Текст книги "Ванильный запах смерти"

– Дашенька, не пугайся, это я, Юля, – сказала сыщица и поежилась под обвиняющим тяжелым взглядом Дарьи. – Хочу поговорить с тобой. Я сделала некоторые выводы.

– Назовете убийцу? Поздновато, мисс Марпл, – холодно сказала Даша.

Не отреагировав на ледяной тон, Люша села напротив хозяйки отеля и заговорила спокойно и тихо:

– Проанализировав ситуацию, я пришла к бесспорному выводу, что историй было две. Одна – с отравленным актером. Истоки заведомо громкого преступления можно искать в политической и коммерческой плоскости, и здесь кроется опасность для вас с Васей. И вторая история – кража чемодана и убийство Адели, свидетелем которого, видимо, оказался Бултыхов. Это чистая уголовщина, грабеж. Логика и здравый смысл подсказывают мне, что исполнителем двух совершенно различных преступлений не мог быть один и тот же человек. Тот, кто импульсивно хватает подвернувшиеся богатства и разносит голову бабуле и смертельно больному человеку, не может совершить преднамеренное, ловко замаскированное под несчастный случай убийство. Если бы не «попавший под разбор» Кудышкин, все так и осталось бы шито-крыто.

– Да не осталось, Юля! Не осталось! Вася, как упертый бультерьер, вцепился в этот проклятый отель, и никакие несчастные случаи…

– Это дело другое, Даша, не кричите – здесь прекрасная слышимость, – попыталась дотронуться до ладони Орлик Люша, но та откинулась в кресле, закинув руки за голову.

– Получив сведения от компетентного лица обо всех, находящихся в «Под ивой», я начала искать возможного исполнителя первого убийства, который должен тесно контактировать с влиятельными заказчиками, и… не нашла. Для меня стало очевидным – действовало третье лицо, находящееся вне этих стен.

– То есть Федотову отравленные сигареты передали не в отеле, и он в то же время не привозил их с собой?

– Конечно.

Орлик с сомнением покачала головой:

– Он все время был на виду. Ни разу не ходил в одиночестве ни в лес, ни на реку. Даже на прогулку по окрестностям ездил, кажется, с Левой.

– Нет, Лева не подходит. Он, честно говоря, и на импульсивного «молотобойца» мало подходит, а уж на мафиозо-отравителя? Уверена – нет.

– Но кого же искать?

– Искать не нужно. Нужно серьезно поговорить с Костянским. И за это щекотливое дело возьмусь я. Мне, Даша, Василия пора спасать вместе с собственной репутацией. Уверяю тебя, что после моего разговора с Романом Романовичем Василий мгновенно окажется дома, но насчет бизнеса мне пока трудно что-нибудь сказать.

– Да гори он в аду, этот бизнес! – крикнула Дарья и разрыдалась.

В восемь утра Люша звонила адвокату. Ее не смутил недовольный голос бонзы, и она пошла в бескомпромиссную атаку:

– С вами говорит Юлия Шатова, сотрудник детективного агентства, ведущего расследование убийств совместно с полицией Б-ского района. Дело ваших добрых знакомых Говорунов осложнилось внезапным исчезновением Василия Ивановича. В связи с чем я категорически требую… – Люша сделала крохотную паузу, но лишь затем, чтобы услышать глухое молчание замершего на том конце человека. – Сделайте все возможное и невозможное, чтобы Василий сегодня же наслаждался травяным чаем в «Под ивой» с супругой, осознавая, что все волнения позади.

– Да с чего вы решили…

– Дослушайте, а потом я с удовольствием отвечу на все вопросы. Если они у вас еще останутся. Первое. Говорун, конечно, продаст отель за нужную вам цену. Второе – о заинтересованности в тендере участников, ваших партнеров, известно не только следствию, которое может по воле местных властей замыливать эти данные до посинения, но есть, как говорится, и «Божий суд». То бишь высшие правоохранительные инстанции, которым небезынтересна будет МОЯ информация о связи трех убийств, исчезновении человека и краже сокровищ с фигурантами прошлогоднего рейдерского дела. Известная вам коллизия? Третье. Прикормленный вашими сотоварищами журналюжка пытался мне впарить какую-то лабуду про несуществующие фирмы, но я все перепроверила. Компьютер, знаете ли, волшебная вещь! И достойные осведомители помогли кое в чем разобраться. Итак, мне известно, что фирма «Стропилон», возглавляемая Татьяной Рукавниной, не только давно освоила близлежащие стройплощадки в районе, но и является вашим давним партнером. Что, Роман Романович, тратить время на проверку звонков? Решите все с Рукавниной за три минуты и привозите Васю сюда. Если не хотите, чтобы к обеду приехали за вами!

