Текст книги "Ленинградский панк"

– Ма, только не надо гитару. Ма, я же в институт поступил. Ну, че ты, ма?! Ты че-о-о?

Гитара летит в открытое окно с седьмого этажа. Красиво летит. Ты высовываешься следом и провожаешь ее взглядом до самого приземления на газон. Дэн сидит, вцепившись руками в голову, белый, как бумага. Мать торжествующе смотрит на вас, двух несчастных поверженных лодырей.

– А если бы там шел кто-то, тетя Галя? – искренне возмущаешься ты.

– Ага. Шел. Конечно. Жаль, что не ты, Андрей. – Маму Дэна прорывает. – Он еще меня тут поучать будет. Стыдить! Как же ты мне надоел-то. Морда твоя противная. Сбиваешь только Дениску с пути. Понацепляли, козлики, на себя херни какой-то с помоек. Смотреть противно. Поют они. Нет, орут какую-то хреноту ужасную. Слушать тошно. Кошачий концерт! Андрю-ша! У тебя же родители врачи. Интеллигенты (вшивые – договариваешь ты про себя)! Не стыдно тебе? В шестнадцать лет они уже пьют, как старые алкаши. С утра гужбанят! У Димы вашего вон уже и диагноз есть – алкоголизм! Тоже хотите? Под забором хотите сдохнуть? Глаза б мои вас не видели! Уйдите уже куда-нибудь на хер!

Зеленый двор с хоккейной коробкой, помойками, песочницами, ржавыми качелями, газонами и куцыми останками яблочных садов, зажатый между улицами Димитрова, Бухарестской и Альпийским переулком, встречает своих главных героев жаркими объятиями полуденного зноя.

Вы в полном обмундировании бредете сдавать бутылки: в футболках с самодельными трафаретами и значками, в зауженных штанах и кедах. У тебя на шее болтаются крутецкие сварщицкие очки, у Дэна цепочка от сливного бачка из общественной уборной. Ага, та самая. Твоя гордость. Пришлось отдать другу, чтобы он легче пережил потерю гитары. И хлеба горбушку, и ту пополам. У вас – так.

На глазах блестят узкие черные очки. Они сразу делают вас другими. Из другого времени. С другой планеты. Панками, насекомыми, роботами, плютиками, веселыми человечками – кем угодно, лишь бы не сливаться с серой скучной толпой с помятыми усталыми лицами. В руках у тебя авоськи с пустыми бутылками. Те самые веревочные авоськи Галины Ивановны. В них позванивает ваш легальный заработок: пивные, молочные и винные бутылочки. Лето – поют бутылочки – время есть, а денег нету. Сейчас будут. Надо только до пункта приема стеклотары доковылять. У Дэна в руках раздолбанная гитара. Не может он с ней расстаться. Гладит болезную. Смотрит на нее влюбленными глазами. Уговаривает себя:

– Да почти и не разбилась.

– Маманя твоя сегодня была в ударе, конечно. – Отзываешься ты. – Я думал, она этой гитарой мне сейчас по башке даст. Жуть.

– Ну не дала же. Это ее мудаки всякие на работе так доводят в ЖЭКе. – Дэн любит маму. – Зачем вообще такие работы нужны. Да ладно, отойдет она. Притараню счас десять кг картошки, и все будет путем. Это она, кста, из-за песни твоей разозлилась. Нафиг такое говно писать?

Ты удивленно смотришь на Дэна, прикидывая – стебется он, или всерьез. Да нет же. Это ваша обычная манера общения. Пора бы привыкнуть.

– Не нравится – пиши сам.

– А я и написал уже.

Дэн начинает петь, дребезжа пальцами по раненым струнам разбитой гитары.

– Мои друзья всегда идут по жизни маршем…

Ага, точно – и остановки только у пивных ларьков. Тоже мне, хохмач. Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие.

– Это же «Кино»!

Дэн ржет, как полный придурок и показывает тебе длинный (но не такой, конечно, как у Джина Симмонса) язык.

