Текст книги "Обещанная медведю"

– Я не бездомный котенок без права выбора, Лара! – вспылила я. Ты посмотри, сколько сразу желающих забрать меня себе! Прямо поделить не могут! – Ты столько лет не хотела, а тут вдруг! С чего?

– Я уже говорила – выхожу замуж, получаю право голоса в решении твоей судьбы, – напомнила она строго и немного обиженно. – Отец будет вынужден считаться теперь со мной, а не принимать решения единолично.

– Ты правда в это веришь? – тряхнула я волосами и оперлась на перила.

– Что случилось вчера? – выдохнула она, наконец, поправляя пальто. – Куда тебя увез этот…

– Дарьяр, – напомнила я. – Лар, он – мой мужчина. Можно уважительней?

Она закатила глаза, качая головой.

– Я могу тебя вытащить, – посмотрела на меня. – Только скажи.

– Не надо. И не надо больше об этом говорить. Можно мне просто доверять? Поверить, что я тоже могу себе выбрать достойного мужчину?

Она помолчала немного, глядя на меня исподлобья:

– Ладно. И кто он – твой мужчина? Кроме того, что дикий оборотень.

– У него свое дело в Москве, занимается звуковым оборудованием. Живет в пригороде в большом современном коттедже. – Я поймала себя на мысли, что мне вдруг стало невероятно приятно хвастаться перед ней Дарьяром. – А еще он правда меня спас. От этого придурка, которого спонсировал отец!

– Я поговорю с отцом, – заявила решительно Лара. – А вас жду завтра на помолвке.

– Что? – вырвалось у меня.

– Помолвка у меня завтра, – усмехнулась она, опуская расслабленно плечи. – Ты должна там быть. И Медведя тоже возьми.

– Ты уверена? – опешила я.

– Конечно, это вызовет резонанс. Но мне плевать. Я хочу тебя назад, в семью. И хочу, чтобы ты была счастлива.

– Это будет весело, – пробурчала я. – У тебя есть запасной кандидат?

– Эрих меня во всем поддерживает, – снисходительно улыбнулась она. – Поэтому отказов не принимаю. Поговори со своим… Даром. И приезжайте, ладно?

– Поговорю, – озадаченно кивнула. – Дам тебе знать.

– У тебя точно все нормально?

– Не все, – пожала плечами и кивнула на входные двери. – Вот пойду улаживать…

– Ладно. Звони сразу, если что, – наказала мне она и обняла на прощанье.

* * *

– О, Дарьяр Вирраныч, – приветственно вскинул руку Давид, когда я стукнул по косяку двери его кабинета. – Проходи.

Но стоило сделать шаг в кабинет, сразу встретился взглядом с конкурентом. Ромкин бывший угрюмо торчал у окна. Шея его была забинтована, а в глазах – нехороший отчаянный блеск.

– Ты просил заехать дать показания по делу Ромалии, – недовольно напомнил я.

– Сергей, можешь идти, – обратился Горький к волку, но тот не двинулся с места.

– Я подал против тебя заявление, – прорычал он. – Тебе лучше ее вернуть. На твоей стороне никого нет.

– Яворский, вон вышел! – рявкнул Давид.

– Просто хочу, чтобы он знал, – процедил тот и направился к выходу.

– Пусть останется, – глянул я Давиду в глаза. – Там где-то Ромка. А твой не в адеквате.

– Что ты сказал?! – взвился волчара, проходя мимо. – Я не в адеквате?!

– Яворский, прижал зад к подоконнику! – угрожающе процедил Горький. – Еще слово – и ты больше не работаешь у меня! Сегодня день заявлений на вашу троицу!

– Я еще ни на кого не написал, – заметил я.

– Оплошность, Дарьяр Вирранович, – метнулся Давид ко мне горящим взглядом. – Можешь написать встречное.

– С удовольствием, – мстительно глянул я на Яворского.

– И что за повод? – возмутился тот. – Это ты у меня выкрал невесту!

– Уволен, – припечатал Горький и сел на место.

– Давид Глебович! – возмутился Яворский. – Вы на чьей вообще стороне?!

– До гражданских мне точно дела нет – в бухгалтерию за расчетом шагом марш! – рявкнул он. – К Ромалии не приближаться!

Волчок сверкнул злыми глазами на начальство и покинул помещение.

– Садись, я приведу Рому, – встал Горький и вышел за Яворским.

Но я не подчинился – направился следом.