Зловещее молчание в трубке сменилось частыми гудками.

«Испугался? Не принял всерьез? Вася убит, и Костянский помчался пересекать границу вплавь?» Несмотря на панические мысли, Люшу не оставляло убеждение, что она поступила правильно.

Написав смс-сообщение Сергею Быстрову об исчезновении Говоруна и ультиматуме Костянскому, она в задумчивости пошла к калитке. Самохин с Идой накрывали завтрак, но есть сыщице абсолютно не хотелось. Она чувствовала бесконечную усталость и какое-то духовное оцепенение.

– Здравствуйте! Можно вас на два слова? – раздался сзади женский голос.

На тропинке, ведущей в лес, манящий одуряющим пением птиц и девической свежестью утра, стояла крепкая женщина средних лет.

– Вы так быстро идете – еле догнала, – выпалила она, поравнявшись с Люшей. – Это ведь вы – следователь? Я караулю вас.

Люша неопределенно мотнула головой, подивившись скорости распространения информации в деревне, и вгляделась в миловидное лицо незнакомки, которая, преодолев робость, пояснила:

– Я тут неподалеку живу. И у меня квартирант пропал – думаю, случилась беда и это как-то связано с убийствами в отеле.

Когда Юлия с Еленой подходили к дому бдительной селянки, на них вихрем налетела почтальонша. Глаза женщины были неестественно вытаращены, лицо смертельно бледно, а речь бессвязна:

– Там… Сашка-укурок… Я ему перевод из Москвы, как всегда пораньше, а он молчит, синий он. Удавился Сашка на кровати-и!!! – прорвало вдруг словесную плотину, и Ритка заголосила, не в силах с той минуты до вечера умерить причитания.

Вызвав следователя Рожкина, Люша, направляемая Еленой, бросилась к дому Сашки. Запретив попутчице входить в избу, Шатова переступила порог и в первую секунду инстинктивно отпрянула, зажав рот руками: ее отчаянно замутило. Но, сделав героическое усилие, она повернулась к кровати, на которой лежал, запрокинув безобразную иссиня-черную голову, маленький тощий мужчина. На стене над ним висела фотография Глеба Архиповича Федотова, пронзенная огромным ножом.

«Вот он, неизвестный?» – едва успела подумать Люша, как вдруг услышала странный звук, идущий откуда-то снизу.

«Стон души грешника-самоубийцы из ада?» – От дикой догадки у Юли взмокла спина, кровь бросилась в лицо, и она с гортанным криком выскочила из дома, угодив в объятия сердитого Рожкина.

– Там… там… – стуча зубами, пыталась сказать Люша.

– К трупам непривычные, что уж…

– Нет! Кто-то стонет внизу. Может, в погребе или…

Геннадий Борисович, передав сыщицу с рук на руки оперативнику Паше, юркнул в дом. Паша похлопал «коллегу» отечески по плечу и, подтолкнув к «уазику», также скрылся в доме.

Погреб и в самом деле нашелся. Люк, вырезанный в половых досках, был незаметен в темном жилище с грязными оконцами, едва пропускавшими свет. Посветив фонариком в черную прогалину, детективы увидели мужчину, привалившегося к низкой, в половину человеческого роста, бетонной стене. Руки его были связаны, рот криво заклеен пластырем, а глаза выражали предсмертную обреченность.

Вытащив узника из подпола, дознаватели обнаружили на его темени запекшуюся рану. Похоже, мужчину оглушили со всей силы тяжелым предметом, а потом уж засунули в погреб. В кармане рубашки нашелся паспорт на имя Кулонова Даниила Константиновича, тридцати трех лет, москвича. Пленник на краткие мгновения приходил в себя, выкрикивал что-то бредовое, вроде «пересолили, пересолили эскарго! воды…» или «добавьте рикотты… нежнее…» – но тут же терял сознание. Допросить его не представлялось возможным. Когда «скорая» увезла потерпевшего, принялись за осмотр места трагедии.

