Текст книги "Без злого умысла"

Отвлёкшись на несколько секунд на официанток Сергей вернулся к анализу слов Эдика.

Уже находясь в ресторане, горе-журналист поведал Нечаеву, что Фигнер Вера Николаевна – его мать. Родила Эдика в четырнадцать, от кого именно —неизвестно. Затем в возрасте двадцати лет отбыла в Таиланд, оставив маленького Эдика на попечительство бабушки, которая скончалась год назад, оставив ему в наследство квартиру-гнездо. Когда Эдику исполнилось пятнадцать, мать начала успешно пересылать ему информацию о военных преступлениях, творящихся на территории оккупированного Таиланда. В надежде придать их огласке и тем самым принудить правительство уйти в отставку. Но сделать это оказалось непросто, потому как СМИ очень сильно зондируются государством. Поэтому Эдик выжидал подходящий момент, и этот момент наступил. Единомышленников стало ещё больше, они смогут при необходимости передать документы в иностранные СМИ. Информации накопилось более чем достаточно, да ещё и прибавилось то, что за убийством офицера Фигнер стоит сам Нечаев. Плюс ко всему Эдик начал намекать на наказание Нечаева. Если в воинских кругах станет известно, что это именно Нечаев убил одну из героинь страны, то в лучшем случае его ждёт быстрый и гуманный расстрел. В худшем его пожизненно поселят в городе Петрикове, устроят на работу строителем и женят на какой-нибудь Вольге Шпаковой. И тут Нечаеву сделалось совсем грустно. Жизнь, обычная мирная жизнь, которую он так хотел и к которой стремился, которую он собирался строить, уже начала рушиться. Он и не почувствовал жизни. Все прожитые годы он чувствовал только ненависть, отвращение, злобу, презрение. И именно сейчас он понял, что готов на всё, лишь бы не ехать жить в Петриков и не растить детей от Вольги Шпаковой.

– Так предложение с кувейтскими динарами ещё в силе? – уточнил Нечаев…

Весть о том, что Нечаев – убийца его матери, особо Эдика не расстроила. Мать он помнил плохо. Ведь с шести лет она его не растила. Видел он её только по редким фотохроникам, которые мать присылала вместе с документами. Поэтому образ матери, которая борется за свободу всеми возможными способами и которая готова ради этой же свободы принести себя в жертву, крепко засел у него в голове. И тот факт, что он сын убитой матери, которая пала за его собственную свободу, придавал Эдуарду гордости, несмотря на выбитые зубы. А то, что именно убийца его матери, цепной пёс государства, будет совершать правое дело по его указке, и вовсе придавало ему внутренней монументальности. Эдуард чувствовал себя вторым Че Геварой, третьим Кастро и четвёртым Лениным. Всё складывалось как никогда удачно, и маленькая жертва в виде выбитых зубов была только на руку. А план освобождения молодёжи от оков умственного рабства был прост. И должен пройти молниеносно без каких-либо проблем. Нечаев ворует дочь мэра. Мэр в панике. Естественно, всё МВД ищет её и похитителя с их требованиями. А требование только одно: показать по всем телевизионным канал страны материал, который заранее будет передан Эдуардом. И всё. Каналы крутят весь компромат на мэра, хронику всех военных преступлений в Таиланде, кроме операции «Подстаканник». Дочь мэра выходит на свободу, а Нечаев с суммой в двадцать четыре тысячи кувейтских динаров бежит в Новую Зеландию. Все останутся довольны…

Подготовка к операции, которой было дано кодовое имя «Калькулятор», проходила скрупулёзно, плодотворно и весьма просто. Нечаев собирал разведданные, а Исповедник придумывал непонятные и бессвязные названия к каждому шагу операции. Название «Калькулятор» это тоже была его идея. Почему именно калькулятор, Нечаев даже не брался спрашивать, потому как боялся очередных выступлений про Древнюю Грецию. Штаб-квартиру, к величайшему сожалению Нечаева, пришлось устроить у него дома, так как в квартире Эдика было слишком тесно, душно и не было воды.

