Текст книги "Без злого умысла"

– Закурить?! – сжимая кулаки, уточнил Нечаев.

– А! – засмеялся цыганёнок. – Нет! Дядя! Ты Нечаев, ну?

Пальцы Нечаева побелели от напряжения.

– Да.

– Нечаев, ну! Барон хочет видеть тебя, ну!

– Барон? – такого ответ Нечаев никак не ожидал.

– Ну! Бери пакет. И за нами иди, ну!

Нечаев молча поднял пакет…

Представление о цыганских баронах складывалось у Нечаева по немногим художественным фильмам, которые он смотрел в детстве. Это «Неуловимые мстители», «Возращение Будулая» и «Чёрная кошка, белый кот». Шагая за цыганами к барону, он представлял себе крупного небритого толстяка с золотыми зубами, в огромной чёрной шляпе. По два золотых перстня на каждом пальце, золотые серьги в ушах. Пьёт он непременно из золотой посуды, и унитаз у него, скорее всего, золотой. Вот такой стереотип был в голове Нечаева. Каково же было его удивление, когда его провели в кабинет двухэтажного особняка и за столом его встретил совсем не золотозубый боров. В кабинете, где не было видно не то чтобы золота – не было ничего даже жёлтого. За самым обычным столом сидел парень лет тридцати пяти. У него не было серёг в ушах. Гладковыбритый, одет он был в светло-голубой пиджак с белой рубашкой под ним. Парень выглядел строгим и весьма интеллигентным.

В момент, когда Нечаев вошёл к нему в кабинет, барон разговаривал по мобильному телефону и жестом пригласил Нечаева присесть напротив. Нечаев послушно сел и начал с нескрываемым любопытством рассматривать кабинет и его хозяина. Едва Сергей решил, что стереотип о золоте и цыганах разрушился на его глазах, как тут же на его месте возник новый шаблон. Конокрады! Весь кабинет был украшен лошадьми. На стенах висели постеры, плакаты, календари с изображением разных лошадей. От пони до зебры. В сервантах виднелись фигурки скакунов и медали за участие и победы в скачках.

Стол также был украшен различными украшениями с лошадиным подтекстом. На нём непринужденно валялись уздечки, подковы, хакаморы, банка кофе «Жокей». Нечаев поднял глаза к потолку и не удивился, когда увидел плакат немецкой группы Die Apokalyptischen Reiter, чьим логотипом является скакун на дыбах. Вряд ли барон слушал этот коллектив. Нечаев был уверен, что плакат был там из-за лошади.

Озираясь по сторонам, Нечаев просидел около пяти минут, пока Барон не закончил беседу по телефону. Положив двухсимочный айфон 19S, цыганский представитель в упор уставился на Нечаева. Сергей в свою очередь не моргая уставился на него. Он не любил цыган и уже готовился плюнуть в барона, если тот обратится к нему «брат», «друг», «дядя». Барон тоже моргать отказывался, поглаживая лежащий на столе айфон, на задней крышке которого вместо яблока светилась конская голова. Нечаев невольно вспомнил туманность Конская Голова. «Её что, цыгане открывали? – подумал Нечаев. – Я бы назвал её туманность Скандинавский Полуостров или Заварной Батон». Барон сдался первым. Он моргнул и начал говорить нарочно тихо, чтобы Нечаев слушал внимательно, не перебивая:

– Меня зовут Гудло Бар Кучевич, – говорил барон на чистейшем русском с московским акцентом.

«И почему люди так боятся цыган на улицах, в троллейбусах и на вокзалах? – задумался Нечаев. – Наверное, просто имён их настоящих не знают».

– Товарищ Гудло! – нарочно громко начал Нечаев.

Но Барон перебил его:

– Можно просто Бар Кучевич.

«Действительно, простой мужик!» – решил Нечаев.

– Слушаю вас, Бар Кучевич.

Барон смотрел на Нечаева, потом перевёл взгляд на телефон и продолжил его гладить. Он говорил, не поднимая глаз на Сергея:

– Я знаю, кто вы такой и зачем прибыли к нам, – говорил он тихо. Нечаев даже повернулся к нему правым ухом, чтобы как можно лучше слышать. – Буду с вами откровенен: наша диаспора не приветствует чужаков. Особенно бывших военных, которые без спроса приходят к нам в дом.

