Текст книги "Идущие в ночь"

А потом птица затрепетала, полупрозрачные веки медленно раскрылись, и Тури с восторгом и страхом узнала ее взгляд. Взгляд Ассанга. Чародея Лю. Лекаря Самира. Наемника Доста. Шамана Кхисса. И… рыжей девчонки, так напоминавшей маленькую Тури, той, что встретилась ей на Железном поле у последней вехи.

Только сейчас она поняла, что объединяло всех, что делало их смутно знакомыми и в то же время разными.

Птица вздрагивала, ее тело вдруг стало растекаться по черному камню, а потом снова собираться воедино, но уже в новой форме. И нагой Ассанг поднял голову, и обвел Ночь все еще мутным взглядом, а потом встал на колени, а потом легко поднялся…

И подхватив Тури ладонями под локти, без видимого усилия поднял ее над пирамидой – как будто она весила не больше птицы-невидимки – и поставил рядом с собой на Трон.

– Теперь – победа, – сказал он, не шевеля губами, но Тури прекрасно услышала его и поняла не только сказанное, но и промысленное, не только настоящее, но и прошедшее – и кто знает, может быть, даже будущее?

На миг она почувствовала себя слабой и беспомощной. А потом могучая сила овладела ей, она отважно повернулась к Ассангу спиной и сверху посмотрела на каменное кольцо У-Наринны – не как скромная просительница, а как повелительница, имеющая право повелевать.

– Ты – оборотень? – молча спросила она у Ассанга.

– Да, – беззвучно улыбнулся тот. – Я даэн. Оборотень третьего Близнеца. Того, который сейчас в зените. Черного солнца Интар.

Тури видела мир не только своими глазами. Все, кто был сейчас во внутреннем кольце, служили ей – каждый по-своему. Даже демоны, поющие в Ночи. Даже стражи Каменного леса. Даже Седракс!

Но только Ассанг был ей равен. Ассанг и…

– Моран! – крикнул Ассанг, и на этот раз голос его сотряс дольмены, как штормовая волна заставляет содрогнуться скалы.

Окровавленный, изнемогающий анхайр не обернулся.

– Держитесь, артаджерх мабай! – крикнул он, с яростью отчаяния обрушив клинок на Твевару. Тот отразил удар без особой уверенности и вопросительно посмотрел вверх.

– Бросьте оружие! – повелительно крикнул Ассанг, и в голосе его гремел гром.

– Повинуюсь, Достигший, – почтительно сказал Твевара, склонился перед Мораном и положил меч к его ногам.

– Иди к нам, брат, – смело сказала Тури.

Моран, не выпуская Опережающего из рук, быстро поднялся к вершине пирамиды. Взгляд Твевары, опустившего оружие, вернее верного сказал ему о том, что победа за ними. Но он все еще кипел горячкой боя. И расслабляться пока что не собирался. Пока жив хоть один враг, расслабляться нельзя.

– Я прошу об одном, – сказал он. – Как бы вы не изменяли мир…

– Нет! – пронзительно крикнул Седракс, и в голосе его уже не было ничего человеческого. – Так не будет!

Дольмены дрогнули. Низкий могучий гул заставил дрожать даже скальное основание светлой У-Наринны.

Седракс, подобрав меч Аншана, бросился вверх по ступеням следом за Мораном. Тот обернулся и спокойно направил лезвие Опережающего на мага.

– Ты преступил Завет? – полуутверждающе спросил сверху Ассанг.

– Да! – отчаянно крикнул Седракс, отводя меч для удара. – Я не дам тебе победить! Тебе – не дам!

– Тогда уйди, – сказал Ассанг.

А в следующий миг звенящая суть мира, воплощенная в Ай-Рансааре, Опережающем, Предстоятеле, Незваном, вонзилась в грудь того, кто восстал против самой У-Наринны, и рассекла его сердце.

И только легкая тень замерла на мгновение над рушащимся к подножию Трона магом и поклонилась Ассангу.

– Я ухожу, Достигший, – шепнула сама Ночь. И тени не стало.

Тело Седракса тяжело ударилось о черный камень.

– Иди к нам, Моран, – повторила Тури.

Анхайр, тяжело дыша, поднялся наверх, но у самой верхней площадки остановился.

– Я прошу об одном, – повторил он.

– Ты желаешь, – поправил его Ассанг. – Ты не должен просить.

