Текст книги "Перекрёсток времён. Бородатые боги"

– Не надо! – улыбнулась жена. – Просто люби нас и заботься, а горы и реки пускай останутся как есть.

– А почему сын, а не дочка? – успокоившись, поинтересовался Макс.

– Так Иллайюк только что сказал. Меня увидел и сразу сказал, что я сына отцу принесла. И вчера мне маленький наш приснился. Будто идем мы с тобой по большому лугу, похожему на этот, и держим за ручки нашего сыночка, а он радостно смеется.

– Ну и Иллайюк, ну и жрец! Глаз что рентген. Раз глянул и определил. А в моем времени и с компьютерами пол ребенка путают, – рассмеялся Максим. – А как же ты беременная назад пойдешь, тебе ведь сейчас беречься надо?

– А я от тебя теперь никуда не уйду. – Оксана прильнула к груди мужа. – Я слышала, как Новицкий сказал, что вся кавалерия здесь остается. Вот и мы останемся.

– Я теперь не кавалерист, а человек мирной профессии. Строитель.

Нижний ярус города существенно расширялся. Крепостную стену предполагалось возвести не в ста метрах, как сейчас, а непосредственно на берегу реки, ликвидировав плацдарм для возможного нападения. Перед мостом ставилась большая проходная башня. Еще две башни предполагалось возвести по периметру. Их также делали проходными, а перед ними уже начали строить деревянные мосты. Все башни выдвигались вперед, что давало возможность фланговой стрельбы по штурмующим, вдоль стен. Стены предполагалось сделать не меньше десяти метров в высоту и с каменными зубьями-бойницами. Вся планировка была в стиле лучших средневековых замков и крепостей Европы. Но это были планы. Пока только доставляли камни и производилась необходимая разметка. На пустующем месте предполагалось разместить мастерские по производству простых изделий и оружия, казармы и конюшни. А также увеличить количество складов и других необходимых помещений.

Антоненко отправил гонца к Климовичу с просьбой прислать необходимые инструменты и специалистов. Новый караван прибыл через неделю. Большая часть времени ушла на сборы, а также дорогу через Уаман-канча и каменный коридор в горном хребте. Вести лошадей и лам с тяжелой поклажей через висячий мост побоялись. Направленной в каменный коридор группе следопыта Трепачко удалось найти выход поближе к долине новороссов. Он располагался всего в нескольких километрах от подъема в долину у водопада и форта Коваленково. Дальше пройти в подземелье не удалось. Все было завалено горной породой. Сейчас там одновременно с двух сторон прорубалась новая дорога. Она должна была сократить время в пути между Новоросском и Белгородом до одних суток.

С новым караваном пришел и профессор Левковский со своими учениками. Десяток юных и не очень геологов ходили следом за Павлом Ивановичем, чуть ли не заглядывая ему в рот, когда он рассказывал о минералах и их свойствах. При каждом обращении к профессору ученики называли его амаута – мудрец. Левковский довольно быстро выяснил, что и где находится. И в этом деле ему очень помогли зарисовки, сделанные с макета в тайном зале священных предков уаминка. С подачи профессора в долине Антавайлла решили поставить печи и начать производство бронзы, латуни, а в последующем – железа и стали.

В ходе инвентаризации складов, оставленных инками, среди огромного количества различных товаров Антоненко обнаружил несколько десятков тюков с настоящим хлопком. Это была самая удачная находка! Хлопок – это нитроклетчатка: значит, у них будет бездымный порох! Николай сразу же приказал подготовить лам и отправить весь найденный хлопок в Новоросск. Туда же перевозили кожу, тюки различной материи и другие пока еще дефицитные в Новоросске материалы и вещи. Часть имущества раздали союзным племенам, предоставившим пуриков, которые за последнее время сильно поизносились, и эта помощь пришлась кстати.

