Текст книги "Комбат. Олимпийский характер"

– Так надо, – сказал Роберт и уточнил: – А вы что, хотели сообщить только, кто эта девушка, или вы знаете, где она находится?

– Знаю, конечно, – кивнула женщина. – Я, когда приняла дежурство, первое, на что обратила внимание, это что ключа от номера, где эта Сойкина остановилась, нет. А когда ее уводили местные, они ключ сдали… Я у администратора, который до меня дежурил, спросила. А он мне сказал, что да, Сойкина у себя в номере.

– То есть вы хотите сказать, что Ангелина Сойкина, которую я разыскиваю, сейчас находится у себя в номере? – не поверил своим ушам Роберт.

– Ну да, – кивнула администратор.

Это был просто нереальный подарок судьбы. И Роберт даже не стал будить людей Тигра, сам направился к номеру Сойкиной. Он постучал. Но ответа не последовало.

Роберт хотел позвать Сойкину, но, подумав, решил пойти другим путем.

Вернувшись к администратору, он, не спуская с женщины восторженного взгляда и даже чуть краснея, попросил:

– Если возможно, дайте мне запасной ключ. Я сделаю ей сюрприз. Сейчас куплю цветы. Представляете, она проснется, а тут я с цветами!

– У нас нет запасного ключа, – сухо и без всяких улыбок процедила сквозь зубы женщина-администратор.

– Что же мне делать? – пожал плечами Роберт.

– Посидите, подождите вашу подругу, – посоветовала администратор, пожав плечами.

– Что сделаешь, придется подождать, – проговорил Роберт и хотел уже присесть в кресло, но тут к нему подошли двое, по всему видно из местных, причем один в милицейской форме.

– Пройдемте с нами, – сказал, отдав честь, тот, что в милицейской форме.

– По какому праву?! – возмутился Роберт.

Но второй, высокий, в штатском, вежливо, но настойчиво почти прошипел ему в ухо:

– Иди и не рыпайся, если не хочешь нарваться на скандал!

При этом Роберт заметил, что женщина-администратор, еще недавно так мило ему улыбавшаяся, усердно делает вид, что не замечает, что происходит в холле. То есть защиты Роберту ждать было неоткуда.

Он покрутил головой в надежде увидеть своих, считай, охранников, которых выделил ему Тигр или (а вдруг!) Сойкину, которая, как ему казалось, тоже могла снять все вопросы.

Но, к его великому сожалению, в холле, кроме безучастной женщины-администратора и двух местных молодчиков, которые хотели его куда-то увести, никого не было. Поскольку один из остановивших его людей был в милицейской форме, было понятно, что к местным правоохранительным органам можно не обращаться. То есть он сейчас был абсолютно беззащитен.

И тут Роберт вспомнил об отце. Ведь он знал: сколько раз бывало, совсем незнакомые люди, попав в какую-нибудь щекотливую ситуацию, вдруг вспоминали номер телефона отца и обращались к нему с зовом о помощи. И он мог придумать выход из весьма непростых ситуаций.

Роберт нащупал в кармане мобильный телефон и хотел уже достать его и набрать номер отца, как тот, что был повыше и в штатском, ловко выдернул его руку из кармана и выхватил мобильный. Он, очевидно, думал, что Роберт хочет выхватить из кармана оружие.

Но и мобильный телефон, по его выражению, тоже был для него неплохой добычей.

– Я хочу позвонить своему адвокату! – вдруг пришел в себя и довольно резко заявил Роберт.

– Хоть адвокату, хоть прокурору, – сказал мужчина в милицейской форме. – Но звонить ты будешь тогда, когда мы доставим тебя куда следует.

Роберта буквально втолкнули в джип с затемненными стеклами и через некоторое время вытолкнули на лужайку перед довольно шикарным особняком.

– Товарищ генерал! – прокричал тот, что в милицейской форме. – Мы его доставили!

На веранду вышел внушительный седой мужчина в джинсах и накинутой на свитер куртке с бокалом пива.

– И кто этот человек? – спросил генерал довольно вальяжно.

– Не знаю, – пожал плечами милиционер, – но он искал контакта с Сойкиной.