Ромалия нашлась на проходной. Яворский ее заметил, задержавшись ненадолго, но все же свернул в соседний кабинет, а Давид быстро сцапал мою ведьму под руку и доставил мне в руки:

– На. Не дергайся.

– Что такое? – замотала головой Ромка растерянно.

– Ничего, – отозвался я, втягивая ее в кабинет.

– Давид Глебоввич, – переключилась Рома на Горького, – я видела Яворского… Вы в курсе, что вчера они забрали Сашку из приюта?

– В курсе, – недовольно глянул он на Ромку. – Приказ был доставить на обследование. Сашка подписал бумаги перед участием в исследованиях. Я ничего не могу сделать.

– А увидеться с ним хоть можно? – Ее голос задрожал. – Не может же быть такого, что до него теперь вообще не добраться! Что это за бумаги? На лишение свободы?!

– Ром, у нас не человеческие законы, – нехотя возражал Давид. Видно было – ему это тоже все поперек горла. – У института жесткие правила при проведении исследований. Его никто не принуждал, подписывал бумаги он без всякого давления. А вот оказывать сопротивление не стоило…

– Да потому что взвой Яворского с ним обращался, как с преступником, изначально! – вспыхнула Ромка, обличительно указывая на двери кабинета. – Я там была!

Хотелось ее прижать к себе, чтобы перестала так дрожать, но я не двигался, пока она продолжала праведно гневаться:

– Мы не можем этого так оставить! Ему же страшно! Он совсем один там! У него нет никого!

– Рома, я попробую узнать, – хмуро глянул на нее Горький.

– Хотя бы пусть разрешат его навестить!

Не нравилось мне это все. Какие-то эксперименты, договоры, лишающие свободы… Прямо тайна за семью печатями. И выбирают, твари, приютских. За которых некому заступиться. Это оборотню повезло с бойкой подругой, но и тут, похоже, ничем не закончится. А Ромку колотило от отчаяния, и я сделал попытку спрятать ее в своих руках, неожиданно не встретив сопротивления.

Мы помолчали все трое некоторое время.

– Так что с моими показаниями? – напомнил я.

– Напиши обстоятельства, при которых ты принял участие в инциденте, – кивнул он на стопку листов на краю стола.

– А мне как писать? Как оборотню или как…

– «Или как», – кивнул он. – Не нужно личных обстоятельств. Просто Рома примчалась к тебе за помощью, и ты помог.

– А что, вы задержали этих? – вяло поинтересовалась ведьма и снова уткнулась мне в грудь.

– Угу, – кивнул Давид. – Ты молодец, Рома. Там такое скопище вскрылось, что волосы на голове топорщатся. Позже напишешь рапорт. Когда из отпуск выйдешь.

– А я еще не уходила.

– Ну так уйди! – надавил Давид. – Написали заявления – и свободны! И на Яворского не забудь добавить. Пригодится.

И он вышел из кабинета отвечать на звонок.

Я нехотя выпустил ведьму из рук, усаживаясь за стол, и она поникла на соседнем стуле. Но спокойно заполнить листок не дала.

– У меня сестра – адвокат, – кусала она губы. – А мы, кстати, приглашены завтра вечером на ее помолвку.

Я медленно моргнул на листок с одним предложением, соображая, как отреагировать. Сдавить глотку медведю? Куда уж сильнее. Поддержать? Я в жизни не пойду на светский прием Высших…

– Дар? – тихо позвала Рома.

– Я не знаю, что тебе сказать, – признался честно, поднимая на нее глаза. – Не представляю себя на приеме Высших…

– Это моя семья… – растерянно прошептала она. – Может, подумаешь?

– Хорошо, – напряженно выдохнул, возвращая взгляд к листу бумаги. – Подумаю…

И о чем, мать твою, я буду думать? Ей нужно на прием, поговорить с сестрой. Отпустить одну? Не отпущу.

Ромка сидела, сосредоточенно сопя и царапая короткими ноготками трещинки на столе Давида, и от этого простого действия меня снова отпускало.

Я вспоминал наши завтраки в прошлом. Тогда каждая деталь врезалась в память, потому что лечила. Ее сопение, взгляд, смех – все это вытягивало меня назад из пропасти. Я изучил каждую эмоцию, которую она мне доверяла. И не мог предать ее доверие сейчас. Не имел права.

– Что там надо для вечера? – поинтересовался я как можно непринуждённее, быстро заполняя лист между паузами.

