Текст книги "Сердце вдребезги"

Глава 17

Рома

Я злился. На себя, на Ромашкину, на идиота, который плетется впереди нас, словно черепаха. И не могу выбросить из головы чертов презерватив. Стоит только подумать о том, что Вероника спит с каким-то парнем из общаги, как на душе становилось хреново.

Сегодня днём я понял, что потерял от неё голову. Сам не знаю, какого черта полез в женские душевые, но стоило увидеть ее такой – завёрнутой в белое пушистое полотенце, с мокрыми волосами и каплями воды, стекающими по телу, – как захотелось закинуть ее на плечи и отвезти в свою берлогу. Пытался взять себя в руки, но не удержался, зажал ее в углу и впился в сладкие губы, а потом ещё долго сидел в машине в промокшей одежде и пытался успокоить разыгравшуюся фантазию, которая подкидывала мне картинки из порнофильмов, вот только в главной роли были я и она.

Определенно, юношеская ненависть и желание задеть посильней девушку были лишь защитным механизмом. Мы были юны, глупы и точно не готовы к чему-то большему, чем держание за ручки и поцелуи в щеку. А сейчас мы выросли, набрались опыта, и я бы не прочь попробовать что-то большее. Так я думал десять минут назад. А сейчас никак не мог успокоить бушующую во мне волну злости и ревности.

Оля, да, это ее. Она, конечно, влюблена в меня по уши, но это ведь не причина вести монашескую жизнь, правда?

Вдруг в голову пришла странная мысль. Что, если все эти чувства к Ромашкиной всего лишь наваждение? Результат незавершенного действия. Она тогда так внезапно исчезла, что для меня это было полной неожиданностью. Мне нужно переспать с ней, и тогда вся эта фигня о любви выветрится из моей башки. Двадцать лет не влюблялся ни в одну девчонку, а тут и месяца не прошло, как вдруг решил, что это любовь до гроба.

Резко сворачиваю с дороги, паркуюсь за каким-то домом, где нас точно никто не побеспокоит, поворачиваюсь к растерянной Ромашкиной и впиваюсь поцелуем в ее губы.

Мне нужно избавиться от этого чертового наваждения. Раз и навсегда.

– Отпусти. – Она отталкивает меня, упирается в грудь руками, но у меня словно крыша поехала. Обхватываю ее лицо ладонями и притягиваю ближе.

– Не сопротивляйся, ты ведь тоже этого хочешь, – шепчу, желая, чтобы она откликнулась на мою ласку.

Вероника кусает меня и царапает шею ногтями. Мычит что-то прямо в рот, но я пользуюсь моментом и проталкиваю свой язык в неё. Углубляю поцелуй, ослабляя хватку, перевожу руку на ее спину, поглаживая, и наконец-то срываю с губ ее стон наслаждения.

– Ты такая красивая, Ник. Веришь, что это сказал тебе я? – усмехаюсь, оторвавшись от неё всего лишь на мгновение.

Она доверчиво прижимается ко мне, мурчит, как самая настоящая кошка, и я сбавляю темп, посасывая ее нижнюю губу. В паху уже нещадно жжёт, и мне не терпится поскорее стянуть с неё одежду и оказаться внутри. Но торопиться нельзя, не сейчас. Я вообще не планировал заниматься с ней сексом на первом свидании, но вдруг накатило чувство заклеймить ее, показать, что принадлежать она может только мне.

Осторожно проникаю рукой под ее тонкую маечку и чувствую, как она вздрагивает, когда я добираюсь до ее груди.

– Нет, отпусти. – Вероника неожиданно отстраняется от меня, прикрывая руками грудь, и дергает за ручку двери. – Открой дверь! Открой эту чертову дверь!

– Прости, прости, – зарываюсь носом в ее волосы и обнимаю, пытаясь успокоить.

