Текст книги "Обещанная медведю"

– И как ты выдерживаешь?

– Сам не понимаю, – пожал он плечами. – Я в гонке. Постоянно на работе. Это немного обезболивает. Но все равно я не протяну так долго.

– Черт, сочувствую, Давид.

Мы помолчали немного, докуривая сигареты. Мне хотелось действий. Но Давид предложил один единственный рабочий вариант найти Ромку – ждать вестей от постов наблюдения. Я все вспоминал последний с ней вечер и разговор и пытался понять, куда она могла поехать, когда я не стал ее слушать. Не ко мне – это точно. Узнав, что у нее другой отец – возможно, на его поиски? Или просто подальше от всего, как привыкла? Куда глаза глядят? Черт, это более вероятно.

– А где ее мать похоронена? – спросил я Горького. Он как раз вышвырнул окурок в пепельницу за окном и прошел за стол.

– Думаешь, к ней поехала? – глянул он на меня. – Сомневаюсь. Хотя…

– Она знает, что ты можешь ее засечь. Будет объезжать посты, если решила дать деру, – говорил, а у самого все замирало внутри.

– Объездных дорог не так много, – нахмурился Давид, поворачиваясь к клавиатуре и запуская компьютер. – Да и постов у нас скрытых тоже достаточно – мы же не на людей охотимся…

– А что с вашими штуками? Ну вы же ведьмаки! Как ее найти?! – поднялся я нетерпеливо.

– Это на крайний случай, – нехотя выдавил он. – Найду по родственной крови. Но вещь эта неприятная. Очень. Дай мне два дня, ладно?

– То есть при любых раскладах найдешь?

– Скорее всего, Дар, но она тоже ведьма. Напоминаю.

– Да черт бы вас побрал! – прорычал я.

– Хотя она сейчас уверена, что родственник у нее кровный один – сестра. А та не станет так рисковать…

– Сильно рисковать? – сузил я глаза.

– Достаточно. Ритуал сложный, и сам я его не проведу, – раздраженно прорычал он. – Дай работать.

– А мне что делать?

– Иди к Сереге сходи в камеру, – пожал он плечами. – Может, узнаешь от него что-то. Только не убей.

Я протер устало лицо:

– Нечего мне там делать. Он скажет, что я виноват во всех его бедах, и он рад был мне отомстить…

– Все так, – щурился Горький на экран монитора. – Но кто-то же его нанял… – И он вдруг многозначительно посмотрел на меня: – Влад тебя проводит.

В дверях уже ждал его подчиненный. А у меня вдруг закралось подозрение, что что-то тут нечисто. Я бросил долгий взгляд на Давида, погруженного в какие-то данные на мониторе, но послушно вышел за провожатым.

…Яворский сидел в одиночной камере на полу, сложив нога на ногу. На меня бросил насмешливый взгляд и оскалился:

– А Горький что же?

– Занят, – вошел я внутрь и встал напротив. – Ну и?

– Что? – поднял он на меня красные глаза. – Бить меня будешь?

– Зачем мне тебя бить? – присел я рядом. – Унижаться только…

– Ну как же? – криво усмехнулся он. – Если бы не Горький, я бы трахнул твою ведьму… Вернее, свою. Она такая же моя как и твоя, медвежонок.

Я медленно моргнул, игнорируя провокацию.

– Серега, ты просто никогда не умирал медленно, поэтому и борзый такой, – тихо заговорил я, глядя, как проясняется взгляд ублюдка. – Поверь, когда ты повиснешь в удаленном уголке Подмосковья на собственном члене, последнее, о чем будешь думать – это как досадить мне своим поганым языком. И никто тебя не хватится. А твои наемыши будут только рады – за них работку грязную сделали. Думаешь, оставят тебя, языкатого такого, в целости?

Яворский помрачнел, глядя на меня исподлобья. Его рожа перекосилась в неуверенной усмешке:

– Уверен, Горькому уже позвонили.

– Конечно, позвонили. За тобой уже даже едут. Только вот куда отвезут, Серега? Уверен, что не на скотобойню? А может, дадут нового лекарства, как другу моей ведьмы, и будешь ты в полуобороте по лесу скакать? Хотя это вряд ли… – А вот теперь его взгляд надежно потух. – Это если бы ты, умник, не попался, тогда да, перспективы еще были, – добивал его я.