Надо было видеть ее взгляд! Она вскинула голову и замерла, глядя мне в глаза.

– Я… я спрошу у сестры, – прошептала хрипло.

– Спроси.

– А у тебя есть костюм?

– Найду.

– А я не найду, – нахмурилась она.

– Я бы удивился, если бы нашла, – усмехнулся я.

– В смысле, платье, – заморгала она. – Надо же платье.

– Предлагаю этим заняться.

– Возьмем приют на абордаж и заберем вещи?

– Может, позже, – уклончиво отозвался я, обнаруживая, что не забыл еще, как говорить и писать одновременно. – Позволишь мне тебя одеть?

– Не наигрался в куклы в детстве? – усмехнулась она.

– Я не играл, – глянул на нее исподлобья. – И не играю. Я серьезно, Рома. У тебя была другая жизнь до смерти матери. Я могу тебя обеспечить.

– Думаешь, я скучаю по роскоши? – усмехнулась она.

– Ты жила в палатке. Я даже не знаю, что думать.

– Просто жить в палатке, когда дома мраморный пол, Дар. Но я не скучала. Не по этому.

Ее горло судорожно дернулось, и она отвернулась. А я понял, что к сестре нужно будет поехать по-любому. Ромка скучала по семейному теплу. И я ведь хотел дать ей и это тоже. Только она не берет. Она вообще ничего не берет.

Когда меня вышвырнули из семьи, вряд ли я испытывал то же, что она. Меня грызла потеря брата. Хотя от поддержки тех, кто не должен был бросить, я бы не отказался. А меня спасла ведьма.

А вот Ромкино состояние представить сложно. Не стало матери. Не стало привычной жизни. Ее вышвырнули на улицу, как ненужного щенка, лишь за то, что она искала тепло, которое ей не смогли дать дома. И конечно она будет биться за этого модельного оборотня-бедолагу, который был ее семьей все это время. У нее больше нет никого.

Когда мы выходили из участка, я поймал Давида на ступеньках с сигаретой.

– Ром, иди в машину, – сунул ей ключи, а сам повернулся к Горькому: – Давид, если будет хоть какая-то возможность вернуть пацана, дай мне знать.

– Я займусь, Дарьяр, – озабоченно кивнул он. – Но ничего не обещаю.

– Хорошо, спасибо. – Я уже было повернулся к ступеням, но глянул через плечо: – А ты правда уволил этого?

– А что? – усмехнулся он невесело.

– Да, может, лучше оставить несчастного под присмотром?

– Ну раз ты ходатайствуешь… – Он швырнул окурок в мусорку. – Что-то ты, Дарьяр Вирранович, размяк сердцем – волков беспризорных уже двоих пожалел, а еще даже не полдень. Ведьма наша на тебя благотворно действует.

– Не ваша она больше, – покачал я головой и сбежал по ступенькам.

Глава 7

Меня выжало это утро. Снова калейдоскоп событий, и все осколки больно ранят. Лара со своим приглашением, Давид Глебович с отказом в помочь Сашке. И Дар.

С Даром хуже всего. Он пытался понять, что со мной делать. Не давил, был рядом и закрывал собой, когда нужно. Был прежним, только уже не в пределах завтраков, а в настоящем мире. И сейчас, пока ехали куда-то, я ловила на себе его хмурый взгляд.

– Говори, Дар, – не выдержала.

– Мы можем не вернуть твоего волка, – повиновался он. – Просто нужно быть к этому готовыми.

– Я не хочу быть к этому готовой! – вспылила я. – Нет! Должен быть выход! Они же не могут его держать там вечно!

– Все зависит от договоров, которые он подписывал.

– А если они подсаживали, Дар? – осенило меня. – Сначала кормили безобидными конфетами, а потом подсунули реальные препараты? Ну не мог Саныч оказаться таким идиотом! Значит, доверял тем, кто подсовывал ему документы!

– Может, и так, – согласился он. – Но этого не доказать.

– Черт…

Я прикрыла я глаза и спрятала лицо в ладонях. Надо было прекращать портить Медведю нервы. Он ничем не может помочь, только дергается вместе со мной.

Дар, подтверждая мои мысли, резко надавил на тормоза и сжал зубы, зыркнув на водителя справа. И я решила сменить тему:

– Не выводят тебя московские пробки?

– Они кого хочешь в зверя превратят, – проворчал он, выравниваясь в ряду.

