Текст книги "Учитель. Кем бы ты ни родился, всегда есть шанс изменить свою судьбу"

Глава 19

То, что говорилось в этой статье, было гнусной ложью. Я недоумевал, зачем кому-то понадобилось так перевирать действительность и придумывать о нас такие сплетни.

И самое странное – как такая газета вообще оказалась в доме у Шанхольцев?

Я не знал, что делать. Хотел было отправиться к Водной Лилии, но боялся, что там могут быть репортеры. В газете, кроме первого снимка с Санитой, было еще три фотографии: одна была сделана в тот же день в кафе, на ней мы с Лили сидели напротив друг друга. Мы хоть и не держались за руки, но выглядели так, словно кроме нас никого не существует. Еще там был снимок нас с Лили где-то в городе, в какой-то другой день. Он был сделан почти со спины и чуть-чуть сбоку. На нем было видно, как Лили держит меня обеими руками за рукав пиджака, – жест, в общем-то, ничего не значащий, но в определенном контексте весьма красноречивый. А третье фото меня вообще удивило: на нем был изображен я один, идущий по улице, а позади на заднем фоне виднелся особняк Лили. Что это вообще все значит? Материалы для этой статьи явно готовились заранее! А мы даже не подозревали, что за нами следят.

Я решил пока отправиться домой в горную пустошь, надеясь застать там Гепарда. Когда я приехал, он действительно был там. Оказалось, он уже каким-то образом узнал про публикацию.

В этой статье, которая занимала две с половиной полноценные страницы внутри газеты, Лили выставлялась коварной и манипулятивной личностью, которая сначала встречалась с одним братом-оборотнем, а потом переключилась на младшего брата-оборотня из той же семьи. Якобы этот брат (то есть я) до знакомства с Водной Лилией встречался с моделью Санитой де Вуст (что было наглой ложью!), и все у них было прекрасно (ну да, конечно же, они все знают), пока на горизонте не появилась хладнокровная воровка чужих парней Лили. Мне в этой истории была отведена декоративная роль призового трофея. У меня просто не было слов!

Я спросил у Гепарда, что это вообще за бред такой и как можно это все опровергнуть. К моему огромному удивлению, он отреагировал на статью с равнодушием.

– Рысь, ну подумаешь, насочиняла желтая пресса сплетен. Завтра об этом уже забудут. Они не приводят никаких доказательств своих слов. Кроме того, у этой газетенки никакущая репутация. Любому вменяемому существу понятно, что они уже не раз сочиняли подобные небылицы. Так что я бы на твоем месте не парился… – Он внимательно на меня посмотрел. – Ну чего ты? – добавил он, заметив, что меня чуть ли не трясет от негодования. – Я понимаю, с тобой такое впервые, потому ты так реагируешь. Если хочешь и дальше встречаться с Лили, тебе нужно стать более толстокожим.

– Да, но… Как такая газета вообще оказалась у Шанхольцев?

– А вот это просто. Ты работаешь учителем в их доме – соответственно, им нужно быть в курсе, если ты вдруг оказался замешан в каком-нибудь скандале. Возможно, их кто-то предупредил об этой статье, а возможно, они ее сами заметили. Но не суть… Все-то тебе нужно объяснять, – он театрально покачал головой.

– А что же Лили? Ей же это будет неприятно!

– Я думаю, она привыкла, и еще она вряд ли читает такие газеты. В их семье строгие нравы, так что, я думаю, ей подобную прессу в детстве запрещали. Лили, конечно, заботится о своей репутации, но ее главным образом волнует, как бы не вышло реального скандала.

Я задумчиво потер лоб. Какое коварное все-таки место высший свет! Кто-то может за тобой следить, насочинять о тебе диких небылиц, и ты на это все еще и не должен реагировать!

Проведя беспокойную ночь, я наутро спросил Гепарда, как можно незаметно пробраться к Лили. Он сказал, что я зря переживаю, но, видя, какой я взбудораженный, предложил телеграфировать водителю Лили и попросить его подвезти меня на автомобиле с черного хода.

