Текст книги "Закат Фэнтея"

– Целься лучше. – Обходил он расчет баллист. – Кто промажет, тому бороду обстригу.

Ашарды подошли на расстояние пятидесяти шагов. Воины в башнях на их спинах не переставали расстреливать кромб. Это были люди, стейсины, с размалеванными разноцветной краской лицами, у многих из них в кожаных шлемах причудливого вида торчали яркие перья. Они перекрикивались между собой, а погонщики уверенно указывали ашардам направление.

– Приготовиться! – Приказал Рогонд и поднял руку, его продублировали командиры расчетов. – Давай! – И рука разрубила воздух.

Рычаги баллист рванулись, высвобождая тугие, скрученные из прочных жил, тетивы массивных луков. Тяжелые стрелы, по размеру больше напоминающие копья, понеслись навстречу надвигающимся чудовищам. И взломали, пробили их броню, остановили исполинов, вырвали из их глоток оглушительный рев. Они рухнули, уткнувшись мордами в землю или повалившись набок, стрелки посыпались из башен. Всего восемь, шести остальным, выбранными целями, снаряды не причинили особого вреда, лишь скользнув по костяным наростам.

– Заряжай!

Мозолистые ладони сомкнулись на рычагах, надрывно заскрипели тетивы баллист. Но оставшиеся в живых ашарды уже подошли вплотную, и теперь их стрелкам было невозможно промахнуться. То тут, то там падали грилоны. Рогонда прикрывали щитами дормы5151
  Дормы – Отряд специально обученных, тренированных воинов, в обязанности которого вменялись охрана командного состава или определенного имущества (например, войсковой кассы или других ценностей). Дормы имелись в армиях большинства как гномьих, так и других народов. Дорм (грилон.) – защитник.


[Закрыть], но даже их, непревзойденных мастеров боя, безжалостно косила смерть.

Первый орочий клин уже взобрался на вал. Гномы расстреливали его, не щадя никого, но орки шли, переступая через тела павших, зная, что стоит остановиться, и дороги вперед уже не будет. И они добрались до частокола. Лестница из щитов, по несколько ступеней вверх, чтобы наконец-то скрестить мечи. Хрипя, падают воины. Крики, ругань, звон доспехов, ломается подъем. И тут же восстановлен, новые руки сжимают щиты. И бросаются по ним наверх, один за другим, преисполненные ярости герои. Добрались Крови!

Их насаживают на копья, разрубают топорами тела, скидывают вниз, на беснующуюся толпу, потерявшую всякий строй. Герои или безумцы, они продолжают лезть наверх, прыгают на широкие помосты, свежеобтесанные доски забрызганы теплой кровью, и погибают. Не все. В нескольких местах уже закипела сеча, отбив первые удары, выстояв, орки с остервенением прокладывают путь вперед. Только вперед, круша и разрывая тела вставших на пути. А следующие уже взбегают по ступеням-щитам, прыгают, ревя прямо в гущу драки. Топоры и палицы, мечи и кинжалы, обломки копий и изодранные в кровь пальцы рук, рты и пасти с нечеловеческим оскалом, – все смешалось в ужасном смертельном вихре.

Второй клин тоже достиг вала, третий бегом, осыпанный стрелами и дротиками, влетел в проход между кронбами. Орки ринулись на гномов с фланга.

– Выведи третью полутысячу из резерва! – Прокричал Рогонд Виркорку, вырвав из обмякшего орочьего тела свою секиру. – Спеши!

Виркор, приняв на щит удар блеснувшего медью меча, взломал ребра здоровенному орку своим верным топором, и, не останавливаясь, на развороте, подрубил ноги другому.

– Понял! – Выдохнул он и побежал ко второй линии частокола, там уже тоже закипал бой.

За ним, прикрывая своего командира, следовали дормы.

Гоблины атаковали второй кронб почти одновременно с орками. Двадцать тысяч визжат, вопят, лезут на вал. Огромная, бескрайняя толпа, размахивающая оружием, целое море. Обрушится, захлестнет, сметет с дороги горстку защитников недостроенного, слабо пригодного к обороне по всем правилам войны, кронба. Так казалось, в первое мгновение, когда ужас застыл в глазах агабешо, трех тысяч обреченных. Не сдержать! Они сдержали.