– С Сойкиной… А Сойкина-то сама где?

– Не знаю, – пожал плечами милиционер, и Роберт понял, что эти люди не в курсе, что Сойкина вернулась в отель.

– Ладно, ведите сюда, на веранду, – сказал генерал.

Когда Роберт вместе с милиционером поднялся на веранду, генерал сидел в кресле-качалке и потягивал пиво.

– Садись, – кивнул он Роберту на стоящий напротив него стул и, обращаясь к милиционеру, добавил: – А ты иди, можешь быть свободен!

Когда милиционер вышел, генерал спросил:

– Из Москвы?

Роберт кивнул.

– И что тебя занесло в некурортный сезон в нашу даль?

– Для журналистов всегда сезон! – гордо проговорил Роберт.

– А, так ты, я так понимаю, журналист?

– Ну да, – пожал плечами Роберт. – Я не просто журналист. Я редактор одной из самых популярных газет. И у меня, кстати, здесь, в Сочи, есть знакомый генерал.

– Да ты что?! – хохотнул генерал. – И кто же это, если не секрет?

– Генерал Власов! – с еще более гордым видом заявил Роберт. – У меня даже телефон его есть.

Тут генерал просто расхохотался.

– Чего вы смеетесь? – не понял Роберт.

– А ты с ним встречался когда-нибудь? – спросил генерал.

– Нет, а что? – не понял Роберт.

– Да просто генерал Власов – это я!

– Вы?! – удивился Роберт.

– Ну да. Только вот интересно, кто тебе дал мои координаты?

– Есть люди… – замялся Роберт.

– И все-таки?

– Отец, – проговорил Роберт, не зная, насколько можно рассекречивать его московских покровителей.

– А кто твой отец?

– Генерал в отставке Степанюк, – сказал Роберт.

– Ах, вот оно что! – обрадовался генерал. – Так ты по его заданию, что ли?

– Не только…

– Погоди, так это про тебя меня Тигр предупреждал?

– Наверное, – пожал плечами Роберт, чувствуя, что фортуна снова поворачивается к нему лицом.

– Тогда совсем другое дело! – вздохнул генерал Власов. – Тогда тебя мы будем принимать как дорогого гостя! Пиво будешь?

– Нет, спасибо, – покачал головой Роберт и попросил: – Можно мне назад в отель?

– Куда торопиться! – покачал головой генерал Власов.

– Просто у меня там очень важное дело!

– Да знаю я твое важное дело! – опять покачал головой генерал Власов. – Ты хочешь встретиться с журналисткой, как ее, Сойкиной.

– Да, это моя сотрудница, – кивнул Роберт.

– Что-то эта твоя сотрудница очень уж любит совать свой нос в чужие дела! – произнес генерал Власов.

– Так я потому и хочу с ней встретиться. Меня попросили ее нейтрализовать… – проговорил Роберт.

– Не волнуйся! Мы ее уже нейтрализовали! – сказал генерал Власов. – Она уже под нашим колпаком. Сейчас вместе к ней поедем. Только позавтракаем и поедем!

Роберт вздохнул и, понимая, что здесь не он диктует условия игры, молча кивнул.

Глава 15

Когда Сергей в тайнике, прямо в стене в подземном кабинете, нашел дневник профессора Демарина, в советские годы руководившего всеми разработками в Сочи, Крышкин просто-таки не поверил своему счастью. Но когда он развернул тетрадь и попытался читать, у него ничего не получилось.

– Здесь как-то странно все написано, – проговорил он, не скрывая разочарования.

Сергей посмотрел записи и рассмеялся:

– Ну как же вы не видите, что здесь, как у Леонардо, все показано в зеркальном отражении.

– И что делать?

– Да ничего не делать! Сейчас найду подходящее зеркало и прочитаю вам все, что здесь написано! – пожал плечами Сергей.

Он на некоторое время задумался, а потом, внимательно присмотревшись к стене, где был тайник с дневником, нашел-таки еще одну кнопку-рычажок, нажав на которую открыл еще один тайник. Там лежало зеркало, притом не совсем простое, с несколько искаженным изображением.