На подъезде к дому и правда не было заметно никаких существ, похожих на репортеров. А в непосредственной близости от особняка и вовсе никого не было.

Я мигом поднялся по лестнице на второй этаж. Лили как раз вышла из ванной и заканчивала укладывать свои длинные черные волосы. Наверное у меня был запыхавшийся и беспокойный вид, потому что она заметно удивилась, увидев меня в таком виде в своей квартире в такой ранний час.

– Что случилось, милый? – спросила она.

– Лили… – сказал я, немного отдышавшись. Я подошел и взял ее руки в свои. – Ты не читала… статьи в газете? Там о тебе и обо мне и еще о Саните.

– Нет, – спокойно сказала она. – Но раз мои помощники до сих пор не переполошились, значит ничего страшного не произошло. А что за газета?

Раздумывая, стоит это делать или нет, я нехотя вытащил из кармана наспех сложенный экземпляр.

– А-а, «Городская крыса», – сказала Лили, слегка улыбнувшись. – Они уже не в первый раз обо мне всякие небылицы пишут. Так что не переживай – этих можно спокойно игнорировать.

– И тебя не возмущает, что они выставляют тебя в таком дурном свете? – не унимался я.

– Рысь, милый, ну вот правда, каждому дураку в этом мире рот не заткнешь, – сказала Лили со вздохом. – Моя покойная преподавательница пения, которая в свое время была настоящей знаменитостью, меня учила: «В таких случаях используй правило „Не РОИ“»…

– И что это значит?

– «Не реагируй, не объясняй, не извиняйся». Если совершить одно из этих трех действий, то все – ты в игре и как будто удостаиваешь эту жалкую газету диалога. Понимаешь?

Я задумался. То, что говорила Лили, вдруг мне показалось очень правильным! Я просто раньше даже не додумался посмотреть на ситуацию под таким углом.

– Гм, пожалуй, ты права, – сказал я. Мне стало как-то неловко, что я так переполошился совсем недавно. – Да, но… – тут я кое-что вспомнил. – Это также касается Саниты. – Я поморщился, так как не знал, как и что сказать Лили и стоит ли это делать сейчас.

– Ну так из-за чего вы больше не разговариваете? – спросила она, слегка улыбаясь. – Может, расскажешь уже наконец?

– Из-за того что я дурак и эгоист, – ответил я. – Не смог вовремя понять, что посылаю ей неверные сигналы. Прекрасно видел, к чему все идет, но предпочитал этого не замечать… Санита не хочет меня видеть по той же причине, по которой я не мог тебя видеть, пока ты встречалась с Гепардом.

– А-а-а, – сказала Лили, опустив глаза. Мне показалось, это было не то, что она ожидала услышать. – Я поняла.

– И про нее написали в этой статье так некрасиво! Я и так ее достаточно обидел. Лили… – я умоляюще на нее посмотрел. – Я думаю, мне нужно с ней поговорить.

– Но зачем? – она заметно удивилась. – Что ты собираешься ей сказать?

– Я хочу ей объяснить, почему мы не станем опровергать написанное. Да и по правде говоря, хочу убедиться, что она в порядке…

– Как хочешь, – торопливо ответила Лили. Похоже, моя идея ей не нравилась.

– Лили, если ты не хочешь, чтобы я это делал, то я…

– Рысь, как хочешь! – повторила она. – Если тебе самому не в тягость видеться с девушкой, которой может быть больно тебя видеть, то…

– Ну конечно же, мне это тоже нелегко! Лили… Однако мне будет еще тяжелее, если я просто оставлю все как есть.

Она тихонько вздохнула.

– Ладно, – примирительно сказала она. – Я тебе верю. Только если она с тобой не захочет говорить, ты на нее не дави.

– Хорошо.

Таким образом, я отправился к Саните. Найти ее был тот еще квест. Санита знала мой адрес, а у меня ее адреса никогда не было. Я знал, что она живет неподалеку от станции Эноль. Но где именно?