Гоблины сами убили свою победу, затоптали, перепахали подошвами башмаков, грязными, заскорузлыми ступнями. Толкаясь, они лезли на частокол, врывались на недостроенные участки, и останавливались в проходах, давя друг друга. Не было места развернуться, даже вскинуть руку для удара, а сзади напирали, орали, лезли по головам, не разбирая ничего. И тогда их начали бить.

Агабешо опомнились, врубились в бушующую массу, и каждый удар достигал цели, не промахнуться. Гханар повел своих варваров в контратаку. Стыд за недавний, пусть такой короткий, страх удесятерил их силы. Гоблины отпрянули, попятились, но давка была такая, что невозможно было развернуться. Напор их разом иссяк, они еще пытались сопротивляться, всего несколько минут. Потом вся огромная масса, изрубленная, утыканная жалами копий, втоптанная в утрамбованную сотнями ног землю, взорвалась нестерпимой болью и бросилась в разные стороны, разлетелась на куски оглушенного собственным криком, захлебнувшегося хлынувшей кровью мяса.

Командир орочьего отряда, старший сын Схожага – Кшартаг, огромный, закованный в медь доспехов, одним ударом широкого, в ладонь, меча рассек голову грилону, вместе со шлемом, и огляделся. Его воины почти порвали вторую линию обороны, уже лезут через частокол, пытаются пробиться в проходы. Правда, это бесполезно, высота проходов слишком мала, чтобы так можно было нормально сражаться. Эти твари-недомерки их по себе строили. Придется бить в лоб. Большие потери, но Кшартага они не волновали, в конечном счете, чем больше воинов падет со славой, тем больше добычи достанется остальным. И пленных он брать не станет. Обол получит сотни душ, сожрет их и насытится, не забудет, кто принес ему столь богатую жертву.

Кшартаг не сомневался в победе, нужен лишь последний рывок. Третий клин.… Где они застряли? Удар во фланг, одновременно с его ударом, и поганое гномье племя пожалеет, что родилось на свет. Он вгляделся во тьму. Где-то там, у второго укрепления, застряли гоблины, до сих пор не могут его взять, а ведь у Чумпы воинов в два раза больше, чем его орков. Недоноски! Одним слово недоноски, способны только по лесам разбойничать, им бы грибников обирать да дриадам пакостничать.

Кшартаг, как и любой орк, видел в темноте, но даже он не смог толком ничего разглядеть. Было бы светлее, он бы увидел, что гоблины отброшены, бегут, и агабешо, высыпав за кронб, бьют их в спину, гонят прочь. Он бы даже увидел, что их вождь останавливает воинов, смиряет их пыл, не дает отойти дальше от частокола. Не потому, что боится быть разбитым без защиты укрепления или со всей проницательностью грамотного командира понимает, что дальнейшее преследование неблагоразумно. Нет. Подобные эмоции и умозаключения не ведомы варвару, просто вождь увидел новую цель. Как раз вовремя, грилоны уже держались из последних сил.

Гханар собрал вокруг себя добрую половину отряда.

– Вон там. – Он ткнул нефритовой палицей в сторону соседнего кронба. – Видите орков? Их клин уже ползет на вал. Ударим!

– Да! – Раздалось со всех сторон. – Руби им руки!5252
  Агабешо отрезали поверженному противнику кисть правой руки. Считалось, что чем больше воин принесет в свой лагерь отрезанных кистей, тем больше воинов он победил.


[Закрыть]

– Ар-ла-ла!5353
  Ар-ла-ла! – Боевой клич союза варварских племен агабешо. Изначально был кличем племени канханов, из которого происходил Гханар.


[Закрыть] – Взревел Гханар и первым понесся вдоль частокола.

Виркор вел всех, кто еще остался с третей линии на вторую. Задыхаясь под тяжестью доспехов, изо всех сил перебирая короткими ногами, гномы спешили на помощь своим товарищам.

– Срочно! – Прокричал Виркор в самое ухо одному из дормов, они всегда рядом, только мало их осталось. – Беги назад, к людям, что стоят за кронбом. Пусть поспешат, нам нужно подкрепление!

Дорм кивнул и исчез в темноте. Пять неполных сотен, последний свежий резерв, смел уже перемахнувших частокол орков.

Взгляд Виркора выхватил из кипящего яростью моря орочьих тел несколько островков последнего сопротивления. Там еще сражались грилоны, еще взлетали их топоры и секиры, но не было уже сил пробиться друг к другу, и выпадало оружие из мертвых рук, и слабела хватка, и погружались островки в ощетинившееся смертью, обезумевшее от пролитой крови, море вокруг. С каждым взмахом орочьего клинка, с каждым новым напором.