Все указывало на самоубийство хозяина. Сашка, прозванный в деревне «укурком», удавился веревкой, привязанной к металлическим прутьям в изголовье кровати.

– Даже записка. Во как! Все чин чинарем! – радостно воскликнул Рожкин, обнаружив на полу листок из блокнота с написанными дрожащей рукой словами: «Не могу так».

Посмотрев на скептически нахмуренную Шатову, Геннадий Борисович рассмеялся:

– Снова кандидат не подходит?

– Не-а, не подходит, – покачала головой Люша. – Тут не только блокнота или тетради, в доме и клочка газеты не наблюдается! И потом рост. Смехота, а не рост. Опять же орудие нападения на Кулонова отсутствует, и это совершенно объяснимо.

Оперативники скучающе переглянулись: только умозаключений впечатлительной дамочки не хватало им для полного счастья. Но Шатова, рубанув ручонкой, стремительно покинула зловонное обиталище. Все, что нужно, она увидела и сделала выводы.

Около дома стояла трепещущая Ида.

– Это ваш близкий человек? – сочувственно спросила Юля, подойдя к ней.

Щипкова закивала. По ее измученному пылающему лицу покатились слезы.

– Уезжать надо. Хватит уже, – сказала она тихо.

– Вряд ли это возможно. Вы должны все рассказать следствию.

– А нечего рассказывать! – с вызовом крикнула горничная и начала исповедоваться, привалившись к березе:

– Сашка хороший. И молодой совсем – тридцать лет. Его Федотов сгубил и наркотики, конечно. Я-то с Сашкой познакомилась в прошлом году, как приехала сюда. Он уже такой, страшный был. А фотографии показывал – не узнать. Красавец! На артиста он учился, на курсе этого, народного…

– И тот его отчислил?

– За неуспеваемость вроде как. Но Сашка говорил, что из-за друга. Вроде Федотов этот ненормальный как мужик оказался. Ну, вы понимаете. Он и с бабами, и с мальчиками любил. Ой, не могу я это сказать как надо – с души воротит! – Ида принялась утирать носовым платком лицо.

– Значит, друга совратил и выгнал Федотов. А Сашку за компанию, как неугодного свидетеля?

– Да, что-то такое. Сашка знал, потому что Денис, друг его, проклинал руководителя курса, а потом тот его и отчислил. А Денис чисто гений с Сашкиных слов. Как этот, как его, Смонтуновский.

– Смоктуновский, – вздохнула Люша. – Ну хорошо, отчислили их. И мальчишки не пошли в другое театральное, а не нашли ничего лучше, как на наркотики подсесть?

– Тут я не знаю точно. Сашка вроде баловался, а Денис совсем от горя с катушек сорвался, ну и все. Помер от передоза.

– А как этот Сашка в деревню попал? Или он родился тут?

– Врач ему посоветовал. Вырваться, типа, из обстановки наркошеской. Да и жить Сашке не на что стало. У матери муж заграничный появился, новый. Сашка один совсем. Он подлечился в дурдоме, квартиру сдал московскую и сюда приехал. На станции разнорабочим пристроился, но это так, ерунда: день работает – три пьет. Он раз в месяц переводы получал за квартиру. Большие деньги – на травку хватало.

– Ясно, – помолчав, сказала Люша. – Дальнейшее представить нетрудно. Узнал о приезде Федотова и понял, что сама судьба велит ему разделаться с виновником несчастий.

– Да он не знал! – всплеснула руками Щипкова, и Юлия ни на секунду не усомнилась в ее искренности. – Он вообще ничего, кроме зелья и водяры, не знал и не видел. Это уже когда ВРАЧ в «Под ивой» приехал, тогда и узнал!

И в эту минуту из дома показался Рожкин. Узрев Люшу, он расцвел в улыбке, потрясая допотопным мобильным телефоном.

– Под подушечкой самоубийцы обнаружили. Не знакомо имечко абонента, Юлия Гавриловна?

На экранчике аппарата высветились три слова: врач Степ. Ник.

– Это номер Бултыхова, как вы, наверное, догадались. Он по первому образованию – токсиколог, дабы вам было известно. Да уж! «Укурок», Бултыхов, Гулькин, который, зараза, сквозь землю провалился. И еще ваш загулявший Говорун, э-эх!

