Текст книги "Без злого умысла"

Нечаев понимал, что он на голову выше всех этих уродов, которые сидят за пьяный дебош, изнасилование несовершеннолетних, ограбление пивного ларька. Но перед судом, если тот, конечно, будет, его посадят именно с ними. С торговцами спайсом, оппозиционерами, бомжами, алиментщиками. И от этого ему становилось совершенно не по себе. Он чувствовал себя быдлом. Самым настоящим среднестатистическим быдлом. И именно этого не хотелось. Это его и пугало. Не столько наказание и лишение воинских наград, а то, что он будет среди всех. Всех тех, которых он презирает больше всего. Наверное, даже больше, чем цыган. Поэтому ему во что бы то ни стало нельзя попадать в машину закона, в механизм юриспруденции.

– Зря ты голову вытираешь, – прекратив сборы, обратился Нечаев к Вике.

– Почему? – спросила Вика, прервав это занятие.

– Налысо стричь тебя придётся…

Гудло Бар Кучевич сидел за столом и гладил лежащий перед ним айфон с лошадиной головой. Для своих тридцати двух лет он добился многого. Ему было двенадцать, когда его родной район, его маленькую отчизну изолировали от всего мира с лёгкого слова мэра. И именно в тот момент, когда тень пирамиды уже надвигалась на район, маленький Бар дал себе слово отомстить во что бы то ни стало. В шестнадцать он научился читать и принялся изучать литературу по особенностям психологии толпы, цыганский фольклор, Пауло Коэльо. Именно доктрины, проходящие красными нитями через всё творчество великого бразильца, помогли юному Бару победить на выборах в бароны.

Несмотря на позднюю женитьбу (в позорные 17 лет), он быстро завоевал авторитет своего свободного народа. А проводимая им ежегодная пропаганда сбора войск и выхода из пирамиды приносила свои плоды. Бар чувствовал себя цыганским Моисеем, который тоже собирается увести свой народ из края пирамид. Нечаев появился очень кстати. Ведь ещё бы пару месяцев – и Бар Кучевич повёл бы свою кавалерию в бой. Семь подземных туннелей уже были готовы к полномасштабному наступлению. Пятнадцать тысяч коней-людоедов покорно ждали своего времени. За двадцать лет существования гетто туннели были построены по всем законам подземного туннелестроения. Общение с КНДР благодаря непрерывной связи посредством пирамид способствовало благополучным созданиям сепаратных соглашений. Так, КНДР была не одинока в своей борьбе с мировыми осями зла. Теперь у неё был верный союзник – Апачи-Сити.

В отличие от своего союзника Ким Чен Ына, Бар Кучевич не хотел сжечь ядерным огнём всё западное побережье Соединённых Штатов. Ему достаточно было лишь разгромить город, который простирался вокруг пирамиды. Поэтому он не до конца понимал, почему северокорейский лидер так охотно помогал ему информацией о тактике проведения подземных боёв, о строительстве подземных туннелей и подземных аэродромов. И не совсем мог рассмотреть свою роль в борьбе с мировым злом. Ведь общего у цыганского барона и северокорейского диктатора было только то, что Россия находится между их государствами. Да и капиталистический Запад не так уж огорчал цыган, как граждан КНДР.

И всё же переговоры проведены, сепаратный союз подписан, порабощаемый мир поделен. Бар, конечно, не собирался нападать на Польшу и идти дальше на запад, сжигая капиталистических ублюдков. Но за оказанное доверие был благодарен.

В тактике ведения оккупационных войн Бар до сих пор был профаном. Он был куда большим специалистом в создании снафф-видео и видеороликов с угрозами. Чем все последние годы успешно и занимался. Все гуляющие по просторам мирового интернета самые жестокие снафф-ролики были результатом творчества Гудло Бара Кучевича. Он был режиссёром, сценаристом, специалистом по монтажу. Это действительно нравилось ему. Он получал от этого эстетическое удовольствие. Что больше всего ему нравилось в снафф-видео – это то, что всё происходило по-настоящему. Здесь не было актёров. Все персонажи реальны. И больше всего виден их реальный страх. Страх в глазах всех этих жертв, которым выпала честь сняться в последнем в своей жизни документальном фильме. Все те, как ни крути, жертвы, жертвы, которых Бар снимал в своих жутких, за гранью всей возможной жестокости роликах, до самого конца не верили, что все это происходит с ними. Все эти издевательства и унижения, которые они терпят, должны иметь своё логическое завершение. Так в конечном счёте и случается. Вот только конец у фильма всегда нехороший. Никто никогда не выживает. И этот страх, это неверие в то, что это произойдёт с ними, в глазах жертв больше всего вдохновляло Бара. Вдохновляло на войну с внешним миром. «Сколько же снаффа можно снять!» – думал Бар, поглаживая айфон.

