Текст книги "Сердце вдребезги"

Глава 28

Вероника

Я волновалась. Еще несколько минут назад напрочь потеряла голову от нахлынувших чувств и ощущений, познала свой первый в жизни оргазм с мужчиной, а потом ко мне резко пришло осознание того, что сейчас произошло. И я испугалась. Запаниковала. Не знала, как вести себя и как объяснить Роме, почему я не могу.

Поэтому и волновалась.

Вот сейчас он оденется и навсегда уйдёт из моей жизни.

– Я… наверное, так даже лучше, – отвечаю глухо на его резкий тон и забираюсь под одеяло, стараясь не расплакаться при нем.

Соловьев только что признался мне в любви, а я все испортила. Но, может, так и в самом деле лучше? Мы ведь совершенно не подходим друг другу.

Прислушиваюсь к шороху его одежды и звукам шагов. Вот щелкает замок входной двери и Соловьев молча выходит из комнаты. И из моей жизни. Все. Это конец. Разве не этого ты хотела, Ника?

Первые слёзы скатываются по щекам, и из груди вырывается всхлип. Я обхватываю себя руками, дрожу от холода, которого до этого не чувствовала, и задыхаюсь от внезапно нахлынувшего одиночества. Пытаюсь выровнять дыхание, успокаиваю себя, вновь и вновь прокручиваю в голове произошедшее, пытаясь понять, где стоило вести себя по-другому. И понимаю, что отдаться Роме сейчас не могу. Я не готова поступиться своими принципами и полностью довериться ему. Это слишком тяжело для меня.

Неожиданно дверь со скрипом открывается, и комнату освещает полоска света из коридора, а через мгновенье перед глазами вновь тьма. Я почти не дышу, быстро вытираю ладонями слезы и замираю в ожидании. Неужели вернулся?

– Один санузел на этаж – самое худшее, что можно было придумать. И как ты здесь живешь? Никакой приватности, – бубнит он раздраженно, останавливаясь возле окна.

Наблюдаю за силуэтом парня в темноте, он сбрасывает на пол футболку и снимает джинсы.

– Пустишь погреться? В этот раз обещаю без приставаний, – спрашивает миролюбиво и, не дожидаясь ответа, залазит ко мне под одеяло.

– Мне нужно одеться, – сдавленно произношу, пытаясь в интонациях скрыть тот факт, что я только что плакала.

– Посветить тебе телефоном?

– Нет, – поспешно выкрикиваю, боясь, что он увидит меня обнаженной. Перегибаюсь через парня и пытаюсь на ощупь найти на полу свою майку и трусики. Получается не с первого раза.

– Ник, давай поговорим, – серьезным голосом говорит Рома, когда я осторожно устраиваюсь у него на груди, боясь произнести лишнее слово.

– О чем?

– О нас. Вернее, о тебе. Я понимаю, что у каждого есть свои секреты, но я ни черта о тебе не знаю. И это меня убивает. Ты словно девушка-загадка, и мне остаётся лишь догадываться, что и как. Пожалуйста, доверься мне, я никогда не сделаю тебе больно. Обещаю.

– Не обещай того, в чем не можешь быть уверен.

– Я точно уверен, что никогда не использую против тебя ничего из того, что знаю.

– Ты обещал всем рассказать о стрип-клубе, – фыркаю я, вспоминая встречу в библиотеке.

– Это был фарс, должен же я был намекнуть, что у меня в рукаве есть козыри. Но на самом деле я бы никому ничего не сказал. Все, что происходило между тобой и мной, всегда оставалось между нами двоими. Так было со школы. Ты ни разу не сдала меня учителям за проделки, как и я тебя.

Я молчу какое-то время, раздумывая о его словах. Сложно рассказать человеку, который тебе небезразличен, то, о чем никто не знает. Открыть свою подноготную и грязь, в которой находилась много лет. Я закрываю глаза, вспоминая каждую мелочь своей прошлой жизни. И той, где я была папиной принцессой, и той, где я подметала в шесть дворы в тёплых валенках и поношенной курточке.

И когда первые слова срываются из моих уст, я не могу остановиться. Говорю и говорю, вываливая на Рому всю свою боль и обиду, рассказываю и о том, как голодала, и о том, как прятала от мамы одежду и обувь, чтобы она не продала их в комиссионку, а на вырученные деньги не купила очередную бутылку алкоголя. О том, как водила за нос учителей и одноклассников, изображая девочку из богатой семьи, отец которой погиб, а мать постоянно была в разъездах.