– Поэтому люблю мотоцикл, – вздохнула я. И снова тема съехала в воспоминания о приюте. – И приют люблю. Знаешь, я даже рада, что так вышло… Ну, что попала в приют. Они там настоящие все.

– Кто?

– Те, кто живут там.

– Правда?

– Ну да. А что у тебя есть послушать, Бог звука?

– А что ты любишь?

– Много всего. «Кино» люблю…

– О как, – усмехнулся он. Кажется, удивился. – А еще?

– «Дельфина», когда сильно грустно… Есть?

– Найдем, – пожал он плечами.

– Ты не против?

– Нет.

– А что, ты думал, я люблю?

– Мы с тобой об этом не говорили.

– А ты тогда не слушал ничего. У тебя даже мобильника не было, с которого можно было что-то слушать. Какой-то кнопочный…

– Не мог, – следил он то за дорогой, то рылся в телефоне. – Мы с братом занимались нашей компанией, много всего слушали по работе. После его гибели я не мог долго ничего слушать.

– Понятно. Но что бы ты про меня думал?

– Не знаю, – усмехнулся. – «Кино», надо же…

Я усмехнулась:

– Еще Земфиру люблю.

Он улыбнулся шире:

– «Би-два»?

– И этих тоже. «Сплина» еще.

Наконец, заиграл «Дельфин» с «Любовью», и я откинулась на спинку кресла, глядя на город за окном.

– Я понимаю тех, кто хотят быть людьми, – вырвалось у меня.

– Есть хочешь? – хмуро спросил он.

– Не хочешь со мной об этом говорить?

– Мне больше нечего сказать. Каждый, наверное, должен выбирать сам. Только я бы запретил Высшим врать тем, кому предстоит делать выбор.

– Мы с тобой по разным сторонам, да? – усмехнулась я.

– Мы с тобой вообще вне сторон, разве нет? – хладнокровно отозвался он. – Тебя никто на их сторону не звал.

А вот это было жестоко, хоть и правда. Но это не значило, что ему это сойдет с лап. Я переключила «Любовь» на панели и отвернулась в окно.

В центр мы приехали ближе к обеду. Дар припарковал машину на площадке торгового центра и, не спрашивая меня ни о чем, повел внутрь. Уверенно так, будто делал это каждый день. Но стоило нам выйти из дверей и оказаться в холле, Медведь переключился в режим «самоуверенность»:

– Я не знаю, что ты любишь, – остановился он в холле, осматриваясь. – Поэтому иди.

– Что значит «иди»? – скосила я на него глаза, стараясь не усмехнуться. – Я понятия не имею, куда тут идти.

– Тебе же нравится быть человеком, – напомнил он. – Насколько я знаю, ходить по магазинам – неотъемлемая часть.

– А ты что же? Никогда девушек по магазинам не водил?

– Не довелось.

– Вы же на людях женитесь, – сузила я глаза. – Что ж так, Дарьяр Вирранович? Или это слишком неважно для тебя? Ты так и видел себе, что сцапаешь и утащишь в берлогу, и трава не расти?!

– Рома, – схватил он меня под руку и развернул к себе. – Я сейчас тебя сцапаю и утащу домой, и останешься без шмоток! Будешь голышом ходить! Что меня вполне устроит! Даю тебе тридцать секунд выбрать направление и устремиться к какому-нибудь магазину!

– Хватит чертить между нами черту! – топнула я ногой. – Ты весь из себя…

– Двадцать секунд, – зло перебил он.

– …благородный оборотень, который снизошел до глупой ведьмы! Но я живу в этом мире! И он ничуть не хуже твоего!

– Десять, – мстительно рыкнул он мне в лицо. – И трусы заберу.

Я только вздернула гордо нос и, развернувшись, зашагала наугад. Как же много мы друг о друге не знали. Значит, считает себя правильнее?! Город ему не нужен, люди – тоже. Ну разве что презервативы – попользовать!

В первый магазин я влетела так стремительно, что даже консультанты не успели меня перехватить. Вся их страсть досталась Медведю. Впрочем, он быстро ее перенаправил, и вскоре меня заваливали в примерочной вариациями на тему «молодая и независимая» – джинсы, футболки, толстовки…

– Ты хоть пройдешься туда-сюда? – раздалось насмешливое за шторкой, когда я, пыхтя, пыталась втиснуться в предложенные джинсы.

