Текст книги "Комбат. Олимпийский характер"

– А вы всегда так делаете?

– Нет, но в этот раз была причина.

– И что за причина?

– Это личное…

– Алевтина, – подал голос Гарик, – говори все четко. А то товарищ подумает, что ты специально не выпила. Отравить всех хотела…

– Ты что! Кого отравить?! Брата родного?! – возмутилась Алевтина.

– Так почему же вы не пили?

– Девицы мне эти не понравились, – гордо сказала Алевтина.

– Ну вот, товарищ подумает, что ты их отравить хотела, – продолжал ерничать Гарик.

– Никого я отравить не хотела. Они выпили, и всё…

– Что «всё»? – уточнил капитан Рожкин.

– Кто на стол повалился, задыхаться стал, кого тошнить стало, у кого судороги начались… В общем, кошмар. Я «скорую» вызвала. Медсестра им уколы какие-то сделала. Их тошнить стало прямо кровью. Страшно, ужас. Изо рта пена кровавая шла…

– Ладно, эти подробности медикам оставьте и криминалистам, – сказал капитан Рожкин. – Вы лучше скажите, куда ящик с водкой и бутылка со стола делись.

– Это и есть самое главное! Миха, гад! Он же водки не пил. Только пиво. А как увидел, что со всеми стало, вдруг ящик схватил и к машине. Потом вернулся и бутылку забрал. Я выскочила. А он меня фарами ослепил… Я даже номера их не запомнила!

– А второй дальнобойщик здесь остался? – уточнил капитан Рожкин.

– Я же говорю, Ленчик водку пил. Ему тоже, как всем, плохо стало. Его «скорая» увезла.

– Нужно срочно ехать в больницу, – сказал капитан Рожкин. – Гарик, нужно узнать номер фуры и объявить всем постам, нужно план «Перехват» объявить…

– Будет сделано, товарищ командир, – продолжал куражиться Гарик.

– Ты не кривляйся! – начал выходить из себя капитан Рожкин. – В Москву везут целую фуру паленой водки. Мы не можем бездействовать.

– О, я знаю, кто всех отравить хотел! Миха. Он же сам водку не пил? Не пил. Только пиво. А потом все улики с собой уволок…

– Это еще не доказательство, – проговорил капитан Рожкин.

– Нет, Миха не мог, – перебила их Алевтина Семеновна, – Миха – женатый человек.

– А что, женатый человек отравить не может? – пожал плечами Гарик.

– Нет, но он не такой. Он основательный… – замялась Алевтина Семеновна.

– Так а чего ж он ящик уволок? – спросил Гарик.

– Я думаю, из жадности… Или боялся, что его в чем-нибудь обвинить могут…

– Как я понял, водки для химического анализа у нас нет? – уточнил капитан Рожкин, оглядывая пустые рюмки.

– Еще недавно была, моя, которую мне Костик налил, а я не выпила, – проговорила Алевтина Семеновна. – Но охранник же зашел и заглотнул. Я предупредить не успела. А теперь вот и его увезли.

– Все понятно, – кивнул капитан Рожкин и предложил Гарику: – Давай хоть эти рюмки пустые возьмем. Что-нибудь, хоть по капле на дне, в них-то осталось. Пусть ваши криминалисты анализ химический сделают.

– Что-то слишком ты уж раскомандовался! – недовольно проворчал Гарик. – Ты не в Москве. Тут мы решаем, делать анализ или не делать!

– Гарик, – проговорил капитан Рожкин сурово, – я из Москвы сюда приехал не твою пьяную лабуду выслушивать, а работать!

– Есть, товарищ командир! – выкрикнул Гарик и, вскочив с дивана, попытался стать по стойке «смирно». Но пошатнулся и плюхнулся на диван.

Капитан Рожкин уже готов был выйти из себя, но, взглянув на Гарика, он вдруг почувствовал, что тот не настолько пьян, а просто ломает комедию, чтобы правдами и неправдами затянуть время.

– Спасибо, Алевтина Семеновна, – подчеркнуто вежливо сказал он хозяйке, – вы нам очень помогли.

С этими словами он встал и направился к выходу.

– А мне что делать? Вы меня что, не арестуете? – испуганно проговорила Алевтина Семеновна.