Рассказываю о том, где работала и почему ушла из школы. Оказывается, это совсем не сложно – довериться. И так легко становится после того, когда не нужно больше ничего скрывать.

– Я всегда завидовала тебе, потому что, несмотря на то, что ты лишился родителей, тебя было кому любить и заботиться. У тебя прекрасная семья, Рома. К сожалению, многие вещи мы начинаем ценить лишь после того, как лишаемся их. – Я уже не скрываю слезы. В открытую плачу, некрасиво всхлипывая и чувствуя, как боль медленно отступает от моего сердца. Впервые осознаю тот факт, что я сирота. В этом мире нет никого, к кому я могла бы обратиться за помощью. Кто любил бы меня просто так, и на кого я была бы похожа.

С замиранием сердца жду реакцию Соловьева и боюсь, что он посмеется надо мной или вообще не захочет больше общаться. Я – простая оборванка, а он мальчик из благополучной семьи со светлым будущим, нужно смотреть правде в глаза.

Рома молчит, но я чувствую, как сильно бьется его сердце в груди. Он сжимает меня в своих объятиях, словно боится, что я могу исчезнуть.

– Только не надо жалости, пожалуйста, – говорю охрипшим голосом, потому что этого точно не выдержу. – Все давно в прошлом, и я больше не хочу вспоминать об этом.

– Я и не собирался, – наконец-то подает голос Соловьев. – Ты у меня, оказывается, еще тот боец. И актриса. Смогла обвести вокруг пальца всю школу. Но, может, стоило рассказать об этом кому-то из учителей?

– А смысл? – фыркаю, доставая из-под подушки телефон, чтобы отвлечься на что-то. – Мать лишили бы опеки, а меня отправили в детский дом.

– Теперь у тебя есть я. Пообещай, что, если у тебя будут неприятности, ты об этом скажешь, – после небольшой паузы шепчет мне на ухо Рома и легко прикасается губами к виску.

Я молчу. Сглатываю подступивший к горлу ком и размазываю пальцами по лицу дорожки слез. Вспоминать прошлое оказалось не так уж и приятно. Но тот факт, что парень все ещё здесь, успокаивающе гладит меня по волосам и согревает своим теплым телом, не может не радовать.

– Я привыкла полагаться только на себя, Рома…

– Пора изменить что-то в своей жизни, – твердым голосом говорит он, перебивая меня. – Нужно перекрыть плохие воспоминания хорошими, и я обещаю, что помогу тебе с этим. – Он находит в темноте мои губы и легко касается их.

В этот раз наш поцелуй со вкусом горечи и соли. Он не спешит, медленно терзает мою нижнюю губу, поглаживает мою талию, но не переходит грани дозволенного. Все его действия выглядят исключительно целомудренно.

– Я буду ждать столько, сколько понадобиться, только пообещай, что не будешь мне мстить и долго мучить. Я не выдержу, – усмехается он, отрываясь от моих губ.

– Я подумаю. – Я обвиваю руками шею Ромы и притягиваю его ближе к себе. Несколько минут мы не можем разорвать поцелуй, Соловьев действует осторожно, словно я фарфоровая кукла. А потом резко отстраняется от меня, пытаясь восстановить свое сбившееся дыхание.

– Давай спать, потому что я сойду с ума.

Я не спорю. Мы пытаемся поудобней устроиться на старенькой кровати, наши ноги и руки переплетаются, но мы так и не можем уснуть. Перешептываемся, разговаривая о всякой ерунде, строим планы на завтра и умело избегаем темы моего прошлого. На душе становится спокойней, и в какой-то момент я все же засыпаю, чувствуя, как Рома нежно выводит пальцами узоры на моей спине. Мне начинает казаться, что жизнь без него была бесцветной и унылой, а сейчас снова запылала красками. И эмоциями. Хорошими эмоциями. Последнее, о чем я думаю, перед тем как полностью отключиться, – я люблю этого парня, но ему об этом знать пока что рано.

Глава 29

Рома

Я все ждал, когда же Ромашкина ответит взаимностью на мое признание. Но она молчала. Казалось, после ночи откровений мы вышли на новый уровень отношений, но сомнения грызли меня.