Он продолжал сидеть за столом неподвижно, погружённый в свои размышления, лишь поглаживая телефонный аппарат. Он давно этого ждал. И был готов на все сто процентов. Был готов к войне с внешним городом. В его понимании это была даже не война. Это была бойня, истребление, убийство, которое непременно должно фиксироваться на видео и после мастерского монтажа Бара выкладываться в интернет для любезных румынских и хорватских зрителей, что так щедро и регулярно присылают свои электронные доллары на новые съёмки. Теперь запланированная давным-давно месть носила удовлетворительный характер по всем фронтам. Восстановление былой чести и славы цыганского народа, возвращение на рынок наркотиков, финансовые вливания и новые снафф-видео – всё складывалось как никогда удачно.

И этот Нечаев очень вовремя появился на горизонте с дочкой мэра. В глазах Бара Нечаев был не просто пешкой, а скорее, даже чем-то бытовым. Он напоминал ему одноразовый презерватив, который после использования очень просто выбрасывается. «Украсть дочь мэра! Это же насколько он безмозглый», – думал Бар.

Однако, несмотря на мысли о тупости и ничтожности Нечаева, цыган испытывал какое-то благоговение перед этим похитителем. Ведь он стал отправной точкой в освобождении свободного цыганского народа. Нельзя сказать, что он и вправду стал Мессией, он, скорее всего, стал посохом в руках пророка. Одноразовым посохом-презервативом.

Бар повернул телефон к себе дисплеем, посмотрел на время – 14:43. Чуть более двух часов до встречи с Нечаевым. Можно и расслабиться. Он развернул айфон горизонтально и включил YouTube, где уже несколько минут в разделе «Популярные» занимал почётное первое место его последний ролик «Ультиматум Пазлу». Бар нажал на рlay. На экране тут же появились кони, разрывающие солдат. Бар услышал свой собственный голос:

– Сегодня! Сегодня ты узнаешь, каков на вкус гнев, который, как хороший коньяк, я хранил двадцать лет в заточении! Весь его купаж и аромат обрушится на твой город, Пазл Ермолай! А твою дочь мы изнасилуем в твоём кабинете у тебя на глазах! Мы засунем в её розовую…

Бар довольно улыбнулся. «Чёрт побери, я лучше фон Триера!» – мысленно похвалил сам себя цыганский барон…

Несмотря на то, что Вика была девушкой, она плакала не так часто, как большинство её подруг. Она выросла в семье руководителя города. И хоть росла она в роскоши и вседозволенности, выросла добропорядочной и неиспорченной девочкой. Она не капризничала по пустякам, не истерила, когда отстаивала своё мнение. За всю жизнь она плакала пять раз. Это были сильные слёзы. Затяжной плач на всю ночь. Первые три раза это были слёзы, естественно, из-за смерти домашних питомцев: кота Маркоса, пса Ойро и золотой рыбки Джека. Это были искренние девичьи слёзы с всхлипываниями в подушку. Пятый раз – это, само собой, заточение её в шкафу Нечаевым. Но четвёртые по счёту рыдания были самыми искренними. Погиб её одноклассник Антон. Погиб весьма по-рок-н-ролльному, как, впрочем, и жил, – аутоэротическая асфиксия. Его нашли в школьном туалете. Роль петли выполнял шарф, который по жребию, проведённому среди всех девочек в классе, ему подарила Вика на 23 февраля. Это подкосило Вику. Не то чтобы она любила этого паренька, но всё это случилось так близко к ней. Вот просто он сидел за соседней партой, а сейчас его нет. Просто нет. Как будто его и не было никогда. Мысль о том, что люди так быстро могут исчезнуть, очень напугала юную Викторию. Сейчас же ей хотелось расплакаться от той лёгкости, с которой Нечаев маникюрными ножницами стриг её роскошные волосы, усадив девушку на табурет в кухне. Он срезал их почти под самый корень, помогая свободной рукой дорывать волосы, которые плохо срезались. Глаза Вики были на мокром месте, но она все ещё сдерживалась, чтобы не разреветься в голос. Нечаев закончил и начал намазывать подстриженную голову Вики пеной от хозяйственного мыла. Вика недовольно шмыгала носом. Нечаев принялся брить её голову одноразовым станком. Получалось скверно: станок был тупым и брил очень плохо. Зато прекрасно резал кожу на голове девушки. Когда Нечаев закончил, Вика была похожа на девушку, чья голова недавно встретилась с пустой пивной бутылкой. Нечаев повел её в ванну, где начал бесцеремонно мыть ей голову. Вода была горячей, щипала порезы на голове. Так же бесцеремонно Нечаев вывел девушку обратно в кухню и снова усадил на табурет. Девушка была на грани. Нечаев смотрел на нее. Вика смотрела в пол и боялась посмотреть на него. Через некоторое время Нечаев недовольно произнес:

– Какие же у тебя сиськи всё-таки большие!