– Кино, вино и домино! Всяко лучше, чем твое говно!

Ты пытаешься пнуть нахаленка ногой в кеде. Дэн уворачивается, отбегает. Детский садик на прогулке!

Навстречу идут три расфуфыренные старшеклассницы на выданье – химия, мини-юбки, каблучища, килограммы косметики. Как ни странно – совершенно незнакомые вам девки.

Дэн подпускает их поближе и голосит:

– Ой, Энди, смотри какие жабы страшные!

Девчонки злятся. Через румяна и белила проступают красные пятна праведного гнева:

– Сами-то какие! Пугала огородные!

Проходят мимо, крутя налаченными когтиками у висков. На самом деле, они не страшные, а смешные. Но вы еще смешнее.

Вы с Дэном хохочете, показывая друг на друга пальцами.

– Пугала! Огородные! Страшилы купчинские!

А ведь точно. Пугала и есть. Только вас никто не боится.

– На дело идете? – Не очень понятно, чего больше в этом вопросе – глумления или восхищения. Это Андрюха Садов из второй парадной, высунулся из окна на восьмом этаже, чтобы поприветствовать вас. Можно помахать ему в ответ. А можно и не махать, сохранить важный вид. Андрюха – малышня. На год тебя младше.

– Я в чешский луна-парк у СКК устроился на работу с июля по сентябрь. Там жаб крутейших будет до фига и больше. Не хочешь вписаться? – спрашивает Дэн.

– Че-то не очень, – отвечаешь ты, морща нос.

Не объяснять же ему, что ты в августе собрался с отцом в турпоездку по Грузии. Ведь застебет нещадно.

Но Дэн понимает твой отказ по-своему.

– Ну да, ты же все сохнешь по своему Объекту. Неоромантик, бляха-муха. Что, так и не дала до сих пор?

Ты угрюмо молчишь. Типа уходишь в себя. Объект – слишком личная тема, чтобы обсуждать ее всуе. Даже с Дэном. Твоя любовь. Первая и, естественно, несчастная. Во всяком случае, муторная и непонятная. Ты и сам не особо понимаешь, чего ты от нее хочешь. Но требуешь понимания твоему непониманию. Понятно?

– Энди, ау! Не спи – замерзнешь! Ты говорил, у Объекта день рожденья скоро?

– Ну да. Через неделю. А тебе-то что?

– А давай-ка ей в подарок песню запишем. А еще круче – альбом твоих песен запишем и ей посвятим! Против такого подарка ни одна жаба не устоит.

У Дэна практический ум. Он привык все проблемы решать быстро, без размазывания соплей. И, вроде как, он действительно переживает за тебя. Настоящий друг.

– Альбо-о-о-м? – удивленно тянешь ты. – Какой нахрен альбом, Дэн? У нас и группы-то нет. Можно было бы с «Тво степс» записать, но они же тебя выгнали.

– Да пошли эти козлы. – Серые глаза Дэна темнеют от обиды. – Сами играть не умеют. Фанаты Антонова и Кузьмина. Гопорокеры. Долбят всякую муть. Ник ваще в наши телеги не въезжает ни разу. А мы с тобой соберем группу и запишем реальный панковский альбом. Кайф?

– Кайф! – Кайфовое слово «кайф». Его еще Чехов употреблял, между прочим. А еще от него куча кайфовых словообразований: по кайфу, кайфовать, кайфный, кайфоломня. – А как группу назовем?

Вашу светскую беседы прерывает прокуренный баритон:

– Здорово, Андрюха! Че, забурел в конец? Со старыми друзьями не здороваешься?

У последней парадной твоей девятиэтажки деловые гопники, назло жаре в ватниках с красивыми надписями шариковой ручкой АС/DC, LeviS и Puma и в модно подрезанных и подвернутых кирзачах, возятся с перевернутым мопедом. Что-то подкручивают там, натирают. Один из них, с перебитым острым носом, машет тебе перемазанной маслом рукой с гаечным ключом. Ты отвечаешь ему с фальшивым воодушевлением:

– Привет, Бита! Как там брат?