Среди раненых обнаружился торговец, единственный оставшийся в живых после нападения мохос. Это был крепкий зрелый мужчина, почти ровесник Антоненко. Его звали Чанчи, и был он из племени профессиональных торговцев чинча, живших на побережье океана. Племя ничем, кроме торговли, не занималось, в империи только чинча имели монопольное право на внешнюю торговлю, поэтому все Сапа Инки нередко использовали их как шпионов. Чанчи много интересного рассказал Николаю о жизни империи и за ее пределами. Он не раз плавал на больших бальсовых плотах вдоль побережья материка и побывал во многих краях, привозя к императорскому двору так ценившиеся здесь морские раковины и другой престижный товар. По словам Чанчи, имеющиеся в Белгороде склады не идут ни в какое сравнение со складами в Уануко, а тем более в Хауха, где складом был сам город, раскинувшийся на всю долину. Узнав о заинтересованности виракочей в хлопке, Чанчи пообещал организовать поставку этого товара в Белгород, ведь хлопчатник произрастает как раз в его родных краях, на побережье. Если, конечно, этому не помешает война между Уаскаром и Атауальпой. На вопрос Николая, кого он поддерживает из сынов последнего Сапа Инки, Чанчи ответил уклончиво, сказав, что при любом Единственном торговцы нужны и поэтому его родичей никто не трогает. Нападение на него и караван было исключением из правил.

Помимо строительства не забывали и о разведке. Качи периодически направлял небольшие группы вдоль дороги в Уануко. Но пока тревожных вестей не поступало. По информации разведчиков армия Уаскара ушла на север, хотя сам Сапа Инка еще оставался в Хосхо-Куско. Складывалось впечатление, что про них забыли. Но интуиция подсказывала Николаю, что это временное затишье перед большой бурей.

Когда работы по строительству новых укреплений и жизнедеятельность в Белгороде удалось более-менее наладить, Антоненко засобирался в Новоросск. Он был рад за Максима с Оксаной и уже готовился стать дедом. Но все планы по возвращению домой в объятия любимой Тани пошли прахом после прибытия очередного гонца от Бондарева.

Глава 13

Сине-желтый попугай-ара важно прошелся взад-вперед, затем могучим черным клювом несколько раз ударил по стволу дерева, выхватывая личинки насекомых из коры. Он так увлекся завтраком, что не особо смотрел по сторонам, хотя от природы очень любознателен. Если бы попугай спустился ниже и пригляделся, то заметил бы под деревом необычную корягу, приросшую к стволу. Вдруг она шевельнулась, поменяла форму и снова замерла.

«Красивый… никогда такого не видел – глаз радует; вот бы его в Новоросск, детворе на забаву!» – улыбнувшись, подумал Иван Бажин, наблюдая за птицей. Через мгновение его лицо, прикрытое маскировочной сеткой, снова приняло серьезный вид, а взгляд устремился на узкую тропинку, которая проходила в нескольких метрах от дерева и, петляя, терялась в зеленых зарослях.

Все-таки хорошо, что они прихватили со склада, еще у первого озера в своем сорок первом году, несколько маскировочных халатов. Правда, пришлось немного добавить местных красок и растительности в виде веток с листьями. На земле нельзя лежать, сразу же тебя облепит целая масса мелкой живности, копошащейся под ногами. Можно только стоять, но постоянно меняя позу…

В памяти всплыли события последних месяцев, проведенных на новых, недавно завоеванных и теперь осваиваемых новороссами землях. Действительно завоеванных…

Поначалу все складывалось удачно, почти как во времена первого рейда по землям гуаро. Просьба Кхуко об оказании помощи подтвердилась. Довольно крупное племя дикарей, пришедшее из восточных джунглей, попыталось вытеснить гуаро, позарившись на земли, освобожденные от прежних хозяев. Но захватчиков постигла та же участь, что и предыдущих. В этот раз гуаро и союзники проявили некоторую гуманность: видно, сказалось влияние новороссов. Они не стали полностью вырезать незваных гостей, а, уничтожив только мужчин и стариков, оставили в живых молодых женщин с детьми. Вождь Кхуко решил не использовать пленников как пищу – хотя для амазонских индейцев это была обычная практика, но после общения с виракочами перед ним была поставлена другая задача – необходимость увеличения своего племени для освоения и защиты новых земель. Без дополнительного количества женщин и детей это было трудновато.

