии «возлюбленной сестры Кейны Челеди», опять глашатая, а после отвечать самому, ибо в разговоре «братьев» третий участвовать не может.

Наконец, убедившись во взаимном здравии, можно было двигаться дальше. А дальше предстояло то, что заранее наполняло Войчино сердце болью и печалью.

– А прими от меня, брат мой, подарок…

Пока глашатай повторял его слова, Войчемир еле заметно махнул рукой. Сейчас два кмета должны положить на ковер… Не удержавшись, Войча оглянулся – Змей уже лежал – сверкающий голубоватой сталью, огромный, великолепный в своем невероятном совершенстве…

Челеди уговаривала его всю ночь. Дарить больше нечего, а худой подарок – худшее оскорбление. Не нужны Шету подарки, но обычай не может нарушить даже он. Войчемир покорно слушал, чуть не плача от мысли, что придется расстаться с чудо-мечом, но понимал – невестка права. От разговора с хэйканом зависело слишком многое, а снявши голову, что плакать по волосам!

Взгляд Шету, спокойный и равнодушный, внезапно повеселел. Он сделал короткий жест, и двое стражников поднесли Змея к ногам хэйкана. Шету легко провел рукой по гладкой стали. Войча заметил, как переглянулись огрины, стоявшие у трона. Похоже, Змей произвел впечатление.

– Спасибо, брат, за подарок. Прими и от меня…

Шету улыбнулся. Двое стражников вынесли что-то большое, накрытое цветным покрывалом. Один из них поклонился Войчемиру, дернул рукой…

Сверкнула сталь. Вначале Войчемиру показалось, что это кольчуга, но он тут же понял – не кольчуга, не латы, а что-то другое. Железный человек – с головой, руками, ногами, даже в сапогах – стальных, блестящих. Матушка Сва, да чего же это?

– Прими этот доспех, брат, – Шету явно остался доволен впечатлением. – Он тебе впору будет.

Доспех! И тут Войча вспомнил – Сварг говорил о таком. Где-то за морем, очень далеко, делают чудо-доспехи. В таком панцыре альбиру нечего бояться – разве что упасть и не встать. А ежели на коня сесть, копье взять или Змея… Войча вздохнул – меча было жаль.

Снова рев труб, рокот барабанов, крик глашатая – и занавес опустился. Выходит, все? Войча растерянно поглядел на Челеди, та сжала губы и быстро повела головой. Яснее не стало, и Войча смирился. Видно, так и надо – спросить о здоровье, да подарками обменяться.

У входа их окружили незнакомые огры в богатых шубах, кланялись ему, кланялись Челеди, о чем-то лопотали. Войча кивал, хмурил брови, думая о том, что и вправду горек хлеб чужбины. Придется вновь просить о встрече, снова дарить подарки… А дарить-то и нечего!

Войчемир уже собрался уходить, но Челеди потянула его куда-то в сторону. Войча удивился, но спорить не стал, велев своей небольшой свите подождать на месте. Вдвоем с Кейной они обошли шатер и оказались у другого входа – поменьше, поскромнее, без всякого ковра и лишь с двумя стражниками по бокам. Те увидели Челеди, вытянулись и ударили концами копий о снег.

– Пошли! – Челеди потянула его внутрь. Войча подчинился и оказался в полутьме. Где-то совсем рядом горела жаровня, красноватые угли светили уютным теплом, на огне грелся высокий медный кувшин, а рядом сидел человек в теплом халате.

– Присаживайся, брат Войча.

От удивления Войчемир даже не сразу узнал хэйкана. Без высокой шапки Шету казался совсем маленьким, не выше Челеди. Вблизи он выглядел старше, глубокие морщины тянулись вдоль щек, под глазами темнели пятна. Войча понял, что говоря о своем здоровье, Великий Хэйкан просто не хотел огорчать «брата».

– Я… – Войча неловко присел у огня. – Сын Высокого…

– Шет, – хэйкан усмехнулся. – Это вроде «Войчи». Садись, сестра.

Челеди присела у самого огня, протянула руки к жаровне.