– Если ты решил переспать со мной…

– Ник, не говори глупостей, – не даю ей договорить, потому что мне вдруг становится стыдно за свои мысли. Она не так уж далека от истины, но я не хочу ее как девушку на одну ночь. Здесь что-то другое. – Просто решил успокоить тебя единственным способом, который я знаю.

– Завезти в тёмный переулок и трахнуть? – хмыкает она.

– Ну, довести до оргазма девушку не такой уж и плохой план, правда? – подмигиваю ей и завожу мотор. – Не волнуйся, все в рамках порядочности, и будь уверена, тебе понравится.

– Звучит многообещающе и самоуверенно.

– Можем поспорить.

– Ну уж нет, я пас.

– Не хочешь – как хочешь. – Включаю музыку, и остаток дороги мы проводим в молчании и не смотря друг на друга.

Черт, я идиот, чуть не испортил все. Нужно поучиться сдержанности и не делать поспешных выводов.

– Ты привёз меня к себе домой? – заёрзала на сиденье Ромашкина, с удивлением поглядывая по сторонам, когда я заехал во двор.

– У нас здесь пересадка, – говорю загадочно и первым выпрыгиваю из машины.

– Ма-а-ам, Рома невесту привёз! Ма-а-ам! – несется по двору Арина, заприметив нас с Никой.

– Началось. Когда я уже смоюсь подальше от этого чокнутого семейства?

– У тебя милые родственники. – На лице Ромашкиной впервые за вечер появляется улыбка, и она не отводит взгляд от Арины, которая как раз скрылась за дверью. – Ты ведь не на семейный ужин меня пригласил, нет? А то как-то это все странно попахивает.

– Нет, мы приехали за байком, не хотел перед общагой светиться с ним.

– О.

– Да, сегодня я покажу тебе, кто такой Ночной Волк. И даже разрешу сделать несколько фото со мной.

– Боже, ты так великодушен. – Мы останавливаемся у гаража, и в свете уличного фонаря Ника выглядит как настоящий ангел. На несколько мгновений я забываю обо всем и любуюсь девушкой. Тянусь рукой к ее лицу и нежно глажу пальцами губы.

Точно с ума сошёл.

– Привет! Заходите в дом, мы как раз ужинать садимся. – От голоса Сони мы одновременно вздрагиваем и отскакиваем друг от друга.

– Спасибо, мы не голодны. Буду поздно, и не позорь меня перед девушкой, не говори, что я под домашним арестом, – машу ей рукой и утаскиваю Нику в гараж. – Готова узнать, что такое настоящая свобода? – указываю в сторону байка и вручаю ей шлем. Специально сегодня заехал в магазин и купил его для Ники.

Я хочу показать ей настоящего себя, то, что люблю и чем дышу. В последнее время я делаю много непонятных мне вещей, но любовь к быстрой езде неизменна.

Вероника

Я неловко забралась на байк, все ещё не понимая, что я здесь делаю. Надо было настоять на том, чтобы Соловьев отвёз меня в общагу, а ещё лучше – не садиться в чёртову машину. Вот только доводы разума я почему-то совсем не слушаю, иду на поводу любопытства и новых для себя желаний. Например, прижаться к спине парня и чувствовать на себе его тепло.

Он жмёт на газ, и мотоцикл резко срывается с места. Мы мчимся не в сторону города, а вдоль улицы частного сектора к трассе. Прохладный ветер ласкает наши тела, и я вдруг понимаю, что забыла сделать одну важную вещь – опустить на шлеме стекло.

– Рома! Рома-а-а! – кричу в надежде, что он услышит меня и сбавит скорость, но то ли у него шлем со звукоизоляцией, то ли он решил, что я визжу от страха, потому что вместо того, чтобы притормозить, он поддал газу.

Поток ветра вторгся внутрь моего шлема и вместо того, чтобы наслаждаться поездкой, я сражаюсь с чертовым средством защиты для головы.

Шлем словно налился свинцом, и мою голову все время кренило влево. Мне пришлось напрячься, чтобы избежать переломов шейных позвонков, потому что было ощущение, что стоит мне хоть на секунду расслабиться, голову оторвёт от шеи и унесёт куда-то в сторону.