Следователь медленно повращал головой.

– Единственное, чем могу утешить, – Абашеву мы, так и быть, отпустим. Поворкуете с ней о женском, чего уж, – и следователь, очень довольный произведенным эффектом, обратил свой взор на Иду.

Люша же, глядя на телефон как на привидение, хлопнула себя по лбу:

– Ну конечно! Должен был быть телефон! И его-то…

Она вдруг, развернувшись, помчалась к отелю.

Роман Романович фурией ворвался в офис компании «Стропилон», сверкающий наборным паркетом и эксклюзивными зеркалами. Секретарша, знавшая Костянского как респектабельного гостя, пикнуть не успела под уничтожающим взглядом адвоката, и тот беспрепятственно проник в исполинский кабинет Татьяны Алексеевны Рукавниной.

Хозяйка сидела за столом для совещаний со своим замом, кругленьким лысым юнцом, Мишенькой Меняйловым. Его улыбчивое лицо в невинной гримаске обратилось к посетителю, а госпожа Рукавнина, женщина внушительных размеров, голоса и силы духа, фыркнула из-под вытравленных усов:

– Нежданный гость – хуже татарина, как известно.

– Да к вам скоро иные незваные гости заявятся, Татьяна Алексеевна! И тогда уже поздно будет губки поджимать.

Костянский шваркнул портфель в кресло и уселся напротив предпринимательницы.

– А что за паника, Роман Романович? Упрямый профан почти согласился с вескими доводами. Я вообще считаю, женщины лучше умеют убеждать. Вон Маргарет Тэтчер как правительство гнула!

«Ах ты лярва комсомольская, все тебе “железные” лавры покоя не дают!» – с ненавистью подумал Костянский, глядя на самодовольную бабищу.

– Где Говорун?!

– У меня в гостях, отдыхает, – хмыкнула Рукавнина, переглянувшись с нежным Мишенькой.

– С ним все в порядке? Он жив, здоров?!

– Да успокойтесь вы, сердечный мой. Подпишет бумаги и домой покатит. В столичную хрущобу. Всяк сверчок знай свой шесток. Как гово…

– Да заткнитесь! – вскочил Костянский. – Как вы могли вытворить такое, зная жуткую ситуацию в отеле? Уму непостижимо! Впрочем, об уме – разговор особый. Задницу спасать пора. Короче, немедленно отпустите мальчишку! Мне из полиции звонили и угрожали!

– Так это ж замечательно, – развела руками Татьяна Алексеевна. – Значит, и с ними ситуацию можно обсудить.

– Угроза – первый шаг к диалогу! – пискнул Меняйлов и залился колокольчатым смехом. Рукавнина с нежностью посмотрела на заместителя.

Адвокат в бешенстве ударил ладонью о стол и чуть не взвыл от боли, но сумел сдержаться:

– Везите меня к Говоруну, быстро!

– Пешком дойдем.

Рукавнина будто сбросила маску: лицо ее потемнело, ноздри раздулись, а глаза сузились, и Костянского обдало таким холодом и презрением, что он отступил и ссутулился.

Татьяна Алексеевна встала из-за стола, одернула пиджак за две тысячи евро, который сидел на ней, как зипун на кадушке, и пошла к дверям. Мужчины посеменили за ней.

Спустившись в подвал, где шел ремонт по оборудованию спортзала, сауны и бассейна, троица проследовала в дальнюю от лестницы подсобку.

Увидев Василия, Костянский затрясся от ярости: тот полулежал на ворохе смятых картонных коробок, примотанный толстой веревкой к несгораемому шкафу.

– Он без сознания? Что вы с ним сделали?!! – Роман Романович чуть не схватил Рукавнину за жирную шею, но, отдернув от ее горла кулаки, бросился на Мишаню.

– Немного алкоголя еще никому не вредило. – Приторный зам с силой оттолкнул адвоката, и на его лице появилось хищное выражение.

«Перекормленный лисенок», – подумал Костянский и кинулся к Говоруну.

Вася открыл глаза и, разлепив пересохшие губы, прохрипел:

– Идите к черту. Я не буду подписывать.