– А что, есть за что?! – все еще пытался ерничать Гарик.

– Если вы нам будет нужны, – заметил капитан Рожкин, – мы вас вызовем повесткой.

– Хорошо, – с готовностью сказала Алевтина Семеновна.

– Гарик, ты едешь или здесь остаешься? – строго спросил капитан Рожкин.

– А куда мы сейчас должны ехать? – спросил Гарик.

– Мы едем в больницу, – сказал капитан Рожкин. – Нам теперь главное – узнать номер фуры. Мы во что бы то ни стало должны остановить ее.

После этого капитан Рожкин взял валявшийся на полу целлофановый пакет и аккуратно упаковал туда все стоявшие на столе пустые рюмки, в которых хоть по капле, да было той самой водки, которой отравились люди.

Когда капитан Рожкин вышел на улицу, Гарик, по всему видать совсем нехотя, пошел за ним.

А когда они устроились в машине, он вдруг совсем трезвым голосом попросил водителя:

– Едем в Сочи, в новую городскую больницу.

– А почему ты, Гарик, уверен, что пострадавших увезли именно в новую городскую больницу? – спросил капитан Рожкин.

– Да у нас теперь все тяжелые случаи только там лечат, – заметил Гарик.

Через каких-то полчаса они остановились у вполне современного нового здания, и Гарик сказал:

– Вот она, больница.

В регистратуре им сказали, что состояние интересующих их пациентов стабильно тяжелое и все они находятся под капельницей. Подняться наверх они, накинув белые халаты, конечно, могут. А вот поговорить – только с разрешения главврача, который только что прошел в свой кабинет на третьем этаже.

Когда они поднялись на третий этаж и зашли в кабинет к главврачу, тот как раз изучал результаты анализов. Это был видный, внушительных размеров мужчина, очевидно из местных. Из-под медицинской шапочки выбивались непослушные черные курчавые волосы, а халат он, со своей комплекцией, даже и не пытался застегивать.

– Вы из органов, – проговорил он, не отрываясь от бумаг, – меня предупредили. Сразу говорю, ничего утешительного. Все находятся под капельницами. У женщин процесс проходит тяжелее, чем у мужчин. Обожжен пищевод и, как мне кажется, вообще весь пищеварительный тракт. Я вызвал психотерапевта, но мне кажется, я даже сам могу констатировать, что у них очень серьезные проблемы с психикой.

– А как память? Они помнят что-нибудь? – поинтересовался капитан Рожкин.

– Понятно, – вздохнул врач, – вы хотите их допросить.

– Да, и это очень срочно. Я из Москвы прилетел как раз по делу о водке, – сказал капитан Рожкин.

– Хорошо. Но давайте это сделаем в присутствии психотерапевта, – произнес доктор.

– Как вы посчитаете нужным, – проговорил капитан Рожкин, который не ожидал, что ему удастся так скоро добиться встречи с пострадавшими, и был безмерно рад.

Гарик же, наоборот, воспринял предложение доктора не очень-то вдохновенно.

– Вас кто сейчас больше интересует? – спросил главврач, когда в кабинет вошла симпатичная моложавая женщина и он представил ее как психотерапевта.

Капитан Рожкин, не задумываясь, попросил:

– Нам прежде всего хотелось бы поговорить с Леонидом.

Врач пересмотрел дела и сказал:

– С Леонидом Петровичем Щукиным, я так понимаю?

– Да, он дальнобойщик, – сказал капитан Рожкин.

– Ну вот этого я, к сожалению, не знаю. Мне с ним поговорить не удалось, – сказал доктор, пожимая плечами. – Может, вам повезет больше. Только еще раз напоминаю, состояние у них всех очень тяжелое. Поэтому долго говорить не разрешу. Если вообще сможете говорить…

– Мне ему нужно задать всего один вопрос, – сказал Рожкин.

– И какой же, если не секрет? – поинтересовалась женщина-психотерапевт.

– Мне хотелось бы узнать номер машины, номер фуры, на которой они везли водку, – сказал капитан Рожкин.

– Очень сомневаюсь, что вам это удастся, – пожала плечами психотерапевт.

– Но попробовать можно? – с надеждой спросил капитан Рожкин.

– Но попробовать можно, – согласилась врач.