– Тебе нужен хороший знахарь, брат!

Хэйкан покачал головой:

– У меня хорошие знахари. Иначе я бы давно ушел на Золотое Небо… Меча очень жаль, брат Войча?

– Жаль! – искренне ответил Войчемир и тут же испугался. Но Шету только засмеялся:

– Такая наша судьба! Даришь самое лучшее, улыбаешься тем, кого не любишь… Спасибо тебе, Войча!

– За меч? – растерялся Войчемир.

– Нет. Меч – подарок Великому Хэйкану. А спасибо тебе, что привез сестру. Я очень волновался за Челеди. Слишком хорошо знаю, что бывает, когда братья воюют. У меня было много братьев, Войча! А в живых остался совсем не тот, кого я любил…

Войчемир уже успел узнать от Челеди, что Шету не ладит с Алаем. Младший брат слишком пристально смотрит на Белый Шатер…

– Улад требует твоей выдачи.

Войча моргнул, открыл рот, чтобы переспросить, но понял – переспрашивать нечего. Ясно и так.

– Точнее, требует твою голову. За нее назначена большая награда, брат Войча. Любой пастух теперь может безнаказанно убить тебя и получить мешок серебра.

И тут Войчемир впервые пожалел, что бежал из поруба. Наверно, он бы уже замерз там, на холодном песке. Тихо, без жалоб – и без новой войны…

– Это еще не все. К сожалению…

Войчемир почувствовал, как маленькая ладонь Челеди крепко сжала его плечо. Стало немного легче.

– По Кееву обычаю и по воле Светлого Кея Сварга ты – законный правитель Ории. У тебя Железный Венец, а без него Улад не может провозгласить себя Светлым. Договор обязывает нас защищать тебя, Войча, иначе рухнет порядок, которым держится Ория. Твой дядя защитил меня, когда мои братья взялись за сабли…

Растерянность прошла, обида притупилась, но сомнений не убавилось. Что же получается? Огры будут его, Войчемира, на престол сажать? Выходит, все-таки война? Да ни за что!

– Вот чего… брат Шет, – осторожно начал Войча. – Наверно, уехать мне надо. К румам или еще куда…

Хэйкан покачал головой:

– Поздно, Войча. Если я скажу Уладу, что Кей Войчемир бежал, выйдет, что я оправдываюсь. Мне не в чем оправдываться перед ним. Тогда сполоты почувствуют нашу слабость. Мир держался равновесием, и оно будет нарушено. Понимаешь?

Войчемир понял не все, но на всякий случай кивнул.

– Если я тебя выдам, получится еще хуже. Мы испугались и отдали Светлого Кея Ории на верную гибель. Разве Улад станет с нами считаться после этого? Но это не все… У нас много недовольных – и миром, и мною. Мой брат Алай каждый день говорит, что пора вновь поить коней в Деноре и топтать копытами сполотские пашни. У него много друзей. Что они скажут, когда я уступлю Уладу? Понимаешь, что будет?

– Н-ну… – начал Войча и замолчал.

– Все просто очень, брат мой старший, – Челеди заговорила по-сполотски. – Все очень просто быть. Шет тебя выдаст – Алай его свергнет и начнет войну с вами. Не выдаст – Улад сам начнет войну.

В голосе Кейны не было ни страха, ни жалости. Войча вдруг подумал, что Кейна заранее знала, что будет, когда звала его к ограм. Знала – и не боялась.

– Мы не боимся войны, – продолжал хэйкан. – Но как только мы перейдем Денор, пайсенаки, наши соседи, перейдут Итль. А румы уже не первый год плавают по Денору. Война будет очень большой и очень долгой.

Войчемиру вспомнился Акелон и черные галеры, уходящие к далекому Харбаю.

Хотелось спросить: «Чего делать-то?», но язык не повернулся. Шету говорит с ним, как со Светлым, с властелином Ории. К этому привыкнуть трудно, почти невозможно, но Войча все же попытался. Если он Светлый…

– Брат Шет, а ведь войну должен кто объявить?