– Ладно, – процедил он. – Что Горький-то обещает? Защитит меня?

– Ну а кто еще тебя защитит? – соврал я, не моргнув. – Не я же.

– Я ему скажу…

– Мне говори, – рявкнул я. – Кто?

– Сенатор Вельский, – нехотя выдавил он. – Заказ персонально на твоего отца был.

– Еще кто? – потребовал я.

Понятия не имел, кто этот Вельский, но Горький разберется, несмотря на то, что ему запретили допрашивать Яворского. А потом мне подумалось, что Давид может и не выдержать потери своей пары и броситься очертя голову в какую-то неподъемную передрягу. Переходить дорогу Высшим – гиблая затея. Не стоит оно того.

– Я не знаю, – поморщился Сергей. – Его заказ.

Я кивнул. И в следующий вдох зарядил кулаком ему по роже, да так, что тот аж на коленки перевернулся и рухнул на пузо.

– Это тебе за Ромку, – схватил я его за шиворот и притянул к себе, вынуждая корчиться на воротнике, как в петле. – Ты знал, тварь, что не твоя она, поэтому и не трогал, а не из благородства, каким светить пытаешься. Это ей голову можешь промывать, а мы с тобой знаем, что чужая территория – чужая всегда. И кишка у тебя тонка была ее переступать и защищать, только и всего. Ты только бухим осмелился лапы свои на нее поднять, падаль.

Я брезгливо отшвырнул его в угол и вышел из-за решетки. Боец Горького тут же закрыл за мной камеру.

Давид обнаружился у выхода на лестницу.

– Лихо ты, Дарьяр Вирраныч, – усмехнулся он невесело.

– Все слышал? – уточнил я.

– Все, – кивнул он.

– Ну а теперь сюда иди, – кивнул я на лестницу. – Ты если полечь тут решил за правое дело – не стоит.

Горький усмехнулся:

– Дар, я сам разберусь. Спасибо за помощь. Когда о Ромке станет известно – сразу дам знать.

Я проследил за тем, как он поднялся по лестнице, и направился следом. Только ждать не было сил. Салон машины встретил тишиной и отгородил меня вакуумом от просыпающегося города.

– Где же ты, Ромка? – прошептал я, бесцельно блуждая взглядом по прохожим. Невыносимо тянуло куда-то нестись. Только куда?

Я достал мобильный с целью позвонить Яну, но тут мое внимание зацепилось за значок сообщений. Мне сто лет никто не писал сообщений – я даже забыл, как это выглядит, поэтому и не обратил внимания на иконку с цифрой в самом углу экрана.

Сообщение оказалось от Ромки.

«Позвони, пожалуйста, быстрее. Я очень хочу к тебе».

Я пробежался взглядом по нему и стиснул зубы.

Эта ведьма, ее сестра, все просчитала. А вдруг она причастна и к убийству моего отца? Могла жажда бесценного дара сестры толкнуть ее на такое? Вполне. Внезапное возвращение в жизнь Ромки, интерес к ее судьбе, приглашение на помолвку, подделанные дневники матери… Осталось только от меня отделаться. И я уехал, оставил ей Ромку сам, но удержать ее она не смогла, хотя наверняка старалась. Силой, видно, этот дар не получить. И только это остановило эту страшную тварь…

Я написал Горькому короткое сообщение о своих умозаключениях, завел двигатель и выкрутил руль. Нужно было заняться делами в поселке, но я едва жал на педаль, не желая сворачивать с трассы и отказываться от дороги перед глазами. В итоге я оказался на гравийке, ведущей к моему дому в лесу. Меня просто потянуло туда, где было тихо и можно было перевести дух. Но это место было моим, хотя Ромка ведь тоже бежала сюда не один раз…

Надежда встретить тут ведьму растаяла, стоило выйти из машины. Она тут не появлялась – ни следов, ни запаха. А я стоял с этим осознанием перед крыльцом и чувствовал, как меня топит в отчаянии. Смысла куда-то бежать не было – я не могу ее найти. Я ее почти не знаю… Идея, что Рома помчалась искать хоть какую-то мало-мальски твердую почву под ногами в виде родного отца, все меньше нравилась. Постоянные мысли о ведьме сводили с ума, а бессонная ночь и нервы наполняли голову и тело противной тяжестью. Добавить к этому еще и метания обеспокоенного зверя внутри – и вообще становилось непонятно, как это все взять в руки…

Надо было передохнуть, набраться сил и тогда уже пускаться за Ромкой. Но в поселке остался Ян с моим грузом на плечах. И я сжал зубы, вернулся за руль и поехал домой.