Бита расплывается в довольной улыбке:

– Ништяк. Все чики-пуки. Отдыхает брат. А вы все хиппуете, я смотрю.

Ага, хиппуем. Местной урле слово «панк» еще неведомо. Может оно и к лучшему? Когда вы заворачиваете за угол дома и выходите на Альпийский, обогнув старый дзот, дежурящий тут еще с войны, Дэн все-таки решает полюбопытствовать:

– Хиппуете? Это что за друг такой? Первый раз вижу.

Ты вяло отмахиваешься:

– Таких друзей за хуй да в музей. Бита-младший. Месяц назад из колонии вернулся. А старший срок мотает. Мужику в лифте все лицо бритвой изрезал ни за что. Просто так, сука, изрезал. И меня всю школу тряс у мороженки. «Двадцать копеек есть? Давай сюда».

Дэн негодует:

– Гопота несчастная! А давай так группу и назовем? «Гопники»! Будем всех злить. Представь себе: сегодня в клубе – «Аквариум» и «Гопники». «Кино» и «Гопники». «Чайка Джонатан Ливингстон» и гопники! Ха-ха-ха – это гопники, они мешают нам жить! Круто же?

Круто, конечно, но ты же не совсем дурак соглашаться на первое, что пришло в безумную голову Дэна. Правильно назвать группу важнее, чем альбом записать. И ответственнее, чем назвать ребенка. Сколько групп погибло, даже не родившись толком, из-за своих тупых названий. А сколько промучилось с ними всю свою несчастную жизнь? Тут нужен долгий, серьезный, научный подход. Филологический анализ. Психологическая экспертиза. Таргет-группы, опрос населения. Народный референдум, наконец! Жаль, что вся эта терминология тебе пока незнакома. Но ты находишь более весомый аргумент.

– Нет, нет, не покатит, это не панковское название, – отважно не соглашаешься ты. – Панковское должно из двух слов быть. Обратимся к классике – Народное Ополчение, Отдел Самоискоренения, Министерство страха, Автоматические Удовлетворители, Ебущиеся тела, наконец. Как-то так.

– Из двух слов, значит? Так давай ее «Каждый Человек» назовем, – накидывает Дэн. – Ну, у тебя же есть стишок такой.

– Так он же хипповский! – Недоумеваешь ты. – Каждый человек полон красоты, каждый человек – дети и цветы. Каждый человек – прекрасное созданье. Каждый человек – основа мирозданья… Какой тут панк-рок?

– Ага! Прав был твой дружок гопник. Хиппуешь, плесень!

Дэну весело, собаке. А ты задумчиво молчишь. Крутишь в голове варианты названий. Но, похоже, зря. Твой друг уже определился, все решил и не хочет отступать. Не любит он долго мять говно. Дэн останавливается, встает перед тобой, кладет крепкую руку тебе на плечо, начинает орать и трясти тебя аки грушу:

– Знаешь что, Энди? Мне пофиг! Текст хипповский! А группа будет панковская! Как там у тебя? Каждый человек – вершина мирозданья? «Каждый Человек» – отличное названье! А сокращенно «КЧ». Кач, Энди, кач! Качнем этот сраный мир! Лед тронулся, лед тронулся, господа присяжные заседатели!

И вот попробуй, возрази ему. Бутылки в авоськах празднично звенят благовестом. Похоже, вы только что назвали свою группу.

В Альпийском переулке, что тянется средь купчинских равнин аж до платформы «Проспект славы», рядом с вашими домами и двумя школами – итальянской и английской, стоит центр притяжения местного населения, культурная мекка микрорайона – типовой торговый центр. Кроме самого магазина продуктов (в котором этих продуктов почти и нет – зато есть кубинские сигары в деревянных коробках и ром) в чудесном здании разместились химчистка с прачечной и даже подростковый клуб, где репетируют «Тво степс». Ну и, конечно же, с обратной стороны в подвале есть пункт приема стеклотары.

