Текст книги "Morituri. Идущие на смерть"

Глава пятая. Или ты, или тебя

Сефер возник на пороге вечности с таким видом, словно он не Смерть, а человек, которого привела Смерть. Дико озираясь он стоял в проеме, не выпуская ребенка из рук. Он понял, что его ошибка очевидна всем, так как над ним мигал отвратительным светом красный фонарь и выла ультразвуковая сирена, чем-то напоминающая голос Летума. Тотчас откуда ни возьмись возле него возникли два охранника с песьими головами и забрали ребенка. Он остался в одиночестве. Если это можно было назвать одиночеством. Примерно, как артист в слепящем свете софита посреди темного зала. Вроде ты один, а чувствуешь, что вокруг толпа. И непонятно, освистает она тебя или будет рукоплескать, а то и вовсе не обратит внимания. Сефер не знал, что делать, и решил сделать вид, что ничего не происходит. Спокойно двинулся вперед. Но наткнулся на воздушный поток, который остановил его. В этот момент что-то легонько хлопнуло его по щеке и плавный синтетический голос произнес:

– У вас предписание.

– Это ошибка! – попытался протестовать Сефер

– Ошибка 2318876. Отклонение от задания. Душа не доставлена. Требуется перераспределение. Ошибка 1342. Несанкционированная доставка души, требуется возврат, – продолжил голос, – морты удержаны по предписанию, информация направлена в департамент. Можете продолжать движение.

Сефер почувствовал, что снова может двигаться и шагнул вперед. На щеке его что-то шевелилось. Видимо, предписание. Смерти перед ним слегка ускорились, а сзади идущие замедлились. Словно всем хотелось быть от него подальше.

Пройдя гигантский холл Вечности в ритме очереди, Сефер оказался в еще большем пространстве, движение в котором было хаотичным. Или так казалось после плавного движения очередей на вход и на выход. Из этого пространства во все стороны расходились разные коридоры. Присмотревшись, Сефер заметил, что изо всех коридоров Смерти стекаются к центру. Пространство напоминало гигантскую спортивную арену с трибунами. Центр арены был в тени, а что находилось в центре, рассмотреть было невозможно. Но что-то явно затевалось. Тень шевелилась, как живая. Смерти занимали свои места вокруг арены, переговаривались, выискивали точки обзора поудобней. Невидимая сила толпы несла Сефера вперед, к середине арены. Правда, некоторые обращали внимание на предписание на лице и шарахались в сторону. Это было необычно.

По пути его пронесло мимо Гефьон. Остановиться он не мог. Гефьон вслед ему с удивлением показала на щеку.

– Это ошибка! Я все улажу! – только и успел выкрикнуть Сефер. Обернувшись, он увидел, что Гефьон тоже занимает место. И это место рядом с Дуаджем.

Но сделать, увы, уже ничего не мог, так как его вынесло практически в центр арены, в сгусток тени. Он словно оказался за занавесом гигантской сцены. Там, как и на трибунах зрительских мест, царила какая-то подготовительная суета. Все сновали туда-сюда. И никто не обращал на него внимания. Сефер с любопытством сунул нос глубже в тень, чтобы посмотреть, что же там, в затемнении. Ему достаточно было увидеть фрагмент конструкции, чтобы моментально все понять.

В темноте возвышалась Машина Голдберга, так ее называли в департаменте.