Барон замолчал, молчал и Нечаев.

– Но больше бывших военных, – продолжал правитель цыган, – мы не любим действующих военных, которые тоже без приглашения заявляются к нам. Я знаю, что они идут за тобой. И мне проще было бы отдать тебя им, потому как это не мои трудности. Наш народ и так страдает не одну тысячу лет. Но ты… – барон замолчал. – Ты… Ты тот человек, которого нам наконец-то послал Господь.

«Твою мать! – сжимал скулы Нечаев. – Какой, на хрен, Господь?! Конский? Что за бог у них там такой?!»

– Он узнал про страдания моего народа и покарал злодея так, как не смогли бы мы. Ты похитил дочь Пазла и привел её к нам.

Нечаев все ещё молчал.

– Пазл – это тот, кто заточил меня и мой свободный народ в эту тюрьму. Я был двенадцатилетним мальчиком, когда купол закрыл от нас небо навсегда. И тогда я дал себе слово отомстить. И вот после двадцати лет молитв Господь послал тебя. Ты рука гнева нашего господина.

Нечаев никогда не верил в божественное вмешательство. А уж в божий промысел цыганского бога и подавно. Поэтому он молчал, сжимая челюсть, чтобы не рассмеяться.

– Я не хочу упустить божественный шанс и буду во всем помогать тебе, как Мессии. Я помогу тебе в борьбе с врагами, отплачу тебе, чем ты скажешь, и, если захочешь, выведу тебя из Апачи-Сити.

– И всё? – сдавленно спросил Нечаев.

– Да. Мы убьём этих свиней, а дочь Пазла отдадим коням.

– Коням? – Нечаев ничего не понимал.

– Да.

– Коням?

– Да.

– В смысле – в конюшню работать?

– Работать? – теперь удивился Бар Кучевич.

– Работать.

– Работать?

– Да, работать. Ну, убирать за конями.

– А за конями убирают?

Нечаев чувствовал, как у него зашевелился мозг.

Они оба молчали. Барон опять не выдержал паузы.

– Мы отдадим её коням на растерзание, снимем снафф-видео и выложим его в сеть.

Нечаев ровным счётом ничего не понял. Но переспрашивать не стал, как её растерзают кони и что такое снафф-видео.

– Как будем действовать? – поинтересовался Нечаев.

– Пехоту мы берём на себя. После того как мы устроим им Судный день, приводи пазловское отродье сюда, ко мне, – барон передал Нечаеву сложенную вчетверо небольшую бумажку. – На этом сайте в прямом эфире увидишь расправу над своими врагами.

Нечаев взял листик. Молча встал и не прощаясь вышел из кабинета…

То, что Эдик не умеет пить, Нечаев понял ещё тогда, когда дал ему в зубы. Он захмелел буквально от пятидесяти граммов принесённой Нечаевым водки. До встречи с бароном Нечаев подумывал вымыть Викторию, усадить за стол и поужинать вместе. Но теперь он понял, что он может умыть руки и не выпускать заложницу до самого момента передачи цыганам. Он так и поступил. Разложив покупки, напоив Эдика и накатив сам немного – для куража, – Нечаев уселся за ноутбук и набрал в браузере адрес, который дал ему барон. Gypsytube.gy оказался цыганской версией сайта Rutube.ru, только с поправкой на канал прямого эфира. Нечаев включил его и принялся смотреть…

КПП со стороны Апачи-Сити выглядел совсем мрачным и заброшенным. Фонарей там не было. В темноте он казался бывшим складом или хранилищем иного толка. С внешней стороны пирамиды начали просматриваться прыгающие лучи света. Это фары БТРов пробивали тьму своими фарами. Они ехали неспешно, даже с опаской. Колонна боевых машин двигалась с интервалом в пять метров между бортами. Показалась первая машина. Вторая, третья… Появилось пять машин. Отъехав от КПП метров сто пятьдесят, колонна остановилась. Вдоль всей дороги, по которой двигались БТРы, растянулись цыганские хижины, избы, дома, особняки. Людей на улице не было. Фонари не горели. В окнах домов свет также не горел. Складывалось ощущение, что бойцы двигаются по зоне отчуждения. Из люков никто не спешил появляться. В этом и не было необходимости. Фары машин погасли. Тьма сомкнулась. Ничего не было видно. Солдаты применили светомаскировку, так как водители БТРов были снабжены приборами ночного видения. Тишина и тьма. По всей видимости, между машинами идёт брифинг посредством раций. Начинает нарастать какой-то шум. Точнее, даже не шум, а какой-то звон. Цоканье. Негромкое такое: цок-цок-цок. Непонятно, откуда оно доносится. Машины по-прежнему стоят. Звук становится громче. Кажется, что он приближается к машинам. Начинает брать колонну в кольцо. Из головной машины разносится звук записи, пропущенный через динамики:

