Текст книги "Миражи на стене"

Поворачиваю Милу к себе лицом и быстро начинаю говорить.

– Послушай, тебе, возможно, покажется бредом то, что я сейчас скажу, но, пожалуйста, отнесись к этому серьезно. Ты в опасности, просто этого не знаешь. Это знаю я, так же, как я знал твое имя, когда подошел к тебе.

– О чем ты?

– Ты должна бежать.

– Может, мы сможем с ним справиться?

– Нет, ты не понимаешь. Он очень опасен. И его основная цель это ты. Поэтому беги. Беги и не останавливайся, а я задержу его.

– Ты хочешь, чтобы я бросила тебя в этой ситуации?

– Со мной все будет в порядке, но ты сможешь спастись, только если убежишь. Но это еще не все, ты останешься в опасности, пока не уедешь из этой страны. Ты должна вернуться на свою родину.

Теперь она со страхом смотрит на меня. Она не понимает, откуда я так много знаю о ней. Но в свете этой информации, мои слова об угрозе уже не кажутся ей сумасшествием.

Парень совсем близко.

– Беги.

Побледнев, Мила резко поворачивается и бегом припускает к другому концу переулка, выходящему на оживленную улицу.

– Эй, сука! А ну, стой!

Парень пытается обежать меня справа, но я перехватываю его рывок. Мне пришлось немного прыгнуть, поэтому я смог обхватить его за талию. Этого оказалось достаточно, чтобы мы с ним дружно грохнулись на снег.

Парень легко вырывается из захвата и отталкивает меня в сторону.

– Отвали, урод!

Он вскакивает на ноги. Я вижу, что Мила убежала еще недостаточно далеко, чтобы быть в безопасности.

Хватаю парня за ногу, когда он снова пытается пуститься в погоню за убегающей девушкой. По инерции парень падает лицом вниз, успев выставить перед собой руки. Мы поднимаемся почти одновременно. С силой толкаю его на забор, а потом, схватив за ворот, швыряю в ту сторону, откуда он за нами шел. Я всем способами стараюсь увеличить дистанцию межу ним и Милой.

Парень снова стоит на ногах. Я перегораживаю ему проход, не давая ему пройти мимо меня.

– Ты достал меня, – парень уже не кричит, а злобно шипит, – Считай, что допрыгался.

Резким движением он выхватывает из кармана складной нож и звонко щелкает им, открывая клинок. Сталь ярко блестит под низкими фонарями.

Он делает ко мне один шаг и, пользуясь диной своих ног, я пинаю его в грудь. Вместо акцентированного удара у меня опять получается толчок, но в этот раз он приходится как никогда кстати. Парень падает на спину и выпускает нож из руки. Быстро прыгаю к нему и откидываю ногой нож в сугроб. Теперь до весны его невозможно будет найти.

Но я стою слишком близко к противнику, и тот пользуется моей оплошностью. Не вставая, он бьет ногой, подсекая меня. Падаю на бок, больно ударившись локтем. Парень резко садится и наносит мне кулаком удар в нос. Вместе с резкой вспышкой боли, слышу треск ломающейся носовой перегородки. Глаза застилает туманом, и я откидываюсь на спину.

Парень поднимается и смотрит в ту сторону переулка, куда убежала Мила. С трудом поднимаю гудящую голову и смотрю в том же направлении. Милы уже нет. Она успела добежать до спасительной улицы и скрыться из виду.

Парень переводит на меня взгляд. Его глаза налиты кровью, как у быка на корриде.

– Падла, всё из-за тебя.

Его ботинок с толстой подошвой опускается на мое лицо.

Версия 1.3

Я держу перед глазами бокал с виски. Цветные вспышки огней танцпола преломляются в янтарном напитке. Внутри бокала вижу маленькую модель галактики, похожую на снимок телескопа «Хаббл». Только в отличие от «Хаббла» я вижу гораздо больше новых галактик: одна вспышка света, одна новая галактика. Но когда включается стробоскоп мнимые звездные скопления исчезают и весь жидкий космос в моем бокале начинает искриться.

Это свечение напоминает мне большой взрыв в миниатюре. Буквально за несколько секунд я могу проследить весь цикл жизни вселенной: большой взрыв, рождение галактических систем и снова большой взрыв.

Я словно некий демиург, наблюдающий за сотворением мира. Но меня нельзя на сто процентов назвать его создателем. Виски произвел не я, да и яркие огни, пронзающие алкогольную материю внутри стакана, не моих рук дело. Можно ли в этом случае считать меня творцом?