Но при такой жаре в первую очередь манит пивной ларек рядом с этим храмом. Когда завозят пиво, святое место не бывает пусто. Даже в разгар рабочего дня. У ларька очередь страждущих. Рядом с ними мирно беседуют добродушные купчинские ханыги с кружками в руках. Некоторые счастливчики сгруппировались по трое, оккупировали пустые ящики из-под стеклотары, разложили на них «Правду» и «Известия», нарезают жирную «Степную» колбасу, или закопченную ставриду и мутят ерша. У них своя мода, свой непобедимый суровый стиль – затертые кепки из кожзама, белые майки-алкоголички, синие и черные треники с оттянутыми коленками, желтые стоптанные сандалеты на несвежих носках, руки синие от наколок, железные зубы в щербатых ртах и мертвые, но все еще веселые чертики в испитых глазах. Они уже полностью познали ту самую жизнь, которую вы с Дэном только начинаете юзать, и вполне могут поделиться с вами важным опытом. Особенно, если вы протянете им дружескую кружечку пива. Каждому молодому человеку в этом жестком мире нужен добрый и мудрый наставник.

Вам с Дэном ужасно хочется как можно скорее сдуть пену с большой ребристой кружки и охладить бушующие чувства знатной горечью, щедро разбавленной фирменной невской водицей. Но сначала нужно отстоять очередь в пункт приема стеклотары. К счастью, она гораздо меньше, чем очередь за пивом. Народ стоит смирный – пацанва да пенсы. Пацаны смеются, глядя на вас, а пенсы хмурятся. Но вы давно уже привыкли к подобному вниманию. Зачем еще быть яркими?

Не проявляет интереса к вашим персонам в очереди только один несчастный тип. Он то ли псих, то ли просто с тяжелого бодуна – неистово жрет селедку, держа целую переливающуюся на солнце красками рыбину в трясущейся руке. Жадно откусывает огромные куски прямо с черными кишками. По лоснящемуся небритому подбородку стекает слюна. Не самое аппетитное зрелище. На облупленной стене, уходящей в прохладный подвал, где спрятался пункт приема, – крохотные фанатские граффити, начерканные горелыми спичками: хард-группа «Пепел», рок-группа «Форвард». И вот он – момент истины – толстая, загорелая, волосатая рука с наколкой-якорем из маленького окошечка выдает ваши трудовые жеваные рубли и звонкие копейки.

Уставший от долгого бездействия и утомленный жарой Дэн просыпается:

– Ну чего, чувачина? По кружечке? Отметим великий момент создания группы?

И вы снова встаете в очередь. Теперь за пивом. Пиво – это не просто тонизирующая синька, это сакральный напиток плютиков, это – свобода, Желтое вожделенное море. Ты посвятил ему уже несколько поэм. Вот, например, отрывок из новенькой – с пылу с жару, как говорится. И где же им еще поделиться с другом, как не в очереди за пивчанским.

 
Пивные моря не наносят на карту,
они в наших думах живут,
и плещутся желтой волной они в марте
и в августе вновь окунуться зовут.
Пивные моря населяют селедки,
вареные раки, лещи и снетки,
в глубинах клокочут источники водки
и тухнут утопшие наши братки.
 

Дэн одобряет твой очередной шедевр. Для этого и нужны друзья. А вот и желанный момент счастья. Дождались! Кудрявая злая тетка-крановщица выставляет наполовину-пенные кружки с волшебным зельем. Вы отходите в тенек и одухотворенно сдуваете пену. Гремят победу небесные фанфары. Самое время сдвинуть кружки.

Но тут из-за ларька, как черти из преисподней, на вас выскакивают два ярких веселых скомороха, оглушительно гнусавя:

– Эй, эй, эй! Мужики, подождите нас! Помогите музыкантам! Налейте пивка! Ленинградский рок-клуб! «Аквариум», «Зоопарк», «Кино», «Пикник»! «Тво степс», твою мать!