Виркор заметил Рогонда. Старик шел впереди отряда в несколько десятков гномов, решительно, без суеты, как он делал всегда, прорубая дорогу в плотной массе наседающих врагов, шел к проходу в заграждении. Медленно, но уверенно, теряя на каждом шагу по своему воину, и отправляя в Бездну двух-трех воинов противника. И тогда Виркор понял – не дойдет.

– Слушайте меня! – Топор пронзил небесную тьму, разметал по сторонам искорки звезд и ринулся вниз, уперся в бурлящую массу за частоколом. – Там погибают наши братья! Вперед!

Виркор был молод и не боялся смерти, просто не думал о ней, ни раньше, ни теперь. Но он не прыгнул первым, четко помня наставления того, кто сейчас сражался внизу. Его учителя – Рогонда. В первую очередь ты командир. Гномы бросились прямо на головы врагу, вылетели из проходов, пробились к своим, уже валившимся с ног товарищам. Остановили неудержимый вал Тьмы.

– Донесение с левого фланга! – К Виркору пробился вестник, доспехи изрублены, забрызганы кровью.

– Говори.

– Орки атакуют, порядка трех тысяч!

Еще один клин, третий. А он-то думал, они все здесь. Виркор сжал до скрежета зубы.

Все, теперь осталось лишь умереть. Он обернулся. За спиной верные дормы, спокойные, непроницаемые лица, и еще около двух сотен воинов. Медлить нельзя. Он не думал, что может умереть, не было времени.

– Второй сотне, на левый фланг. Держаться, сколько сможете. – Он сбросил щит, схватился свободной рукой за частокол. – Остальные, за мной!

И, рывком поднявшись на бревна, прыгнул вниз…

Седьмая пехотная тентария ласконской армии скорым маршем двигалась по направлению к кронбам. Гинард, получивший звание тентарида совсем недавно, но по праву взошедший на этот пост, скакал рядом с марширующей колонной, в сопровождении адъютантов и главных офицеров. Еще в самом начале боя он отправил гонца в штаб с просьбой разрешить ему оказать помощь союзникам ввиду многочисленности наступающего противника, и вот сейчас получил утвердительный ответ. Мало того, за ним уже выступила четвертая тентария Онтакола с приказом построиться между кронбами и холмом Тиномар, для возможной поддержки.

На подходе к укреплениям, – уже отчетливо был слышен шум боя, подбежал лучник из авангарда. Встретили вестника-гнома. Гинард помчался туда, за ним – адъютанты.

– Сколько они еще продержатся? – Тентарид бросил из-под шлема испытывающий взгляд.

– Очень недолго. – На скверном ласконском ответил гном. – Четверть часа.

– Успеем. – Гинард обернулся к адъютантам. Тентарху и ротаридам, команда бегом!

Колонна тяжело, гремя оружием и доспехами, перешла с шага на бег. Исход боя за кронбы теперь зависел от этих людей, ласконских солдат и офицеров. Но не только от них. Еще и от воинов агабешо.

Гханар вел варваров в обход укреплений. Он даже не подумал, что гоблины могут вернуться, ударить в бок, прижать к частоколу, смять, растереть в кровавую кашу о шершавые пальмовые бревна. Но гоблины, опустошенные поражением, дрожащие от страха, в панике продолжали бежать прочь. И сейчас, в этот момент, никто не мог их остановить.

А момент оказался весьма удачен. Агабешо, конечно же, были слабее испытанных вояк Схожага, но они ударили оркам в спину, решительно, из темноты. И потеснили, повалили, прижали к частоколу так, как сами могли быть прижаты, будь орки на месте гоблинов. Началось избиение. Грилоны били сверху, варвары сзади, зажатые между двух огней орки на какое-то время растерялись.

И тут Гханар допустил ошибку.

– Не выпускать никого! Всех убьем! Всех!