То, что я узнал о ее детстве, не давало мне покоя. Мне хотелось обнять ее и защитить от всего мира. Забрать к себе домой и сделать так, чтобы она больше никогда ни в чем не нуждалась. Но я знал, что она слишком горда, поэтому старался не показывать, насколько меня впечатлила ее история, и ни в коем случае не выдавать свою жалость.

Все воскресенье мы гуляли, наслаждаясь последними тёплыми осенними деньками, объедались в кафешках и сходили на три сеанса кино подряд. А потом полночи гоняли на байке, и в этот раз я показал Веронике, что такое на самом деле скорость и свобода.

А ещё я прокручивал в голове тот факт, что она невинна, и понял, что боюсь. Боюсь причинить ей боль и сделать что-то не так. Даже залез на всякие девчачьи форумы, чтобы найти информацию, как лучше сделать это в первый раз, но начитался таких ужасов и кровавых сцен, что перспектива первого секса после свадьбы не стала казаться мне такой уж плохой.

Я часто ловил себя на том, что мог забыть обо всем на свете и просто сидеть, разглядывая Ромашкину. Запоминать каждую ее черту лица и родинку. Целовать и растворяться в ней. Хотелось послать все к черту и не расставаться с Никой ни на минуту. Я влюблённый болван, это факт.

Все казалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. И я постоянно ждал какого-то подвоха. Боялся, что в один момент все разобьётся на осколки и Вероника исчезнет из моей жизни так же неожиданно, как и появилась.

Во вторник у Ники соревнования, и по наставлению куратора вся наша группа собралась в большом спортивном зале, чтобы поддержать ее. Никогда до этого я не видел выступлений Ромашкиной и всегда считал, что она занимается какой-то девчачьей ерундой. Но, когда она вышла на середину зала в коротеньком синем платьице и лентой в руках, сердце забилось как сумасшедшее, а руки задрожали от волнения за свою девочку.

– Черт, поскорее бы уже убраться отсюда, – прошипела рядом Оля, – я уже могла быть в общаге и делать домашку на завтра.

Она все возмущалась и возмущалась, но я уже не слышал. Потому что на весь зал громко заиграла музыка и лента в руках Ники ожила. Она грациозно взмахнула кистью, сделала несколько движений и высоко подкинула ленту. Я задержал дыхание, переживая, что Ника не поймает ее, но алая лента приземлилась в маленькую ладошку, полностью подчиняясь ей.

Вероника напоминала маленькую куклу. Она ловко исполнила все движения, ни разу не сбившись, и, в отличие от меня, кажется, совершенно не волновалась.

Прыжок, прыжок и ещё один. Поворот, мах, и снова лента летит к потолку. Я завис на фигурке Вероники, хотел, чтобы музыка никогда не заканчивалась, и жалел, что раньше не видел ее выступлений.

Слишком поздно я сообразил записать ее выступление на телефон и очень рассчитывал на отдельное для меня, где я смогу насладиться ею сполна.

Заиграли последние аккорды музыки, и Ника замерла. Жека засвистел позади меня, и все дружно захлопали в ладоши. Вероника забегала глазами по залу, и наши взгляды пересеклись. Я улыбнулся и жалел, что не могу сорваться с места и впиться в ее губы поцелуем.

Я ни минуты не сомневался в ее победе и радовался, наверное, больше, чем она сама, когда по результатам оценок судей Ромашкиной присудили первое место и сообщили, что через месяц она отправится на соревнования в столицу.

* * *

Я подловил ее у выхода. Успел смотаться в цветочный магазин в квартале от спорткомплекса, отделавшись перед этим от компании Оли, и вернуться как раз к тому моменту, когда стройненькая фигурка Ромашкиной появилась в проеме стеклянной двери.

– Привет, чемпионка. – Я обнял ее со спины и поцеловал в шею. – Это тебе. – С улыбкой наблюдаю, как она немного краснеет и отводит взгляд, когда принимает от меня цветы.

– Спасибо.

– Отпразднуем? – Я забираю из ее рук спортивную сумку и хватаю свою малышку за руку, переплетая наши пальцы.

Общежитие было рядом, потому я оставил машину на стоянке и неспешным шагом направился вместе с Вероникой в сторону девятиэтажки.

– Сегодня не могу. – Свет фонаря падает на ее лицо, и я замечаю, что она хмурится. От недавней улыбки не осталось и следа.

– Что-то не так?

Не знаю почему, но я напрягаюсь при каждом перепаде ее настроения. Словно боюсь, что в любой момент она может передумать и уйти от меня.