– Не пройдусь, – буркнула, глядя на себя в зеркало. Щеки раскраснелись, волосы растрепались – красота неописуемая! И что он во мне нашел?

– Должно же быть и мне приятно от процесса, – примирительно уговаривал он. – Я подсмотрел в соседнем магазине, мне тоже захотелось.

– Ну вот и смотри на соседний магазин.

– Ладно, жду на кассе.

Я стянула узкие джинсы и выбрала большие мешковатые. И почти такую же огромную толстовку, как у медведя. Когда он скосил на это все глаза на кассе, взгляд его окончательно потух:

– Убиваешь во мне остатки человеческого, – вздохнул он, забирая пакет.

– Даже не знаю, осталось ли в тебе что-то, – скептически покачала головой, когда мы пришибленно плелись вдоль галереи. Но долго расслабляться он мне не дал – протащил по косметическому магазину, загнал еще в пару с молодежными шмотками, а напоследок – с нижним бельем.

– Слушай, я такое не ношу, – смущенно выдавила я, глядя на вешалки.

Комплекты выглядели так, что дыхание спирало. Кружева и шелк разных цветов выглядели настолько шикарно, что на них хотелось только смотреть… и вешать обратно. Потому что ну никак не соответствовали они моему образу жизни. В таком белье не ездят на мотоцикле и не ведут наблюдения за правонарушителями. Ну разве что именно в таком нужно было вламываться к Дарьяру с предложением спасти меня в обмен на тело – это точно. Но мы это уже прошли.

– А какое носишь? – спокойно вопросил он, стоя рядом. – Слушай, я сегодня сделал открытие…

Я с удовольствием сбежала взглядом от всего этого головокружительного великолепия к лицу Дарьяра. Но не нашла на нем поддержки.

– …Мне не все равно, во что ты собираешься одеваться, – серьезно постановил он. – Давай на компромисс.

– В смысле – тебе не все равно?

– Ты собираешься выглядеть, как Эминем, – указал он на пакеты в кресле в двух шагах.

– Кто, прости?

– Неважно. Я не против. Но под всеми этими мешками ты заслуживаешь по меньшей мере вот этого. – И он кивнул мне на вешалки.

– Ты, может, не заметил, но у меня нет таких объемов, – зашептала я.

– У меня нет претензий к твоим объемам. – И он обернулся к консультанту, ожидавшему нашего решения. – Подберите девушке побольше разных комплектов, пожалуйста.

Девица быстро определила солирующий голос в нашем дуэте, усадила меня в примерочную и начала предлагать Дарьяру варианты. Не только у него сегодня были открытия. Понаблюдав за тем, как он серьезно выбирает мне лифчики, я уткнулась в мобильный и набрала сестру.

– Лар, кажется, мы будем завтра… Что мне делать?

– Здорово! – просияла сестра. – Ничего. Я тебе подготовила уже все.

– Вот только ты не начинай, ладно?! – вспылила я.

– В смысле? Ты же терпеть не любишь все эти примерки.

– Не надо за меня ничего выбирать, хватит! – припечатала я. – Скажи, что и где выбрать.

– Я сегодня буду примерять свадебное в три часа. Сможешь приехать?

– Отлично, спасибо, – опустила я плечи как раз тогда, когда мне протянули охапку вешалок.

– Вот это примерьте, пожалуйста, – фальшиво протянула консультант. – Если будет великовато, я поменяю.

– Спасибо, – я угрюмо поднялась с пуфа и задернула шторку.

Первый же комплект сел как влитой – я аж зависла перед зеркалом. Резиденцию роскоши и обтягивающих топов от Виктории я покинула в шесть вечера. Тогда мне еще нечем было любоваться. Теперь же, как оказалось, все поменялось…

А я даже ни разу не удосужилась посмотреть на себя такую. Оглушительно красивое белье так смотрелось в приглушенном свете, что лишило меня дара речи. Когда я стала девушкой, отражавшейся в зеркале? Как давно? Почему мне никто не сказал?!

– Ром, ты там дышишь? – послышалось хриплое за шторой. – Тебе не нравится?

– Я тоже сегодня делаю открытия, Медведь, – моргнула я, отмирая.

– И что ты открыла? – усмехнулся он.

– Ничего нового для тебя, – отвернулась от зеркала и принялась снимать комплект. – Я выбрала. Можем идти?

– Один?

– Хватит с меня открытий…

Я оделась и вышла из примерочной.