Запах гари все еще витал в воздухе, когда я вышел у дома отца. Казалось, им провоняло все – земля, деревья и каждый, кто стал свидетелем этой страшной ночи. Ян встретил у ворот.

– Дар, все под контролем, – глянул он на меня тревожно, когда я подошел.

Белобрысая оказалась тут же. Уже больше похожая на человека – в джинсах, курточке, и даже волосы собрала в пучок.

– Дар, Рома мне звонила, – тихо сообщила мне она, и я тут же сцапал ее под руку и поставил перед собой:

– Когда?!

– Вчера вечером. А теперь не могу ей дозвониться, – хлопнула она большими глазами, и я разочаровано ее выпустил, запоздало соображая, что Ян бы мне позвонил, если бы Рома объявилась. Она звонила подруге, значит, была в раздрае, скорее всего…

– Я тоже, – отрицательно мотнул головой, но, глядя на скисшую подругу, добавил: – Опера обещают найти, контролируют все посты на дорогах…

– У вас что-то стряслось, да? – посмотрела на меня Оля. – Ты обидел ее?

– Да, обидел, – посмотрел я на нее прямо. – Не знаешь, куда она могла поехать?

Та только пожала плечами:

– Некуда ей ехать. Кроме меня. Но она не появлялась…

Меня это царапнуло – некуда, кроме нее. А я? Меня что, в жизни Ромки так и не стало? Но я отмахнулся от этой мысли – дел по горло. И прежде всего встретиться с жителями, успокоить и заверить, что я готов заменить отца и войти в курс всех дел.

* * *

Остаток дня я провел в здании совета. Туда же вечером принесли и тело. Я стоял на крыльце и курил, хмуро глядя на сверток, когда пришел Солох. Он дождался, пока я останусь в одиночестве, и тихо присел на ступени:

– Я могу его похоронить со всеми почестями и ритуалами, если позволишь…

Мы не хоронили своих с ритуальными обрядами – так уж повелось. Но когда живешь с ведами, обмен культурами неизбежен.

– …В поселке не против, – продолжил он. – А я бы хотел тебе хоть чем-то помочь.

– Я проведу голосование, но так, ради правил, – глянул на него. – Как твои пациенты?

– Нормально, – бодро отозвался он. – Там нет ничего непоправимого.

– Отличные новости, – сузил я глаза. – А как думаешь – что было? Препараты?

– Конечно, Дар, – серьезно посмотрел он на меня. – Но я этого не докажу. Вернее, у них следы есть на теле от инъекций. Я зафиксировал. Но одно с другим связать – нужны дополнительные тесты. У меня оборудования нет.

– А я и не знал, что ты так разбираешься, – усмехнулся я восхищенно.

– Ну я ж криминалист в прошлом. Все задокументировал… Может, этого будет достаточно. Смотря что дальше делать.

– Вот это у меня команда, – усмехнулся я. – Покажешь тогда.

– Конечно. Саламандру видел?

– Краем глаза.

Последние полдня я видел только одну женщину перед глазами. И все больше не понимал, как справляется Давид с потерей. Неровен час, придется у него уроки брать по спасению психики. Чем больше народу ко мне шло, тем меньше у меня оставалось уверенности, что я потяну в таком состоянии управление всем этим семейством.

– Переодели в сухие вещи, – продолжал Солох. – А то кисла вечно в мокром платье…

– На поправку идет? – рассеяно отозвался я.

– Думаю, да. Внимание, забота, надежда на будущее… Все это лечит без всяких хитростей. – Он глянул на меня и виновато пожал плечами: – Я еще никогда не реабилитировал саламандру. А где Ромалия? Она не заходила сегодня. А она – важная часть моей терапии Оли. Ты ей передай.

– Передам… – глухо отозвался я, пялясь перед собой.

Пришла мысль отдать бизнес Яну. Все равно времени теперь на любимое дело не будет. На мне ответственность. И вой на луну по ночам.

– Я пойду. Надо решить вопрос с твоим предложением о похоронах.