– Я… Мне надо на работу, – выдыхает она, пряча от меня взгляд.

– Ты ведь сказала что уволилась, – я начинал заводиться и не до конца понимал, что злит меня больше: то, что Ромашкина соврала мне, или то, что на нее будут пялиться всякие извращенцы.

– Я и уволилась, честно, осталось отработать еще три смены.

– Мне не нравится это. Я отвезу тебя, подожду в клубе, а потом заберу домой.

– Рома, не надо. Все будет хорошо, я не первый год там работаю.

Ника останавливается, поворачивается ко мне и становится на носочки, чтобы дотянуться до моих губ. Ее поцелуй согревал и успокаивал. Бросал тело в дрожь от предвкушения и заставлял биться сердце быстрей. Я хотел сказать ей, как она была прекрасна во время выступления, хотел сказать, что она и в самом деле была лучшей, хотел, чтобы она знала, как сильно я мечтал сжать ее в объятьях еще там, посреди зала, хотел еще много чего сказать, но цветочный аромат ее парфюма и мягкие податливые губы напрочь вышибли из головы все правильные слова.

Не знаю, как долго мы целовались на аллее под фонарем, но, когда наконец-то смогли оторваться друг от друга, губы Ники были припухшими от поцелуев, а мое тело разъедало от желания.

– Я не хочу, чтобы ты туда шла, мне хватило того, что я два раза приходил тебе на выручку, и я даже не хочу представлять, что могло быть, если бы я не успел, – шепчу, нежно проводя пальцами по ее шее.

Я знаю, что если сейчас поставлю Нике ультиматум, то она просто-напросто развернётся и уйдёт. Она слишком независима и горда, и диктовать ей свои условия слишком рано. Поэтому я стараюсь достучаться до ее рассудительности и донести до неё свою позицию.

– Ладно, можешь подождать меня, если тебе будет легче, – сдаётся она и тащит меня в сторону общаги.

– Мне надоело прятаться по углам. Не хочу больше скрывать наши отношения. Оля побесится и успокоится, а больше никаких проблем я не вижу.

– Я подумаю об этом, когда вернусь из Киева.

– Что? Ты уезжаешь? – Мысль о том, что она будет в другом от меня городе, сводила меня с ума. Я стал параноиком, и в голове завертелись картинки, где Ника в окружении незнакомых парней и наверняка ей понравится кто-то из них.

– Да, через неделю, – грустно выдыхает она.

– Надолго?

– На двадцать дней. У нас спортивные сборы, а потом отборочные, так что…

Двадцать дней. Целых двадцать дней вдали друг от друга.

– Я могу прогулять пары и поехать с тобой, – предлагаю без раздумий.

– Я бы не против, но мы будем жить на спортивной базе, где расписана каждая минута. Поэтому вырваться к тебе не получится. – Вероника смотрит на меня извиняющимся взглядом, а у меня на душе становится как-то неспокойно. Или же это оттого, что до Ромашкиной я ни разу не боялся потерять девушку.

– Тогда все время до твоего отъезда будем проводить вместе. Мне нужно зацеловать тебя на месяц вперёд, – улыбаюсь, притягивая ее к себе за талию. – Ладно, беги собирайся, я здесь подожду.

– Я быстро.

Вероника скрывается за дверью общежития, а я упираюсь в перила крыльца и думаю, чего бы такого придумать, чтобы удивить ее.

Глава 30

Вероника

– С победой, – совсем не искренне кивнула мне Оля, как только я вошла в комнату.

– Спасибо. – Бросаю сумку на пол рядом с кроватью и достаю из шкафчика полотенце и банные принадлежности.

Конечно же, Оля была уже здесь. Ох, как же я устала от постоянного напряжения рядом с ней. Кроме того, что она заявила свои права на Рому (моего Рому, на минуточку), так она ещё и постоянно проверяет, не стащила ли я у неё что-то из косметики или одежды. Чаще всего между нами царило гнетущее молчание и разговаривали мы лишь по делу. Например, когда надо скинуться на моющие средства или веник.

Поспешно принимаю душ, смывая с себя этот долгий день. Я была уверена в своей победе. На самом деле я знала своих соперниц и понимала, что я лучше, но нервное напряжение унять все равно не удалось.