Название происходило от фамилии карикатуриста, который мало того, что всю жизнь шутки шутил, так еще и решил сыграть со Смертью в игру, в течение которой должен был оставаться живым. Смерть, пришедшая за ним, была простушкой и согласилась. Уж как он ее уболтал, никто не знал. Но в результате чуть ли не целые сутки ей пришлось смотреть, как один процесс запускает другой по принципу домино, пока наконец сам изобретатель хитроумного механизма не лишился сил и не упал замертво. Оставалось только подобрать его. В департаменте с удовольствием пронаблюдали за спектаклем и решили, что это остроумная иллюстрация человеческого мышления. Механизм действия наглядно демонстрирует, что людям свойственно усложнять и растягивать даже самые простые вещи. Например, смерть. Летум предположил, что чем богаче фантазия у изобретателя – тем интереснее будет наблюдать. И отдал совершенствовать машину в отдел Развития. И достаточно быстро в департаменте смерти появилась такая технологическая новинка, на которой молодые Смерти проходили процесс обучения. Но основная функция ее была в другом. Сефер, да и все Смерти знали это – это была машина для принудительного очеловечивания. Двумя словами, плаха для Смерти. Ее, правда, ни разу еще не запускали – новинке-то было без году неделя. Случай не подворачивался. Очеловечивание – страшная процедура, проходившая раньше при полном собрании Смертей, бесов, сущностей из департаментов света и развития, даже из департамента эволюций и трансформаций, практически все этажи мироздания должны были присутствовать. Суть аутодафе заключалась в демонстрации последствий преступления против закона мироздания. Всех собирали на этаже департамента планирования и взаимодействия и просто сбрасывали приговоренного вниз, в жизнь, а уж очеловечивался он в полете или уже в жизни – никто не знает, оттуда еще никто не возвращался в своем собственном обличье, только в виде Души.

Поскольку то ли времена изменились, то ли порядки, публичных казней давно не устраивали, а на нынешнюю, новомодную, пригласили исключительно сотрудников департамента смерти.

Соображения Сефера подтвердил Летум, внезапно выросший слишком близко с ним. Он направил на Сефера свой указующий перст и пропищал:

– Наконец-то. Тебя заждались.

Сефер съежился от этих слов. А что если машину впервые опробуют именно на нем, чтобы другим неповадно было заменять одну душу другой? Иначе зачем им его ждать? Летум поймал его мысль. Она потрепыхалась у него в кулаке, а затем сдалась и раскрылась. Он отрицательно качнул головой.

– Сегодня не тебя. Но ты. Для усиления концентрации внимания.

И он развернулся, чтобы переместиться куда-то по своему назначению. Сефер понял, что все чуть лучше, чем ему сначала показалось, но все равно очень, очень плохо. Он возник перед лицом Летума и крикнул:

– Это ошибка! – но голос куда-то исчез, и он просто прошелестел губами. Летум поднял одну бровь и отрицательно покачал головой.

– Ошибки нет. Департамент света безошибочен. Но у тебя есть право написать запрос, тебе ответят.

И он поплыл дальше. К Сеферу подлетел карликовый распорядитель из департамента планирования и взаимодействия. Он был настолько мал, что боялся быть незамеченным и потому прокричал Сеферу в самое ухо:

– Ваша задача проста: вам нужно усилием воли запустить машину с красной кнопки, дальше все произойдет без вашего участия. Никаких сложностей. Смотрите, – и он повлек Сефера в затемнение и указал на еле мерцающую кнопку, – вы должны сконцентрироваться на этом мерцании и мысленно как бы накрыть его ладонью, а затем слегка нажать. Кнопка поддается легко, мы тестировали. Всё. Даже можете не отходить, все пронесется мимо вас.

Сефер понял, что должен выступить в качестве палача.

– Да как же это? – воскликнул он. – разве может Смерть уничтожать Смерть? Это же противоестественно!

Карликовый распорядитель посмотрел на него с сожалением.

– Противоестественно для Смерти обретать человеческие черты по собственному хотению. Ладно еще, если кто нарушился и подхватил заразу, вы же сами знаете – бывают бешеные люди, способные втянуть в свои переживания любого, но по собственной воле… в конце концов, вы можете сказать себе, что исполняете волю вашего собрата. Вообще говоря, вам нужно будет просто сделать вашу обычную работу. Вы же не переживаете над людьми, когда обустраиваете их переход? Здесь практически то же – он уже очеловечился наполовину. А вы будете, как и положено Смерти, организатором перехода.

Распорядитель оставил Сефера в затемнении, дружески похлопал маленькой лапкой по плечу и испарился. Сефер рванул обратно за кулисы, чтобы найти Летума и как-то остановить весь этот абсурд. Летум возвышался вдалеке, окруженный светлыми существами. На них было больно смотреть, такими они были яркими. Сефер не знал, как добраться до Летума сквозь это сияние. Он зажмурился. Но веки не спасают от Света. И от страха. Они вообще ни от чего, кроме летящей пыли, не спасают.