Если бы он дал оркам возможность бежать, они бы бежали, без строя, забыв о мужестве и возможной добыче, спасая свою жизнь, не думая о чести. Но никакой возможности он не дал. И тогда, поняв, что еще немного и их всех здесь перебьют, орки с яростью обреченных ринулись на агабешо. Грилоны были спасены, но варварам досталось, их смяли, отбросили, разметали по всему проходу между кронбами. Еще чуть-чуть и орки бы ворвались на их плечах в недостроенное укрепление. Только подняться на вал…

Но Гханар, почти ничего не видя вокруг, разбитая голова гудела, словно пчелиный рой, не в силах перекричать шум боя, встал и принял лицом к лицу смерть, несущуюся на него. Отразил один удар, другой, третий. Сам ударил, еще и еще. Держаться. Всего несколько мгновений, какой-то миг.

Варвары заметили его поступок. Остановились и бросились на помощь. Сначала по одному, потом почти все. Позор тому, кто страшится смерти, когда вождь умирает.

Гханару не суждено было погибнуть, слава Прародителю Шантале5454
  Прародитель Шантала – Как у многих варварских народов, у канханов сильна была вера в то, что их родоначальником было какое-то животное, в этом случае – мастодонты, на наречии этого племени – «шантала». Впоследствии мастодонт стал считаться прародителем и защитником всего племенного союза агабешо, и почитался как священное животное.


[Закрыть], его воины подоспели вовремя. Последний натиск. У кого крепче нервы, кто безумнее в этом диком противоборстве со смертью?.. Тот, кто забыл про нее. И орки сломались. Толпа раненых, бросая тяжелые щиты и срывая шлемы, они бросились бежать. Прочь. И смерть хохотала в их головах, разрывала сердца на части.

Командир второй кавалерийской тентарии Сардил построил воинов. Младшие командиры выровняли ряды. Все замерли, ждут сигнала к атаке. Тишина, слышно как кони стучат копытами, переступая с ноги на ногу, да позвякивает сбруя. Напряжение переполняет людей, но никто этого не показывает, стараясь оставаться спокойным. Сардил выезжает вперед, занимает место в первом ряду, поднимает меч.

Тентарид молод, чуть больше двадцати, знатен и горяч. Красивое, еще с детскими мальчишескими чертами, лицо поросло редкой щетиной. Он специально не бреется, хочет казаться взрослее. Это его первая компания, но он уже тентарид. Благодаря своей храбрости, образованию, а в первую очередь отцу, имеющему немалый вес. И, как любой в его возрасте, не думает о смерти, ведь жизнь только началась.

Несколько минут назад, когда прискакал дозорный, передавший, что варвары, отбросившие гоблинов, сцепились с орками, что бой весьма тяжел и агабешо не выстоять, Сардил передал приказ строиться в боевой порядок. Его тентарх, может быть опытный, но уж очень нерешительный, попытался возразить.

– Мы рискуем быть атакованы во фланг. – Говорил он. Там у противника сильный отряд наездников на жуках. Нельзя рисковать.

– Рискнем. – Отрезал Сардил, не любивший своего тентарха. Старика словно нарочно приставили к нему для контроля, как будто он сам не справится с командованием. – Мы атакуем и уничтожим орков. Таков мой приказ.

Тентарх замолчал, поехал отдавать необходимые указания.

И вот воины построены, ждут сигнала. Сардил глубоко вздохнул, задержал дыхание и на выдохе опустил меч. Твердые пятки высоко шнурованных сандалий толкнули коня в бока. Тентарид поскакал к темнеющему неподалеку кронбу, по обе стороны от него, вправо и влево на полную лигору, в восемь рядов в глубину, неслись его солдаты. Сначала рысью, потом, когда завернули за вал и увидели отступающих перед агабешо орков, перешли в галоп.

Команда отпустить копья к атаке, и строй ласконских кавалеристов в миг превратился в смертоносного, закованного в бронзу, ежа. Орков, и без того дрогнувших, бегущих, рассеяли полностью и не давая закрепиться, погнали дальше. Атака эта, сумасбродная по своему характеру, и уже не нужная по своей сути, принесла все ж таки пользу. Видя, что люди пришли на помощь, гномы воспряли духом. Они кричали товарищам, бьющимся с орками внутри укрепления, что ласконцы с ними, враг бежит и агабешо выстояли.

Виркор на секунду замер, вслушиваясь в их крики, потом рассмеялся, легко, совсем по мальчишески, и вздохнул с облегчением. Теперь осталось только выгнать всю эту нечисть прочь из кронба. Он лихо врубился в ревущую толпу и, пользуясь своим малым ростом, подсек по ногам двоих. Потом запрыгнул на извивающееся, воющее от боли тело и достал третьего, снизу в подбородок, прорубив челюсти, и отшвырнув тело в сторону. Бурая в ночной тьме, орочья кровь хлестнула по лицу, Виркор отер его и снова рассмеялся.