Пенсионерами в художественной гимнастике становятся где-то к двадцати трём годам, и у меня было не так уж и много времени, чтобы добиться каких-то значимых успехов в этом виде спорта. И не потому, что я стремилась закрепить свой успех очередной медалью, и не потому, что жаждала «автомат» по всем предметам на сессии, которые достаются спортсменам, что сумели добиться хороших результатов на соревнованиях, нет. Я всего-навсего действовала на автомате. С самого детства мне вбивали в голову, что я должна быть первой. Во всем. И художественная гимнастика была той единственной нитью, которая связывала меня с прошлым.

После выступлений я всегда представляла, как гордится мной отец. Вот мы вдвоем едем в машине и делимся впечатлениями от соревнований. Вот я хвастаюсь ему очередной медалью. А вот он сидит в первом ряду и с гордостью смотрит на мое выступление.

О маме я думала редко, а представляла ее в своих мечтах еще реже. Слишком уж недавними были мои раны. Она сломала наши жизни, все могло быть иначе… Но потом я задумываюсь о Роме. Если бы мы не обнищали, я бы никогда не перевелась в ту школу и никогда не встретила бы этого парня. Я попыталась взвесить на одной чаше весов свое благополучие и счастливое безбедное детство, а на второй Соловьева – и не смогла. Его недавнее признание в любви все еще вертелось у меня в голове, и я не могла поверить в то, что он сказал это серьезно.

Все было странно.

Очень.

К счастью, моя смена прошла спокойно. Рома ждал меня в машине у входа, готовый в любую минуту броситься на выручку.

Каждые десять минут я отправляла ему смешные стикеры, давая понять, что жива, здорова и невредима. И что никакой извращенец не пытался затащить меня в темный уголок. Ещё перед тем, как зайти в клуб, он установил на мой телефон какую-то программку слежки, чтобы в случае невыхода на связь в течение десяти минут он точно мог знать мое местонахождение.

Было ощущение, что мы играем в шпионские игры, но не могу не признать, что мне это нравилось.

А ещё меня не могло не радовать, что Александр Олегович, кажется, напрочь забыл обо мне. Несколько дней назад в клуб устроились две танцовщицы, и девочки из моей смены поговаривали, что те уже успели пленить сердце управляющего. Или же то, что находится под ширинкой. Поэтому я очень-очень надеялась, что ещё две смены – и я навсегда исчезну из этого места.

Я была слишком наивной и неопытной, чтобы понять, во что ввязалась, но сцена в вип-кабинке, свидетелем которой я нечаянно стала, а ещё приставания клиентов дали мне пинок под зад. Теперь я не чувствовала себя в безопасности, работая в клубе. Ведь я уверена, что видела лишь вершину айсберга, а самое настоящее, грязное находится не так глубоко, как я считала.

– Ну как, все в норме? – первое, что спрашивает Рома, стоит мне забраться в салон автомобиля.

– В этот раз без приключений. Никто не заценил мою коротенькую кожаную юбку, слишком уж много вокруг было голых девушек, – произношу шутливо и пристегиваю ремень безопасности.

Рома мою шутку не оценил, завёл мотор и медленно вырулил в сторону проспекта. На улице было сыро и темно, до рассвета оставалось ещё несколько часов, и я собиралась прогулять сегодня пары, чтобы хорошенько выспаться. К счастью, благодаря победе в соревнованиях можно было позволить себе такую блажь.

Мы ехали молча, и это молчание не угнетало, наоборот, я чувствовала себя рядом с Ромой тепло и уютно. Наблюдала за тем, как сосредоточенно он ведёт машину, и пыталась понять, в какой момент этот парень заполучил отдельную полочку в моем сердце. Прошло всего несколько недель с тех пор, как мы вместе, а я уже не могу представить свою жизнь без его дурацких шуточек, поцелуев и смеха.

Я не заметила, как мы подъехали к пирсу вместо дома. Я не была здесь ни разу и даже не знала, что на автомобиле можно подъезжать так близко к морю.

– Немного романтики в нашей повседневной жизни не помешает, правда? – Рома повернулся ко мне, щелкая какими-то кнопками на панели, и салон погрузился в темноту.

– Больше похоже на то, как если бы ты решил убить меня и по-быстрому избавиться от трупа.

– Зачем убивать, если можно заняться более приятными вещами.

В полутьме я замечаю, как Соловьев приближается ко мне. Его пальцы скользят в мои волосы, крепко обхватывают мой затылок и заставляют подчиниться. Потянутся к нему за ежедневной дозой поцелуев.