– Если не хочешь на его место, иди и делай. Это единственная возможность снять твое предписание. Что еще? – и Летум отвернулся.

Сефер задумался: а что, если просто уйти в другую плоскость мироздания и остаться там навечно? Уж хватит ему навыков для какого-нибудь департамента планирования и Взаимодействия. Там же только поди точки нужно прямыми линиями соединять. На секунду ему показалось, что это отличный выход, он правда ничего не знал о том, как живут служащие этого департамента, но чувствовал себя в силах разобраться. Пока не вспомнил о том, что и Гефьон может исчезнуть. Она такая прозрачная! И связана с ним обменом энергиями, а вдруг ей передастся его слабость? В конце концов они связаны энергопроводом. Его так запросто не разорвешь. А еще там, в зале рядом с ней сидит Дуадж, и кто его знает, какие он вынашивает планы. Кстати, может быть, Дуадж увидит, как легко Сефер может уничтожить Смерть и приструнится, а еще лучше – решит с Сефером не связываться и вовсе канет куда-нибудь в Лету или в Дунай, или в любую другую реку. Или… Сефер остановил мысль и поразился ее маршруту. Начала она с благородных высот, а закончила за упокой и вывернула вообще в другую степь. Мысль лукава.

В лицо Сеферу ударил уничтожающе яркий свет. Словно тысячи сияющих солнц направили свои лучи на него. И это не было родным поглаживанием по щеке, какое посылал ему Ра, это были пронзающие стрелы.

Сефер попытался разглядеть, что было вокруг него. Когда глаза немного привыкли, зрение обострилось и он увидел бесконечное количество Смертей в темноте вокруг себя. Он в свете солнц-софитов стоял посередине арены. Как на сцене цирка. Он и гигантская машина Гольдберга, похожая чем-то на американские горки, только с неимоверным множеством устройств, закутков и приспособлений. Сефера словно что-то сковало по рукам и ногам. Но по энергии, исходящей от зрителей, он вдруг ощутил, что все внимание приковано к агрегату на сцене и еще к кому-то. На другом конце сцены жалкая Смерть сидела в инвалидной коляске, которая при ближайшем рассмотрении оказалась маленькой каретой на колесиках.

– Так вот как Смерть катится в люди! – мелькнуло в голове у Сефера. Он все смотрел на приговоренную Смерть и пытался вспомнить, встречал ли он ее когда-нибудь. Но лицо Смерти было таким странным, что Сефер не понимал, то ли это гримаса ужаса, то ли так выглядит очеловечивание в полном объеме и вспомнить ничего не мог. Жалкая Смерть пробормотала:

– Не сомневайся, брат, все там будем. Лучше уж там, чем здесь, в вечном окостенении, оттуда хоть выход есть!

Над машиной Гольдберга вырос Морс Летум. Он не взлетел над ней, нет, он просто словно разросся и стал еще более гигантским. И с высоты своего положения он заговорил совсем другим голосом. Трубным басом, от которого вибрировала и дрожала твердь под ногами. Оказывается, у него не всегда тонкий голос! Открытие шокировало Сефера. То, что Летум мог быть гигантом, он знал, но голос! Оказывается голос очень важен для нас!

– Каждому своё. Богу богово, а кесарю кесарево. Всем существам роздано по-своему в соответствии с великим замыслом. Всем мыслящим существам тоже. Все имеют разное. Но мыслящие существа, несмотря на различия, имеют одно общее: свободу воли и свободу выбора. Когда выбор сделан, не имеет смысла сомневаться. Поэтому без всяких сомнений и сожалений силой, данной мне свыше, я отпускаю сегодня нашего собрата в иной мир. Мир, в котором у него не будет многих теперешних возможностей, но будет много нового, неизвестного. Этот путь – его выбор, а мы уважаем всякий выбор, даже если не понимаем его. В напутствие хочу пожелать единственное – memento mori.