– Джерх, желаю! Пусть хорингам найдется место в том мире, который вы сейчас придумываете! И пусть это место будет достойно их гордости и чести!

– Кто смел бы унизить Старших? – улыбнулся Ассанг. – Тех, что возвели нас сегодня на Трон?

– И это… – Моран запнулся. – Я понимаю, погибших не вернуть… но помогите хоть раненым!

– Поднимайся, – сказала Тури. – Они умирают, пока ты стоишь там.

– Когда ты станешь рядом с нами, – сказал Ассанг, – время возобновит свой бег. У нас его будет не так уж много – до рассвета.

Моран о чем-то напряженно думал. Потом вдруг решился.

– Мы дошли? – требовательно спросил он.

– Да, – твердо ответил Ассанг.

– Ошейник больше не нужен?

– Сейчас – уже нет.

Моран молча выхватил хорингский кинжал. Тури изумленно подняла брови. Ассанг чему-то улыбнулся.

Анхайр сорвал ремешок с шеи и решительным движением вспорол шов глухого кармашка.

Красная стеклянная бусина выкатилась из складки кожи и каплей крови упала на черный камень Трона. Обычная маленькая стекляшка.

– Я так и думал, – пробормотал Моран и одним шагом стал рядом с Тури и Ассангом.

Время дождалось этого шага и рванулось вперед.

Эпилог
Меар, утро

Начинался рассвет. Не пересвет, а именно рассвет – утро после Ночи.

Трое покинули внешнее кольцо дольменов и медленно спускались к Каменному лесу. За ними, прихрамывая, сцепив зубы от назойливой, тупой боли, шел Халимор. И еще дальше – остальные уцелевшие хоринги.

Путь завершился. И кончилась Ночь.

Край Меара выглянул из-за горизонта. Тури привычно напряглась, ожидая, что ее вот-вот сожмет стальными зубами судорога преображения.

Но ничего не случилось.

– Как это?.. – пораженно спросила она, поначалу ни к кому не обращаясь. – Как это может быть? Лю… Ассанг!

– Теперь Меар над тобой не властен, – грустно сказал чародей. – Точнее, его власть утратила главное – ты не обязана беспрекословно повиноваться. Тебе открыта сила чар, и ты теперь можешь сохранить человеческий облик по собственному желанию. Только пока что недолго. На весь день у тебя не хватит ни сил, ни умения.

– Ну! – возмущенно сказал Моран и отвернулся.

– Почему вы недовольны? Оба? – слабым голосом спросил Халимор.

– Да так просто не бывает, – Моран плюнул в траву. – Это вы все наслушались сказок с хорошим концом. Оборотень всегда остается оборотнем, хочет он того или нет. А все магические штуки – это вы без меня. Спасибо, конечно, Ассанг – или как там тебя – за память. Но в красные дни я все равно вулх, что б вы там ни придумывали. Сколько красивых слов ни скажи, суть вещей от этого не изменится, как вы не поймете, мудрецы? Я анхайр. И останусь анхайром. Все.

– А кто тебе мешает? – поразился Халимор.

– Да потому что все летит в задницу! – взорвался Моран. – Какого хрена тогда мы все страдали столько кругов, если оборотень может хранить человечий облик под любым солнцем? Значит, всего лишь навсего все мы – ублюдки и придурки, так?

– Нет, просто невежественные и несчастные существа, – тихо сказал Халимор. – Вас лишили права знать, кто вы, и отняли право быть собой. А ты, Моран, вернул себе это право. И можешь вернуть его другим.

– Нет уж, – скривившись, сказал Моран. – В спасители я не гожусь. Я сейчас же двинусь обратно. За Юбен. Корняга! Пойдешь со мной?

– Вы вернулись! – корневик пританцовывал на осыпи, разбрасывая мелкие камешки и подняв тучу пыли. – Вы вернулись! Я знал!

– Что ты знал? – устало спросил Моран.

– Ну… – засмущался Корняга. – Ну, не знал… Но верил! А куда, куда пойдем, Моран… ой, Одинец, я не нарочно! А куда пойдем?

– Заткнитесь все! – заорала Тури так, что корневик оступился и съехал вниз по осыпи на несколько шагов. – Какая разница, куда пойдем? Мы свободны! Понимаешь, Моран, свободны?!

Она прыгнула на анхайра, как карса, и поцеловала его в ухо. Потом в щеку. Потом рывком развернула к себе и поцеловала в губы. Моран поморщился и потер раненое плечо.