Они вышли в коридор, и капитану Рожкину показалось, что в отделении повисла какая-то просто-таки зловещая тишина.

Они подошли к одной из палат, и главврач без стука резко распахнул дверь.

– Прошу, – сказал он, пропуская вперед женщину-психотерапевта.

В палате, рассчитанной на двух человек, лежало трое.

Все трое под капельницами. Молоденькая медсестричка подливала в одну из капельниц какой-то раствор.

– Кто у нас здесь Щукин? – спросил доктор.

– Вот, у стенки, – кивнула медсестричка. – Но он сейчас спит.

– Мы можем его разбудить? – спросил главврач у психотерапевта.

– Давайте попробуем, – пожала плечами врач-психотерапевт и поинтересовалась: – Как его зовут?

– Леонид, – с готовностью ответил капитан Рожкин.

Врач аккуратно дотронулась до руки и мягко произнесла:

– Леонид, просыпайтесь, нам с вами нужно поговорить.

Парень с трудом приоткрыл глаза и попросил:

– Пить…

Медсестра промокнула ему губы, но пить не дала.

– Ему пока что ничего нельзя, – объяснил доктор. – Все только через капельницу.

– Понятно, – кивнула врач-психотерапевт и спросила: – Как вас зовут?

– Леня, – с трудом проговорил парень.

– А фамилия?

Он немного напрягся, но потом все же произнес:

– Щукин.

– Вы помните, что с вами произошло? – продолжала врач.

Леонид опять напрягся и покачал головой.

– А что вы ели, пили вчера, помните?

Леонид снова напрягся и покачал головой.

– Можно, я задам вопрос… – проговорил капитан Рожкин.

– Попробуйте, – скептически передернула плечами врач-психотерапевт.

– Леонид, скажите, вы помните номер вашей машины, вашей фуры, на которой вы ехали в Москву? – поспешил спросить капитан Рожкин.

Леонид напрягся так, что у него на лбу выступил пот, и произнес:

– Три, пять, шесть…

А потом тяжело вздохнул и, закатив глаза, отключился.

Доктор метнулся к нему, послушал пульс и что-то сказал сестре. Та схватила шприц и, набрав туда какого-то лекарства, сделала Леониду укол.

– Все, все, визит окончен! – замахал доктор руками. – Товарищи милиционеры, вы свободны!

– А я хотела бы поговорить и с этими двумя, – сказала врач-психотерапевт.

– Да, конечно, вы можете остаться, – кивнул доктор.

Когда капитан Рожкин вместе с Гариком вышел в коридор, Гарик скептически хмыкнул:

– Ну что, получил? Я же говорил, все пустое.

– Нет, не пустое, – сказал капитан Рожкин строгим официальным тоном.

А когда они сели в машину, практически скомандовал шоферу:

– Едем к начальнику патрульно-постовой службы.

Шофер, очевидно, стушевался от такого обращения, потому что только и ответил:

– Есть.

– Зачем ехать? – похоже струхнув, попытался изменить ход событий Гарик. – Я позвонить могу и все ему передам.

– Езжай! Это приказ! – резко сказал капитан Рожкин, будто не слыша. Теперь он четко знал, что весь ход операции по перехвату фуры должен контролировать сам лично.

Когда они притормозили у здания управления, капитан Рожкин выскочил из машины и так же сурово произнес:

– Оставайтесь в машине. Я сам разберусь.

– Ты же там никого не знаешь! – недовольно проговорил Гарик.

– Достаточно, что будут знать меня! – сказал капитан Рожкин и направился к входу.

Начальник, мужчина в возрасте и с солидным животиком, отчего китель он предпочитал даже в холодное время только накидывать на плечи, появление московского гостя принял настороженно. Он внимательно вчитался в его удостоверение и, пока капитан Рожкин вводил его в суть проблемы и называл оставшиеся в памяти дальнобойщика Леонида Щукина цифры, несколько раз вытирал вспотевший лоб платком.

В последнее время в связи со строительством олимпийских объектов в Сочи из столицы наведывались часто. А ему так хотелось досидеть в этом кресле до пенсии. К Олимпийским играм все равно будут назначать нового начальника. Но этих последних пару лет, его пару лет, ему хотелось бы досидеть спокойно. Гости из Москвы, как правило, были нагловаты, самоуверенны и с порога начинали качать права. Притом ни за что не соглашались решать свои проблемы с заместителями. Требовали только его, начальника.