Но хуже всего глаза! Бешеный поток воздуха забирался мне под веки (клянусь!) и превращал их в парашюты. Вспомнилось, как в мультфильмах от ветра веки героев развеваются, словно флаги. Вот только в реальности это было совершенно не весело!

– Ро-ма-а! Сто-о-ой! – Несколько раз щипаю его за живот, в страхе хоть на мгновенье отцепить от него руки и выпасть из этого монстра, но парень не реагирует. Сосредоточенно ведёт байк, и очень надеюсь, что это не дорога на тот свет.

Шея болит от постоянного напряжения, ветер хлещет внутри шлема, и в какой-то момент я все-таки вновь открываю глаза, чтобы посмотреть, где мы находимся, вот только мой взгляд натыкается на спидометр.

Двести!

Мы мчимся со скоростью двести километров в час! Или миль! И с каждой минутой цифры становятся все больше и больше.

Мы умрем! Господи, зачем же я села к этому идиоту? Вновь закрываю глаза, пытаясь совладать со страхом, а ещё с желанием оторвать свою руку от Ромы и вытереть слезы, которые залили щеки и шлем.

Это самое худшее свидание в моей жизни! Я даже несколько раз мысленно прочитала молитву, ожидая, что в любое мгновенье нас поведёт в сторону и мы разобьёмся. Но мы все ещё летим, рассекая темноту, и в какой-то момент, к моему облегчению, наконец-то мотоцикл притормаживает.

– Я тебя ненавижу! – Спрыгиваю с байка, не забывая о том, что если притронуться к раскаленному мотору, то можно получить ожог.

– Ромашкина, не думал, что ты такая трусиха, – смеётся этот идиот, а меня от злости аж трусит. И я не выдерживаю, бью его кулаками, обзывая всякими глупыми кличками.

– Эй, успокойся ты, понял я, понял, обратно будем плестись со скоростью двадцать километров в час.

– Да при чем здесь скорость! Я стекло на шлеме не опустила! Господи, мне казалось, ещё немного – и останусь без глаз, а то и без головы!

– Вот черт! – Рома отлепляется от своего монстра и приближается ко мне. – Не думал, что ты можешь допустить такую ошибку.

– Я забыла об этом, – выдыхаю, успокаиваясь, и смотрю по сторонам, чтобы понять, куда нас привёз Рома.

Мы на мосту. Вдоль железных перемычек горят фонари, освещая все вокруг, а по обе стороны от него ровная гладь воды, в которой отражается свет от ламп. Я снимаю шлем и, словно зачарованная, подхожу к краю. Упираюсь в перила и смотрю вниз.

– Нравится?

– Ага. – Ветер играет с моими волосами, окончательно уничтожая причёску.

– Я часто приезжаю сюда, когда хочется подумать в тишине.

– То есть ты привёз меня сюда, чтобы подумать о чём-то? – хмыкаю, все ещё не смотря на парня. Его рука ухватилась за поручень в нескольких миллиметрах от моей, и, кажется, между нами пробежал электрический заряд.

– Просто захотел показать его тебе. Ночью здесь редко проезжают машины, поэтому можно побыть вдвоём.

– Соловьев, ты меня пугаешь. Решил утопить меня без свидетелей? – Поворачиваю голову в его сторону и натыкаюсь на пристальный взгляд. Сердце пропускает удар и трепещет в ожидании того, что будет дальше.

– Ну, для начала поцеловать, а там как пойдёт.

– Лимит поцелуев исчерпан.

– Хах, и когда он возобновится?

– Через год.

– Тогда мне придётся увеличить лимит незаконными путями, – хмыкает он и сгребает меня в охапку своими ручищами.

Первое желание – стукнуть его по голове шлемом, который я все ещё крепко сжимаю в руке, но, когда его губы ласково прикасаются к моим, теряю запал сопротивления и замираю в ожидании продолжения.