Собрать разведданные в эпоху тотальной синхронизации с социальными сетями оказалась делом десяти минут. Сбор информации можно было совершать даже с мобильного телефона, что, собственно, Нечаев и осуществлял. Потому как его компьютер был успешно занят Эдиком для собственной писанины и разгромных статей.

На этот раз Эдуард громил министра мясо-молочной продукции Стального Бертрана Антоновича. Стальной Бертран был седым склонным к полноте мужчиной лет пятидесяти пяти. На посту министра мясо-молочной продукции Бертран Антонович был не так уж долго, всего каких-то десять месяцев, но уже успел попасть под пристальное внимание подпо-журналистики: сайта «Посильные новости» и Эдуарда Исповедника. А попал он под это внимание весьма просто. Он предложил продавать коровье молоко прямо в коровьем же вымени. Министр аргументировал это тем: «Если я министр мясо-молочной продукции, то вот вам мясо и молоко!» И всё было бы неплохо, если бы последние полгода не начали выходить вымя с ГМО. А в эпоху тотальной борьбы с раком, к которому приводит ГМО, это Эдуардом приравнивалось к геноциду. Его разгромная статья про министра для газеты «Сельхозтерьер» носила суровое название: «Стальной засунул в вымя ГМО!»

Ну а Нечаев лежал на диване неподалёку с телефоном в руках и записной книжкой для заметок. То, что он узнавал про мэра и его дочь, поначалу удивляло его, а потом начало всё расставлять по своим местам. Нечаеву наконец стало ясно, что означает надпись в квартире Эдика: PUZZLE MAST DIE! Пазл Ермолай Гермесович, собственно, и был мэром города. Сергей узнал это из «Твиттера» самого мэра, который ему любезно продемонстрировал Эдуард. Мэр в своём «Твиттере» чирикал и щебетал абсолютно обо всём, что видел, о чём думал и что его окружало. Причём если бы не выложенные им фотографии себя в костюме и в компании министров и президента, можно было бы решить, что запись ведёт четырнадцатилетняя школьница Ане4ка из 8 «Б». Потому как записи были на уровне: «Сегодня я гуляла со Славиком, но Серёжа лучше целуется. Не знаю, кого выбрать (((». Мэр писал: «Вчера из бюджета пропало 60000$. Не знаю, кого снять с должности. То ли зама, то ли повара (((». Буквально о каждом его шаге может узнать любой желающий. И этот же любой желающий может написать комментарий и дать совет мэру, стоит ли увольнять повара или не стоит его увольнять. Из «Твиттера» Нечаев узнал, что мэру 60 лет, он любит водное поло, кататься на роликах, Коэльо и Мураками и очень любит свою дочурку. Выйти на дочурку стало возможным буквально через несколько секунд. Пазл Виктория Ермолаевна. Симпатичная девушка с длинными тёмными волосами и большой грудью. На что Сергей сразу обратил внимание. Ей двадцать два года, как и все в этом городе, она занимается фитнесом. Но на этом её сходство с остальными городскими девушками заканчивается. Она не ходит в ночные клубы, даже в самый мажорный – «Майами». Она не курит, спиртное не употребляет категорически и занимается благотворительностью. Что вообще выглядит странно даже для дочери мэра. Никто в этом городе не занимается благотворительностью. Вообще никто, ни под каким предлогом. А она в свои двадцать два года, заканчивая гуманитарный вуз имени Вильгельма Телля, смогла создать свой собственный благотворительный фонд «Победа». И так же как её именитый отец, писала абсолютно обо всём, что у неё было в голове. Она писала о том, что у неё до сих пор нет парня, что все парни не держат слова, что любит кружевные трусики, собирает средства на строительство дельфинария и что на носу выпускной и ей придётся идти праздновать с группой в «Майами». Это и было плацдармом для выполнения операции «Калькулятор». Нечаев записал дату выпускного и подробнейшим образом переписал в блокнот каждую цитату, каждый интерес и каждое увлечение девушки. Задание выглядело простым. Нужно было всего-то прийти на работу и соблазнить девушку. Благо для соблазнения были все козыри на руках, так как она всё подробно описала в своих заметках и статусах социальных сетей. А уже после соблазнения украсть девушку и доставить её на место явки будет несложно. Заметок у Нечаева оказалось предостаточно: «Ты будешь счастлив только с теми, с кем можешь быть самим собой». Это значило, что её нужно сделать счастливой. «Живи ярко». Это означало, что надо жить ярко. «В конце концов мы забываем людей. Сначала мучаемся, а потом наступает момент, и мы их отпускаем. Именно в этот момент люди возвращаются». Это показывало, что её кто-то смачно трахал, но перестал, а потом начал трахать ещё с большей злостью. «Добрее будьте, а то как лохи». Здесь всё просто. Она считает себя жертвой несправедливого общества. «Ныне вы можете потратить всю свою жизнь, выясняя, с чего начать». Этим она пыталась показать всю ранимость своей девичьей души. «Гулять ночью – офигенно». Никаких физических нагрузок днями, поэтому не спится по ночам и создаётся ореол таинственности и загадочности. «Семейное положение: нет даже кота». Всё-таки этот мощный трахарь её опять бросил. «Ей просто нравилось, чтобы люди думали о ней плохо. А на самом деле она была мягкой, как зефир». Это говорило о том, что секса не было уже пару месяцев. «Если ты женился, а потом бежишь „налево“ – ты или неудачник, или придурок». Это был явный прогноз на то, что она выйдет замуж нескоро. «Позвоню тебе бухая, напомню, как скучала, как по ночам плакала, а потом кричала». Не пьёт, но если бы пила, то именно так и делала бы. «Главное в жизни: семья и дети. Мировоззрение: православие». Все эти заметки складывали в голове у Нечаева определённый психологический образ заносчивой, неуверенной, недотраханной маленькой бритой девичьей письки. Единственно, что не связывалось с этим образом, это благотворительность.