Оказалось, что противников идеи Солоха о ритуальном погребении в поселке нет. Веда и его семейство любили и уважали. Да и ко мне, как оказалось, относятся тепло, хоть я и не светил своей физиономией в совете и не изъявлял желания принять бразды правления. Многие высказали вслух, что надеются на мое руководство. Но и члены Совета готовы поддержать, у них всяко опыта больше.

Оглушенный всеми этими событиями, я кое-как доплелся до дома поздним вечером. Не хотелось сдаваться усталости, потому что за ней ждало своей очереди отчаяние. Я долго буравил взглядом немую дверь своего забора, пока до меня не дошло, что в доме не так уж и мертво все – пахнет едой, да и окна светятся…

Я толкнул калитку… и оцепенел. Во дворе стоял мотоцикл. А на ступеньках сидела моя ведьма в знакомой толстовке с чашкой в руке.

Глаза сами закрылись на пару секунд, чтобы привыкнуть или стряхнуть этот глюк. Ну не могла она… Что? Выбрать меня из всех вариантов? А много их было? Да и выбрала ли – непонятно. Я вдохнул запах глубже – слишком реально. Внутренности скрутило от голода, зверь встал на дыбы внутри, обозначая свои намерения рычанием: «Калитку закрыл. На засов. Ключи из мотоцикла забрал. Загоняй не спеша, оттесняя к двери. Потом раздевай и укладывай под себя в кровать». Я слушал вполуха, не спуская взгляда с Ромки, нахохлившейся на крыльце.

– Привет, – подала она бесцветный голос.

– Ты где была?

Удивился своему спокойствию. Но внутри все улеглось. Снова. Даже не трогал ее еще, а она уже меня лечила. И ведь не в этом ее дар. Это просто что-то наше общее… Что нельзя потерять.

– Здесь, – растерялась она.

– А мобильный?

– Выключила.

– Почему?

Она отвела взгляд:

– Дарьяр, я не хочу ждать каждую минуту звонка. Мне хватило ночи, чтобы понять, что я так не хочу. И… ты скажи, пожалуйста, все, что думаешь, да я поеду. У меня… дела.

Тут ее капюшон зашевелился, и из него выползла крыса. Сонно пошевелила усами и замерла, будто тоже собиралась послушать, что я скажу.

– Спасибо, что не улизнула молча… по делам, – усмехнулся я расслаблено.

– Повзрослела, – равнодушно пожала она плечами.

– А ты сама чего хочешь? – Я смотрел на нее и понимал, что в этой толстовке она выглядит даже лучше, чем в платье вчера. Такая уютная, теплая…

Растерялась.

– Я очень хотела проехать мимо, – подняла она на меня глаза. – Но не смогла снова тебя предать.

– А дальше?

– Дар, какой смысл говорить о том, чего я хочу, если это не имеет значения?

– Имеет. Для меня. – Я опустился рядом с ней, чувствуя, как отпускает внутри. И как сам готов отпустить… чтобы получить ее навсегда. – Ром, мне не стоило тебя бросать, но я не справился сразу. Я тебя предал, не ты.

Она удивленно покусала губы, помолчала.

– И что делать? – глянула на меня растерянно.

– Тебе решать, – посмотрел я на нее. – Я буду всегда тебя ждать.

– То есть тебя не волнует, что я… Что я влияю на тебя? И на твой выбор? – взглянула она в мои глаза.

– Не думаю, что ты так уж сильно влияешь, – усмехнулся.

Она долго смотрела мне в глаза, и мне много всего открывалось в ее взгляде. Она уедет. Я это понял сразу. Но так и должно сейчас быть. Это то, что я могу ей дать. Теперь могу. И она не может не взять это сейчас. Иначе для нас будет все потеряно. Будут бесконечные недостаточные попытки с моей стороны, а Ромка будет стараться с ними жить, но неизбежно угасать. Нет. Я так не хочу.

Не зря оборотни не живут с ведьмами. Не зря все эти предостережения. Не будет просто… Но будет очень хорошо. Только надо подождать. И потерпеть.

– Я слышала об отце, – отвела она взгляд. – Сожалею.

– Все будет нормально, – кивнул я. – Но тебе надо ехать.

– Да. Думаю, мне нужно выяснить все до конца, прежде чем… решать что-то дальше.

– Все правильно, – одобрил я. – Только крысу оставь. Не место ей в дороге – сдует еще.