По всей видимости, это стало последней каплей – она сдавленно выкрикнула:

– Сволочь ты! – закрыла лицо руками и принялась в голос плакать.

Нечаева это не смутило. Он посмотрел на это ещё несколько минут и вышел в комнату со свастикой и плакатом Адольфа Шикльгрубера. Он начал рыться в шкафу с вещами. «Твою мать! Вот это сиськи у неё! Как их прикрыть? – размышлял Сергей. – Хоть ты паранджу надевай! Ни хрена она не будет похожа на пацана в мужской одежде! Будет похожа на лысую бабу с сиськами в мужской одежде! Такие-то сиськи!» Он был недоволен, пока не наткнулся на дутую зимнюю куртку, такие были на местных подростках, с которыми он пересёкся перед встречей с бароном. Он схватил куртку, встряхнул её и пошел к Вике, зайдя перед этим в ванную.

В кухне по-прежнему рыдала Вика. Он бросил в неё куртку и два мотка эластичного бинта:

– Обмотай бинтом грудь как можно плотней и надевай куртку. Мы выходим. Я за Эдиком.

Встреча с бароном была назначена под единственным в Апачи-Сити путепроводом.

Тайные встречи под мостами и путепроводами – классика. Ни один детективный мотив не может обойтись без какого-нибудь злачного места. Место встречи, место преступления, место кульминации…

Если это шпионский сюжет времён войны, то это обязательно либо линия фронта, либо какой-нибудь мост, на котором враждующие стороны производят обмен своими пленёнными бойцами.

Если противостояние разведок, то это может быть горнолыжный курорт нейтральной страны, которая не хочет принимать участие в шпионских играх больших мальчиков, которые считают своим долгом уничтожить несогласных.

Если это криминальный детектив, то местом кульминации будет, вероятно, какая-нибудь затхлая, пропахшая сигаретным дымом квартира где-нибудь в городе Санкт-Петербурге. Квартира будет напоминать классический притон со шлюхами и наркоманами.

В фантастическом детективе – удалённая от Земли планета, в названии которой присутствует трёхзначное число. Главный герой – человек, человекоподобный робот или человекообразный киборг.

А если это детектив в стиле постмодернизма, то место всех действий главного героя и его антагониста – комната в расщеплённом сознании главного героя, который все это время находится в замкнутом пространстве и борется со своими врагами при помощи разума и сознания.

Что конкретно происходит у нас и как это называется, мы сказать не можем. Возможно, это магический, или, более взрослое название, мистический реализм, когда место и время имеют вполне реальные очертания, но с небольшим налётом нереальности происходящего.

Место встречи – место обмена заложницы на выкуп – находилось под географическим центром Западного путепровода, недалеко от проходящего железнодорожного полотна. Там же находился самый большой туннель, который вёл во внешний мир. Здесь было темнее, чем во всём Апачи-Сити, так как здесь находился лишь один фонарь. И тот светил весьма тускло.

Нечаев издалека увидел барона в сопровождении двух подростков, которые и отвели тогда его к нему. Красная спортивная сумка, в которой наверняка и находилась награда за дочь мэра, стояла у ног Бара. Цыгане не видели подходящего Нечаева и его спутников, потому что стояли под единственным фонарём под мостом. Нечаев шёл не спеша, не крался, но старался идти как можно тише. Слева от него шла Виктория, обритая наголо, закутанная в большую мужскую дутую куртку. На голове был капюшон, отороченный мехом. До глаз лицо было замотано шарфом. Ей было очень жарко, но она понимала, что все эти меры лишь для её спасения. На правом плече Нечаев нёс Эдика, замотанного в большой мусорный мешок. После водки Эдуард еще не пришёл в сознание, поэтому невольно стал исполнителем роли заложницы, за которую Нечаев сейчас получит выкуп.