Проблема, как прокормить свой народ, теперь должна уйти в прошлое. Если раньше каждый клан жил сам по себе, даже иногда воюя друг с другом из-за охотничьих угодий или плодородного клочка земли, то теперь, после стольких потерь, гуаро вынуждены объединиться, позабыв прежние мелкие распри. Слабые роды объединялись с более сильными, образуя крупные поселения. Пришедшие новороссы помогли расчистить от джунглей большие участки земли, построить высокие деревянные стены, ограждающие селения от диких животных и врагов. На расчищенных площадках стали возделывать землю и сажать различные культуры. Хотя для жителей сельвы новое строительство и занятия сельским хозяйством были непривычными, женщины и дети с увлечением копались на полях, а мужчины осваивали новые для себя инструменты и оружие.

Опасения новороссов, что вождь гуаро негативно отнесется к возвращению Пачи, сына погибшего вождя, оказались напрасными. Пашка не являлся конкурентом для Кхуко. Он еще слишком молод, чтобы вести за собой народ, да и после всех событий мало кто бы ему подчинился. Вождя племени гуаро выбирали только на время войн, да и то из сильных родов. После битвы у Уанка-канча род Пачи ослабел и был вынужден влиться в клан Кхуко. Пашка стал простым воином племени. Но, узнав другую жизнь, он вместе со своими ровесниками, пожившими в Новоросске, как мог, пытался передать своему народу полученные знания.

Пользуясь тем, что все ближние соседи были покорены или ликвидированы, Кхуко уговорил Бондарева захватить и освоить новые земли. Под властью гуаро уже находился довольно обширный район сельвы. Все бы ничего, но и этого вождю показалось недостаточным. «Маловато будет!» – как говорил мужичок из мультфильма «Падал прошлогодний снег». Но жадность фраера сгубила!

Бондарев, уверенный в своем превосходстве над аборигенами, направил несколько отрядов ниже по течению Большой реки и на восток, в глубь джунглей. За это союзники и поплатились.

Если движение по течению Большой реки было оправданно, так как место, определенное ранее для строительства форта Нефтегорск, не годилось для верфи, а Павел Кожемяка с голландцем настаивали на поиске нового, то поход на восток являлся полной авантюрой. И эта авантюра вышла союзникам боком. В виде неоправданно большого количества убитых, раненых и бесследно пропавших.

– Какого хрена вы туда поперлись?! Столько людей потеряли, а толку никакого! – распекал горе-командиров срочно прибывший Антоненко. – Вам что, земли не хватало? Эльдорадо искали? Миклухо-Маклаями решили заделаться? Местных папуасов приручить?! Ладно Кхуко – он местный дикарь, у него в подсознании забито: сожрать соседа, но вы-то – цивилизованные люди!

– Николай Тимофеевич! Кто же знал, что эти дикари на такое способны! – оправдывался Синяков. – Нам вождь только потом признался, что сам боялся соваться в эти дебри, как и все остальные! А тут мы со своим оружием! Вот и решил, что справимся!

– Справляться в нужнике будете, а командир обязан думать! Думать, куда людей посылает и что из этого может получиться!

– Товарищ полковник! – болезненно сморщился Бондарев, поглаживая раненую руку. – Тактику дикарей мы изучили. И успешно воевали против них. Но здесь все по-другому! Мы до сих пор не видели нового врага в глаза! Даже ни одного не убили и в плен не взяли. И что интересно – они убивают только темнокожих гуаро. Белых же – нас и уаминка с уанка – только легко ранят. Как будто отпугивают.

– Какие потери?