Ромка замерла на вдох, потом поворошила в капюшоне и протянула мне сонное чучело. Крыса повозилась в ее ладони и переползла ко мне на плечо, а потом спряталась под футболку.

– Пока, Дар.

– Пока.

Ромка поднялась, подхватила сумку и направилась к мотоциклу, а я пропускал через себя все – остатки ее запаха, которые трепал в клочья вечерний ветер, звуки шагов, последний вздох, который донесся до меня перед тем, как затарахтел двигатель ее мотоцикла. Она подняла на меня глаза, усевшись на сиденье. И я встретил ее взгляд, не давая слабины: «Едь. И возвращайся. Быстрее».

Если не будет между нами доверия – не будет ничего. Ведьме нужен ветер свободы в ушах, иначе она перестанет быть той, которую я так хочу. Потухнет, как моя мать. И растает, как ее собственная. Мой отец привязал мою мать к себе, тем и убил. Ее отец отпустил ее мать навсегда, отказавшись от нее, и они потеряли друг друга. Две крайности, которые невозможно было исправить. Наши родители не смогли стать счастливыми, но нам не время сдаваться. У нас все впереди, пусть и пока что разное…

…Я долго слушал отзвуки двигателя ее мотоцикла, боясь пошевелиться. Но разум брал постепенно верх над инстинктами, зверь ворчал все тише. Мы сходились в одном – мне нужна Рома навсегда. А не на ночь, месяц или год. И звериная часть соглашалась с этим. Силой никого удержать по-настоящему невозможно – зверю это ясней ясного.

Но было и еще одно важное обстоятельство. Я не хотел, чтобы Рома была рядом, пока мы будем расследовать причастность ее сестры к гибели моего отца. Я сделаю все, чтобы не подпустить к ней ее семью. Хотят мира со мной? У меня будут условия. Уверен – граф Гданьский пойдет навстречу. А это значит, что у меня, как и у Горького, впереди много дел. Будет возможность уйти с головой, чтобы не сойти с ума.

Но мне ничего не оставалось, кроме как верить в свою ведьму – что она соскучится быстрее, чем я сдохну от тоски по ней.

Глава 12

Месяц спустя

Я заглушила двигатель и прислушалась. Раннее осеннее утро спеленало поселок паутиной тумана, а запах прелой листвы вскружил голову. Я ехала всю ночь. Устала… Но чувствовала себя так, будто родилась заново.

Как только история, в поисках которой я уехала, предъявила мне свою точку, ничто не держало меня больше в дороге, и я рванула домой к Медведю.

Он знал, что я возвращаюсь. У меня не было цели сводить его с ума молчанием. Хоть и не сразу, но нам удалось сойтись на коротких смс, которые не позволят прорваться реву тоски через слова.

«Я в Краснодаре. Промокла под дождем. Греюсь в ванной с горчицей».

«Выпей горячего чая с молоком. Если поедешь с температурой, никуда больше не отпущу, поняла?»

«Поняла».

«Я во Владике. Тут очень красиво. Но холодно. Колесо пробила».

«Меняй полностью, не ставь заплатки. Записал тебя на полное техобслуживание. Адрес пришлю отдельно. Деньги на карте».

«Ты слишком много кинул».

«Не спорь со мной. В этих вопросах никогда не спорь!»

«Ладно. Не буду».

«Я в поселке в горах. Граница Южной Осетии – как другой мир. Тут может долго не быть связи».

«Будь осторожна. Где ночуешь?»

«В спальнике под небом».

«Наверное, так даже безопасней. Жду от тебя вестей».

«Нашла родственников. Отец умер в день смерти мамы. Видела его могилу».

«Ты держишься? Хочешь, я приеду?»

«Я сама уже еду к тебе».

«Жду тебя. Только не гони. Обещаешь?»

«Постараюсь. Как Воркуша?»

«Пожрала мою футболку. Теперь выглядывает из дырки на груди. Наверное, тоже скучает».

Я гнала так, как не гнала еще никогда. Если бы он знал, с какой скоростью я летела к нему, точно бы никуда не отпустил больше. Да я и не уеду. Больше. Я получила то, что мне было нужно – уверенность, что этот мужчина всегда меня услышит. Пришло время отплатить ему за старания.

…Дарьяр вышел на крыльцо, стоило мне закрыть за собой калитку. Прошелся по мне суровым взглядом, когда я подошла к ступенькам.

– Привет.

– Привет, – выдохнул хрипло.