Спустя несколько минут в кронб вступила пехотная тентария Гинарда. Рассыпавшись секуриями, ласконцы ударили сразу с трех сторон, орки попятились. Кшартаг понял, что придется отходить, в этой давке численное преимущество не играло роли. Да и было ли оно теперь, этих людей навалилось никак не меньше нескольких тысяч. И он отдал приказ к отступлению. Протяжно прогудели рога, орки, пытаясь создать хоть какое-то подобие строя, начали отход.

За частоколом в это время конница Сардила налетела на ашардов. Семнадцать живых бастионов выдержали три атаки. Стрелки с башен, успевшие за время боя пробежаться по окрестностям и заполнить колчаны, осыпали ласконцев стрелами. Уже около сотни трупов людей и коней лежало вокруг ашардов, а те медленно, лениво передвигались с места на место, давя мертвецом и еще живых, отползающих в сторону, в последнем рывке пытающихся спастись.

Именно ашарды помогли оркам, хлынувшим прочь от кронба, заслонив их от очередной атаки ласконской конницы. Сардил скакал вдоль рядов, в который раз отбитых и снова построившихся воинов, орал на них, размахивал обломком копья и уже собирался снова вести их в бой, когда тентарх и все без исключения ротариды встали у него на пути.

– Нужно возвращаться на позиции. – Твердо произнес старик.

– Молчать! – Закричал Сардил. – Как ты смеешь?! Нам остался один удар!

– На позиции. – Все тем же тоном повторил старик.

– Арестовать его! – Сардил окинул взглядом ротаридов и задрожал, увидев их глаза. Ярость, досада, обида, снова ярость – все смешалось в его душе. – Мы же почти победили… – Голос его стал слабым, казалось, тентарид сейчас заплачет.

– Мы уже победили. – Заметил тентарх, аккуратно беря под уздцы коня своего командира. – Враг отступил.

Сардил молчал, позволив старику увести его с поля боя, за ними потянулись остальные воины, некоторые гнали пленных, немного, особо не ловили. Когда проезжали мимо недостроенного укрепления, агабешо приветствовали их громкими, нестройными криками. У них пленников было гораздо больше, и они уже начали их убивать. Отрубали головы и насаживали на копья и колья частокола. Варвары. Сардил поморщился и отвернулся. Его солдаты сплевывали, ругались. Орки испуганно, жить-то хотелось всем, пытались сбиться в кучу, их отпинывали, сверху, с конских спин кого-то ткнули копьем, он истошно заорал.

– А ну прекратить! – Очнулся Сардил. Ожег взглядом тентарха. – Всех пленных отправить в штаб, распорядись, чтобы собрали команду.

– Будет исполнено. – Отчеканил старик и отъехал в сторону.

Совсем молоденький воин, с круглым, детским лицом неловко поправил шлем, съехавший на глаза, и задумчиво произнес:

– Это правильно. Мы же не варвары. Так ведь? – И посмотрел на чернобородого ветерана, ехавшего рядом.

Тот кивнул. Парень оживился.

– А как ты думаешь, если бы мы попали к ним в плен, что бы они сделали?

– Орки-то?

– Ну да.

Ветеран прищурился, мрачно усмехнулся.

– Они бы нас сожрали.

Белихор, вождь дахвану, сидя в крепком седле на спине огромного рогатого жука, теребил расшитый бисером темляк на мече. Вождь вспотел, хоть жара уже давно спала, и пот этот был холодный и липкий, поганый такой, мерзкий. На протяжении всего боя он вглядывался в даль, два раза курил стебли кауроку5555
  Кауроку – Растение, стебель которого употребляется путем раскуривания, после предварительного высушивания.


[Закрыть]помогло ненадолго, и все не мог решиться. Так прошел почти час. Уже орки мерной поступью отходили от темнеющего вала, за ними ползли ашарды, гоблины пронеслись еще раньше. Он понимал, что теперь пощады не будет, этот колдун с черепом на посохе не простит того, что дахвану не поддержали атаку. А почему?

Ответ был прост, однако Белихор только сейчас понял это. Тогда, на совете, колдун оскорбил его, унизил перед всеми, его – вождя непобедимых дахвану, чья слава затмевает даже яркое солнце далеко на восходе. Этого Белихор простить не мог. Он не станет служить поганому колдуну, пусть тот хоть трижды Повелитель всей Тьмы.