– Павка Корчагин! Вылитый! – Рукавнина склонилась к пленнику: – Осознай, дитя: я плачу за избенку Бабы-яги как за дворец в Абу-Даби! Включи ты мозги, желторотик предприимчивый.

– Хватит! Оставьте нас вдвоем! – рявкнул адвокат.

– Правильно, берите переговорный процесс в профессиональные руки, – удовлетворенно сказала Рукавнина и, подмигнув Мишане, удалилась вместе с ним.

Освободив Василия от пут, Костянский запричитал:

– Я просто в ужасе! Мне страшно жаль, я в кошмарном сне не мог предвидеть такое.

– Мерзавец! – отшатнулся от него Вася.

– Да сядьте удобнее. Вот так. Я принесу воды, и мы сейчас же уедем.

– К черту воду! Я ничего не подпишу!

Говорун от бессилия повалился ничком на коробки.

– И погибнете?! Или пойдете по миру? Вы не знаете, с кем имеете дело! Вы вообще живете в ином измерении, и мне трудно объяснить вам за минуту те правила, по которым здесь можно существовать.

– Вы же освоили эти правила, чем я хуже?

– Да вы лучше!! Потому оставьте это все! Вы – гордый, трепетный, искренний, жену вон цените. А здесь нужно быть «пидорасом, выкованным из чистой стали с головы до пят» или «жидовскою мордою без страха и упрека», понимаете? Вы что так странно смотрите? Веничку Ерофеева не читали? Напрасно. Акулы бизнеса симпатичны и честны лишь в бульварных романах расплодившихся сегодня писучек, но дело даже не в этом. Это особое дьявольское дарование – делать деньги! Засунув честь, здоровье и сантименты в задницу! Но и это не главное!

Костянский попытался сесть на корточки, но беспомощно бухнулся на колени, тряся перед ним сведенными в судороге руками.

– Стать человеком системы невозможно, придя с улицы. Во власть ведь с улицы не попасть, а тут та же история, единый корень. Рука руку моет и прочие мерзости. Это не про вас, поверьте. Лишь поначалу хочется обнимать весь мир и спасать детей с лимфомой. А потом все чаще захочется крикнуть: «У вас нет миллиарда? Идите в жопу!» Или того хуже: придется лить патриотические слезы и одновременно скупать виноградники в Италии. Ей-богу, уж лучше с Апельсиновым в автозаке после митинга. Господи, о чем я?

Костянский сдернул галстук и сел рядом с Говоруном на коробки. По лицу его текли струйки пота, которые он утер вынутым из кармана шелковым платком с монограммой. Встряхнув им жестом фокусника и определив белоснежный лоскут на место, Роман Романович неуклюже, опираясь на руки и отклячив зад, поднялся. Он зло стряхнул пыль с колен, подумав, что новенький летний костюм, пошитый на Сэвил Роу (улица в Лондоне, где шьют дорогие английские костюмы), можно выбросить ко всем чертям.

– Все, пора уходить из этого проклятого подвала! Подписывайте бумажки ублюдков и идите, живите как человек, а не гоблин. У вас профессия, мозги, я могу помочь с трудоустройством, в конце концов!

– Да будьте вы прокляты. – Василий с трудом поднялся и, едва передвигая ноги, пошел к двери.

У входа его ждал Мишенька с раскрытой папкой и ручкой.

Василий легким, но неожиданным для Меняйлова жестом снизу вверх выбил папку из его рук и пошел на звук перфоратора.

Путь ему преградила пунцовая Рукавнина, и на борьбу с этим «гоблином» у Говоруна сил явно не хватало.

Но тут раздался визг Костянского:

– Если вы дотронетесь до него, я вызову ОМОН!! Я сделаю это, вы знаете мои связи! Он уйдет и будет молчать, это же очевидно! Так ведь, Василий Иванович?

Вася, ничего не ответив и даже не повернув к адвокату головы, прошел мимо Рукавниной. Она на вопрошающий взгляд зама подозвала его и что-то шепнула. Меняйлов трогательно улыбнулся.

Когда Василий выбрался на улицу, то понял, что больше не может ступить и шагу. Он присел на заборчик, огораживающий идеальный газон во дворе офиса.