Может, нет никакой благотворительности, малыш?

– Как действуем? – суетился Эдуард.

– Это ведь моя забота, верно? – вопросом на вопрос ответил Сергей.

– Да. Но помни, что деньги мои и идея моя.

– Она идёт праздновать выпускной 21-го числа. В это время я работаю. Поскольку у них в институте учатся одни бабы и педики, охраннику наладить контакт с ними труда не составит. Я вступаю с ней в диалог, напрашиваюсь с ними после выпускного идти встречать рассвет. Ты к тому времени должен быть неподалёку от того места с машиной. Я усыпляю её, несу к машине, и мы уезжаем.

– Усыпляешь?

– Да.

– Как в фильмах, тряпкой с хлороформом?

– Почти.

– А где я возьму машину?

– Ты же говорил, у тебя есть машина?

– Есть. Но она двухместная.

– Вика в багажнике.

– Это и прям выглядит как похищение.

– Это и есть похищение.

– Я себе это не так представлял.

– А как? Я подойду к ней, скажу: «Эй, детка, не хочешь пожить несколько недель в подвале, пока твой отец будет отказываться от должности мэра?»

– Ты будешь держать её в подвале?

– Мы будем держать её взаперти. Возможно даже, придётся несколько раз перевозить её.

– Зачем?

– Это похищение дочери мэра. В лучшем случае нам инкриминируют похищение девушки с возможной дальнейшей её продажей. Посадят и дадут по семь лет с конфискацией имущества. В худшем мы не доживём с тобой до суда.

Эдик начал нервничать:

– Что значит не доживём до суда?

– Это. Дочь. Мэра, – чеканя слова произнес Нечаев.

– А нас могут поймать?

– Нас могут даже убить при задержании.

– Но… Как же…

– Это похищение человека. Причём не простого смертного. Скорее всего, нам припишут изнасилование или насильственные действия сексуального характера. Это ещё примерно лет тринадцать. Итого? Правильно, двадцать лет. Двадцать лет непрерывного опускания на зоне.

– Опускания? Нас там что, будут насиловать?

– Ещё как! – Нечаев позволил себе усмехнуться.

– Как? Но почему? И тебя? – слюни начали вылетать из Эдика.