С каждым шагом Сергей чувствовал, как растёт напряжение. Сам, конечно, он не напрягался. Он дышал ровно и глубоко. Был собран и напоминал шило сапожника, которым прошивают плотную телячью кожу. Он чувствовал напряжение, которое начинало создаваться вокруг: как волнуется и задыхается Вика, как нервничает и злится барон. Напряжение казалось Нечаеву реальным. Оно напоминало ему серые витражи, через которые он как будто смотрит сейчас на окружающую его вселенную. На всё про все ему нужно было две минуты. Хватает деньги, Вику и – в туннель. Благо барон передал информацию о нём. Главное – ничего не сломать, когда придётся прыгать в яму. Надо, чтобы всё пошло по плану, чтобы всё сработало.

Нечаев и его спутники-заложники приблизились к барону и остановились на границе света от фонаря так, чтобы Бар и его прихвостни видели лишь их очертания.

– Брось сумку сюда! – подал голос Нечаев.

Барон смотрел в их сторону и видел лишь фигуры.

– Нечаев? Покажи заложницу, – ответил цыганский предводитель.

Сергей опустил обмотанного Эдуарда на землю. Бар увидел обмотанное тело.

– Что с ней? – удивился Барон. – Она жива? Она нам живая нужна!

– Ну! Слышал? Э! Живая! – заговорил один из подростков, с наиболее густой растительностью под носом.

– Всё в порядке. Я её водкой напоил, чтобы успокоилась. Сумку бросай сюда! – настаивал на своём Нечаев.

– А с целлофаном ты хорошо придумал, – улыбнулся барон, швыряя сумку в сторону Нечаева. – Мы так и начнём снимать, не разматывая её. Лицо потом покажем, в конце фильма.

– Это уже как хотите, – ответил Нечаев, поднимая сумку, слегка приоткрыл замок и убедился, что в сумке действительно деньги. – Бар, мы договорились. Мы уходим.

– Э! Ну дай мы на её лицо посмотрим! Ну! – вновь заговорил усач и неспешно начал подходить к Нечаеву и остальным. Нечаев же, схватив Вику за рукав куртки, пятился назад.

– Э! Ну! Лицо её размотай! – усач начал ускорять шаг. Нечаев и Вика попятились быстрей.

– Всем оставаться на своих местах! – этот крик был внезапен. И раздался он в метрах пятнадцати за спинами цыган. Кажется, кричал одиннадцатилетний мальчик. Очень громко и пронзительно. Никто не понимал, что происходит. Нечаев продолжать отступать в гущу тьмы.

– Всем стоять и не двигаться! Иначе будет применено огнестрельное оружие!

Один из подростков возле барона, который всё это время был неподвижен, резко развернулся на месте и рывком бросился в сторону кричащего. Раздалось несколько выстрелов. Цыганёнок упал. Упал плашмя и неудобно, как кусок мяса. Барон и второй подросток медленно подняли руки вверх. Барон тихо и злобно проклинал Нечаева, который уже скрылся во тьме.

– Лечь на землю, руки за голову! – голос приблизился, и на свет вышли двое: одиннадцатилетний мальчик и огромный брутальный мужик с бородой и длинными волосами. Лёжа лицом в запотевшем щебне, Бар Кучевич никак не мог узнать в этих пришельцах сотрудников КГБ, которых он намедни видел в прямом эфире по Первому городскому.

Заковывая в браслеты цыганских преступников, Автандил и его шведский коллега упустили из виду две тени, пробравшиеся в туннель. Этими тенями были Нечаев и Виктория…

Бежали они быстро, хотя как таковой погони за ними не было. Вика слегка отстала от Сергея. Сергей только сейчас понял, насколько могут быть полезны социальные сети и прочие современные интернет-технологии. При должном умении и вынужденной необходимости «Твиттер» и «ВК» превращаются в мощный инструмент. И это уже зависит от рук хозяина, в которых оказалось это оружие. Оно может сделать человека суперпопулярным, прославить его сильнее, чем Маяковского или Шекспира. Или может полностью уничтожить его авторитет при помощи лишь одной фотографии в стиле ню, сделанной в те годы, когда человек был юн и безрассуден. Может и спасать жизни, как это, собственно, и случилось с Сергеем и Викторией.