Не сумели без дахвану, получили по морде, уроды зубастые. Белихор достал из маленькой коробочки на поясе очередной стебель кауроку – тоненькую высушенную трубочку, взял в рот, щелкнул пальцами. Погонщик, сидящий впереди, на шее жука, подал факел. Вождь прикурил, глубоко затянулся.

Решено. Дахвану уходят. Он позвал своих сыновей, пятерых, на таких же жуках, как у него, черных, словно перо птицы рокх5656
  Рокх – Легендарная гигантская птица, способная поднять в лапах носорога, внешним видом похожа на орла. Если и существует, то в единичных экземплярах.


[Закрыть].

– Разворачивайте воинов. – Речь его, после кауроку, лилась плавно. – Мы уходим, пусть сами воюют.

Сыновья удивленно уставились на него.

– А как же добыча? – Не выдержал младший. – Мы останемся без добычи?

Остальные тоже заголосили, но тут же умолкли, голос старшего сына заставил их прикусить языки.

– Посмею сказать, отец, нам придется долго добираться до родных краев. Должна быть веская причина такому решению.

– Она есть, – сухо произнес Белихор, – черный колдун оскорбил меня, жестоко оскорбил. – Он помолчал, вперив взгляд в высокую луку седла, потом затянулся кауроку и продолжил. – Я стерпел, впервые за всю мою долгую жизнь. Потому что я дал ему слово когда-то, – не поднимать против него своего меча. Но я не буду ему служить, ибо каждый дахвану, даже нищий, рождается и умирает свободным. Поэтому я увожу всех вас. – Он затянулся в последний раз и отбросил тлеющий окурок. – Я все сказал.

Разговор был окончен. Никто из сыновей не посмел более перечить отцу. Погонщики поворотили жуков, но орки Белихора остановил их.

– Скажите воинам, что по дороге я обещаю богатую добычу! Путь-то не близкий.

Дахвану уходили на полночь, с легким забором на закат. Их жуки, привыкшие к дальним переходам, бежали быстро. До родных бескрайних степей, где солнце встает прямо с земли и его можно коснуться рукой, лежала не одна сотня суртаков долгой дороги. Они готовы были пройти ее, но судьба уже решила иначе. Через четверть часа Валкерку доложат, что атака на укрепления Света была отбита, и вина за поражение ляжет на плечи Белихора, так как весть эту принесут гонцы Чумпы и Кшартага. Повелитель Тьмы разобьет головы гонцов и призовет драконов, поганый варвар, осмелившийся бросить ему вызов, будет наказан.

Потом. А пока жуки уносят своих седоков далеко во тьму, к далекой родине, туда, где их ждут, где любят и помнят. Но не дождутся.

По всему фронту шумел бой. В Бермаде же было тихо, спокойно. Командиры отрядов: человек, эльф и гном, заняли дом старосты, просторную избу, добротно построенную. Все трое казались спокойны. Анмирдаль неспешно, заложа руки за спину, прохаживался между стеной и столом, что-то в полголоса напевая. Терклар, сидя на табурете перед раскрытым окном, переплетал косицу над левым ухом. Осбир за столом аккуратно правил точильным камнем лезвие кинжала. Все молчали.

Дверь распахнулась, на порог шагнул человек. Невысокий, худощавый, лет сорока, поверх домотканой накидки перевязь с коротким мечом, в руке пара дротиков.

– Это мой. – Осбир вскочил из-за стола, пожалуй, даже несколько поспешно, выдав тем самым свое нетерпение.

Но никто не обратил на это внимания, все смотрели на человека в дверях. А он переступил порог и вошел в комнату.

– Ну что, Нист, говори. – Голос Осбира был спокоен, да и сам он, казалось взял себя в руки. – Где они?

– Они идут. – Человек тяжело перевел дух. – Мне бы горло промочить.

Ему подали кувшин воды.

– Нашли брод. – Нист продолжил. – Уфаги. Очень много.

– Точнее. – Подал голос Терклар, пальцы гнома замерли на недоплетенной косице.

– Тысяч восемь-десять. За ними прут эти чудовища с башнями. Десятка два. Правда что-то у них там не получается, не хотят в воду заходить.

– Это радует. – Анмирдаль улыбнулся, чуть заметно. – Ну что, по местам?