«Где я? Куда идти? Почему вокруг нет людей?» Палящее солнце отняло последние силы, и Говорун сполз на тротуар. Он не чувствовал, как чьи-то руки втащили его на заднее сиденье джипа, как они же вытащили его и бросили на проселочной дороге. Почувствовал он лишь нестерпимую боль в ногах, когда колеса черной громады, прицелившись, аккуратно проехались по его ступням.

Глава восьмая
Роковые совпадения

Люша нашла Тимоху сидящим на заборе одного из деревенских домов. Он с товарищем решил залезть к бабке Петровне «с тылу», с огородов. Воровать крыжовник, огромный недозрелый «финик», который мальчишки особо ценили, выпало на «орел-решка» Жорке, а Тимоха шухерил на горбыле. Увидев сыщицу, мальчишка завопил «Айда!» и прыснул с забора. Догнать его Юля не смогла бы ни при каких обстоятельствах. А вот менее поворотливого Жорку схватила за футболку. Вытрясти из пацаненка информацию оказалось значительно труднее, чем крыжовник, который высыпался из импровизированной тары – бейсболки.

После пререканий, угроз и посулов мальчишка пообещал узнать, кому достался телефон Бултыхова. Тот самый, который рассматривали малолетние ныряльщики на мостках, сгрудившись. Именно ТЕЛЕФОН искала бабка в очках (или кто-то, ряженый под нее), шаря в траве после убийства врача. Но ее спугнул дед Тимохи, Леонид Ильич. А днем аппаратик нашли мальчишки. И значит, догадка Люши относительно телефона оказалась верна! Она теперь не сомневалась в том, что телефон представлял для убийцы угрозу, потому что с него Степан Никитич ему звонил. Возможно, это был его ПОСЛЕДНИЙ звонок!

«Но ведь мог звонить Сашка-укурок? Нет, не мог. Потому что он не кончал жизнь самоубийством, не бил по голове Кулонова и не засовывал его в подпол».

– Убийца должен быть значительно выше наркомана и сильнее, чтобы нанести по макушке здоровяка из Москвы удар такой силы. Как этого не понимает Рожкин?! – Люша жестикулировала и говорила сама с собой, двигаясь вдоль деревенской улочки.

Многодетная утка, торопясь к корыту с водой, замерла от такого невиданного зрелища и замахала крыльями на своих отпрысков, гнусаво кхекая. Мало ли что у этой городской сумасшедшей на уме.

– Очки! – объяснила Люша бдительной утке. – Теперь это ключевая деталь. Кто в отеле пользуется очками и подходит под росто-весовую категорию?

Она остановилась, задумавшись, и машинально прихватила прядь волос, которую начала наматывать на палец. Юлия так долго отучала себя крутить волосы, что с неудовольствием поморщилась, но прядь не бросила. Насколько же лучше думалось ей под это вращение! Вдруг, вскинув руки, она крикнула:

– Подходит идеально! Но мотив?!

И сыщица решительно направилась к гостинице.

Дарье позвонили, когда она сидела у кабинета Рожкина, ожидая его приезда с самоубийства Сашки.

Нежный голосок заявил, что звонят из реанимации Б-ского госпиталя, и Дарья чудом не потеряла сознание. Живым своего мужа она увидеть не чаяла. Услышав, что Василий попал в больницу после аварии с переломанными ногами в состоянии средней тяжести, Орлик готова была кинуться перед незримой собеседницей на колени и начать целовать ее ноги.

– Как все это случилось? Кто привез его?!

– Это уж в приемном отделении выясняйте. Ваш муж просил позвонить и сказать об аварии. Это все.

– Он в сознании?!

– В полном, – заявила бестрепетная медсестра и отключилась.

У нее выдалась тяжелая смена: на фоне ампутации и разрыва селезенки сломанные стопы выглядели обыденной мелочью.

Дарья влетела в ворота отеля со счастливым криком:

– Феликс Николаевич! Фрукты, вода… Нет, лучше термос с травяным чаем, а любимые Васины кексы остались со вчерашнего дня?!

На ее безудержные крики все, находящиеся в «Под ивой», сбежались и окружили то хохочущую, то плачущую хозяйку. Нина даже шепнула Жози, что у «дамочки крыша-то отъехала», но тут Орлик рассказала, что Вася нашелся и случайная авария – это вам не умышленное убийство. А переломы, Бог даст, быстро заживут, и заживут (сто раз готова она была повторить это слово) супруги снова счастливо.