– Девочка, не зарывайся, – голосом Лю сказал Ассанг. – Я ревновать буду. Я старый, мне волноваться нельзя.

Тури радостно захохотала и повисла на шее у чародея.

– Тебя я тоже люблю. Я всех люблю! Слышишь, Скри?

– А куда пойдем? – азартно спросил корневик.

– Постой, постой… – Моран вдруг принюхался. – От тебя почему пивом несет? Ты, пень с ушами, откуда пиво взял?

– Да я… – Корняга застеснялся.

– Два, – коротко сказал Моран.

– В дупло спрятал! – выпалил Корняга. – От самой Сунарры берег! Уж сколько раз выпить хотелось, но я… хочешь глоточек, Одинец?

– Моран я, – мрачно сказал анхайр и неожиданно ухмыльнулся. – Ладно, давай пива.

Он обернулся к чародею.

– Понимаешь, вот вы сейчас такое говорите, что можно подумать – все теперь будет хорошо. Всегда. А я такого не люблю. Потому что так не бывает. Никогда и никому не удавалось сделать все так, как хотелось бы – не можем мы быть вместе, не будем мы счастливы вечно, понимаешь?

– Я буду, – уверенно сказала Тури.

– Нам с тобой была не судьба встретиться. Мы не могли быть вместе. И в этом была правда, настоящая правда. Жестокая и противная. Потому что жизнь такая. А сейчас мы рядом, но так не бывает. Нас кто-то обманывает. И чем дольше мы будем оставаться обманутыми, тем страшнее будет расплата.

– Ага, – сказал Ассанг. – А правда в том, что вот теперь мы вместе, и ты влюбишься в Тури, и будешь с ней, и я влюблюсь в нее, и мы с тобой поссоримся, и ты захочешь убить меня, а я искалечу тебя заклятием; и ты будешь лежать в своей берлоге окровавленный и озлобленный, и никто не принесет тебе, умирающему от голода, кусок хлеба; потому что Корняга украдет твои деньги и сбежит в Хадас, где его сожгут пьяные бродяги; а Халимор просто уйдет, потому что ему на тебя плевать, он начнет собирать силы для Возрождения хорингов, но его убьют Чистые братья; а я брошу Тури в Дибале, где ей придется торговать собой, чтобы выжить; она потеряет все зубы, получая оплеухи вместо денег, однажды не выдержит и убьет клиента, а когда через четырнадцать кругов выйдет из подземной тюрьмы – найдет меня и убьет. Броском отравленного гурунарского ножа. Это будет последнее, что останется у нее от нашего путешествия. Так похоже на жизнь, Моран?

– Так – похоже, – мрачно сказал Моран и сразу светло улыбнулся из-под насупленных бровей. – Да ладно, чего вы… Трудно переделывать себя.

– И не надо, – голос Халимора звучал, как шелест пересветного ветерка. – Оставайся собой истинным. Только это еще труднее…

– Кстати, о ножах, – Моран хлопнул себя по лбу и ловко, словно фокусник, извлек из-под плаща гурунарский метательный нож.

– Держи, госпожа Тури… Ты умело ими пользовалась. Так что один теперь – твой.

И он протянул узкую полоску металла рыжей девчонке. Метательный нож. Тот, что получше.

– Когда ты его подобрать успел? – спросила Тури растерянно. Похоже, ей никто и никогда не делал подарков. – Спасибо, Моран.

– Пожалуйста. Если не свидимся больше – может, вспомнишь.

Тури жестко взглянула на анхайра.

– Что значит – не свидимся?

– Я не верю в сказки, Тури, – тихо сказал Моран. – Все-таки не верю. Я хотел бы, чтоб ты была рядом… Но мы разные. И принадлежим разным мирам. Все, что я могу тебе обещать – это помнить.

– Ну, ладно, – нарочито громко сказал Ассанг. – Вы тут разбирайтесь, а у меня еще дела есть… Ветер! – еще громче позвал он.

Вороной красавец неспешно подошел к нему, аккуратно ставя копыта между камней, и ткнулся мягким губами в ладонь.

– Пришло время вам расстаться, мальчики, – негромко сказал Ассанг. – Спасибо, Ветер. Прощай – или до свиданья?

Громкое ржание эхом отразилось от дольменов. Ветер взвился в свечу – и в то же время остался неподвижным. Только тот конь, что отступал сейчас по осыпи на задних ногах, был рыже-коричневым, а стоящий смирно – белоснежным.