Я решил телеграфировать Джэду, ее другу-дикарю, который когда-то замотал в мои волосы злополучный розовый сапфир. (При воспоминании о Джэде у меня теперь всегда слегка саднило лоб.) «Приезжай», – ответил он.

Я приехал в его студию-ателье и решил на всякий случай постучать, прежде чем войти. Открыв дверь, я услышал голос Саниты, доносящийся из-за стенда с какими-то шляпками.

– А вот и он! – воскликнула она. – Явился не запылился!

«Ну хотя бы она меня не игнорирует», – подумал я. Вообще, как я уже упоминал, дикари – существа незлопамятные и добродушные. Я надеялся, что Санита теперь уже на меня меньше сердится.

– Санита, мы можем поговорить? – спросил я. – Привет, Джэд, – сказал я ее приятелю, который тоже был там.

– Ого! – Санитина голова показалась из-за стеллажа. – Когда это ты выучился манерам?

Я невольно улыбнулся и был очень рад, что мы как будто общаемся как прежде. Но, как выяснилось впоследствии, первое впечатление было обманчивым.

Я подошел к стеллажу, сквозь который было частично видно Саниту.

– Санита, послушай, извини, что я вот так явился как снег на голову…

– Вот именно, что как снег на голову! – Ее голова на пару секунд показалась из-за стеллажа. Она смерила меня быстрым взглядом, словно хотела убедиться, что это действительно я, и снова спряталась за стендом.

Мне было не до шуток и баловства. Я обошел стеллаж и, упершись в него рукой, твердо сказал:

– Санита, еще раз извини за вторжение. Но мне правда нужно с тобой поговорить.

– Рысь, что такое с тобой стряслось? – воскликнула она. – Раньше из тебя было двух слов не вытянуть, а теперь вон сколько всего уже лишнего наговорил. Ну давай, выкладывай! Что ты пришел сказать-то?

Я взглянул на Джэда, который ковырялся в каком-то сюртуке в дальнем углу комнаты. Я не знал, хочет ли Санита, чтобы я говорил при нем.

– А-а, ты по поводу Джэда переживаешь? – догадалась она. – Джэд, можно тебя попросить нас оставить на минутку? – Мне показалось, что Санита сказала это нехотя, словно не хотела оставаться со мной наедине.

Джэд шумно вздохнул. Видимо, ему совсем не хотелось бросать работу, но он все-таки переместился в фойе, едва заметно мне подмигнув перед выходом.

Без Джэда нам с Санитой стало еще более неловко.

– Ты видела эту статью? – прямо перешел к делу я, протянув ей номер.

Санита взяла в руки газету и, шутливо поджав подбородок, рассмотрела фотографию на первой полосе.

– А я отлично здесь вышла! – сказал она и тут же вернула мне газету, припечатав ее с размаху мне на грудь.

– Но ты же ее даже не прочла! – Мне начало казаться, что Санита надо мной издевается.

– Да что там читать-то? «Городская крыса» никогда ничего путного не пишет. – Она пристально на меня посмотрела и, видимо, решила смилостивиться. – Ну ладно, ладно… Рассказали мне уже про эту статью. – Она громко выдохнула, закатив глаза. – Ну да, чутка неприятно, когда тебя выставляют дурой…

– Санита, мне очень жаль. Ты никакая не дура. Они надо всеми в этой статье посмеялись. Здесь что ни слово, то мерзкая клевета! – Я замолчал, так как не знал, как мне ее еще утешить.

– Какой же ты все еще глупенький, Рысь, – Санита покачала головой. – Вроде бы встречаешься с Водной Лилией, а так и не поумнел.

Я удивленно на нее посмотрел. Так она все знает? Или поверила статье?

– Да ладно, уже пошли о вас слухи, – сказала она. – «Высший свет слухами полнится», не слыхал такой поговорки? Кстати… а это правда? – зачем-то спросила она.

Этот вопрос застал меня врасплох, но я решил, что не могу об этом вот так прямо заявить даже Саните. Да и, возможно, ей будет неприятно это слышать.