Вопрос вышел не очень понятным. Хэйкан невесело улыбнулся:

– Я. Или ты…

– Ага! Если ты войны не объявишь, и я не объявлю, чего получится?

Шету кивнул:

– Верно. Получится, что огры воюют не с Орией, а с самозванцем Уладом, защищая законного правителя. Но война все равно будет. Уладу она нужна. Его не знают, и это поможет ему сплотить страну. Стоит Уладу сказать: «Огры идут!»…

Надежда исчезла. Улад скажет: «Огры идут!», и люди забудут и о Кеевом Законе, и о Железном Венце.

– Да, плохо, брат Войча… – хэйкан покачал головой. – Но если ты не объявишь ограм войну, я не смогу напасть первым. И огры не перейдут Денор, если это не сделает Улад. Мы будем только защищаться. До поры до времени, конечно… Вот и все, что можно сделать.

– Не все! – Челеди встала. – Брат, что говорят о Кее Войчемире твои альбиры?

– Что он знаменитый воин, – Шету улыбнулся. – И что его войско хотя и небольшое, но вооружено страшными двуручными мечами…

Войча на миг поразился, но затем невольно усмехнулся. Не зря Челеди советовала подарить хэйкану Змея!

– И что он принес с собой войну. И они рады… А еще они думают, хотя и не говорят вслух, что я болен и не смогу вести их в поход. Зато Алай сможет.

– А обо мне? – невозмутимо продолжала Кейна.

– Тебя рады видеть. И очень жалеют, что погиб твой муж, Кей Сварг. Тебя очень хотели видеть Светлой Кейной. Многие считали, что твой сын, когда наденет Железный Венец, сможет объединить всю Орию – от Итля до Харпийских гор. Ведь у меня нет детей, а Алая боятся…

И вновь Войча поразился. Оказывается, вот почему Челеди выдавали за сполотского Кея! Да что теперь об этом говорить? Эх, братан Сварг!

– Хорошо! – Челеди кивнула, и на скуластом лице ее промелькнула улыбка. – Я подумаю, брат…

В эту ночь поспать не довелось. Вернувшись из Белого Шатра, Войча собрал своих спутников и поведал обо всем, что пришлось узнать. Рассказанное не удивило. Новости в степи распространялись скоро – один из дедичей краем уха услыхал даже, сколько серебра предложил Улад огрским вождям, чтобы выдали беглецов. Войча надеялся, что услышит дельный совет, но его спутники были явно напуганы, мечтая об одном: уехать подальше за море, благо серебра, оставшегося от Сварга, хватит на всех.

Глядя на перепуганные лица, замечая, как дедичи и Кеевы мужи старательно отводят глаза, Войча понял: они уже жалеют, что ушли вместе с ним. У каждого дома остались семьи, добро – и все это они потеряют, если и дальше будут поддерживать Войчемира. В конце концов, Войча велел всем спать, а сам долго сидел в темноте, глядя на красные огоньки жаровни. Войча искал выход, но выхода не было. Наверно, даже братан Сварг растерялся бы, окажись он на Войчином месте. Хотя нет, не растерялся! С несколькими сотнями кметов да с огрской подмогой он бы вернул себе Савмат! Но Войча понимал: он – не Сварг, и не пойдет войной на братишку Улада. Да только его уже не спрашивают. Так ли, иначе, война будет…

Войча вновь, уже не в первый раз, вспомнил мертвый Акелон, святилище, вырубленное в камне, серебристый свет Зеркала. Может, боги для того и доверили ему тайну, чтобы сейчас, пока еще не поздно, остановить войну? Ключ далеко, Дверь – еще дальше, но достаточно пригрозить братишке Уладу… Нет, недостаточно! Он не поверит, значит, надо будет доказать. А доказать – означало показать. Что показать? Снести с лица земли какой-нибудь город? Остановить Денор на день-другой? А что дальше? Разве он, Войча, сумеет удержать проснувшуюся смерть?

А может – и эта мысль пугала Войчу более всего – Улад знает? Что же тогда? Об этом лучше было не думать…

Челеди вернулась под утро, молча села у огня и долго грела руки над углями. Наконец, устало вздохнула:

– Говорила с Алаем. Много говорила. Говорила с вождями, с альбирами. Все знают о войне, все рады…

– А ты? – осторожно поинтересовался Войча.