Когда Сергей приставил зеркало к одной из страниц, он смог легко прочитать все, что там было написано.

Последние записи датировались серединой восьмидесятых, а конкретно – 1986 годом.

Сергей сам не знал, почему ему захотелось начать читать этот дневник именно с конца, а Крышкин был настолько заинтригован, что ему, по сути, было все равно.

Сергей читал:

«Это последний год, который я встречаю здесь, в Сочи, а может, и вообще последний Новый год в моей жизни. Без этой лаборатории мне нет смысла жить. А сейчас, когда началась повсеместная и довольно неуклюжая борьба за трезвость, когда на глазах разваливается такой грандиозный военно-промышленный комплекс, единственное, что мне светит, – это читать лекции на каком-нибудь химическом факультете. А я задохнусь там, задохнусь! Был бы моложе, уехал бы за рубеж. Не раздумывая уехал бы за рубеж. А теперь резко менять свою жизнь я не настроен. Да и здоровье не то. Сейчас я вполне искренне могу признаться, что ни жена, ни сын, как бы я их ни любил, не приносили мне столько радости и удовлетворения, сколько моя лаборатория. Я пишу «моя», осознавая, что она далеко не моя, а государственная. И именно государство выделило деньги на создание этой лаборатории и на проведение моих опытов. Кто знал, что моя студенческая шутка сделается стратегической задачей целой лаборатории!

Это было ровно двадцать лет назад, накануне Нового, 1966, года. Я тогда был молодым аспирантом, и мои студенты, среди которых, ясное дело, были и осведомители, решили сделать себе к празднику что-то вроде самогона. Аппаратура была подходящая. Материал, из чего гнать, тоже был в наличии. Я человек азартный, а по молодости у меня, когда что-нибудь делалось на спор, вообще крышу сносило. Вот они и предложили мне: чья самогонка получится чище и вкуснее. А я и до того проводил некоторые опыты по модифицированию спирта и делал это с помощью определенных химических элементов, которые включал в реакцию в виде газа. У меня не было возможности проверять, как воздействует то или иное сочетание, на людях. Но я одолжил у биологов клетку с мышами и давал им пробовать то, что у меня получалось. И вскоре заметил, что от некоторых модификаций водки мыши активизировались, от других, наоборот, делались сонными и малоподвижными. И вот я на свой страх и риск решил предложить юным экспериментаторам водку, которая приносила наибольшее удовлетворение. При ее производстве я использовал одно газовое сочетание, которое и сам называл «газом счастья». Чтобы обезопасить себя от неожиданных неприятностей, я сам первым попробовал такой водки. И мне действительно было хорошо, даже слишком хорошо. А главное, назавтра никакого похмелья. Я попытался повторить этот эксперимент.

И когда моя водка в новогоднюю ночь, ясное дело, понравилась больше, чем сделанный студентами грубый самогон, я в эйфорическом порыве откровенности (я его тоже приписываю водке) повел студентов показывать свою тайную лабораторию, которую я себе оборудовал в кладовке. Студенты были в шоке. Ну а осведомители или осведомитель, теперь не суть важно, ясное дело, рассказали обо всем своим кураторам или, как я позже узнал, куратору. Куратор (я так и не знаю ни его фамилии, ни его имени) тут же вызвал меня к себе в кабинет. Позвонил мне на работу и сказал, куда и когда я должен прийти. Когда я поднимался по мраморным ступеням, я настраивался на то, что сейчас на меня обрушится море жесткой брани, меня могут арестовать, отстранить от работы, выслать… Но куратор, человек молодой, энергичный, вышел мне навстречу, пожал руку, подставил к своему столу для меня стул. Сам вернулся за свой основательный, покрытый зеленым сукном дубовый стол и, вертя в руках карандаш, проговорил: «Вы хотели бы продолжать опыты по модификации водки, нашего главного стратегического оружия?» Я насторожился, а он продолжил: «Мы предоставим вам отличную лабораторию, опытные цеха и… даже людей для проверки результатов экспериментов». Я онемел от неожиданности. А куратор усмехнулся и добавил: «В Москве, конечно, заниматься всем этим слишком рискованно. Здесь слишком много зарубежных агентов. У вас на факультете они, кстати, тоже есть. И я уверен, что они обязательно выйдут на вас и предложат сотрудничать». После этих слов он так пристально посмотрел на меня, будто рентгеном просветил. Я, конечно, усердно закрутил головой. «Ну, мне тоже кажется, что лучше, чем у нас, вам нигде не будет, – продолжил куратор. – У нас есть неплохой объект в городе Сочи. Там все приспособлено для химических опытов. Мы хотели там проводить эксперименты по разработке новейшего химического оружия, но, как мне кажется, а вы должны это доказать, эксперименты с водкой более перспективны. Химическое оружие в любое время могут запретить. А водку запретить невозможно». Знал бы тогда тот куратор, что придет время – и водка, и даже вина станут под запретом! Но тогда я опешил от открывавшихся передо мною возможностей!