– Слушай, сестра просит подъехать на примерку к завтрашнему приему. Сможем? – Я застыла рядом, пока он ждал счет на кассе.

– Сможем, – и Медведь просканировал меня взглядом.

– Спасибо.

– Корм для крысы? Коврик? – педантично напомнил Дарьяр, когда по пути встретился зоомагазин. – Может, все же клетка?

– Хорошо, – кивнула я и свернула к входу.

* * *

Не знаю, почему, но настроение неожиданно поднялось. Было забавно завести себе ведьму с красивым бельем и крысиной клеткой. Именно клетка стала последним компромиссом. Уж не знаю, как отнесется к нему ее крыса, но это уже было даже неважно. Что-то пришибло Ромашку в последней примерочной, но как-то наоборот. Она выпрямилась, расправила плечи, убрала прядь волос за ухо и даже достала расческу из пакета, чтобы расчесывать волосы, сидя на переднем сиденье. А когда полезла за маленькой банкой с какой-то штукой для губ, меня заинтриговало безвозвратно.

– Так что тебе открылось? Будущее? – поинтересовался я как можно серьезней.

– Настоящее, как обычно. Настоящее поражает больше всего, – провела она последний раз по губам и придирчиво взглянула в зеркальце.

– Ром, просто объясни, – устал я от ее намеков.

– Мне стыдно, Дар. Не могу.

Она убрала зеркало и наконец угомонилась. Но ненадолго – полезла тыкать в медиа-панель, пока не запустила «Любовь».

– Ты мне голову сломаешь, Ромка, – вырвалось у меня.

– Ну а как ты хотел, Медведь? – пожала она плечами. – Тут все не так просто, как в лесу.

– Пожалуй, – не стал спорить. – Я не жалуюсь, просто предупреждаю…

Распогодилось. Тучи разогнало, дороги немного опустели, и нервное напряжение понемногу отпустило.

– …Как тебя чуть не угораздило выйти замуж за Яворского? – поинтересовался я.

– Хочешь услышать, что с тобой он не сравнится? – повернулась она ко мне. – Не сравнится.

– Тогда тем более непонятно.

– Я много чего не понимала, Дар, – снова отвернулась она в окно. – Это, знаешь, как руку отлежать… Вот после смерти мамы я будто отлежала себе все внутри. Оно было, но кровь к нему не поступала. А теперь жизнь налаживается.

– Неужели?

– Да, – кивнула она. Но не успел я записать это на свой счет, как Рома добавила: – Лара хочет вернуть меня домой. Впервые за пять лет.

Настроение резко испортилось.

– А меня спросить не хочешь? – быстро потерял я контроль, не успев придержать рычащие ноты в голосе.

Ромка вздрогнула.

– Я не имела в виду, что перееду к ней, – опешила она. – Просто она пять лет не замечала меня, а теперь хочет, чтобы я вернулась.

Я прикрыл глаза, тяжело сглатывая.

– И как она себе это представляет?! Или она думает, что я шутки шучу?! Или, может, силой заберет, а меня пристрелят в голову, как брата?!

Я сбавил скорость и крутанул руль на разворот, удачно подвернувшийся тут же.

– Дар… – растерянно огляделась Ромка, пытаясь сообразить, почему мир вдруг крутанулся. – Что ты делаешь?

– Бесишь, Рома! – зарычал я, нажимая на педаль. – Твоя семья меня не воспринимает всерьез?! Они совсем охренели?!

– Да при чем тут это?! – возмутилась ведьма. – Куда ты?!

– Домой. И мы не пойдем на этот прием. И ты одна – тоже. Ясно тебе?!

Меня несло. Педаль газа вжималась в пол, злость рвала узлы терпения, которые я откровенно поспешил расслабить. К чертям все это лицемерие!

– Дар…

– Просто помолчи, – рыкнул я.

Я видел краем глаза, как она скрутилась на переднем сиденье и уставилась в окно. «Любовь» отыграла сама, сменяясь на депрессивное «Молоко», тучи снова затянули небо.

До поселка мы доехали в молчании.

– Завези меня к Шебе, – глухо попросила ведьма, когда мы проехали через пропускной пункт.

Я не ответил, стиснув зубы. Просто молча выкрутил руль в сторону дома Солоха и сдал Ромку на попечение веда.

– Накормишь? – кивнул в сторону ведьмы, исчезнувшей за углом дома.