– Скажи мне, Ника, – его горячее дыхание щекочет мою шею, а губы захватывают в плен мочку моего уха, – что это за фигня творится между нами? Это похоже на рецидив болезни: ты исчезла, и я забыл о тебе, но вот сейчас ты вновь появилась в моей жизни – и все старые чувства обострились вновь. Только в десять раз сильнее.

– Как я понимаю, теперь желание убить меня полностью затмило твой разум.

– И у меня есть много изощренных способов сделать это.

Рома отстраняется от меня, обводит взглядом с ног до головы. Я сглатываю подступивший к горлу ком, съежившись под его изучающим взглядом. Мелкая дрожь проходит по позвоночнику, электрические фонари несколько раз мигают, придавая этому моменту нотку нереальности происходящего, наши взгляды с Ромой скрещиваются, а потом он яростно впивается в мои губы. Наказывая, терзая и пытая меня.

Я слышу глухой звук удара шлема о бетонное покрытие моста. Не удержала всё-таки. Хватаюсь за плечи парня, пытаясь удержать равновесие от нахлынувших эмоций и не упасть, и впервые за долгое время чувствую правильность происходящего. Мы всегда принадлежали друг другу, я с детства ревновала его к другим девчонкам, я так и не увидела ни в одном парне того самого, при одном взгляде на которого подгибались бы коленки. Потому что этим парнем был Соловьев. Тот самый, который вылил на меня ведро воды, которой мыли пол, и который подарил мне милую подвеску, что до сих пор красуется на моей шее и является самым дорогим, что у меня есть.

Мы стоим на краю моста, и стоит сделать одно неверное движение – навсегда свалимся в пропасть. Но не сегодня. Потому что сегодня:

– Останешься у меня на ночь? – разрывает поцелуй Соловьев.

– Что? Нет, конечно! – возмущаюсь его грязным мыслишкам.

– Черт, так и знал. Теряю хватку. Ладно, тогда делаем несколько фото и едем ужинать.

Глава 18

Вероника

– Немного правее. А теперь левее. Нет, нет, стань, как было. Руку на руль поставь. И все-таки ещё немного правее.

– Ромашкина, ты что, хочешь, чтобы меня машина сбила? Я уже и так стою на середине дороги, – выкрикивает Рома, и я нажимаю на кнопку «сфотографировать». Камера щелкает, и на экране появляется фото, где Соловьев смешно машет рукой.

– Не двигайся!

Делаю около двадцати фото Ночного Волка на пустом мосту (чтоб наверняка) и не могу не согласиться, что это классное место для съемки. По обе стороны от дороги на несколько десятков метров горят фонари, а посередине – одинокий гонщик. В шлеме.

– Может, снимешь этот дурацкий шлем?

Это часть имиджа, детка. А теперь иди сюда, сделаем селфи.

Я подбегаю к парню, вытягиваю перед собой руку с телефоном и делаю несколько общих фото. Голова Соловьева из-за огромных габаритов никак не помещается в кадре, и мы шутливо начинаем бороться с ним за место на снимке. И все это выглядит так естественно и непринужденно, что мне становится страшно. Интересно, если я ущипну себя за руку, я проснусь?

– Подожди, сниму всё-таки шлем. – Рома быстро избавляется от морды волка, и, когда на моем лице растягивается улыбка и нас ослепляет вспышка, я чувствую на своей щеке его губы, обнимает меня за талию, прижимает к себе, и его губы опускаются к шее, вызывая во мне дрожь. Я боюсь пошевелиться, стою, словно статуя, с вытянутой рукой и крепко сжимаю в ладони телефон.

– Что ты делаешь? – теряюсь я. Все ещё непривычно, что в любой момент, вот так просто, он может взять и поцеловать меня.

Все наши поцелуи казались каким-то минутным порывом. Случайными. Импульсивными. А вот сейчас, когда Соловьев обнимает меня, словно мы пара, мне становится неловко. Я не знаю, как вести себя и что говорить. Сделать вид, что так и должно быть? Ответить на ласку? Или оттолкнуть?