Чтобы не вызывать лишних кривотолков, мы решили, что с работы на кафедре я увольняться не буду. Летом во время каникул поеду в Сочи, организую процесс, за которым потом будет наблюдать кто-либо из моих сотрудников, штат которых органы обещали набрать в разных городах и даже республиках из согласных на переезд наиболее благонадежных молодых химиков. А сам буду бывать в Сочи наездами. Думаю, что такая организация нужна была органам, чтобы я постоянно был под контролем. Как только я дал согласие, мне представили подробный план территории, я составил список необходимого оборудования. У них наверняка были свои специалисты-химики, которые закупали оборудование, а потом тихой сапой наблюдали и за моим каждым шагом.

Когда я впервые прилетел в Сочи, больше всего мне понравились даже не оборудованные так, как можно было только мечтать, лаборатория и цех, а целый подземный город, где можно было спрятаться в случае аварии. Его построили и оборудовали, когда собирались заниматься разработкой химического оружия. Ведь потенциальный враг, несомненно, первым делом бы разбомбил как раз эти лаборатории. Значит, при опасности сотрудники должны были куда-то спрятаться. Я даже оборудовал под землей себе кабинет, о котором никто не знал. Я уходил в лабораторию, а потом незаметно спускался под землю. Здесь меня никто не мог потревожить.

В Москве я общался со студентами, писал кандидатскую, а потом докторскую диссертацию, тема которой была засекречена. Я всю жизнь был невыездным. Но на научных конференциях и симпозиумах выступал с, казалось бы, не очень важными сообщениями и докладами. Только потом я понял, зачем это было нужно. Таким образом органы пытались вычислить тех, кто проявляет повышенный интерес ко мне и к моим засекреченным опытам. Потому что – каким образом, это уже было неважно – информация о том, что именно я провожу какие-то весьма интересные для западных спецслужб эксперименты, просочилась за рубеж. На одной из научных конференций ко мне действительно подошел американский ученый-химик и предложил провести несколько совместных экспериментов. Я не сказал ему ничего определенного. Но он был настойчив. И пригласил меня на конфиденциальную встречу где-то за городом. Я не знал, как мне действовать, даже хотел никуда не ехать. Но тут неожиданно объявился мой куратор, он позвонил мне домой и попросил обязательно съездить на встречу. Я приехал в назначенное место на такси. Заинтересованный во мне ученый уже ждал меня на пустыре. И как только он завел разговор о возможном сотрудничестве с американцами и пообещал мне за это солидное вознаграждение, подкатили ребята из ведомства и, как говорится, взяли с поличным. Тогда я реально ощутил, что нахожусь под колпаком, самым плотным из возможных колпаком органов. И мне из-под него уже никогда не вылезти.

Через некоторое время в Москве бы случайно познакомился с очень милой и доброй девушкой Катей, которая вскоре стала моей женой. Она по образованию была медиком. Но поскольку денег у нас было достаточно, работать она не стала. Тем более что вскоре у нас родился сын. Каждое лето, как только кончались занятия в университете, и зимой, на каникулах, мы все вместе летели в Сочи, где для всей нашей семьи были забронированы места в военном санатории. Жена с сыном отдыхали, а я работал. Жена была даже рада, что у меня не только в Москве, но и в Сочи есть работа. Это гораздо позже я узнал, что жена моя наблюдала за каждым моим шагом. Но это теперь не имеет значения. Я уже давно переселился в Сочи и предпочитаю побольше времени проводить в моем подземном кабинете. Сын мой тоже стал химиком, но мне кажется, у него в жизни иные, далеко идущие планы.