– Уважаемые жильцы Западного района! На территории вашего сообщества находится преступник – Нечаев Сергей Геннадьевич. Огромная просьба не мешать работе представителей вооружённых сил. Оставайтесь в своих домах и квартирах.

Цокот становится сильней. Он явно нарастает и сжимается вокруг колонны. Хотя ничего не видно. Тёмный экран перед глазами Нечаева. Внезапно всё осветилось. Свет идёт сверху. Будто с неба, которое намертво закрыто куполом. Свет очень яркий. Такое освещение применяется на футбольных стадионах, потому что совершенно не видно теней ни от боевых машин, ни от выключенных фонарей. Цокот нарастает, становится плотней. Колонна по непонятной причине продолжает стоять. На дороге, на пути движения военных, появляется всадник. Издалека он кажется классическим средневековым всадником. Только вместо защитного шлема на голове резиновая маска в виде конской головы. Конь на коне. Из-за этого зрелище делается гротескным и неприятным. Вместо плаща с гербами родного герцогства на всаднике кожаная куртка на молнии. В руках у него самодельный лук, на котором вместо тетивы натянута толстая белая верёвка, которой обматывают большие белые мешки с сахаром. Сам конь также белый. Белый и какой-то болезненный. Он тощий, хорошо просматриваются рёбра. На пасть животного почему-то надет металлический намордник в багровых подтеках. Буквально меньше чем через минуту за всадником появляются ещё трое. В таких же куртках, с такими же масками на лицах. Лошади также в намордниках. Вот только все животные разного цвета. Хозяин рыжего скакуна обеими руками держит огромный, явно самодельный незаточенный меч. Оружие выглядит тяжёлым и примитивным.

Всадник на чёрном коне практически сливается с животным из-за цвета своего обмундирования. В руках он держит огромные синие магазинные весы, которые уже давно сняли с производства и применяют, наверно, только где-нибудь в Петрикове.

И четвёртый всадник. Лошадь его выглядит совсем замученной. На её бледно-серой коже красуются шрамы и язвы, которые обильно покрыты различным гнусом. Всадник держит огромную бензиновую косу. Все четверо выстроились в одну линию. Спешились. Стало очевидно, что цокот и эффект окружения складывались из-за особенностей акустики в Апачи-Сити. Всадники стоят на земле и неспешно опускают свой инвентарь на тёплый асфальт, снимают намордники с животных. При крупном плане стало видно, что у всех животных глаза напоминают кошачьи, а из-за всего этого яркого освещения их зрачки сужены и вытянуты по всей высоте глаза. Зрачки чёрные, не толще шнуров от наушников. А когда с них сняли намордники и лошади облегчённо начали фыркать, стали заметны дефекты их пастей. Чёрные губы не могли полностью закрыть неестественно жёлтые загнутые клыки. Эти зубы наводили на воспоминания о доисторических аллозаврах. Лошади часто открывают и закрывают свои жуткие пасти, жадно вдыхают ноздрями воздух, будто принюхиваются. Это были странные непарнокопытные. Точнее, не совсем понятно, какие копытные. Потому что у всех четырёх вместо передних ног были руки. Не обычные человеческие руки, а руки каких-то огромных ящеров. Они были сжаты в кулаки для большего удобства при ходьбе, и сейчас лошади-аллозавры их раскрывают и разминают с негромким хрустом суставов. Совсем освободив животных от намордников, всадники так же вальяжно и не спеша отошли в сторону. Животные начали бить передними ногами-лапами-ладошками об асфальт под собой. Из головной машины через громкоговоритель заговорил кто-то из солдат:

– Товарищи иппологи! Убедительная просьба освободить маршрут следования экспедиционного корпуса!