– Я не могу пока об этом говорить, – ответил я.

– Вот и тогда в трактире ты сказал, что еще рано об этом говорить. – Она как-то грустно на меня посмотрела. – А когда уже будет не рано?

Я ничего не ответил.

С чувством отложив шляпку, Санита молча направилась к выходу, слегка задев меня плечом. Быстро повернувшись, я задержал ее, взяв за руку:

– Санита, послушай!..

Она как-то ошеломленно на меня взглянула. Я отпустил ее руку.

– Послушай, пожалуйста, – умолял я. – Я тебе еще самого главного не сказал… Все хотят, чтобы я не лез к этим газетчикам и не опровергал то, что они написали. Я только потому этого не стану делать. Я хотел, чтобы ты это знала!

Она долго посмотрела на меня.

– И это твое «самое главное»? – тихо спросила она.

Тут я понял, что, может быть, вообще зря пришел к ней. Ее веселость была наигранной и напускной. Думаю, ей было больно меня видеть.

– Уходи, – сказала она шепотом, не глядя на меня. – Не хочу тебя больше видеть.

– Прости… – сказал я и отправился на выход.

Когда я уже научусь понимать окружающих!

Глава 20

Я решил устроить «похороны» своих отношений с Санитой. После сумбурного разговора с ней я просто не мог пойти к Лили. Та сразу бы поняла, что со мной что-то не так. Еще я чувствовал, что мне нужно побыть одному.

Почему-то, пройдя мимо остановки поезда Эноль, я отправился дальше. Как говорится, куда глаза глядят. На город постепенно спускались сумерки. Район станции Эноль известен своими модными мастерскими одежды, изысканными ресторанами и роскошными сувенирными лавками. Я шел по улице, залитой освещением с первых этажей зданий, когда стал накрапывать мелкий дождик. На улице не было слишком холодно, но весенние дожди могут быть обманчивы. Поначалу такой дождь не кажется холодным, но в какой-то момент ты резко замечаешь, что продрог до костей.

Дождь усилился, и я этому только обрадовался. Почему-то я надеялся, что он смоет с меня все тягостные переживания и мрачные мысли. С тяжелым сердцем я отматывал назад все свои встречи и разговоры с Санитой, бережно, как перекладывают вещи, оставшиеся от навсегда ушедшего существа. Вспомнил, как мы с ней впервые встретились в трактире и как она, совсем не церемонясь, рассматривала мое лицо. Как они с Джэдом наряжали меня к Ратушскому балу и как она тогда удержала меня от глупого поступка. Как она радовалась, когда я получил работу у Шанхольцев. Санита… Моя счастливая звезда. В ней совсем не было зла. Не было коварства или лицемерия. Я подсознательно ощущал тепло ее по-детски незатейливой души, и мне было очень тоскливо от мысли, что мы с ней больше не сможем видеться. Теперь уже наверняка…

Я не заметил, как довольно сильно промок. На улице уже не было понятно, где кончается залитая разноцветными огнями мокрая дорога и где начинаются дома. Все стало немного нереальным. Я шел словно под водой, в странном сказочном царстве огней.

В какой-то момент я сел на поезд и (не помню как) добрался до горной пустоши. Я был слишком поглощен своими мыслями и не заметил деталей своего перемещения в пространстве.

Увидев меня, до нитки промокшего, Гепард немало удивился.

– Рысь, где ты был? И почему весь промок? Так ведь недолго и заболеть, – сказал он.

– Да так… – Мне совершенно не хотелось никому ничего объяснять.

– Ох, опять ты взялся за старое и уходишь в себя!

– Возможно. Я пошел спать. Спокойной ночи, Гепард. – Это было единственным, что я смог из себя выдавить.

– Постой! – Он встал и остановил меня, схватив за плечо. – Не вздумай ложиться спать, не переодевшись в сухую одежду. И вообще, где ты все это время бродил? Лили почему-то меня попросила сегодня вечером убедиться, что ты в порядке. Что происходит?