Я верю в судьбу. Этот мой дневник, где подробно зафиксированы все формулы, ход экспериментов и итоги апробации продукта на испытателях, я решил спрятать в сейф. Я еще не знаю, скажу я о его существовании сыну или кому-то еще. Но я уверен, что дневник когда-нибудь найдут те, кто попытается продолжить дело моей жизни. Сам я не могу дать оценку своим действиям. Да, когда-то в молодости я из чистого интереса начал проводить свои эксперименты. И если по правде, потом мало интересовался тем, где и зачем использовалась моя модифицированная водка. Может, с ее помощью велись допросы, зомбировались нужные люди, может, она давала силу и бесстрашие воинам, заставляла кого-то забыть, а кого-то вспомнить о чем-то. Да, у меня получилась водка, помогающая пробуждать любовь и ненависть, развязывающая язык и заставляющая забыть родных и близких… И теперь, когда я вынужден все свернуть, меня гложет одна-единственная мысль: зачем, ради чего все это я делал? Я гений или злодей?..»

– Ладно, хватит! – прервал Сергея Крышкин. – Его философствования и муки его совести нам неинтересны! Давай лучше разберемся в его экспериментах.

– Ладно, как скажете! – пожал плечами Сергей, который находился под глубочайшим впечатлением от прочитанного. Он сам себе боялся в этом признаться, но его тоже волновала моральная сторона проводимых ими экспериментов.

Крышкина, как он давно понял, это вообще не интересовало. И сейчас, похоже, ему абсолютно были неинтересны переживания пожилого профессора. Хотя, возможно, он просто делал вид, что ему это неинтересно. А на самом деле где-то в глубине души его тревожили те же проблемы…

Но Сергей понимал, что сейчас не время разбираться в подобных психологических тонкостях. И вернулся к началу дневника, но, листая страницы, он вдруг заметил странные, выделенные красным и обозначенные восклицательными знаками кусочки текста.

– Давайте прочитаем, что в этих выделенных отрывках! – предложил Сергей. – А вдруг там что-то очень важное…

Крышкин нехотя пожал плечами:

– Ну, прочитай пару…

Однако первый же отрывок привел их в состояние боевой готовности. Оказывается, профессор просчитал все возможные аварии. И четко, по пунктам изложил, как действовать в той или иной ситуации.

Переставляя зеркало от восклицательного знака к восклицательному, Сергей нашел описание той утечки газа, которая произошла у них. Профессор тоже работал с подобными реагентами.

– Здесь написано, что всем пострадавшим нужно сделать инъекции веществом, которое хранится в комнате номер пять, в ячейке 20, – сказал Сергей и, ожидая дальнейших указаний, взглянул на Крышкина.

Тот на минуту задумался, а потом спросил у Сергея:

– А ты умеешь делать уколы?

– Конечно, – пожал плечами тот.

– Значит, нужно действовать. Оставлять столько людей в невменяемом состоянии мы не можем.

Они прошли в комнату номер пять, которая располагалась неподалеку от кабинета. Там действительно одна из стен состояла из ячеек. Но все они были заперты на кодовые замки.

– Код должен быть прост, – высказал предположение Крышкин. – Ведь для того, кто придет сюда за уколами, важна каждая минута…

– Самое простое – это номер ячейки, – сказал Сергей.

Но на двадцатку дверца ячейки никак не отреагировала.

– Здесь три цифры, – проговорил Крышкин.

– Вижу, – кивнул Сергей и сам набрал 520.

Дверца поддалась.

В специальных металлических контейнерах лежали шприцы с набранным лекарством. Шприцев было достаточно, чтобы спасти несколько десятков человек.

На всякий случай и Сергей и Крышкин надели респираторы.