– Пхэн, сыр тут кхарна?!99
  Как меня зовут?! (цыг)


[Закрыть] – с невероятной громкостью спросил кто-то из всадников, явно обращаясь к солдатам, которые так и не осмелились покинуть машины. На вопрос хором ответили сами же всадники:

– Мэ сом, Ром!!!1010
  Я цыган! (цыг)


[Закрыть]

После этих слов животные кинулись на БТРы с яростным ржанием. Из командирской машины в сторону лошадей начал стрелять 14,5-миллиметровый КПВТ. Было видно, как пули попадают в животных, пробивая их насквозь, вырывая при этом куски мяса. Лошади совершенно не замечают этого и быстро сокращают расстояние до своих противников. За считанные секунды они добираются до БТРов. И каждое из животных выбрало себе по машине. Кони вцепились своими мутированными руками в броню машин, разрывают их и потрошат, словно те сделаны из папье-маше. Начали раздаваться крики солдат, беспорядочная стрельба из АК. Экипажи четырёх машин беспощадно уничтожаются конями-людоедами. Тела солдат разрываются лапами и окровавленными клыками. Лишь пятый БТР пытается скрыться на задней передаче. Он успевает отъехать не больше чем на десять метров, останавливается, из него разбегаются пассажиры и экипаж. Кони бросаются за ними…

Современное поколение – поколение mainstream, поколение «ВКонтакте» – умрёт от рака. Все умрут от рака. От рака всего, что только может быть. Рак члена, носа, губы, ротовой полости. Разве что рак мозга обойдёт их стороной. Вы когда-нибудь слышали про рак ротовой полости? А он есть! Его провоцируют алкоголь, курение и, как нетрудно догадаться, оральный секс.

Но поколение «ВКонтакте» умрёт не от того, что трахало друг друга в рот, а из-за Wi-Fi. Столько миллионов волн проходит сквозь их тела. Wi-Fi, GPS, 5—9G. Всё это держит клетки организма в постоянном напряжении, из-за чего они не отдыхают и начинают плавно превращаться в раковые клетки, а затем и в раковые опухоли. Со времён Кыштымской аварии произошёл ещё не один десяток ядерных катастроф, которые показали всю непредсказуемость протекания лучевых болезней и радиоактивных мутаций. Почему-то когда человек слышит словосочетание «радиоактивная мутация», он представляет себе доблестных героев – людей Х или человека-паука, а не неизлечимо больных детей, мертворождённых младенцев, облысевших облучённых. Мутации никогда не приводили людей к дару телекинеза или дыхания под водой. Мутации унижали людей, превращая их жизни в мучения бренного существования в современном социуме.