Летум выдержал паузу и кивнул Сеферу головой. Сефер стоял, как вкопанный и не шевелился. Он чувствовал, что в этот момент все Смерти обратились к нему и, наконец, разглядели его. Он много раз представлял себе, как вернется победителем с военного задания, приведет с собой полк, прославится, станет узнаваем и почитаем, как с ним будут почтительно здороваться и уступать ему дорогу, даже если траектории его пути будут перекрещиваться с чьими-то. Представлял себе восхищенные взгляды белокурых бестий, да что уж греха таить, представлял даже, что Морена пригласит его куда-нибудь полюбоваться закатом. Но сейчас, когда бессчетное количество внимания было приковано к нему, он хотел исчезнуть. И в голове заметалась предательская мысль, что, может, даже лучше поменяться с жалкой Смертью местами. Но эту мысль прервал Дуадж. Он всегда прерывал умные или интересные мысли.

– Не ссы, запускай! – выкрикнул Дуадж в напряженной тишине.

Рядом с Сефером, почти у него в ухе, возник карликовый распорядитель и рявкнул:

– Давайте же, просто напрягитесь и усильте свою волю в сторону кнопки!

Сефер выключил свои мысли, собрал волю в кулак и… ничего не сделал. Распорядитель побагровел и зашептал:

– Вы сейчас машину угробите, она уже завелась, у вас предписание уже на пол лица, и в конце концов, вы мучаете приговоренного. Вас так, минуя человеческий мир, в бесы разжалуют. Действуйте же! Какого рожна вам не хватает?

Словно отвечая на вопрос распорядителя, Сефер подумал, что ему не хватает решительности и бездумности Дуаджа, зажмурился, напрягся и нажал кнопку.

Солнца исчезли, вечность погрузилась во мрак и из мрака возникла живая картинка. Словно в темном зале включили кино. Карета на колесиках, в которой сидела жалкая Смерть, вздрогнула и тронулась, словно по рельсам. На самом деле никаких рельсов не было, был маршрут, который для эффектности, видимо, подсвечивался. Скорость была небольшой, карета поползла вверх и остановилась, как останавливаются участники американских горок перед тем, как войти в мертвую петлю. Так и произошло. С высоты карета рухнула вниз, но не просто в свободном падении, а как бы выписывая аккуратный овал. И во время этого поворота жалкая Смерть стала обтягиваться кожей. Смерть пыталась содрать ее с себя, но кожа словно прикипела и не поддавалась. В попытке содрать с себя кожу, Смерть повредила кусочек и из под поврежденного места брызнула кровь. Лицо Смерти исказилось гримасой и стало похоже на отрубленную голову Горгоны с навсегда застывшим криком во рту. Сефер понял, что Смерть испытала то же, что они с Дуаджем, когда Летум швырнул в них шаровую молнию когда-то. Кажется это называлось боль? Интересно, зачем понадобилась эта публичность, если никто из Смертей не испытывал боль? Они, наверное, даже не поняли, что это значит, мелькнула мысль в голове у Сефера. И тут же мысль превратилась в голос Летума, который тихонечко поскребся в самый мозг Сеферу:

– Тут, я смотрю, самый умный нашелся!

Сефер аж отскочил, словно Летум подошел слишком близко, но того поблизости не было. И в этот момент от кареты отделился электрический шарик шаровой молнии, стал разрастаться до размера солнца, а затем лопнул и взрывная волна, мерцая холодным синим цветом, прокатилась по Вечности. В воздухе повис странный звук. Это все Смерти дружно совершили глубокий вдох, а выдоха не совершили. А ведь Смерти не дышат! Вечность погрузилась в темноту, и в это время внутри головы снова прозвучал голос Летума и Сефер понял, что Летум перешел на мысленную трансляцию, чтобы не пользоваться голосом.

– Защита аннулирована, выдана одежда из кожи и зависимость от тела, боль, болезни и слабости приложены автоматически.