– Конечно, – улыбнулся Солох и понизил голос: – Слушай, эта саламандра, подруга твоей девочки – она особенная. Очень. Силы там немеряно. Но Высшие довели ее до крайней степени отчаяния. Ты свою почаще отпускай, а то как бы не возгорела девочка от тоски…

Я молча кивнул и вернулся в машину. Руки почти не слушались, когда выкручивал руль, чтобы развернуть машину. Внутри все ходуном ходило, костяшки пальцев побелели от силы, с которой сжал руки, но надо было дать Ромке место для… шага вперед. Иначе она не шагнет. Если вообще пойдет в мою сторону.

Кое-как доехав домой, я вытащил пакеты, вернулся за клеткой… и обнаружил, что чумное чучело уже сидит на крыльце и поводит носом.

– Клетку тебе привез, – процедил я и поставил инвентарь рядом.

Даже не дрогнула. И так презрительно на меня посмотрела, что захотелось дать ей под зад, чтобы летела дальше, чем видела.

– Тебе-то что не так? – решил поупражняться в терпении хоть на ней. – Коврик там внутри. Клетка большая и удобная. А тут, между прочим, лес. Кто тебя, дуру, спасет, если кот какой заинтересуется?

Крыса внимала так, будто и правда понимала меня. Повела носом, обнюхала бортики, залезла по прутьям, но радоваться было рано – внутрь она заползла, но только нагадила на коврик и выползла обратно, довольно встряхиваясь и принимаясь вылизываться.

Ну хоть какой-то прогресс. Я поднял клетку вместе с ней и отнес в дом. И стоило согласиться – это чучело было единственным, что делало его сейчас живым. И запах, оставшийся от ведьмы. А так – склеп. И меня невозможно тянуло выбежать отсюда, забрать ведьму, наорать на нее, выдрать хорошенько до звезд перед глазами и упасть рядом, чтобы отпустило хоть ненадолго и зверь перестал шатать мне нервы…

Но снова осталась только стискивать зубы и терпеть.

* * *

Я нашла Шебу снова в птичнике. Но теперь она не просто пялилась на пернатых, а активно помогала чистить клетку от мусора, орудуя метлой.

– Шеба, – позвала я, стараясь не вдохнуть клубы зловонной пыли.

Она оглянулась и метнулась ко мне с метлой:

– Была у начальства? Есть новости о Сашке? – забросала меня вопросами, тревожно вглядываясь в лицо.

– Была. Но пока нет, – поникла я.

– Но ведь что-то сказали? – допытывалась она.

– Шеба, дыши, – вывела ее из загона, отобрала метлу и повела к скамейке. – Давид Глебович обещает узнать про посещение. И еще я поговорю с сестрой. – Я усадила ее и опустилась перед ней на корточки, чтобы смотреть в глаза. – Сашка подписывал там какие-то согласия. Но Лара у меня юрист… Я хотела сейчас с ней встретиться, но… мы снова поссорились с Медведем…

– Да твою мать, Рома! – вскочила она. – Я тут пытаюсь изо всех сил не сгореть к чертям от отчаяния и беспомощности! А ты можешь что-то сделать, но снова ругаешься с Дарьяром?! Ты серьезно?! Сашка там… может, нет его уже…

– Шеба… – медленно поднялась я, замирая внутри.

В воздух уже взметнулся сноп искр, а позади вдруг послышался крик:

– Оля!

Ян появился неожиданно и сразу же сцапал Шебу в охапку, а я медленно сползла на лавочку на ослабевших ногах. Страшно было пошевелиться и сделать лишнее движение, потому что если Шеба вспыхнет, Яна будет уже не спасти. А он подхватил ее на руки и бросился с ней куда-то из двора, приговаривая что-то успокаивающее. Я подскочила и последовала за ними.

Оказалось, что сразу за домом Солоха едва заметная дорожка вела к берегу маленькой реки. Ян внес Шебу в воду, но не отпустил… И как-то сразу не стало претензий к его лапам и вообще… Я попятилась задом в заросли, пытаясь перестать пялиться, будто они занимались чем-то, на что нельзя смотреть другим. Но не могла отвести взгляда. Он прижимал ее к себе, говорил что-то, в она дрожала, хватаясь за его плечи и раскрыв глаза от ужаса. И не побоялся же! Я испугалась, а он – нет! Я знаю ее столько лет, а он – меньше суток!

Наконец, отвернувшись, я опустилась на землю и обняла колени. Захотелось так же… Чтобы и меня сцапали и прижали к себе, а не это вот все.