– А меня с ещё большей жестокостью! Потому как это я исполнитель. Хотя и тебя неслабо, за подстрекательство.

– Это неправильно!

– Неправильно воровать людей с целью шантажа! О! – воскликнул Нечаев. – Ещё и шантаж! Ещё пару годков!

– Но это же во благо! Во благо родного города!

– Будешь это объяснить сокамернику по кличке Сладкоежка, который будет тебя пердолить каждую ночь.

– Ты же диверсант! Ты ВДВ! Я же читал твоё досье! Операция «Подстаканник», «Ашхабад»! Это же ты всё проворачивал! Тебя же потом никто не поймал! Ты четыре месяца был за линией фронта! Нас не должны поймать! Ты не должен допустить, чтобы нас опускали! – начал истереть Эдик.

– Я и не допущу. Главное, чтобы ты не подвёл меня, – Нечаев чувствовал себя главным в сложившейся ситуации. Ему это нравилось. – Просто по моему сигналу ты подъедешь, куда я скажу. И всё. Я приношу Вику, мы её прячем, ты выходишь на контакт со СМИ, отдаёшь им компромат, и мы ждём.

– А долго ждать?

– Если в первые 24 часа нас не найдут, то недолго. А потом мы начнем ей что-нибудь отрезать и снимать это на видео. Сначала пальцы или зубы, затем ноги или руки, потом веки. Да. Именно в таком порядке.

– Ты монстр!

– Ещё какой… – прохрипел Нечаев каким-то сиплым, мерзким, не своим голосом.

Нечаев смотрел в зеркало. Смотрел уже полчаса кряду. Смотрел внимательно. Осматривал каждый уголок своего лица. Это был его ритуал ещё с войны. Стоя перед зеркалом неподвижно, он мог провести несколько часов. Он внимательно смотрел на своё лицо. Обращал внимание на каждую морщину, на каждую ресничку. И пристально смотрел себе в глаза. Смотрел и видел, как его глаза по несколько раз меняют цвет. Из серо-зелёного в синий, и наоборот. Этому его научили ещё в учебке. И смотря себе в глаза, он отчётливо видел, что будет с ним происходить во время операции. Он видел девушку, видел клуб, видел пьянство и разврат, который его ожидает за рекой во время встречи рассвета. Видел, машину, Эдика, драки…

– Lux Domina, – сказал Нечаев сам себе.

Государственный университет гуманитарных наук имени Вильгельма Телля был явлением новым даже для современного демократического общества. Потому как специальности, которым здесь обучали, были весьма новыми и необычными. Поскольку общество и социум не стоят на месте и постоянно развиваются, у людей появляются новые проблемы, с которыми нужно бороться. Стране уже не надо было поднимать целину, стране нужны были борцы с эмоциональными кризисами и депрессиями. Поэтому университет делится на два основных блока. Первый блок носил гордое название Блок антикризисных мер и борьбы с депрессией. Блок делился в свою очередь на две специальности: технология борьбы с кризисом и инженерия антидепрессии, которая выпускала инженеров-антидепрессантов. Второй же – Блок саморазвития и мотивации – был разделён на две специальности: открытие в человеке ментальных способностей и мотивационный учёт. На мотивационном учёте и училась дочь мэра. После окончания она стала гордым обладателем диплома техника-мотиватора.

Открыт вуз был всего лишь пять лет назад. Выпуск Пазл Виктории был первым выпуском в истории университета. А то, что в вуз принимали только геев-пассивов и девушек, было правдой. Потому как, по уверению ректора Брумберг Зинаиды Семёновны, лишь принимающие в себя люди могут понять всю суть и тонкость ранимой людской души. И в своих убеждениях она никогда не сомневалась. В свои 84 года она прекрасно разбирается в людях, ходит в ночные клубы и спит с двадцатилетними парнями. И это при росте в 165 сантиметров и весе более центнера. Как нетрудно догадаться, она самолично сопровождает группу техников-мотиваторов ТМ-51 в ночном клубе «Майами».

Группа из семнадцати девушек и трех парней во главе с ректором успешно заняла большой стол в VIP-зале.