– Я? – Кейна задумалась. – Я не рада быть, брат мой старший. Я – не только сестра Великого Хэйкана. Я – Кейна. Я Светлой Кейной быть, Кей Войчемир!

Челеди помолчала, затем оглянулась по сторонам:

– Спят?

Войча понял и поспешно кивнул:

– Пусть спят… Брат перехватил гонца – кто-то из них обещает выдать тебя Уладу.

Новость почему-то не испугала. Наверно, Войчемир и сам догадывался об этом.

– Не это плохо быть, Кей Войчемир! Плохо, что старики советуют брату моему то же. Если закрыть глаза и заткнуть уши, то все устроится. Хэйкан выдает Светлому вора, укравшего Железный Венец. Понимаешь?

И это не удивило. Хэйкан не хочет войны, не хочет, чтобы брат Алай возглавил войско…

– Поэтому тебя не отпустят к румам или к пайсенкам.

Ответить было нечего. Выходит, что и у огров ему ждать нечего. Наверно, выдадут…

– Жалеешь, что приехал сюда, брат мой старший? Не жалей, Кей Войчемир! Не отдадут тебя Уладу! И захотят – да не смогут!

Челеди улыбнулась, подвинулась ближе, заговорила шепотом:

– Кто теперь я быть, брат мой старший? Вдова безмужняя быть! Оставил мне муж мой, почитай, ничего. Доброй шубы, и то не быть! А кто ты быть, Кей Войчемир?

Войча вздохнул – можно не отвечать.

– Вдова да беглец мы с тобой быть… Возьми меня в жены, Кей Войчемир – не пожалеешь!

От неожиданности Войча дернулся, открыл рот – но слов не нашлось. Челеди вновь улыбнулась:

– Думаешь: что такое говорить баба эта глупая? Но послушай…

Она помолчала, затем заговорила твердо, без улыбки:

– Не хочет выдавать тебя брат мой, Хэйкан Великий Шету. Не хочет – но и войны не хочет тоже. Старики соберутся, вожди соберутся – заставят. Но когда я твоя жена быть, Хэйкан Великий твой шурин быть. Это не «брат» – это родич, Кей Войчемир! Никто родича не выдаст, даже если небо с места сойдет! Понимаешь? Вся степь за тебя быть – потому ты свой быть!

– А-а-а… – протянул Войча. – Ты?

– Я? – Челеди покачала головой. – А мне, брат мой старший, рано еще во вдовьем шатре слезы горькие лить! Быть ты Светлый, я – Светлой Кейной стану. Брат мой Шету поможет – любит он меня. И другие помогут – кому не любо, чтобы внук Хэйкана Великого в Савмате правил! Да и обычай такой у нас быть: когда брат умирать, другой брат жену его поять. Никто против не быть, а кто против – молчать…

Войчемир потер лоб, затем поскреб затылок. Возразить нечего. Разве скажешь Кейне, что жену по любви ищут? За Сварга ее отдавали – не спросили, да и Сварга никто не спрашивал…

– Я тебе хорошей женой быть, Кей Войчемир! Спокойный ты, надежный… Я к Тай-Тэнгри гонца послала.

И вновь Войча не понял. Похоже, Челеди уже все решила за него. А при чем тут Тай-Тэнгри? Или без него свадьбы не играют?

– Тай-Тэнгри он… чаклун, вроде? Как его, шайман?

Челеди кивнула:

– Тай-Тэнгри – Великий Шайман. Он деду моему советы давал, отцу давал, теперь брату. Брат его бояться быть, сюда не звать. Я сама к нему послала. Тай-Тэнгри с духами говорит, духами повелевает. Как скажет – так и быть тому.

Войча вспомнил короткую встречу с шайманом. Всего-то и запомнилось, что Тай-Тэнгри ростом высок, широк в плечах, да глаза имеет голубые. Не зря тогда Тай-Тэнгри об отце расспрашивал! Знал, чаклун!