– Гуаро погибло чуть больше пятидесяти человек. Наших и уаминка ранено двадцать четыре. Бесследно пропали восемь человек: в группе Ольховского пятеро, и у Бажина трое, – хмуро доложил Синяков.

– Ну хоть какие-то следы они должны оставлять?! Чем они убивают и ранят? – Антоненко указал на руку Бондарева.

– Отравленными стрелами из легкого лука или духового ружья. Следов от другого оружия замечено не было. Все гуаро умирали мгновенно. Ну а нас… – Бондарев немного запнулся, кашлянул и продолжил: – Сначала такое ощущение, как комар укусил, но потом резко превращаешься в каменную статую. Все тело в секунду парализует, ничего не чувствуешь и не соображаешь. И так почти сутки. Потом – отходняк три дня, как с бодуна. А место ранения, как моя рука, еще неделю болит.

– Я осмотрел раненых и произвел вскрытие некоторых убитых, – вставил Баюлис, пришедший вместе с Антоненко и подкреплением, – это токсическое воздействие яда, попавшего в кровь, от которого она сворачивается. Яд воздействует и на нервную систему. У темнокожих гуаро он вызвал мгновенный паралич дыхательных и сердечных мышц, а также поразил клетки головного мозга. Разница между убитыми и ранеными – только в дозировке. Вам, Игорь Саввич, и другим белым сделали укольчик послабее. Предполагаю, что к гуаро, как к постоянным врагам, они уже привыкли, а мы, белые, для них – диковинка. Мне именно так видится, но я могу и ошибиться.

– Я слышал об этом, – произнес верховный жрец уаминка Иллайюк, также пришедший в новые земли. – Яд, что убил гуаро, – особый. Его используют не для охоты, а только на войне. Этот яд никто не может сделать. Только одно племя. Племя людей-призраков. Они как раз обитают в этих джунглях…

– Точно, призраки! В меня сверху, с вершин деревьев стреляли и в других также. Ни щиты, ни доспехи не помогают. Бьют только в открытые места: руки, ноги и шею. Как знают! – подтвердил Бондарев. – Но никто их не видел; бойцы хотели очередями из автоматов снять, да куда стрелять-то?..

– Хорошо хоть догадались минометы и «вакумки» Слащенко не применять, а то бы вас тут всех положили, – уже успокоившись, произнес Николай. Обернувшись к Иллайюку, он спросил: – А что еще известно об этих людях-призраках и есть ли противоядие?

– Мало что известно. Из их земель не возвращаются. Но яды, изготовленные людьми-призраками, можно выменять.

– Если можно выменять, значит, кто-то уже делал это и их видел… И каким образом производят обмен? – заинтересовался Николай.

– Я сам не менял. Но слышал, как обменивались с ними вещами и продуктами, – пояснил Иллайюк. – На тропах, у границ племени людей-призраков, оставляли предлагаемые вещи и уходили. Через день возвращались. Вещи исчезали, но вместо них появлялись сосуды с ядом и красивые перья.

– Понятно. Хоть мало, но уже что-то, – заключил Антоненко. Оглядев собравшихся, приказал: – Всех вернуть в лагерь. Чтобы ни один боец не пересекал границы территории этих людей-призраков. Ни наш, ни гуаро. Нам надо пропавших найти. Есть у меня одна мыслишка…

Попугай вдруг встрепенулся и замер, прислушиваясь к шуму сельвы. Затем несколько раз громко крикнул, взмахнул крыльями и улетел в сторону от тропы. «Есть! Клюнули!» Бажин замер, боясь лишний раз вздохнуть. Только глаза зорко осматривали окрестности и особенно кроны деревьев.

На краю тропы была расчищена небольшая площадка, на которой разместилось несколько крупных корзин, сплетенных из лиан. В одних находились картошка, кукуруза, овощи – все то, что еще не росло в здешних местах, – и даже свежеиспеченные хлебные лепешки. В других лежали посуда, разноцветные бусы, несколько кусков яркой материи. И зеркала, которые специально расположили так, чтобы солнечные зайчики, отражаясь в них, привлекали к себе внимание, в какой бы стороне ни находилось солнце. Корзины накрыты вбитой в землю крепкой деревянной клеткой, чтобы случайные животные, а особенно обезьяны, преждевременно не растащили выставленную приманку.