Компания уже бывших студентов веселилась вовсю уже не первый час. Кто-то танцевал, кто уже успел убежать в караоке и горланил «Во французской стороне», кто-то пил шампанское из бутылки. В целом всё было как на классическом выпускном вечере каждого вуза этого города. Народ просто отдыхал как душой, так и телом. Все, кроме Виктории. Которая попивала грейпфрутовый сок и посматривала на массу людей, беснующуюся на танцполе. Ей было откровенно скучно. Спиртное ей пить не хотелось, целоваться с одногруппниками тоже, да и петь она особо не любила. А из уважения к ректору и своим соратницам ей приходилось всё это терпеть. А тем временем Нечаев находился в туалете для персонала, пристально смотрел на себя в зеркало и уже пятнадцать минут повторял мантру:

– Она меня хочет, она меня хочет, она меня хочет, она меня хочет, она меня хочет, она меня хочет.

Нечаев замолчал. Достал из левого кармана брюк маленькое позолоченное колечко с крошечным красным камушком и вышел из уборной.

Похищать людей для Нечаева было делом привычным и не очень сложным. Физически он был хорошо развит, заломать и уволочь дочь мэра, несмотря на её большую грудь, труда не составит. Трудность в том, что практически по всему развлекательному комплексу разбросаны камеры видеонаблюдения. А сделанную сегодня запись будут просматривать компетентные органы не один раз. Поэтому необходимо сделать определённый объем ложных манёвров. Чем Нечаев успешно занимался. Перед тем как подойти к Вике, он начал успешно заигрывать с её одногруппницами, которые разбрелись по всему комплексу. Вступить в контакт и наладить дружеские отношения с выпускницами для Сергея было парой пустяков. Девушки были пьяны, веселы, и им хотелось мужского внимания. А как тут откажешь такому красавчику, да ещё из службы безопасности? Решительно никак. Поэтому из семи ложных жертв, с которыми Нечаев флиртовал под присмотром камер наблюдения, четверо позвали его встречать рассвет за рекой, двое оставили ему свои номера телефонов, а одна предложила уединиться в женской уборной. Дело сделано. Осталась главная жертва – Вика.

Виктория по-прежнему сидела на краюшке дивана, за столом, и скучающе попивала сок. Нечаев подошёл аккуратно, с непринуждённой улыбкой на устах.

– Слишком пафосная люстра для ночного клуба, – слова Сергея звучали тихо и тягуче. Несмотря на грохот музыки, Вика разобрала каждое слово.

– Что, простите? – удивленно спросила Виктория.

– Я заметил, вам здесь скучно. Решил вас немного развлечь, – казалось, он смакует каждое слово и специально их растягивает. При этом улыбка не сходила с его лица.

Виктория улыбнулась ему в ответ:

– Кто бы мог подумать, что охранник придёт мне на помощь, чтобы я не умерла со скуки в ночном клубе?

– Меня зовут Сергей, – всё так же тягуче говорил Нечаев.

– Виктория, – представилась ничего не подозревающая жертва…

Пляж, где выпускники решили встречать рассвет, был за рекой, которая протекала в парке вблизи «Майами». Его расположение за рекой было весьма удобно для выпускников. Несмотря на то, что добираться до него через весь парк и заросли дикого плюща приходилось почти сорок минут, он скрывал виновников тожества от посторонних зевак, которые могли помешать. Например, патрулирующие милиционеры могли повязать молодёжь, несмотря на их яркие ленты с надписью «Выпускница».

Песок на пляже был белый и чистый, на нём ребята и расстелили свои покрывала, где успешно пили, ели, спали. Нечаев находился практически в эпицентре всех событий. Он сидел на том же покрывале, где сидела Вика, две пьяные близняшки и сама ректор. Ректор, правда, спала не стесняясь, она лежала на боку и тихонько посапывала. А Нечаев успешно вёл диалог с девушками. Несмотря на всё свое мастерство и все свои старания, он не смог соблазнить дочь мэра настолько, чтобы она пригласила его на пляж. На встречу с солнцем его пригласили эти самые близняшки – Аврора и Аделаида. По всей видимости, Нечаев растерял часть своих способностей обольстителя. Не то чтобы это как-то смущало Сергея, но он начал чувствовать лёгкую неуверенность в своих способностях альфа-самца. Однако общение с девушками продолжалось, и Нечаев чувствовал исходящие от них флюиды.