– А свадьбу через месяц сыграем, – закончила Челеди и погладила Войчу по плечу. – Не бойся, брат мой старший! Говорят у нас: если муж волк – и жена волчица… Не волк ты, Кей Войчемир! И я другой стану…

Войчемир вспомнил полутемную комнату, девушку, упавшую у ложа Сварга – и нож в руке Кейны.

– Прости меня, брат старший…

Челеди отстранилась, вздохнула:

– Прости. Хочешь, на колени встану?

– З-зачем? – совсем растерялся Войча. Челеди внимательно поглядела на него, покачала головой:

– Не знаешь? Вправду не знаешь? Думала, догадался ты… Прости, Кей Войчемир! Я послала к Хальгу сотника Удода! Я сказала, что едешь ты убивать молодого Мислобора!

Войче показалось, что он ослышался, или Кейна вновь перепутала сполотские слова.

– Ты?! Да зачем, Матушка Сва?!

– Муж и жена – одно быть. Не любил меня муж мой, Кей Сварг, но служила я ему верно.

Войчемир недоумевающе глядел на Челеди. Вот, значит, кто смерти его искал! Но тогда…

– Догадался! – кивнула Кейна. – Я приказ Покладу отдала, чтобы Кея Улада в Савмат не пустить, я послала кметов перехватить Кея Валадара. И к бродникам Посвета тоже я посылала. Слушались меня – я от Сварга имени велеть… Хотел муж мой, Кей Сварг, Железный Венец надеть. Сам не решался – я решилась. Не знал он, да и знать ему ни к чему. На то я и жена! Прости, брат старший! Не быть у меня злобы к тебе! И брат твой тебя любить. Но знала я об отце твоем и не могла иначе поступать. Прости!

Войча ощутил ужас, словно рядом с ним сидела сама Смерть. Да так оно и было! Вот она – Убийца Кеев!

– Страшно? – Челеди грустно усмехнулась. – И мне страшно быть! Но Железный Венец на двух головах не уместится, и в Белом Шатре двоим не жить! Ошибся брат мой Шету, Алая в живых оставил… Власть не бывает доброй, Кей Войчемир! Поймешь ты это – не сейчас, потом поймешь… А я тебе хорошей женой быть!

Войча хотел возразить, крикнуть, возмутиться – но слов не нашлось.

– Так ты берешь меня в жены, Войчемир?

– А-а… Потом… Эта… – нашелся Войча. – Потом поговорим. Как в Савмат вернемся!

Кейна усмехнулась, и от этой усмешки Войчемиру стало не по себе.

И вот потянулись дни – пустые, невеселые, какими и бывают дни изгнанника. Войчу приглашали в гости, пили за его здоровье терпкое конское молоко, дарили кровных лохматых жеребцов и дорогую упряжь. Он сидел на пирах, кивал, важно хмурил брови и пытался правильно отвечать, чтобы не перепутать мудреные огрские слова. Виделся он с Шету и даже пару раз съездил с ним на охоту. Хэйкан обещал показать своему гостю страшного зверя Кыргу – лохматого, свирепого, с огромным рогом посреди головы. Загонщики постарались, и зверь Кыргу попал в кольцо всадников, уже поднявших луки, чтобы довершить победу. Но случилось диво – лохматое страшилище упало на колени, завыло, а из маленьких красноватых глаз полились слезы. Тут уж не у одного Войчи опустилась рука. Всадники расступились, оттащили собак, но зверь Кыргу не уходил – все жался к людям, скулил, словно собачонка, и лишь наутро исчез. В степи тотчас заговорили о знамении, посланном Высоким Небом, но растолковать его никто не мог…

Тай-Тэнгри все не было. Вначале Войча ждал шаймана с нетерпением, но потом махнул рукой. Что может этот плечистый огрин? Судьбу поведать? В этом Войчемир не нуждался. Все и так было слишком ясно.