– Так небось специально сбили его. Акция устрашения, как есть, – нахмурив лоб, попыталась рассуждать логически Нина.

– До чего бестактные люди нас окружают! – возмутилась Лика и, взяв под руку Дашу, повела ее в дом.

Самохин воодушевленно проследовал на кухню, чтобы собрать все самое вкусное и полезное пострадавшему хозяину, а Жози устроила выговор дубовой подруге.

Сопровождать Орлик в больницу вызвалась Травина. Пока она заказывала такси и надевала платье «для города» с золотым тюльпаном на спине, Дарья, положив в сумку Васин ноутбук и необходимые личные вещи, упала на кровать от накатившей слабости и перевозбуждения. Она с улыбкой посмотрела на стоящие в вазочке васильки. «Вы не завяли, не сникли – вы говорили мне, что все образуется, держись молодцом. И я продержалась!»

Шатова застала подруг-фанаток на террасе за игрой в подкидного дурака.

– Вася нашелся живой! Его, слава Богу, сбила машина! Даша с Анжеликой в больницу помчались! – радостно крикнула ей Непопова.

– Как есть слава Богу, – задумчиво изрекла Столбова, никак не решаясь отбиться единственным козырем.

– Он сильно пострадал? – Люша отнюдь не разделяла восторгов теток, хоть и испытала облегчение от информации о нахождении Говоруна.

– Вроде бы только переломы ног.

– Как же? Он упал и не ударился головой?

– Какая вы странная женщина, – подозрительно посмотрела на Юлию Нина. – Спрашиваете, будто знаете, что на самом деле произошло.

– Да откуда я знаю, – отмахнулась от нее Люша и перешла к теме, интересующей ее гораздо больше: – А что Феликс Николаевич?

– Стряпает праздничный обед. Он так рад за своих любимых хозяев, – с умилением заулыбалась Жози.

– А по-моему, он безумно влюблен в Дарью. Сидел с ней всю ночь, чуть не за ручку держал, – понизив голос, заявила Нина.

– Это интересно, – рассеянно пробормотала сыщица и пошла к черному ходу. В кроне ивы копошилось семейство дроздов. Подросший молодняк с бравурными криками отвоевывал жизненное пространство у предков. «Вечная жизнь по кругу, и никто ее не остановит. А к тому, кто ее уничтожает, в моем сердце нет сострадания. Хотя… Быть может…» – Люша, глубоко вздохнув, переступила порог кухни.

Повар, напевая, что-то помешивал в кастрюльке, источавшей ванильный аромат.

– Здра-авствуйте, госпожа непоседа! – отвесил он поклон Люше и лучезарно улыбнулся. – Слышали хорошую новость о Василии?

– Несчастный случай, насколько я поняла. – Улыбнувшись в ответ, сыщица села за столик.

– Главное – живой! А дальше уж дело следователей. Впрочем… Ох! Вы же голодная! Растяпа-повар! Сейчас кофе, сырники, а может, кашки гурьевской? – засуетился Самохин вокруг гостьи.

– Спасибо, каши с удовольствием, – кивнула Юля и вдруг, сунув руку в карман джинсов, вынула с озабоченным видом маленький листок. – Так неудачно вышло, не поможете? Записала один очень важный, можно сказать, жизненно важный телефон фломастером и пролила на него воду. Гадаю вот, что за последние три цифры?

Шатова сунула бумажку под нос повару, который, машинально протянув руку к ящику комода, достал ОЧКИ в старомодной широкой оправе и, нацепив их, стал разглядывать записку.

И тут Юлия поднялась и спросила тихим, но хлестким голосом:

– В этих же очках искали телефон убитого Бултыхова? Плащ с платком, конечно, взяли у Иды. И вдову не пожалели. Наверное, с отвращением заставляли себя думать, что это всего лишь поварская работа с мясом. А Сашка? Кто он вам?

Повар медленно опустил записку и, сняв очки, посмотрел ненавидящим полубезумным взглядом на Шатову:

– А никто! Наркоман, нелюдь. Он моего сына погубил. Сначала его изуродовала эта мразь – Федотов. А потом «укурок» подсадил Дениса на траву. В сочетании с опиатами она дает, как вы поняли, страшный эффект.