Поэтому капитан Рожкин, который говорил по сути и в бутылку не лез, в конце концов вызвал у начальника даже симпатию. И хотя его предупредили о том, что все операции по задержанию транспорта должны проводиться только по согласованию с высшим милицейским начальством, он решил в этот раз отойти от предписания, тем более что, как утверждал капитан Рожкин, дело, которым он занимается, имеет государственную важность.

Поэтому просьбу капитана Рожкина он выполнил незамедлительно и прямо из своего кабинета объявил всем постам приказ задержать все фуры, в номерах которых есть названные цифры.

Капитан Рожкин кивком поблагодарил его и, поднявшись, начал нервно ходить по кабинету. Так он делал всегда, когда начинал волноваться.

Начальник же, чуть успокоившись, надел очки и углубился в чтение каких-то бумаг, очевидно создавая видимость сосредоточенной, напряженной работы.

Капитан Рожкин еще раньше прикинул, что если дальнобойщик Михаил, сбежав из дома Алевтины Семеновны, гнал не останавливаясь, то уже может быть довольно далеко и есть смысл объявлять его во всероссийский розыск. Но, учитывая, что Михаил, по словам Алевтины, выпил пива и наверняка уже достаточно устал, скорее всего, он не стал рисковать и где-то остановился на ночлег. В таком случае далеко он не уехал, и их шансы догнать его повышаются в несколько раз.

Капитан Рожкин, понимая, что для получения информации нужно время, хотел выйти на улицу, но начальник остановил его:

– Подождите, сейчас должны отзвониться.

И правда, буквально через несколько минут ему позвонили. И начальник специально включил громкую связь.

– Докладывает лейтенант патрульно-постовой службы Лыков. Фура с указанными номерами задержана под видом проверки документов. Водитель один, что само по себе вызывает подозрение. Михаил Родионович Цуник.

– Где это?! – тут же спросил капитан Рожкин, кивая головой на развернутую на столе у начальника карту.

Тот кивнул ему, мол, сейчас, и сказал лейтенанту:

– Задержите под любым предлогом! Сейчас к вам приедет капитан Рожкин из Москвы.

– Есть задержать под любым предлогом! – отрапортовал лейтенант Лыков.

– У нас есть транспорт. Я сейчас распоряжусь, – предложил начальник.

– Нет. Я еду на своем. Только покажите по карте, как туда добраться.

Начальник начертил на карте путь и, отдавая карту капитану Рожкину, предупредил:

– Первый перекресток, поворот направо. Запомните, направо. Налево – тупик.

– Хорошо, я запомню, – сказал капитан Рожкин, изучая и фиксируя в памяти маршрут.

Он уже хотел отдать карту, но начальник сказал:

– Пусть у вас будет. Вы в этих краях человек новый. Вам пригодится.

– Спасибо! – сказал капитан Рожкин, пожимая руку начальнику, и, отлично зная, чего именно ждет от него местное начальство, добавил:

– Об оперативности и профессионализме вашего содействия я обязательно доложу в Москве.

– Спасибо, – весь зарделся начальник. – В общем-то, мы всегда стараемся честно выполнять поставленные перед нами задачи.

Капитан Рожкин, конечно, мог воспользоваться транспортом, который предложил начальник. Но для капитана Рожкина было важно проверить кое-какие свои сомнения. А проще говоря, ему нужно было проверить, как в данной ситуации поведет себя Гарик, который почему-то, все время предлагая помочь, в реальности вел себя так, будто вставляет палки в колеса.

Сев в машину, капитан Рожкин назвал пост, где находилась задержанная фура. Водитель пожал плечами и признался:

– Я не очень знаю, как туда доехать.

На что Гарик тут же отозвался:

– Я знаю, я покажу.

Капитан Рожкин не стал признаваться, что у него имеется карта. Когда они уже поехали, Гарик вдруг как бы в задумчивости зачем-то повторил вслух место, где располагался пост. Капитан Рожкин, предполагая такое развитие событий, мельком взглянул на Гарика и заметил, что тот только что нажал на кнопку своего мобильника. Надо понимать, что перед этим его мобильник был включен и он кому-то передал координаты места, где сейчас находилась фура с паленой водкой.

А когда они доехали до перекрестка и водитель, который не знал дороги, чуть притормозил, Гарик вдруг уверенно сказал:

– Налево.

Но капитан Рожкин хорошо запомнил предупреждение начальника, что нужно поворачивать направо, а налево – тупик.

– Начальник сказал: направо, – произнес капитан Рожкин и, предполагая реакцию Гарика, первым выхватил свой пистолет и, направив его на своего местного коллегу, скомандовал:

– Положи оружие и мобильник и вон из машины!

Капитан Рожкин решил не рисковать и затратить чуть времени на то, чтобы хотя бы нейтрализовать Гарика.

Когда Гарик, положив свой пистолет на сиденье, выскочил из машины, капитан Рожкин весьма ловко закрутил ему руки и надел наручники, которые предусмотрительно захватил в машине.

Потом, подтолкнув Гарика пистолетом, усадил его на заднее сиденье и приказал водителю:

– Если не хочешь тоже оказаться в наручниках, езжай туда, куда я приказываю. И на всей скорости.

Пока было время, капитан Рожкин обратился к Гарику:

– А теперь, если не хочешь пойти по статье, быстро делай то, что я скажу. Ты согласен на сотрудничество? Ведь, кроме нас, тебе помочь некому, – заметил капитан Рожкин. – Свои немедленно уберут тебя как ненужного свидетеля.

Гарик молча кивнул.

– Я сейчас наберу номер, по которому ты передал местонахождение и номер поста, а ты скажешь, что ошибся, и назовешь якобы уточненные данные.

– Они не поверят, – покачал головой Гарик, – и все поймут. И тогда и мне и вам несдобровать.

– А ты скажи так, чтобы тебе поверили! – заметил капитан Рожкин, выискивая в мобильнике Гарика нужный телефон.

Как только номер был найден, капитан Рожкин соединился с ним и кивнул Гарику. Тот подумал и, косясь на пистолет, проговорил:

– Я был не один, прошлый номер – ложный.

Дальше он назвал совсем другой номер поста и его координаты.

– Гони! – прикрикнул капитан Рожкин на водителя.

Когда они подъехали на пост, капитан Рожкин сразу понял, что люди, которым сообщил координаты Гарик, еще не подъехали. У поста стояла фура, а лейтенант патрульно-постовой службы внимательно проверял документы у водителя.

По номерам капитан Рожкин сразу понял, что это именно та фура, которая им нужна, и, подозвав лейтенанта, приказал:

– Лейтенант, вы отвечаете за вот этого Гарика. Водитель везет его в управление патрульно-постовой службы. Имейте в виду, он будет пытаться убежать. Вы отвечаете за него головой. А я следом буду ехать на фуре.

По коням!

Лейтенант замялся:

– Мне нужно сообщить…

– Сообщите потом, по дороге! У нас нет времени! – крикнул капитан Рожкин и, не выпуская из рук пистолета, обращаясь к Михаилу, который наблюдал за всем происходящим с нескрываемым испугом, скомандовал: – Садись в кабину! И рули! Или я рулить буду!

– Кто вы?! По какому праву? Милиция! – закричал Михаил, наверное приняв капитана Рожкина за бандита-налетчика.

– Я капитан Рожкин, из Москвы, занимаюсь паленой водкой, которую ты хотел вывезти в Москву! Ты сейчас еще можешь помочь следствию, – сказал капитан Рожкин.

Михаил, очевидно понимая, что выбора у него нет, кивнул:

– Хорошо. Я сам поведу машину.

С этими словами он подошел к своей фуре и начал залезать в кабину.

Что произошло дальше, капитан Рожкин понял с трудом.

С трассы подъехали два милицейских «уазика». И капитан Рожкин чуть расслабился, приняв их за тех, кто должен помочь. Однако буквально через мгновение кто-то оглушил его ударом по голове.

Когда он пришел в себя, ни милицейских «уазиков», ни фуры с водкой не было.

Глава 13

Пышкин хотел сам сесть за руль, но, поскольку на заводе, который теперь так сильно заинтересовал не только местных, но и московских «старателей», они с Комбатом могли встретить кого угодно и афишировать свой интерес, свою дружбу и даже знакомство им сейчас было необязательно, он попросил сесть за руль своего серебристого джипа с пуленепробиваемыми стеклами одного из своих охранников – Егора, тоже парня крепкого и прошедшего школу спецназа. Он был из нового поколения спецназовцев и по возрасту мог бы еще служить, но из-за одной не очень приятной истории в ответственных операциях он участвовать не мог, поэтому и предложил в агентстве свои услуги охранника.

Пышкин своим наметанным глазом сразу понял, что парень этот не промах и для него подойдет идеально. Егор владел новейшими секретными приемами борьбы, которым его обучал инструктор из одной юго-восточной страны, умел применять все новейшие виды оружия, даже те, которые еще находились в доработке, а компьютерные технологии для него были, как для детей кубики. Кое-чему Пышкин даже сам у него подучился. А что касается всех видов борьбы, то они ею занимались два-три раза в неделю.

Сейчас у всех троих были камуфляжные костюмы и маски. Игра, в которую их втянули, была настолько серьезна, что обстрел видеонаблюдения, данные с которого при сегодняшних возможностях могут передаваться даже в столицу, был едва ли более опасен, чем реальный обстрел из какого-нибудь оружия. И даже ночью лица лучше было скрыть. Водитель в дороге мог быть без маски, а Пышкин и Комбат по старой привычке и в машине масок не снимали.

После того как Сочи стал олимпийским городом и началось строительство, чтобы добраться до нужного места, нужно было обладать поистине олимпийским терпением, олимпийским характером и выдержкой. До улицы Красной проще всего было доехать объездным путем. И Егор, который хорошо знал здешние места, повез их самой удобной дорогой.

В эту пору машин на трассе практически не было, и Егор смог набрать приличную скорость. Но все равно создавалось впечатление, что движутся они умеренно и даже медленно.

За окном мелькали придорожные столбики, а в голубоватом свете фонарей, будто гигантские крепостные стены, их обступали горы. Заснеженные вершины таяли во мраке и сливались с ночным небом. Суровые и неприступные, они напоминали о вечном. Даже не верилось, что люди способны их покорять. И оттуда, с высоты птичьего полета, как древние олимпийские боги, взирать на все, что происходит внизу. Ночь была ясной, и в темном глубоком небесном бархате ярко и звонко горели звезды. Некоторые были так низко, что казалось, будто они опускались ниже горных вершин. Но в этой действительно божественной красоте было что-то тревожное и щемящее.

– Странное ощущение, – сказал Пышкин Комбату, когда они уже сворачивали к улице Красной, – у меня такое чувство, что мы с тобой вернулись туда, откуда могли не вернуться, где столько наших пацанов полегло, можно сказать, ни за что. Там тоже были горы, звездное небо и хотелось думать о вечном.

– Кому как, – пожал плечами Комбат, – я там думал о том, как бы меня не подстрелили.

– Да ну, а мне всегда казалось, что тебе в принципе наплевать на пули, – усмехнулся Пышкин. – Ты же самым бесстрашным и хладнокровным из нас был. Я думал, что ты из тех людей, которые в принципе не знают, что такое страх.

– Нет таких людей, которые не знают, что такое страх, – сказал Комбат. – Просто нужно честно признаться самому себе, что ты боишься. Потом определить, чего именно ты боишься. И постараться хотя бы в уме победить то, что вызывает в тебе страх или даже ужас. И тогда можно будет победить любой страх.

– И нас так учили! – включился в разговор Егор.

– Ну, вот видишь, молодые тоже идут нашим путем! – сказал Комбат. – Я, Пышкин, не из тех, кто не знает, что такое страх. Я из тех, кто имеет смелость честно себе признаться, чего именно он боится.

– И все-таки здесь сказочное место! – проговорил Пышкин. – Если бы греческие боги здесь побывали, они бы оставили свой Олимп и поселились на одной из этих вершин. Здесь так остро чувствуешь, как ты мал, и одновременно – как ты могуч…

– Да, брат, что-то тебя на лирику, на философию потянуло, – покачал головой Комбат, – стареешь, что ли?