Карету с жалкой Смертью тряхнуло и у нее вывалился глаз. Он упал в какой-то желобок и покатился вниз, ударился в воротца, те открылись и не пойми откуда начала хлестать кровь, что запустило движение еще какой-то субстанции. Сосредоточившись, Сефер понял, что идет приготовление какого-то блюда на автоматизированной кухне. Жалкая Смерть, перегнувшись через бортик, тщетно пыталась поймать свой глаз, но рука все время соскальзывала.

На следующем витке карету начало мотать и трясти из стороны в сторону, Смерть каким-то чудом ухватила глаз и вернула на место, правда не той стороной – теперь он смотрел внутрь черепа. Свет потихоньку возвращался на сцену, стало видно, как карета мчится с одной американской горки на другую. Теперь у кареты был руль. Жалкая Смерть вцепилась в него намертво. Когда карета очередной раз оказалась на вершине и резко покатилась вниз, солнечный луч высветил перед ней развилку. Дорога расходилась в две стороны. На одной мирно играл ребенок-Смерть. Он складывал из берцовой кости слово вечность. На второй сидели несколько Смертей, явно долго не получавших морты. Они были почти прозрачными и шевелились с трудом.

Глаз Жалкой Смерти округлился, она словно стала давить на невидимый тормоз и рвать руль на себя, как будто могла взлететь.

– Существует только иллюзия управления ситуацией. Остановки по требованию не совершаются. Тормоза отсутствуют. Но выбор есть всегда. Руль работает.

По вечности вновь пронесся гул. Смерти приподнялись над своими местами и зависли в панике. Сефер уже наблюдал однажды такое скопище Смертей в странных позах.

Жалкая Смерть резко повернула руль и пронеслась сквозь прозрачных бедолаг. Послышался легкий звон и они рассыпались в мелкие осколки. Вечность ухнула. В воздухе почувствовалось возмущение. Атмосфера накалялась. Карета подкатилась к въезду в черный тоннель. В глубине его теплилась еле видная точка света. Карета сбавила скорость, притормозила и замерла. Жалкая Смерть уже не сидела, а свисала оттуда тряпкой.

Раздался свист и недовольные выкрики из зала. Вдруг на сцене распогодилось. Откуда-то появился нежный белый свет и залил собой все пространство, включая зрителей, а возмущение испарилось, словно и не бывало. Возле коляски возник сияющий ангел. Он прикоснулся к себе рукой, словно ущипнул, и в его руке остался кусочек Света. Ангел поднес кусочек Света к глазу Жалкой Смерти, и та начала оживать. Лицо ее стало человеческим, почти детским. Суровость и онемение отлегли от лица. Кусочек Света перепрыгнул ей на плечо и уселся, свесив ножки.

– Департамент света дарует всему живому свою часть. Пусть она служит тебе защитой в жизни. Храни ее, как зеницу ока. Другой не будет. Надеюсь, увидимся!

Ангел раскинул крылья, Жалкая Смерть сгребла костлявой ладонью кусочек Света и вжала себе в грудь. Рот ее распахнулся в улыбке, карета рванула с жутким скрежетом в черный тоннель, и всё исчезло. Солнца, машина Гольдберга, сцена, гигантский Летум.

Сефер оказался стоящим посреди холла Вечности. Вокруг него Смерти двигались по своим нуждам кто куда, толпами, в хаотичном порядке. Его никто не замечал. Словно он секунду назад не стоял посреди сцены. Если бы ему дали немножечко мортов, было бы легче.

Глава шестая. Мерцательная аритмия

Гефьон продиралась к Сеферу сквозь толпу Смертей. Он был так опустошен, что даже не помог расчистить ей путь. Она была полупрозрачной, мортов-то он ей не принес.

– Когда ты был в зале, ты был мне понятней, чем когда оказался на сцене, – сказала она, боязливо косясь на щеку Сефера.

Он потрогал щеку рукой. Там практически ничего не осталось. Хотя что-то еще шевелилось.

– Вообще, конечно, твоё диссоциативное расстройство разрушительно не только для тебя, но и для меня, с этим надо что-то решать, – продолжила она.