Новости в степи разносились быстро – со скоростью холодного зимнего ветра. Из Савмата доходили вести о том, как легли на плаху многие дедичи и Кеевы мужи, служившие Рацимиру и Сваргу, как Улад запер в тереме Кейну Кледу, не пожелавшую признать брата Светлым, как у трона оказались никому не ведомые люди, и прежде всего какой-то Ивор – волотич из Коростеня. И будто Кей Улад раздумывает, куда послать войска, как только растает снег – на непокорных волотичей или на дерзких огров, не пожелавших выдать Кея Войчемира. Говорили и о том, что правительница Велга объявила набор в новое войско, а далекую Тустань разграбил и сжег отряд, посланный из Савмата. А потом разнеслась весть, что Мислобор, сын Кея Рацимира, погиб где-то возле Ольмина, заблудившись в бескрайнем лесу. А иные говорили, что не погиб, а попал в плен к еси, но так это или нет, никто наверняка не знал.

Войча мрачнел, слушая вести с далекой родины и понимая, что ничем помочь не в силах. Челеди – и та была невесела, о свадьбе больше не заговаривала и жаловалась на брата Шету, сетуя, что с годами рука хэйкана ослабела. Войчемир и сам видел, как огрские альбиры собираются вокруг красавца и удальца Алая, который открыто звал точить сабли и готовить сумы для добычи. С Войчемиром Алай был приветлив, но в разговоры не вступал, а над Челеди посмеивался, говоря, что скоро привезет ей всех Кеев на аркане – в подарок.

Ко всему у Войчемира вновь разболелись зубы – память о порубе не отпускала. Он даже обратился к местному чаклуну, и тот посоветовал прикладывать к распухшей десне свежее крысиное мясо…

А потом в лагерь приехали всадники и привезли необычного гостя – огромного белого пардуса. Зверь сонно взглянул на всех огромными желтыми глазами, зевнул и медленно, словно нехотя, прошел в один из шатров. Войча удивился, но ему объяснили, что пардус – не простой. Уже много лет он служит Тай-Тэнгри, и тот всегда посылает его впереди себя. Зачем – никто не ведал. Толковали, будто зверь запоминает все разговоры, а после пересказывает шайману. Но пардус разговоров не слушал, а мирно спал в шатре, лишь иногда выходя наружу и сонно посматривая в занесенную снегом степь, словно ожидая хозяина.

Тай-Тэнгри приехал ночью. Его никто не видел – даже хэйкан. Великий шайман закрылся в своем шатре, не пожелав видеть никого, кроме белого пардуса. Люди прикладывали палец к губам, кивали на шатер и опасливо шептали, что Тай-Тэнгри говорит с духами. Но так ли это – никто наверняка сказать не мог, а на третий день пронеслась весть, что шайман уехал – тоже ночью. Но недалеко – в соседнее урочище, что по-огрски называлось Хайша, по-сполотски же Черная Тень. Туда и позвали Войчу, да не одного, а вместе с самим хэйканом. Поехали верхами, вдвоем, не взяв даже охраны. Добираться близко, а шайман не любит многолюдства.

Тай-Тэнгри сидел на кошме у входа в шатер и, казалось, дремал. Снег, выпавший с утра, покрыл землю, но на черном халате и на высокой островерхой шапке не было ни единой снежинки, словно снег облетал шаймана стороной. Глаза Тай-Тэнгри были закрыты, но как только гости оказались рядом, он молча кивнул, указывая на место рядом с собой. Пришлось садиться прямо в снег. В последний момент Войча, сообразив, снял шубу, на которой они и устроились вместе с Шету.

Гости, молчали, молчал и шайман. Войчемир несколько раз поглядывал на хэйкана, но Шету многозначительно качал головой. Оставалось ждать. Минуты текли, становилось холодно и зябко, а снег продолжал падать, каким-то чудом не попадая на черную одежду шаймана. Наконец голубые глаза открылись, шевельнулись губы.