– … По-моему, «Вини Пух» – одна из самых лучших книжек в истории, – настаивала на своём Аделаида.

– Ага, – вслух согласилась Виктория. – Но там есть много непонятного.

Нечаев смотрел на время, близился час «Ч», операция «Калькулятор» скоро должна вступить в активную фазу. Эдик уже должен ждать его в условленном месте, в своём авто. Для надёжности Нечаев отправил ему СМС с текстом: «Ч».

– И что же там может быть непонятного, в детской книжке? – искренне удивилась Аврора.

– Ну вот, например, хвост ослика сова нашла на кусте чертополоха. А что такое чертополох? – спросила Вика.

– Это растение, – хором ответили сёстры.

– Это я понимаю. Но как он выглядит, этот загадочный чертополох?

Сёстры пришли в лёгкую растерянность.

– А он такой, красивый, – встрял в разговор Нечаев и, изображая руками чертополох, продолжил: – Высокий и красивый. Только колючий.

– Я всё равно не поняла, – сказала Вика, сёстры по-прежнему молчали.

Глядя Вике прямо в глаза, Нечаев заговорил, ещё сильнее растягивая слова:

– Я могу тебе его показать, если не боишься уколоться его шипами.

На какое-то мгновение Вике показалось, что цвет глаз Сергея с серо-зеленого поменялся в ярко-голубой.

– Покажи, – согласилась Вика.

Они молча встали и направились в противоположном направлении от реки. Сёстры смущенно захихикали, но остались на месте. Аврора наклонилась поближе к сестре и с иронией шепнула:

– А все пять лет учёбы говорила нам, что не такая, что ждёт избранного.

– Ну выпускной всё-таки, можно, – заступилась за Вику Аделаида.

– А ещё дочь мэра! Да и с кем? С охранником! Это же вообще позорище! – не унималась Аврора.

– Да какая тебе разница? – оппонировала сестре Аделаида, глядя, как Сергей с Викой удаляются вглубь зарослей прибрежных кустов и деревьев.

– Нет, это неправильно! – вскочила Аврора. – Она мне ещё спасибо скажет. – И быстрым шагом направилась за уходящей парой.

– Вечно ты лезешь не в свои дела! – Аделаида поспешила за сестрой.

Не обращая внимания на погоню, Сергей вёл за собой через кусты лозы Вику. Пробираться становилось всё сложней. Через какое-то время они увидели небольшую поляну, на которой стояла Toyota iQ белого цвета с открытым багажником. Это был Эдик. Он послушно ждал в заведённой машине Сергея. Когда до машины оставалось около пяти метров, Вика внезапно остановилась и растерянно осмотрелась по сторонам.

– А где… где чертополох? – удивлённо спросила она.

– А вот он, – сказав это, Нечаев быстро лизнул камушек у себя на колечке, крепко обнял Вику и принялся целовать девушку взасос. Несколько секунд дочь мэра истерично пыталась вырваться из крепких объятий охранника, но обмякла, закрыла глаза и повисла в его руках. Её голова запрокинулась назад, девушка была без сознания. Нечаев закинул тело себе на левое плечо и как можно быстрее направился к авто. Нельзя сказать, что Виктория была крупной девушкой, вовсе нет. Но в багажнике миниатюрной «Тойоты» она заняла всё свободное пространство. Положив пленницу как можно аккуратней, Сергей направился на пассажирское сидение рядом с Эдиком:

– Поехали! Быстрей! Пока те две обезьяны за нами не пришли!

Эдик не стал уточнять про обезьян, а, что называется, вдарил по газам. Его миниатюрная машинка рванула с места и помчалась к ближайшей асфальтированной дороге.

Сёстры весьма долго плутали по кустам лозы, они исцарапались и громко ругались друг на дружку. Когда они всё-таки вышли на поляну, которая была местом преступления, то ни Сергея, ни Виктории, ни тем более Эдика на его «Тойоте» они не застали.