Если учесть весь кварц в структуре Западного купола и скорость связи в 9G под ним, станет ясно: и пирамида породила своих мутантов. И что самое необычное – она обошла стороной людей. Возможно у цыган и тех, кто тесно с ними общается, выработался какой-то иммунитет, но вот лошадей, этих благородных животных, ген мутации поразил не на шутку. Невидимые волны 9G не щадили скакунов, превращая их в слабых и бесполезных существ. Отсутствие растительной пищи у коней и их болезни, спровоцированные радиацией от кварца, поставили само существование цыганской нации в Апачи-Сити на грань исчезновения. Животные болели. В скором времени им была скормлена вся трава, всё запасённое сено. В ход пошли деревья. Примерно на этапе кормления лошадей древесными опилками цыганские конюхи и заметили, что копыта на передних ногах животных трескаются и начинают напоминать ладошки младенцев. Затем пальцы начали покрываться хитиновой чешуёй, звери начали хорошо ориентироваться в темноте. Старые деревья заканчивались быстро, а молодые расти не успевали. В той сложной ситуации, когда не то что свобода, а сам свободный народ, отрезанный от всего мира и обречённый на гибель без своих скакунов, готов был кануть в Лету, Совет старейшин в очередной раз принял наимудрейшее решение. Решение на уровне торговли героином, перекрашивания девочек в блондинок и выдачи их замуж в четырнадцать лет – кормить коней детьми. Потому как детей у цыган всегда было больше, чем травы и деревьев. Так и поступили. На корм животным пошли слабые и больные дети, которые не научились курить до девяти лет. Сначала детское мясо давали коням вперемешку с листьями и древесной стружкой. Но когда через несколько лет родился жеребёнок с пастью, как у аллозавра, было принято решение о сохранении оставшихся деревьев. На человеческом мясе кони росли быстро и уверенно. Вот только внешний вид оставлял желать лучшего. Животные выглядели чахлыми, неприятными, но при этом стали в разы сильнее и ещё быстрее начали поддаваться дрессировке. Так, цыгане научили зверей ходить в магазин за пивом, покупать сигареты, копать подземные туннели. Благо теперь у лошадок были лапы, копать им стало удобнее. А уж создать боевой отряд из коней-людоедов не составило большого труда. Существовал даже патрульный отряд коне-людоедской милиции, который мог задержать хулиганов и проржать им их права. Таким образом, цыганская цивилизация ушла с края бездны и принялась возноситься к своему рассвету. И сейчас лучшие друзья цыган сделали своё дело: они покорно, жертвуя собой, уничтожили пять БТРов, убили и съели сорок семь вооружённых солдат. Избежать этой участи удалось лишь двоим. Они скрылись где-то в огородах Апачи-Сити. Но это ненадолго. Кони-ищейки найдут их по запаху…

Войны во французском Индокитае всегда отличались особой жестокостью и свирепостью враждующих сторон. Будь то Вьетнам, Камбоджа или Лаос. В стороне не остался и Таиланд последних лет. Кони, пожирающие своими руками людские кишки, были впечатляющим зрелищем даже для прошедшего пять лет Таиланда Нечаева. Он встал из-за компьютера, молча достал сигарету из пачки и закурил, выдыхая дым в форточку. Перед глазами все ещё была разорванная людская плоть. Впечатления от цыганского прямого эфира начали смешиваться с воспоминаниями о таиландских бойнях и выстраивались перед глазами Нечаева кроваво-красочным калейдоскопом. В ушах были слышны крики и мольбы бойцов. Нечаев курил. Он не любил цыган, он их презирал, он считал их трусливой нацией. Но то, что он увидел, убедило его в том, что нет предела жестокости. Внешность не просто обманчива, в плане жестокости она не играет никакой роли совершенно. Нечаев выбросил окурок в форточку. За окном, как и последние двадцать лет, была ночь.

Нечаев вошёл в комнату. На диване валялся пьяный Эдик. Сергей открыл шкаф. Виктория по-прежнему лежала там с закрытыми глазами. Нечаев смотрел на неё. Она не была королевой красоты, скорее, симпатичной, даже милой. А обстоятельства плена прелести ей явно не добавляли. К тому же Нечаев в туалет её тоже не выпускал. Лицо у нее сейчас было грязно-милым. Тушь и помада были обильно размазаны по лицу. Она напоминала четырёхлетнюю девочку, которая тайком забралась в косметичку матери и накрасилась, как сумела, в надежде, что мама, придя домой, посмеется и одобрит. Но пьяная мать, пришедшая в полвторого ночи с блядок, энтузиазм дочери не оценила и наорала на ребенка. И доченька сидела и ревела посреди комнаты, размазывая грим по своему милому лицу. Примерно так и выглядела пленная Вика. Нечаев ещё немного посмотрел на её грязное личико и несвежую одежду на ней. Закрыл дверь. «Отдадим её коням», – прозвучали слова барона в голове Сергея. «Твою мать! Они её сожрут!» – Нечаев вновь сел за ноутбук. Набрал в поисковике «снафф-видео». Первым в списке была ссылка «Цыганское снафф-видео из Апачи-Сити». Нечаев щёлкнул по ней…

Нечаева давно не рвало. Он согнулся над ванной, блевал со всей жестокостью, со всей самоотдачей. То, что Нечаев увидел в семиминутном ролике, не шло ни в какое сравнение с недавно просмотренным прямым эфиром войны коней и людей и пятью годами войны Нечаева в Таиланде. «Отдадим коням и снимем снафф-видео» – эти слова вызвали новый и ещё более мощный прорыв рвоты. У Нечаева перед глазами мелькали и пульсировали красные жилы. Сергею понадобилось около десяти минут, чтобы опустошить свой желудок. Последние две минуты он блевал уже желудочным соком. Сергей не спеша встал, вытирая рот тыльной стороной ладони. Он опасался новых приступов. Подошёл к зеркалу. Глаза были красными, слезились и болели. Сергей прополоскал рот, вернулся в комнату, открыл шкаф и начал легонько хлопать Вику по лицу:

– Солнышко, – шептал он, – солнышко, вставай, милая! Вставай, вставай!