Все вокруг померкло и потеряло значимость. Исчезло море, исчез тесный салон авто, все вокруг погрузилось в тишину, где были только мы. Его рука стала опускаться вниз по спине, а потом он пробрался под кофту, лаская мою грудь, и в этот раз я даже не пыталась его остановить. Мне было приятно. До дрожи.

Внезапное возбуждение накрыло меня лавинной, а вспомнив о субботнем вечере, о его ласках и моих бесстыдных стонах, мне вдруг захотелось повторить все это. Вновь оказаться на грани и почувствовать те запретные ощущения.

– Скажешь, если я вдруг сделаю что-то не то, – хриплым голосом произнёс Рома, всего на мгновенье оторвавшись от моих губ.

Я кивнула, но не уверена, что он заметил это в темноте, а через мгновенье его рот вновь терзал мои губы.

Его рука поползла вниз, пальцы больно впились в талию, но это скорее была сладкая боль, нежели неприятная. Из меня вырвался первый стон, я выгнулась на сиденье, обхватила парня за шею, притягивая ближе и призывая продолжать свою пытку.

– Ты сводишь меня с ума, – хрипит он, лаская мою грудь.

– Ты повторяешься.

– Я говорю по сути.

Короткий диалог, и вновь поцелуи, объятия, ласки и мои стоны. Рома уже почти перебрался ко мне, еще немного – и сломаем переднее сиденье.

Я немного осмелела, то ли от дикого притяжения, то ли от того, что после прошлого раза была точно уверена, что стоит мне сказать «нет», как Рома остановится и не будет настаивать на продолжении. Поэтому могла позволить себе расслабиться и наслаждаться теми ощущениями, которые дарил мне этот невероятный парень.

Я потянулась к поясу его джинсов и ослабила его. Словно в ответ на мои действия послышался звук расстегиваемой молнии на моих брючках. Я тяжело дышала, а в голове ни единой мысли. Вот его рука проникает под трусики, и из моего рта вырывается новый полустон-полувсхлип.

– Тише, детка, тише, – он успокаивает меня, отстраняясь, но не убирая руку с моего чувствительного места. Я чувствую, как в трусиках становится влажно, и ёрзаю от нетерпения.

Губы Ромы перемещаются на мою шею, его горячее дыхание опаляет мою кожу, а пальцы продвигаются все дальше и дальше, раздвигая мои складочки и надавливая на чувствительный бугорок. Я вся дрожу в его руках и с нетерпением жду, что же дальше.

От его прикосновений по всему телу прошла волна желания. Я судорожно вцепилась в его плечи, бесстыже раздвинула ноги и откинула голову назад. Пальцы Ромы умело терзали мою плоть, и, когда он внезапно остановился и отстранился от меня, я заныла от разочарования.

– Подожди, малыш, давай переместимся на заднее сиденье, здесь немного неудобно.

Меня не надо было упрашивать. Я чувствовала себя школьницей, чей парень тайком взял родительскую тачку, чтобы затеряться где-то в безлюдном месте и целоваться до помрачения, стирая грани дозволенного.

Мы в спешке переместились назад, и Рома тут же сдернул с меня футболку. Нежно провел губами по ключице и расстегнул застежку лифчика, освобождая мою грудь. Я откинулась назад и уперлась спиной в дверку. Всхлипнула, когда его рот завладел моими сосками, и потянулась к джинсам Ромы. В этот раз с намерением всё-таки хотя бы притронуться к нему там.

И ни одной мысли о том, что это неправильно, грязно и развратно. Потому что это Соловьев, парень, которого я знаю, кажется, целую вечность и который по-настоящему переживает и заботится обо мне. Иначе он не торчал бы перед клубом всю ночь, дожидаясь меня. Так я оправдываю свои действия.

Мне было немного страшно. Никогда раньше до этого я не ласкала мужскую плоть и не была уверена, что стоит это делать сейчас. Но моя рука все же справилась с пуговицей, и пальчики несмело проникли под резинку трусов, прикасаясь к чему-то твёрдому и горячему.

Рома громко выдохнул и замер, ожидая моих действий.

– Я… я не знаю, что делать, – признаюсь, все так же замерев и боясь пошевелиться.

– Тебе не обязательно делать что-то, я ничего не жду в обмен.

– Нет, я хочу, скажи мне как.

Рома на мгновение отрывается от меня и расстегивает до конца ширинку, потом немного приспускает штаны и кладёт мою ладонь на вздыбленный член.