– О как! – пораженно сказал Моран, оглядываясь.

Рыжий конь опустился на все четыре копыта и сделал еще один шаг в сторону. И в то же время не сделал его. То есть гнедой – сделал, а соловый – нет…

Три коня стояли рядом – белый, гнедой и соловый.

– Трое в одном, – Роэн одобрительно кивнул и закашлялся. – Ты хорошо придумал, Ассанг. Это именно то, что нужно было для вашего путешествия.

– Вот почему он был такой неутомимый, – понимающе прошептала Тури.

– Вот почему он жрал за троих… – пробормотал Моран.

– Лови, – Ассанг бросил Морану повод белого. – Его зовут Снежок. Тебе понравится.

– А мне – вот этот! – возбужденно завопила Тури, бросаясь к соловому. – Как его зовут?

– Его зовут Чоб, – сказал маг. – Только тебе он не достанется. Если Халимор все-таки отправится с нами, Чоба возьмет он. А я уж на Дарахе… хотя вообще-то я старый, мне быстро ездить нельзя…

– А как же я? – обиженно сказала Тури, тряхнув рыжей гривой.

– А ты побежишь рядом, карса, – строгим голосом сказал Ассанг. – Ты ведь ничего еще не умеешь, Тури. Сейчас сила Трона окончательно покинет тебя, и ты станешь карсой, потому что в небе Меар. Еще много-много кругов тебе придется учиться, чтобы задерживать преображение хотя бы на час – я уж не говорю на день.

– О! Теперь верю, – Моран повернулся к Роэну. – Ну что, братья-хоринги, отпускаете с нами Халимора?

Роэн улыбнулся, как умели только хоринги – и как улыбаются взрослые детям, задавшим детский вопрос, на который не ответить однозначно.

– Ты неверно подобрал слово, Моран. Не отпускаем. Посылаем.

Моран вопросительно взглянул сначала на Роэна, потом на молодого хоринга, ставшего от улыбки особенно бледным.

– Теперь и у народа хорингов есть дела за Юбеном. Халимор будет первым. Куда ты идешь, в Дренгерт?

– Вряд ли… – проворчал Моран. – Лучше в Риву.

– Значит, Возрождение начнется в Риве. И если решишь заглянуть в Плиглекс на днях – у тебя будет верный спутник.

– В общину ашерхов? – догадался Моран.

– Да.

– Понятно.

Он подошел к молодому хорингу и заглянул в глаза.

– У меня к тебе две просьбы, Старший, – сказал Моран. – Первая: присматривай за мной, когда я буду… ну, вулхом. Четтанскими днями.

Ассанг скептически покачал головой и проворчал:

– Он неисправим!

– И вторая. Научи меня метать ножи!

Халимор, запрокинув голову, засмеялся.

– Хорошо, Моран. Я согласен.

Хоринги вскинули руки в прощальном жесте. Но сказали почему-то: «До встречи!», а не «Прощайте!».

Моран помнил, что людям, живущим недолго, хоринги всегда говорили «Прощайте!», а «До встречи!» – только таким, как они сами. Тем, у кого впереди Вечность.

Но Моран не верил в сказки. Даже если очень хотелось.

– Джерх!.. – возмущенно заорала Тури. – Ассанг, ну… уау!!!

– Я же говорил тебе, подлая девчонка! – рявкнул Ассанг, поднимаясь в седло. – Учиться надо, учиться!

– Я сложу об этом балладу, – мечтательно сказал Роэн собратьям, глядя на отъезжающих. – Трое всадников на фоне встающего Меара – что может быть прекраснее?

Ассанг верхом на Дарахе. Моран верхом на Снежке. Халимор верхом на Чобе.

Три всадника. И гибкий силуэт карсы чуть в стороне.

И еще – Корняга верхом на Моране. На плече.

Хоринги пристально глядели им вслед, запоминая эту картину навсегда – или, во всяком случае, очень надолго, как умеют запоминать только хоринги.

– Сложи, – отозвался Лаэлли. – Только давай споем ее уже в том мире, под взглядом Близнецов.

Негромкий стук копыт и скрипучий голос неугомонного Корняги уже затихали вдали. И только сейчас высоко в небе над светлой У-Наринной, Каменным лесом, оборвалась еле слышная песня Ночи.

Потому что любая Ночь рано или поздно кончается.