– Да нет, просто там, куда нас с тобой забрасывала судьба, точнее, наши командиры, в молодые годы не было времени ни любоваться, ни оценивать то, что вокруг. Там у нас с тобой не то что каждый шаг – каждый взгляд, каждый вздох был взвешен и выверен.

– А здесь, сейчас у тебя есть время расслабиться? – покачал головой Комбат.

– Но пока что все спокойно, мы едем по трассе. Ночь. Звездное небо. Горы стоят, как исполины…

– А забыл главную нашу примету: спокойствие всегда обманчиво.

– Помню, – горько вздохнул Пышкин. – И как наш командир, Харитоненко, когда мы, еще необстрелянные юнцы, прибыли на блокпост, первое, что спросил: «Стихи кто-нибудь пишет?» Мы подумали: контуженый он, что ли? А Вадик Титов, помнишь Вадика Титова?

Комбат только молча кивнул.

– Да, Вадик Титов, – продолжал Пышкин, – думал, наверное, что командиру стихи написать нужно, и радостно так, звонко говорит: «Я пишу! Даже в газете печатался!» А Харитоненко только выругался. И никуда его брать не хотел. Вадик выйдет ночью, в небо уставится и говорит: «Ну и звезды! Прямо в душу заглядывают!» Эх, Вадик, Вадик… Проморгал абреков, и нас подставил, и сам погиб. Харитоненко тогда одно сказал: «Твою мать! Поэт, блин!»

– И я тебе тоже сейчас скажу: «Поэт, блин!» Подъезжаем, – сказал Комбат, проверяя свой автомат.

Ворота на охраняемую территорию завода-лаборатории были открыты, что не могло их не насторожить. Забор был новый, точнее, подновленный.

– Станем на улице. У ворот, – сказал Комбат и через окно окинул все своим опытным взглядом.

Фонарь, хотя и моргал, довольно прилично освещал территорию. Сразу бросались в глаза два главных здания – длинных, одноэтажных, похожих на склады или бараки. Из небольших, высоко размещенных окон выходили трубы, из которых выплывал дым или пар. В некоторых окнах горел свет, но окна выглядели пыльными, мутными и как бы запотевшими. В глубине двора было еще одно здание – двухэтажное. И чуть поодаль только отстроенное, точнее, натянутое. Это была довольно вместительная палатка.

Все выглядело как будто обычно. Но вокруг не было ни одной души.

– Это мне совсем не нравится, – покачал головой Комбат.

Он первым выскочил из машины и, стараясь держаться в тени, зашел на территорию завода.

Пышкин, тоже не выпуская из рук автомата, пошел за ним. Водитель Егор, натянув на лицо маску и тоже приготовив оружие, остался в машине.

Дверь ближайшего к воротам здания была распахнута настежь. Комбат вошел и едва не споткнулся о лежащих на полу мужчин.

– Это Кравчинский! – выкрикнул Пышкин. – Мой помощник.

– А эти трое? – спросил Комбат и добавил: – Явно бандитской наружности.

– Этих я не знаю, – покачал головой Пышкин.

– Он еще жив! – сказал Комбат и, заметив валяющиеся на полу респираторы, сразу все понял и один протянул Пышкину:

– Бери надевай!

Сам тоже натянул респиратор.

– В маске да еще с респиратором! – покачал головой Пышкин.

– Не болтай! – сказал Комбат резко. – Лучше давай тащи этого своего Кравчинского и этих троих в машину. Они еще, кажется, живы.

– А что с ними? – спросил Пышкин.

– Ты что, не понял? Химическое отравление! Газ здесь какой-то.

После этого Комбат щелкнул выключателем, и они увидели, что не только у входа, но и по всей лаборатории, у столов и приборов в разных позах лежат люди, судя по всему, без сознания.

– Вот это да… – растерянно проговорил Пышкин. – Но ведь всех нам отсюда не забрать.

– Потащили! – сказал Комбат, подхватывая Кравчинского.

– Да, давай хотя бы его заберем! – согласился Пышкин.

– Заберем его и еще троих, – сказал Комбат. – А для остальных вызовем по дороге «скорую помощь».

– Правильно! – проговорил Пышкин, помогая тащить пострадавших.

Когда они погрузили четверых в машину, Комбат, стянув респиратор и маску, вытер вспотевший лоб.