Все вышли из избы и отправились к своим отрядам. Нист задержался.

– Осбир, я на минутку.

Кузнец кивнул.

Нист бегом добрался до соседнего дома, обогнул его, вошел во двор. Это был его дом, построенный еще дедом. Во дворе рос огромный баобаб, дереву было по крайней мере несколько сотен лет, могучие, раскидистые ветви подпирали небесный свод, а ствол не смогли бы обхватить и трое здоровенных мужчин.

Дед Ниста, как и большинство первых поселенцев, был некогда солдатом и отдал империи пятнадцать лет своей жизни, но до этого он занимался ремеслом ковроцелиона5757
  Ковроцелион – Специалист по изготовлению ковров из волокон коры баобаба. Весьма прибыльное ремесло, хотя и требующее кропотливого труда и немалого опыта.


[Закрыть] и, отслужив, решил вспомнить свои прежние навыки. Именно поэтому он построил свой дом рядом с могучим баобабом, и дело пошло. Потом искусство отца перенял его сын, затем и внук.

Нист подошел к дереву, бережно, чуть касаясь, провел ладонью оп шершавой коре, в одном месте она была снята, и место это белым рубцом выделялось на теле великана. Нист снял ее совсем недавно, позавчера, и уже успел приготовить к плетению. Такой бы ковер получился, на заказ, для дочери старосты, в подарок на свадьбу. Теперь уже не придется, материал испортился, а жених красавицы лежит вместе с остальными павшими, пронзенный гоблинским копьем. Нист тяжело вздохнул. Кто знает, может и ему уготована та же судьба, а сын еще мал, старшие только дочери, так и не успеет он ничему его обучить.

Ковроцелион ткнулся головой в несокрушимый ствол гиганта и стоял так несколько минут, слушая, как листья шепчут ему тихую, убаюкивающую песню. Все сломалось, перевернулось, и что теперь будет, не знает никто.

Нист вздрогнул, услышав приближающийся от реки шум. Нужно идти. Он оторвался от дерева, отступил на несколько шагов и в последний раз взглянул на него. Так, должно быть, кузнец смотрит на угасающее в горне пламя, и горшечник, – на замедляющий свой бег гончарный круг. Свидимся ли? Кто знает.

Нист резко развернулся и пошел прочь. Туда, где уже ждали приближения врага его односельчане.

Грерхек вывел своих уфагов для атаки, не дожидаясь, пока переправятся ашарды. Потрясая оружием, оглашая окрестности диким воем, они обрушились на защитников Бермада все разом, все десять тысяч. Первыми путь им преградили люди, ничтожная кучка, Уфаги на их плечах ворвались на площадь, но здесь остановились, получив прямо в морды угощение из эльфийских стрел. Били отовсюду: из домов вокруг, с церковной колокольни в центре площади и с баррикады, перегораживающей выходящую с площади улицу. Уфаги попятились, дрогнули, замерли еще на несколько секунд, озираясь в поисках укрытия, и бросились врассыпную, прячась в ближайших дворах, ломая заборы и калитки. Однако места хватило немногим, и остальным пришлось просто отступать, причем на узкой улице невозможно было развернуться и побежать, поэтому к тому моменту, когда вражеские стрелы уже не могли причинить особого вреда, и обстрел прекратился, вся улица и половина площади были завалены трупами и раненными, уползающими прочь. Их не добивали, Анмирдаль строго приказал беречь стрелы, к тому же он уже сталкивался в бою с этой нечистью, и точно знал, что раненый уфаг сражаться не пойдет, скорее, попытается покинуть поле боя или сдаться.

Анмирдаль быстро перебежал от баррикады до церкви, здесь столпились бермадцы.

– Как у тебя? – Он подошел к Осбиру.

– Двое убитых и раненных с десяток. – Кузнец кивнул на два тела, лежащие у церковного порога, у одного меж ребер торчала стрела. – Ваши. Случайно.

– Мне жаль. – Искренне произнес лайн. – Действительно жаль.

– Ладно. – Осбир твердым взглядом погасил злобу, загорающуюся в глазах обступивших их людей, эльфы из охраны Арминдаля не на шутку напряглись. – Одно дел делаем. План-то вроде бы удался.

– Несомненно. – Лайн повеселел. – Сотни три уложили, не меньше.

– Что теперь?