– Я как раз этим сейчас занимаюсь, – ответил Сефер, – Это ошибка, а не системный сбой, я просто потерял контроль на секунду, почувствовал слабость, и из этого вышла путаница.

– Ты что, человек, чтобы чувствовать? Ходят слухи, что ты даже шаркаешь, как человек, и что ты следующий, и что у тебя вирус. Я не верю, конечно, но ты стал странный. Хотя нет, ты и был странный. Мы опять без мортов? Может тебе сверху подкинут что-то за весь этот спектакль? Или как ты собираешься дальше?

Сефер хотел сказать что-то в свое оправдание, но она уже возмущенно удалялась, подняв на прощание ладонь, на которой мерцало задание.

Было одно странное: он совершенно не понял, когда он был в зале? Когда толпа пронесла его мимо нее?

От перенапряжения и истощения, а также от тоненького гнева Гефьон, Сефер замерцал. Ему нужно было придумать, что делать, но ничего не приходило в голову. Только какие-то обрывочные мысли носились в голове и блуждали по окружающему Сефера пространству. Нормальные мысли куда-то подевались. А эти с разбегу наткнулись на параллелограмм, забились в угол и включились чувства. Страх. Не как у человека, конечно, а что-то звериное, непонятное.

Параллелограмм светился снизу холодным светом, из него вырастала ровная широченная спина, она переходила в шею, а шея в голову, без плавных линий, словно это был монолит и вырастал прямо из стола, который в свою очередь вырастал из пола.

– Откуда падает свет? – забилась никчемная мысль в голове Сефера. Сефер цыкнул на мысль, и она сразу сбежала, придав ситуации тревожную серьезность и торжественность. В важный момент нужно иметь в голове звонкую пустоту, а не вот это всё. Иначе собеседник сразу прочтет твое отношение к происходящему, и ситуация поменяет окраску. И, может, не в твою пользу.

Сефер вернулся к изучению пространства, как его учили, когда он был маленьким. Прежде всего нужно понять, где ты находишься, чтобы рассчитать возможность и масштаб маневра. Сефер осмотрелся и понял, что он в приемной у Летума. Это сразу очень ограничивало маневренность. Лучше бы не понял.

Следующим действием стоило понять, кто твой антагонист. Любой, кто напротив тебя – твой антагонист и соперник. Потому что у вас разные цели. Даже если вы вместе. В данный момент антагонистом Сефера являлся Морс Летум. Его лицо рассмотреть было сложно, свет падал сверху, был мягкий и не особо отличался от тени. По законам некоторых слоев мироздания такой свет прячет глаза в тени лба. Но Сефер много раз видел эти глаза и вполне мог воспроизвести их в сознании, а значит и увидеть. Хотя для сохранения спокойствия лучше было, конечно, не делать этого. Но для понимания картины в целом сделать было нужно.

Пространство демонстрировало Сеферу только рот Летума. Во рту у того словно горела лампочка. Но Сефер знал, что на самом деле это всепоглощающий огонь, и прекрасно знал его воздействие на сущности и пространства. Да, именно, одним только горящим глаголом Летум мог жечь. И перед ним камня на камне не оставалось. Жуткая история. Такие сцены запоминаются навсегда и иногда возвращаются флешбеками, тревожат и зудят изнутри. И единственное, что можно сделать с ними – просто выключить. Кстати, нужно полюбопытствовать у кого-нибудь, с какой целью сцены ужасов вшиваются в сознание навсегда. Наверняка, у этого есть смысл и правило использования.

Сефер обратил внимание, что когда его мысли уходили в сторону от сути ситуации, в которой он находился, он успокаивался и переставал мерцать. На самом деле, он, конечно, не мерцал, что он, лампочка что ли? а просто проецировался и пытался повыгодней свою проекцию преподнести. И поскольку проекция немного менялась и старалась сделать акцент то на одно, то на другое, выглядело это так, словно Сефер переминался с ноги на ногу или мерцал. Глупо, конечно, особенно перед Летумом, ведь тот и так видит суть, а проекция – просто по правилам положена. Но владеть своими состояниями сейчас у Сефера получалось плохо. Именно это и было его основной проблемой. Это и привело его туда, где он сейчас находился. Проситель, явившийся на ковер к Летуму. Хотя, конечно, холодок и облачная текстура пола в кабинете Летума с трудом могла быть названа ковром.