Крышкин решил упростить задачу, и, поднявшись наверх, они с Сергеем первым делом привели в чувство медработниц и охранников. Придя в себя, те слабо соображали, но зато отлично выполняли любые команды. Как только им дали в руки шприцы и показали, что нужно делать, они аккуратно и последовательно начали обкалывать всех лежащих.

Тех, кто приходил в себя, Крышкин провожал до лаза вниз. Нельзя было допустить, чтобы теперь эти люди, владеющие, можно сказать, тайной государственной важности, покинули территорию завода-лаборатории. Уколы они делали всем – и сотрудникам, и охранникам, и людям, которых называют испытателями.

Они уже практически заканчивали работу, как издали донесся просто-таки рев сирен «скорой помощи».

– Это сюда! – уверенно проговорил Крышкин. – Кто-то вызвал машины. Нужно срочно ретироваться.

И, оставив лежать двоих или троих отравленных, они все спустились вниз.

– Может, надо было все-таки их дотащить? – спросил Сергей, хотя они уже тащили двух женщин.

– Нет, нам нельзя засветиться, – уверенно сказал Крышкин. – Главное – нам теперь не засветиться.

– Так может, позвать кого-нибудь из тех, кто сейчас внизу? – предложил Сергей.

– Ни в коем случае! – покачал головой Крышкин. – Ты же видишь, они все еще как сомнамбулы. Кто-то скорее приходит в себя, а кому-то, похоже, придется вколоть еще одну дозу.

– У профессора в записях о повторной дозе ничего не сказано… – проговорил Сергей.

– Да, но нам во что бы то ни стало нужно привести всех в чувство! – сказал Крышкин.

Что делать с людьми, которые, еще плохо соображая, что происходит, толпились внизу в узком, плохо освещенном коридоре, Крышкин еще не придумал.

Когда Крышкин и Сергей спустились вниз и захлопнули крышку люка, им по-настоящему стало страшно. Некоторые из спасенных ими людей сидели у стены, прямо на полу. Те, что остались стоять, покачивались, как пьяные. Но никто почему-то не произносил ни слова.

– И что мы со всеми ими будем делать? – спросил Сергей.

– Сейчас придумаем, – сказал Крышкин, понимая, что сейчас он, по сути, играет с огнем. Ведь всякое химическое отравление – палка о двух концах. После периода угнетенности может наступить период повышенной агрессии.

Словно услышав его мысли, Сергей настороженно проговорил:

– Я не стал вам читать, но профессор предупреждает, что состояние угнетенности очень быстро может перейти в эйфорическое и даже агрессивное. Так что нам, думаю, нужно действовать побыстрее. Там дальше есть какие-то комнаты, кабинеты. Давайте их разведем по комнатам и запрем.

– Только я нигде не вижу ни одного ключа.

Но вопрос с запиранием был снят сам по себе. Как оказалось, в тех двух комнатах, куда они поместили людей, сбоку размещалась красная кнопка, с помощью которой опускалась решетка, которая плотно закрывала дверной проем.

В одну комнату они поместили женщин, в другую – мужчин.

Когда решетки опустились, Сергей и Крышкин уже без опаски заглянули в каждую из комнат и поняли, что прибитые к стенам полки могут служить чем-то вроде нар, а ведра, стоящие у стены, вполне можно использовать как отхожее место. Надо понимать, и во времена профессора Демарина предполагали, что могут быть жертвы, которые нужно будет хотя бы временно изолировать от общества.

– Там, в дневнике у твоего профессора, ничего не написано о том, сколько времени пострадавшие, или жертвы, как их лучше назвать, будут оставаться неадекватными? – спросил Крышкин.

– Нет. Или мы еще не прочитали… – пожал плечами Сергей.

– Их же покормить и напоить нужно… – заметил Крышкин.

– Здесь, я думаю, должны быть запасы; может, даже еще с советских времен… – предположил Сергей.

– Надо осмотреть все хорошенько, – сказал Крышкин.

Пока они обсуждали свои дальнейшие действия, люди, которые находились за решеткой, начали укладываться на нары и засыпать. Те, кому не хватило мест на нарах, улеглись на пол, на котором был дощатый настил.