Странная парочка. Даже несколько комическая. Один – огромный, мосластый, с длинными немытыми лохмами, в заплатанном пиджаке поверх майки, штанах от школьной формы и отцветающим фингалом в пол-лица. Но при всем этом весьма харизматичный и артистичный. Небритые щеки, поросшие жесткой щетиной, разъехались в веселой издевательской улыбке. Есть в его совершенно славянских чертах, еще детских, но уже слегка подернутых алкогольным разложением, что-то очень трогательное, родное – такое что прямо – ух! и в прорубь с головой. А еще оттуда, как это ни странно, издевательски выглядывают Элвис Пресли с Полом Маккартни. Это Ник. Бывший одноклассник Дэна, бессменный вокалист «Тво степс» и по совместительству местный демон, буян, гуляка и ухарь.

Второй явно младше, тоже волосатый. Худой и невысокий. Яркой семитской внешности: черные кудри, неуемный нос и сияющие счастьем и горем одновременно карие маслины глаз. Печальные, несмотря на радостную улыбку идиота. Одет бедно, но чисто. Даже светлая бежевая рубашка поглажена, хотя ворот уже темный. В руке эмалированный желтый бидон. Жарко. Оба чувака уже изрядно нетрезвые. Стоят вплотную к вам, жадно вперясь глазами в ваше кровное пиво.

Ты редко пересекаешься с Ником, но он друг твоих друзей, и тебе интересно все, что с ним связано. Личность-то по местным масштабам легендарная. А вот Дэн что-то совсем не рад этой встрече. И всячески пытается это показать. Видимо, от волнения он вместо приветствия заглатывает треть кружки (чего там осталось-то после ухода пены). И демонстративно рыгает на непрошенных гостей. Рыгает и изрыгает:

– Блин, Ник! Да ты совсем охуел. Ничего мы вам не нальем! Вы меня из группы выперли, гитарасты сраные. Отлить могу, конечно, но через часик.

Ник обиженно надувает толстые губы. В его глазах искреннее непонимание, как можно быть таким козлом.

– Дэн, ну ты че, с дуба рухнул? Ты же сам знаешь, что со сложными партиями не справлялся. Нам же лажать нельзя, пойми, блядь, мы ж в Рок-клуб вступаем. Я-то че? Я всегда за тебя был. Вспомни, блядь, кто тебя на гитаре играть научил.

– Хреново научил. – Дэн совершает еще один решительный глоток.

Но долго смотреть в обиженные собачьи глаза Ника просто невозможно. Дэн с неохотой дает ему отхлебнуть из своей кружки. В один присест Ник допивает все, что там оставалось.

Ты не вмешиваешься в отношения бывших друзей. Себе дороже. Вместо этого ты изучаешь второго персонажа, выбравшего в качестве жертвы твое пиво. Где-то ты его видел. Эти упорно пробивающиеся усишки на детском бледном лице и длинные пальцы Паганини. Ты вспоминаешь:

– Эй, а я ведь тебя знаю. Ты из нашей школы. Из седьмого класса! Ник, да ты точно охерел. Малышню спаиваешь?

Ник довольно вытирает пену с губ, смотрит на тебя оценивающе, словно только заметил, снисходительно улыбается, но все-таки удостаивает ответом. И звучит он вполне благодушно и дружелюбно. Вот что пиво волшебное делает с людьми:

– Это Рецептор. Юный гений, блядь! Играет теперь у нас на клавишах. Мы же только с репы. Энди, у тебя там, кстати, тексто́в для нас не завалялось?

Рецептор (интересно, это кликуха или фамилия) все так же упрямо гипнотизирует пиво в твоей руке.

– Я уже в восьмом, между прочим, – бормочет юный гений.

Но ты его не слышишь. Перевариваешь вопрос Ника. Ничего себе, чувак! Слава бежит впереди тебя. Сам Ник просит твои тексты. Во́т так вот та́к! Охренеть можно. Но главное тут – не охреневать. Хорошо, что рядом с тобой верный друг.