Пока мысли Сефера бегали в разных направлениях, Морс Летум делал легкие движения пальцами в пространстве и перед ним возникали облака информации, как на прозрачном виртуальном мониторе. Строчки сами бежали вверх, на месте строчек Сефер поступил бы так же, если бы мог. Летум как бы проматывал их указательным пальцем. Когда он сдвинул их в сторону, перед ним в воздухе повисли картины бытия Сефера. Летум не нашел их любопытными и отшвырнул, не останавливаясь. Сефер краем глаза уцепился за эпизоды своей биографии и это его слегка успокоило. Вот они с Дуаджем режутся в кости с мумиями, вот они загадывают загадки Сфинксу, вот… Но в этот момент Летум притормозил на эпизоде с мёдом, и губы его начали раскрываться, обнажая пламя во рту. Сефер замигал быстрее. Он сразу понял, о чем будет идти речь. Момент абсолютно дурацкий, не стоит и выеденного яйца, но у многих эта история могла вызвать вопросы. У Летума вызвала.

Вот Сефер на этой треклятой кухне, рядом с ним соблазнительная банка с медом. Вот Сефер повертел головой, чтобы зафиксировать, что никто его не видит, вот он засовывает в банку палец и… облизывает. Сефер обратил внимание на идиотское выражение недоумения на своем лице в этот момент. Немного опечалился, что выглядит таким болваном со стороны. Как ребенок, ей-Богу! Понял, что придется покаяться. Решил, что атака – лучший метод обороны.

– Я просто хотел понять, почему он так притягателен! – максимально ровным голосом произнес Сефер.

Глаза Летума не успели зажечься, значит Сефер справился с собой и ситуацией. Летум понимающе кивнул.

– Да, интересная вещь, более 300 компонентов, усваивается человеком на 100 процентов, идеален во всех смыслах, – продолжая проматывать сюжеты, пророкотал Летум, – правда, не без ложки дегтя. Можно с его помощью и умерщвлять, что ты и сделал…

С этими словами Летум поднял глаза на Сефера. Сефер запаниковал. Но нет, обошлось, тревога ложная, Летум всего лишь итожит про мёд, как скучнейший препод в академии.

– Или скажешь, что не знал? Ознакомься на досуге с технологиями. Они древние, как дерьмо трицератопса, стыдно не знать рабочие инструменты! – голос его пошел на повышение. Ничего хорошего это не сулило.

– Конечно – конечно! Я потом уже выяснил. Аллергенные таблицы изучал, отеки там, всякое… Просто Дуадж вернулся, а я не понял, как и что. По вашему велению, или по своему хотению, и как теперь мне с ним… Вот, запаниковал и ошибся. А тут еще любопытство пробило.

Летум зыркнул на него огненно, но затем погасил пламя.

– Ничего в мироздании не происходит просто так и без нашего ведома. Тебе не хватает его, вижу. Раздельная работа тебе не под силу. Ошибка моя, я переоценил тебя и недооценил его.

Сефер понял, что все идет не по плану. Совсем не в ту сторону. Летум вдруг заговорил доверительно мягко.

– Департамент Эволюции и трансформаций со своим отделом новинок и технологий любого уболтает. Вечно они что-то внедряют, а разгребать нам! Они и Дарвина с таким апломбом запускали, а что в результате? Нельзя идти против сути. Слишком много багов возникает. А суть, она же не с потолка, не для галочки. Ваша суть двоичная! Вот я и прикидываю, как вас обратно объединить без потерь? Будет, конечно, непросто, но мой грех, мой и откуп.

Сефер замерцал сильнее.

– Перестань мерцать, я с тобой по-отечески, советуюсь, можно сказать, решения ищу. Неполноценный ты без него! Да и повиниться надо будет. Конечно, тут еще союз – дополнительное препятствие, но он обходим… Да перестань ты уже мерцать! Раздражает.