Я раздумываю над этой страной ситуацией, Рома выхватывает из моих рук телефон и листает фото.

– Класс. А теперь, Ромашкина, проведу тебе мастер-класс по надеванию шлема и возвращаемся в город, – серьёзным голосом говорит он.

– Да иди ты! – Шутливо бью его кулаком в плечо и бегу к краю моста, где на асфальте так и остался лежать мой шлем.

В этот раз я не делаю ошибок. Первым делом опускаю вниз стекло и для достоверности даже стучу по нему.

– Держись крепче, покажу тебе, что значит раствориться в воздухе. – Рома хватает меня за кисти рук и заставляет крепко себя обнять. Я тесно прижимаюсь к нему, боясь, что снова придётся сражаться с ветром за свою шею.

Мотоцикл срывается с места и сразу же набирает скорость. Я с силой обхватываю торс парня, боясь даже взглянуть на спидометр. Меня снова преследует страх, что мы разобьёмся. Нельзя ездить так быстро.

Внезапно, словно почувствовав мои мысли, Рома начинает притормаживать. Я выглядываю из-за его плеча и вижу впереди длинную фуру. Медленно мы миновали ее, а потом Соловьев снова поддал газу, срываясь с места. А мне внезапно пришла мысль, что он вовсе не бездумный гонщик. Когда дорога пуста, он едет на недопустимо большой скорости, но как только впереди появляется машина либо пешеходный переход – притормаживает.

И я расслабляюсь. Пытаюсь довериться ему. Он ведь не хочет убиться, правда?

Я смелею, отрываюсь от спины парня, наклоняю голову немного вниз, чтобы шлем рассекал поток воздуха и не надо было так напрягаться, а потом на моем лице расцветает улыбка. Рома был прав. Это невероятно. Приятный гул мотора, скорость, пустая дорога, ночь – и мы с ним вдвоём. Втроём, если считать байк.

Я начинаю понимать, что он в этом нашёл, а ещё восхищаюсь тем, как уверенно он ведёт своего железного монстра.

Это кайф. Самый настоящий кайф. Хочется, как в фильмах о любви, перестать держаться за парня, развести руки в стороны, изображая крылья, и наслаждаться этим прекрасным мгновением целую вечность.

Но я не такая смелая, как влюбленные девчонки из телевизора, и скорость, на которой мы несёмся, далека от той, на которой можно было бы смело изображать крылатую птицу, поэтому я лишь верчу головой по сторонам, а потом и вовсе закрываю глаза, сливаясь с Ромой и байком в одно целое.

* * *

– Макдональдс? Серьезно? Это новый метод соблазнения? – ожидая заказ у кассы МакДрайва, спрашиваю у Ромы. На самом деле мне все равно, что мы будем есть, хоть чипсы и колу из супермаркета, но упустить возможность подколоть Соловьева не могу.

– Ну, прости, принцесса ромашкового поля, но в полночь все рестораны уже закрыты. – Он забирает пакет с едой у девушки с улыбкой на пол-лица и передаёт его мне. – Смотри не съешь втихаря.

– Спасибо за доверие, – фыркаю и опускаю стекло на шлеме, потому что из пакета и в самом деле доносится божественный аромат. Во рту уже полно слюны, и я вспоминаю, что ничего не ела с обеда.

Рома едет медленно, и я не совсем уверена, это из-за того, что я могу свалиться с байка, потому что держусь за парня лишь одной рукой, или из-за страха, что могу потерять по дороге наш ужин.

Я узнаю дорогу. Мы снова едем в сторону его дома, и в мое сердце закрадывается тоска. В голову пришла шальная мысль: а не пройтись ли к своему старому дому, чтобы хоть одним глазком взглянуть на него и вспомнить прекрасное детство. Какой он сейчас? Все ещё с красной черепицей на крыше или с современной металлопластиковой? Есть ли во дворе качели, как и прежде? Живет ли там все ещё бывший любовник мамы или давно продал дом?