– Ну и где теперь их искать?! – гневно спросила Аврора, глядя на сестру.

– Я же говорила, что это не твоё дело! Не надо им мешать! Сами вернутся, – парировала сестре Аделаида и направилась обратно на пляж.

Тем временем белая «Тойота» мчалась по объездной трассе. Прежде чем поехать в свою импровизированную штаб-квартиру, которую они перенесли из квартиры Нечаева на съёмную квартиру в Западном микрорайоне, они сделали несколько кругов вокруг города по настоянию Нечаева. Всё складывалось как никогда удачно и шло по плану Нечаева. В воскресенье в семь утра дороги города были пусты, лишь только по обочинам бродили шатающиеся фигуры с яркими лентами «Выпускник». Эти тела, эти будущие герои нашей родины, упивались своим величием. Каждый из них был уверен, что уже сегодня вечером, после того как он проспится, у него начнётся новая взрослая, свободная жизнь. Что он будет делать всё, что только ему вздумается. Что он добьётся всего, чего только пожелает. А сейчас нужно только доехать на такси домой и по дороге не обблевать салон автомобиля…

Эдик вёл машину молча. Он нервничал. Причём, наверное, впервые в жизни настолько сильно. Эдик нервничал так, что у него тряслась нога на педали газа. А пот со лба едва-едва успевал стирать, чтобы он не попал в глаза. Нечаев, напротив, казался весьма спокойным, отчего Эдик нервничал ещё сильней.

– Вот здесь направо! – скомандовал Нечаев. Они въезжали в Западный микрорайон. Эдуард послушно выполнил его поручение.

Западный микрорайон, или просто Западный, как его называли горожане, значительно отличался от всего остального города. Он отличался как архитектурой: здесь преимущественно находились частные дома деревенского типа, – так и культурой: здесь жили в основном цыгане, и у них, соответственно, была своя община. Которая носила гордое название Апачи-Сити. Как и в любых цыганских кварталах и общинах, здесь процветало бродяжничество, наркомания и проституция. Это и было самым идеальным местом, чтобы залечь на дно с дочкой мэра в плену. Потому как даже самые отъявленные милиционеры отказывались заходить в Западный. Вид милицейской формы и какой-либо символики МВД действовал на аборигенов как красная тряпка тореадора на быка. Если милиция и заходила сюда, то делала это редко, быстро и чисто символически. А уж ходить по домам искать дочь мэра в здравом уме даже под угрозой увольнения никто из представителей закона не станет. Да и к тому же весь район был накрыт саркофагом…

Съёмная квартира, куда уже приехали Сергей и Эдуард, располагалась в старой пятиэтажке в самом что ни на есть центре Апачи-Сити, окружённая ещё несколькими такими же старыми панельными домами. Квартира, которую снимали похитители, была просторной и располагалась на втором этаже. В ней было три комнаты, но практически отсутствовала мебель. В зале, куда Нечаев и затащил заложницу, стоял огромный платяной шкаф и большая дубовая кровать. Нечаев на округлившихся от ужаса глазах Эдика связал Виктории руки и ноги. А в рот затолкал кляп. И все ещё бессознательную запер в шкафу, подперев его кроватью. Эдика, наблюдавшего за всем этим, била крупная дрожь. Его пугал не столько факт похищения, сколько спокойствие и методичность, с которыми всё выполнял Нечаев.

– Ещё часа четыре она будет без сознания. Можно вздремнуть, – Сергей рухнул на дубовую кровать.

– Да что с твоим голосом? – наконец смог выговорить Эдик.

– Вот чёрт… – Нечаев встал с кровати и направился в ванну. Где вновь пробыл, смотря на себя в зеркало, около сорока минут.

– Lux Domina, – привычным для уха Эдуарда голосом произнёс Сергей и вышел из ванной. Он вернулся в зал, рухнул на кровать и практически мгновенно уснул, тихонько посапывая. Эдик сел на пол, обхватил голову руками и принялся в голос плакать…