– Гони в больницу! – скомандовал Комбат, который сел впереди, водителю.

Пышкин, который сидел сзади, присмотревшись к лежащим мужчинам, заметил:

– Они все дышат и, похоже, просто спят.

– Это будет наилучший исход событий, – заметил Комбат.

– Какой? – не понял Пышкин.

– Если они просто заснули. И мы привезем их целыми и невредимыми, – сказал Комбат и попросил: – Вызови «скорую». Ты же знаешь, как здесь ее вызывать.

Пышкин сначала кивнул, а потом проговорил:

– Но этот завод как бы формально на данный момент мой. И если это авария и есть человеческие жертвы, меня будут судить.

– Ты что предлагаешь оставить там людей без помощи? – возмутился Комбат.

– Может, подождать до завтра? Подписать контракт, продать этот завод, а потом уже позвонить?

– Пышкин, что с тобой, ты думаешь, что говоришь?! – возмутился Комбат.

– Думаю. Именно потому и не знаю, как мне поступить. Я ведь подставлю всех! И прежде всего себя и директора банка, который нас финансирует. Варкин и так под стражей из-за паленой водки, а мы ему еще химическое отравление с жертвами… Это и на пожизненное потянуть может.

– Если ты сейчас же не вызовешь «скорую», ты себе приговор подпишешь! – сказал Комбат.

Пышкин знал, что Комбат в любом случае церемониться не будет и, если он не сделает, как тот сказал, просто врежет ему.

И он сдался и набрал номер «скорой»:

– Вышлите несколько машин на улицу Красную, пять… Нет, – поспешил поправиться он, – Красную, семь. Там, похоже, произошла авария. Есть жертвы. Много жертв. Звонит случайный прохожий. Спасибо.

Комбат одобрительно кивнул.

До больницы водитель довез их самой короткой дорогой.

В приемной, куда они сами перетащили, как они теперь поняли, крепко спящих парней, сонный дежурный врач, молодой совсем пацан с тонкой цыплячьей шеей и в очках, надевая на ходу халат, никак не мог сообразить, кого звать и что делать. Хотя Комбат сразу и довольно четко сообщил ему, что на заводе по выпуску водки по адресу Красная, 7, очевидно, произошла авария. Там еще есть жертвы. И они вызвали «скорую». А эти еще живы и, похоже, просто спят. Но налицо химическое отравление. Скорее всего, каким-то газом.

Наконец доктор пришел в себя и набрал на мобильнике какой-то номер, при этом долго не отвечали, а когда ответили, он испуганно закричал:

– Адамовна, срочно в приемную, здесь отравленных привезли. С ликеро-водочного завода.

Через пару минут в приемную спустилась, натягивая на ходу шапочку, пожилая, очень полная женщина в белом халате с аккуратно завязанным на талии поясом. Окинув всех скептическим взглядом, она проворчала:

– Ну, где тут у вас ваши алкаши?! Пишут им, пишут, говорят, говорят, чтобы водку паленую не пили. А им море по колено!

Она подошла к каждому, осматривая и слушая пульс.

– Они не водкой отравились, – уточнил Комбат, – а газом.

– Газом? – удивилась Адамовна. – А я думала, раз с ликеро-водочного завода, то, ясное дело, водкой. А каким газом?

– Этого мы не знаем! – проговорил Пышкин.

– Денисыч, – обратилась она к молодому доктору, – иди, попроси, чтобы палату им в реанимации освободили, и вызови реаниматологов по экстренному.

– Может, сами справимся? – спросил молодой врач, которого она называла Денисычем.

– Делай, что я сказала, – скомандовала Адамовна.

Когда Денисыч вышел, Адамовна достала из шкафчика одноразовые шприцы, какое-то лекарство и сделала каждому по уколу.

Первым встрепенулся и начал приходить в себя Кравчинский.

– Кравчинский, как ты? – тут же наклонился к нему Пышкин.

– Это вы? Где я? – проговорил Кравчинский и попросил: – Пить…

– Он просит пить… – сказал Пышкин Адамовне.

– Дадим мы ему и пить, и есть, и клизму поставим! – жестко сказала она. – Только, мужчины, помогите нам транспортировать этих пострадавших наверх. А то санитаров нет, а медсестра, которая на дежурстве, вообще беременная.