Поглощенная этими мыслями, я не сразу замечаю, что мы уже приехали. Рома ждёт, когда я уберу свою задницу с его любимчика, а я сижу и гипнотизирую одну точку перед собой.

– Прости, задумалась. Отвезешь меня в общагу на машине? – интересуюсь, наблюдая, как он загоняет в гараж свой байк.

– Общага закрыта, останешься у меня, завтра можешь у Сони что-то из одежды взять и в универ сразу поехать.

– Что? Нет! Соловьев, ты обещал! – возмущаюсь, поглядывая на телефон. – Ладно, вызову такси.

– Ник, просто позволь мне закончить этот вечер так, как я планировал. – Рома в два шага сокращает между нами расстояние, забирает мобильник и отключает его.

– Отдай телефон! – бросаюсь к нему, чувствуя, как медленно изнутри поднимается злость на парня. Неужели нельзя обойтись без этих глупостей или…

Я застываю на месте.

– Соловьев, признайся, ты просто решил развести меня на секс, да?

– Ох, боже. – Он демонстративно закатывает глаза, а потом снова переводит на меня взгляд. – Если бы я хотел переспать с кем-то, я бы пригласил прокатиться со мной точно не тебя. Оля вот, например, с гораздо большим рвением приняла бы мое приглашение.

– Но Оля не я. – Пристально смотрю на него, пытаясь уловить хоть какое-то изменение в выражении лица, а ещё не показать, что его слова меня задели. Значит, у Ромы есть девочки, всегда готовые пустить его в свои тёплые объятия.

– Вот именно: ни одна из них не ты. Поэтому перестань быть такой занудой и идём в дом.

Соловьев даже не дождался моего ответа. Просто развернулся и ушёл. Ему даже в голову не пришло, что я не последую за ним. А я так и хотела сделать. Сейчас выйду за ворота, вызову такси и уеду домой с его едой.

Черт, только телефон осталось у Соловьева забрать.

Несколько раз выругавшись и оглянувшись по сторонам, всё-таки иду в сторону входной двери. Если он хоть пальцем посмеет притронуться ко мне, сделает хоть один малюсенький намёк на всякие непристойности – заору так, что переполошу весь дом.

Открываю дверь и в тусклом свете лампы замечаю Рому с пустой тарелкой в руках и бутылкой колы.

– О, я очень рад, что ты решила почтить меня своей величественной персоной, – тихо прошептал парень и сделал шутливый реверанс.

– Ты паршивый актёр, Соловьев. Не зря в восьмом классе тебя поставили играть в школьном спектакле дуб.

– Оу, а мне казалось, это потому, что одна противная девчонка предложила учителю мою кандидатуру на эту гениальную роль без единой реплики.

– Не знаю, о чем ты, – фыркнула я, проходя в комнату Ромы.

– На этот идиотский спектакль приперлась Соня и засняла все на видео. Поверь, не прошло ни одного семейного праздника, чтобы этот короткометражный фильм не выплыл на свет из древних архивов. А теперь – ужин, – с этими словами он выключает в комнате свет и в потёмках пробирается куда-то к окну.

– Ой, – взвыл, стукнувшись об угол стола.

– Не хочу тебя расстраивать, но есть на ощупь то ещё удовольствие. Или ты электричество экономишь?

– Не порть момент, Ромашкина, сейчас все будет. Минутку. Так…

Пока он что-то пытался нащупать в темноте, я беспрепятственно добралась до кровати и села на краешек, понимая, что начинаю нервничать. Я, конечно, уже оставалась наедине с Ромой, но в этот раз все по-другому. А ещё мне до сих пор не ясно, какие цели он преследует, потому что отрицать, что этот идиот мне нравится, нет смысла. Он нравится мне ещё со школы, просто сейчас все намного серьёзней.

– Нашел, – радостно выкрикивает он, и мои глаза расширяются от удивления.