Вдруг прямо к клетке от близстоящего дерева склонилась огромная ветка с густой листвой. Листья зашевелились. От общей массы отделился большой зеленый комок, и лианы-руки протянулись к клетке. Это не лианы, а действительно человеческие руки! Правда, уж очень похожи на обезьяньи… Такой акробатики Бажин не видел даже в цирке, куда водил своих бойцов еще до войны. Человек-обезьяна спускался по лиане головой вниз только при помощи ног! Все тело покрыто зелено-коричневой краской и обвито тонкими лианами, похожими на виноградную лозу с большими листьями. По своим габаритам он напоминал средних размеров обезьяну или худощавого подростка. Быстро спустившись, дикарь попытался достать одно из зеркал, но сквозь небольшие ячейки клетки не смог просунуть руку к желаемой цели.

«А говорили, что люди… Точно как обезьяна – на все блестящее бросается! И что мы раньше не додумались! – усмехнулся про себя Бажин. – Главное, чтобы ребята не поторопились. Он может быть не один!»

В подтверждение этих мыслей человечек, похожий на обезьяну, сделал несколько безуспешных попыток проникнуть внутрь клетки. Рассерженный неудачами, он полностью спустился на клетку и стал ее трясти, пытаясь расширить ячейки. Но и это не удалось. Тогда, оглянувшись по сторонам, человек-обезьяна издал слегка уловимые звуки, очень похожие на птичьи переливы. Ждать пришлось недолго. Буквально через пару минут от соседних деревьев к нему присоединились еще трое сородичей. Двое из них держали в руках небольшие луки с пучками легких стрел, а третий – два дротика с обсидиановыми наконечниками. Подозрительно оглядевшись по сторонам, они приблизились к клетке. Нашедший стал что-то эмоционально объяснять остальным, постоянно тыкая пальцами то в корзины, то в ячейки клетки. Покивав головой, видимо в знак согласия, державший дротики просунул один из них в ячейку и попытался наколоть зеркало. Но этого не получилось. Стекло разбилось на мелкие кусочки, вызвав недовольство у присутствующих. Тогда он подцепил наконечником большую хлебную лепешку и аккуратно вытащил ее наружу. Теперь он вызвал у товарищей положительные эмоции, выразившиеся в довольных возгласах и похлопывании по плечу. Взявший лепешку осторожно ее понюхал и дал почувствовать запах другим. Затем отломил маленький кусочек и сунул себе в рот. Внимательно следя, остальные ожидали реакции сородича на неизвестный продукт. Увидев довольное лицо, подняли небольшой шум. Судя по тому, что владелец лепешки не съел ее целиком, а поделил на равные части и раздал всем, среди дикарей было хорошо развито чувство товарищества. В диких джунглях без него не проживешь. Одиночки обречены на гибель.

«Все. Расслабились. Пора! Другого шанса не будет!» – промелькнула мысль. Бажин резко свистнул и повис на лиане, перекинутой через толстую ветку, на которой буквально несколько минут назад завтракал красивый попугай. Примеру командира последовали и несколько разведчиков, находящихся в зарослях вокруг площадки с приманкой. Не ожидавшие подвоха дикари тем не менее быстро среагировали и бросились в разные стороны. Но поздно. Умело расставленная ловушка захлопнулась! Сплетенная из крепких лиан замаскированная сеть резко поднялась вверх и перекрыла все пути к отступлению, плотно прижав незадачливых охотников к клетке. Как они ни пытались вырваться наружу, но порвать сеть им не удалось. Отобрав оружие и умело спеленав пленников, группа Бажина замаскировала добычу в кустах. Действовали быстро, как учили. Один боец побежал в основной лагерь за подмогой, а другие начали снова маскировать ловушку для новых любопытных. Ловись, рыбка, большая и маленькая!