Интересная дилемма. Да, я не создатель материи и внешних факторов, воздействующих на неё, но именно я придумал объединить эти составляющие. А может быть дело даже не в смеси ингредиентов, а в том, чтобы правильно посмотреть и увидеть? Если все мироздание подчинено законам идеализма и сознание всегда первопричинно, то пока не существует наблюдателя, нет и никаких материальных объектов. С такой точки зрения, я бог этой маленькой вселенной.

А если материя первична, можно ли тогда называть меня сотворителем мира? Но ведь никто ничего не создает из пустоты. Например, каждый изобретатель берет что-то, уже созданное кем-то и из этого складывает нечто абсолютно новое. Так почему боги должны создавать все из абсолютного нуля? Может во вселенной творцов все происходит точно также? Некие, неизмеримо огромные существа берут материю, заполняют ей границы домена до краев и просто любуются игрой красок внутри. А появляющиеся на краткий миг внутри этой материи галактики, для нас, живущих внутри них, кажутся огромными пространствами, летящими сквозь пустоту миллиарды лет.

Подношу бокал ко рту и большим глотком выпиваю половину вселенной. Снова смотрю сквозь напиток на пляшущие огоньки. Теперь, когда вселенная стала меньше в два раза, галактики кажутся плоскими и скучными.

Вздохнув, ставлю бокал на стол. В пьяном угаре лучше не забивать голову такими мыслями. Нельзя даже предположить, какие идеи могут родиться в отравленном этанолом мозгу, под воздействием такого рода философий.

Вообще, я отвлекся от своей главной задачи – поиска. Не помню, что и зачем ищу, но пойму что нашел, когда увижу это.

Медленно обвожу взглядом все помещение ночного клуба. В толпе, скачущей под музыку нельзя разглядеть ничего конкретного, но я знаю, что цель моего поиска не может быть там. Компании сидящие за столиками тоже не вызывают никаких ассоциаций с моими поисковыми задачами.

Последняя зона обзора, это бар и люди, тусующиеся у его стойки. Мое внимание привлекает странный парень, сидящий на высоком стуле с понуро опущенными плечами. Точно, это тот, кого я ищу. Но еще должна быть смуглая девушка.

Внимательно сканирую людей возле стойки. Не вижу никаких смуглых девушек. Но что это значит? Это хорошо или плохо? Нужно продолжать искать дальше или миссия завершена?

«Она убежала. Она покинула страну. Она послушалась. Это хорошо».

Странная мысль. Такое впечатление, что кто-то сказал её внутри моей головы. Куда убежала? Почему это хорошо? Непонятно.

На диван рядом со мной плюхнулся Лёха и от души хлопнул меня по плечу. У него так бывает от выпитого алкоголя – сразу перестает чувствовать границы допустимого воздействия.

– Колян! – Он кричит мне в ухо, перекрикивая музыку, – Ты чего тут один киснешь? Пошли танцевать!

Похоже, что он немного оглох на танцполе и совсем не слышит сам себя, поскольку кричит гораздо громче, чем требуется.

– Лёха, ты же знаешь, тяга танцам во мне возбуждается только спиртным. Поэтому я и сижу тут, заправляюсь перед дикими плясками.

– Ты смотри, аккуратней на пит-стопе. Зальешь в бак лишнего, и плясать уже физически не сможешь.

– Не переживай, всё под контролем.

– Мальчишки, ну вы чего нас бросили?

Следом за Лёхой с танцпола вернулась Марина, девушка из отдела персонала.

– Вы тут пьете без нас что ли?

Марина садится на диван рядом с Пановым и пододвигает ко мне один из стоящих на столе бокалов.

– Ну-ка, плесни и мне пару капель.

– Да, давайте вообще выпьем, – Лёха, словно опомнившись, тоже схватился за бокал, – Выпьем за нас, за наступающий новый год и вообще за все хорошее.

Разливаю весь оставшийся виски в три бокала. Всё топливо кончилось, но мне пока что не хватает заряда, для того чтобы ноги сами пустились в пляс.

Со звоном мы сводим наши бокалы.

– До дна, – кричит Лёха, подмигивая мне, а затем поворачивается к Марине, чтобы проконтролировать выполнение приказа.

Марина, равнодушно пожав плечами, залпом осушает свой бокал. Лёха одобрительно кивает и, немного поморщившись, также выпивает свой виски до дна.

Не ценит мой друг качественные напитки. Ну что же, не отставать ведь мне от него. Вздохнув от печали по скорой кончине несостоявшейся вселенной, я выливаю в себя все содержимое бокала.

Леха наклоняется к столу, чтобы найти там какой-нибудь напиток, для смягчения вкуса лошадиной порции виски. Пока он занят поисками, я легким вздергиванием головы привлекаю внимание Марины.

– Что? – Она реагирует на мои знаки.

– Марина, а к вам в отдел, за последнее время, не приходили какие-нибудь резюме со странными именами?

Зачем я это спросил? Не понимаю, какой мне прок от этого?

– Вроде нет, – Марина на секунду задумывается, а потом отрицательно качает головой, – Точно нет. Все как обычно, стандартно и скучно.

Киваю ей, удовлетворившись ответом. А Марина поднимается с диванчика и, грозно уперев руки в бока, заявляет:

– Ну, всё! Хватит пить! Пойдемте танцевать!

После этой фразы она хватает Лёху за руку и начинает стаскивать с дивана. Сопротивляясь лишь для виду, Лёха двигается к краю, одновременно оборачиваясь ко мне.

– Колян, хватит сидеть в гордом одиночестве. Действительно, пошли, попляшем.

– Две минуты, – указательным и средним пальцами я показываю Лёхе, сколько точно мне требуется времени, – Только дойду до бара за последней дозой и сразу к вам.

Леха кивает мне в ответ и они с Мариной чуть ли не бегом отправляются к толпе скачущих людей.

Поднимаюсь из-за стола и нетвердой походкой иду к бару. Я не соврал своему другу, мне действительно не хватило еще пятидесяти грамм крепкого спиртного, для появления непреодолимого желания окунуться во всеобщее веселье на танцполе.

Протолкнувшись сквозь толпы снующих людей, я оказываюсь у стойки прямо напротив бармена.

– Послушай, – жду, когда он посмотрит на меня, – А есть какой-нибудь коктейль, чтобы ноги сами пустились в пляс?

– Есть один волшебный «шот», – бармен утвердительно кивает, – Но существует опасность, что он может поставить точку во всем веселье.

– Отлично, наливай.

Бармен ставит передо мной рюмку и через тонкие трубочки насадок, буквально по капле, заполняет её из разных бутылок. Получившаяся смесь выглядит странно. Это мутный зеленый состав, который слегка светится под ультрафиолетом.

– Готово, – бармен пододвигает порцию яда ко мне.

Беру рюмку и немного поворачиваюсь на стуле в ту сторону, куда ушли танцевать мои друзья. Прямо передо мной сидит тот самый парень, которого я зачем то искал глазами из-за стола.

Вид у парня какой-то опечаленный и немного растерянный. Кажется, что он сам не понимает, что делает в этом клубе. Я салютую бедолаге рюмкой.

– Не скучай, – и залпом выпиваю мутную жижу.

Выбор

Бом!

Странный звук донесся откуда-то сзади. Вокруг сплошная тьма и меня пугает внезапно появившийся ниоткуда аудио-эффект. Быстро оборачиваюсь.

Бом!

Передо мной сидит мужчина в одежде из шкуры какого-то животного. На его голове капюшон, скрывающий лицо. В руках он держит большой бубен обтянутый старой растрескавшейся кожей и колотушку, которой делает резкие взмахи.

Бом!

Колотушка опустилась на поверхность бубна, издав тот самый звук, что привлек мое внимание.

Бом!

С каждым ударом пространство вокруг человека с бубном становится светлее.

Бом!

Я вижу перед мужчиной сложенное из камней небольшое костровище. Огонь давно погас, только два тонких обломка дерева ярко светятся красным поверх белого пепла. Эти угли должны уже были разломиться, остыть и почернеть, но, почему-то, до сих пор держат температуру и изначальную форму.

Бом!

Свет расходится широким кругом. Теперь я тоже стою вне тьмы. Мне кажется, что я уже здесь был, только вокруг этого места должны быть какие-то стены. Что-то наподобие большого шатра. Но сейчас только темнота встает за границей очерченной светом окружности.

Я что-то крепко сжимаю в кулаке. Это маленький круглый камушек с продернутым сквозь маленькое отверстие в нем кожаным шнурком. На камне вырезан рисунок в виде спирали. Машинально веду большим пальцем по узору. Не могу вспомнить, откуда у меня взялся этот камень и просто убираю его в карман.

Бом!

Мужчина бьет в бубен еще один раз и откладывает колотушку в сторону.

– Садись.

Освободившейся правой рукой, он указывает мне на какой-то свернутый тюк, что предполагается использовать как опору для пятой точки.

Выполняю приказ странного человека, попутно думая о том, что его голос мне кажется знакомым.

– Ты видел всё. Теперь ты должен сделать выбор.

Пытаюсь заглянуть под капюшон, чтобы разглядеть лицо говорящего. Почему-то мой взгляд не может сфокусироваться и вместо лица, вижу лишь размытое пятно. А его голос я действительно где-то слышал раньше. Пытаюсь ассоциировать тембр с каким-нибудь знакомым человеком, но ничего не выходит. Ни один из обликов не клеится в моем воображении к этому голосу.

– Какой выбор я должен сделать?

– Выбор варианта своей жизни.

И снова моя память напрягается, пытаясь определить лицо по голосу. Кажется, что этот человек мне очень близок и речь его я мог слышать достаточно часто, но все предположения о его личности возникают и сразу же отбрасываются мной, как неверные.

– Как я должен это сделать?

Мужчина складывает ладони, словно собирается зачерпнуть ими воду и вытягивает руки ко мне, показывая, что я должен сделать также.

Повторяю жест со сложенными ладонями. Человек поднимает свои руки над моими и резко переворачивает ладони вниз. С негромким стуком мне в руки падает несколько гладких камней. От неожиданности я вздрагиваю и едва не роняю камни на землю.

Могу поклясться, что его руки были пусты, до того как он перевернул ладони. Это какой-то фокусник?

В руках я держу шесть камней похожих на морскую гальку. Два камня белого цвета, остальные четыре черные.

– Что это?

– Белые камни это ты. Черные, варианты твоей жизни.

– Почему белых камня два?

– Один из них ты в прошлом, второй ты в будущем.

– А где я в настоящем?

– В настоящем, ты держишь в руках эти камни.

Мужчина говорит ровно, будто робот, никак не реагируя эмоциями на мои дурацкие вопросы.

– И что дальше?

Не ответив на вопрос, человек достает из-за спины крупный сверток кожи и кладет его прямо передо мной. Он по очереди откидывает все четыре края свертка, и я вижу квадратную каменную плиту. Толщина плиты не меньше десяти сантиметров и она должна быть весьма увесистой. Но мужчина доставал её с такой легкостью, словно она ничего не весит.

Поверхность плиты изрезана прямыми отрезками, пересекающимися под прямыми углами. Нет, рисунок вовсе не похоже на решетку, так как все отрезки разной длины и те, что параллельны, отстоят на разных расстояниях друг от друга. На месте каждого пересечения небольшое круглое углубление. Два углубления, что побольше, находятся на углах плиты и расположены по диагонали. Все вместе это напоминает мне какой-то странный рисунок-лабиринт из детского развивающего журнала.

– В большие ямки положи белые камни, – мужчина пальцем указал на крупные выемки в плите, – В эту себя из прошлого, в эту из будущего.

– И какой из этих камней, какой? – Перекладываю белые камни в одну руку, – Как их различить?

– Это ты должен решить сам.

Задумчиво смотрю на камни. Они кажутся абсолютно одинаковыми. Откладываю черные камни в сторону и беру белые в обе руки, пытаясь найти различия в весе. Мне кажется, что камень будущего должен быть тяжелее. Возможно из-за того, что с возрастом копится опыт, или просто от того, что люди старея, становятся толще.

Нет, между камнями абсолютно никакой разницы.

«Прошлое уже не существует, будущее еще не наступило. Оба этих понятия символизируют ничто».

Не знаю, откуда в моей голове появилась эта мысль, но она показалась мне, весьма здравой. Камни ничем не отличаются, так как являются физическим выражением пустоты. Пустота не может отличаться сама от себя. Значит, абсолютно неважно, куда положить эти камни.

Я кладу белые камни в ямки по углам плиты, выбрав их по принципу близости к каждой руке. Мне показалось, что мужчина удовлетворенно кивнул, одобряя мой выбор.

– А что делать с черными камням?

– Их нужно раскладывать по очереди, определяя какой из вариантов твоей жизни олицетворяет каждый камень.

Я взял один камень в руку и опять ничего не почувствовал.

– Тут я немного помогу тебе.

Человек вновь взял в руки бубен и колотушку и извлек привычный звук.

Бом!

Перед глазами мелькают картинки каких-то событий.

Бом!

Нужно вспомнить, где я это видел.

Бом!

Я понял, что это за вариант. Но куда его положить?

Внимательно рассматриваю выемки в пересечениях и слежу, куда можно пройти по линиям. Ага, в левом верхнем углу целая зона пересекающихся линий, которая никак не соединяется с остальным рисунком. Я кладу черный камень в выемку на самом первом пересечении этой вязи.

Беру второй камень.

Бом!

Вижу картину похожую на предыдущее видение, но с другим финалом.

Бом!

Такой финал мне тоже не по душе.

Бом!

Понятно, этот вариант тоже не годится. Внизу плиты нахожу зону, из которой выходит всего один отрезок на общую линию. Кладу камень в одно из пересечений в этой сетке ближе к краю.

Следующий черный.

Бом!

Я снова в том же месте, но уже с другим человеком.

Бом!

Вокруг очень красиво, но странное чувство тревоги гложет изнутри.

Бом!

Этим камнем я закрою лунку того самого единственного пересечения с предыдущим вариантом. Таким образом, я просто исключаю третьим камнем камень номер два.

Беру в руку последний из черных камней. Человек в одежде из шкуры уже не бьет в бубен. Но мне это и не нужно, я уже знаю, что этот вариант следует сделать главным.

Долго рассматриваю пересечения линий, продумывая все возможные пути. Нахожу место, где все отрезки сходятся в одной точке и расходятся снова. Да, если я положу камень сюда, то отрежу третий вариант и оставлю кучу линий стремящихся в будущее. Так и делаю.

– Я все правильно разложил?

Вопросительно смотрю на мужчину и все еще не могу разглядеть его лица.

– Сейчас узнаем.

Человек голыми руками берет из костра один из вытянутых углей и разламывает его на шесть частей. Каждый из красных светящихся угольков он кладет поверх разложенных мной камней. На оба белых и на все черные.

В его руках опять оказывается бубен, но только сейчас он начинает выстукивать какую-то быструю ритмичную мелодию, сопровождая её непонятным горловым пением.

Угольки резко вспыхивают яркими огнями и исчезают, а в выемках под камнями появляется красноватое свечение, будто кто-то развел там маленькие костерки. Свечение в лунках становится сильнее, постепенно переходя от красного спектра цвета в оранжевый. Когда яркость огней под камнями начинает резать глаза, свечение расходится в стороны от этих лунок, следуя четко по прорезанным в плите полосам.

В верхнем левом углу сетка линий засветилась целиком быстрее всех, и концы её отрезков замерцали, уперевшись в сплошной камень, не имея возможности двигаться дальше.

От нижнего края световые полосы поползли медленнее, лениво вспыхивая на пересечениях. Когда свечение второго варианта дошло до камня олицетворяющего третий, разразилась целая световая свистопляска. Над третьим черным камнем на несколько секунд возник эффект сияния, а затем все полосы от камня номер два резко погасли.

Примерно тоже самое случилось, когда свет от третьего варианта дошел до четвертого камня. Полосы, попав в ключевой узел, недолго сопротивлялись и также погасли, мигнув на прощание яркой вспышкой.

От последнего, выбранного мной варианта, оранжевое свечение распространилось в стороны обоих белых камней, создав чудный по красоте рисунок. Эта странная карта жизни засветилась нестерпимо ярко, будто выжигая свой контур в моих глазах. Чтобы я навсегда её запомнил.

Мне даже не нужно спрашивать человека с бубном, правильный ли я сделал выбор. Этот расклад и так очевиден.

Мужчина закончил свою странную песню и опустил бубен на землю. Примерно минуту он, едва покачиваясь, смотрел на получившийся узор, а затем махнул над ним левой рукой. И плита исчезла, будто её и не было никогда.

– Ты всё сделал верно. Теперь твоя двойная душа вне опасности.

– Хорошо.

– Тебе пора уходить.

Человек поднял руки над головой и развел их в стороны.

– Подожди. Скажи мне, кто ты?

Он поднял голову вверх, и мутное пятно под капюшоном наконец-то сложилось в четкий облик. От увиденного я окаменел. Не знаю, от страха или от или какой-то другой неведомой ранее эмоции, пропала возможность пошевелиться даже на миллиметр. Я словно застыл во времени, сидя на свернутой шкуре и глядя на свое собственное лицо напротив.

Тот я, чьи руки были подняты над головой, резко свел их вместе, звонко хлопнув в ладоши, и всё исчезло.