И будто не стало этих пяти лет. Вернее, они остались. Но лишь усталостью в глазах, которую легко променять на надежду. Больше он не спрашивал – дождался, пока поднимусь к нему, будто еще давал возможность передумать. Но о чем тут было думать?

– Я беременна, – улыбнулась, глядя ему в глаза. – И очень есть хочу.

В его взгляде почти отчетливо полыхнуло молнией, а в следующий вдох он сгреб меня в руки и понес в дом.

– Ведьма, ты меня доконаешь! – прорычал, опуская на диван. – Беременна! И гоняешь на мотоцикле?! Какого черта, Рома?! – Он снимал с меня вещи, но я чувствовала дрожь в его руках, когда прижал к себе и усадил на колени: – Когда ты узнала?

– Недавно, – обняла его за шею и прислонилась лбом к его. Так странно! Будто и не уезжала, и он всегда был у меня в руках. Но все равно соскучилась так, будто снова не видела пять лет. – Дар, ты – невероятный! Лучший! Я так хочу с тобой быть! Хочу от тебя детей. Семью тоже хочу. Я столько всего хочу, но теперь только с тобой!

Он прикрыл глаза, напряженно вдыхая:

– Мне кажется, ведьма… что ты допросилась… всего.

Медведь даже вдохнуть не дал, сразу предъявив счет за терпение и понимание, которое он мне демонстрировал весь этот месяц. Он не жаловался и не будет, но в каждом его вдохе я слышала рычание зверя, от которого стыла кровь в жилах. Но теперь я не боюсь… Даже когда он вжал меня животом в спинку дивана и обхватил за шею, я только выгнулась, вжимаясь в его напряженный пах.

– Скучала? – прорычал в ухо, запуская ладонь между ног.

– Да, – зажмурилась, стараясь не сжать ноги.

А он прикусил кожу на шее на грани боли и удовольствия и осторожно толкнулся в меня. Низкое рычание зверя задрожало на коже, ткнулось упруго в солнечное сплетение и сбило дыхание. Я откинула голову ему на плечо и выгнулась, вскрикивая на его первое сильное движение.

Но Дар не спешил. Замер, давая мне привыкнуть, прошелся горячими ладонями по животу, ребрам, обхватил грудь и снова качнул бедрами, отступая, но тут же возвращаясь с рычанием.

– Больно?

– Нет, – прошептала и застонала на его голодный рывок.

Разочарованный протяжный выдох показался шелестом отступающей волны, остужая нервы, но только на пару ударов сердца. Дар больше не позволил передышек, подчиняя своему голоду и больше не спрашивая. Да, его следы на коже давно остыли, но он напомнил, кому принадлежу – освежил воспаленные чувствительные узоры, заставляя меня пылать до самых ушей. Прошелся вдоль позвоночника чуткими пальцами, обхватил бедра и толкнул обратно на спинку дивана животом, вынуждая отвечать его желанию со всей страстью. Я хваталась за подушки, дрожала и стонала в голос, признаваясь во всем и сразу – что скучала, что не могла без него, что изводила ожиданием, но не могла по-другому. И он принимал мою исповедь, утверждая каждым движением, что на новую я еще не скоро наберу повода…

– Твой запах изменился, – выдохнул он мне в шею и прикусил сильней, запуская пальцы между ног. Но не успела я испугаться, раскрыв глаза от неожиданности, он уже прошелся по коже языком и надавил пальцами сильней, оставляя лишь смутное воспоминание о боли. Я засучила ногами и сжала колени, задыхаясь от оргазма и его сильных последних рывков…

– Ром, перспективы такие… – донеслось до меня хриплое. – Холодильник забит, телефоны отключены, Чучело у Нинор. Никто тебя не хватится… Долго…

– Что это было? – простонала я, вскидывая ладонь к шее.

– Это брачная метка. – И он потерся о мой затылок, осторожно оглаживая бедра.

– Я что, замужем? – с трудом моргнула.

– Замужем, – усмехнулся он. – Это тебе за все.

– Заслужила…

– Определенно. Кофе будешь? Душ? Завтрак?

– Все буду, – сползла я с подушек, но он тут же подхватил на руки и понес в ванную.

Я не возражала. Мне самой хотелось задержаться в его руках и осознать, что он, наконец, рядом, и что у меня нет никакого диссонанса по этому поводу.