Таким образом за прошедшие сутки группой Бажина и другими были выловлены двенадцать людей-призраков. Пленников для безопасности решили разместить в своем лагере – будущем форте Нефтегорске, специально построив крепкую клетку-дом, накрыв ее от дождя и палящего солнца широкими пальмовыми листьями в несколько слоев. Оставлять заложников в селениях гуаро было опасно, поскольку последние были очень злы на людей-призраков за своих погибших воинов и не было никаких гарантий, что там их не прирежут и не съедят. Кроме того, общение с чужими может привести их к гибели в связи с отсутствием иммунитета к различным болезням. Хотя клетка-дом пленников и находился в стороне от основного лагеря, он хорошо охранялся. Для охраны привлекли несколько собак, которых прихватили с собой из Новоросска. Это были самые надежные часовые. Собак дикари боялись больше, чем людей.

Новороссы не стали углубляться в джунгли, в земли гуаро. Им вполне хватало и Нефтегорска. Пока большая часть отряда под командой Бондарева воевала с дикарями, мастера и помогавшие им уанка строили новый форт. Для этого расчистили довольно обширный участок берега Большой реки с маленьким тихим заливчиком, где было отличное место для рыбалки и предполагалось построить пристань. Стволы деревьев спилили, но их мощные корни пришлось подрывать пороховыми зарядами. Чтобы отогнать от места будущего строительства всякую кусачую живность, пришлось устроить несколько пожаров, благо сезон позволял. Параллельно со строительством домов возводили и необходимые укрепления по всем правилам средневековой фортификации, оставляя по периметру полосу свободной от растительности земли шириной не менее ста метров. Теперь никто незамеченным не приблизится и дикарская стрела не долетит, не говоря уже о местных ядовитых жучках-паучках. Впоследствии освободившиеся земли хотели использовать под пашню и огороды. Вокруг поселения выкопали неглубокий ров. Выбранная из него земля шла на вал с забором трехметровой высоты. В ров был пущен протекающий рядом довольно крупный ручей, воды которого, огибая форт, впадали в Большую реку. На ручье собирались поставить плотину и водяные колеса для работы будущего нефтеперегонного заводика. Через ров перекидывался подъемный мост, прикрывающий ворота. И ров, и вал с ограждением сооружались так, чтобы не было мертвых зон при наблюдении за противником и стрельбе по нему. Кроме того, по периметру возводились и три наблюдательные вышки.

При близком рассмотрении люди-признаки оказались не такими уж страшными, как казались вначале. Когда с них сняли маскировку и отмыли от защитной краски, перед новороссами предстало довольно жалкое зрелище. Они кардинально отличались от местных дикарей, в частности – от гуаро. Если все дикари-воины, которых ранее встречали новороссы в этих джунглях, были довольно высокими черноволосыми мужчинами крепкого телосложения с коричневой кожей, покрытой различными рисунками, то люди-призраки являлись полной их противоположностью. Двенадцать человек, разных по возрасту: от подростков до взрослых мужчин. Их средний рост составлял не выше ста пятидесяти сантиметров. Вне зависимости от возраста все выглядели одинаково: худощавые, с отсутствием сколь-либо плотного жирового слоя. Видно, их жизнь в джунглях была не сахар. Возраст определялся только по наличию морщин и дряблости кожи. Кожа была не коричневой, как у гуаро, и не медного цвета, как у индейцев кечуа, но и не белой, как у уаминка или новороссов, а светло-кофейной – как будто белый человек долго загорал на солнце. Волосы на голове также не отличались чернотой, как у других обитателей джунглей, а были каштановыми, с различными оттенками, и вьющимися. В отличие от большинства местных индейцев эти дикари имели достаточно прямой нос и тонкие губы. Но больше всего поразили их глаза – серо-зеленые!

На окружающих они смотрели без страха и даже с некоторым интересом. Но все же не как на друзей, а как на врагов, захвативших их в плен. Первые попытки наладить какой-либо контакт не имели успеха. От пищи, подаваемой в корзинах, пленники не отказывались и ели все. Но не торопясь, с чувством собственного достоинства, выбирая кусок получше и делясь им между собой. Но как только новороссы попытались наладить контакт, они отворачивались или смотрели в сторону, показывая свое нежелание общаться. Гордые!

Все изменилось в одночасье. И этому помог случай. В ходе проведения разведывательных операций и войны с дикарями новороссам удалось подстрелить несколько ягуаров, хозяев местных джунглей. Одного подарили Кхуко, шкуры других отправили вождям союзников и в Новоросск. Николай Антоненко не захотел ее надевать, своя одежка привычнее. Но верховный жрец Иллайюк не отказался от такого шикарного подарка и в торжественных случаях всегда надевал шкуру убитого царя джунглей. Вот и в этот раз он оделся, как на торжественный прием. Весь обернутый в пятнистую шкуру ягуара, морда которого лежала на правом плече, на голове – высокая шерстяная шапка, похожая на головные уборы католических епископов, с вышитыми золотыми нитями различными узорами. Края шапки обрамлялись красной бахромой, и из нее торчали яркие разноцветные перья. В центре головного убора располагался золотой равносторонний крест в круге. На шее у Иллайюка, на массивной золотой цепи, висел такой же крест. В руке жрец держал привычный посох-топорик. Не успел он приблизиться к клетке, как пленники, до этого сидевшие с показным безразличием, вдруг резко вскочили и как один упали на колени в низком поклоне перед верховным жрецом. Видя такое внезапно возникшее поклонение, весь лагерь новороссов замер в изумлении.

Первым очнулся Антоненко. Пользуясь тем, что люди-призраки не отрывали своих голов от земли, закрыв лица руками и не видя ничего вокруг себя, только выкрикивали понятные им одним мантры, Николай осторожно приблизился к Иллайюку и шепнул ему на ухо:

– Молодец, Иллайюк! Как догадался? Давай раскручивай их на разговор, пока они в ступоре от тебя!

Удивленный не меньше других, верховный жрец все же не растерялся и, приняв торжественно-строгий вид, обратился к пленникам на разных языках – всех, которые только знал. С единственным вопросом, самым первым задаваемым в этом мире при встрече с неизвестными людьми. Чьи вы будете, какого роду-племени?

Дикари осторожно подняли головы и стали жадно ловить каждое слово, вылетавшее из уст так почитаемого ими жреца. Несколько языков они пропустили, ничего не поняв, но все равно внимательно вслушивались во все, что говорил Иллайюк. И вдруг один из них, на вид самый старый, довольно громко воскликнул и стал что-то быстро тараторить. Верховный жрец попытался понять, но, видно не справившись со скоростью восприятия речи своего собеседника, решительным жестом остановил говоруна. Затем, немного помедлив, тщательно подбирая слова, произнес короткую фразу на неведомом языке. Старый дикарь почтительно склонился до земли и теперь уже медленно стал отвечать. Беседа между Иллайюком и пленником заняла несколько минут. Но было видно, что верховному жрецу она давалась с трудом. Он, порой забывая слова, вынужден был повторять их несколько раз и с разной интонацией, меняя некоторые окончания. Но, несмотря на это, дикарь с придыханием и нескрываемым восторгом отвечал на все вопросы, каждый раз кивая головой и вознеся руки к небу. Под конец разговора жрец настолько устал, что по его лицу заструился пот. Николай решил прийти на помощь.

– Иллайюк! На сегодня хватит. Скажи ему, что мы ничего плохого им не сделаем. А если будут хорошо себя вести, то отпустим домой, но при одном условии. Пускай расслабятся и чувствуют себя как дома. Но и не забывают, что в гостях!