– Поздно…

Войча подумал, что они выбрали неурочное время. Солнце – Небесный Всадник – только начинало подниматься, просвечивая через тяжелые снеговые тучи, к зениту. Но Тай-Тэнгри, словно услыхав его мысли, покачал большой головой:

– Поздно… Вы поздно приехали. И ты, Войчемир, и ты, Шету. Ко мне должны были приехать ваши деды. Но они думали о другом…

Войча вспомнил, что шайман был советником еще у деда Шету. Сколько же ему лет? На вид и полсотни не дашь. Но ведь и Ужик все молодым казался…

– Я приезжал к тебе, великий… – начал хэйкан, но Тай-Тэнгри только усмехнулся.

– И о чем ты спрашивал, Шету? О том, будет ли теплым лето и холодной – зима? Нападут ли пайсенаки? Не нарушит ли Светлый мир? Ни ты, ни твой отец, ни отец твоего отца не спросили о главном.

Огромная крепкая ладонь качнулась вниз и вверх, что-то подбрасывая. Войча всмотрелся: зернышко – маленькое, почти незаметное.

– Вы оба гордитесь своим предками. Но было время, когда не было ни их, ни этой земли. Были другие люди и другая земля. А потом…

Широкая ладонь дрогнула, и в воздух взметнулся столб огня. Войча невольно отпрянул, но пламя, возникшее в нескольких шагах прямо на чистом белом снегу, было холодным. И горело иначе – не так, как пылают дрова или горит старая трава. Невольно вспомнился сон – и костер, возле которого довелось сидеть…

Пламя горело, переливалось странными лиловыми отсветами, и Войче стало казаться, что он видит огромные просторы, по которым мчатся огненные вихри, уничтожая города, оставляя серый пепел на месте городов и сел, превращая людей в черные уголья. Казалось, над полем стоял беззвучный крик – отчаянный крик тысяч и тысяч, сгинувших в неведомые далекие годы.

– Они прогневили богов и Высокое Небо, – прозвучал спокойный голос шаймана. – Но не боги наслали на них смерть.

Тай-Тэнгри не стал договаривать, но Войча вспомнил то, что рассказывал Ужик. Первые! Могучие волаты, сотворившие Змеев, открывшие Дверь – и погубившие сами себя.

Огонь спал, сгинул, оставив ровный круг черной выжженной земли. Тай-Тэнгри вновь махнул ладонью. Зернышко повисло в воздухе и стало медленно опускаться в середину круга. Вот оно упало, вот над ним сомкнулся черный прах – и вдруг из-под земли выстрелил росток – зеленый, сильный, устремившийся ввысь, к зениту.

Войча протер глаза, затем поглядел на хэйкана, думая, что ему чудится. Но Шету, не отрываясь, смотрел на росток, который с каждой минутой становился все выше, и Войчемир покорно вздохнул. Что поделаешь – к чаклуну приехали! Интересно, может ли Ужик такое?

На месте ростка уже было дерево. Кора потемнела, зазмеилась трещинами, на ветвях раскрылись резные листья, а дерево росло все выше, закрывая белесое зимнее небо.

– Ория… – тихо проговорил шайман. – Земля Ут… Край… У нашей земли много имен. Здесь жило много людей. Каждая ветвь – народ, каждый листок – племя…

Войча лишь головой покачал. Сколько же их всего! И где их ветвь, на которой зеленеет его листок?

Но тут что-то случилось. Могучее дерево качнулось. По стволу прошла дрожь, ветви заколыхались, словно под ударами вихря – и дерево треснуло. Трещина прошла от корней до самого верха, рассекая ствол. Листья пожелтели, стали опадать, почернели ветки. Лишь на самой кроне осталось несколько зеленых огоньков. А вслед за первой трещиной пошли другие, и вот ветви начали падать – медленно, беззвучно…

– Такой наша земля стала, – голос Тай-Тэнгри дрогнул. – Не хватает лишь небольшого толчка, чтобы равновесие рухнуло, а вместе с ним – и Ория.

– А что будет тогда? – тихо спросил хэйкан.

И вновь взметнулась широкая ладонь. Ствол треснул, распался – и все охватило пламя. Земля заколыхалась, стала мягкой, как болото – и охваченное огнем дерево начало медленно проваливаться в бездну…

– Но почему?! – отчаянно крикнул Войча. – Это… Это неправильно!

Шайман медленно повернул голову. Голубые глаза блеснули: