Текст книги "Закат Фэнтея"

– Да. – Сардил сбросил оцепенение. – Вышлите вестника к Гинарду. Сообщите, что мы приняли бой. Если они прорвутся, пусть будет готов. – Он проехал вдоль строя, встал в первый ряд, в руку легло копье. – К атаке! Рысью! Вперед!

Ашпах удовлетворенно оскалился, увидев приближающихся всадников…

Шквал летел быстро, огромные, сильные крылья били воздух, разрывая его черноту пурпурными пересверками звезд. Валкерк наконец-то заметил дахвану – толпу жуков, бегущих до самого горизонта.

– Ты видишь их, Шквал?

– Вижу, Повелитель.

– Они твои. Только доставь мне их вождя. Живым.

– Да, Повелитель.

Валкерк распростер руки, плащ черным крылом забился за спиной. Отлетел в сторону, медленно опустился на землю. Драконы понеслись вперед.

Белихор отбросил недокуренный стебель кауроку. Он заметил приближающихся драконов. Ледяной, чуть различимый, такой далекий холодок ужаса закрался в его душу. Подскочили сыновья.

– Отец, они нашли нас.

Белихор молчал.

– Что делать, отец?

– Будем сражаться.

Решено. Если суждено погибнуть, дахвану дорого отдадут свою жизни. Да и кто сказал, что драконы такие непобедимые. Их всего четверо, этих ящеров.

– К бою. – Голос Белихора тверд. – Пусть каждый испьет этой ночью из кубка Каршуа6060
  Каршуа – Богиня славы, победы в верованиях различных варварских племен, в том числе дахвану. Одно из имен Энелли – богини победы, удачи.


[Закрыть].

Но боя не получилось. Ужас, ударивший в души людей при приближении драконов, такой, какому даже Белихор не смог противостоять, погнал дахвану прочь. И тогда драконы обрушились на них с небес. Четыре огненных потока, полыхающих, сметающих и жуков, и людей, пронзили ночную мглу. А потом драконы ринулись в неудержимую атаку. Круша, раздирая тех, кто встал на их пути. Какая-то четверть часа, и все было кончено.

Пылающие жуки, обезумев от боли, носились по лугу, кое-где еще слышались стоны умирающих, чадили трупы, и трава стала красной от потоков бьющей из тысяч ран крови.

Шквал нашел Белихора. Вождь лежал под мертвым, разорванным надвое жуком, протяжно стонал, тщетно пытаясь высвободить сломанную ногу. Заметив приближающегося дракона, он потянулся к мечу. Шквал осторожно, пытаясь не убить, подцепил Белихора лапой и вырвал из-под тела жука. Вождь вскрикнул, почти потерял сознание от боли, но выдержал, лишь крепко стиснул зубы. Сломанная нога повисла плетью, кость, порвав штанину, торчит в сторону. Перед глазами все плывет, и нет уже сил выхватить меч.

Шквал поднял его и понес к Валкерку. Остальные драконы довершали уничтожение. Стоны переходили в душераздирающие вопли и обрывались резко, бесследно.

Белихор рухнул перед Валкерком. Мрачная фигура на фоне ночи, черное пятно плаща за спиной, с посоха смотрит череп. Горящими глазами. Прямо в душу, в самое сердце. Белихор закричал, собирая последние силы, приподнялся на здоровой ноге.

– Тебе страшно, вождь? – Голос пронзил все его тело, разорвал голову на части, кровавая пелена заволокла глаза.

– Нет. – Выдохнул Белихор и не услышал своего голоса.

– Ты червь. – Тело дахвану вопило от боли, лопалась кожа, трещали кости. – Ты осмелился бросить мне вызов. Мне – Повелителю Мира.

Кожа взорвалась, лопнула, разлетелась кровавым фонтаном по траве. Белихор ослеп и оглох, но страшная фигура не исчезла, он видел ее и слышал ее голос.

– Я заберу твою душу, червь. И обреку тебя на вечные муки.

И фигура начала приближаться, и горели мертвые глазницы черепа, заполняя все вокруг своим ужасным сиянием. И нет больше ни звезд, ни луны, только это сияние и эта фигура. Огромная, надвигающаяся медленно, неотвратимо. Ничего, нет больше. И рвутся мышцы, и хлещет кровь изо рта и ушей, и пылает голова болью, которую невозможно выдержать.

– Твоя душа станет первой каплей в море моего Величия.

Вот и все. Еще миг, и фигура поглотит его. А в вышине летят аисты, и ветер шумит душистой травой в степи. Солнце всходит и в его лучах идет она. Та, что умерла много лет назад. Его мать. Она не стара, не такая, какой была перед смертью. Молодая, красивая. Протягивает руки куда-то далеко, далеко. И светится улыбкой ее лицо. И бежит по степи мальчик, маленький, лишь вихрастая голова видна из высокой травы. Смеется. Бросается к ней, обнимает. Она берет его на руки, мягкие, нежные, такие родные. Ее руки. Смотрит в невидящие глаза Белихора.

– Сынок, – шепчут губы, – сынок. Мой малыш.

– Я уже взрослый! – Кричит мальчик. – Я воин!

– Конечно. – Она целует его. – Самый великий и храбрый.

Резкая вспышка, словно восходящее солнце взорвалось, разлеталось на сотни осколков.

– Твоя душа теперь принадлежит мне.

Никогда! Ты вождь! Самый великий и храбрый. Твои воины погибли в неравном бою, но ты еще жив. Последняя схватка. Пришло время.

Рука сжалась на рукояти меча. Есть силы. Последние. На один удар. Белихор рванул меч из ножен. Мышцы лопнули, разорвались, он заорал от боли, но сумел выбросить руку вперед, в грудь фигуре, поглотившей все вокруг.

Клинок коротко звякнул и сломался. Валкерк вздрогнул. Перед ним умирающий, истекающий кровью человек, из его руки, бессильно повисшей, выпадает обломок меча. И человек вскидывает голову и выпрямляется, и нет в нем ни капли страха. Валкерк отшатнулся. На окровавленных губах человека застыла усмешка.

Посох пронзил руку нестерпимой болью. Пальцы сжались так, что задрожали. Мерзкий червь попытался ударить его. Он, этот смертный, до конца готов биться за свою ничтожную душу. Гнев нахлынул внезапно, сменив спокойное равнодушие. Кому ты бросил вызов?! С кем решил помериться силой?! Валкерк одним усилием воли разорвал его тело, разметал куски по округе, испепелил их. Схватил душу этого смертного. Но что это?…

Она скользнула меж пальцев и поплыла ввысь. Откуда у нее нашлись силы? Такие силы! Он снова схватил ее, но она опять вырвалась и скрылась в вышине. И тогда Валкерк взревел, словно раненный махайрод, дав волю чувствам, впервые за последние годы. Молнии схлестнулись в небе, накатившие тучи ударили громом, взвыл ветер, хлестнул острием по земле, еще и еще. Безжалостно и неудержимо, оставляя глубокие борозды, раскидывая, разрывая трупы.

Валкерк рухнул на колени. Что это? Этот человек, всего лишь человек, но с душой, которую даже он не смог победить. Что это? Случайность? Или… Он затрясся всем телом, посох жег ладонь, и пальцы невозможно разжать. Он вздрогнул так сильно, что чуть было не упал. Нужно спешить. Совсем рядом грохочет битва, и победа ждет его. Осталось лишь шаг. И он станет Повелителем Мира.

– Шквал.

Дракон послушно подлетел. Валкерк опустился на холодную кожу седла. Четыре призрачных силуэта понеслись обратно, туда, где не прекращался бой, где сейчас решалась судьба Фэнтея. Позади остался луг, усеянный изуродованными телами тех, кто уже никогда не пройдет по родной бескрайней степи, не вдохнет полной грудью душистый аромат трав, и не увидит рассвет, когда солнце встает прямо с земли.

Лейгал стоял на стене. Залитый кровью парапет, пятна не алые, черные в ночной темноте. Он бросил взгляд на восход. Ни лучика, горизонт мрачен, по небу ползут тяжелые тучи. Душно.

– Дождь будет. – Голос Тэмиаля рядом, за плечом.

Лейгал кивнул.

– Что теперь? – Лайн всмотрелся в уже не такую плотную, как раньше, массу нечисти за стеной. – Думаешь, еще сунутся?

– Не важно. – Лейгал хлопнул ладонью по парапету. Было видно, что он принял решение. – Будем выходить.

– Зачем? – Голос Тэмиаля тревожно дрогнул. – Ты решил?

– А ты вижу, боишься.

– Нет. Просто хочу знать. Объясни.

– У меня нет времени ждать, пока они нападут вновь Нужно разбить их и спешить к сражению. – Он знаком подозвал адъютантов, всего четверо осталось. – Сообщите ротаридам мой приказ – будем выходить. Готовность десять минут. Раненных оставляем здесь, «легких» на стены.

– Прорыв? – Осведомился самый бойкий для адъютантов.

– Точно. – Лейгал весело подмигнул ему. – Пора, а то так без нас Валкерку башку оторвут.

Адъютанты разбежались. Лейгал вглядывался в расположение врага, нетерпеливо теребил эфес Карандога.

– Не разделяю твоего настроения. – Проговорил Тэмиаль со вздохом. – Бой в открытом поле… Я, конечно, не военачальник, но считаю, что это весьма опасно.

– Я согласен. – Не поворачиваясь, произнес Лейгал. – Однако другого пути нет.

– Но если твои солдаты не победят их. Ладно, гоблины. А гоборки? Они – сильный противник.

– Наристаны победят. – Лейгал повернулся, его глаза сияли, он улыбался. – Пришло время.

Они стояли походными колоннами во дворе монастыря. Грязные, некогда белоснежные плащи и гребни шлемов. Изрубленные, промятые доспехи. Утомленные, осунувшиеся лица. И только глаза. Тэмиаль понял, что у всех у них они сияют, светятся так же, как у Лейгала. И тогда Тэмиаль тоже поверил – их нельзя победить.

От сараев донеслись недовольные крики. Это легкораненые, остающиеся в монастыре. Во весь голос, не боясь никаких показаний, они кричали, что у них хватит сил сражаться дальше, что они не останутся здесь, вдали от битвы. Лейгал пожертвовал драгоценными минутами, подошел к ним.

– Это несправедливо! Тентарид, мы наристаны, а не бабы-маркитанки!

– Я знаю. – Голос Лейгала спокоен и тверд. – Вы останетесь здесь для защиты ваших раненых товарищей, тех, кто не сможет защитить себя сам. Это мой приказ. Кто пойдет против него?

Они замолчали, многие опустили глаза. Словно дети, а у самого молодого за плечами столько боев и походов, что не хватит пальцев на руках пересчитать все.

– Офицеры есть? – Лейгал обвел их взглядом.

– Я. – Вперед выступил седовласый крепыш, хромает, на левой ноге свежая повязка. – Ватекс, секурид фалангитов третей ротарии.

– Назначаю себя начальником гарнизона. Расставляй солдат. Марш.

С этими словами Лейгал развернулся и зашагал к воротам. Ротариды скомандовали «смирно». Лейгал остановился, вытащил Карандог.

– Долго говорить не буду. Там, – он ткнул мечом в сторону ворот, – сражаются наши братья. Мы должны помочь им. Осталось лишь смести с пути тварей, что стоят за стеной. И мы сделали то. Мы наристаны! Да здравствует император!

– Да здравствует император! – Понеслось по рядам.

– Открыть ворота! – Лейгал взмахнул мечом. – За мной, наристаны!

Рокилона склонилась над Рашнаром. Досталось ему. Но еще дышит.

– Гоблина мне сюда. – Она опалила взглядом столпившихся вокруг гоборков, они отшатнулись. – Нет, лучше двух. Поживей.

Сразу несколько воинов бросились к толпе гоблинов неподалеку. Рокилона осмотрела раны Рашнара. На голове, но это ему еще вечером досталось, переживет. А вот грудь и левое плечо, это серьезно. Она в последний раз обдумала свое решение, стоит ли тратить силы, которых и так осталось мало, ради этой скотины? Стоит. Иначе не выстоять.

В эту секунду гоборки возбужденно загалдели. Она подняла голову. Все взгляды были устремлены в одном направлении, многие указывали туда же пальцами. На монастырь. На ворота.

Рокилона застонала от досады, до боли сжав зубы. Из ворот выходили колонны и тут же слаженно перестраивались в боевой порядок. Значит люди все-таки решились, их командир далеко не дурак. Данноу в сердцах треснула кулаком по траве.

– Эй, вы! Тащите быстро гоблинов, ублюдки поганые, шевелитесь! – Ее голос, всегда такой мелодичный, сейчас был страшен. – Стройтесь! Задержите их как угодно, пока я не подниму вашего вождя! Давайте же!

Гоборки мало-помалу пришли в себя. Командиры забегали, собирая воинов, но времени уже не было. Фаланга ласконцев, белея в темноте гребнями шлемов, двинулась на них. Рокилона снова застонала бессильно колотя по земле, и вскинула голову к небу. Ее глаза наполнились слезами. Она и сама уже забыла, когда плакала, но сейчас у нее не было сил сдерживаться. Она устала. Как она устала!

Кто-то шумно засопел за спиной. Она обернулась, утирая слезы. Здоровенный гоборк держит за шиворот двух верещащих гоблинов. Хорошо. Еще не все потеряно. Нужно успеть.

– Сюда. – Рокилона ткнула рукой рядом с собой.

Гоборк подтащил упирающихся, вопящих гоблинов. Он и сам весь дрожал, отводя глаза от взгляда данноу. Рокилона положила одну руку на грудь Рашнара, поверх наскоро положенной повязки, а вторую – на покатый лоб гоблина. Тот дернул башкой и попытался укусить ее, но одной вспышки в зловещих красных зрачках хватило, чтобы он замер, не в силах пошевелиться от ужаса.

Еще мгновение, и она ушла. Больше не существовало шума вокруг, надвигающейся ласконской фаланги и гортанных выкриков командиров-гоборков. Ничего. Только Тьма. Родная и ласковая. Мать всех данноу.

– Что тебе нужно, дочь?

– Твоя сила. Я хочу исцелить одного… Он гоборк.

– Дикая грязная тварь?

– Он нужен.

– Ты готова потратить годы своей еще не прожитой жизни? Заплатить ими за его исцелении? Готова, эльфийка?

– Готова.

Тьма разверзлась, хлынула сама из себя, закружилась.

Когда Рокилона вернулась, гоблин лежал на траве, его тело еще агонизировало, подергивались босые ноги. Она перевела взгляд на Рашнара. Вождь шевельнулся, дрогнули веки, медленно открылись глаза.

Фаланги наристанов врезались в спешно собранную толпу гоборков. Шаг за шагом. Смяли ее. Раздавили. Не останавливаясь, втаптывая раненых в землю, прошли дальше. Контаросы и лучники разгоняли на флангах гоблинов.

Шоппа вырвался из сечи, спотыкаясь и падая побежал в темноту. Он выбросил меч, единственное оставшееся оружие, и содрал болтающееся на одном ремешке зерцало. Жалко, а что делать. Потом упал на четвереньки и пустился наутек. Так сподручнее, так быстрее. Он умный, ему нельзя умирать, ему еще рано умирать.

В придорожных кустах Шоппа налетел на что-то бесформенное, скулящее. Мягкое. Что-то шмыгнуло длинным носом, схватилось за перемотанную руку и заскулило еще сильнее.

– Пирша, трусливая обезьяна. – Шоппа быстро поднялся на ноги, приосанился. – Прячешься, снапс позорный…

Пирша захныкал.

– Я ранен, командир.

– Ладно. – Шоппа щелкнул его по носу. – У меня есть план.

Он прислушался. Совсем рядом несколько человек, переговариваются непонятно о чем, но их голоса прерываются звоном оружия и воплями гоблинов. Ясно, добивают раненых и притворившихся мертвыми. Скоро и до этих кустов доберутся. Шоппа поежился, в горле вдруг резко пересохло, а в животе стало холодно.

– Какой план, а, командир? – Пирша осторожно коснулся его плеча.

Шоппа встрепенулся и засадил ему пальцем в глаз. Пирша взвыл, как зарезанный.

– Тихо! – Зашипел на него Шоппа. Теперь он знал, что делать, он умный и хитрый. Только бы перебраться через дорогу, там кусты погуще этих, а за ними рощица. В ней его даже с собаками не найдут.

– Жить хочешь? – Шоппа схватил Пиршу за грудки.

Тот закивал, щуря пострадавший глаз.

– Значит, делаем так. Выскакиваем из кустов и орем что есть мочи. Люди напугаются, а мы убежим. В разные стороны. Встретимся там, – Шоппа ткнул пальцем в сторону от дороги, – где дохлый дракон валяется. Понял?

– Понял. Только я что-то не помню, где он валяется.

– Пасть закрой. – Шоппа треснул Пиршу по лбу. – Выскакиваем прямо сейчас, а то поздно будет. Давай.

Он подтолкнул его, и Пирша, собравшись с духом, вылетел из кустов, дико вопя. Прямо навстречу группе ласконцев. На секунду они остановились, а потом все разом, подняв мечи, набросились на него. Шоппа же, пока они отвлеклись, на четвереньках в пять прыжков перемахнул через дорогу, влетел в кусты и, не останавливаясь, понесся к рощице, темнеющей вдали. Он не оборачивался и не видел, как изрубленное тело так ничего и не понявшего Пирши повалилось на спину, ломая кусты, и длинный нос уперся в затянутое тучами небо…

Лейгал шел во главе секурии лучников. Остановился, переводя дух, огляделся вокруг. Фаланга продолжала теснить гоборков. Их еще около тысячи, но выстроиться им не дают, а значит это уже не противник. Однако потрудиться придется. Ему нужна не просто победа. Ему нужно, по возможности, полное истребление врага. За спиной остается монастырь с раненными.

Откуда-то из темноты вынырнули два гоборка. Лейгал принял на щит удар копья и рассек безобразную башку Карандогом. Но второй уже занес топор. Не успеть. Лейгал рванул щит, но в нем застряло копье. Не повернешь.

Сверкающее жало эльфийского меча отсекло руку с топором, и она упала в траву, за секунду раньше гоборка, зажимающего хлещущий кровью обрубок.

– Второй раз за битву. – Лейгал пытался унять дрожь. – Я твой должник.

– Смотри, запомню. – Тэмиаль рассмеялся.

– Я не шучу. – Лейгал вытащил копье из щита. – Должник на всю жизнь.

– Я тоже не шучу. – Тэмиаль посерьезнел. – Ты не должен умереть.

– Что?

– Потом поймешь. Доведи своих солдат. Я буду рядом. – И Тэмиаль исчез во тьме.

Наристаны сломили сопротивление гоборков. Изрубленные, исколотые, смятые и рассеянные, твари бросились бежать. Победа.

Нет. Еще нет. Сотни четыре все же сумели построиться, заняли круговую оборону. Сражаются стойко. Вцепившись в место, на котором стоят, будто их что-то там держит. Ласконцы не видели, не могли видеть за рослыми гоборками маленькой данноу, склонившейся над телом раненного вождя. В центре круга, за спинами тех, кто остался верен, кто славную смерть воина предпочел позорному бегству.

Когда второй гоблин, с выступившей кровавой пеной на губах повалился к ногам державшего его гоборка, Рокилона встряхнула Рашнара за искореженные пластины доспеха.

– Вставай и сражайся!

Рашнар оттолкнул ее руки и медленно, шатаясь, поднялся. Огляделся, помотал косматой головой. Ближайшие воины, увидев своего вождя исцеленным, восторженно заорали. Не прошло и минуты, как по всему рвущемуся на части под ударами ласконцев, строю пронеслись радостные крики. Гоборки сплотили ряды.

– Меч и щит! – Рявкнул Рашнар. – Снесем людям башки!

Его глаза встретились со взглядом Рокилоны. И он не отвел глаз. А она одобрительно кивнула, и тонкие губы пронзила чуть заметная улыбка.

– Клин!

Круг гоборков, сдавленный со всех сторон ласконцами, рванулся в сторону, вытянулся и, обвалившись по краям десятками мертвых тел, пронзил, словно стрелу толпу контаросов.

– Держать строй! – Рашнар вспорол затянутую в кожу панциря грудь, выдернул меч и подсек следующего под колено. Заслонился щитом и прорубил ключицу еще одному. – В прорыв!

– Не выпускать их! – Лейгал пытался перекричать шум боя. – Фалангиты, за мной!

Наристаны медью щитов и кирас навалились на рвущийся к дороге клин. Копья давно сломаны, все бьются мечами, вплотную, накоротке. Валятся умирающие, цепляясь за еще живых врагов. Раненые режут ноги, грызут их зубами. Все смешалось. Но ласконцы продолжают напирать, их больше, гоборки обречены.

Лейгал пробился к их вождю. Тот весь в крови, доспехи изрублены, но хватка твердая, с одного удара прорубает щит, и глаза сверкают злобой, и страшен звериный оскал. Рядом с ним маленькая серная фигурка.

– Данноу. – Выдохнул появившийся из темноты Тэмиаль. – Она моя…

– Мой вождь. – Бросил Лейгал, отбивая удар меча и всаживая Карандог под выпирающий кадык на толстой шее.

Рокилона сразу заметила человеческого командира со странным мечом. Сил мало, но их должно хватить. Трудно, очень трудно сконцентрироваться. Как она устала.

Не получилось. Люди в очередной раз потеснили гоборков, и Рокилона оказалась в первой линии трещащего, погибающего клина.

– Эй, данноу! – Крик на дрэнге, ее родном языке. – Прощайся с жизнью, поганое исчадие Тьмы!

Она обернулась. Лайн. Мерзкий светозарный! Откуда он здесь? Но подумать времени нет. Три удара острейшего, словно бритва, клинка. И брызжет искрами защитное заклинание. Рокилона вскидывает руки, и снова искрами бьет ее тело от удара, способного даже огру срубить голову с плеч. А лайн настойчив.

Ненависть, взращенная десятками поколений, придала ей сил. Слова заклятия сорвались с тонких губ в тот момент, когда лайн снова выбил сноп искр из ее головы, и защитное заклинание легким дымком унеслось к горизонту. Но теперь на обеих ее ладонях полыхала, перекатывалась по огненному шару. И Рокилона, не раздумывая больше ни секунды, метнула правый в грудь лайну. Прежде, чем он успел провести очередную атаку.

Сильнейший взрыв, ослепив на мгновение всех вокруг, отшвырнул Тэмиаля на щиты фалангитов. Боль прокатилось по телу, но он не потерял сознание, лишь рухнул на колени, не в силах больше подняться.

Рокилону тоже отбросило, и она треснулась затылком о спину Рашнара так, что еле устояла на ногах. Однако устояла, и в следующую секунду развернулась. Рашнар схватился с командиром людей в смертельном поединке, ревел и уже искромсал в клочья его щит. Но вот меч гоборка встретился с Карандогом и разлетелся на мелкие осколки, кА будто был стеклянный. Рашнар опешил, в растерянности глядя на обломок. А командир людей уже поднял меч для последнего удара.

Рокилона опередила его. Пылающий шар из ее левой руки взорвался о кирасу человека, свалил его.

Лейгал отлетел под ноги своим солдатам, оглушенный, ничего не соображающий. И наристаны остановились. Колдовство! Тентарид убит! Колдунья убила тентарида! Они подхватили Лейгала и попятились, передавая его тело по рядам.

– Выводи отряд… – Прошептала Рокилона, чувствуя, как силы покидают ее. Небо вдруг крутанулось, поменявшись с землей местами и Тьма снова приняла свою дочь в объятия.

– В прорыв! – Взревел Рашнар, выхватив меч из руки умирающего соплеменника и вскинув данноу на плечо.

Клин рванулся к дороге и пробился. Рашнар оглянулся. Их пока не преследовали. Пока. Нужно спешить. У него осталось около сотни боеспособных воинов, и он повел их по дороге на восход. Туда, куда ушла армия, где уже, должно быть, гремело сражение. Данноу висела у него на плече, маленькой грудью касаясь спинных пластин.

Тэмиаль, обожженный и обессиленный, пополз к Лейгалу. Солдаты подняли его, подтащили. Тентарид уже мотал головой, сидя на земле, прислонившись спиной к дереву. На коленях лежал Карандог.

– Жив. – Тэмиаль облегченно вздохнул и тоже привалился к дереву.

Гоборки скорым маршем исчезли в темноте. С Лейгала стащили оплавленную на груди кирасу. Дышать стало легче, тентарид пришел в себя.

– Кто эта черномазая?

– Данноу. – Тихо произнес Тэмиаль. – Ты что, никогда о них не слышал?

– Слышал, но не видел. И лучше бы не видеть никогда.

– Да уж…

– Ты идти сможешь?

– Не думаю. Отправь меня в монастырь. Там помогут. Потом верхом догоню.

– Рад твоей уверенности. – Лейгал скептически посмотрел на эльфа, усмехнулся и тут же схватился за грудь. – Меня-то кираса спасла.

– Я догоню. – Голос Тэмиаля слабел. – Я должен быть рядом…

Наристаны уходили по дороге на восход, вслед за гоборками. Спешили, как могли, из последних сил.