Вика пришла в себя, но глаза не открывала, а лишь невнятно тихонько мычала. Сергей аккуратно взял девушку на руки и понёс в ванную. Там он снял с неё грязную одежду, положил в ванну и начал мыть. Девушка по-прежнему о чём-то бредила с закрытыми глазами. Нечаев аккуратно обдавал её дождиком, натирал губкой.

– Я тебя этим конокрадам не отдам! Это ж надо?! Живых людей коням скармливать! – он причитал, как это обычно делала его покойная бабушка, загоняя цыплят на ночь в курятник. – Что это вообще такое?! Почему кони едят людей? Как это вообще возможно? Какие-то адские скакуны! Солнце, Викуля, ну приди в себя!

Нечаев продолжал трепать девушку по щекам, не обращая никакого внимания на её наготу. Вика мотала головой и бормотала что-то вроде «грёбаный клуб», «гребаное шампанское».

– Да, да, да! Очнись! Палёное шампанское! Солнце! – Сергей начал пальцами открывать ей веки. Глаза хаотично двигались.

– Твою мать! Вика! – в этот момент он со всего маха ударил тыльной стороной ладони девушку по лицу. Раздался громкий хлопок. В ту же секунду девушка открыла глаза и, увидев себя голую и нависшего над ней Нечаева, начала кричать и бить Сергея. Ванная комната наполнилась женским визгом, брызгами воды и разлетающейся во все стороны мыльной пеной. Нечаев принялся заламывать девушку. Пару царапин на лице он уже получил, но всё-таки сумел обмотать пленницу полотенцем, закрепить ей руки на груди, чтобы она не могла ими ничего сделать, и поволок её в комнату. Сам он был в мыле, с него капало, на лице в нескольких местах проступала кровь. Он положил её на кровать рядом с Эдиком. Девушка сопротивлялась. Нечаев лёг на неё, закрыл ей рот ладонью и принялся молча смотреть в глаза. Девушка видела, как радужная оболочка глаз её захватчика начала изменяться. Из серо-зелёной она превратилась в жёлтую, а затем – в насыщенно-голубую. Нечаев начал улыбаться. И медленно, нараспев произнёс:

– Lux Domina…

Девушка перестала сопротивляться. Она почувствовала какую-то внезапную лёгкость. Тело сделалась невесомым. Она больше не могла оторваться от глаз Нечаева.

– А тебе нравится Манхэттен? – спросила Вика, вытирая ещё мокрую голову.

– Что значит «нравится Манхэттен»? – уточнил Нечаев, собирая вещи к побегу из Апачи-Сити.

– Ну, то и значит, – улыбнулась Вика.

– Нравится ли мне остров, входящий в состав города Нью-Йорк?

– Да.

Нечаев сжал челюсти. Помолчал и начал говорить:

– Вот откуда эта мода говорить про куски географических объектов? Пикадилли, Арбат, Манхэттен? Почему нельзя спросить, нравится ли тебе Лондон, Москва, Нью-Йорк?

– Тебе нравится Нью-Йорк?

– Не знаю. Я ни разу там не был.

– А хочешь побывать?

– Не знаю.

– Просто отец ещё лет двадцать назад прикупил на Манхэттене квартиру-студию, на всякий случай, как он говорил. Я, маленькая, не понимала зачем. А сейчас понимаю, что вот он, случай, и настал.