Я вздохнул. Если я сейчас начну говорить о Саните, то памятный храм, который я только что ей воздвиг в своей душе, рассыплется как пыль.

– Ничего такого не происходит, – нехотя сказал я. – Ты же меня знаешь, я бы тебе сказал, если бы что-то происходило.

Гепард покачал головой.

– Лили сказала, что ты пошел к своей дикарке.

Ну почему Гепард до меня докапывается! И она не «моя дикарка».

– Брат, давай сейчас не будем об этом, – сказал я.

– Как знаешь, – сказал он, отпустив мое плечо, которое все это время держал мертвой хваткой. – Но я бы на твоем месте определился…

– Что ты имеешь в виду? – не выдержал я. Гепарду все-таки удалось вывести меня из равновесия.

– Да так, ничего, – он тут же сменил тон. – Просто хочу убедиться, что ты знаешь, что делаешь.

– Я знаю, что делаю!

– Хорошо, хорошо, – он примирительно поднял обе руки вверх. – Если ты уверен, что она тебя не интересует ни в каком другом смысле.

Это было уже слишком! Он пассивно-агрессивно давил на меня, прикрываясь добродушным тоном. Даже если бы я когда-нибудь допустил подобные мысли по отношению к Саните, тот тут же возненавидел бы себя. Почему-то это было для меня табу. Как, допустим, для меня табу так думать о ком-то из моей семьи.

– Гепард, она мне как сестра! Ну почему мне никто не верит! – Я с досадой тряхнул головой, и на пол полетели брызги воды с мокрых волос.

– Тогда хорошо. Хорошо… – Гепард не любил эти мои эмоциональные всплески.

Я понял, что нет смысла продолжать этот разговор. Не глядя больше на Гепарда, я устало поплелся в свою комнату. Как я был на него зол! Иногда брат может быть таким говнюком.

Наутро я проснулся в удивительно благостном расположении духа. Было такое ощущение, что какой-то застарелый конфликт внутри меня разрешился, и меня максимально отпустило.

Подумав, что же это такое может быть, я пришел к выводу, что мои переживания по поводу Саниты теперь совершенно успокоились. Странным образом вчерашний спор с Гепардом помог внести ясность в мое к ней отношение, и меня больше не одолевали смутные, противоречивые чувства.

Именно тогда я вспомнил о Лили, словно очнулся и прозрел. Мне сильно захотелось ее увидеть.

Глава 21

Я решил отправиться к Лили чуть позже, после работы. Думал, возможно, придется с ней объясниться.

После той статьи мне было неловко являться к Шанхольцам. Что они теперь обо мне думают? Когда я пришел, то на тонком плане почувствовал, что у всех ко мне немного изменилось отношение. Мари теперь передо мной как будто заискивала, хотя до этого вела себя со мной хоть и учтиво, но все же покровительственно-снисходительно. Это ее снисхождение теперь заменилось на отношение на равных. Мне это было очень удивительно наблюдать.

Но больше всего меня расстроила перемена в том, как вела себя со мной моя ученица. Софи сегодня не вбежала весело в класс, как обычно. Она спокойно вошла и отвечала так, будто я ей совсем чужой, незнакомый дядя-оборотень. Что вообще произошло? Было такое ощущение, что все меня теперь стали воспринимать через призму моих отношений с Лили, – как будто я стал более важным существом. При этом все всё знали, но не говорили об этом вслух.

Меня такое не устраивало, особенно неестественно-скованное поведение Софи. Это создавало напряженную обстановку на занятиях. Я решил проблему радикально – предложил поиграть в детскую алисси́йскую игру в парке. Игра представляла собой смесь пряток (только прятать нужно было предметы), догонялок и игры в загадки. Конечно, я поддавался Софи, так как ей было за мной не угнаться. Постепенно напускная скованность ее прошла, она вовлеклась в игру и стала вести себя со мной как обычно.