По приказу Бондарева бойцы принесли пленникам новое угощение, а также подарили несколько ожерелий из цветных бус. Между дикарями началась бурная дискуссия, в ходе которой старый воин еле успевал отвечать на вопросы сородичей, при этом усиленно жестикулировал, словно настоящий итальянец.

Антоненко отвел в сторону уставшего от напряжения верховного жреца.

– Я понимаю, Иллайюк, что тяжеловато тебе пришлось. Но можешь хоть что-то прояснить?

Старый жрец перевел дыхание и не спеша отпил воды из чаши, заботливо поданной Луки, одним из молодых жрецов, пришедших вместе с ним в Нефтегорск. После общения с новороссами он уже откликался на новое, привычное для них имя – Лука.

– Я думал, что уже совсем забыл этот язык! – наконец произнес Иллайюк. – Ведь изучал его давно, еще в молодости. Если бы старый жрец не настоял, то не смог бы сейчас говорить. Да. Век живи, век учись.

– Я понял, учитель. Я буду учить их язык, – ответил Лука, считая, что эти слова были обращены к нему.

– Правильно, Лукки. Мы должны знать языки всех народов, с которыми приходится сталкиваться в этой жизни. Сегодня приведешь этого воина и начнем обучение, – похвалил инициативу подопечного Иллайюк. Затем повернулся к Антоненко. – Он принял меня за посланника одного из своих богов, спустившихся с небес. Очень похоже на то, как мы с Кайва в свое время приняли за Виракочу вашего отца Михаила.

– Но ведь у тебя нет бороды, как у отца Михаила и Виракочи?

– Значит, их бог – безбородый, – улыбнулся верховный жрец, – но он имел такие же внешние атрибуты, как и у меня. Шкуру ягуара, высокую шапку, золотой крест в круге и топорик. Вот так!

– А что он еще рассказал?

– Его зовут Даро. Он тайт – шаман своего рода. Здесь все его родичи. Даро старший. Их род живет на границе с этими землями. Они называют себя лукано, что означает: люди больших деревьев, или леса. Сказал, что его народ давно ждет посланцев и бережет все, что им оставили боги.

– История повторяется… – усмехнулся Антоненко. – А ты не спрашивал у него про наших пропавших?

– Нет, Ника Тима, не спрашивал. Я и так еле понял, что он говорит, – извинился Иллайюк, – но попытаюсь это сделать обязательно.

– А что за язык, на котором вы общались?

– Я его плохо знаю. Когда был молодым, то старый жрец рассказывал, что пришедшие с Виракочей боги кроме других языков разговаривали и на этом. Но время стирает все. И этот язык тоже. Я еле понял Даро. Он сказал, что на этом языке разговаривали их боги, а сейчас только тайты-шаманы. Как он. Другие его не знают.

– Хорошо. Отдыхай, Иллайюк. Вечером я к тебе загляну. Пообщаемся с этим Даро, – проговорил Николай и приказал стоявшему рядом Валью собрать командиров возле временного штаба.

Хотя строительство Нефтегорска и велось ударными темпами, но пока существовали уязвимые места, через которые дикари могли свободно проникнуть в лагерь, чтобы освободить пленников. Поэтому новороссы вынуждены были выставлять соответствующие засады. На наиболее опасных участках даже пришлось установить и развесить на деревьях растяжки с сигнальными зарядами. Кроме того, необходимо отправить очередной караван с нефтью в форт Асту, откуда она будет перевезена в Новоросск. С этой целью подготовили с десяток тримаранов, соединив мостом-перемычкой три лодки-однодревки гуаро, захваченные ранее и подаренные Кхуко сейчас. На средней лодке закрепили руль и мачту с небольшим латинским парусом. На импровизированную палубу погрузили канистры с нефтью. Завтра караван должен отплыть. Необходимо провести соответствующий инструктаж и передать почту. А еще организация жизнедеятельности лагеря, посылка гонцов к гуаро и куча других мелких, но так необходимых для первопроходцев дел: все надо обсудить и дать соответствующую команду. Времени на все катастрофически не хватает.