Мы постояли под душем некоторое время молча, потом Дар взял мочалку и начал бережно меня намыливать.

– Как дорога?

– Как обычно, – вздохнула я.

– Не вздыхай, ведьма, поедем, куда скажешь…

– Знаешь, а я не против! Думаю, ты впишешься в мой мир отлично… – Перед глазами так и нарисовалось лаконичное – широкая спина Дарьяра, за которой так хорошо прятаться от встречного ветра. Я даже попробовала его обхватить со спины, пока он возвращал мыло на полочку. – И ты удобный в обхвате.

Он рассмеялся и втянул меня под струи, принимаясь смывать пену:

– Так бы и сразу, – покачал головой, но, встретив мой взгляд, вздохнул. – Не могла. Я понимаю.

Он помог мне вылезти, закутал в полотенце и провел на кухню.

– Расскажешь? – повернулся к плите, на которой уже стояло что-то, замотанное в фольгу и пахло просто невероятно.

За этот месяц я изголодалась по всему Медведю, и его кухня не была исключением.

– Я нашла родню, – вздохнула, подпирая устало щеку и любуясь Даром в одном полотенце. – Оказалось, что часть ее всегда была со мной.

– Я в курсе, – усмехнулся Дар, выставляя тарелки.

– Хорошо, что Горького не оказалось там в тот момент – я бы ему начистила подбородок! – возмутилась я. – Все время был рядом! И молчал! Стой… а ты откуда в курсе?

– Говорил с ним, – уклончиво отозвался Дар. – Ну и не только с ним…

Я дождалась, пока он наложит еды и повернется ко мне, чтобы видеть его лицо:

– Я знаю, что Лара меня обманывала.

– Не только. Она еще и заказала моего отца. – И он поставил передо мной тарелку. – Мы с Давидом раскрутили дело. Граф помог добиться правды, и чтобы в процессе никто не помешал.

Я только хлопнула глазами, застывая от такой страшной правда таким спокойным голосом.

– Она хотела нас разделить… – прошептала изумленно.

– Да. Все просчитала. Вымышленные тетрадки твоей матери, несуществующий дар… Рассчитывала, что ни ты, ни я не сможем быть с этим всем вместе. И на твою тягу к семье тоже рассчитывала. Что ты захочешь быть с ней, под ее защитой…

– Дар, мне так жаль, – прошептала я, все еще не в силах пошевелиться.

– Ром, все нормально, – шагнул он ко мне и усадил к себе на колени, пряча в объятьях. – Посмотри на меня. Все нормально. Это не твоя вина…

– Если бы не мой дар… – И я облизала пересохшие губы.

– Ну и что? Ты его не выбирала и даже не знала о нем. – Дарьяр крепче прижал меня к себе. – Граф убивался, что не следовало ему делиться этим с твоей сестрой, и просил прощения. Он… нормальный, Ром. И очень просил тебя о встрече.

Я прерывисто вздохнула. Это я тоже знала. Ну как… Конечно, он был виноват в том, что у меня больше нет матери. Граф оказался неспособным на сочувствие, в отличие от моего родного отца, и не поступился даже остатками семьи. А для меня значило лишь то, что он никогда по-настоящему не любил мать. Может, все было бы совсем по-другому, уступи он чужому счастью. Но всем нам свойственно ошибаться… Иногда – очень страшно и непоправимо.

– А Лара? – Я обхватила его запястья, чтобы удержаться от обиды и отчаяния.

Нет, я догадалась, зачем я ей. Мне рассказала бабушка – мама моего отца… Я прожила у нее две недели в тишине, неспешных воспоминаниях и бессонных ночах. Бабушка страдала забытьем, но мой приезд взбудоражил ее, и она изо всех сил старалась оставаться со мной при памяти подольше. Бывало, среди ночи проснется и начинает говорить-говорить без умолку, будто боялась не успеть… А три дня назад ее не стало. Я дождалась Давида, высказала ему свое негодование по поводу внезапной родственной связи и уехала.

– Лара сейчас пока что в тюрьме за предумышленное по сговору лиц, – тихо рассказывал Дарьяр. – Скоро будет суд. Все на редкость по справедливости – граф держит слово. Но ему нелегко.

Я заторможено кивнула. Конечно, нелегко. Он так надеялся, что у него осталась дочь… Но какая же ирония!

– Мне жаль, – повернулась я к Дарьяру. – Зато ты будешь править долго и справедливо. А я никому не дам причинить тебе вред.

Дарьяр выдохнул мне на ухо и прижался губами к виску.

Поесть вышло не сразу. Пришлось подогревать. Да и вилку сил держать не осталось – Дар накормил меня, как маленькую, потом уложил спать, но выспаться все равно не дал. Такая она – расплата за беспрецедентное терпение Медведя. Но я и не ворчала, стойко принимая последствия своей свободы. Тем более они были невероятно приятными!

А к вечеру к нам в гости пришли Ян и Шеба. Она была в обычных человеческих вещах, с заплетенными в косы волосами и красивым июльским загаром с веснушками на счастливом лице.

Единственной, с кем я общалась, помимо Дарьяра в этот месяц, была Шеба. Я написала ей о встрече с Санычем и о том, что мне не удалось его удержать. Она долго молчала. Но потом вдруг позвонила. Я как раз ждала мотоцикл из ремонта во Владикавказе. Мы поговорили тогда и о Саныче, и обо мне с ней. Олька не злилась за то, что я уехала, не попрощавшись. Но вот растеряна была – это да. И мне было безумно жаль, что я не могла тогда ее поддержать…

Но нашелся один мужчина, которому было не привыкать держать ее.

Они оба еще робели, глядя на нас у ступеней. Но за руки держались крепко. Ян больше посматривал на меня, опасаясь почему-то осуждения. Мол, увел подругу у друга. Я только улыбнулась и спустилась в объятия Шебы.

– Пошли, поможешь с мясом и вином, – кивнул Дарьяр Яну и увел его в дом, давая возможность нам остаться вдвоем.

Мы так и уселись на диване в обнимку. Дар обставил веранду в мое отсутствие – плетеный стол с креслами и подушками, лампы и горшки с лавандой.

– Хорошо все у вас? – шмыгнула носом Шеба.

– Ага… а у вас?

– Очень хорошо, – прошептала она, будто опасаясь, что вслух о счастье говорить не стоит. – Я не горю больше.

Я отстранилась, изумленно глядя на подругу:

– Ты не говорила.

– Боялась спугнуть, – растеряно посмотрела она на меня. – Не верила. Но, Ром… Я могу без ванны! Без воды! Ходить в сухих вещах тоже могу!

Я расплылась в улыбке:

– Это же здорово! Чего ты боишься?

– Что все испорчу, – состроила она брови трогательным домиком. – Что все вернется – приступы, огонь…

– Оль, даже если и вспыхнешь, Ян знает, что делать, – сжала я ее ладонь. – Он не испугается. Я же видела.

– Не испугается, это точно, – вздохнула она.

– Ну так и не бойся.

– Я стараюсь. Он то же самое говорит.

– Правильно говорит.

– Ром, ну а с сестрой что? – тревожно глянула она на меня.

Я поникла и забралась на диван, поджав под себя ноги.

– Я не знаю, – покачала головой, пялясь на огонь в мангале. – Мне было бы проще, если бы она не делала вид, что хочет вернуть меня…

Я сама не ожидала, что этот спектакль сестры покажется мне таким правдивым и заденет за живое. Как она звонила, беспокоилась, звала и врала, что я ей небезразлична…

– Наверное, гормоны, – пожала я рассеяно плечами и шмыгнула носом.

– Да ладно! – расплылась в улыбке Шеба, но я уже развезла полноценную сырость, и ей снова пришлось обнимать меня: – Ромк, ну ведь я есть. Я всегда буду с тобой…

– Спасибо, – проскулила я. – А я – с тобой.

– Ох, пропажа вернулась! – вдруг раздалось от калитки, и мы обе устремили взгляды на Нинор у забора. Старушка стояла, опираясь на резную палку, вся затянутая в черное, как обычно. А на плече у нее сидела моя Воркуша.

Я поднялась Нинор навстречу и как раз спустилась по ступенькам, когда она подошла к крыльцу. Взгляд ее впервые был таким искрящимся. Она обняла меня за плечи и улыбнулась:

– Ты такая умница, Рома, – заговорщически глянула за мое плечо. – Обуздала медведя мудростью!

– Не моя заслуга… – начала было я.

– Твоя, Рома, твоя, – махнула она сухой ладонью, – пора уже взять свое и признать, что заслужила! А брать-то есть что.