В штанах завибрировал мобильник, и я вздохнула, глядя на входящий от Лары.

– Ну где ты?

– На берегу речки.

– Ром, ну что за шутки?!

– Я не приеду, Лар. Ни сегодня, ни завтра.

– Как… Почему? Рома, что случилось?

– Проблемы оказались немного больше… И я хотела попросить тебя помочь с одной…

– Рома, – перебила она меня решительно. – Если этот твой мужчина не понимает, как важна для тебя семья, то у нас с ним будут проблемы! Я не допущу, чтобы он увез тебя и никуда не выпускал из своей берлоги! И готова лично ему это объяснить!

– Лар, вот ты появилась в моей жизни, но делаешь не то, что мне нужно! – вскричала я. – Только добавляешь проблем!

И я бросила трубку, раскрыв рот для бранной тирады, и вдруг обнаружила, что Ян с Шебой на руках стоит на тропинке и ждет моего внимания.

– Ты нормально? – поинтересовался он.

С обоих лилась вода, Шеба еще дрожала, но, видимо, уже не грозила спалить себя вместе с ним.

– Мне из нас троих тут нормальней всего, – буркнула я, поднимаясь.

– Прости, – прохрипела Шеба и уткнулась Яну в шею.

Втроем мы пришибленно направились обратно. Меня придавило произошедшим и вообще всем этим днем, Шеба выпала в чувство вины, а Ян просто молчал.

– Как ты тут оказался? – решила я нарушить молчание.

– Обещал же приехать вещи привезти, – спокойно отозвался Ян.

– Тебе Дарьяр звонил?

– Звонил.

На этом я перестала пытаться поддержать беседу. Дару проще обложить меня соглядатаями, чем договориться. Имею ли я право его упрекать? Вряд ли. Но от этого особенно не легчало.

Ян усадил Шебу на скамейку, а сам направился в дом с пакетами, которые бросил на улице.

– Ром, прости, – простужено просипела Шеба.

– Не за что. Но я не виновата, что Медведь… уже не имеет сил меня терпеть. – Я вздохнула, помолчав, и добавила: – Пожалуй, виновата.

– Ты не виновата. Что у вас случилось?

– Неважно…

– Расскажи, мне важно.

Я помолчала, пытаясь отогнать навязчивую картинку, так и стоявшую перед глазами – Ян и Шеба в реке.

– Лара пригласила нас с Медведем на помолвку, – начала тихо.

– Ого… – Шеба смешно шмыгнула носом. – Дар разозлился?

– Сначала согласился. Но я сильно расслабилась с ним за утро и снова забыла, что он совсем другой… – Я вздохнула, кутаясь в толстовку Медведя. – Лара с чего-то взяла, что может вернуть меня домой, уговорить отца и закончить мою ссылку. Дались мне эти родственники! А Дар услышал главное – что Лара хочет меня забрать. Будто меня просто можно взять, как куклу, одевать, раздевать, укладывать в постель и перетягивать из рук в руки. Будто у меня своего мнения нет ни на что!

– Может, не стоит ехать на помолвку вообще?

– Ну я уже и не еду…

Только обидно стало до слез. Мне хотелось. Очень. До этого ведь в семье ничего не происходило, и было просто не участвовать в их жизни. Но теперь Лара выходит замуж. А я снова остаюсь за бортом. И не Медведь тут виноват…

– Ром, мне жаль, – положила она холодную ладонь мне на плечо. Настолько холодную, что даже через толстовку почувствовалось.

– Шеб, ты прямо лед, – обеспокоенно взглянула на подругу.

– Это откат. Гипотермия после перегрева. Отойду.

– А Ян молодец, – осторожно заметила я.

Лицо Шебы вдруг просветлело, бледные губы тронула улыбка:

– Знаешь, со мной никто не мог справиться никогда, – опустила она смущенно взгляд. – Я так привыкла, что все разбегаются от меня… Никогда бы не подумала, что есть такие, кто может бежать ко мне.

Ну что тут сказать? Сегодняшний день полон открытий для всех…

Вскоре Ян появился с небольшим пластиковым столом, Шеба встрепенулась ему помочь его накрыть, а я продолжала наблюдать за ними исподтишка. Нет, не мое дело. Да и… когда тебя несут тушить в озеро с таким трепетом, тут никого нельзя допускать до решений. Ян – не Саныч, не с мостков швырнул остыть…