После обеда я отправился к Лили. Почему-то долго стоял у входа в ее особняк (с заднего двора), собираясь с мыслями. Возможно, ее расстроило то, что я захотел увидеться с Санитой? Ведь почему-то она попросила Гепарда присмотреть за мной…

Когда я вошел, Лили сидела за инструментом и репетировала песню. Я решил ей не мешать, но она тут же бросила играть, подошла ко мне и нежно меня обняла. Тут я понял, насколько сильно соскучился по ней на этот раз. Казалось, что она тоже меня рада видеть больше, чем обычно. Вообще, мы со временем научились замечать мельчайшие движения души друг друга: перемену в голосе, в мимике, во взгляде. А нежность Лили просто сводила меня с ума. Растапливала меня, как солнце весенний лед. От ее нежности из нервного и напряженного я становился спокойным и добродушным. Постепенно даже пропали некоторые мои пунктики.

Мы с Лили не стали обсуждать мой поход к Саните. Она просто спросила, как я себя чувствую. Я сказал, что теперь, когда я ее увидел, я чувствую себя прекрасно. Она заулыбалась. Думаю, хоть она и не говорила об этом, Водную Лилию задело то, что я решил пойти к подруге, которой я нравлюсь. И теперь она была рада, что я вернулся домой, к ней, и ничего во мне не переменилось.

Вообще я заметил, что Лили стала со временем как-то необычно ко мне привязана, и даже у нее это чем-то походило на зависимость. Разумные растения – существа чрезвычайно привязчивые. Они сильно ко всему привыкают и потом страдают, если то, к чему они привыкли, исчезает или видоизменяется. Я уже не говорю о том, что они сильно зависимы от света, качественной воды и еды. Они также могут быть зависимы от определенной обстановки в доме и от отношений с близкими. Я не раз наблюдал, как Лили может переживать из-за чего-то сказанного или написанного ей кем-то из членов ее семьи или из-за того, что она им сказала или написала, если это вносило разлад в их отношения.

Так как я сам был «переживательным» типом, мне это было отчасти понятно, но все же во мне это проявлялось по-другому. Мне было жизненно необходимо получать нежность Лили – от этого во мне просыпалась любовь ко всему миру, и я был готов броситься на шею любому встречному-поперечному (но, конечно, никогда бы этого не сделал). При этом я мог долго обходиться одной лишь мыслью, что у меня есть Лили. Мне было достаточно просто думать и фантазировать о ней. Вообще у меня почти стерта грань между событиями, которые происходят у меня в голове, и тем, что происходит наяву. Не знаю, возможно, это какая аномалия психики, но я так воспринимаю реальность.

Лили же требовалось, чтобы я на самом деле был рядом, так сказать во плоти. Если я долго не появлялся или приходил реже, чем обычно, она начинала скучать. Я это знал и старался держать в голове. Не всегда мне хотелось быть с кем-то – периодически я чувствовал, что мне нужно побыть одному. Мы старались держать в этом плане баланс – иногда я ей уступал, иногда она меня отпускала.

Однако вскоре возникла одна проблема, которая угрожала разрушить хрупкое равновесие наших межвидовых отношений. По мере того как мы все больше и больше времени проводили вместе, во мне стало просыпаться сильное желание, и я не знал, как сказать об этом Лили. Растения в этом плане более сдержанные, чем люди, и куда более сдержанные, чем оборотни. Поймет ли она, что я чувствую? Не посчитает ли меня нетерпеливым? Я любил Лили всей душой, но природа требовала, чтобы я не растрачивал энергию своей любви понапрасну, а использовал ее для создания маленьких Танэльсов. Для этого было нужно, чтобы наши отношения перешли на другой уровень.

Как порядочный оборотень, я должен был сделать Лили предложение и жениться на ней. Но этот мир еще не знал супружеских пар из разумных растений и оборотней, хотя встречающихся было множество.

В один из таких вечеров мы сидели на балконе ее апартаментов и смотрели на звезды. Я решил выяснить ее настроения:

– Лили, я хочу быть с тобой не только сейчас, но и в длительной перспективе. Но вот я думаю… мне неизвестны примеры семей, где один супруг – разумное растение, а другой – оборотень.