Сефер понял, что Дуадж не случайно вернулся. И теперь от него не спастись!

– Но он тянет меня назад, вниз, в прошлое. Устраивает архаичный фарс из того, что должно быть таинством! Да, я ошибался, но ошибки бывают у всех, – залепетал Сефер

Летум вдруг резко схлопнул рукой информационный поток и оправдания Сефера:

– Опять заладил! Не вижу ничего для тебя. Сложные дела не дам, нам гарантии нужны; постоянные ты не можешь, у тебя квалификация не для постоянных; гиблые – здесь толком и нету ничего. Да и не справиться тебе, если ты мёд не знаешь!

Летум плавно поднялся и стал еще выше и больше, как будто не поднялся, а разросся. Сефер практически исчез. Он почти слился с пространством. Даже мерцать сил не осталось.

– Умоляю! Я приложу все усилия, я справлюсь! Понимаете, я уже на грани исчезновения, а у меня союз! Уверяю вас, я справлюсь! – Сефер почти шептал.

Летум не знал эмоций. Но знал правила. А союз – это правило правил. Союз для Смерти – второй по важности после мортов источник существования, постоянная поддержка сил и основа основ. Летум недоверчиво вскинул на Сефера глаза, осел, вновь распахнул информационный экран и стал изучать его содержимое. Наконец поперемотав туда-сюда огромные потоки, он раскрыл маленькую папочку с документом в несколько строк.

– Есть простое. Правда отсутствует подтверждение перехода, но думаю, это дело времени. Мигает дата. Сейчас запрошу. Да и лежит в нужной папке. Никаких сюрпризов, никого в защите, пришел и забрал. Сможешь? – Летум словно спрашивал не у Сефера, а у себя.

– Конечно! Просто дайте линию и занимайтесь своими делами! Не подведу вас, обещаю! – воскликнул Сефер и расправился. Стал ярок и четок.

Летум даже усмехнулся, хотя нет, конечно. Это привиделось Сеферу от радости. Начальник департамента смерти улыбаться не умеет, нет на эту опцию у него функций и смыслов нет. Он сдул со своей руки линию дела. Она сразу зажглась на просительно вытянутой руке Сефера. Сефер так боялся, что линия исчезнет, что второй рукой прикрыл ее, и тут раздался хлопок в ладоши. Летум, который в этот момент уже собирался раствориться в пространстве, обернулся к Сеферу всем своим телом. Повисла неловкая пауза.

– Недоразумение? А тут откуда столько эмоций? От тебя аж фонит! Хлопнул в ладоши? Мне послышалось?

Сефер в панике начал истово колотить одной рукой о другую – звуков не было.

– Недоразумение, да! Сбой. Я не хлопал, нет, бесшумен, как всегда, это был хлопок одной ладони! Только вы могли его услышать, больше никто! Потому, что вы – великий!

– Ведешь себя, как Дуадж, то-то и оно, – задумчиво сказал Летум и начал растворяться в пространстве, демонстрируя Сеферу полное безразличие к лавине оправданий. – Пришлю подтверждение, без него не начинай, – сказал напоследок. И растворился. Прием окончен.

С правой стороны пространства разверзся яркий свет. Его пятно резко расширилось и затянуло всё еще бьющего в ладоши Сефера. Задание было выпрошено. А с ним и ожидание улучшений.

Свет выплюнул Сефера в огромный светлый гудящий холл.

По холлу передвигались огромное количество персонажей. Несмотря на разницу темпов и манер передвижения, каждый двигался безостановочно и только по своей траектории, как заведенный. Со стороны могло показаться, что должны происходить столкновения, но никто никого не задевал, а из этого хаоса ритмов и характеров возникал какой-то неизменный порядок. Если посмотреть на это движение сверху, оно бы произвело впечатление заковыристого конвейера, где ленты двигались в разном ритме, были разной ширины и транспортировали абсолютно разнокалиберные предметы, но при этом действовали сообразно порядку и выстраивались в некий орнамент. Но сверху смотреть было некому. Вышестоящие департаменты смертью не интересовались, а Смерти шли по своим делам.