Процесс внушения, который совершил Нечаев над заложницей, и яд-транквилизатор, гуляющий в крови, ещё давали о себе знать. Вика совсем не понимала, что Нечаев её именно похитил, а не спасает от цыган. Ей казалось, что бывший участник войны в Таиланде стал заложником поствоенного синдрома. Виктория была уверена, что Нечаев не понимает, что он делает. Она считала, что он просто не может адаптироваться после службы в армии. Поэтому и связался с цыганами, давними врагами её отца, и начал похищать людей. Она не чувствовала какой-либо злобы или ненависти к своему похитителю. Она чувствовала лишь жалость к своему стражнику, своему тюремщику. Ей хотелось жалеть его. Она хотела положить голову Сергея себе на грудь, гладить его по волосам и плакать. Ей хотелось ухаживать за ним, кормить его, заботиться. Она видела в нём загнанного зверя с больными, уставшими глазами, которые спонтанно меняли цвет. Возможно, это и есть те знаменитые материнские инстинкты, про которые говорили её подруги. Когда парня не хочется, а хочется просто, чтобы он был рядом. Чтобы он слушал тебя, а ты слушала его. Хочется лежать с ним всю ночь на кровати в одежде в полной темноте и просто держаться за руки. И просто жалеть его. Обнимать, чувствуя тепло его большого тела, и жалеть его.

Нечаев же жалости не чувствовал. Ни к себе, ни к Эдуарду, ни тем более к Вике. Он знал, что действие отравления её мозга может скоро закончится, поэтому он так спешил убраться как можно дальше из Апачи-Сити, города, страны, а может, даже и континента. Денег, которые ему добросовестно отдал Эдик, хватит, чтобы арендовать небольшую подводную лодку и уплыть на ней в Чили, предварительно купив там хижину, или бунгало, или что там у них в Чили. Отдавать Вику на растерзание коням конокрадов Нечаев, конечно, не хотел, но и благополучно встречать с ней старость на Манхэттене в квартире-студии тоже не собирался. Хотя… Беда, что у Нечаева родители не здесь. Так бы можно было разыграть карту жертвы обстоятельств. «Цыганский барон похищает моих родителей, – думал Нечаев, – и ставит условие, чтобы я похитил дочь мэра. И мне ничего больше не остаётся делать, как пойти на сделку с цыганским дьяволом. А какой он, цыганский дьявол? Он, наверное, не ест конину. Не курит. Скорее всего, даже не любит золото и героин. Возможно, он качается. Он весь такой стройный, подкачанный, белокурый. С белыми зубами, улыбается. Ещё он наверняка слушает что-то стильное, что-нибудь в роде Substaat. Ходит в белой рубашке».

От мыслей о цыганском дьяволе Нечаева отвлекла Вика:

– Так что скажешь?

– Посмотрим, – соврал Нечаев, уже представляя, как он берёт напрокат подводную одноместную лодку и плывёт на остров Пасхи. Принимает гражданство Чили и всю оставшуюся жизнь ходит в цветастой рубахе нараспашку и в шортах. Эта идея нравилась ему, но всё равно он чувствовал какой-то подвох. Он чувствовал какой-то изъян: то ли чего-то не хватало, то ли что-то было лишним.