Она как-то испуганно посмотрела на меня. Сделала короткий, быстрый вдох, словно собиралась что-то сказать. Потом передумала.

– Зачем ты говоришь об этом теперь? – сказала она наконец.

– Я просто думаю о том, какое нас с тобой ждет будущее…

Она встала и подошла к перилам. Я тоже встал и попытаться заглянуть ей в лицо, потому что она его от меня прятала, стоя ко мне спиной. Я осторожно развернул ее к себе за плечи. Ее губы дрожали, а на глазах проступили слезы. Мои мысли о своем желании как рукой сняло – я не на шутку перепугался.

– Лили, ты чего? – спросил я.

– Знаешь… – сказала она дрожащим голосом, – если хочешь уйти, то уходи. Только не нужно дожидаться, пока я… – она не договорила и начала всхлипывать. – Пока я…

Ее слова меня больно укололи, но еще больше я переживал за Лили. Она сказала эти слова, но хотела сказать что-то другое. Нет, она точно не хотела, чтобы я ушел. Что же тогда? Думаю, Лили испугалась, что я просто исчезну, и решила прогнать меня первой. «Пусть говорит что хочет, – подумал я. – Я никуда не уйду».

– Извини, мне нужно превратиться, – сказала она, мягко отстранившись от меня.

Лили набрала в ванну воды и превратилась в большую человекоподобную водную лилию. Ее корни были похожи на ноги, а в центре цветка угадывалась ее голова. Растения ощущают себя в состоянии обращения не как оборотни – в отличие от нас они все слышат и воспринимают. И потом помнят, что с ними происходило.

Я сел на пол возле ее ванны и сказал:

– Лили, послушай. Я не хотел тебя обидеть. Я говорю так не оттого, что мне на тебя наплевать. Наоборот. Наши отношения для меня не шутка. Я очень хочу, чтобы мы были вместе и в будущем. Поэтому я готов найти какой-то способ. Только и всего. – Я погладил ее по большому сочному лепестку, источавшему свежий цветочный аромат с горчинкой. – Ну, хочешь, я больше пока не буду об этом говорить. Ты только не огорчайся.

Мы посидели какое-то время молча. Отдохнув и немного расслабившись, Лили вышла из ванны. Я подал ей полотенце. Она мягко обняла меня, уткнувшись мокрым носом мне в шею.

– Рысь, пообещай мне, что ты никуда не уйдешь.

– Хорошо, – тихо сказал я.

– Когда я представила, что тебя нет со мной, мне стало страшно. Я без тебя не могу.

– Я просто… Лили, я хочу большего с тобой. – Я решил ей сказать как есть. – Я хотел бы пойти в наших отношениях до конца, если ты понимаешь, о чем я. – Она кивнула. – Мне тяжело это терпеть.

Она серьезно на меня посмотрела и сказала:

– Так бы и сказал. Зачем же меня так пугать?

– Да, ты права, нужно было так сразу и сказать, а не начинать издалека. – Я был рад, что, по всей видимости, она не оскорбилась моим признанием.

– Послушай, если мы поженимся, нам не обязательно заводить детей, – сказала она. – Или мы можем взять на воспитание малышей, у которых нет родителей.

– Ты в самом деле так думаешь? – Я был удивлен. – Подумай хорошенько, Лили. Может быть, ты так говоришь теперь, а со временем тебе захочется своих детей. Больше всего на свете я хотел бы, чтобы у нас появились маленькие копии Лили. Но боюсь, это невозможно…

– Я тоже хотела бы, чтобы у нас появились маленькие Рыси. – Она теперь говорила спокойно. – Но мне этого хочется именно с тобой, а не с кем-то другим.

Ее слова словно погладили меня изнутри.

– Я просто хочу, чтобы ты понимала, на что идешь, – сказал я. Хотя мне очень хотелось, чтобы Лили поддалась чувствам, а не разуму.

– Я понимаю, на что иду, – сказала она шепотом.