– Предлагаю твоим воинам перебраться за нашу баррикаду или к Терклару, здесь оставаться бессмысленно.

Осбир помолчал, остальные люди тоже молчали, ждали, что он скажет, и наконец, приняв окончательное решение, он произнес:

– Согласен. Основные силы я отведу, вместе с раненными, но для защиты церкви необходимо оставить с десяток человек.

– Это безумие. – Анмирдаль даже не удержался от жестикуляции. – Самоубийство. У них не будет шанса выжить.

– Скорее всего. – Осбир не стал спорить. – Однако оставлять храм на разграбление я не буду, а продержаться в церкви вполне реально, хоть до самого утра. Посмотри, ее строили полсотни лет назад, в неспокойное время, в неспокойном месте, это же настоящая цитадель.

Эльф окинул взглядом церковь. Действительно, стены из двух слоев досок, проложенных землей, двери толстенные с обитым медью засовом, окна больше походят на бойницы.

– И все таки ты сумасшедший. – Покачал головой Анмирдаль. – Они сожгут церковь вместе с защитниками.

– Не думаю. Добро пожалеют. К тому же в наших силах этого не допустить. А если мы умрем, то и им выбраться не светит. Разницы нет – здесь или там.

Лайн горько вздохнул.

– Делай, как знаешь.

– Только одна просьба.

– Какая?

– Дай мне еще пяток лучников на колокольню.

– Если найдутся добровольцы. – Анмирдаль отвел глаза.

– Понятно, я своих тоже только добровольно здесь оставляю. – Осбир кашлянул в кулак. – Не думаю, что эльфы менее храбры, чем люди.

– Будет тебе пять лучников. Пришлю.

Когда эльфы укрылись за баррикадой, Осбир уже собрал отряд для защиты церкви. Девять человек, еще трое эльфов на колокольне, вместе с дополнительными лучниками будет семнадцать. Бермадцы прощались быстро, пытались не думать о будущем, не искушать судьбу. Страха уже не было, только обреченность и пустота. Осбир крепко пожал Нисту руку.

– Ты за старшего. Держитесь.

– Будем. – Нист посмотрел на баррикаду, оттуда уже бежали пятеро лайнов – Эй, сельчане, эльфы сейчас будут, заходим.

Они входили в темный зал, по одному, многие оборачивались, ловили знакомые взгляды, последние. Почти для всех. Потом впустили лайнов и закрыли двери, громко стукнул засов. Осбир повел остальных через площадь, впереди несут мертвых, помогают идти раненным, позади те, кто может прикрыть, остановить врага. Осбир шагает последним.

Ко второй баррикаде, где заняли оборону гномы Терклара, с тыльной стороны подскакал всадник. Грилоны насторожились, уже было бросились ему навстречу, занося топоры, но тут же опустили. Это был ласконец.

– Где командир? – Не слезая с коня, прокричал он.

Слов никто не понял, но и так все было ясно. Позвали Терклара.

– Устное донесение от тентарида Иста. Велено передать, что получен приказ из штаба армии в случае попытки обхода противником селения нанести ему встречный удар силами тентарии.

– Хорошо. – Терклар погладил бороду. – Это очень хорошо.

– Тентарид еще велел передать, – покрытое пылью лицо ласконца расплылось в доброй, открытой улыбке, – чтобы вы не волновались, мы рядом. Поможем.

Бороду Терклара тоже разорвала улыбка, он поклонился, приложив ладонь к шлему. Ласконец хлопнул рукой в грудь, поворотил коня и поскакал обратно. А в следующую секунду с другого конца седла донесся шум. Там начался бой.

Грерхек бежал впереди своих воинов, он был храбр и не боялся эльфийских стрел, пожалел только, что у него в отряде нет лучников. Правда, имеются пращники, но толку с них в такой тесноте никакого. И поэтому Грерхек лишь яростно рычал, как и многие вокруг, и несся к баррикаде, мечтая наконец-то схватиться с этими подлыми тварями накоротке.

В тот самый момент, когда Грерхеку оставалось до баррикады какой-то десяток шагов, бурлящее на площади море нежити вдруг всколыхнулось, а вокруг церкви, возвышающейся, словно башня маяка посреди этого моря, в один миг образовалось пустое пространство, в следующий миг его завалили корчившиеся, окровавленные тела. Уфаги уже не рычали, они скулили и хрипели. А их продолжали бить. Стрелами и специально заготовленными камнями, с колокольни и в окна.