– Давайте закроем двери, у них тогда будет полная иллюзия ночи, – предложил Сергей.

– Да, ты прав, – кивнул Крышкин.

Убедившись, что пострадавшие уснули, они отправились на поиски провизии – и для себя, и для пострадавших.

– Самое непредсказуемое и потому самое страшное – человеческая психика. Не угадаешь, как в какой ситуации она на что отреагирует, – проговорил Сергей, когда они открыли одну из дверей, по всему было похоже, склада.

– Ты что это, продолжаешь дневник мне зачитывать? – хмыкнул Крышкин.

– Почему дневник?! – обиделся Сергей. – Это я так думаю. Сам.

– Ты на него посмотри. Он сам. Да еще думает, – съязвил Крышкин и добавил: – Да ты не обижайся! Это я так. Просто не люблю пустой болтовни. А психика человеческая – это, брат, такой инструмент, на котором любую мелодию сыграть можно. Хоть классику, хоть джаз, хоть рок. А если еще и сознание отключить… подсознание – это вообще глина, из которой можно лепить все, что хочешь.

– Да, и наша водка отключает сознание, – кивнул Сергей.

– Сознание отключает любая водка, – заметил Крышкин. – А наша к тому же сразу воздействует и на определенную сферу подсознания. Ведь, по сути, все процессы в человеческом организме, даже в мозгу, – это химия, голая химия.

– Именно поэтому вы стали химиком, – проговорил Сергей.

– Да нет, химиком я стал, потому что в школе влюбился в химичку, – сказал Крышкин.

– Вы влюбились в химичку?! – удивился Сергей.

– А что здесь удивительного? – пожал плечами Крышкин. – Она так нежно держала в руках всякие прозрачные колбочки, реторты, у нее было столько всяких красивых порошочков…

– А сколько ей было лет? – спросил Сергей.

– Разве я этим тогда интересовался? – пожал плечами Крышкин.

Помещение, в которое они вошли, действительно было похоже на склад. Рядами стояли полки. На полках – тушенка, сгущенка, еще какие-то консервы и стеклянные бутылки с водой.

– Ну что, здесь, по-моему, нам хватит надолго, – сказал Крышкин.

– А я думал, что мы не сегодня завтра поднимемся наверх, – проговорил Сергей.

– Нет, – покачал головой Крышкин, пакуя в пакеты банки с тушенкой. – Выходить нам теперь никак нельзя.

– Почему?

– Не забывай, что произошла авария. И поверь мне, пронырливые журналюги будут тут как тут. Их же хлебом не корми, дай написать о чем-нибудь этаком. Да еще виновных подскажи! Или нет, они лучше сами виновных найдут и добьются их наказания.

– И что, мы из-за журналистов будем сидеть, как кроты, под землей?

– Не забывай, мы здесь не одни. С нами несколько десятков пока что абсолютно беспомощных мужчин и женщин, которые, кстати, еще недавно на нас с тобой работали. Пока что их выводить наверх слишком рискованно.

– Ладно, понял, – махнул рукой Сергей. – Смотрите, – он показал на одну из нижних полок, – здесь даже миски есть и ложки.

– Да, это очень кстати, – кивнул Крышкин.

Взяв пакеты в руки, они направились в бывший кабинет Демарина.

Из-за плотно закрытых дверей доносился ровный мерный храп.

– Нам с тобой тоже не мешало бы отдохнуть, – заметил Крышкин. – Там, в кабинете, диван, я так понял, раскладывается.

– Я не знаю, – пожал плечами Сергей, – я думал, мы будем дневник сейчас читать.

– Нет, мы сейчас с тобой сначала отоспимся как следует, а потом займемся дневником! – сказал Крышкин, первым подходя к двери кабинета.

Но Сергей вдруг буквально оттащил его назад.

– Ты что?! – возмутился Крышкин. – Совсем оборзел! Не видишь, какие я тяжеленные пакеты тащу.

– Подождите, – напряженно прошептал Сергей, – я точно помню, что я не закрывал дверь кабинета, а теперь она закрыта.

– Дневник! – почти вскричал Крышкин и, вырвавшись от Сергея, буквально распахнул дверь.