Ему казалось, что он идёт на сделку со своей совестью. Наверное, мечты о пляжах, о далеких островах – это всё-таки не его мечты. Когда он был в Таиланде, он хотел домой. Он чертовски хотел домой. Все пять лет каждый день в голове у него постоянно звучало лишь одно слово – «домой». Когда он спал, когда принимал присягу, когда маршировал на плацу, когда сжигал тайские деревни, когда прятался за десятки километров от линии фронта, когда трахал тайских проституток непонятного пола. Всё это время он мечтал о доме. Он грезил о земле, которая стала ему родиной, которую он сейчас защищал в Таиланде. Он не вспоминал Веллингтон. А придя домой, на свою родину, он почувствовал себя выброшенным. Ненужным, непонятым и непонимающим. Он чувствовал себя человеком из другой эпохи. Из другого мира. Поэтому Сергей и не понимал, чего он хочет. И что это вообще такое – хотеть чего-то, кроме возращения домой? А оказавшись дома, озираясь на людей, он увидел и услышал, что этого недостаточно. Этого мало – просто хотеть домой, просто быть дома. Ты должен к чему-то стремиться. Ты должен идти к какой-то цели. Нельзя просто жить. Нужно жить ради чего-то или ради кого-то. Отдал воинский долг государству? Молодец! Теперь отдай экономический долг государству! Иди работай! Работаешь? Молодчина! Заводи семью! Отдай демографический долг! Ты должен, тебе надо, ты обязан! Никаких тебе «хочу», «нравится», «можно»! Наверное, поэтому он во всё это и ввязывался. В институты, в армию, в похищение людей. Потому что ничего не хотел. Поэтому и плыл по течению. Потому что он ни к чему не стремился. Кроме как домой из Таиланда. Однако, если признаться себе искренне, Нечаев, конечно, хотел домой, но не понимал зачем. Собственно, он примерно и представлял себе всё так, как и случилось. Кроме похищения, разумеется. Он также представлял, что не найдёт себе применения. Просто будет шляться, пока не женится случайно, как-нибудь по залёту, как большинство его сверстников. Но вместо этого он стал одним из самых разыскиваемых преступников страны. И сейчас находится в одном из самых жутких мест на планете, когда-либо созданных человеком. Не так, конечно, всё себе представлял Нечаев. Не таким образом он хотел оставить след в истории. Преступников в этой части планеты не чествуют – что весьма странно, учитывая все эти миллионы песен про нелёгкую судьбу зэка. И вместе с тем мало кто хочет изучать биографию Андрея Чикатило. А вот тот же западный психопат и преступник Чарльз Мэнсон весьма популярен в народе. И кино про него снимают художественное, и нет какого-то отвращения что ли, которое вызывает лишь одна фамилия у нашего человека – Чикатило… Наверное, всё дело в жестокости, которая в какой-то мере восхищает людей и притягивает их разум своей запредельностью и запретностью. Наверное, потому что на Западе её меньше. Жестокости. Повседневной жестокости, перманентной, бытовой. Никто там вам не хамит в общественном транспорте. Никто не спрашивает у вас, из какого вы района, чтобы затем методично избивать ногами за то, что у вас другой адрес прописки. Или мало кто захочет бросить песок вам в глаза за то, что ваши родители отдали вас не в школу №59, а в школу №60.

Безусловно, жестокость присутствует и там – на далёком от восточного полушария Западе. Стрельба в средних школах… Конечно, СМИ она преподносится весьма однобоко: «Джесси был обычным, тихим и молчаливым школьником, который даже и мухи не обидит. И совсем непонятно, почему он принёс в школу М-16, принадлежащий отцу – ветерану Ирака. И непонятны причины: зачем он убил одиннадцать своих одноклассников и покончил с собой».

Дыма без огня не бывает. Все прекрасно понимают, что над бедным Джесси не глумился только ленивый. И он терпел все эти унижения, пока отец не вернулся из Ирака, где сражался за свободу Джесси и его одноклассников, которые каждый день запирали его в женском туалете. А увидев отца дома во всей боевой красе, со стрижкой натовского оккупанта, Джесси обрадовался. Он, наверно, впервые улыбнулся за эти несколько лет. Возможно, отец даже угостил его баночкой пива на заднем дворе, пока готовил свои фирменные стейки с кровью. А с утра Джесси уже уничтожал своих обидчиков.

Случай не единичный. Понятно, что Джесси не первый и не последний. И всё-таки у них есть мотивация. Он терпел унижения, и терпение в конце концов лопнуло. Процент таких происшествий настолько мал, что жители Пасадены даже не поймут, что произошло, и будут жить своей размеренной, калифорнийской жизнью.

То ли дело здесь! Тебя готовы избивать за то, что ты просто есть. За то, что у тебя не такие шнурки и ты не слушаешь «Бутырку». Это везде и повсеместно. Когда выходишь из дома в школу, шанс, что ты вернёшься с разбитой головой, очень велик. А учитывая, что практически ни у кого дома родители не хранят автомат Калашникова, у тебя нет возможности расстрелять своих обидчиков. Тебе приходится ждать, пока голова твоя заживёт, и уже потом вылавливать этого подлеца зимним вечером и проламывать ему череп хоккейной клюшкой. В этом, наверное, и есть различие. Почему на Западе восхищаются врагами общества, а на Востоке – нет. Потому что врагов этих чертовски мало, а здесь каждый второй знает наизусть «Владимирский централ».