Уже собрав свою небольшую поклажу в съёмной квартире, Нечаев начал многое осознавать, то, чего не понимал, то, что, казалось бы, лежало на поверхности. А ведь уйти из Апачи-Сити гораздо сложней, чем попасть в него. Так запросто, как они ворвались сюда с Эдуардом, уехать на машине не получится. Нечаев начал размышлять. По всей видимости, размышления эти слишком явно проявились на его лице, и Виктория – жертва-заложница – заметила это. А поскольку все токсины ещё до конца не вышли из её организма, она посчитала своим долгом спасти Нечаева и помочь им сбежать. Поэтому, наблюдая за тем, как Нечаев упаковывал Эдика, Вика и предложила свою помощь. Благодаря той скорости, с которой в Апачи-Сити информация разносилась по Всемирной паутине, она через «ВКонтакте» смогла связаться со своим отцом и, несмотря на творившуюся с главой города истерику, объяснила, что с ней всё в порядке, что Нечаев ни в чём не виноват, а лысая она сейчас, потому что сама захотела сменить образ. Ермолай Гермесович собрался с мыслями, отодвинув на дальний план эмоции, и ответил Вике. Он объяснил, что операция по её спасению пошла прахом ещё на самом её начальном этапе – выжило лишь двое её участников. И эти участники – сотрудники КГБ. А если быть уж совсем откровенным, то самые сливки структуры! Её надежда и опора! Самые опытные и матёрые резиденты. Одним из которых был капитан КГБ Иванов Автандил Абович, который так же, как и мэр, является активным пользователем социальных сетей. Но, несмотря на то, что сейчас он в самом что ни на есть тылу врага – прячется где-то в цыганских огородах среди картофельной ботвы, невзирая на страх и ужас, который сейчас терзает его сердце и разум, и осознание того, что на халяву, вероятнее всего, он не сводит свою жену в «Майами» на концерт группы «Шаурма», Автандил успевает лайкать новые посты в «МДК». Зная это, мэр и сумел связаться с резидентами и передал координаты и время проведения сделки между Нечаевым и цыганским бароном. Мэр уведомил сотрудников и пообещал присвоить звание героев страны при любом исходе их жизней. Погибнут при исполнении служебного долга – посмертно. Выживут – тогда сам бог велел провести торжественное вручение в белом банкетном зале «Майами». Лишь бы дочь вернулась живой и неиспользованной конокрадами и их конями. Про спасение Нечаева и его шестёрки в сообщениях ничего не говорилось. Поэтому, превозмогая дрожь во всём теле, Автандил подполз к рядом лежащему шведскому напарнику и поделился предложениями мэра. И, перешагивая через себя, проведение данной компании попросил возглавить Андеша, чему швед удивился, но виду не подал, потому что помнил, что он швед в чужой стране и что ему негоже проявлять эмоции при своём нордическом происхождении.

Сверив координаты с картой навигатора и уточнив время, Андеш предложил ползти к месту операции картофельными зарослями, дабы хоть как-то сбить след коней-преследователей, породы которых разум потомка Одина не мог даже представить. Он не удивился бы, увидев лошадь с восьмью ногами: понял бы, что пришел Рагнарёк, и встал, дабы принять смерть в полный рост. Но вот конь, который в передних лапах держит, как белка, человека и грызёт его при этом, ошеломил Андеша. Поэтому шанс на спасение дочери мэра и возможное спасение собственной жизни швед упускать не собирался. Понимая, что нужно погибнуть именно в бою, чтобы попасть в Вальхаллу, Андеш всё равно не спешил на вечную пьянку и кутёж к Одину.

Чекисты проползли несколько километров на животе и смогли попасть на место преступления. Увидели цыганского главаря с подручными и услышали Нечаева. Разглядеть что-то более внятное, чем нечёткий образ возможного Нечаева, гэбэшникам так и не удалось. После произведения захвата барона и ликвидации одного из соучастников (второй подросток сбежал), Нечаева они так и не нашли. Упакованное тело, которое должно было быть Викторией Пазл, оказалось неизвестным молодым человеком, которого, по всей видимости, также похитил Нечаев. А при похищении выбил бедняге зубы. Что укрепило агентов во мнении, что Нечаев – безжалостный преступник.

Допросить барона на месте чекистам всё-таки удалось. И, со слов цыгана, они смогли выстроить предположение, что Нечаев вместе с Викторией уже, вероятно, бежали в город по подземному ходу, вход в который был неприметной ямой рядом с железнодорожными путями. По команде Андеша, прихватив барона и бессознательного парня в целлофане, направились в тот же проход, не торопясь, внимательно освещая путь фонариком айфона Автандила.

А Нечаев и Виктория бежали. Размышлять на бегу о своём будущем для Сергея оказалось не таким уж и простым занятием. Мысли о том, что делать дальше, не складывались в логическую цепь. Они больше напоминали набор вспышек: просто несвязные образы появлялись перед глазами Нечаева. В основном, конечно, это были пляжи, пальмы и девушки в купальниках. Но иногда это были какие-то ущелья, снег, лес, Сибирь, лесоповал, Солженицын, телогрейка, печать, много снега. Очень много снега. Они продолжали бежать. Благо в любом туннеле есть конец, а в каждом конце – свет, который уже начал мерцать вдали…