– Отвали, Ник! Текстов лишних нет. Самим нужны, – грубит Дэн, оставшийся без пива. – У нас с Энди тоже теперь своя группа. «Каждый Человек»! Панк-рок будем рубить!

– О, панк-роцк! Прэлестно! Одобряю, – говорит Рецептор, протягивая руку за кружкой, и ты сдаешься. Юноша всасывает в себя живительную влагу так жадно, будто скитался пару дней по пустыне.

А добряк Ник сияет очередной улыбкой. Хотя, может, это прошлая доходит до своего настоящего размера.

– Так вы теперь панки́, значит. А я-то думаю, чего вы обвешались, как елки новогодние. Ну-ну, бля! Флаг вам в руки. Барабан на шею.

– Ну, нет все-таки, наверное, мы не панки. Какие в СССР могут быть панки? Только Хряк. А мы ростом пониже и говном пожиже. – Что-то вдруг тебя потянуло в сомнения и самоуничижение.

– Точно, – решает поддержать тебя Дэн. – Не панки мы. Мы – битнички. Или нет даже – плютики!

– Плютики, значит? Клево, – радуется Ник. – А мы с Рецептором тогда – ультрики!

– Кто-кто? – В один голос изумляетесь вы с Дэном.

Рецептор довольно отдувается, покончив с твоим пивом:

– Ультрики! Мы – ультрики! Хиппи, пацифисты, панки – вчерашний день. Ультрики теперь главные. За нами будущее.

Юное дарование протягивает руку Нику и они начинают кривляться, тряся руками, пуская волну и изображая в безумном танце известных им одним новомодных ультриков. Похоже на нелепую пародию на брейк-данс. Сквозь чуваков будто бы пропустили нехилый разряд тока. Рожи у них при этом такие забавные, что от смеха удержаться просто невозможно. Ультрики в гостях у плютиков. Пивная вечеринка на свежем воздухе вполне удалась. Хотя какая это вечеринка. День только начинается. И Ник об этом отлично помнит.

Закончив трястись, он по-дружески приобнимает тебя за плечо и заговорщицки вещает своим медовым баритоном:

– А давайте-ка, бля, возьмем бидон пивка и завалим к Больному. После дурки его родаки никуда не выпускают, зато к нему всегда можно. Отметим рождение вашей группы. Кто у вас, кстати, на басу играть будет? Больной может, бля. Реально может. Я сам его учил.

– А я на клавишах могу. Как в Stranglers, – говорит Рецептор.

Ник в шутку, несильно, толкает его в плечо:

– Предатель! А вы хоть одну настоящую панк-группу слушали, бля? Вот Рецептор хотя бы Stranglers слушал, а вы? – Это он уже вам с Дэном. – Не Хряка какого-нибудь и Крокодила с Обалделым, а настоящих кондовых инглишских панков. «Пистолетов» слушали? Может, «Клэш»?

Вы с Дэном растерянно переглядываетесь. Ник попал в болевую точку. Названия вы такие знаете. И значки у вас такие есть. Но вы никогда еще не слушали настоящий панк-рок. Самопальные поделки ленинградского разлива не в счет. Если честно, вы и панков настоящих видели только в передаче «Международная панорама» в сюжете про «их нравы», пару лет назад. Но этого хватило, чтобы влюбиться в этих злобных клоунов, наглых упертых подростков, не желающих мириться со скучным, лживым и фальшивым миром взрослых и выливающих свою агрессию в перманентный стеб над собою и всем вокруг себя. А музыку их вы тоже полюбили заочно, так ни разу и не услышав и только лишь представляя себе, какой она может быть.

Ник, воспользовавшись вашим смятением, начинает поигрывать Битлов на раздолбанной гитаре Дэна. «Хелтер-скелтер» – довольно узнаешь ты.

– Панк-рока вы не слышали. Так я и думал, – отрывается от гитары Ник. – Я, кстати, тоже. Говно проблема. Пошли к Бобу за пластами. Только пива возьмем. Рецептор, харэ баклуши бить, вставай в очередь.