– Просто поласкай его, вот так. – Его рука легла поверх моей и задвигалась вверх-вниз, задавая темп. От осознания происходящего мое лицо залилось краской, и я была рада, что в салоне авто темно. – Иди сюда. – Рома ухватился за пояс моих расстегнутых чёрных джинсов и потянул их вниз, заставляя меня немного приподняться, чтобы он мог стянуть их.

Его пальцы отодвинули краешек трусиков и проникли под них, поглаживая меня и размазывая предательскую влагу. В ответ я провела большим пальцем по его головке и почувствовала под подушечкой капельки смазки.

– Так хорошо? – спросил он, немного навалившись на меня и срывая с моих губ поцелуй. Его палец легко проник в меня, подразнивая и обещая повторение того, что я ощутила рядом с ним в своей комнате несколько дней назад.

– Да, – говорю дрожащим голосом, исследуя его член и поражаясь его длине.

Он терзает меня, дразнит и сводит с ума. Я извиваюсь, стону и прошу не останавливаться. И в какой-то момент, когда мое дыхание полностью сбилось, а в голове остался лишь туман, Рома остановился и потянул меня на себя. Я застыла и задрожала. Первый раз в машине не так уж и романтично, но, охваченная диким желанием, отгоняю в сторону эту мысль. И подчиняюсь парню.

– Не бойся, это точно случится не сегодня и не в машине, – словно прочитав мои мысли, шепчет Рома, придерживая меня за талию. Я перекинула одну ногу через Рому и села на него, чувствуя сквозь трусики его эрекцию.

Одной рукой Соловьев продолжал придерживать меня за талию, а вторая поползла вниз и отодвинула в сторону краешек тонкой ткани. И я почувствовала его. Кожа к коже.

Внизу живота разгорелось пламя. От осознания того, как порочно это смотрелось бы, включи он освещение, сердце забилось чаще.

– Потрись об него, – скомандовал Рома, захватывая в плен своих губ мой сосок, и я подчинилась.

Я задвигалась бёдрами, скользя по его члену, и застонала. Губы Ромы оторвались от моей груди и нашли мои. Его руки крепко сжали меня за талию, направляя то вверх, то вниз. Внутри меня все горело, казалось, вот-вот – и я взорвусь.

– Черт, малыш, я так хочу оказаться внутри тебя. Клянусь, когда настанет этот день, я умру в первую же минуту от наслаждения, – простонал он.

Его пальцы вновь нашли мой чувствительный бугорок и стали растирать его. В сочетании с его гладким, твёрдым и горячим членом, который скользил у меня между ног, это вызвало во меня такую бурю эмоций. Мне хотелось чего-то большего, запретного. Наверное, если бы Рома попробовал проникнуть внутрь меня членом, я бы не выразила никакого протеста. Потому что голова напрочь отключилась и все мое естество было сосредоточено там, где желанная головка члена вновь и вновь задевала мои складочки, норовя прорваться внутрь.

Еще несколько движений, и я почувствовала, как взорвалась. Кажется, я выкрикнула имя парня перед этим, а потом замерла, прижавшись к его груди, и обвила шею руками. В ушах звенело, а перед глазами плясали искры. Я пыталась выровнять сбившееся дыхание, пока внутри меня все пульсировало от яркого оргазма.

Запах кожи, парфюма парня, его колючая щетина и скрип кожи сидений навсегда отпечатались у меня в памяти и ещё долго будут напоминать именно об этом моменте.

Рома прильнул к моей шее, немного покусывая и посасывая кожу, а его рука переместилась на член. В темноте я всегда была смелее, поэтому провела ладонью по его груди вниз и накрыла разбухшую головку, прося разрешения помочь ему с этим.

Его пальцы накрыли мою ладонь, я немного сжала бархатистую кожицу, поигрывала с головкой и ускорила темп под его четким руководством. Рома рвано выдохнул, его пальцы с силой сжали мою грудь, но вместо боли я чувствовала вновь зарождающееся желание.

– Ника, – простонал он, находя в темноте мои губы и впиваясь в них жестким поцелуем. В этот момент я почувствовала, как его член дернулся, и по моим пальцам потекла горячая влага. – Я люблю тебя, – выдохнул мне в губы, и эти же слова были готовы вырваться из моего рта, но я смолчала. Слишком страшно было произносить это вслух. Словно после этого все изменится до неузнаваемости.