При неуловимом движении Самохина Люша прыгнула к двери, но тот успел дернуть сыщицу за руку с такой силой, что она брякнулась на стул.

– Это бессмысленно. Я закричу, – прошептала Шатова, потому что голос предательски отказался ей служить.

– И что? Прибегут ненормальные фанатички? С ними разговор будет еще короче, чем с вами, ласточка моя. Я-то думал, у нас что-то вроде романчика приключится, а вы, оказывается, свой роман сочинили. С несчастливым финалом, детка. Жаль…

Самохин, резко наклонившись, схватил ее за шею: от его усов сладко пахло ванилью. «Вот так пахнет смерть?..» – успела удивиться Люша.

Только Сергей Георгиевич Быстров вырулил на проселок, ведущий к отелю «Под ивой», как мимо него промчалась, едва не задев, старая громыхающая «Лада».

«Совсем дед угробить свою колымагу решил», – подивился полковник краснорожему мужику с белыми усами, который сидел за рулем.

Удостоверившись у парня в придорожном автосервисе, что едет правильно, Быстров прибавил газу.

«Дед мчался из отеля – больше тут ехать неоткуда!» – холодея, понял Сергей, затормозив у ворот. Он выскочил из машины и побежал к дому, крича что есть силы:

– Юля!!

В ответ – тишина, лишь отдаленный щебет птиц, шум поднявшегося вдруг ветра, несущего на отель непогоду. Предчувствия, особенно гадкие, никогда не обманывали следователя. Лицо его покрыла ледяная испарина. Обежав первый этаж, потом второй, он выскочил из дома и припустил к черному ходу. Влетев на кухню, благоухавшую запахами свежеприготовленного десерта, Сергей прикоснулся к кастрюле, стоящей на плите, – посудина оказалась горячей, значит, кашеварили совсем недавно. Тут Быстров заметил возле табурета маленький листок. На нем номер мобильного телефона с расплывшимися последними цифрами и подпись – Владимир. «Ее почерк!» – узнал руку Шатовой следователь. Кухня, брошенный листок, табуретка, выдвинутая чуть ли не на середину. ПОВАР!

«Усатый мужчина в “Жигулях”. Самохин, ну конечно!»

Юлия подробно описала в электронном письме внешность всех находящихся в «Под ивой», а Сергей Георгиевич собирал на них данные. К сожалению, наличие внебрачных детей в эти сведения, взятые из официальных источников, не входило.

Вдруг над самой головой Быстрова раздались глухие удары. Выскочив из кухни, Сергей помчался по лестнице, распахнул дверь в номер, из которого раздавался стук, и увидел ногу. Женскую. В грубой сандалии и пестром носке. Нога пробила дыру в двери ванной комнаты и теперь пугающе торчала из нее, отстукивая пяткой по полу что-то агрессивно-ритмичное. Впрочем, к звукам этой «азбуки Морзе» примешивалось сдавленное рычание.

– Юля! Ты здесь?! Это я – Сергей! – крикнул Быстров, и голоса на секунду стихли. Но вскоре стоны и рыки, принадлежавшие явно двум женщинам, стали отчаянными и беспрерывными. – Сейчас! Сейчас я освобожу вас! Без паники – уже все в порядке, тут Следственный комитет, – подбадривал полковник то ли пленниц, то ли себя самого, пытаясь выломать дверь. – Черт! Да вас заколотили! Нужно взять хоть что-то на кухне, чтобы выдрать гвоздь. Елки… да их два.

Огроменные гвозди были вбиты снизу и сверху двери.

Кое-как расшатав и выдрав их при помощи поварских щипцов, Сергей приказал женщине, продырявившей дверь, попытаться втянуть ногу. Но нет, конечность не слушалась.

– Вы сможете двигаться за ногой или вы привязаны? – поинтересовался следователь.

Категоричное «Га-га-га», видимо, означало «Да-да-да», и Быстров осторожно начал тащить дверь на себя. Вместе с нею в комнату въехала пунцовая стриженая тетка, рот которой был завязан полотенцем, а руки стянуты за спиной поясом от халата. Освободив рот Нины от полотенца (первой пленницей оказалась Столбова), Быстров подвергся такому мощному словесному обстрелу, что невольно ретировался на безопасное расстояние. Поток сменился отдельными репликами: